Полоцкий поезд тащится от станции к станции, казалось, шагом, как уставшая лошадь. Вентиляция в спальном вагоне отказала еще в Белоруссии, поэтому несносная жара в России заставляла страдать невыносимо. Очередная стоянка на какой-то станции не принесла облегчения и при раскрытых дверях. Из окон давно не чувствовалось никакого охлаждающего движения воздуха. В вагоне плотно висел густой, хоть ножом режь, прогретый донельзя воздух, пропитанный запахами разгоряченных тел, едой, перегаром и несравнимым неистребимым запахом угольного шлака и подгорающих при торможении колесных колодок.

– Милостивый Бог, помоги выдержать это пекло, – проворчала пышнотелая дама лет тридцати на нижней полке. Она высвободила от отчаяния из-под дорожной простыни взмокшую голую ногу и невольно продемонстрировала соблазнительную упругую ляжку.

С обоих боковых мест бухие мужчины уставились, как осьминоги, на нее, словно не видели никогда женщин. Дама заметила и с томным вздохом прикрыла бесплатное эротическое кино.

– Можно подумать, что едут в этом поезде одни половые гиганты, а коснется дела, то останется одно горькое разочарование, – раздраженно бросила она им и демонстративно отвернулась, мелькнув при этом внушительной филейной частью. Мужики обалдели. Они квасили с самого Полоцка. Теперь дремали вполглаза, но, заметив сладкую клубничку, открыли заплывшие глаза шире и уставились на неосторожную даму, ожидая продолжения немого спектакля.

Спортивная девушка на полке над полной дамой легко повернулась лицом к переборке, не замечая, что обнажилась. Ее аккуратная попка в белоснежных трусиках мило и непринужденно уставилась на молодого человека напротив. Парень обливался потом толи от духоты, толи от возбуждения. Он сквозь прищуренные ресницы с солеными капельками на кончиках волос поглядывал на неотразимую ровесницу.

Иван Руднев вернулся в купе и, примечая такие интересные моменты, снова улегся на своем нижнем месте.

– Проветрились хоть? – охотно спросила полная дама, повернувшись к нему. Она, видимо, посчитала его единственным достойным попутчиком из мужчин.

– Да чуть-чуть легче на воздухе вроде. Удивительная жара стоит в этом году, – молодой поджарый мужчина пожал плечами, скинул футболку и с голым мускулистым торсом молодцевато нырнул в шортах под влажную простынь.

Поезд постоял немного и тихонько тронулся, постепенно ускоряясь и слышнее поскрипывая изношенными суставами вагонов. Вроде стало немного легче дышать.

«Не дай Бог в жару поиметь такую женщину. Да еще в стесненных условиях вагона», – зачем-то подумал Иван, поглядывая на достойно возвышающиеся горы под простыней полнотелой соседки. Он живо представил это в живописных цветных кадрах и понял, что возбуждается.

– Чур меня, – чертыхнулся он вполголоса. – Мало тебе приключений в жизни!

Он в свои двадцать пять лет оставался пока холостяком. Как ему удавалось это при своем пристрастии к женскому полу, загадка.

«Значит, не успел дать полную разрядку за неделю отпуска на родине. Теперь замаюсь воздержанием в долгом рейсе», – огорченно подумал он.

Когда поезд прибыл утром на Московский вокзал, Иван с удовольствием покинул опостылевший вагон, не обращая внимания на вопрошающий взгляд попутчицы напротив. Мужчине удалось сразу перехватить такси и, сидя в машине, он по дороге домой стал вспоминать свою молодую жизнь.

Иван рано познал женщину. Это случилось в четырнадцать лет. Однажды он уговорил отца взять его на сплав леса. Большие кошели бревен переправлялись по широкой живописной реке от порубочных делянок к берегу озера Охват. На это уходило десять дней. С переднего кошеля на лодке заводили длинный манильский канат до одного берега и крепили за огромное дерево или гранитный валун. Затем мужики крутили барабан на плоту и наматывали на него канат. Как только кошели доходили до места крепления, канат снова заводили на всю длину и крепили уже на другом берегу. Так метр за метром от одного берега к другому огромный плот из бревен подвигался к месту назначения. Там лесины вытащат на берег и на лесовозах переправят к поселковому деревообрабатывающему заводу.

Ивана, чтобы не скучал без дела, приставили к разбитной поварихе лет тридцати пяти. Таисия готовила на плоту на скорую руку обеды. Рядом поставили шалаш, чтобы можно было укрыться от непогоды. Парень усердно таскал на плот дрова с берега, ведром доставал чистую воду из спокойной реки.

Молодая женщина любила подшучивать над стеснительным парнем. Иногда ненароком как бы у нее выпрыгивала из кофточки грудь, когда нагибалась к костру. Иван густо краснел, но не мог отвести жадного взгляда от красивой поварихи. Зрелая женщина не спешила поправлять одежду, потешалась над трудностями помощника.

– Хоть раз целовал девок-то? – с интересом спросила она.

Иван не ответил и только снова зарделся, как маковый цветок.

– Да ладно, не тушуйся так, а то вон, прикуривать можно от твоих не целованных щечек. Какие твои годы, успеешь еще!

Однажды парень подглядел, как в шалаше переодевалась повариха. Он с ужасом понял, что под юбкой женщина не носила никакого белья.

– А то сопреет в такую жару, – серьезно сказала она без всякого стеснения, заметив, что парень наблюдал за ней. Иногда она нагибалась так низко, повернувшись спиной к помощнику, что у Иван сбивалось дыхание. Так в эротическом напряжении проходил один прекрасный летний день за другим.

