«Кокетка»

 

В шестом часу, придя домой и скинув пальто, Лана ответила на телефонный звонок, который услышала еще за дверью. Ответила, как всегда в течение года, отчужденно и коротко: «Нет... Никогда!» Звонки эти уже были редкими, но были, не прекращались, а перед праздниками непременно. Сегодня тридцатое декабря. Лана не могла его простить и Новый год не собиралась с ним больше встречать.

Закончив короткий разговор, она пошла было на кухню, чтобы согреть себе обед, но в этот момент позвонили в дверь. Когда Лана открыла, она увидела соседа по лестничной клетке и не только удивилась, но даже немного испугалась: не случилось ли что-нибудь?

Семья в квартире напротив жила здесь уже два года, но они все еще не сблизились. Жену-то Лана знала; они иногда заходили друг к другу по-соседски: что-то узнать или что-нибудь попросить-одолжить, не больше. А вот мужа ее, Оскара Петровича, Лана не знала совсем. Встречаясь иногда на лестнице, они не здоровались, так как он никогда не смотрел на нее, даже не поднимал головы; как прохожие на улице. Оскар Петрович, заместитель директора большого завода, выглядел всегда серьезным, деловым (на лестнице, больше она его нигде не видела), а ей казался угрюмым, даже грубым.

И вот он стоит у ее порога: невысокий, полноватый, темноволосый мужчина лет сорока пяти. У него простое, довольно интеллигентное лицо и открытая улыбка. Таким она не видела его никогда.

– Здравствуйте, соседушка! Позвольте поздравить Вас с Наступающим, – и он протянул Лане небольшую плетеную корзиночку, наполненную мандаринами и конфетами. – Хочу пригласить Вас к нам в гости, по-соседски. Праздник все-таки.

– Спасибо, но... правда... мне как-то неловко... Ну, зачем это? – говорила Лана, нерешительно принимая корзиночку и краснея.

– Ведь мы даже не знакомы толком, – сказал Оскар Петрович. – Нехорошо, нехорошо! Ведь соседи же.

– Да уж действительно пора познакомиться. Я Лана. Ну, а вас-то, Оскар Петрович, все знают в нашем доме, – и Лана уважительно улыбнулась ему и снова почему-то покраснела.

– Так приходите! Ждем! Поближе познакомимся. Вот прямо сегодня вечерком и заходите.

– Ладно... Хорошо... Зайду обязательно!

Сосед поклонился и ушел к себе.

Лана, глядя на корзиночку, покачала головой и ничего не подумала. В комнате поставила ее на стол и тут увидела, что, кроме фруктов и конфет, в ней есть что-то еще. Это оказались духи «Кокетка». Лицо у Ланы вспыхнуло. Она трепетно взяла флакончик, прижала к груди и посмотрела на трюмо, где стоял точно такой флакон с остатками духов. «Кокетка»!.. Ее любимые духи!.. С тех пор как он подарил их ей на день рождения. Она тогда поблагодарила его и, лукаво улыбаясь, спросила: «Что, хочешь, чтобы я была кокеткой?» Разведя слегка руками и склонив немного набок голову, он невыразительно, как бы, между прочим, сказал. «Почему бы и нет?»

Это были модные духи. «Ими пользуется и она...» – гласила реклама, имея в виду популярную актрису.

Для Ланы же «Кокетка» стала символом любви и счастья. Ее аромат всегда оживлял в памяти все, что было связано с ним. Даже улицы, по которым она шла на свидание, и его подъезд, и дверь его квартиры. Дверь, к которой она больше никогда не подойдет...

Лана открыла флакон и, закрыв глаза, вдохнула любимый аромат. Теперь он был немного грустным, но еще более пленительным и волшебным, чем раньше.

Лана отрешенно смотрела в прошлое, вспоминая об утраченном счастье... Потом встрепенулась, поставила новые духи рядом со старыми и заставила себя вернуться к делам.

