Мы дедом большие приятели. Не знаю как другие внуки с дедами, а я со своим был «не разлей вода». С детства установилась такая тесная дружба. Всему чему я научился в этом мире – его заслуга. Мой дед, смирнейший человек. Я удивлялся его терпению и житейской мудрости. К нему со всей деревни приходили советоваться. Встанет какая житейская неразрешимая загадка, люди так и говорили, «Надо к деду Кондрату сходить, уж он-то как по писаному все по полочкам разложит. Умен мужик». Примерам несть числа.

Как-то раз приехал ко мне мой друг по институту, Сергей. Погостил дня три. Все бы ничего, только он был какой-то подавленный, смурной. Настроение ноль. Все в мобильнике пропадал. Дед заметил это и потихоньку спросил:

- А чего это приятель твой не в духе? Случилось что?

- Да, дед, - усмехаясь, ответил я, - влюбился парень, да без толку. Девушка ни «тпру», ни «ну». Без ответа пока. Весь курс потешается, глядя на него.

- Да ты не смейся внучек. Как бы с твоим приятелем «Алешкина хвороба» не случилась.

- А это еще что за напасть?

- А-а, это брат, длинная история. Присядь, расскажу. «Алешкиной хворобой» у нас на деревне безответную любовь называют. Бывает такое. Вот влюбится человек, а обратного чувства нет. Он мечется, старается, а вот, поди ж ты.… А началось это после войны. Где-то в 1947 году. Я тогда еще малой был, лет двенадцати. Приехала как-то к нам в деревню молоденькая племянница тети Зинаиды, лет двадцати, Светой звали. Городская… вроде даже с самой Москвы. Ну, приехала, приехала. Как говорили по селу, отъедаться ее мать послала к сестре. Время голодное. Хлеб в городе по карточкам, а в деревне все как-то легче было. У тети Зинаиды все-таки корова, курей держала. Да и картошка своя, там соленья какие, капуста квашеная. Ну, общем прожить можно было. Да и еще слух пронеся, что девка хворая. И вправду Света, как сейчас помню, идет по улице, тоненькая такая, худющая, кажись, ветром переломить можно было. Аж жалко было смотреть на нее. Наши-то девушки, вон какие…такую войну выдержали, а глянешь… такие дебелые, в пору наместо кобылы в телегу запрягать. Хаять не буду, на лицо Света красивая была, особенно глазами. Ох, и большие они были, в пол-лица. Бездонные как озера и цвета синего, как лед по весне. Вот в них-то и утонул Алешка.

- А кто это Алешка?

- Хе, первый парень на деревне был. С войны аккурат в сорок седьмом вернулся. По селу прошелся. Кровь с молоком. Высокий, красивый, вся грудь блестит от орденов да медалей. Девки как одна повлюблялись в него. Чуть не хороводы вокруг него водили. А он поначалу вроде заигрывал с ними. Ну, дело молодое. Пока Света ему не повстречалась. Дело было в сельпо. Света тогда едва оклемалась от приступа болезни. Вышла на улицу, до магазина пройтись… воздухом подышать, да размяться маленько. Стоит у прилавка, ей продавец Иринка кило карамелек взвешивала, тут, как ураган в сельпо Алешка ворвался и с ходу приказывает:

- Иринка, мне пачку «Беломора» да спичек.

Света обернулась на голос, взглянула на него своими глазищами, и …пропал Алешка. Застыл камнем. Света положила кулек с конфетами в сетку и пошла потихоньку. Очнулся… Иринка тычет ему в бок пачку папирос:

- Ну чего Алешенька затуманился?

- Ирин, чья такая? Почему до сих пор не знаю ее?

- А ты уже влюбился? – ревниво спросила та, - тетки Зинаиды племянница, Светой зовут. Только ты зря время убьешь. Не в себе девка, хворая она какая-то. Приехала на время, здоровье поправить.

- Вон оно что! – задумчиво проговорил парень и пошел из магазина.

- А папиросы? – запоздало окликнула его Ирина. Тот только рукой махнул.

С того дня Алешку было не узнать. До того изменился. Где тот парень балагур, да весельчак? Бывало, где появится тотчас веселье да прибаутки, народ от смеха чуть по полу не валяется от его анекдотов. А тут с лица спал. Задумчивый такой. Деревенские у матери справляются, дескать, что с ее сыном,… та только руками разводит. Да на селе ничего не спрячешь, не утаишь… и на Алешку разгадка нашлась. Влюбился парень в эту Свету, прямо свету белого невзвидел. Поначалу он этаким фертом к ней подкатывал, привык, что девушки чуть не травой стелются перед ним, ан, шалишь… не таковскую напал. Света будто и не замечает его. Алешка как привязанный кружится вокруг Зинаидова двора, все ее выкликает. Та занавесится за окошками и молчит. Тетка Зинаида выйдет и гонит его. Тому как с гуся вода. Сам-то Алешка водителем был в потребкооперации. Чего только не привозил Свете в подарок. Всеми правдами и неправдами доставал модные пальто, а тканей всяких, ну всю зарплату тратил на нее. Принесет, через тетку Зинаиду передаст ей, тетка вся расцветает, видя такое богатство, заплачет да обратно всучивает парню, мол, забери, Света не принимает и мне не велит. Ну, вот что с ней поделаешь? Такая вот она…странная. По деревне уж говорок пошел, что Света на парня порчу навела. Не задарма у ей глазищи такие…Ведьма она не иначе. Люди сторонится стали.