Незамужняя женщина охотно флиртовала с молодыми мужиками на плоту, отвечала со смехом на их соленые шуточки.

– Тебе бы меня в помощники взять, а не сопливого пацана, вот бы мы наварили с тобой, Тая, каши для души нашей, – подшучивал женатый Матвей.

– А что скажет на это твоя Настена, когда появишься дома?

– Так у меня на всех хватит, не сомневайся!

– Ну-ну, все так бахвалятся.

Отец парня трудился на лодке и не замечал поведения распутной и озабоченной Таиски, как он звал женщину, которую явно недолюбливал.

Природа баловала рабочих безоблачной теплой погодой. По вечерам останавливались на ночлег, сооружали шалаши, если поблизости не находилось колхозных сараев с сеном, разводили костры. Таисия готовила основательный ужин и кормила уставший за день народ под пронзительным звездным небом. Потом все курили вонючие самокрутки с табаком-самосадом и вели разговоры от том-сем до сна.

За сутки до прибытия до назначения, как было принято много лет, плотоводы подвели к вечеру кошели к берегу возле большого сарая с сеном. Мужики были в приподнятом настроении, много шутили и помогли развести большой костер, в котором закипела в закопчённом котле промытая основательно солонина. Продукты больше не экономили. Завтра ужинать станут дома, а сегодня, как сказал бригадир:

– Гуляй, рванина!

– Коль пошла такая пьянка, режь последний огурец, – потирал руки и отец Ивана.

Парень не понимал поведения мужиков пока не вернулись двое из соседнего поселкового магазина. Они притащили полную сетку водки, хлеба и полмешка картошки. Мужики затеяли всеобщий праздник для рабочей души.

– Окончание сплавного сезона, – сказал проникновенно бригадир, оправдывая обыкновенную пьянку.

К мясу выкатывали из костра картошку, пили водку гранеными стаканами. Вскоре не было ни одного трезвого человека, кроме, конечно, Ивана. Отец настрого предупредил компанию:

– Мальцу не наливать, а то пришибу!

Да и никто не пытался. В пьяной бригаде должен хотя бы один оставаться трезвым. Таисия празднично приоделась по случаю развеселой компании, пила крупными глотками почти наравне с мужчинами и казалось не пьянела совсем. Она раскраснелась от внимания, но задорно отвечала отказом на недвусмысленные предложения некоторых мужиков, сходить прогуляться по лесу:

– А мне не нужно, один иди, раз приспичило так.

– Так одному несподручно.

– Безотказная Дуня Кулакова всегда с тобой.

Мужики посмеивались без обид и налегали на водку.

Вскоре они, покачиваясь, но в превосходном настроении, потянулись цепочкой в сарай на ночлег. Иван последовал вслед. Каждый выбрал полюбившееся место на сене. Парень нашел местечко у стенки и улегся. Он не сразу приметил, что в пяти метрах от него находилась повариха. Она лежала на спине, казалось, спала. Вдруг к ней пробрался по сену Матвей. Они о чем-то долго шептались сначала. Потом мужчина задрал юбку женщины, спустил свои портки и деловито улегся на нее. Они долго и буднично любили друг друга. Илья наблюдал их бледные тела при скупом лунном свете, проникавшим в сарай через раскрытую дверь и многочисленные щели.

Потом Матвей скатился с женщины и, едва отдышавшись, сказал:

– Сладкая ты баба, Таисия, а что одна осталась?

– Ладно, отползай подальше, чтобы люди не видели, а не спрашивай глупости. Кругом пьянь осталась одна, а хороших мужчин обобрали вокруг меня раньше, чем поняла, что и как.

Вскоре Матвей натружено захрапел невдалеке.

Иван обождал немного и подобрался к поварихе. Он еще не понимал для чего это сделал, но что-то толкнуло его на такой дикий поступок, как подросшего бычка к загулявшей корове. Он лег рядом и замер.

– И ты хочешь? – просто спросила женщина.

– Да я так, замерз у стенки.

– Давай погрею, коли так, – Таисия прислонилась к парню разгоряченным телом. Тот вздрогнул и напрягся, как от удара током.

– Ты не сопротивляйся, я сама все сделаю, как надо, – вдруг горячо прошептала женщина.

Иван почувствовал, как сильная теплая рука спустила его одежду и нащупала плоть.

– Да ты почти готов уже, большой, как у настоящего мужика, – прошептала Таисия. Парень почувствовал влажный поцелуй между ног. Через несколько минут женщина повернула на себя Ивана… Парень стал мужчиной.

Он несколько раз за ночь, как заведенный, заползал к поварихе. Полусонная женщина не отказывала ему, но последний раз предупредила:

– Все, Иван, получил свое и хватит. Теперь отвали и больше не подходи, не дам, забудь обо мне. Теперь ищи себе пару по возрасту, коль распробовал уже. Да смотри не болтай, а то мужики мне припомнят, что многим отказала, а тебя, молочного теленка, сразу подпустила к своему телу.

После этого парень не встречался с поварихой даже случайно в поселке. В пятнадцать лет уговорил одноклассницу на секс и с ней регулярно проводил приятное время. Потом разошлись без всяких обид. Иван поступил в мореходку, а одноклассница переехала куда-то с родителями.

В городе не было проблем с девчонками. Многие не отказывали бравому курсанту. Пять лет учебы пробежали не заметно, и Иван Руднев стал офицером флота.

