Объяснение основных балетных терминов в конце рассказа.

 

Инна была балериной. Ведущей балериной республиканского театра оперы и балета. В Москву и Санкт-Петербург никогда не рвалась, за границу не уехала по семейным обстоятельствам, хотя раньше вполне допускала и такой вариант, если уж станет совсем невмоготу профессионально или, к примеру, безденежье доконает. Но пока (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!) все для Инны складывалось вполне приемлемо. Молодые, только что выпущенные из училища хорошенькие балеринки, быстро находили себе либо денежных мужей, либо щедрых спонсоров и престижные контракты за пределами региона, а Инна продолжала танцевать главные партии. Внешностью ее природа наделила с избытком: и фигурка соблазнительная, и ножки точеные, и глаза темно синие с поволокой, и губки сердечком. Но главное, – работоспособность в сочетании с трезвой головой и упорством – Инна, конечно, унаследовала от папы-генерала. Семья их обосновалась в этом городе двадцать шесть лет назад сразу после папиной отставки, и вся сознательная жизнь Инны прошла здесь. Мама ее еще много лет работала в больнице, стала в городе довольно известным врачом, и Инна постаралась сохранить связи с благодарными мамиными пациентами. И с одноклассниками, кто в городе остался, встречалась, и с подругами по училищу. И не гнушалась никогда эти связи использовать, помощи попросить. И ей почти никогда не отказывали!

От родителей Инне досталась огромная квартира в центре, к которой отец в удачный момент присоединил, выкупил буквально по себестоимости, квартиру этажом выше. Апартаменты вышли шикарные! Жаль, пожить в этой красоте папе пришлось недолго. Мама после его смерти еще несколько лет поработала, а потом ушла на пенсию и как-то быстро превратилась в старуху и угасла. Из родни остались у Инны две бездетные тетки, папины сестры, ею обласканные и ее обожавшие. Была еще Люся, дочка маминой двоюродной сестры, проработавшая двадцать лет школьной учительницей, а ныне получившая должность Инниного секретаря. Люся помимо секретарских обязанностей успевала и квартиру убрать, и постирать, и в химчистку сбегать, и поесть приготовить. Верхнюю квартира Инна, закрыв дверью внутреннюю лестницу, давным-давно сдавала, а чтобы не так пусто было жить одной, поселила у себя Люсю. Зато после выступлений всегда дожидался Инну свежий супчик из щавеля или спаржи, и котлетки паровые, и салатик. У Люси был друг – отставной полковник, в их же доме жил, но замуж за него она не спешила, понимала, что тянуть две квартиры ей будет тяжеловато.

А Инна замуж и вовсе не собиралась! Так она еще в училище решила. У балерин всегда проблемы с семейной жизнью, да и у всей актерской братии по большому счету. Редко у кого семья и работа идут по жизни согласно. А секс, - да! И для здоровья, и для цвета лица, и для тонуса. Главное – голова отдельно, а остальные части – сами по себе, а то хлопот не оберешься!

Инна только однажды, слегка одурев от любви, привела парня к себе в дом, чего раньше никогда не делала. Проснувшись в семь утра, по звонку будильника, заведенному заботливой Люсей, Инна, как всегда, встала к станку. Одна из комнат была еще отцом переделана для дочкиных занятий. Инна никогда, то есть, совсем никогда не пропускала утренние занятия. Эти два часа были фундаментом ее жизненного плана, на них строилось Иннино здоровье, успех, осуществление всего задуманного. И вдруг, в эту комнату, в ее святая-святых, вваливается вчерашний Ромео в халате и со стаканом вискаря в руке, и хриплым со сна голосом осведомляется, когда, мол, Инночка придет обратно в кроватку, а то он скучает и ждет продолжения любви. Любви ему захотелось! Инна и выдала ему про любовь по полной программе, и объяснила доходчиво, что ее любовь единственная вот здесь, в пропахшей потом комнате у станка. Домой после того много лет никого не водила, а проснувшись в чужой спальне, незамедлительно уезжала к себе, по дороге обдумывая план сегодняшних занятий.