Не зная с чего начать, вспомнила вдруг: «Да! Надо же зайти к соседям! Обещала же. Да и этот подарок...» И, кинув на корзиночку неопределенный взгляд, Лана как была, не переодеваясь, в своем «офисном» костюмчике, поправив на ходу прическу, пошла к соседям.

Там, по привычке (когда общалась с соседкой), сразу прошла на кухню и не ошиблась. Столик был не то, чтобы накрыт специально, но и отнюдь не пустовал: водка, бутылка вина, на тарелочках хлеб, колбаса, кусок сала, банки с домашними соленьями.

– А... Зина?.. - осведомилась Лана, не видя хозяйки дома.

– Зиночка в больнице, уже два дня. Ничего серьезного, была маленькая операция, – сказал Оскар Петрович и быстро, почти скороговоркой добавил: – Она уже в порядке и через несколько дней будет дома.

Но Оскар Петрович был не один. У окна, перед столиком, стоял высокий молодой человек приятной наружности.

– Это мой коллега, Ланочка, наш новый инженер, Виталий. Будьте знакомы! – весело, по-праздничному сказал Оскар Петрович.

Молодой человек поклонился Лане с какой-то виноватой улыбкой, и эта улыбка сразу убила его привлекательность, сделала каким-то безликим.

«Зачем он здесь? – недоумевала Лана. – Но с другой стороны, если бы его сейчас здесь не было, было бы вообще черт-те что, – рассудила она, – а так все-таки общество. Но зачем?!.. Впрочем, можно понять: два скучающих, неприкаянных мужика».

Ей вдруг стало жаль их и даже хотелось развеселить, но ведь она и сама-то чувствовала себя неловко.

Оскар Петрович наполнил рюмки. Себе и товарищу водкой, ей предложил выбрать.

– Вино так вино. Как дама пожелает... Ну, – обратился он к коллеге, – за женщин, Виталий! Вот за таких вот черноглазеньких и изящных.

Оскар Петрович обвел фигуру Ланы долгим, любующимся взглядом.

Они всё еще стояли в тесной кухне у столика. Так же, стоя, выпили и закусили.

– А знаешь, Виталий, она... впрочем, что это мы стоим? Давайте-ка сядем!

Все сели, и Оскар Петрович, снова взяв бутылку и свободной рукой делая жесты, как бы помогая себе найти подходящее слово, устремил взгляд в темноту за окном и мечтательно продолжал:

– Она... Она из тех... из тех, понимаешь... – он не просто говорил, а смаковал свои слова.

Лана тихо засмеялась. Потом, неожиданно для себя, вдруг подумала: «Да-да, наверное, я из тех... Конечно же одна из тех!.. Нет – одна единственная!» Лана тоже смотрела за окно, на огни соседнего дома, и, совсем забыв о компании, думала о своем. И стало ей тревожно вдруг, но в то же время и спокойно. Тревожно оттого, что она здесь, а время идет и идет, и в жизни все что-то меняется и меняется. Спокойно же стало оттого, что исчезли сомнения, и в голове все стало ясно и понятно.

Ее сильно потянуло домой. Но нельзя, надо соблюдать приличия: быть приятной и общительной в гостях. И Лана, дабы не распылять драгоценную энергию в неподходящее время, отложила свои мысли на «потом». А сейчас ей нестерпимо захотелось поесть того, что было на столе. Ведь она так и не пообедала дома.

И пока Оскар Петрович, совсем забыв о «наступающем», со смаком говорил о каких-то особенных женщинах, о которых мечтают все мужчины, Лана нетерпеливо ждала следующего тоста. Она не откажется, выпьет еще немного вина, лишь бы был повод поесть.

И когда выпили, Лана так же, как ее компаньоны, основательно отрезала и положила себе на хлеб кусок сала, на тарелку грибочков, огурчик и стала медленно, с наслаждением есть, улыбаясь мужчинам и слушая их комплименты. Оскар Петрович называл ее милой, прелестной, необыкновенной. И Виталий соглашался с ним, поглядывая на Лану, и потом смущенно опускал глаза, чему-то неопределенно улыбаясь.

