Остров пятый.

Марко - рыбацкий детектив

 

Станция метро «Главная площадь» в Городе Центрального острова имеет три выхода: один – к большому торговому центру, второй – к остановке множества автобусов, которые разбегаются отсюда по всему городу, третий – к Музею Современного Искусства.

Меня интересовали первые два выхода. Я стоял в подземном переходе, решая трудную задачу: то ли выйти в первый и купить темные очки, так как свои я где-то забыл, то ли во второй и выпить кофе в «Hard Rock Cafe»? Из задумчивости меня вывел крепкий хлопок по плечу:

- Вадим, saludo!

Передо мной стоял Марко – высокий, широкоплечий, загорелый, коротко остриженный человек в белой рубашке, повязанной на шее клетчатой косынке, голубых джинсах и сандалиях на босу ногу.

Сверкая белоснежной улыбкой, он схватил мою правую руку обеими ладонями и затряс ее, рискуя вывихнуть мне плечо.

- Сколько лет, сколько зим! M’alegro встретить тебя! Какими судьбами?

- Привет, - с трудом втиснул я в непрерывный поток его приветствий.

- Ты что тут, в подземелье, стоишь? Девчонок надо на пляже выбирать! – расхохотался Марко. – Здесь в потемках точно ошибешься и испортишь себе вечер!

- Слушай, успокойся. Мне надо купить темные очки, и я хочу выпить хороший кофе. Вот и решаю дилемму.

- Ерунда вопрос! Скоро вечер, очки не нужны, а кофе я тоже хочу, - и он потащил меня ко второму выходу.

«Hard Rock Cafe» встретило нас полумраком и обалденным гитарным соло из «Ending Credits» моего любимого Opeth. Зал довольно большой: несколько привинченных к полу столиков, по стенам плакаты Black Sabbath, Dream Theater, Katatonia, Led Zeppelin, Overkill и прочих известных ребят, а у обитой металлом стойки огромная фотография Heaven & Hell.с автографом самого Dio.

За стойкой возвышался хозяин кафе – Себастьян – в черной футболке и спадающими на плечи седыми волосами:

- Ciao! Что желаете?

- Привет! – Марко пожал хозяину руку. – Давай два американо и по рюмочке вон того, - он указал пальцем на одну из бутылок, рядами стоявших на полках.

Мы отошли к столику у окна.

- Ты надолго? – спросил Марко, втискиваясь между столиком и спинкой стула.

- На несколько дней. У меня бюллетень.

- Что? – он удивленно поднял брови.

- Это такая бумажка, которая позволяет мне некоторое время не ходить на работу, - объяснил я, подумав: «А также позволяет мне валяться в постели с зажмуренными глазами, представляя себя на Островах».

- Отлично! Дела есть?

- Нет.

- Тогда завтра жду тебя с утра у себя в офисе. Поболтаем.

 

С Марко мы познакомились несколько лет назад. Тогда он служил в охране порта.

Как-то, когда я сходил с парома, местный воришка вырвал у меня сумку и бросился к выходу с пирса так быстро, что я и рот не успел открыть, чтобы призвать на помощь.

Мужчина в форме охранника, скучавший недалеко на солнцепеке, стал свидетелем сложившейся ситуации, сделал неторопливый шаг в сторону, вынул правую руку из кармана и лениво вытянул ее в сторону убегающего.

Уже через пару минут Марко с улыбкой и извинениями вернул мне сумку, а затем по мобильному телефону вызвал «скорую» для лежавшего без сознания у его ног вора.

Так мы познакомились.

Его биографию в общих чертах я представлял – Марко не был скрытным человеком, а встречались мы с ним не один раз.

Родился он в маленьком рыбацком селении De pescadores, которое находилось в нескольких километрах от Города, если двигаться по побережью на север.

Мать его умерла, когда Марко было года три, и его воспитанием занимался отец – потомственный рыбак, хозяин одного из баркасов, которых в селении насчитывалось несколько десятков.

Насколько я понял Марко, отец его был суровым, молчаливым и сильным мужчиной.

В те времена еще не все устоялось с рыбацким бизнесом на Центральном, вернее он оставался в том же полудиком состоянии, что и сотни лет назад. А потому были обложены рыбаки данью одной из группировок, действующих на северном направлении. Частенько баркасы, возвращавшиеся с уловом, перехватывались на подходе к берегу, улов изымался, а тех, кто не соглашался делиться, строго карали.

Однажды, когда Марко серьезно заболел, и на дорогие лекарства нужны были деньги, которых, как обычно, не хватало даже на текущую жизнь, отец шел к берегу с богатым уловом. Путь преградила шхуна.

Кроме двух человек, составлявших команду баркаса отца Марко, никто не знает, что произошло, но через пару дней шхуну прибило к берегу, она была абсолютно пуста, ни души на борту.

Марко выздоровел, а его отец создал бригаду из нескольких наиболее отчаянных рыбаков и взял под охрану баркасы односельчан.

Погиб отец при неизвестных, как говорят, обстоятельствах, когда Марко было уже семнадцать.

Марко не уточнял: что и как, просто сказал в двух словах, что на несколько дней занял должность отца, а потом ему пришлось срочно покинуть Острова, потому что появились некоторые вопросы у полиции.

Он завербовался легионером, успел повоевать в Африке, а в самом конце двадцатого века даже в центре Европы.

Как-то, еще пару лет назад, мы с ним впервые оказались на пляже, он с ходу бросился к воде, стягивая через голову рубашку. Плавал он долго, а когда растянулся, тяжело дыша, на песке, я с уважением смотрел на два шрама от ножа на боку и плече и на оставленный пулей след в виде звездочки на левой стороне груди.

Прошли годы, Марко вернулся на Острова, первое время работал в порту грузчиком, потом перешел в охрану, а уже, когда стукнуло ему сорок, решился и открыл частное детективное агентство «La Vela».

К тому времени Город разросся и давно уже приблизился к De pescadores, еще несколько лет и селение станет просто один из городских районов.

Офис Марко находился в одной из квартир в доме, стоявшем на самой окраине города, и если бы эта квартира была не на первом, а, скажем, на пятом или выше, то из ее окон можно было бы видеть те места, где прошло детство нынешнего сыщика.

 

Прервав наш разговор, в кармане у Марко задребезжал мобильник.

- Да?

Минуты две он слушал, закатив глаза к потолку, давая мне понять: ничего важного, как они меня достали, или что-то в этом роде.

- Хорошо, скоро буду, - закончил он разговор, убрал телефон и обратился ко мне. – Извини, придется уехать. Опять Кеви одиночество заело.

- Что-то случилось?

- Все, как обычно! – махнул Марко рукой. – Все, как всегда! Старость – страшное дело. А тут еще и одинокая старость.

- Родственник?