Инна вообще домой приглашала очень редко, разве что человек был очень нужный, и принять его надо было очень тепло и сердечно, по-домашнему. Никакой живности Инна не держала, потому что заниматься ими было просто некогда. Но частью жизненного плана были и спаниель с грустными глазами, и дымчатый вальяжный кот, и, возможно, аквариум с красными вуалехвостами. В семье должны быть маленькие питомцы!

Откровенничать Инна могла только с Люсей, теток оберегала. А от Люси Инна ничего не скрывала, ни отношений с мужчинами, ни своего отношения к мужчинам. Даже планами жизненными с Люсей делилась, - кому-то ведь надо была рассказать, чтоб одобрили, морально поддержали. Хочется иногда чтобы хоть кто-то говорил:

- Да, Инночка, ты все правильно делаешь! Мужики все - гады, всем им от нас только одно и нужно!

А уж про подлых гадов Инна знала совершенно точно. Лет восемь назад у нее был роман, влюбилась она наповал, на крыльях летала, и брутальности своего любимого замечать не хотела. Был он у нее самый добрый и ласковый, самый умный и прочая. А когда Инна радостно прощебетала о ребеночке, что должен у них с любимым через полгодика материализоваться, то умный и любимый, слова не говоря, отвез ее в приемный покой гинекологии. И отвез, главное, гад, не к хорошему врачу, а к дежурному, студенту вчерашнему. Вот этот студент в Инне и ковырялся, пока чего-то там не проткнул. Кончилась эта история тем, чем кончилась, а Инна, прибитая новостью о своей бездетности, составила жизненный план.

И никакой любви!

План этот за прошедшие годы претерпел изменения и дополнения, но теперь был полностью утвержден и постепенно претворялся в жизнь. В Иннином этом плане были и дети, и живность домашняя, и Люся, и тетки, и покупка большой машины. Был в этом плане и муж, отставной военный в большом чине, вдовец, похожий на Инниного папу – спокойный, добрый и заботливый. Но начиналось все с финансовой свободы, с материального обеспечения всех людей, от нее, Инны, зависящих. И Люси, и теток, и предстоящего ребенка.

Последние десять лет Инна работала на обеспечение себя и своей будущей семьи. В театре она была занята примерно десять вечеров в месяц, от примы большего и не требовалось. Остальное время ее было отдано частными выступлениями. Партнера Инна подобрала в институте культуры, со своими, театральными, связываться не хотелось, - сплетники. Ей приглянулся черноглазый коротко стриженый мальчик с чистой смуглой кожей и длинными узкими ступнями. Танцевал он средне, с неба звезд не хватал, и приняли его, видать, из-за хронической нехватки мужского пола на отделении танца. Приручить Руслана оказалось просто, через неделю он за Инной хвостиком ходил, обожал и в ее присутствии дышать боялся. А вот научить его как следует танцевать, получилось не сразу, но паренек оказался упорный и такой же работоспособный как Инна. В институте на Руслана нарадоваться не могли, приписывая его успехи кафедре танцевального искусства. Когда партнера уже можно было показывать неискушенному зрителю, перед которым разворачивалось действо приватных выступлений, Инна занялась постановкой специального танца в жанре эротического балета. Тонны информации Люся для этого танца перелопатила, сотни фотографий пересмотрела. Инна даже в Париж ездила не столько посмотреть древний город, сколько лицезреть настоящий эротический балет. Вернулась расстроенная, жаловалась Люсе, что на сцене либо пошлятина в розовых слюнях, либо кабаре, давящее массой танцовщиц. Красиво, конечно, но совсем не то, что нужно для Инниного танца.

Целый год создавала Инна свой шедевр, вершину балетной карьеры, мастерства и фантазии. Оттачивала, репетировала с Русланом до одурения, пока, наконец, не уверилась – готово!