«Фу, какой инфантильный... и противный», – думала Лана.

Она положила себе кусочек сервелата, еще огурчик и стала многословно хвалить домашние заготовки и хозяйку, радуясь, что есть о чем говорить.

– Да, это всё Зиночка заготовила, это ее работа, – все повторял Оскар Петрович и потом ни с того ни с сего сказал, как бы сам себе: – Зиночка умница... не задает вопросов.

Все почему-то притихли и продолжали кушать молча. Какая-то задумчивая разобщенность поселилась на кухне. Но это напряжение прервалось, и обстановка разрядилась, как только в прихожей зазвонил телефон. Оскар Петрович вышел, но очень скоро вернулся и сообщил:

– Зиночка чувствует себя хорошо. Завтра будет дома.

Он казался немного растерянным и озадаченным, но резко спохватился и бодро предложил еще всем выпить.

Тост на этот раз сказала Лана:

– За наступающий Новый год и Зинино выздоровление! И пусть в этом доме всегда будет радостно, уютно... хлебосольно.

Она посмотрела весело на баночки с соленьями, потом дружелюбно в глаза обоим мужчинам:

– Счастья вам в Новом году! Успехов во всем!..

Но самой ей было здесь совсем не весело. Она рвалась скорей домой. Чтобы как-нибудь дотянуть до конца этой встречи, Лана решила закруглить ее сама и снова заговорила о достоинствах хозяйки дома, посетовала, что ее сейчас здесь нет и пожелала в скором будущем встретиться всем вместе. Она говорила и чувствовала, что «речь» ее натянутая, серая, скучная и никому не нужна; но Оскар Петрович, великодушно «простив» ее, сказал:

– Вы очень милая женщина, Лана. Давайте выпьем за вас! – Он подвинулся к ней ближе и весело подмигнул. - Соседушка! На брудершафт!

«Ну вот», – подумала Лана, досадуя, что не смогла предотвратить такие слова и чувствуя себя совсем не милой, не прелестной, а, как никогда, поблекшей и одинокой.

– Я уж не буду больше пить. Пожалуй, мне пора... идти. Да и вам, наверное, есть о чем поговорить тут без меня. Спасибо за гостеприимство, за угощение вкусное...

Она еще раз подчеркнуто дружелюбно улыбнулась мужчинам, и это дружелюбие передалось и им. Оба как-то сразу изменились, особенно Виталий; он казался уже не инфантильным и безликим, а уверенным в себе красивым мужчиной.

– Это вам, вам, Ланочка, спасибо, – начал, было, Оскар Петрович.

А Виталий, перебив его, вдохновенно продолжил:

– Да, да! За то, что скрасили нам одиночество, подарили такой чудный вечер.

– И мне приятно было с вами познакомиться, – сказала Лана, встав из-за стола.

Оскар Петрович и Виталий проводили ее до дверей. Прощаясь, она подала каждому руку, и они галантно поднесли ее к губам.

Лане было и лестно, и немного смешно, но все моментально забылось, как только она подошла к своей квартире и торопливо открыла ее. Она порывисто, с тревогой в сердце, подбежала к телефону, дрожащей рукой набрала его номер, но, услышав «Алло», сказала спокойным, снисходительным тоном:

– Ну ладно, так и быть... – и строго добавила: – Но это будет последний раз.

– Любимая!.. – услышала она в ответ и улыбнулась. Но не так, как улыбалась еще минут двадцать назад, а совсем по-другому. Так, как уже давно не улыбалась.

Через несколько минут Лана стояла перед распахнутым шкафом и выбирала платье к завтрашнему дню. Было два, которых он еще не видел. «Это коричневое на пуговицах, конечно, очень элегантное, - прикидывала она, – но, пожалуй, строговато. А вот лиловое, с драпировкой на груди, выглядит женственным и нарядным. Правда, явно кокетливо... Ну и что? Почему бы и нет?..»

И Лана остановилась на лиловом.