Для Ивана служба складывалась довольно удачно. С отличием окончил мореходку и выбрал для работы отдел флота Санкт-Петербурга. Он получил назначение третьим штурманом на судно заграничного плавания. Избалованный вниманием береговых женщин, он на корабле увидел красивую и стройную буфетчицу Тоню. Черноглазая девушка стремительно носилась по теплоходу по своим делам, приветливо улыбалась морякам.

«Хм-м, – самоуверенно подумал он, – вдали от берегов тоже можно не скучать по женщинам. Я, пожалуй, займусь молоденькой козочкой вплотную».

Веселая буфетчица отвечала на шутки нового штурмана, сама подтрунивала над юношей, но нет более того. Она не позволяла утащить себя в каюту. Иван Руднев не унывал и продолжал активно соблазнять девушку.

Экипаж судна вскоре заметил тщетные потуги молодого штурмана, потихоньку наблюдал за нешуточной баталией. Ивану не приходило в голову, что только он на судне кадрит буфетчицу, хотя все моряки были не моложе сорока лет. Больше половины на теплоходе не перешагнули тридцатилетний рубеж и не состояли в браке, но обходили девушку вниманием.

Штурман явно увлекся красавицей и каждую свободную минуту искал встречи с ней.

Однажды на вахте Иван принял на борт немецкого лоцмана. Тот должен был провести судно через Кильский канал до устья Эльбы. Помимо третьего штурмана, на мостике находился капитан согласно устава службы. Молодой специалист в подобных узкостях не мог самостоятельно вести судно.

– Что-то Антонина задерживается с бутербродами и кофе, сходи на камбуз, поторопи ее, – приказал Анатолий Иванович, худощавый и молодцеватый капитан дальнего плавания.

– Есть! – охотно отрапортовал вахтенный штурман и в мгновение ока скатился на руках по перилам трапа из рубки в жилое помещения командного состава. Затем побежал дальше, чтобы скатиться уже по лестнице в комовой части судна в помещение рядового состава, где находились камбуз и кают-компания.

Антонина сидела за обеденным столом и тихонько хлюпала носом. Рядом с ней был поднос. На нем бутерброды с колбасой твердого копчения и с красной рыбой, приятно распространял ароматный запах свежего кофе кофейник, две замысловатые фарфоровые чашечки на тонких блюдцах с мельхиоровыми ложечками завершали натюрморт.

– Ты чего сидишь здесь так уютно, лети на мостик ласточкой, а то кэп просит кофе, – весело сказал девушке Иван, не замечая ее настроения.

– Пускай подождет! – капризно надула алые губки Тоня.

– Ты чего это? Что случилось-то? – наконец врубился штурман в состояние буфетчицы.

– Да ничего особенного, – услышал Иван мелодичный голос кока. Молодая рыжеволосая женщина вошла в кают-компанию, посмотрела на сгорбленную буфетчицу и предложила:

– Ты отнеси сам на мостит поднос, скажи капитану, что приболела Тоня немного. Он поймет непременно.

– Хорошо, без проблем. А что с ней?

– Да ничего, не обращай внимания, бабские капризы. Ты неси, а то кэп распсихуется совсем.

– Есть! – козырнул штурман. – Я зайду после вахты, узнаю, как чувствуешь.

Молодой человек понес в рубку поднос. Там поставил его на столик возле лоцмана и рассказал капитану о самочувствии буфетчицы.

– Мистер пайлот, плис, колбаски, – капитан показал немцу на поднос и нахмурился. Третьему штурману было не понятно от чего: толи от того, что Антонина не появилась на мостике, толи из-за плохого знания английского языка.

После вахты Иван постучал тихонько в дверь каюты буфетчицы, но девушка не ответила. Наручные часы показывали половина первого ночи, видимо, буфетчица уже видела сны. Штурман отправился к себе ни солоно хлебавши, как говорится.

Он не успел раздеться, когда услышал, как кто-то поскребся, словно мышка, в его дверь. Иван открыл и ахнул. За дверью стояла, потупив глаза, Тоня. Юноша схватил гостью за руку и утянул девушку, как голодный зверь, в холостяцкую берлогу.

– Вот, сама пришла к тебе. Осуждаешь? – пролепетала девушка.

– Нисколько, – радостно ответил Иван и нежно обнял буфетчицу.

На следующий день третий штурман сиял на вахте, как корабельная рында, только что надраенная до блеска вахтенным матросом. Жизнь, казалось ему, удалась на все сто. Необременительная служба на прекрасном судне, хорошие рейсы, дающие ощутимый валютный доход. Ну и, наконец, красивая девушка в его цепких руках без отрыва от производства. Это вам не фунт изюма. Мечта любого моряка, как говорится. Зря ходят слухи, что женщины на борту приносит одни неприятности.

Судно вышло в Северное море, лоцмана снял немецкий катер. Иван Руднев принял вахту от старпома, который уже проложил курс на карте к устью Темзы, чтобы проследовать в Лондон. В Англии должны разгрузить финскую фанеру и взять на борт бумажные рулоны для французского порта Гавр.

В затемненную рубку зашел капитан. Он поздоровался с вахтенным штурманом и прошел в помещение, где лежали ходовые морские карты. Кэп включил там настольную лампу, долго изучал карандашный курс на карте, затем подозвал к себе Ивана Руднева.

Старший мужчина был хмур и явно чем-то недоволен.

– Почему проложили курс севернее, когда напрашивалось по обстановке на море взять намного южнее. В случае шторма можно было бы маневрировать лучше, дабы избежать бортовой качки, – сделал выговор ему раздосадованный капитан.

