Речное зеркало в степенном Старом городе, как издавна по вечерам, приглушённо подсвечено чугунно-ажурными фонарями. У главных стен – и небывалое! В зеркало смотрится… ну, я-то знаю, что "Аврора". Покинула музейную стоянку на Большой Невке, завернула сюда. Признал её с трудом! Судите сами. Бронебогиня, далеко не малышка – в боках семнадцатиметровая, в длину полуторастаметровая (Сеть иную цифирь даёт, объясню позднее), – распушила на себе та-a-кую ёлку, что видны лишь нос и зад. Водрузилась, вся из себя изумрудная, на золотистые подушечки. Те округлы и бесчисленны. Будто бы Аврора, вселившись в судно, насмотрелась на рыб и навалила чудной икры. Богиню венчает огромная шляпа – фасона осьминог, с той же манерой менять окраску. Икряные подушечки, что мягко пружинят, и головоногая шляпа, которая достала до корпуса восемью лентощупальцами, сделаны из армироплёнки, накачаны гелием. Поэтому низ богини – над зеркалом. А к берегу от неё припятился, телескопически удлиняя руки, причальщик-амортизатор. Если богиня заворочается на ветру, то рядом ничто, никто не пострадает. Ни пригожая набережная в переднике из гранита, ни речное зеркало, ни офисный планктон, заполнивший русло, когда вода на пути сюда разошлась по руслицам, чтобы поить заводы, которые щедро платят за воду. Странный визит освещать буду тоже странно. Не только потому, что меня от особого настроя уже понесло, как вы могли заметить. Я тут и по другому делу, которое сбоку припёка, но требует моего первейшего внимания. Ну, если готовы замысловато петлять между темами, – вперёд! Редактор выпуска. У меня на пульте – реакция многих читателей. Не хотят знать, как журналюгу пронесло, не хотят о низе богини над зеркалом, не хотят замысловато петлять. Хотят репортёра, который быстро даст обещанную сенсацию. Объявляю, как положено, голосование. Сообщайте, уважаемые читатели, желаете замену или нет. Дублёра, который там неподалёку, прошу настроиться. Он, конечно, другого склада: взяв быка за рога, описывает без рискованных изысков. Кстати, править в прямом эфире текст от него легче, чем от некоторых… Прошу некоторых пока что продолжать. Вынырнув из речного перехода, мы с подельником Гошей решительно семеним по зеркалу, чтобы воспользоваться текущим тут моментом. Пока на крейсере будут увлечены волшебностью момента, – революционно пробабахаем о своём. Между прочим, революционность эта проплачена из- за рубежa, что сделало нас иностранными агентами. У высокого трапа грозный матрос в чёрном бушлате, перекрещенный пулемётными лентами и подкреплённый винтовкой со штыком, недоверчиво крутит наши пропуска. Что-то не так, хотя в копеечку влетели?.. Шевеля лохматыми бровями возле выдающегося носа, хмыкает и нас изучает. Резко накалывает на штык. Пропуска накалывает. Юнга, мореглазый и чайконосый, преподносит поднос, однако не с угощением, а с деньгами. Однако деньги не для нас, а наоборот: – Гоните, братишки, по тысчонке на Мировую революцию. На такую революцию зарубежные спонсоры не давали! Мы должны от кровных, что ли, отстёгивать?.. Мой спутник, очки поправляя нервными пальцами, больше обычного заикаясь, интересуется робко. Мировую не устроит ли купюрка поменьше? Штык дёрнулся, матрос переводит: – Меньшевики не пройдут! А зеркало показывает фигу, деликатно прикрытую подносом. Гоша краснеет и кидает на поднос... кулак. Юнга дует на фигу, штык гоняется за купюрами. Спутник уже на трапе, меня за собою тащит. Редактор выпуска. Ещё и это! Ну как теперь заменять?.. Ладно, применим из “на крайний случай”. Если потребуется. Голосование затягивается, не давая чёткого “заменить” или “оставить”. Вблизи заметны на зелени милые игрушки. А между лапами смотрят грозные пушки, что придаёт моменту пикантность. За стенами на берегу – и музейное, и властное. В этот раз “Аврора” не просто близко к власти. Рядом! При неярком освещении подкралась мягонько, не потревожив речку, в маскировочном халате и под сбивающим с толку осминогом, со стволами за пазухой. Листовка на входе в ёлку добавляет остроты: “Старая цель на Новый год”. И действительно, намечено штурмовать. Вопрос в том, что да как. Эти свирепые зверюги на палубе сейчас не могут ни разорвать, ни даже гавкнуть, они в намордниках. Вот и листовка тут же перенацеливает мысль: "Упиться, упиться и ещё раз упиться!". Опасливо думаю, что сначала будет атака на батарею бутылок, а та встретит убойным "балтийским чаем", который полюбился братишкам. Однако листовка, продолжая, надеется на наше чувство юмора. Напоминает о шторме вокруг корабля-музея из-за тусовки со спиртным, хотя оно было без наркоты. "Даёшь, братишка, трезвый штурм! – призывает листовка. – Заодно и закусь не нужна, что хорошо, ведь ночью жрать плохо". Красные стрелочки показывают: надо на палубу минус один. Ступеньки что-то тараторят, а зелёные лапы, которые встречают и здесь, быстренько нас ощупывают. Спустившись, изменяемся. Уже в мантиях. Они сегодня даже у церкви шёлковые, но тут важны дерюжные: показывают, что стародавние монахи далеки от суетных интересов. При этом естественны капюшоны с малым обзором, дабы