Все это время Инна с Русланом выступали на различных вечерах, тусовках, днях рождения, свадьбах – где угодно, лишь бы пол был подходящим, да платили достаточно. Инна – региональная прима, ее задешево не закажешь. Но местные нувориши, кичащиеся уже тем, что «сама Славина» будет выступать у них в доме, и не торговались. Ну, а если у кого из хозяев жизни разгорались глаза при виде порхающих по сцене Инниных ножек, то дарила им балерина обещающие улыбки, принимала подарки, причем, только очень дорогие, дешевку могла и назад отослать, и на приватные «выступления» она соглашалась только за очень большие деньги. И платили! Понимали, наверное, что за приму оплата должна быть экстраординарная. Инна им выдавала крутые эксклюзивные оргазмы, блистательно сыгранные примой, и расставались они взаимно удовлетворенными. Деньги уходили на счета, давно открытые Инной в Цюрихе и в Париже, и сумма там собралась уже порядочная. Тратить много из этих заработков Инне не приходилось, потому что дарили ей поклонники и украшения, и наряды, два раза даже шубку преподнесли. Квартира сверху приносила очень хорошие деньги, на жизнь вполне хватало. Потом и в театре стали платить сносно, то ли мэр, то ли еще кто из власть держащих, взял храм искусства на дотацию, так что с Люсиной зарплатой вопрос был решен. Но основные накопления были еще впереди. Эротический танец – вершина балетного искусства – вот что должно было принести настоящие деньги, вот что Инна решила сделать своей козырной картой, своим роял флэш.

Ни у кого такого еще не было, никто это так красиво не показал, и вряд ли в скором времени сможет такое сделать, - у самой примы на это целый год ушел! Да еще в нашей провинции, откуда все танцоры, кто хоть что-то собой представляет, стаями уезжают кто в Москву, а кто за границу, чтобы там в толпе, в кордебалете тридцать пятым лебедем трепыхаться. Ни имени, ни денег! А Инна была и останется хоть провинциальной примой, но примой же! Ей и после балета карьера открывается на выбор – танцевать где-то попроще театра, или преподавать, где попрестижней. Но об этом еще думать рано, сейчас звездный час на подходе!

Танец с Русланом Инна решила показать на свадьбе: во-первых, гостей приглашено было около трехсот – в два дня по всему региону новость разойдется. Во-вторых, - любовь, эротика, - в тему танец: пятидесятилетний миллионер Аслан Абдрашитов брал в жены прошлогоднюю королеву не то моды, не то красоты, двадцатипятилетнюю Гузель. Ну, и в-третьих, Инне самой уже не терпелось попробовать танец на публике, аж ноги горели. Костюмы были готовы, подсветка отработана, с музыкантами несколько раз секретно на сцене отрепетировано. Музыкантов, клавишника и скрипача, Инна всегда привозила с собой, а звук, свет и прочие эффекты делал для нее талантливый мальчик из театра русской драмы.

Свадьбу гуляли в огромном зале за городом, где Инна выступала не раз. Там и круг поворотный на сцене есть, который сделает начало танца особенно эффектным.

Инна сама гримировала Руслана, грим, кстати, тоже ее изобретение. Ей хотелось, чтобы их с Русланом лица, были для зрителей чистым листом, чтобы каждый мужчина мог вообразить, что держит в объятиях свою желанную женщину. А каждая женщина должна была почувствовать, что ее обнимает тот мужчина, которого она воображает ежедневно, даже отдаваясь пузатому и богатому или плейбою, постоянно у нее деньги клянчащему. Перед выходом Инна придирчиво проверила костюм, пуанты, огладила Руслана сверху донизу, словно заряжая его, и уже проходя на сцену, быстро перекрестилась.

- А можно ли просить покровительство свыше для такого греховного танца? - была ее последняя мысль перед выходом.

