1966 год. Зарафшан (Узбекистан), Исправительная колония

 

Сначала о себе. Зовут меня Аброл Кахаров. В 1966 году я работал председателем наблюдательной комиссии по защите прав заключенных в колонии 6442.

И хочу рассказать о случае, который буквально потряс меня. Вольно или невольно я всю свою оставшуюся жизнь сверяю свои действия с тем поступком, свидетелем, и, если хотите, участником которого я оказался.

______

 

Как-то раз, ранним утром в окно моей квартиры, а я жил на первом этаже, постучали. Выглянул, смотрю, стоит растерянный начальник колонии, полковник Лабуня Иван Лукич. Я перепугался, значит что-то случилось, тут же открыл дверь, впустил его. У меня большая прихожая была, она мне при надобности гостиной служила. Лукич, как мы его звали, вошел, но не сел в кресло-качалку, которую очень любил, а прошел мимо и взгромоздился на большую табуретку.

Когда у меня собирались по праздникам, то едва войдя, он свою фуражку на кресло закидывал, этим самым заявлял свои права на это кресло, и только затем начинал скидывать сапоги и раздеваться.

- Тут вот какое дело, - начал мямлить он, - я только с поезда и сразу к тебе…

Он замолчал и стал шинель расстегивать, руки у него дрожали, никак не получалось последнюю пуговицу отстегнуть. Я подошел к нему, помог расстегнуть и освободиться от шинели. Повесил ее на гвоздик у двери и обратился к нему.

- Успокойся Лукич, что у тебя там? Что стряслось?

- Ключи я в дороге потерял или… украли, кто его знает.

Он низко опустил голову.

- Ну не беда, Лукич. Всего-то делов! – попытался я его успокоить.

- Так в этой связке ключи от большого сейфа были. А вторые ключи в самом сейфе находятся…

- Лукич, в банке же есть люди, позвоним, приедут, разберутся.

Полковник усмехнулся:

- Если там узнают, - он указательным пальцем ткнул в потолок: - то меня переведут куда нибудь на задворки завхозом или ещё кем похуже и звёздочку одну долой, а мне вот-вот до пенсии рукой подать.

- Но выход- то должен быть, - пожал я плечами и выжидательно посмотрел на него.

- В лагере наверняка есть медвежатники (Речь идет о заключенных, которые на свободе занимались взломом сейфов), только не сознаются. Ты вроде как на короткой ноге со многими, поговорил бы. Я бы тому и характеристику… и по многому помог бы. Ты знаешь меня.

- Нет проблем, Лукич, тебя уважают. Сегодня же решим, успокойся. А пока чаю попьем.

- Спасибо, домой поеду, часок хоть посплю. Полковник тяжело встал и медленно пошел к выходу, набросил на плечо шинель:

- Аброл, ну так я рассчитываю на тебя. Офицеры не должны знать… а мне больше и не к кому…

Я приобнял Лукича:

- Сегодня же решим, я уже знаю к кому и как, к обеду ключи у тебя в кармане будут, в смысле сейф будет открыт.

Лукич усилием воли выдавил из себя улыбку и прикрыл за собой дверь.

Утром полковника на построении не было. «Видимо успокоился и крепко заснул», -подумал я с облегчением, и как только закончилась сверка и распределение заключённых, обратился к дежурному лейтенанту Скворцову:

- Заключённого Синякина пришли ко мне в кабинет.

Не успел я вернуться в управление, как вижу, Синякин уже в дверях топчется.

Открыл дверь, впустил его. Тот, повременив пока я сяду, уселся в ближайшее кресло и, заметив на моем лице улыбку, осмелел, перекинул ногу на ногу и замер в ожидании.

- Синякин, я знаю, ты уважаешь Лабуня Ивана Лукича. У меня есть такая информация.

- Он самый порядочный, дело, конечно, свое делает, но держит себя в рамках. Мы уважаем его, – закивал головой Синякин.

- Надо ему помочь. Ночью в поезде, он только утром вернулся, у него ключи выкрали, а в этой связке и ключи от сейфа. Нужно вскрыть сейф, второй экземпляр внутри, в сейфе, так что просто открыть нужно и все.

Синякин зажмурился от удовольствия:

- Решим, без вопросов. Тут только вот какое дело, нам, а нас трое будет, как-то аукнется это?

- Лабуня в долгу не останется, - усмехнулся я, - ты сначала помоги, а потом…

- Да нет, я это к слову, не подумай начальник, - поднял руки вверх Синякин. - Ты меня часа через два вызови, я все скажу, как и что...

Отпустил я Синякина и отправился в корпус крупного дробления, там еще с вечера неполадки были, обещали утром исправить. Иду по коридору, вижу, наш столяр Воронин над дверью начальника колдует. Уже в дверях столкнулся с начальником колонии, я, не мешкая, улыбнулся и чуть слышно сказал:

- Процесс пошел, зайду перед обедом.

Возвращаюсь, а Синякин уже в дверях меня ждет, с дежурным пререкается.

- Синякин, веди себя прилично, - не допуская возражения, предупредил я заключенного, - сержант находится на службе и пристрелить может.

- Да я ничего,- побледнел Синякин и, опустив голову, молча, последовал за мной.

- Гражданин Кахаров, тут дело посерьезней. Подставить нас хотите? – насупившись заговорил Синякин.

- Не понял, разъясни, - напрягся я.

- Ночью в городе вскрыли городской банк и все до копейки, включая и валюту, вынесли.

