Катер слегка покачивался у причала. Набегающие волны разбивались о его металлический корпус монотонными ударами. Лежа в койке, Палыч смотрел в иллюминатор. Огромная гора угля, предназначенного для вывоза в северные поселки, занимала большую часть причала и угнетала своим мрачным, черным видом.

Через два дня он встанет за штурвал и поведет баржу к далекому мысу Входной. Более десяти лет ходил он по этому маршруту. Знает все коварные мели озера Пясино, все изгибы, заливы, протоки одноименной реки. Сотни тонн угля, топлива, древесины, стройматериалов провел он по этим местам в одну сторону. Сотни тонн оленины, рыбы провел, возвращаясь назад.

Северная речная навигация отпускает короткий период. Большой уровень воды держится от силы два месяца. За это время необходимо завезти максимальное количество груза в отдаленные северные поселки оленеводов, промысловые хозяйства охотников и рыбаков.

Настроение было удрученное. В эту навигацию команда на судно подобралась никакая. Моторист – закодированный алкаш. Его помощник – кандидат на кодировку. Матросы – два юных романтика, уже успевшие получить условный срок, попробовать спиртное, наркоту и табачную дурь. Раньше с таким составом он не пошел бы даже в гальюн. Но создался острый дефицит кадров. За деньги, которые платили сейчас, трудно было подобрать хороший коллектив. Заработок был привязан к количеству перевезенного груза и для этого нужна слаженная, дружная команда. Только при этих условиях можно было рассчитывать на возможное максимальное количество ходок за период навигации. Выбора и выхода не было. Как говориться, на безрыбье и сам раком встанешь.

Какая ни есть, но команда подобралась. И тут вскрылась еще одна проблема. Выяснилось, что никто не умеет готовить. А перебиваться сухим пайком и яичницей, означало через пару дней потерять и этот состав.

На вывешенные объявления никто не откликался. Желающих не находилось. Остался один день, чтобы отыскать повара. Палыч, поднял свое массивное тело, сел на край койки и отчаянно крикнул:

– Аврал!

Через минуту команда была в сборе.

– Кидайте ваши задницы на баки и слушайте сюда. Я имею вам сказать пару слов.

Все уселись, внимательно глядя на капитана.

– Я не Моисей. Я не буду говорить вам долго, но я буду говорить вам смачно! – начал капитан.

Одесский сленг активно жил и сохранил себя в манере разговора у Палыча, прожившего большую часть жизни на окраине Одессы, в "биндюжном" районе Бурлачья Балка, откуда он был родом. За десятилетие, которое он прожил на Таймыре, он не растерял эту манеру.

– Через день мы отдадим концы. Четыре дня хода только туда. Там нас облегчат за два дня и снова нагрузят. Таки же неделю мы будем идти обратно. И мне очень любопытно, кто из вас умеет готовить баланду? Я не какой-нибудь там гицель, но, если мы будем плохо кушать, мы будем плохо работать. Ведь это дважды два. И тогда нам всем придет капец.

Команда молчала.

– Так, я понял. Передо мной сидят четыре истукана. И мне становится ужасно любопытно, что эти идолы будут хавать в пути?

Все молчали.

– Они молчат. Как вам это нравится?

Моторист посмотрел на Палыча и буркнул:

– Капитан. Ну, где нам еще искать повара? Мы же и так все кругом обошли. Даже в сортирах висят наши объявления.

– Где взять кока? Чтоб я так знал, как я не знаю. Но мы же артель. Я не буду тошнить на нервы. У нас один день. Берите ноги вперед. Я тоже возьму, немного поволнуюсь.

Встал, накинул поверх тельняшки пиджак и боком направился к трапу. Команда последовала за ним. Все разбрелись по поселку.

Палыч зашел на территорию норильского Госпромхоза. Там кипела работа. Бригады суетились, занимаясь подготовкой к отстрелу оленя. Бегали, таскали, грузили. Зашел в столовую. Сел за стол. С кем-то поговорил. Ему не обещали, но сказали, чем могут, посодействуют.

Вечером вся бригада собралась в кубрике. Сидели в полном молчании. Из небольшого телевизора Михаил Сергеевич убеждал, что в проведении антиалкогольной компании достигнут консенсус на основе общего согласия и отсутствия принципиальных возражений у большинства заинтересованных лиц.

– Какой говнюк! – бросил Палыч. Все посмотрели на него. – Да. Да! Я вам скажу даже больше. Кретин! Как мог я забыть про геологов? – он и ударил себя ладонью по лбу.

– Палыч. Мы и к ним заходили, – успокоил один из романтиков. Капитан обреченно сел и запустил пятерню в волосы.

– Живые есть? – услышал Палыч довольно приятный женский голос.

Через мгновение вся команда была на борту.

– Какая мадам! – в глазах Палыча засветилась искорка надежды. – Что вы имеете до нас?

– Мне сказали, что вы срочно ищете повара. И сказали, где вас искать.

Приятная женщина, лет сорока, с крупными чертами лица, подняла голову. Волосы распались по плечам. Пышная грудь с глубоким декольте сверху казалась необъятной. Четыре пары глаз, замерев, утонули в глубокой ложбинке декольте и совершенно не хотели всплывать.

– По местам! – скосив глаза на команду, буркнул Палыч.