– Так не я, а старпом прочертил курс. Я лишь принял вахту уже на этом участке.

– Разговариваете много, Иван Петрович, проложите курс с учетом моих замечаний.

– Есть!

Раздосадованный капитан покинул рубку. Вахтенный штурман изменил маршрут. Ему было неприятно, что получил незаслуженный нагоняй от кэпа, но мысль о том, что после вечерней вахты снова встретится с горячей Тоней, успокоила и согрела молодого человека. Он улыбнулся, вспоминая сладкую, как спелый персик, девушку.

Правда, служба не заладилась тоже. После каждой встречи с буфетчицей, Иван получал замечание от кэпа. Случайно или нет, но устных выговоров становилось все больше. Скоро они выльются в официальные, то есть будут занесены капитаном приказом по теплоходу. Иван знал, что после трех приказов, последует бумага в службу безопасности судовождения о служебном несоответствии молодого штурмана.

Такая мысль сильно отравляла жизнь Ивана, но он не делился своими проблемами со своей возлюбленной. Между ними полыхала уже настоящая любовь. Иван Руднев впервые задумался о семейном уголке на берегу, где его бы ждала не только любимая женщина, но и детки. Мужчина созрел для того, чтобы поменять статус ветреного холостяка на женатого и почтенного моряка заграничного плавания.

Однажды второй штурман, который принимал вахту у третьего штурмана, пожалел грустного коллегу и от души посоветовал:

– Да брось ты Тоньку пока не поздно, все и наладится у тебя по работе. И твой флаг поднимется снова выше гафеля!

– Откуда ты знаешь? – поперхнулся слюной опешивший Иван.

– Да весь экипаж знает, – смущенно прокашлялся в кулак второй штурман. Он понял, что третий штурман не на шутку втрескался в веселую и подвижную, как ртуть, буфетчицу. – Правду люди говорят, что только влюбленные не замечают ничего вокруг. Да вас срисовал случайно боцман еще в первый раз, когда Тоня сама бросилась в твои крепкие, как водоросли в Саргассовом море, объятия. А наш боцман, всем известно, учился в одном классе с капитаном. Они дружат до сих пор, и кэп всегда берет боцмана на свое судно, когда получает новое назначение.

– Ну допустим, а что капитану с того? Или чужого тела жалко?

– Думаешь, что ты один красавец на свете? Почему никто не лез к Антонине с любовью?

– Ну?

– Кнехты гну! Наш бравый капитан сам, как молодой повеса, приударил за соблазнительной буфетчицей. Прежде, чем ты появился на судне во всей молодецкой красе, он дрючил нашу Тоньку без всякого зазрения совести. Она по уставу прибирается в его двухкомнатных каютных апартаментах. Не знал? Очень удобно было им. Она приходила официально в капитанскую каюту с ведром и тряпкой. Сколько время проводила там и чем занималась, нам не докладывала, но расположение нашего кэпа к ней заметили сразу все. Вот я и говорю – брось ее, если хочешь работать дальше в загранке.

Иван кивнул головой, что понял все, но не проронил больше ни слова. Ему стало очень горько на душе.

– Как ты могла? – бросил упрек Антонине Иван.

– Что? – девушка нервно подлетела к двери каюты штурмана, но вернулась и стала ждать ответа.

– Почему не сказала, что с капитаном тоже, – выпалил молодой человек ей в лицо.

– Что тоже? – девушка живо схватила Ивана за рукав. – Говори, что думаешь, коль начал дурацкий разговор?

– И со мной, и с ним спала!

– Да я спала только с тобой, когда пришла к тебе сама, – Антонина убрала руку, села на стул и, заплакав, сквозь слезы продолжила. – Он меня почти силой взял тогда. Что я понимала сопливой девчонкой в восемнадцать лет, когда после училища угодила на это судно? Кэп уговаривал, твердил, что полюбил и прочие глупости. Как я понимаю сейчас, хотел добиться своего любой ценой. Ну я и пошла однажды стремительно ко дну, словно торпедировал меня он. С тех пор пошло-поехало. Я потом одумалась, что зря поддаюсь, но каждую неделю, как на каторге, отрабатывала высокое командирское доверие. Он словно удав на кролика действовал на меня. Не хочу, понимаю, что нехорошо, а иду. Кэп даже обещал развестись с женой, когда я однажды отпор дала на месяц ему. Как приду исполнять обязанности буфетчице в его каюту, а он страстным демоном вокруг крутится, уговаривает.

– Как же разведется, – сказал Иван. – Тогда припишут аморалку, визы лишат, а с ней денег наполовину.

– Это я потом тоже поняла, когда увидела его жену в порту, где ты поступил к нам на службу. Уж так Анатолий увивался вокруг нее, словно заглаживал свою измену. Да я и не хотела за него замуж. Вдвое старше и характеры разные. С тех пор отказала ему решительно.

– А он, что, проглотил это молча?

– Я не дала ему шанса и не позволила больше прикасаться к себе. Он понял, но предупредил, если заведу шашни с кем-нибудь из экипажа, то вылечу пробкой с его посудины. Хотя, сказала, ему, что, мол, у тебя семья есть, а мне нужно еще замуж. Где же мне искать жениха себе?

– Так я жениться не собираюсь тоже! – сорвался Илья.

– И не надо. Я полюбила тебя сразу, как увидела. У нас все было с тобой, буду помнить и этим жить.

– Пока не найдешь себе другого!