- Нет. Наш сосед. Тот сосед, еще из прошлой жизни. Рыбак. Бывший. Короче, клиент мой, вроде того. Я когда открыл контору, он один из первых позвонил. Так и так, меня ограбили, но я, вроде как, спугнул, боюсь, что вернуться, и вся эта ерунда. Я-то все всерьез, вот думаю, круто, сразу серьезное дело. Полетел к нему. Он на отшибе в De pescadores живет. Домок такой, вот-вот развалится. Этому Кеви уже за восемьдесят, а родных – ноль. Ну, прикатил я весь такой – сыщик. Что? Где? А он мне. Вот, говорит, часы настенные украли. Но я, говорит, услышал, вошел в дом, они через окно и убежали, но кричали, что еще вернутся. Мне, говорит, страшно одному. Посиди, мол, со мной. Ну, сел я, так всю ночь просидели, он мне какие-то байки рассказывал. Такой радостный, загрустил только, когда я утром собрался. Я ему, не бойся, при свете не сунутся, а сам все голову ломаю, кому его рухлядь понадобилась? Когда вышел, думаю, что-то не так, и завернул к нему в сарай, где раньше сети хранились. А часы-то там, на полочке аккуратненько лежат. Что ж с него возьмешь, надо же как-то одиночество и старость разбавить. Ничего я ему не сказал, продолжаю делать вид, что верю в этих бандитов, которые к нему вломились. Как его припрет, так и звонит мне, мол, опять за окном кто-то крался или шорохи какие-то. Что ж делать, еду к нему, человек все ж, жалко мне его. Так и играем в бандитов и полицейских. Ладно, Вадим, жду тебя завтра в офисе. Там поболтаем еще. Дел-то у меня немного. Сам увидишь. Ciao, до завтра!

Он пожал мне руку и вышел в сгущавшиеся над Главной площадью сумерки.

 

Я однажды бывал у Марко в офисе. Мы тогда засиделись в баре, и он предложил зайти к нему выпить кофе, перед тем, как отправить меня на такси в гостиницу. Офис – трехкомнатная квартира, был поделен на рабочую и домашнюю части, дело в том, что Марко там же и жил. Холл и гостиная были превращены в официальную приемную детектива, а две комнаты и кухня составляли его личные покои.

 

В этот раз я подъехал к знакомому дому на такси.

Был уже почти полдень.

За дубовой дверью звонок мелодично отозвался на нажатие кнопки.

Мне открыла очаровательная девица в короткой черной юбке и практически прозрачной белой блузке. Одарив меня стандартной улыбкой, она проворковала:

- Чем можем служить? Вы записаны?

- Нет, но Марко ждет меня.

- Одну секунду, - она посторонилась, пропуская меня в холл, где была пара кресел и, видимо, ее стол с компьютером и телефонным аппаратом, - как вас представить?

Сразу же вспомнилась шутка одного из моих питерских друзей: «Представьте меня в ванной».

- Вадим, - ответил я.

Цокая высоченными шпильками по паркету, она проплыла, качая бедрами, к дверям гостиной, приоткрыла ее и на удивление скучным голосом объявила:

- Марко, пришел Вадим.

- Привет, заходи, - появился в дверях Марко, - Мелла, сделай нам кофе.

Я прошел в гостиную-кабинет, закрыл за собой дверь, закатил глаза:

- Круто живешь! – кивнул я за спину.

- Не раскатывай губу. Она лесбиянка.

- Да ты что! На кой?

- Привыкай, у меня все не как у людей. Уверен, что, если долго находишься рядом с более-менее симпатичной женщиной, то рано или поздно встает вопрос, не пора ли уже с ней переспать. А мне нужен секретарь для работы. Понятно?

- В общих чертах. То есть это вариант: «носят чачу мимо носа, мимо рота – алычу»?

- Не понял?

- Это есть у нас такая песня. Смысл – око видит, да зуб неймет.

- А как у нас: рыба, которая плавает, еще не обед? Это такой примерный перевод на английский.

- Да. Что-то в этом роде.

- Трудно переводить. В том наречии, на котором испокон века говорят в наших рыбацких селениях, очень много специальных слов, связанных с морем, с рыбой, с кораблями. Их трудно переводить. Там одно слово вмещает такой смысл, что нужна целая фраза, а то и не одна. Язык, я так думаю, определяется делом и местом. Нет времени долго говорить о том, о чем говорят постоянно. Вот и приводит это к емким словам в этих вопросах.

- Тебе надо было не детективом быть, шел бы в филологи, - рассмеялся я.

- Смейся, смейся! – улыбнулся Марко.- Мы тоже не на мелководье плаваем. Это тоже такой перевод примерный. Понятно?

- Вроде, да.

Мелла принесла поднос с двумя чашками кофе, поставила на стол и вышла.

Марко вытащил из кармана ключи, подошел к железным дверям шкафа, вмонтированного в стену, открыл их, явив моему взору небольшую оружейную комнату, достал с полки, стоявшую между автоматными рожками, бутылку рома и вернулся к столу.

- Давай, работы все равно пока нет.

В этот же момент зазвонил его мобильник.

- Да? – ответил он.

Какое-то время молча слушал, потом ответил:

- Хорошо, засекай время. Сейчас двенадцать. Да, да, конечно, сегодня. Не волнуйся, я уже начал расследование, - убрал телефон в карман и налил ром в два стакана, стоявших на столе. - За встречу.

- Дела?

- Не дела, а деньги.

Мы выпили.

- Это Маркиза, - объяснил он. – Есть в De pescadores замечательное заведение – ресторанчик в центре – «Cafe del Mar». Им владеет немного свихнутая тетка. Как ее реально зовут, никто уже не помнит. Называют Маркизой. Заведение отличное. Такого больше на берегу нет. Я тебя сегодня вечером обязательно туда сведу. Там всегда по четвергам приходят наши ребята. Ты когда-нибудь слушал рыбацкие песни?

- Нет.

- Вот и пойдем. Рыболовство перешло на промышленную основу. Мало кому нужны теперь рыбаки с баркасами и непредсказуемыми уловами. Вот несколько наших теперь стали зарабатывать пением. В городе по ресторанам отличные деньги зарабатывают Модно среди туристов. Вроде как, местный колорит. А по четвергам они в родные места заезжают. Послушаешь. Ты же изучаешь Острова, вот познакомишься еще с одной достопримечательностью.

- А про какое расследование ты упомянул? Что-то интересное?

- Нет, это же Маркиза. Я же тебе говорю, она чуть не в себе, хотя и добрая тетка. Зарабатывает на своем заведении хорошо. Муж у нее запойный. Когда работы не стало, многие сорвались. Хотя кто-то все же устроился на городские суда. Но не все. Основная масса разовыми заработками перебивается. Короче, муж Маркизы, как сорвется, так пропадает, пить-то толком не умеет. Маркиза же всем рассказывает, что он пытается ее оставить, что его какие-то сирены околдовали и утащили на дно морское. Короче, бредит. Верит только в меня, что я могу его из неволи освободить. Вот я и пользуюсь, у меня же оплата почасовая, для нее сумма не крупная, а для меня очень даже приятная. Притащу его ей вечером, хотя мог бы и через час доставить, - усмехнулся Марко, - но это коммерческая тайна моего бизнеса. Вот так и работаю. Давай еще по одной, и надо в город заскочить. Там дело минутное.

