До часа ноль оставалось полно времени, но никто не спал. Казалось

странным тратить на сон, возможно, последние часы жизни, – но и

никаких более полезных занятий не находилось. Внутренние сомнения они

разрешили, с близкими объяснились, снаряжение подготовили,

перепроверили и спрятали.

Андрей с мрачным и торжественным лицом начищал над ведром

сковороду, будто с этим сверкающим щитом ему предстояло отправиться в

бой. Он давно отрезал себе путь к отступлению. Также и Катя… Она-то

теперь в штабе. И тоже думает о нём, наверно. Хотя, может, о маме. Да…

наверняка.

Скоро их штаб в любом случае перестанет быть «секретным». А быть

может – и существовать перестанет. Но что бы им ни досталось в итоге,

победа или смерть: пожалуй, уж в плен им давно дорожка заказана… Так

вот, что бы им ни досталось, Катя ступила на этот путь добровольно – как

и Андрей.

А вот Фёдор… ему в этом смысле было сложнее.

Восемь лет назад, в ноябре 2047-го, когда взрыв на инаугурации Вождя

объявили терактом мятежников, полиция начала хватать всех почти без

разбора – что по старым спискам, что по новым доносам… Было

объявлено, что их отправят в специально созданные «трудовые сектора» –

для «проверки надёжности». Фёдор тогда отпросился с работы пораньше –

неспокойно было. И неспроста. Жена бросилась ему на грудь: они забрали

Юлю!

Родственники задержанных толпились перед отделением, требуя, угрожая

и умоляя. Ворота были заперты, караулка у ворот – пуста. Железный

забор с гнутыми прутьями не выглядел серьёзным препятствием, в отличие

от двух пулемётчиков в касках, лежащих наверху широкой бетонной

лестницы. Сухие листья, собранные кем-то в кучи, теперь с шорохом

разлетались, подгоняемые пыльным ветром.

Хамоватый сержант в бронежилете дважды выходил на крыльцо и орал

всем расходиться. Через час показался уже капитан: молодой, вежливый и

подтянутый. Выслушав просьбы и проклятия, он без дальних слов озвучил

условия, на которых готов помочь.

Следующие два дня Петровы спешно собирали деньги. Комнату продали –

куда дешевле, чем Фёдор когда-то рассчитывал. Остаток пришлось

занимать – тогда ещё думали, что доведётся вернуть.

На третий день они сидели в одном изоляторе с дочкой, а ещё через

неделю поездом отправились в трудовой сектор.

Общежитие при заводе встречало гнилостной вонью, сдавливало грудь

плесневелыми влажными стенами, изрыгало облака мух и полчища

жирных рыжих тараканов, выдерживающих удар подошвы. Люди ютились

на головах друг у друга. Зимой их колотил холод, летом – глаза слезились

от духоты.

Это место стало пристанищем, убежищем.

От едких лучей сварки, врезавшихся, казалось, прямо в мозг, на сетчатке

оставались ожоги, и обратно в общежитие Фёдор добирался едва ли не на

ощупь. А жена, когда её жуткий кашель в очередной раз продирался

изнутри, лишь махала рукой: продуло, пройдёт.

И всё же, в отличие от Андрея и Кати, его жена и дочь не были

преступниками. Они трудились и страдали – но они были живы. А вот если

он попадётся… Их не оставят в покое. Никого не оставляли.

Фёдор до сих пор мог отказаться, махнуть рукой. А умей он красноречиво

говорить, ещё добавил бы: «Для революции я всего лишь солдат. Меня не

станет – и на моё место встанет другой. А для семьи я – целый мир.

Кормилец и защитник. Оставаясь с женой и дочкой, я смогу позаботиться о

них лучше, чем если отдам жизнь за общее благо».

Если Фёдору и приходили в голову подобные мысли, то он их не

озвучивал. Он лежал на койке с закрытыми глазами, и лицо его было

мертвенно бледным.

Лёня уселся перед дверью, скрестив ноги, и армированной ниткой

зашивал башмак. Уж ему-то было проще всех. Ни жены, ни детей, ни

родителей. Ни-ко-го.

* * *

Дверь их комнаты, которую тайком укрепляли по ночам целую неделю,

могла выдержать несколько ударов ногой и даже парочку – армейским

тараном. Но заряд взрывчатки, установленный в район замка, не оставил

ей шансов. Лёня оказался ближе всех. Взрывная волна ударила по ушам и

опалила брови, а распахнувшаяся дверь ударила его ребром в лоб. Лёня

опрокинулся на спину, а сверху навалились двое солдат в полном

обмундировании. Один попытался с размаху заехать кулаком Лёне в

челюсть, но тот взбрыкнул, и удар получился смазанным.

Всё было кончено довольно быстро. Солдаты работали жёстко и явно

знали, зачем пришли. Андрея, Лёню и Фёдора ткнули лицами в грязный

линолеумный пол. В запястья впились наручники. Один из солдат ударом

ноги отшвырнул тумбочку, и всех троих, вытянув за волосы, поставили

вдоль стены на колени.