– Может и найду ровесника, загадывать не стану, – девушка встала, подошла к Ивану и поцеловала в губы. – А теперь прощай, не вздумай подходить ко мне. Что-то я сыта вашим братом, как женатым, так и холостым.

Антонина поспешно вышла из каюты. Ивану Петровичу стало не по себе, но ревность подавляла его чувства к девушке. Он решил забыть ее.

Служба наладилась все же у штурмана. Хотя чувствовал мужчина ненависть со стороны кэпа и ждал подвоха.

Через два месяца судно прибыло в порт приписки. Все это время Иван и Антонина старались не замечать друг друга, разговаривали только по служебной необходимости. Санкт-Петербург встретил моряков затяжными дождями и многочисленными комиссиями. Каждый день на борту толпились то пожарники, то служба безопасности судовождения, то проверяющие здравоохранения, то капитан-наставник и ему подобные товарищи. Хуже нет прибывать в родной порт. Проверяющие спешили осуществить свои обязанности, а командный состав отбивался, как мог от них.

Иван Руднев не мог сойти на берег. Женатые члены экипажа умоляли отпустить их к семьям, и холостяки отдувались за них, несли вахты и принимали гостей.

На третий день стоянки на борт судна поднялась рыжеволосая худощавая девушка тридцати лет и представилась вахтенному Ивану:

– Ваша новая буфетчица Валентина Григорьевна Смирнова.

– Буфетчица? – удивился штурман. – А куда подевалась наша Антонина?

– Как я слышала в отделе кадров, ваша буфетчица не прошла медкомиссию, списана по беременности.

– Как это? – растерялся Иван.

– Обыкновенно, такое случается на судне в длительном плавании с девушками. Вам ли не знать это?

– Почему мне?

– Да так, к слову сказала. Если не вы, то нашелся еще кавалер, который осчастливил бедную женщину. Как говорится, вместе хороводились, хорошо им было вдвоем, а отвечать станет одна слабая женщина.

– Тогда и с вами может произойти такой казус? К чему такой сарказм на житейское дело.

– Исключено, я против шашней на корабле: замужем – во-первых, а во-вторых – не люблю банальных похождений, о которых потом рассказывают всякие пикантные анекдоты.

– Рад за вас! – удивленный вахтенный штурман вернул бойкой девушке документы. Разрешите проводить и показать вашу каюту. Когда устроитесь, то разыщите капитана и доложите ему о прибытии в наш славный экипаж. Ему расскажите тоже о своей моральной устойчивости. Он поймет вас непременно.

Вскоре сухогруз вышел в море, взял курс на Хельсинки, где предстояло загрузить зерно для порта Клайпеда. Работа отвлекла Ивана от грустных мыслей об Антонине. Вахта, отдых, кино в кают-компании, игра в шахматы с коллегами – рутина плавания. Экипаж на ограниченном пространстве старался отвлекаться чем-нибудь, чтобы не падать духом без родных. Любимые женщины, дети, отцы и матери остались на берегу. Люди на судне жили воспоминаниями и мечтами о скорой встрече.

В порт Хельсинки угодили на выходные. Погрузка должна начаться с понедельника. Судно портовые власти поставили к набережной в городе. Два дня мимо прогуливались семьями финны. Они с интересом рассматривали русских моряков.

Ивану надоел такой зоопарк и он поднялся на вахте сразу в рубку, чтобы не стоять истуканом, как экспонат, на голой палубе. Вечерело. Перед носом судна ошвартовался шведский сейнер. С кормы пристроился норвежский траулер. Они прибыли после путины. К ним сразу же нагрянул разноцветный отряд проституток. Команда весело встретила девушек легкого поведения и увела внутрь стальной коробки судна.

Ивану стало грустно. Перед тем, как молодых женщин разобрали финны с норвежцами, некоторые, видимо, любители новизны, тщетно пытались проникнуть на их судно. Вахтенный матрос решительно отогнал их от борта, мол, нельзя. Проститутка в короткой кожаной юбке показала курносому парню попу и что прокричала, очевидно, обидное для моряков. Все женщины презрительно заржали, как стоялые лошади.

«Почему нет, вечные запреты на российских судах. Деньги же заплатили бы свои, кому какое дело на какие цели. И тем хорошо, и мужикам разрядка», – подумал Иван.

К концу вахты развеселая женская компания вывалилась с сейнера и ринулась под деревья рядом. Иван не понял их странных действий и схватился за бинокль. Проститутки справляли малую нужду и, смеясь о чем-то своем, довольно пускали тугие струи между ног.

Штурман раздраженно бросил на стол бинокль. Норвежцы своих дам не отпускали пока, веселились по второму-третьему, поди, кругу. А на его теплоходе тишь и благодать, как у евнухов.

В Клайпеде Ивану выпало на вахте принимать литовскую карантинную службу. Две сочные молодухи в форменной одежде доложили, что обязаны проверить зерно на зараженность долгоносиком.

– Как это? – спросил рассеянно штурман¸ исподтишка рассматривая стройные ноги девушек. Узкая юбочка выше коленей открывала их прелести вплоть до захватывающей точки. У Ивана сразу проснулся интерес к женщинам.

– Если найдем живых вредных жуков, то придется фумигировать зерно сначала. Иначе не дадим разгружать зараженный овес. Как думаешь, у вас чистое зерно? – одна из девушек смотрела изучающе в упор на Ивана и ждала ответа. Мужчине показалось, что даже соски ее высоких грудей уставились в его ошалевшие зрачки. У штурмана поднялось не только настроение.