Мы выпили еще, и Марко, вытащив из-под стола спортивную сумку, убрал в нее видеокамеру и пару кассет, которые лежали на столе.

- Готов? Или у тебя дела?

- Нет. С удовольствием с тобой покатаюсь.

Мы вышли в холл.

- Меня сегодня не будет. Если что, звони на мобильник, - проинструктировал Марко секретаршу, вид которой притягивал мой взгляд, как магнит, и было обидно, что она проскальзывала по мне глазами, как по предмету обстановки.

На улице уже было жарко, даже в тени высотного дома.

Когда мы подошли к машине, за нашей спиной раздался громкий звук мотоциклетного двигателя, сопровождаемый периодическими взрывами в выхлопной трубе.

На нас несся старый мотороллер, на котором восседала необъятная женщина в мотоциклетных очках и облупившемся шлеме, из-под которого торчали, развивающиеся на ветру длинные седые лохмы.

- Марко! Estand! – кричала лихая наездница.

Выполнив приказ, Марко замер, как вкопанный, с улыбкой глядя на женщину.

Та, заглушив мотор, с трудом слезла с сидения, стащила шлем и очки. На вид ей было лет восемьдесят.

- Что, Лиза? – спросил детектив.

- Опять мою собаку похитили! Спаси мою беднягу! Спаси, Богом молю!

- Успокойся, Лиза. Сейчас одно дело закончу и займусь твоей проблемой. Не волнуйся, я отобью ее у похитителей. Это будет страшный бой, но я его выдержу, - улыбался Марко, нежно обняв старуху за плечи, - езжай домой и жди нас с победой. Я все беру на себя. Ты же знаешь, я никогда тебя не подводил.

Старуха успокоилась, но все же с подозрением оглядела меня, завела свой мотороллер, надела очки и шлем, умчалась.

- Что это было? – спросил я.

- Это Элиза, ей уже сто лет в обед. Пес у нее есть, - мы сели в машину и выехали на дорогу в сторону Города, - она его у дома на привязи держит. Он рвется на волю. Иногда ему удается порвать веревку, и он сбегает. Она считает, что кто-то его крадет. Вот я езжу и ловлю его. Денег, правда, с нее не беру, но она всегда свежей рыбой расплачивается. Так что сегодня нам великолепный ужин обеспечен. С ней сын со своей семьей в доме живет. Ему повезло. Его вместе с его баркасом взяли на работу в ресторан «Costero». Знаешь, есть такой недалеко от порта, под горой, под Крепостью Монжуи?

- Не бывал.

- Он очень дорогой. Фишка их в том, что у них есть свой флот – три баркаса. И они кормят клиентов рыбой, которую только что выловили своими кораблями. Это привлекает туристов, туда вечно очередь. В сезон даже приходится записываться. Вот сыну Элизы и повезло туда наняться. Как ему наши все завидуют. Это тебе не на траулере, это, как в давние времена! – вздохнул Марко и о чем-то задумался.

В Городе мы заехали в центр, где на одной из узких улочек Марко остановился, вытащил телефон, набрал номер и коротко сказал:

- Я уже здесь.

Вскоре из дома, у которого мы стояли, вышел неприметно одетый молодой щуплый человек в темных очках и надвинутой на лоб бейсболке.

- Жди, - бросил мне Марко и выскочил на тротуар.

Они перемолвились с молодым человеком парой слов, Марко передал ему сумку, хлопнул по плечу и вернулся в машину. Щуплый, закинув сумку за плечо, быстро ушел в подворотню дома.

- Работа? – спросил я.

- Она. Жить-то на что-то надо. Это мой основной заработок. Слежу за неверными мужьями и женами. А это, - он кивнул вслед молодому человеку,- фотокорреспондент в одной из наших «желтых» газетенок. У меня подрабатывает, улики же надо запечатлеть. Но не с моей же внешностью этим заниматься. Меня за квартал видать, а его и под своим носом не заметишь.

- Согласен.

- Давай перекусим?

- Давай.

Марко опять достал телефон, набрал номер:

- Привет, это я, - голос его неожиданно приобрел нежный оттенок. – Мы тут с приятелем. Можно заскочить? Мы бы что-нибудь съели.

Послушал ответ.

- Хорошо, мы через пять минут, - завел двигатель и рванул с места.

По его губам блуждала улыбка.

 

Женщина, открыв нам дверь, молча отступила внутрь квартиры, позволяя нам войти.

- Здравствуйте, - и я с любопытством посмотрел на нее. Черные прямые волосы почти до плеч, такие же черные глаза – холодные, непроницаемые, узкое лицо, нос с легкой горбинкой, тонкие губы, прекрасная миниатюрная фигурка в обтягивающем, коротком синем платье. На вид лет тридцать-тридцать пять.

- Здравствуйте, - голос хрипловатый, - проходите на кухню. Я уже разогрела обед.

Мы гуськом прошли по длинному темному коридору в большое помещение кухни. По стенам висели шкафчики и полки, посередине большой круглый стол, покрытый бежевой клеенкой.

- Садитесь.

Она отошла к плите, взяв со стола одну из тарелок, открыла крышку огромной сковородки.

Марко, прошел за ней. Взял за плечи, наклонился и поцеловал в затылок:

- Привет. Я соскучился.

Она слегка повела плечами, высвобождаясь из его рук:

- Садись. Сейчас подам. У меня мало времени.

Понурив голову, Марко вернулся к столу и сел напротив меня. Потом встрепенулся:

- Забыл представить. Это – Вадим. А это – Клементина.

- Очень приятно, - сказал я.

Она не ответила, вернулась к столу, поставила передо мной тарелку со спагетти в ароматном соусе. Потом ушла к плите со второй тарелкой.

Ели молча.

На десерт она подала кофе и тирамису.

Доев, Марко поднялся:

- Спасибо. Как всегда все прекрасно.

Она молча встала.

Я первым вышел в коридор, а Марко задержался, я слышал, как они что-то шепотом обсуждали. Догнал он меня у дверей, потом повернулся к провожавшей нас женщине, наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, но Клементина отстранилась.

- Прощайте, - сказала она перед тем, как захлопнуть за нами дверь.

На лестнице Марко закурил и побежал вниз по ступеням, обогнав меня.

Пока мы не выехали из Города, он не проронил ни звука.

 

Уже на выезде он притормозил около мясной лавки, не глуша мотор, выскочил на улицу, забежал в магазин и вскоре вернулся с маленьким кульком, который бросил на заднее сидение:

- Вот они служебные расходы!