Занавес медленно расходился, открывая зрителям два обнаженных тела, застывших в темноте в центре сцены спиной к зрителю. Медленно зажигался серебристый свет и танцоры, не шелохнувшись, разворачивались лицом к зрителю. Стала видна голубовато-белая светящаяся одежда, облегающая как вторая кожа юношу и девушку. Засверкали, подсвеченные, их серебряные пояски и прозрачная Иннина юбочка. Тихонько вступила музыка, и под музыку партнеры начали двигаться, сначала медленно, потом быстрее. Музыка все усиливалась, перекрыла болтовню за столиками, заставила всех повернуться к сцене, бросить взгляд, хоть ради интереса, что это там такое показывают. И единожды глянув, никто из сидящих уже глаз не отвел.

Перед ними, молодыми и не очень, подвыпившими, или по древней традиции трезвыми, с женами или временными подружками, сидящими перед сценой, разворачивалось действо, оторваться от которого было так же невозможно как от райской гурии. На сцене показывали любовь. Нет, это была не любовь! Это была страсть, это было сумасшествие от страсти, это были обнаженные нервы, и неистовые ласки на грани боли! Это было как в жизни, и в то же время лучше, чем в жизни, это было так, как мечтали все сидящие в зале, когда-нибудь обязательно должно случиться и с ними, и как многие из них боялись, что уже не случиться. И поэтому они переживали это здесь и сейчас. А музыка вновь стала тихой, как будто дышала вместе с лежащей теперь на сцене девушкой, как будто стучала вместе с сердцем склонившегося над ней юноши. И вдруг снова ураган, взрыв эмоций, снова яркая радуга, снова содрогнулась Земля!

- А-а-ах! - пронеслось по залу.

Медленно, медленно успокоился ураган, Земля снова встала на свою орбиту, радуга легла под ноги влюбленным. Они поднялись на ноги и, взявшись за руки, молча подошли к краю сцены. В зале стояла тишина, никто не разговаривал, не ел, не разливал водку. Танцовщица медленно присела в глубоком реверансе, юноша поклонился… И тут зал взорвался! Именно взорвался: криками, аплодисментами, топаньем, многие встали и хлопали стоя. К сцене приближался сам жених с букетом белых роз, выдернутым из одного из хрустальных ведер, расставленных по периметру зала.

- Инна Аркадьевна, вы просто нет слов! Такой подарок! Такой! - жених задыхался. Инна смотрела в зал: у мужчин горели глаза, а женщины просто светились от переполнявшей их красоты. Да, номер удался!

….

Они ехали домой. Руслан сидел на пассажирском сидении, тихий, какой-то опустошенный, и не сводил с нее глаз. На поворотах старался незаметно прикоснуться к ней. Инна остановила машину у подъезда, повернулась к нему. Он был ее учеником, а сегодня стал полноправным партнером. И как партнер может и должен разделить с ней победу. Пусть только раз, но отпраздновать он по праву должен только с ней! Тихонько чмокнула, закрываясь, Иннина Хонда, тип-тип-тип пропищал кодовый замок подъезда, звякнула, закрываясь, тяжелая дверь, топнул каблучок, сбивая снег с сапожка. И под эту музыку их танец начался.

Адажио! Они целовались на каждой ступеньке, поднимались на третий этаж мучительно долго, но в этом и была прелесть ожидания и эротика насыщения энергией друг друга в предвкушении слияния. Руки его медленно гладили ее тело, оставляя за собой пылающие полосы, огонь из которых неспешно стекал в низ живота. Ключ долго не попадал в скважину, у Инны дрожали руки и подгибались колени. Дверь открылась.

Па де баск! Руслан легко подхватил ее на руки, прижал к себе. Куртка у него распахнулась, и через тонкий свитерок Инна чувствовала гулкое биение его сердца, в такт ее собственной музыке.

Па де буре! Он осторожно внес ее в прихожую.

Пируэт! Руслан обернулся и толкнул дверь. Щелкнул замок. Его губы в который раз слились с ее губами.

Па де буре сюиви! Инна не заметила, как они оказались в ее спальне.

Гранд плие! Руслан осторожно положил ее на кровать. Провел руками по всему телу, словно не веря, что она, во плоти, а не в мечтах, наконец, принадлежит ему.