– И как долго длится такая процедура? – спросил он больше для поддержания разговора с приятными литовками.

– Не меньше недели останетесь с нами, – вторая светловолосая девушка подмигнула штурману. – Не забоишься?

– Да я не бегал никогда от красоты и нежности.

– Ого, какой кавалер на российском флоте пошел, – молодая черноволосая женщина с пышной грудью переглянулась с коллегой. Та кивнула и томно произнесла:

– Очень приятный молодой человек.

Иван покраснел от удовольствия.

– Я приглашаю вас на свой день рождения. Завтра вечером на моей даче, приходите с друзьями. Да, разрешите познакомиться. Меня зовут Рута, а мою подругу – Эдита, – блондинка протянула руку мужчине. – Будем знакомы.

– Иван, – штурман пожал мягкие ладошки девушек. – Очень приятно! А сколько товарищей брать с собой?

– Втроем приходите, нас трое будет на даче, никого больше, – ответила Эдита.

– А что с собой, чтобы не с пустыми руками заявиться к таким красавицам?

– Ну напитки прихватите, покушать что-нибудь вкусненького, – протяжно посоветовала Рута.

– Хорошо, договорились, а как найти-то вас?

– Вот мой номер телефона, позвони, если надумаете, а мы встретим на машине, – Рута многообещающе улыбнулась штурману.

Сколько Иван ни бился, уговаривая неженатых мужчин судна на великий подвиг укрепления международной дружбы, никто не согласился отправиться на дачу к молодым дамам.

– Лесные братья прознают и зарежут русских ходоков. Ты словно не знаешь, как к нам прибалтийцы относятся. Вот и получится посмертный подвиг, – мрачно пошутил четвертый механик.

– Черт! – выругался третий штурман, когда понял, что не найдет добровольцев. Руту больше не увидит никогда, а напрашиваться к ним одному не отважился в чужой стране. Он решил не звонить девушкам. Тем более, что долгоносика не нашли в зерне, и разгрузка шла полным ходом. Через день судно вышло в рейс на Польшу. В порту Гдыня ждал генеральный груз на Иран.

– Ты не обижайся, что не поддержал тебя насчет прогулки к приятным дамам, – неожиданно завел разговор второй механик Юрий Петров. Его Иван тоже уговаривал составить ему теплую компанию. Он не ожидал продолжения неприятной теперь темы, буркнул неохотно:

– Да ладно, уже проплыли ломами мимо острова Кутуева.

Мужчины сидели в каюте в каюте Юрия и пили растворимый кофе.

– Давай сегодня после вахты приговорим бутылочку водки, чтобы смыть неприятный осадок твоей неудовлетворенности. Как ты?

Ивану Рудневу было удивительно, что у механика еще сохранилась бутылка. Обычно положенный не декларационный литр расходовался за первую неделю плавания. Потом моряки, как говорится, сосали сухую лапу. Все спиртное приобретенное за границей согласно таможенных правил шло под пломбу на хранение до прихода в российский порт.

– Кто бы спорил, а я не стану, – обрадовался Иван.

– Вот и ладненько. Я скажу Валюше, чтобы организовала селедочки под лучком, грибочки, то-се.

– Прекрасно, – озадаченный штурман вышел из каюты.

«С каких пор неприступная с виду пухленькая повариха стала для нашего Юрика Валюшей. Ну и дела», – очень удивился он.

После вахты Юрий повел штурмана не к себе, а в каюту кока, запутав этим окончательно молодого человека.

– Как бы это выглядело, если Валентина таскала закуски ко мне, – оправдался механик, заметивший немой вопрос во взгляде коллеги.

– Да мне-то что. В компании девушки раздавим бутылку. Она приятно скрасит наш походный быт.

Механик усмехнулся. На столе кока стояли тарелки с закусками, бутылка водки и большие стопки. Все чин чинарем заботливо приготовлено Валентиной. Сама она лежала в койке лицом к переборке, завернувшись до подбородка одеялом.

– Пускай спит, – сказал Юрий. – Ей с утра готовить на всю команду. Мы сами с усами, справимся без нее.

Стопка за стопкой пили, закусывали, вели разговоры вполголоса, чтобы не дразнить моряков в соседних каютах.

Когда закончилась бутылка, Иван предложил выйти на палубу, чтобы покурить перед сном.

– Да ты иди один, покури и баиньки отправляйся к себе, а я не любитель дымить, останусь, приберусь малость тут.

– Давай помогу, – Иван охотно вернулся от двери к столу.

– Не надо, я сам, – улыбнувшись, шепотом сказал Юрий и сильно надавил рукой на плечо штурмана.

– Есть! – шутливо козырнул штурман и стремительно выскочил за дверь.

«Вот бестолковый же я. Теперь понятно, почему Юра не пошел со мной к литовкам. Ему и тут хорошо возле такого шикарного тела с разными закусками. Интересно, как там поживает морячка Тоня?» – подумал Иван Руднев по дороге к своей каюте, вспомнив почему-то и любимую когда-то буфетчицу.

Генеральный груз на Иран состоял из небольших коробок на европейских паллетах. Их подвозили на больших грузовиках и портовыми кранами подавали на палубу. Оттуда коробки грузчики перегружали на транспортные ленты, которые шли в трюма судна. Внизу железной коробки, как муравьи, трудились тоже лохматые мускулистые мужчины в футболках с логотипом погрузочной фирмы. Они легко укладывали груз аккуратными рядами от переборки до переборки. Для учета с обеих сторон – порта и корабля – выставлялись счетоводы. Они отмечали в специальных блокнотах количество погруженных картонных мест. В конце каждой смены груз подытоживался, и если совпадали числа, подписывался каждым счетоводом-стивидором.