Справа от Лёни оказался Андрей. Нос его был сломан ударом приклада и

распухал, но Андрей не обращал внимания: он глядел прямо перед собой.

Лёня чуть повернулся влево. Он никогда не видел Фёдора в таком ужасе.

Лицо, раньше бледное, теперь пожелтело. Глаза выкатились, а тело била

мелкая дрожь.

Подполковник Савченко – а это был именно он – присел на корточки,

всматриваясь в лицо Андрея. Ещё бы: Кольцов! Такая фигура. Савченко

знал: в ближайший час он казнит Кольцова, а уже утром будет

участвовать в разгроме штаба мятежников, расположение которого

выдадут его дружки. Недолго осталось ходить в подполковниках! Он

встал.

– Сопли разводить не будем. Двое из вас трупы – ну что поделать! Дети,

браты, сваты и прочие… кхм… сочувствующие… отправятся в

исправительный. А воспитательные работы там с ними проведут!.. Уж не

сомневайтесь. А вот одному повезёт! Ага. Он расскажет, где штаб.

Савченко вытащил пистолет. Лёня задрожал.

– Желающих нет? Тогда ты, – он ткнул пальцем в Фёдора.

– Лицемерная мразь, – процедил Андрей. – Нравится убивать своих и

подлизывать за подачку, трусливая ты сука? Думаешь, тебя самого не

отправят подыхать?.. – он сплюнул на пол перед собой.

– Опа! Доброволец.

Звук был сухой и короткий, будто сломали палку, а пистолет Савченко

дёрнулся, выплёвывая пулю. Та разорвала кожу на животе Андрея,

прогрызла печень, задела ребро, оставив трещину, и вышла из спины.

Андрей не закричал: охнул.

– Сука…

Не зря они так долго охотились за Кольцовым. Савченко толкнул его

сапогом в грудь, и Андрей привалился спиной к стене. Следующая пуля

вошла в голову. Даже несмотря на звон в ушах, Лёне показалось, что он

различил хруст, с которым разлетелся затылок. В следующую секунду он

закашлялся: рвотные позывы сотрясли его тело.

– Итак, с добровольцем покончено, – смерть Кольцова должна была

произвести нужное впечатление на оставшихся. – Теперь вернёмся к тебе,

– Савченко вновь показал на Фёдора.

– Не надо… – прошептал Лёня.

– Ты что-то хочешь сказать?

– Не надо, – он поднял глаза. – Я расскажу. Пожалуйста.

– Лёня! – закричал Фёдор. – А ну, слышь!.. Я тебя сам грохну!

– Молчать! – рявкнул один из солдат.

– Я все расскажу! – завопил Лёня. – В стене тайник! Слева от двери!

Сорок сантиметров от пола! Я покажу, где штаб! Пожалуйста!..

Он в исступлении пополз к Савченко на коленях, но солдат отпихнул его

ногой. Другой постучал по стене и вскрыл тайник ножом. Внутри было всё:

взрывчатка, рация, туго свёрнутая форма военной полиции.

– Неплохо, – Савченко с трудом сдерживал улыбку: ужимки пленников

всегда доставляли ему удовольствие, но сегодня – почему-то особенно.

День, что ли, удачный? – Молодца́! Даже так. Но вот выживет только один

– ага… Я ж говорил?.. Тот, кто расскажет, где штаб.

– Я покажу вам! Пожалуйста! Я не хотел, я с ними случайно, я… Я вёл

наблюдение! Товарищ подполковник, разрешите доложить, я подозреваю

соседей в ненадёжности… в попытке свержения власти!.. Я не хотел

участвовать, я должен предотвратить…

Он продолжал бормотать и взвизгивать. Фёдор выглядел так, будто уже

умер: его лицо осунулось, скулы впали, и лишь глаза по-прежнему

болезненно таращились. Внезапно он гаркнул: «Убью!» и попытался

вцепиться зубами в шею Лёни. Тот отпрянул, и Фёдор повалился лицом

вперёд. Один из солдат схватил его за шиворот и снова вздёрнул на

колени, заехав кулаком в лицо.

– Ты предатель! – заверещал Лёня. – Предатель Вождя и народа! Я тебя и

знать не хочу – пусть… органы разбираются!..

Солдат, оттаскивавший Фёдора, отступил на шаг и поднял автомат.

– Отста-а-авить, отставить, – протянул Савченко. – Что ж, инициативу

нужно поощрять. Говоришь, ты хотел сдать нам своих друзей?

– Они мне не друзья, товарищ подполковник!

– Ладно. Снимите с него наручники и поднимите!

Один из солдат присел рядом с Лёней. Плечи больно вывернулись, когда

его вздёргивали на ноги за локти.

– Назовись!

– Леонид Савельев, рабочий третьей категории! – Лёня вытянулся.

– Ну что, рабочий Савельев. Стоит мне тебя пощадить?

– Так точно.

– А его? – Савченко указал подбородком на Фёдора.

