Олеся, как не мучилась, так и не смогла до конца выучить мову.

Дитя москальского романа, когда мать выпорхнула из родного села Саянки , безуспешно пытаясь поступить в МГУ на философский факультет, а вместо этого привезла домой плод незабываемых абитурентских ночей и радужных надежд на чудо поступления в самый престижный вуз, облюбовав койку в студенческой общаге, но, после фиаско, долго в Восточных Карпатах не засиделась, и рванула в Харьков, где с лёгкостью набрала нужные баллы в Политех и, уже как семь недель нося под сердцем дочь, но, лишь смутно подозревая об этом, списывая задержку в красных днях на стресс, с отчаянья, дабы заглушить свою боль, закрутила новый роман с курсантом из ракетного училища.

Осознание беременности пришло неожиданно с тошнотой и стыдом позора вернуться в отчий дом русинов-грекокатоликов. И тогда мать, перевелась на заочное и устроилась лаборанткой на кафедру, где и задержалась на долгие пятнадцать лет, так и не выйдя за муж.

На последних месяцах, нося под сердцем дочь, вчерашняя абитуриентка так и не могла поверить в то, что всё это происходит именно с ней, и что она, умная и от природы скромная девушка из набожной семьи, попав в переплёт студенческого общежития позволила себя одурманить и затащить в постель и кому? Прыщавому парню из глухой сибирской тайги, который просто вскружил ей голову своим вулканическим темпераментом, чувством юмора и виртуозным владением гитары. Она отдалась ему в первый же вечер, а на следующий, парнишка просто исчез без объяснений, отказавшись от поступления. И только его имя Олег, отчеством дочери так и будет всю жизнь буравить и укорять её о невероятной и сгоревшей в один миг любви-молнии.

Вернуться домой блудной родительнице пришлось после начала известных событий. И её четырнадцатилетняя дочка оказалась в самом эпицентре русофобской истерии и вытравливания всего советского, где Олеся, пытаясь, как та лягушка, которая угодила в крынку со сливками, барахтающимися лапками сбить националистическое масло, дабы выпрыгнуть из позорного клейма обортыша москалей, всеми фибрами своей души начала усиленно зубрить Мову.

Спасение пришло через биатлон. Тренировались на базе в Сянках в Восточных Карпатах.

Вот тут-то и настал звёздный час для недавней москальки.

Результаты говорили сами за себя.

Олеся как-будто чувствовала траекторию пули.

И это было гениально.

Дело в том, что лишь невооружённому глазу дилетанта может показаться, что оптический прицел на винтовке параллелен стволу.

На самом деле это далеко не так. Ось ствола и оптическая ось прицела образуют угол, который называется углом прицеливания. И далее по нарастающей: при выстреле нужно учитывать невероятное для человеческого мозга количество поправок: траектории пули, правильное определение дистанции, углы возвышения или склонения места цели, сила тяжести и различные аэродинамические силы, которые нужно учитывать при прицеливании, такие как поправки на температуру окружающей среды, силу ветра, на полнолуние, и даже на биение собственного сердца.

Так вот, у Олеси всё это выходило интуитивно.

Пройдя заданное количество в километраже на лыжероллерах, она, в отличие от других, занимала исходную так, как будто ею руководила какая-то высшая сила.

И ещё за Олесей, во время стрельбы закрепился один пунктик, перед выстрелом она разворачивала бейсболку таким образом, что её козырёк торчал на роскошной русой шевелюре дивчины, как корочка малоросского хлеба из пшеничной муки, по форме — приплюснутой, и округлой, как правило, с характерным “козырьком” из корки сверху, образованным благодаря надрезу перед выпечкой.

Главный тренер сборной, воочию наблюдавший за феноменом новобранки, так и выдал: “Ну, ти паляниця даєш! Ніколи такого дива не бачив! Так тримати!”

С тех пор и закрепилось за Олесей урождённой “Олегівной” это “козирне” прозвище, а впоследствии и позывной, когда она ушла на фронт и не по принуждению а добровольцем, окончательно сбежав от всех этих укоров, кривых взглядов, и предрассудков.

Уж больно ей хотелось доказать всему миру, что она настоящая. И род свой никогда не предавала.