Иван Руднев, помимо своей, согласился заменить на вахте второго штурмана. Тот не на шутку расхворался, лежал с высокой температурой в постели своей каюты и горстями глотал таблетки. Их выдал ему старпом, единственный из экипажа имевший корочку нештатного фельдшера. Единицу судового врача сократило руководство пароходства два года назад.

Иван нисколько не пожалел о столь длительной вахте. С ним целый день стояла рядом светловолосая полячка. Девушка, видимо, тоже кого-то заменила на работе или делала сверхурочные часы. Красивая девушка плечом прикасалась к штурману и безудержно болтала на русском языке всякие милые глупости. Молодой человек и стройная женщина сверяли каждый час свои записи в блокнотах, чтобы не было потом проблем, когда подытожат общее количество мест, загруженных в трюма. Когда девушка нагибалась к блокноту Ивана, тот чувствовал, как он нее исходил нежный запах духов и молодого тела. Длинные волосы соскальзывали на руку и мужчины и приятно щекотали ее.

Оба наслаждались, похоже, обществом друг друга. Глаза молодых людей сияли, как солнечные блики на морской волне. Они с удовольствием выполняли целый день свою работу, не заметили, как наступил тихо вечер. Работы прекратились до утра, и польке пришла пора покинуть борт корабля.

Она с сожалением посмотрела на штурмана и, протянув ему узенькую ладошку, запоздало рассмеялась:

– А давай знакомиться на расставание. Меня зовут Агнеша.

– Иван, – мужчина слегка пожал руку и спросил, – может, кофейку рванем у меня в каюте? А то нехорошо как-то, целый день вместе отбарабанили и вдруг разошлись в разные стороны.

– Как в море корабли расплылись, – деловито поправила Агнеша и лукаво добавила. – Не-е-е, к тебе нельзя. Я буду чувствовать там недремлющее око вашего КГБ или как его теперь называют у вас. Оно увидит, как мы аморально барабаним после работы. Лучше приходи ко мне на чай. Я рядом живу с портом. Наша спецслужба будет не против.

– Не расплылись, а разбежались. А муж будет тоже не против?

– У вас говорят, что муж объелся груш. Вот и мой тоже переел фруктов однажды, – девушка улыбнулась и направилась к трапу, зазывно покачивая широкими бедрами.

Капитан удивился:

– Что к ночи-то приспичило на берег?

– Да проветрюсь немного, целый день считал груз с раннего утра, голова разболелась и гудит, как медный котелок.

– Да в таком приятном обществе я бы остался еще на ночь, – пошутил кэп. – Ладно, иди уж до одиннадцати вечера. Хватит тебе времени проветрится?

– Вполне, если не зацеплюсь нигде якорем.

– А ты закрепи свой якорек по штормовому, что бы не выпал ненароком и не сорвал жвака-галс.

Агнеша не удивилась, когда Иван позвонил в ее дверь. Она радушно его впустила в уютную квартиру, звонко чмокнула в щеку мягкими губами и принялась буднично стелить широкий диван в зале.

– А чай? – молодого человека покоробила оперативность девушки.

– Не думаю, что капитан отпустил тебя до утра, а мне полчаса не хватит с тобой. Или ты передумал? Я не часто приглашаю к себе кавалеров, так что не мучайся сомнениями, ложись, я приду скоро. Девушка вышла из комнаты.

Иван, пораженный простотой польских интимных отношений, поспешно разделся и нырнул под одеяло. Вскоре пришла и хозяйка в прозрачном пеньюаре. Молодой человек с удовольствием рассмотрел стройное гибкое тело. Она напомнило ему Тоню. Молодой человек жадно обхватил Агнешу дрожащими от нетерпения руками.

Молодая пара распрощалась после десяти вечера. Иван помчался ракетой на судно. Девушка нежно помахала ему вслед из окна. Оба понимали, что больше не встретятся никогда.

– Да ты никак нарубил воз хвороста в польском лесу. То-то рвался на волю, – догадался капитан, когда удовлетворенный штурман доложил о прибытии из увольнения. – Значит, сговорились пока считали груз?

– Не без того, – не стал отнекиваться Иван Руднев, посчитав, что это не касается никого, кроме его.

– Смотри, прознают в пароходстве, не погладят по головке, как полячка.

Штурман не придал внимания словам командира, отправился отдыхать в каюту.

Вскоре погрузка была завершена. Агнеша так и не появилась снова на палубе судна. Груз без лишних слов считал стивидор-мужчина.

Судно вышло в море и взяло курс на Санкт-Петербург. Иранский порт Пехлеви находился в Каспийском море. Корабль должен был пройти Волго-Балтийском каналом, потом спуститься по великой водной магистрали до Астрахани и оттуда выйти в море прямым курсом на Иран.

Штурман предвкушал интересное плавание по русской реке мимо старинных городов. Он сильно удивился, когда услышал от капитана, что пришла радиотелеграмма из пароходства. Молодому специалисту предписывалось на траверзе города Таллин покинуть корабль. Его снимут с борта пограничники и доставят на берег. Штурману предлагалось самостоятельно добраться до порта приписки судна, чтобы сдать необходимые зачеты на должность второго штурмана судов смешанного река-море плавания.

– Поздравляю с повышением! – бодро сказал капитан и отвел взгляд в сторону. Иван понял, что неожиданное повышение в должности не обошлось без рапорта командира.

