Я приехала в лабораторию Лесли Лобела в Израиль в самый разгар работы по лихорадкам Эбола и Марбург. Это были инфекции со смертностью, доходящей до 90%. Но самое важное, что 10% людей всё-таки выживало. Все коллеги трудились над вопросом: что позволило этим людям при равных условиях с другими выздороветь? Мы изучали особенности иммунитета, виды антител, истории жизни и болезни, всё, что могло быть особенного у этих людей.

В Африке, как я уже писала, мы собирали образцы крови у этих пациентов, интервьюировали их, потом долго за ними наблюдали. Эти люди казались нам чудом, загадкой природы, и одновременно спасением для других. Если понять в чём причина, можно было бы создать препарат для лечения людей.

Лесли Лобел был потрясающим вирусологом: проницательным, умным и предвидящим разные эпидемии. Он предсказывал, что будут вспышки Эболы, и они случились. Он прогнозировал распространение Зика вируса, и оно произошло. Поэтому он старался сотрудничать со многими странами, чтобы держать руку на пульсе.

В Африку ездила вся наша команда, мы с энтузиазмом искали ответы на вопросы эпидемиологии и вирусологии. Одни ловили по ночам летучих мышей, брали у них пробы, другие исследовали людей.

Местные жители не доверяли «белым» врачам: у них было поверье, что мы, забирая их кровь, крадём их душу, и можем продать её дьяволу или нечистым силам. Поэтому с нами в экспедиции ездили африканские врачи, чтобы брать кровь, а мы стояли на подмоге: заполняли документы, клеили идентификационные номера и выдавали угощения. Да, это было старой доброй традицией за сдачу крови давать конфеты, или что-то подобное. Может быть, это вообще было традицией в Африке. Что меня искренне удивляло, так это такой факт: если человек пробовал конфету, но она ему не нравилась, то он заворачивал её обратно в фантик и возвращал нам со словами, что он такое не ест. То есть они не выбрасывали, не доедали, не отдавали друзьям, а возвращали нам, даже если они открыли конфеты дома, они шли обратно в госпиталь, чтобы принести надкусанные сладости. Почему они так делали, я так и не поняла. Но к концу поездки у нас накапливалась коробочка с недоеденными конфетами, завёрнутыми в фантики.

В конечном итоге мы собирали целые коллекции сывороток крови для исследования. Мне лично удалось взять кровь только у небольшого числа людей, в основном у персонала госпиталей и у коллег в лаборатории в Уганде.

Часть африканских учёных занималась инфекциями, которые переносят комары. Они ловили насекомых специальными ловушками, а потом рассматривали под микроскопом и раскладывали по родам. Видели бы вы этот сортировочный пункт комаров: в специальных коробочках лежали маленькие и большие, тёмные и бледные, в крапинку и в точечку, самки и самцы, невероятное множество видов. А эти энтомологи знали их всех по признакам – потрясающие профессионалы!

У меня в Африке была ещё своя цель: исследования вируса Лихорадки Зика, который тоже переносился комарами. Именно поэтому я работала в окрестностях Зика леса рядом с городом Энтеббе в Уганде. Наша база была прямо в том институте, где впервые и обнаружили этот вирус в 1947 году.. Моей задачей было выяснить, почему в Африке практически мало случаев микроцефалии плода. Дело в том, что Зика вирус опасен для беременных женщин, и провоцирует страшные патологии у эмбриона. Вирус вызывает микроцефалию – значительное уменьшение размеров черепа и, соответственно, головного мозга при нормальных размерах других частей тела. Микроцефалия также сопровождается умственной недостаточностью — от нерезко выраженной имбецильности до идиотии.

В 2015 году начались вспышки Лихорадки Зика в Латинской Америке, что привело к драматической ситуации и рождению детей-инвалидов. А мы должны были создать вакцину, лекарство или найти ответ: почему в Африке, на родине этого вируса, у людей почти нет таких патологических случаев рождения.