Секунду Лёня молчал.

– Не могу знать, товарищ подполковник…

– Ага-ага, – Савченко выщелкнул магазин из своего автоматического

пистолета. В стволе оставался один патрон – достаточно. – Всем отойти! –

скомандовал он. – Докажешь свою верность?

Савченко внимательно вгляделся глаза Лёни. Теперь он уже едва

сдерживался, чтобы не расхохотаться: так забавлял его спектакль,

составлявший теперь для этого человечка смысл жизни. Точнее, её

остатка.

– Если вы прикажете, товарищ подполковник, – тихо ответил Лёня.

Сержант, уже несколько минут изучавший журнал с ориентировками,

внезапно подал голос:

– Товарищ подполковник, взгляните. Это не тот ли?..

Савченко глянул в журнал. «Белый мужчина, 25-30 лет. Разыскивается за

убийство патрульного сотрудника полиции, убийство оперативного

сотрудника полиции, причинение тяжких телесных повреждений

представителю власти. Трудовой сектор 47П». С тёмного фоторобота на

них смотрел человек с непропорционально большой челюстью и

сплюснутыми ушами. Некоторое сходство с лицом Лёни имела форма губ.

В остальном… не понять.

Лёня вновь залепетал:

– Что? Товарищ подполковник… товарищ сержант…

Савченко поднял взгляд на сержанта. Тот выглядел смущённо.

– Куренков, держать подозреваемого на мушке. Давай, товарищ Савельев.

Приводи приговор в исполнение.

Савченко за плечи развернул Лёню лицом к стене, встал у него за спиной

и вложил пистолет ему в руку. Одновременно с этим левой он плавно

извлёк запасной – из маленькой кобуры за спиной. Кем бы ни был

рабочий Савельев… сюрпризы сегодня ни к чему.

Лёню трясло всё сильнее. Чтобы удержать пистолет, он сжал рукоять

обеими руками, но ствол всё равно водило из стороны в сторону.

Поднимая оружие, он смотрел в глаза Фёдору. Тот часто дышал. Из носа

пробежала струйка крови, а губы неслышно прошептали: «Мразь»…

Лёня нажал на спуск. Пистолет дёрнулся, и выстрел отдался в плечах.

Пуля попала прямо в центр лба. Тело Фёдора мешком осело на пол. Лёня

упал на колени.

– Вот и молодец, – Савченко похлопал Лёню по спине и вытащил из его

трясущейся руки пистолет. Прекрасное настроение внезапно превратилось

в гадкое: и что его раньше так веселило?.. Пора было заканчивать. – Где

штаб?

– Ш-ш-ш… штаб…

– Ну всё, успокойся. Дело не ждёт! Рабочий Савельев!

– Слушаю!

– Соберись! Где штаб?

– Штаб находится на западе трудового сектора! Подземные туннели ведут

в центр сектора, а также… к дому Правительства.

– Невозможно, – буркнул Савченко.

– Позвольте, товарищ подполковник… Позвольте, я нарисую! Мне нужна

карта…

Тумбочку вытащили на середину комнаты, и сержант развернул на ней

карту.

– Вход в туннель – это сливной люк в проулке… – забормотал Лёня – Там

решётка, ага! Да!.. Но они – мятежники! – заменили замок…

Схватив с тумбочки карандаш, он начал рисовать тоненькую линию

туннеля. Савченко поморщился: хрен разберёшь, да уж ладно, пусть

рисует как умеет… Начало в Сомово – тот ещё гадюшник между

комбинатом и… Ого, прямо под Сенатским! А здесь-то как? Да, между

двумя общагами, вроде, есть ход, но его ж сто лет как не открывали. Или

открывали?.. Линия, петляя, приближалась к дому Правительства.

Подполковник склонился ниже, чтобы разглядеть.

Лёня резко выпрямился и с размаху всадил карандаш в ухо Савченко. В

удар он вложил всю силу и точность. Карандаш – не нож, о втором шансе

и речи не было. Увидев, как остекленели глаза, Лёня понял, что сделал

всё как надо, и карандаш вошёл в мозг. Он хотел нанести второй удар –

на всякий случай – растопыренными пальцами левой в глаза. Тут уж не

свезло: его сбили с ног и начали избивать. Прикрывая голову руками, он

всё же успел разглядеть, как тело Савченко затрясло в предсмертных

конвульсиях, когда два солдата оттаскивали его прочь.

Кто-то двинул Лёне сапогом в висок, и в глазах полыхнуло. Руки на

мгновение обмякли, и он тут же получил удар прикладом в лицо. Затылок

треснулся об пол. Он совсем перестал понимать, где верх, а где низ.

Откуда-то из-за спин солдат закричал сержант:

– Отставить! Не убивать! Нам ещё… допросить!

Лёня перевернулся на живот, выплюнул зубы в лужу чёрной крови и

ухмыльнулся. Андрей и Фёдор мертвы, да и Савченко последовал за ними.

До часа ноль им точно не узнать, где штаб.