«Интересно, что наплел он по радио в службу безопасности пароходства?» – подумал озабоченный новым назначением штурман.

К исходу ночи на траверзе Талина уже болтался пограничный катер. Он скакал юрким мячиком по разволновавшемуся морю, хотя сухогруз постаралось прикрыть железным бортом крутые волны. Погода не желала подыгрывать мужским играм. Иван долго не мог решиться, прыгнуть, как акробат, на шаткую палубу небольшого катера. Суденышко не стояло на месте ни секунды, то взывало вверх, то уходило стремительно вниз.

– Прыгай на мачту, когда будем уходить вниз, – крикнул морской офицер с катера.

Вещи уже удалось удачно перекинуть на суденышко. Штурман прикинул расстояние и, когда катер взмыл на гребень волны возле их борта и стал быстро скатываться вниз, прыгнул на мачту и вцепился мертвой хваткой за нее. Иван больно ушибся между ног, едва не раздавил причинное место. Он чертыхался, но терпел, проклиная все на свете. Это испытание ему устроил капитан в отместку за юную Тоню, подловив на иностранной Агнеше. Катер сразу отвалил в сторону, чтобы при качке не прижаться мачтой с человеком к планширю сухогруза. Иван осторожно сполз на шаткую палубу. Вахтенный матрос увел его внутрь судна, где в небольшом салоне сидели пограничники. Они закрыли границу штампом в паспорте моряка.

Утром катер высадил Ивана Руднева на набережную города. Солнце уже наполовину вышло из моря, сбрызнуло розовым соком городские крыши. Иван заметил впереди такси и поднял руку. Таксист заметил и затормозил рядом. Похоже, удача вернулась к нему. Он уже радовался предстоящей поезде в любимый город и, что ступил на твердую землю.

На ближайший рейс до Санкт-Петербурга оказались свободные места…

Через неделю Иван сдал успешно минимум и получил необходимые корочки. Еще оставались дни от отпуска. Мужчина рванул в деревню повидаться с родителями.

– Все, шеф, приехали! – возглас петербургского таксиста вывел мужчину окончательно из задумчивости.

Иван расплатился и направился домой. Утром ему предстояло ехать в пароходство за новым назначением.

– Поздравляю с повышением, Иван Петрович. Пойдете вторым штурманом на теплоход, который курсирует по беломорскому каналу до Белого и Баренцева морей. Капитан Сташков поставлен в известность, дожидается вас в Череповце. Пару месяцев отходите, познакомитесь с новыми маршрутами, тогда назначим вас старпомом к нему. Как вам такая перспектива? – начальник отдела кадров флота сердечно пожал руку.

– Так это больше наказание, чем повышение. Я потеряю в деньгах и вообще засмеют моряки, мол, из загранки в каботаж, – попытался спорить штурман, хотя понимал, что его желанный поход к милой Агнеше дошел до пароходства. Он в душе поздравил капитана Анатолия Ивановича. Ему удалось натолкнуть ретивого штурмана на скрытую подводную скалу. Отныне не видать Ивану Рудневу визы, как собственных ушей. Вроде не нарушал ничего, никто не жаловался на него, а наказали получается по полной за любовь к женщинам.

«Может, оно и к лучшему. Я бы не решился долго на это», – подумал мужчина, выходя их кабинета начальника.

«Это» задумал давно, но решил сначала подзаработать деньжат, чтобы было с чего начинать жизнь на берегу. Мужчина понял, что морская профессия не для него. Он любит женщин, детей, дом, быт, а долгие разлуки разрушают семьи моряков. Мужья ищут случайной разрядки в чужих портах. Жены изменяют тоже при случае, не дожидаясь своего моряка.

Начальник кадров удивился, когда на следующий день перед ним появился второй штурман Руднев.

– Что билетов не было? – спросил он.

– Да нет, билеты на север имеются всегда. Я вот решил уволиться с флота совсем, – Иван Петрович Руднев положил листок бумаги с заявление на стол.

– Так все равно отрабатывать придется две недели. Так что поезжайте, там ждут второго штурмана, – холодно сказал Челноков, внимательно прочитав заявление.

– Отработаю, если нужно, – не стал спорить Иван. Он догадался, что начальник думает, что истинный моряк передумает, поработав на судне. Такое случалось не однократно, попадала моряку шлея под хвост, как говорится. Он взбрыкивал, подавал заявление на расчет, а поработав две недели, передумывал и продолжал трудиться. Ведь накормлен, одет, вахты в тепле, где найдешь такую работу.

«Не мой случай», – усмехнулся штурман в поезде Санкт-Петербург-Котлас.

Через две недели судно стояло в порту Архангельск. Иван Руднев распрощался с командой, покинул корабль и отправился на железнодорожный вокзал.

«Что она говорила о своих родителях?» – размышлял мужчина в купе вагона по дороге в Санкт-Петербург. – «Они тоже живут в Тверской области. Мы оказались земляками. Только Тоня из Ржева. Вот там, наверное, и решила рожать. Не в пароходной же общаге. Оттуда выперли, поди, сразу».

Иван Петрович Руднев улыбнулся, представив, как удивится Тоня, когда он появится перед ней, предложит руку и сердце. Да и малыш, возможно его. Нет, так не беда, примет, как своего, еще нарожают, какие их годы. А с морем все – развод. Теперь семья – его приоритет. Лишь бы Тоня не отказалась поехать за ним в родной Питер. Там у него осталась квартира. На этом закончатся и его мужские эротические страдания.