– Чтоб мы были все здоровы, но вы попали именно по нужному адресу и даже можете снять нас с мели.

Сошел по трапу и помог подняться на борт женщине. Около часа вели разговор об условиях работы, графике. Работа была сезонная, добровольная и не требовала каких-то дополнительных юридических соглашений. Скоро ударили по рукам.

На следующий день женщина появилась на причале с большой сумкой, поднялась на катер и влилась в ряды команды.

Палыч лежал в койке. Проблема была решена. На душе было легко и спокойно. Он смотрел в иллюминатор. Гора угля на причале, уже не угнетала. Он лег на спину. И уперев свой взгляд в подволок, погрузился в мечту. А мечта его была совершенно земная. Он очень любил утром, свесив с кровати ноги, еще находясь в полудреме, обхватив двумя руками кружку горячего чая, делая небольшие глотки, пробуждать себя приятным ароматом. Но для этого, как у классика, надо было встать, приготовить, раздеться, лечь, подать и выпить. И он надеялся, что когда-то, эта мечта сбудется. И ему принесут утром кружку горячего чая в койку.

День начался необычно. Ровно в семь часов, в камбузе был накрыт стол. Команда принимала полноценный завтрак. И кушала не из консервных банок, а из тарелок. Хлеб был тонко нарезан и возвышался двумя стопками. В стеклянных приборах стояли соль, перец, горчица. На столе лежали веером сложенные салфетки. А в стеклянной банке стоял букетик жарков. Капитан, как положено, завтракал у себя в каюте. За работу взялись с воодушевлением. Ровно в десять после команды «Отдать концы!» катер, перемешивая воду, потянул за собой баржу.

Сутки шли без остановок. На вторые, когда ноги капитана стали подгибаться, а веки наползать на глаза, зашли на ночлег в один из заливов реки. Ужин был скромный, но вкусный. Капитан был уставший, но довольный. Настроение капитана передавалось и команде.

Чтобы поблагодарить кока за работу, пригласил к себе в каюту. В этом была его первая ошибка.

– Как вы себя имеете? Вы мне просто начинаете нравиться, – заговорил он.

Настя, так звали кока, улыбнулась. А после непродолжительной беседы, вдруг обнаружила у себя за пазухой бутылку вина. Разговор оживился, неожиданно поменял тему и уже скоро продолжался в постели. Так о мечте капитана знали уже двое. Это была вторая ошибка капитана.

Часы показывали семь утра. Команда сидела в камбузе, поглядывая в иллюминатор, любуясь панорамой усыпанного жарками берега, прислушиваясь, в ожидании завтрака. Солнце тоже смотрело в иллюминатор с другой стороны, освещая своими лучами пустой обеденный стол, веером разложенные салфетки и стеклянную банку с начинающими увядать цветами.

Капитан стоял у зеркала. Смотрел на себя презирающими глазами и чистил зубы. Пена лезла из его рта, срывалась с губ, падала вниз, и со звоном разбивалась о металлический умывальник.

Настя открыла глаза. Потянулась, груди распались по сторонам. Посмотрела на Палыча и замурлыкала:

– Котик! Который час?

– Я таки тебе скажу, что уже давно, как семь. Ребята сидят на банках, пялятся в иллюминатор и нервничают, не понимая.

Зло, но еще с какой-то надеждой он посмотрел на раскинутое тело.

– Еще чуть-чуть и артель умрет в догадках, не зная, почему?

Капитан безнадежно глянул в зеркало. Роскошное тело продолжало потягиваться и нежиться в кровати.

– Дорогой! Принеси мне, пожалуйста, горячего чая.

Палыч поперхнулся, замер. Стиснул зубы так, что чуть не перекусил зубную щетку. Спешно накинул на себя тельняшку и выскочил из рубки.

Днем пришвартовались у причала поселка Половинка. Палыч сам скинул трап. Сбежал по нему, неся в руках большую сумку. Сумку поставил на причал. Вновь вбежал по трапу и через минуту появился, держа кока под локоток.

– Капитан! Куда вы меня ведете? – Настя не сопротивлялась, но шла с неохотой.

– Я веду вас к справедливости, – сказал капитан.

Спустившись вниз, убрал руку от локотка Насти и произнес:

– Мадам Настя! – сказал он. – В мире ошибаются все, даже боги. Я никогда не был вором. И никогда не любил этих профессий. Я мечтал о паре пустяков. Вы украли мою мечту, присвоив ее себе. Но кот, один раз усевшийся на горячую плиту, больше не будет садиться на горячую плиту и на холодную тоже.

Капитан вбежал по трапу и крикнул:

– Поднять швартов! Отдать концы!

Кто-то из команды вдруг включил репродуктор. Над причалом громко и протяжно зазвучала народная песня "Из-за острова на стрежень". Катер, перемешивая воду, взял курс на Север.

– Козел! – сорвалось с красивых губ Насти. Она наклонилась к сумке.

По деревянному настилу, шурша резиновыми сапогами, спешили два промысловика.

– Разрешите вам помочь!

Руки промысловиков долго не могли поделить сумку.

Через десять минут она сидела в обитом войлоком балке перед маленьким худеньким мужчиной, слушала об условии и графике работы. Скоро ударили по рукам.