Но, как говорят, вода и камень точит. После многих трудов выкликнул Алешка ее все-таки на разговор. Вышла Света вот в такой вечер летний. Пошли они к речке. Уж сумерки наладились землю покрыть свои одеялом. А у кромки прибрежной чащи темень еще гуще, только от воды светла полоска светится. Бес меня в тот день попутал козу искать. Ох, и вредная животина. Пользы ни на полушку, зато огороду потрава. Иду вот так по тропинке, да слышу говор какой-то по речке. Выглянул из-за ветлы, а на бревнышке две тени сидят. По голосу узнал Алексея, да Свету. Все больше Алешка говорил, в любви признавался. Света сидит, молчит.

- Света, как увидел тебя, все вокруг стало пресным. И жизнь не мила, только глядел бы в глаза твои. Выходи за меня замуж. Перышку не дам упасть, все кочки по дороге, где ступать будешь, выровняю. Поверь, нет жизни без тебя. Любую муку приму, лишь бы с тобой быть.

Я затаил дыхание и боюсь пошевелиться. Хоть детским, а своим умишком дошел, что тут при мне судьба человеческая решается. Ну, никак нельзя нарушить ход этого разговора. Алешка вроде обнять за плечи норовит, та сторонится…и молчит. Алешка уж тут чуть не в плачь:

- Ну, хоть слово молви, что бесчувственная, как истукан.

- Ну, что тебе сказать Алеша? – вдруг заговорила Света, - ну не люб ты мне. Тут я своему сердце не хозяйка. Молчит оно, стало быть, ты не судьба моя. Откажись от меня, перестань себя мучить и меня заодно. По деревне пройти нельзя, люди сторонятся, за глаза «Алешкина хвороба» обзывают. Ну что на мне белый свет клином сошелся? Вокруг вон, сколько девок, а ты на мне свою любовь тешишь. Ну не пара я тебе, не пара. Да и уезжать мне скоро. Телеграмму сегодня получили. Мать велит приехать. Дня через два тетка посадит меня в Уфе на московский поезд, а там меня встретят. И забудешь меня милый Алешенька. Как туман на рассвете рассеется вся твоя боль и твоя блажь.

- Зря ты так Света, - глухо так ответил парень, - не веришь моей любви и не надо. Только вот запомни, добьюсь я твоей любви, вот увидишь. Езжай куда хочешь, а все равно найду тебя.

- Эх, Алеша, Алеша, знал бы ты… - нечаянно вырвалось у нее, да замолкла, посидели еще немного, Света потом говорит, - Пойдем домой. От воды зябко стало. Последняя встреча это Алеша. Больше не приходи. Не мучь ни себя, ни меня. Жалко мне тебя, да только жалость - не любовь. Прости. Не провожай, не надо.

Встали они. Света поднялась на цыпочки, в щечку поцеловала парня на прощание и пошли разными тропинками. Я вышел из своего укрытия, да и домой побежал. Ума хватило никому не рассказывать, что видел, боялся чужую боль расплескать, да и не моя это тайна.

Дня через два и вправду колхозная машина увезла Свету в райцентр, оттуда автобусом до Уфы. Тетка Зина ее проводила, как обещала… на поезд посадила, да в слезах распрощалась с племянницей. Прошло некоторое время, Алешка совсем дошел. Захудел, с лица спал, одни скулы остались. Как заводной ходит. Глаза пустые, весь в думах. Мать убивается, глядя на сына. Однажды пришел к тетке Зине, уломал ее дать адрес в Москве, где Света живет. Собрался к ней ехать. Тетя Зина отговаривает его, мол, нету ее сейчас в Москве, уехала далеко… тот ни в какую…поеду и все. Собрался в один день и поехал. А что ему, он вольный, не колхозник, паспорт при нем. Как уехал так и пропал…Ни слуху ни духу. Тетка Зина уж покаялась перед Алешкиной матерью,… оказывается, Света померла уж давно. Как в Москву приехала, неделю не протянула. Белокровица у ней была. Оттого и Алешку близко к себе не пускала, знала, что не жиличка она на этом свете. Зачем обнадеживать парня, коли у края могилы стоишь?

Так вот и прилепилась в деревне название такое «Алешкина хвороба». Так называют, кто безнадежной любовью заболел. Слепой такой любовью, где уже разум человеческий не властен. Вот так-то внучек. Страшно такой любовью маяться, не приведи Господь! – и набожно перекрестился.

Н-да, вот история так история и сроду не подумаешь, - мелькнула у меня мысль, укладываясь в кровать.

Прошло некоторое время. Друг мой Сергей по мобильнику поделился радостью. Его зазноба ответила парню согласием на свидание. Я же деду доложился, что Сергея миновала «Алешкина хвороба» все у него тип-топ.

- Ну и ладненько, ну и, слава Богу! Пусть будут счастливы, так и передай своему другу.

Вот так я и узнал, что такое любовная «хвороба». Не дай Бог кому испытать ее на себе