Когда уже впереди стали видны домишки De pescadores, Марко свернул на пыльную грунтовую дорогу в сторону океана. Вскоре мы выскочили на большое плато, нависавшее над водой.

Вышли.

- Смотри, - указал Марко рукой на дальний конец плато, - там когда-то был мой дом. Там я родился, там начиналась моя жизнь. Дом сгорел во время грозы, пока я воевал. Так вот все странно, рисковал я, а погиб он. Я, когда вернулся, мечтал в него войти, а нашел только остатки фундамента. Баркас отца, как говорят, сгорел в ту же ночь. Гроза лишила меня прошлого, в один момент. Как корней лишила. Вернулся, как опавший лист. Будто завянуть приехал.

Он вздохнул и начал спускаться вниз по тропе.

На диком каменистом пляже расположилась большая стая диких собак. Заметив нас, они насторожились, послышалось угрожающее рычание, некоторые из четвероногих встали, кто-то шагнул к нам навстречу, кто-то отступил к воде, невозмутимым остался только самый крупный пес, он лишь лениво поднял голову, взглянул на нас и отвернувшись опустил морду на лапы.

- Сальвадже! Сальвадже! – закричал Марко, разворачивая пакет, который захватил с заднего сидения. – Иди ко мне. Смотри, что я тебе принес.

Марко тряс над головой куском мяса.

- Иди Дикий, на воле ты не получишь такого угощения. Сальвадже! За все в этой жизни надо платить, - смеялся Марко. – Ну же!

Один из псов двинулся в нашу сторону, подняв голову, то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь. Сделал несколько шагов, неуверенно оглянулся на двинувшуюся было за ним некрупную облезлую собаку.

- Сальвадже! – кричал Марко. – Любовью сыт не будешь! Я знаю, ты от нее без ума, но она тебя не накормит. Иди ко мне, смелее. Эй, приятель, выбирай – любовь или еда!

Пес сделал еще шаг в нашу сторону, опять оглянулся, а потом решительно бросился к детективу, виляя хвостом и повизгивая. Марко бросил к его ногам мясо и, как только пес вцепился в кусок зубами, схватился за ошейник и прицепил к нему поводок, который до этого прятал за спиной.

Битва была выиграна.

Марко терпеливо ждал, пока пес доест, а потом, резко дернув поводок, потащил его к машине.

- Так вот, дружище, чувства чувствами, а есть хочется всегда. Не ты первый, не ты последний выбираешь материальное в ущерб душевному. Ты не дергай. Через несколько дней порвешь веревку и опять сбежишь к своей зазнобе. Еда выигрывает только тогда, когда ее мало, а на сытый желудок ты и о любви вспомнишь.

Наконец пес был погружен на заднее сидение, и мы двинулись в сторону De pescadores, проводить нас поднялась на плато только облезлая собака, остальные, успокоенные видом удаляющейся машины, разлеглись между камней.

 

Из дома Элизы, куда был доставлен беглец, Марко вышел с большим пакетом, из которого торчал хвост крупной рыбы.

- Что ж, пора и второе дело завершать, - Марко бросил гонорар в багажник и опять погнал машину в сторону побережья.

Мы выехали на скалистый берег на севере поселка.

Марко, заглушил двигатель и вышел:

- Пошли, покажу наши тайные места.

Мы спустились по крутой каменистой тропе и оказались около узкого входа в пещеру, отделенного от воды несколькими метрами мелкого песка.

Пещера оказалась неглубокой, свет дня легко проникал в нее. Обитателей было четверо, они сидели на ящиках вокруг большого плоского камня, на котором красовались несколько бутылок, стаканы, хлеб и крупные куски вяленной рыбы. Беседа была оживленная, нас заметили не сразу.

- Ребята, нам нужен только один из вас, - громко возвестил Марко и подошел к мужчине, сидевшему ближе всего к входу. - Вставай, Блас, жена заждалась. Всему свое время, тебя уже сутки нет дома. Не годится так пугать нашу Маркизу.

Мужчина не реагировал, сидел неподвижно, склонив голову.

Мы обошли его, и стало понятно, что он крепко спит, уронив подбородок на грудь.

- Ребята, не будем вам мешать, - обратился Марко к остальным, молча следившим за нами. – Приятного вечера.

Он наклонился, подхватил Бласа под мышки, поднял, поставил, а затем, присев, взвалил безвольное тело себе на плечо, пошатнулся, расставил ноги пошире, глубоко вздохнул, распрямился и двинулся, тяжело шагая, к выходу.

- Марко, ты же помнишь! – кто-то крикнул ему вслед.

- Конечно, ребята, это святое.

Он несколько раз останавливался, взбираясь на скалу. Однажды его так качнуло назад, что мне показалось, что он падает, но он удержался, дошел до машины, кивнул мне головой, чтобы я открыл заднюю дверцу, и очень аккуратно погрузил Бласа на заднее сиденье. Тот поворочался, перевернулся на спину и громко захрапел.

Перекурив над обрывом, мы сели в машину и неспешно поехали в сторону поселка.

- Что ты должен помнить? – полюбопытствовал я.

- То, что никому нельзя говорить, где я его нашел.

- Почему?

- Все мужчины De pescadores знают эту пещеру, но про нее не знает ни одна женщина. Это закон. Это святое.

Мне вспомнились ряды бетонных питерских гаражей. Видимо, это были наши местные пещеры, они были также святы, хотя про них и знали все. Несмотря на это, гаражи были святым местом, где мужчины могли позволить себе глоток свободы. Как все же мы одинаковы, хотя и живем на разных концах света!

Машина остановилась у аккуратного, ухоженного дома с клумбами цветов перед фасадом. Окна были темны.

Марко вытащил Бласа, опять взвалил его на плечо и, распахнув дверь, скрылся внутри дома.

Вышел он через пару минут:

- Можно уезжать на доклад и за деньгами. Он до утра не проснется.

 

«Cafe del Mar» располагался в центре поселка.

Над его крышей уже сгущались сумерки, когда мы припарковались на небольшой площадке перед входом.

Вошли в зал, там было тесно и шумно. Множество мужчин сидели за столами, толпились у стойки, стояли у стен. Все говорили одновременно, казалось, не слушая друг друга. Все горизонтальные поверхности были заставлены бутылками, рюмками, пивными бокалами, винными стаканами, пепельницами. Под потолком плавало облако табачного дыма.

Протолкавшись к стойке, Марко громко крикнул:

- Маркиза!

Она вышла из двери, спрятанной между стеллажами с винными бутылками.

Хозяйка ресторана была женщиной лет пятидесяти, достаточно стройной, с длинными темными волосами, собранными в пышный хвост на затылке, веселыми, даже озорными карими глазами, ярко накрашенными пухлыми губами и длинным, заостренным к концу носом. На ней было темное платье, с повязанным поверх него клетчатым передником.

Она облокотилась на стойку напротив нас, слегка поклонилась в знак приветствия, закачались в ушах серьги в виде огромных золотых колец:

- С удачей?