Деми плие! Он наклонился и снял с нее сапожки. Стянул ее носки, и припал губами к ее, изуродованным танцами ногам.

Ан турнан! Руслан поворачивал ее безвольное тело, освобождая его от одежды. Почему так много тряпок, ведь я только что танцевали в одном леотарде? Почему он еще не раздет?

Пор де бра! Руслан освобождался от одежды.

Сиссон! Он приземлился на кровати позади нее и сразу прижался к ее телу. Все! Па де де! Самый древний и самый прекрасный танец, который поставил, нет, не человек, сам Создатель был его постановщиком. А человек – венец творенья только потому, что может этот танец исполнить.

Па де де! Нет, этого не может быть, так не бывает! А что же было раньше? Ведь ей было хорошо, ей было приятно, ей…

Па де де! Не было! Ничего не было! Не было до и не будет после. Будет только этот танец, этот балет, этот партнер… Это…

Кода-а-а, ах! Время остановилось.

…Будильник мелодично зачирикал ровно в семь. Инна проснулась и, поднявшись на локте, долго смотрела на Руслана. Неужели это больше не повторится, неужели она сама разрушит их божественный танец? А как же с номером, с танцем, к которому она готовилась целый год? Да что год, всю жизнь, потому что после пары лет с этим танцем ее жизненный план был бы полностью выполнен. Завершен! Дальше оставалось только жить и наслаждаться. И лишить себя всего этого из-за секса? Но как же лишить себя того, что произошло вчера, и может происходить каждый вечер после выступления, как вершина танца, как божественное слияние родственных душ, как…

Инна тихонько встала, забежала в туалет, плеснула водой в лицо и на цыпочках прошла мимо спящего Руслана, - пора к станку. Работать, работать!

Руслан вошел в комнату почти вслед за ней, видно, она его все-таки разбудила, и, поцеловав ее в губы, молча, встал к станку с другой стороны.

 

Она не смогла прогнать от себя Руслана ни в тот день, ни позже. На новогодней тусовке в театре Инна представила Руслана своим официальным партнером. Новость разнеслась быстро, и ее перестали приглашать на приватные выступления, но уж если звали, то цены предлагали запредельные. Инна иногда ездила, конечно, одна, без Руслана. Но она перестала получать удовольствие от своей блистательной игры, ей расхотелось быть примой в постели.

Прошло три года. Эротический балет все так же пользовался успехом, их с Русланом приглашали везде, а гонорары все повышались. Инна выбрала для подтанцовки две пары из пришедших в театр новеньких, жестко их выдрессировав. Это тоже способствовало их успеху. Деньги перевалили заветную отметку в жизненном плане, дача была построена, в квартире сделан добротный ремонт. Инне исполнилось тридцать пять, и она хотела оставить театр. Но администрация не смогла найти ей полноценную замену, а потому предложили подписать контракт и остаться еще на три года. По контракту Инне вменялось постепенно передавать ведущие партии молодой балерине, но Инну устраивал постепенный уход. Да и мысль, что ей оплатят отпуск по уходу за ребенком, - тоже деньги нелишние, - была приятной. Оставалось решить проблему с Русланом, например, подыскать ему подходящее место и отправить его на полгода танцевать в Монте-Карло, или, к примеру, в «Лидо». Там он найдет подружку своего возраста, и вернется уже совсем в другом качестве – старым другом и партнером. Инна надеялась, если здоровье позволит, еще лет десять протанцевать.