Добиться авторитета среди сослуживцев “Особливого жіночого міжнародного загону” оказалось делом ещё тем. Олесю, от рождения чуткую на слово, сразу резануло это нелепое, что по-русски звучало так благородно: “Особый женский интернациональный отряд”, какой к чёрту загон? Коровы они что ли? Но это своё мнение боец с позывным “Паляниця” оставила при себе. Как и миниатюрный томик “Евгения Онегина”, который она подобрала на одном из мест дислокации, бывшей частично разбомбленной и осквернённой сельской библиотеки. Пушкинский слог грел её душу и позволял хоть на немного забыться грёзами.

Соседки по койкам, полячки, грузинки, албанки, латышки, эстонки, литовки… смотрели на украинок с какой-то брезгливостью превосходства, большинство из них, как гирлянды развешивали над изголовьем свои олимпийские медали с именными медальонами, когда удавалось забрать трофей. Дешёвые понты, скорее для самоуспокоения.

 

А по другую сторону противостояния текла такая же, ужасающая своей бесчеловечной монотонностью убиения ближнего фронтовая кипучка. И как бы её не окрашивали в гуманные цвета справедливого возмездия - смерть - есть смерть. И вставшие на защиту униженных и справедливо оттесняя врага с исконно русских территорий, поневоле становились причиной гибели тех, кто ещё позавчера мог запросто приехать к дальним родственникам в гости.

Так что для поднятия фронтового духа, рискуя нарваться на артиллерийскую канонаду или дрон-камикадзе, потянулись нескончаемой вереницей, патриотически настроенные певцы, музыканты, поэты, писатели. И каждый считал своим долгом отметиться и заявить о себе с этой откровенной точки зрения.

Бойцы радовались возможности соприкоснуться с гражданкой.

На сегодня в прифронтовом клубе, бесшабашно развёрнутом среди руин недавно освобождённого посёлка, должен был выступить известный писатель, поэт-бард, Олег Раскатов.

Изначально место выступления было предложено грамотно. В безопасном месте, за 15 километров от ленточки. Но пиар-менеджер, сопровождающий знаменитость, настоял на передовой, специально выбрав фактурные разрушения для красивой картинки. Принимающая сторона после долгих уговоров наконец-таки согласилась, с одним единственным условием, держать головы на дюйм ниже ватерлинии.

На этот раз перед окрылённым адреналином Орфеем восседали бойцы морской пехоты.

Массивные развалины православного Храма придавали действию масштабность и зрелищность. Оператор от получившейся картинки был в полном восторге.

Сам бард с гитарой восседал на деревянном ящике из-под птуров таким образом, что лучи майского солнца высверливали сквозь стены яркие клубящейся пылью световые лучи, пятнашками бликов раскрасив новенькую военную куртку, надетую для пиара на время выступления, играли переливами в мутноватой воде трехлитровой стеклянной банки, в которую был поставлен свеженаломанный букет одурманивающе пахнувшей луганской сирени. И три этих чувства: света, запаха сирени вплетённого в вонь гари, с физическим ощущением явной опасности в любой момент оказаться погребёнными под бомбёжкой и давали непередаваемый экстаз происходящему.

Олег Иванович умел держать аудиторию. И вот уже через час, разгорячённые и затронутые в самую душу, бойцы вначале сдержанно, а затем и почти наперебой, стали задавать простые житейские вопросы, от ответов на которые становилось теплее на сердце.

- Я друзья, мои, никогда и не думал, что моя жизнь повернётся именно таким углом. Ведь сразу после школы я рванул поступать в МГУ на философский факультет. Поверьте мне, что пареньку из Камень-на-Оби, что в Алтайском крае, крайне затруднительно было это сделать. Но я смог. Правда на третий день абитуренства, прямо во время сдачи экзаменов меня догнала страшная телеграмма, о смерти моего старшего брата срочника. Это случилось 4 июля 2006 года, когда в Чечне была атакована военная колонна вблизи села Автуры Шалинского района. Разумеется никто меня не принуждал, но я рванул домой поддержать вдову-мать. Отца, охотника от Бога - (белке в глаз бил, чтоб шкурку не подпортить), тремя годами ранее задрал шатун. Две нелепых смерти, одна по собственной дури, другая от большого ума. Да и я этим самым умом самым не блистал никогда, а что такие песни вывожу, так это не от меня - это от Бога. Такую девчонку! Любовь всей своей жизни поморгал! Представляете, когда я её в аудитории в первый раз увидел, аж ножки подкосились! Знатная дивчина! Моя “червона рута”. Как там София Ротару пела?