Марко утвердительно кивнул.

Она оглянулась на настенные часы, висевшие у нее за спиной, что-то прикинула и ответила:

- Минус пятнадцать минут. Это время пока ты ехал от моего дома сюда. Это уже не входит в оплату. Задание было закончено, когда ты доставил его домой.

- Хорошо, скряга, - улыбнулся Марко, - и налей. Знакомься – это Вадим.

Она, немного откинув назад голову, будто оценивая, посмотрела на меня:

- Турист?

- Мой друг.

- Тогда, как тебе.

Она поставила на стойку две рюмки, достала откуда-то снизу бутылку без опознавательных знаков и налила нам.

Марко поднял свою рюмку, подмигнул мне:

- Все надо испытать!

Я выпил.

Дыхание вернулось скоро, наверное, не прошло и пары минут, но слезы еще долго мешали ориентироваться.

Марко хохотал, хлопая меня по плечу:

- Со вступлением в клуб почитателей Маркизы!

Пока я промаргивался, Марко получил с Маркизы причитающийся гонорар, спрятал его в задний карман джинсов, поднял с пола пакет с рыбой и протянул его хозяйке ресторана:

- Будь любезна, зажарь нам это, чтобы мы могли после концерта не спеша посидеть на террасе. Нам надо будет еще бутылочку или, - он с сомнением посмотрел на меня, - или две. Моего любимого. Ты же помнишь.

- Марко, я помню вкус каждого, кто хоть раз переступал этот порог.

За нашими спинами началось какое-то движение.

Я оглянулся.

Посетители расступались, сдвигались ближе к стойке, отодвигали столы, освобождая место для пятерых мужчин в атласных свободных черных рубашках и красных косынках, повязанных на шеях. Трое из них были с гитарами. Им подали стулья. На зал опустилась тишина, первые касания струн пронизали ее неспешной мелодией.

Низкие голоса, поочередно вступая, нарастая, заполнили все пространство.

Медленный размеренный ритм песни качал меня, как на волнах. Незнакомые слова, казались понятными, они создавали настроение, которое не нуждается в точных значениях. Я поддался магии суровой печальности рыбацкой песни.

Как же это было красиво, мужественно и одновременно чувственно.

Тишина в зале не нарушалась даже в коротких перерывах между песнями.

Я был очарован!

Но все прекрасное когда-то заканчивается.

Музыканты поклонились и хотели уже покинуть импровизированную сцену – часть зала у стены без окон, но кто-то крикнул:

- А нашу?!

Исполнители переглянулись. Один из гитаристов провел рукой по струнам, второй тихо взял аккорд, третий заставил пальцами левой руки стонать струны на высокой ноте, и зал угрюмым хором затянул протяжную песню.

- Это, вроде как, гимн De pescadores. «Моя рука всегда будет готова тебя спасти, я всегда уверен, что ты радом» и в том же роде, - попытался Марко перевести мне, склонившись к моему уху, но я отмахнулся, смысл был понятен и без всякого перевода.

Слушатели-исполнители встали, положили руки на плечи друг другу, медленно раскачиваясь в такт своим же голосам.

Я заметил, что глаза наиболее старых посетителей увлажнились.

Песня была очень длинной и оборвалась в тот момент, когда казалось, что больше не будет возможности терпеть напряжение вибрирующих нервов.

Наступила тишина.

И, вдруг, хлопнула дверь, и между слушателями и гитаристами явилась Маркиза: в волосах алая роза, темной платье сменено на яркую, красную блузку и светлую юбку с тремя воланами ниже бедер.

Она сделала знак музыкантам, вскинула чуть согнутые в локтях руки над головой и громко щелкнула пальцами, медленно оторвала от пола одну из ног, обутых в черные туфли на толстом каблуке, и ударила этим каблуком по доскам пола одновременно с первым резким и громким аккордом.

Гитары бесновались, рассыпая вокруг радугу отчаянных звуков.

Каблуки обрушивались на пол все сильнее и сильнее, ладони над головой отбивали ритм, тело, плавно изгибаясь, медленно вращалось вокруг собственной оси.

Сначала робко, а потом все более решительно зрители, кажется, непроизвольно, поддавшись волшебству танца, начали хлопать в ладоши, следуя за нарастающим ритмом. Он ускорялся и ускорялся. Уже было не различить ног танцовщицы, их движения слились в единый фон мельканий, руки не успевали разлепиться перед тем, как опять соединиться, тело уже напоминало волчок, воланы подпрыгивали и ниспадали как попрыгунчик.

«Все! Все! Быстрее уже нельзя!» - и именно в момент, когда пришла в голову эта мысль, гитары резко смолкли одновременно с последним ударом каблука.

Раскрасневшееся, покрытое испариной лицо Маркизы было обращено к зрителям, она сияла. Зал взорвался аплодисментами.

Танцовщица поклонилась и ушла в дверь между стеллажами, а уже через три минуты вернулась в темном платье, клетчатом переднике и без розы в волосах:

- Ребята, мне кажется, пришла пора поднять бокалы за наших гостей-музыкантов.

Зал опять заполнился шумом и сутолокой, как будто и не творилось тут совсем недавно волшебство.

 

Мы сидели на террасе напротив друг друга на грубых деревянных скамьях по разные стороны стола, придвинутого к стене ресторана, над нами висела неяркая лампа и ночное небо, усеянное звездами. Полумесяц, немного склонившись, с завистью заглядывал в наши тарелки. Теплый, влажный ветерок приносил гул прибоя.

Рыба, действительно, оказалась прекрасной. Ром тоже не подкачал.

Из ресторана расходились по домам посетители, не забывая перед тем, как спуститься с террасы, подойти к нам и попрощаться:

- Спокойной ночи, Марко!

- Марко, ciao!

- До свидания, Марко!

- Марко, рад был тебя видеть!

- Удачи, Марко!

Поток уходивших иссяк.

- Удивительно, они все тебя знают, - сказал я.

- Ничего удивительного, - ответил Марко, отодвигая пустую тарелку, - здесь все всех знают.

- Нет, я не о том. Я тоже дома знаю большинство соседей в лицо, но я не знаю всех имен.

Марко усмехнулся:

- Меня по имени здесь начали называть лет десять назад. Это через несколько лет после моего возвращения. До этого я был – сын Джермана.

- Не понял.

- Джерман – это имя моего отца. Такая у нас традиция. Девчонки с самого рождения зовутся своими именами. Мальчишки, юноши, молодые мужчины называются сыновьями своих отцов до тех пор, пока не женятся или не совершат что-то значимое для соседей.

- Ты был женат?

- Нет. Я удостоился права носить свое имя десять лет назад, когда восстановил справедливость.

- Что ты сделал?

- Я сделал то единственное, чему меня, к сожалению, только и научила моя жизнь. Ничего другого я, как следует, делать не умею. Я же тебе говорил, что у меня все не как у людей.