И вот по возвращению в Израиль мы думали над решением этой задачи, и нам пришла в голову мысль использовать уже существующие вакцины. Дело в том, что вирус Зика относился к Флавивирусам, и к тому времени уже были сделаны и применялись вакцины, защищающие от других Флавивирусов: от жёлтой лихорадки и от клещевого энцефалита. У нас были сыворотки вакцинированных. И я решила сделать «Эксперимент Зика»: поставить реакцию нейтрализации вируса Зика этими сыворотками. Проще говоря, если от вакцин есть антитела, эти антитела должны встретить вирус, и уничтожить его. Вирус, конечно, был не совсем такой, к которому разработаны вакцины, но похожий, из того же семейства. Поэтому мы ожидали чуда и, если эксперимент покажет, что антитела могут защищать от вируса Зика, то мы рекомендуем эти вакцины к применению.

Вирусы прекрасно росли на клетках Vero, коллекция сывороток готова была для эксперимента, мы смешали кровь и вирус и стали ждать. В контроле был вирус без антител, антитела без вируса, и просто живые растущие клеточки Vero.

По плану клеточки должны были расти не по дням, а по часам, и радовать наш глаз. Другие клеточки, заражённые вирусом Зика, должны были погибнуть, а клеточки, на которые мы поместили смесь антител и вируса, должны были быть спасены антителами. Эксперимент должен был длиться 7 дней.

Шёл всего лишь 3 день, когда я вытащила из инкубатора матрасик с клетками, чтобы посмотреть на свой эксперимент и… О ужас, что-то невообразимое творилось перед моими глазами в микроскопе: все клетки погибли. Это был матрасик со смесью антител и вируса. Немедленно вытащив контрольный матрасик с Vero, я глянула в микроскоп: клетки были живые и здоровые. Следующий контроль, где был просто вирус, выглядел благополучно, вирус практически ещё не затронул монослой, конечно, ему нужно было как минимум 7 дней, это я знала. Что же случилось в эксперименте? Я начала исследовать сыворотки одну за другой, в смеси и отдельно. И именно там, где я добавляла кровь с антителами, вирус уничтожал клетки Vero за считанные часы. Этот эффект назывался «АНТИТЕЛОЗАВИСИМОЕ УСИЛЕНИЕ ИНФЕКЦИИ».

То есть антитела не нейтрализовали вирус, не убивали его, а помогали ему заразить клетки и быстрее размножаться. Нельзя винить иммуноглобулины нашей иммунной системы, что они предавали нас. Это вирус научился обманывать их и использовать в своих интересах. Или же можно было это объяснить тем, что антитела всё-таки были выработаны к немного другим вирусам, хоть и из одного семейства, и они старались работать, как могли: они пришли к врагу, но убить не смогли, поэтому они его связали, взяли в плен и принесли в главный штаб – в макрофаги. А вирусу это-то и нужно было – попасть в штаб, так как там было всё для того, чтобы он мог строить новые копии себе подобных. Вот за счёт такого "троянского коня" инфекции выигрывали битву у иммунной системы.

Антителозависимое усиление инфекции было описано с 60-х годов прошлого века, но не получило распространение за свою неоднозначность и «холиварность». Эту тему было сложно объяснить обывателям, её сложно было принять, потому что она разрушала непоколебимую веру в иммунную систему, в то, что иметь антитела – это хорошо. Получалось, что иногда иметь антитела – это плохо, очень плохо, даже смертельно опасно.

Вот, например, заболели вы первый раз лихорадкой Денге, у вас сформировался иммунитет к ней, а потом вы заразились другим штаммом вируса Денге, и у вас развивается геморрагический синдром. Или есть у вас антитела к жёлтой лихорадке от вакцины, а вы заразились Денге, и опять вы в тяжелейшем состоянии. Учёные пытались сделать вакцину от Денге – вакцинированные стали болеть тяжелее невакцинированных и умирать. И эту вакцину сняли с производства. А учёные стали изучать, какие ещё вирусы могут вызывать АНТИТЕЛОЗАВИСИМОЕ УСИЛЕНИЕ ИНФЕКЦИИ.

Мой «Эксперимент Зика» стал началом масштабного проекта в двух университетах Израиля и в одном институте США. Чем больше я трудилась над этой темой, тем осторожнее я была в выводах. И тем яснее для меня становилось, что произошло со мной лично во время поездки в Таиланд: моё заболевание лихорадкой Денге в тяжёлой форме. А ведь я была вакцинирована и от жёлтой лихорадки, и от вируса клещевого энцефалита – все эти антитела IgG были против вирусов из злополучного семейства Флавивирусов, как и вирус Денге. Они то и сыграли свою роль в тяжести течения инфекции. Это и было объяснением случившегося.