- Нет, я не в курсе. Тут же набрал гор отдел милиции, попросил соединить с заместителем начальника Ахмедовым.

- Данияр, что там с банком… это правда ?

- Правда, Аброл, правда, я сам только оттуда. Там народу- не протолкнуться, несколько вертолетов из Ташкента прилетело.

- Ладно, потом поговорим. - я положил трубку:

- Ну а к нам-то какое это имеет отношение?

- Самое прямое. Пацаны говорят, что срочно понадобился медвежатник, на которого нужно это дело повесить. Вот и придумали пропажу ключей.

- А если я дам честное слово?

- Нет, начальник, - вздохнул Синякин, - мне миллион раз честное слово погонники давали, а что толку. Пацаны решили: мы не вмешиваемся. Лукича уважаем, потому даем слово, что об этой пропаже никто за стенами тюрьмы не узнает. Это все что мы сделать сможем. Извиняй начальник, я пошел.

Я сидел, ни жив, ни мёртв. Что делать, у начальника скапливаются материалы, не подписанные документы, которые необходимо печатью заверять. Секретарша мечется, нервничает, не поймёт, почему Лукич тянет.

Не имея никакого представления, как дальше быть, я вышел во двор. Мимо меня на обед шагала бригада баптистов. Вспомнил я инструментальщика Ивана Субботина, говорили о нем, на все руки мастер, уникальный человек. Он в колонне шагал в предпоследнем ряду.

- Субботин, - окликнул я его, давай-ка сюда, - махнул ему рукой и подвёл его к ближайшей скамейке.

- Вань, ты серьёзный человек, а потому я с тобой буду прямо говорить. У нашего начальника выкрали ключи, связку, а на ней и ключи от сейфа. Вторые ключи в сейфе, нужно это сейф вскрыть. Возьмешься?

- Мы на третьем курсе изучали, в принципе я понимаю, как там все устроено, но гарантировать не могу. Готов попробовать, - стал рассуждать Субботин.

- Ну и хорошо, пообедай, возьми все необходимое и ко мне.

После обеда, когда Субботин собирал ключи, к нему подошел Синякин с пацанами.

- Слушай Ваня, который Субботин, ты чего это себя под статью гонишь. Ты что не слышал, что ночью грабанули банк? Теперь им нужно на кого-то это дело списать, Москва требует срочно. Как только вскроешь сейф, тут же тебя и повяжут. За недельку, вторую суд организуют, вышку присудят и через пару дней шлёпнут. А деньги у своих соберут и в банк внесут, доложат туда наверх еще и ордена получат. Думай!

Ваня спокойно выслушал:

- Возможно ли осужденного обвинить, он и так за семью замками, я не знаю, но я обещал человеку помочь, а остальное Господь предусмотрит.

- Опять ты за свое, - занервничали пацаны, - мы помочь тебе хотим.

Ваня улыбнулся:

- Спасибо, мне есть, кого просить о помощи.

Четыре часа корпел над сейфом Субботин, все выверял, точил, переиначивал. И наконец, весь измазанный вышел из кабинета в приемную, где весь на нервах сидел полковник.

- Проходите, гражданин полковник, можете открыть сейф.

Полковник дрожащими руками взялся за ручку сейфа и потянул на себя, железная массивная дверь со скрипом отворилась, он попятился назад, и все еще не веря своим глазам, тяжело опустился в кресло.

- Ваня, Ванечка, - сиплым голосом заговорил он, - нет такой награды, какой я мог бы тебя наградить, спасибо, дорогой мой! Я ведь знаю, что ребята тебя трибуналом стращали, а ты не испугался.

- Гражданин начальник, распорядитесь, чтобы мне в инструментальном цехе завтра поточить разрешили.

- А что же еще? - удивился полковник.

- Так ключи полностью заменить надо, вам ведь неизвестно в чьих руках утерянные находятся.

- Что ? - вскрикнул полковник, и за сердце схватился:

- Тебя попросили вскрыть сейф, ты это сделал, чего же еще! - полковник удивленно посмотрел на Субботина, - разве этого мало? Но ты и последствия просчитываешь, словно бы на тебе вся ответственность...

Он облокотился о спинку кресла и устало прикрыл рукой глаза.

Затем грузно поднимаясь, прохрипел,- чужую боль, как свою... Да такими, как ты, – он подошел к окну и, не выдержав, гневно прокричал в распахнутое окно, - страна гордиться должна, а они гноят тебя, как врага народа!!!

Прикрыл оконную створку, тяжело дыша подошел к Ване, крепко стиснул его в своих объятьях:

- Я завтра, завтра с утра распоряжусь, а теперь отдыхать, сил нет, и ты на ногах еле держишься.

--------------

Спустя три года, Ваня Субботин получил приказ об освобождении, собрал свои нехитрые пожитки и, попрощавшись с сокамерниками и братьями по вере, вышел за ворота тюрьмы.

У ворот стоял, поблескивая перламутровыми боками, легковой автомобиль «Победа». Водитель, увидев Субботина, поспешно вышел из кабины и подошел к нему, протянул руку .

- Я - Николай Борзяев, родственник Лабуни Ивана Лукича, помните, он у вас был начальником тюрьмы. Уже два года на пенсии. Ваш поезд только через четыре часа, так мы у нас посидим и к поезду вас подвезем. Не возражаете?

Уже в машине Николай сказал:

- Иван Лукич сам бы приехал, но как раз сегодня проповедь говорит.

- А что он верующий? - удивился Субботин.

- Да, уже года полтора, как в церковь ходит. Он баптист.