Он закурил, резко проведя ладонью по винтовой пробке бутылки рома так, что пробка отлетела куда-то в темноту, налил нам в очередной раз.

- А что за справедливость?

- Я всегда считал, что нельзя штрафовать на сотню человека, который украл тысячу. Все должно уравновешиваться. Иначе этот человек поймет, что он оказался в прибыли. Я понимаю политиков, которые нам говорят по телевизору про гуманизм законодательства и, как ее, толерантность. Нет, я все понимаю, но я за тот закон, который приносит всем равные последствия за равные поступки. Я сделал то, что счел справедливым. Мои земляки согласились со мной. Они стали называть меня по имени.

- Я помню твои рассказы об отце. Он тоже так поступал? По принципу око за око?

- Да. Так поступают мужчины. Так он меня учил. Точнее не учил, он, вообще, меня не учил, он жил, как жил, не скрывая от меня то, как он живет. Из него воспитатель был еще тот! – усмехнулся Марко, задумался на минуту, а потом продолжил. – Там, в сторону Города, в моем детстве был туристический центр. Это в трех километрах от De pescadores. Теперь там уже город. Этот центр был кварталом бунгало, ресторанов, пляжей. Так вот, там был один дорогой ресторан. В нем официантки должны были ходить в фирменной униформе. Перед каждой сменой или после ее окончания они переодевались в специальной раздевалке. Она была в полуподвале. И там были такие узкие окна под потолком, на уровне земли. Ну, ты понял, мы у этих окон собирались во время начала и конца смены. Мы – мальчишки De pescadores – точно знали время всех смен. Это было здорово! Однажды, когда мы в ночной темноте склонились к ярко светящемуся окну, нас там застукал мой отец. Он случайно проходил мимо. Наверное, случайно. Мальчишки разбежались, надеялись, что он их в темноте не узнал. Я не побежал. Смысла не было. Он стоял надо мной и смотрел на меня. Мне тогда было уже тринадцать. Он стоял несколько минут, что-то обдумывая. Я уже приготовился к трепке. Но отец крепко взял меня за руку и поволок в другой конец этого туристического центра. Там был ночной клуб, а сзади бордель. Он усадил меня у двери и долго о чем-то говорил с хозяином борделя. Потом мы долго ждали. А потом этот хозяин вышел и сказал: «Она освободилась». Отец подтолкнул меня к двери, а хозяин проводил на второй этаж к одной из комнат. Я тебе могу сказать, что девственность я потерял в таких умелых руках, что даже сейчас приятно вспомнить.

Он минуту помолчал, погрузившись в свои воспоминания.

- Но, я уже говорил, у меня все не как у людей. Позже, когда уже подросли ровесницы и начались любовные игры, я никак не мог понять, что моим сверстникам в них нравится. Все не так, все как-то упрощенно, что ли. Совсем не те ощущения, не то удовольствие. Я же после того, первого, посещения начал бегать на причал, на склады, начал зарабатывать и, как только накапливал нужную сумму, бежал в бордель к той моей первой проститутке. Вот так у меня все оригинально в жизни складывалось.

На террасу вышла Маркиза:

- Эй, Марко, мне пора. Если что-то будет надо, ты знаешь, где что. Если что-то будете брать, то деньги на стойку положи. Будете уходить, дверь заприте, ключ под нижнюю ступеньку положи. Удачной вам ночи! А вас, Вадим, надеюсь еще у нас увидеть.

Она помахала нам рукой, спустилась со ступенек и растворилась в темноте уже вступившей в свои права ночи.

Мы выпили и молча покурили.

Я колебался, но все же решил, что в этот раз Марко более откровенен, и задал вопрос, который был для меня не ясен еще с прошлых наших посиделок:

- Марко, ты действительно не знаешь, почему погиб твой отец?

Он вздохнул, докурил, щелчок отправил окурок за пределы террасы и ответил:

- Конечно, знаю. Это и изменило всю мою жизнь. А может и не изменило, а так она и планировалась.

Он налил ром, поднял свой стакан, приглашая выпить, отхлебнул и продолжил:

- Там, - он махнул рукой вправо, - за мысом есть скопище пещер в скалах. Их так много, они так запутаны, что в них можно спрятать все, что хочешь, и можно потратить жизнь и ничего не найти. Эти лабиринты называются у нас – Путанная пещера. Рядом с ней есть старые заброшенные причалы. Не знаю, откуда они там. Может, когда-то было какое-то поселение. Так вот, в те годы, когда мой отец руководил дружиной De pescadores в Путанную пещеру повадились контрабандисты. Не простые. Тогда налаживался через Острова наркотрафик. Это ты себе выдумал такой идеалистический образ наших Островов. Нарисовал безоблачную картинку. Но, Вадим, в жизни все не так. Здесь, как и везде, есть хорошее и плохое, есть добро и зло. И ведут они, как и везде, войну с переменным успехом. Мне, конечно, жаль тебя разочаровывать, но Острова болеют всеми болезнями, которыми болеет и весь остальной мир. Но это так, не по делу. Это я рассуждаю про твои взгляды, извини. Так вот, отец же у меня был человек крутой. Не умел он оценивать свои силы. Как будто не чувствовал опасности. Он первый начал войну с обитателями Путанной пещеры, они не трогали нас – жителей De pescadores. Но ему надо было больше, он считал, что это несправедливо, что они на нашей земле. Не рассчитал он силы свои. Убили его, как только он разорил один из тайных складов там. Он сжег его. Так вот получилось.

- А дальше?

- Будто ты не догадываешься? – Марко криво усмехнулся. – Я же сын своего отца. Мне хватило недели, чтобы вычислить их. Мне было тогда семнадцать. Я пошел один. Я пошел ночью. Их было трое. Они спали в будке на причале. Я их зарезал по очереди. Только третий в последний момент проснулся и взглянул мне в глаза. Это была доля секунды. Я уже наносил удар.

Он замолчал, отвернулся.

- Ты не представляешь, - продолжил он, глядя в ночь, - мне до сих пор этот взгляд снится. Часто. Я же потом сбежал, а там насмотрелся такого, что и говорить страшно. В Африке – массовые казни, когда кровь не успевает сквозь песок пустыни уходить. Песок красится. А на Балканах? Массовые захоронения изувеченных тел, а лагеря! Но там везде я ложился спать после этих зрелищ и засыпал спокойно. Там мне снились только глаза этого парня с заброшенных причалов. Остальное проходило мимо, как кино посмотрел. Вот такая история.

- А ты считал те войны, в которых участвовал, справедливыми?

- Там я об этом не думал. Там об этом думали те, кто войны начинал и вел. Я так понимаю, что каждая война распадается на свои уровни. Понятно?

- Нет.