Они с Русланом возвращались из маленького городка на севере республики. Главный бизнесмен, хозяин города, шумно праздновал свой юбилей, и решив поразить бомонд местного разлива, не пожалел денег, в тех местах просто огромных, и пригласил нашумевший эротический балет. Зрители и впрямь были поражены, кто с удовольствием, кто похотливо, а кто и шокированный откровенностью номера, но ни один глаз не оторвал от слившихся в танце тел. Танец закончился, артисты выпили за здоровье именинника, наконец, можно было уезжать. Руслан вел машину, а Инна, собравшись с мыслями, завела неприятный разговор, который, как ей показалось, лучше всего прозвучит в машине, когда нет необходимости смотреть Руслану в глаза. Она начала издалека, озвучила разницу в возрасте, безжалостно назвав себя пенсионеркой, четко произнесла вслух, что у них вместе нет будущего. Покривив душой, Инна сказала, что уже не чувствует себя настолько хорошо, чтобы иметь такого молодого партнера. И еще сказала про карьеру, которую Руслан должен сделать и про контракт, который ей для него твердо обещали. Он слушал, не перебивал, не возражал ей, и Инна даже подумала, что Руслан, наверное, и сам подумывал о разрыве с ней.

Машина быстро поглощала километры, еле слышная музыка наполняла салон. В молчании доехали они до реки и встали в ожидании парома. Тогда Руслан повернулся к ней.

- Инна-Инна-балерина, - тихо сказал он, - мне не нужна карьера без тебя. Мне и жизнь не в радость, если тебя в ней не будет. Я вот знаешь что подумал, давай-ка мы ребеночка заведем. Я статью недавно читал о суррогатном материнстве, это нам подойдет. Мы оба здоровы, денег у нас хватит, а в театре тебе отпуск дадут. А пока ребеночка нет, ты сможешь себе замену подготовить. Я, дурак, должен был раньше подумать, понять, как тебе тяжело, как ты устаешь. Но с сегодняшнего дня – все! Ну, с кем тебе еще так хорошо было, а, балерина? А партнера такого, где ты возьмешь? Ведь мы – одно целое, друг друга на уровне подсознания чувствуем…- Он замолчал.

- Я тебя на восемь лет старше, - упрямо повторила Инна. – И тебе надо думать о карьере.

- Плевал я на эту карьеру, - устало сказал Руслан. – А ребенок будет, лучше двое, куда я от тебя денусь. Через десять лет никто о разнице в возрасте и не вспомнит. Ну, хоть раз в жизни посмотри на меня глазами, а не калькулятором. Твоими глазами, которые я так люблю, которые хочу видеть каждое утро, когда встаю к станку.

Загудел, пристав к берегу, паром.

- Придется снова переделывать план жизни, - подумала Инна, вытянув ноги и снова устраиваясь на сидении: спина прямая, руки вдоль корпуса, и закрыла глаза. – В конце концов, я еще лет десять планировала побыть балериной. – Она улыбнулась, - Инной-балериной! А партнер, тут он прав, лучшего и желать невозможно.

Дома они с Русланом слились в танце, но теперь, когда между ними все было сказано и не осталось никаких тайн, радуга окутала их, а когда Земля снова полетела по прежней орбите, и можно было потихонечку дышать, Руслан сказал:

- Я люблю тебя, Инна-балерина!

 

Адажио (от фр. adagio) — часть классического урока, состоящая из плавных движений, различных поз, связно перетекающих из одной в другую.

Ан турнан (от фр. en tournant — в повороте) — указание на то, что движение исполняется одновременно с поворотом всего тела. Поворот может быть полным или неполным.

Гранд плие (от фр. grand plie) — глубокое приседание по позициям с отрыванием пяток от пола.

Кода (от фр. Coda) — быстрая, заключительная часть танца, следующая за вариацией.

Па де де (от фр. pas de deux — танец вдвоём) — танцевальный номер включающий в себя двух участников.

Па де баск (от фр. pas de basque) — прыжок с одной ноги на другую, с проскальзыванием вперёд (назад) в V позиции.

Па де бурре сюиви (от фр. pas de bourree suivi — последовательное переступание) — мелкое переступание на полупальцах с продвижением по V позиции.

Пируэт (от фр. pirouette) — в балете — полный оборот (или несколько оборотов) танцовщика на месте, на полупальцах или на пальцах одной ноги.

Пор де бра (от фр. por de bra) — движения рук, с участием поворота или наклона головы и корпуса.

Сисон (от фр. sissonne, прямого перевода не имеет) — разновидность прыжка, разнообразного по форме и часто применяемого.