 

Ти признайся мені

Звідки в тебе ці чари

Я без тебе всі дні

У полоні печалі

 

Да… а я выходит что сбежал. Потом, конечно попытался отыскать. Даже в Москву прилетал, но всё тщетно. Адрес её я узнал. Рванул туда, но только дома её и след простыл. Чудом живым из тех мест вернулся. Но мы, дорогие друзья мои должны всегда помнить, что воюем мы не с братским украинским народом, не с языком Шевченка, а с этой чумой в головах и сердцах, с недобитой в своё время бандеровской коричневой заразой! Ведь там, по ту сторону окопов где-то моя Есения! Только вдумайтесь в это прекрасное женское имя - Есеееения, как фамилия нашего гениального поэта из Рязанщины!

 

Он без неё бы

превратился в пепел.

Судьбе спасибо,

Что он деву

встретил.

Ту самую

На веки дорогую!

И в мире нет

дороже человека -

Одна единственная

На этом берегу и

На том, где Бог -

Муж без жены

Калека

А с нею он кружИт -

Дела крылаты

И сердце девы

Разве устояло?

Когда ей предложил

Любовь до гроба:

 

Декламирование прервалось, дрогнувшим голосом и слезами.

И те, вчерашние мальчишки и женатые мужи, каждый день рискующие жизнями своими, ради тех кто там, глубоко в тылу их любит, верит и ждёт, прекрасно поняли залётного пиджака. Приняли его боль и не осудили.

А, между тем, раззадоренный гастролёр уже оправившийся от конфуза, и, прежде чем его смогли остановить от безрассудного, в экстазе момента презрев безопасность, как это умеет лишь истинный поэт, вскочил на ящик и, сорвав каску, как будто это была шляпа, смотря на встречу заходящему солнцу, которое ослепило его, выглянув из-за разрушенности трёхсотлетней кладки, начал свою лебединую песнь:

 

Была и есть

И будешь

Навсегда ты!

Есения!

Моё ты мирозданье!

Мир без тебя

Лишь перемирье слова

Тебя люблю

И верю

Где-то в тайне

Мы дочь зачали

Вот же где осно….

 

Договорить строчку Олег не успел.

Он даже не почувствовал, как сквозь него, навылет прошла снайперская пуля.

Острая обжигающая рушащийся мир боль была после, и всего-то несколько долей секунды, когда автор бестселлера “Незабываемое лето” успел поймать остекленевшим вглядом, как отчего-то с визгом лопнула на столе трёхлитровая банка и фиолетовые махровые цветки сирени рухнули на скатерть и вырвавшаяся на свободу вода растворила собой гранатовые капли, которые ещё мгновение до того были им, Олегом.

 

Выстрел вышел филигранный.

Позывная “Паляниця” , довольная собой, поменяла дислокацию и уже предвкушала, как в убежище она нанесёт на приклад сорок пятую зарубку.

Одна пуля - одна жизнь.

А затем читать. Читаааать!!

И ничего, что время на чтение, кадровый боец ВСУ украдёт ото сна.

Это стоит того, а то в этой жопе, не равён час, можно и рехнуться. Тем более такой случай подвернулся! Целая москальская библиотека и никаких лишних глаз.

Только она и книги!

Намедни в полусожжённой библиотечной макулатуре она нашла замечательный томик стихов Олега Раскатова, который терпеливо дожидался её под подушкой. “Какой талантливый автор! дай Бог ему здоровья и чтобы он написал как можно больше таких же прекрасных книжек, а то такое дерьмо вокруг, аж читать просто нечего, кроме Пушкина!” - и Олеся с чувством выполненного долга усталая, но счастливая что наконец-то доберётся до койки, осторожно, опасаясь русских “птичек”, начала пробираться к своему сокровищу.

 

20:33 30.07.2024

Москва.