- Представь, ты глава государства. Что для тебя война? Что для тебя победа? Это разгром другого государства, это захват, это порабощение. Какие-то такие цели. Теперь представь, ты командир взвода. Что для тебя победа? Это захват высоты, селения. А теперь представь, ты – это я. Что для меня победа и моя задача? Это – не погибнуть и защитить тех, кто со мной рядом. А что это значит? Это значит обезвредить, изолировать врага. Врага не в общем понимании, а конкретного человека или нескольких. При этом надо его или их изолировать навсегда. Потому что нет хуже ситуации, когда ты временно изолируешь врага, а потом он, еще более обозленный, опять оказывается рядом. Живой и сильный. Вот так я воспринимал те войны, которые вел далеко, - он вздохнул, - но я так же воспринимаю все войны, в которых я вынужден участвовать и здесь. Вот так я и научился всего лишь одному делу. Давай сменим тему. В такую ночь нельзя об этом говорить. Вообще об этом не надо говорить. Это мое. Ты другой. Нам все равно не понять друг друга. Все это не объяснить. Слова, они и есть слова. Не все они могут передать. Это я про справедливость моих войн. Я не думал, я защищал себя и своих товарищей. Там я спасался от несправедливого наказания здесь. Здесь мне за справедливую войну, я в этом был уверен тогда и сейчас уверен, грозило несправедливое наказание. Мой закон…

Он замолчал. Прикурил. Посмотрел мне в глаза:

- Давай, про что-нибудь другое.

- Давай, - согласился я.

Марко поднял бутылку, покачал ее перед лампой, удостоверился, что она пуста, убрал под стол, зашел в ресторан и вернулся со следующей.

- Меняй тему, - сказал он, наливая ром.

- Хорошо. Ты вот мне объясни. По вашим правилам, если человек женился, то обрел свое имя. Получается, что двадцатилетний мальчишка, который женат, имеет имя, а холостой сорокалетний так и прячется за именем отца? Разве это правильно?

- Не знаю, правильно это или нет. Но так положено. Это же традиция, а традиция – это закон. Если ее не чтить, то будет хаос. Разве у вас не следуют традициям?

- Каким-то следуют, каким-то нет. Время же меняется, меняется жизнь, некоторые традиции отмирают.

- Это плохо. Это, как забыть опыт отцов, это не правильно. Но у вас все там по-другому. У вас там много земли, вы можете разъехаться и не видеться. У нас здесь тесно, все рядом, мы не живем далеко от кладбищ, где лежат предки. Мы все время под их надзором. У нас тесно, мы рождаемся соседями и соседями умираем. У нас традиции не умирают. Мне так видится. Не знаю, может я не прав.

- Слушай, а у вас из-за этой традиции не возникает необдуманных браков?

- Ты о чем?

- Я так понял, что, когда мужчину начинают называть по имени, это некое признание его мужчиной. Это как будто его принимают в общество мужчин, перестают считать ребенком. Правильно?

- Да. Примерно так.

- Не может ли сложиться ситуация, когда мальчишка женится все равно на какой девчонке, лишь бы его признали своим?

- Не думал на эту тему. Даже не знаю, что тебе ответить.

- У тебя не возникало желания быстрее жениться, чтобы стать признанным мужчиной? Ты вообще когда-нибудь думал о женитьбе?

- Не поверишь. Раньше никогда не думал. Я сейчас об этом постоянно думаю.

- Зачем? Ты же уже называешься по имени.

- Ерунда вопрос. Я тебя поражу. Я примитивный, я думаю об этом потому, что очень люблю женщину, на которой хотел бы жениться! – широко улыбнулся Марко. – Такой вот мой неожиданный ответ. Так вот все получилось.

Я действительно не ожидал такого ответа и с изумлением смотрел на собеседника:

- А в чем же дело?

- В том, что Клементина не хочет выходить за меня замуж, - улыбка исчезла с лица Марко, он затянулся и спрятался за облаком выпущенного дыма.

У меня уже готов был сорваться с губ следующий вопрос, но, даже несмотря на количество поглощенного рома, я умудрился себя остановить. Всякое любопытство должно иметь меру.

Марко молчал, я не торопил его, хотя уже почувствовал, что его молчание не будет долгим, я уже был уверен, что он никогда и ни с кем эту тему не обсуждал, хотя ему это было необходимо. Необходимо не для того, чтобы получить совет, а для того, чтобы произнести свои сомнения вслух, услышать их и, возможно, по-другому на них взглянуть, по-другому их оценить.

- Мы познакомились года три назад, - размеренно начал он, делая паузы между словами. – Случайно. Я зашел в «Hard Rock Cafe». Она там пила кофе. Она была одна. Там никого, кроме нее не было. Меня как что-то толкнуло. Я ничего не заказал, а сел за ее столик. Напротив. Я, как идиот, смотрел на нее и молчал. Она допила кофе. Встала. Она хотела уйти. Я преградил ей дорогу. Я сказал: «Давайте я вас угощу кофе». Она села. Мы пили кофе и молчали. Потом она все же встала и пошла к выходу. Я догнал ее на улице. Она посмотрела на меня и все объяснила.

- Что?

- Она проститутка.

Мы некоторое время сидели молча.

- Она мне говорит, что выйдет замуж только за того кого полюбит. Она говорит, что она меня не любит. Она это твердит все эти годы. Ты не поверишь, я каждый раз, уходя от нее, оставляю деньги. Она сказала, что так надо. Чтобы я не питал иллюзий. Что она меня не любит и никогда не выйдет за меня. Вот так я живу.

Пауза.

- Я понимаю, что это так, но я не верю ей, я отказываюсь верить ей. Это же потеря надежды. Я знаю, что ее подруги выходили замуж, но они выходили за приезжих. Они уезжали. Мне кажется, что она не хочет выходить замуж здесь. Здесь все всё знают. Она не хочет, чтобы когда-то кто-то показал нам вслед пальцем. Это я так себя уговариваю, чтобы жила надежда.

Марко тараторил, как заведенный механизм, слова сыпались из него одно за другим, не было никакой интонации, будто заученный урок. Но вот он опустил плечи:

- Я же говорил, что у меня все не как у людей, - он вздохнул, - все не так. Сколько я себя ни убеждаю, но она уверена, что не любит меня. Это очевидно!

Он отхлебнул из стакана.

- Но знаешь, я никогда не соглашусь, не видеть ее. Она… Она… Я не знаю, как это объяснить. Я никогда не ревную ее к клиентам. Это как там, на войне в Европе. У меня там были замужние женщины. Я никогда не ревновал их к мужьям. Но стоило им обратить внимание на кого-то из моих товарищей, я готов был этого мужчину растерзать. Так и здесь, если кто-то в кафе или ресторане, мы ходим туда, но редко, на нее посмотрит так, ну ты понимаешь, я готов его придушить.

Он еще раз приложился к стакану.

- Короче, я благодарен судьбе, что у меня есть Клементина. Она как какое-то чудо в моей жизни. Благодаря ей, я могу чувствовать себя человеком. Моя любовь отлучает меня от той звериной жизни, которой я жил до встречи с ней. У меня в жизни есть два спасения – это Клементина и моя надежда на ее любовь.

Мы пили молча, каждый думая о своем.

Наконец, Марко нарушил молчание:

- Пора. У меня завтра работа будет. Поехали ко мне. Поздно, я завтра тебя в Город довезу.

Он запер ресторан, спрятал ключ, и мы, сев в машину, поехали из De pescadores.

 

Утром меня растолкал Марко:

- Вставай, уже Мела пришла. Сейчас кофе и в город.

Я не сразу сообразил, где я? Марко ночью уложил меня на диване в одной из комнат своих личных покоев.

 

Перед отъездом он спросил у секретарши:

- Корреспондент не звонил?

- Нет.

- Странно. Уже полдень. Он уже должен был все сделать и ждать денег. Черт знает что! Мне после обеда к клиентке с отчетом! Ладно, найду. Если что, то на мобильник.

И мы поехали в город.

- Тебе куда? – спросил Марко.

- В отель. Но, если ты торопишься, то готов прокатиться с тобой.

- Я действительно тороплюсь. Не могу понять, куда пропал этот папарацци. Еще вчера должен был все заснять, а сегодня утром отдать мне запись и забрать деньги.

Мы приехали на ту же узкую улочку, что и вчера.

Марко звонил, потом сходил в один из подъездов, но вернулся еще более озабоченный.

- Ничего не понимаю!

Он рванул в центр. Там припарковался у одного из отелей и, бросив мне:

- Пошли, - выскочил из машины.

Я последовал за ним.

Мы вошли в дом напротив отеля.

- У нас здесь квартирка снята. Просто этот отель очень популярен среди любовников. Вот мы из окон напротив и собираем материал для обманутых супругов, - объяснял Марко, бегом поднимаясь по старинным истертым ступеням.

На третьем этаже он нерешительно остановился у одной из квартир.

Дверь была прикрыта, но не заперта, а замок явно взломан – поспешно и неаккуратно.

Марко медленно открыл дверь, заглянул внутрь, прислушался и вошел. Я за ним.

Щуплый корреспондент лежал в гостиной. Его лицо представляло собой сплошной синяк, на груди, под растерзанной рубашкой, были видны две рваные раны.

Марко присел на корточки, приложил палец к шее молодого человека.

- Уже давно, - констатировал детектив, вставая.

Он подошел к окну, какое-то время внимательно смотрел на окна номеров отеля, потом отвернулся, прошел по комнате, сосредоточенно оглядываясь.

- Камеры нет. Похоже, в объектив попало что-то лишнее, - подвел он неутешительный итог. – За мной!

Мы бегом бросились вниз по лестнице, перебежали улицу и ворвались в холл отеля. Оглядевшись Марко решительно шагнул к ресепшену. Там скучал администратор.

- Ciao, Васко, - начал Марко. – Мне нужна книга регистрации посетителей и запись с видеокамер у входа.

- Что ты, Марко, это невозможно. Это запрещено!

- Васко, у меня времени нет, мне надо срочно, - в голосе Марко звучали металлические нотки, лицо выглядело каменным. – Не шути со мной. Ты помнишь, что я сразу отозвался, когда напали на твою сестру. Ты же знаешь, что эти люди больше никогда ни на кого не нападут. Или у тебя что-то с памятью. Мне нужна маленькая услуга.

Администратор, оглядевшись с опаской по сторонам, вытащил книгу регистрации и протянул ее Марко. Тот начал быстро листать страницы, было впечатление, что он взглядом фотографирует их содержание.

- Теперь видеозаписи. Весь вчерашний день, ночь и сегодняшнее утро.

Администратор вышел из-за стойки, проводил нас в маленькую комнату, где стояло несколько компьютеров, и оставил нас там, вернувшись на свой пост.

Марко, быстро стуча по клавишам, нашел интересующие его записи и начал просматривать их в ускоренном режиме. Все это совершалось в абсолютной тишине и с видом, который не давал даже намека, что я могу что-то спросить.

Наконец Марко поднялся, выключив монитор.

- Все ясно. Номер был триста второй, рядом с тем, который нас интересовал. Я уверен, там была передача денег, а паренек, видимо, засветился напротив со своей камерой. Но я хотя бы знаю их в лицо, - было полное впечатление, что он говорит сам с собой, но, оказывается, он не забывал о моем присутствии. – Вадим, езжай в свой отель. Я тебе вечером позвоню, а сейчас у меня работа. Срочная. Мне еще надо в офис заскочить, кое-что прихватить. Жди моего звонка и приготовь бутылочку рома.

Я еле успевал за ним.

Перед тем, как вскочить в свою машину, он махнул мне рукой и улыбнулся:

- Это мой уровень войны! До вечера! Про ром не забудь, - и он умчался.

Я дошел до своей гостиницы пешком, она была в паре кварталов.

Придя в номер, прилег, не раздеваясь, на кровать. Бессонная ночь дала себя знать, я заснул.

Проснулся я, когда за окном уже начали сгущаться сумерки. Размяв затекшую руку, я проверил мобильник – пропущенных вызовов не было.

Принял душ и спустился в ресторан. Заказал ужин.

В ожидании заказа осматривал зал и увидел Клементину. Она спустилась по лестнице с этажей, где были номера, уже двинулась было к выходу, но тут увидела моего официанта, помахал ему рукой, подошла. Они о чем-то поговорили, и она вошла в зал, присела за крайний столик, положив на него элегантную, как я понимаю, очень дорогую сумочку, достала пачку сигарет и зажигалку. Официант принес ей кофе.

В это время бармен прибавил звук бормотавшего что-то над стойкой телевизора.

- Мы сейчас находимся в районе заброшенных причалов. Сегодня здесь была ожесточенная перестрелка. Местные жители вызвали наряд полиции, но, когда те прибыли на место, перестрелка уже закончилось. У причала был обнаружен катер, готовый к отплытию, а на его борту полиция изъяла крупную партию наркотиков. Как нам сказал начальник отдела расследований, такой крупной партии им еще не удавалось перехватывать. На катере были обнаружены трупы трех неизвестных, а на причале труп местного частного детектива Марко….

Камера отвернулась от лица журналиста и на экране появилась окровавленная белая рубашка и бледное лицо Марко. Я отвернулся и увидел холодный, непроницаемый взгляд Клементины направленный в сторону телевизора. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Она сидела неподвижно, спина абсолютна прямая, руки ровно положены на стол рядом с чашкой. Я не мог оторвать взгляда от ее лица, каменность которого завораживала. На ресницах набухла единственная слеза, дрогнула и скатилась по щеке. Клементина встала, пошатнулась, ухватилась за спинку стула, развернулась и пошла к выходу. На столе осталась лежать элегантная сумочка, зажигалка, а в пепельнице тлела недокуренная сигарета.

 

19-22 января 2016 года