сосредоточиться на значимом. Ну, попробуйте теперь, братишки, нас узнать!.. Пергаменты в руках намекают: удостоенное внимания попадёт в историю. На самом деле маскируется современная техника. У меня-то скромный сетеграф (который передаёт, оказывается, не всегда скромные строки). А Гошa рвётся пустить в ход ультратонкий компьютер. Не даю пока команду, присматриваюсь. Дремлющие на стенах картинки, заметив интерес, оживляются, приобретают объём и дают в наушники стереозвук. Что мы знаем об истории «Авроры»? Знаем о залпе, который исторический. Считаем его – кто хорошим, кто плохим. А здесь и другие сюжеты, где вряд ли возможны мнения противоположные. Вот Цусимская битва. Наш крейсер яростно палит, мешая превосходящей силе топить российские транспорты. Получает за это снаряд за снарядом. Пробоины, орудия побиты, люди посечены осколками да щепами. Падает на палубу истерзанный флаг. Офицер резко-металлически приказывает, по уставу: «На флаг! Флаг поднять!» (мелькнувшая строка поясняет, это лейтенант Старк). Но случай-то неуставный, оторваны крепежи. Наверх лезет под огнём боцман Козлов. Удалось-таки флаг закрепить. Подоспевшая ночь укрыла, что осталось… Оборона Ленинграда. По недвижному крейсеру лупит артиллерия. Сверху воют бомбы. Потонул бы, но здесь неглубоко. Садится на грунт, накренившись. Краснофлотцы снимают под огнём вооружение, переправляют на сушу. Парализованный крейсер защищает блокадный город своими орудиями на береговых батареях и бронепоезде, своими людьми… Флаг падает за борт. Следом бросается старший краснофлотец Волков, и вскоре флаг на месте… А громкая слава – от выстрела холостым!.. Поскольку это знаете, не буду останавливаться на сюжете. Впрочем, Гоша, как видно, зацепился… И всё- таки нет. Надо выбрать из того, что творится здесь и сейчас. Накатываются волнами запахи хвои, смолы и мандаринов. По коридору шатаются под желтоватое свечное колыхание призрачные силуэты, их разрывают зелёные лапы и дробят блестящие шары. Навстречу самособирается из расчленёнки призрак почтенного возраста, в шляпе- конусе и бархатном плаще, на которых чёрный фон испещрён серебристыми знаками. Следом валит галдёж: “Верю, сделает богато!” – “Пока, похоже, он сделал мой кошель!” – “Что-то не щупается моя золотая проколка на пупке»… Киваю Гоше. Побегав тонкими пальцами по пергаменту, показывает в окошечке: <лолокан лирудбо – маг> Кликом отправляет эту фразу. Смотрите, спонсоры, первый бабах не пшиком! Вроде бы, сообщение как сообщение. А на самом деле секретик имеется. Можно прочитать и в обратную сторону. Продолжая путь, слышим опять галдёж. Гоша уже морщится. Послушно колдуя над пергамокомпом, вдруг начинает его мять. Пресекаю этот луддизм на нервной почве, и успевает уйти: <норов аврорпрорва ворoн> Условный знак, полужирный курсив, указывает место, которым прорва срослась со своим отражением. Спокойнее! – делаю замечание, разглаживая компьютер. В офицерской кают-компании выясняем у встречающего, который примечателен вицмундиром с длинными фалдами и высокой стойкой белого воротника, почему здесь шумят. Оказывается, он риторически, на заморский манер, спросил у гостей в скромных сюртуках-сибирках, как дела, и вот мужественно слушает. А те дошли уже до жалоб на проверяльщиков, которые кошмарят, и на крыши, которые требуют ужасных расходов. Гоша, поняв мой сигнал, оформляет излияния некрутых дельцов короче: <шиш доход – делотолед> Обычный полужирный начинает слово в нормальную сторону, обычный курсив – в иную. Полужирный курсив делает, естественно, то и другое. Эти вордовскиe выделения и есть секрет особой записи. Подталкиваю Гошу к шахматному столику, где собрались офицеры кавалерии. Бравые вояки, оседлавши стулья, привычно подскакивая и хватаясь за эфесы, рубятся в картишки. Основательный кирасир, блистая башкой и туловом, признаётся, что эта игра для него не только удовольствие. Ещё виктория в битве за достаток, а значит и за сердца дам. Изящный гусар, обескураженно покачивая султаном и подкрепляясь чаркой воды за милых дам, отмечает, что кирасир прёт, как будто на танке. Гоша, зыркнув, подтверждает: <вокартыдоводы[ b]траков> Редактор выпуска. Голосование буксует. Даже одни и те же люди начали разное сигналить. Вот так: для нашего времени в репортаже много слов; зато прикольно пишется, да ещё забавные перевёртыши кому-то посылаются; журналюга напускает туман на без того непонятное; ладно, уже ясно, что не надо запасаться солью и валютой, можно расслабиться и балдеть… В общем, продолжаем, а там видно будет. Пока не появится что-то ещё, что привлечёт моё внимание, поясню читателям, по поводу какой революции мы сюда заявились. Георгия Зайцева, дипломника самого высокого вуза, длинные вычисления и мысли довели до такого, что названо было кретинизмом, хотя научный руководитель ободряюще назвал это креативизмом. Открылось Гоше: древние были правы, считая двусторонние слова и фразы не только развлекательными, но и магическими. Да, можно повлиять на психику. A та, в свою очередь… Командир в своём салоне, в эполетах и орденах, самолично разливает по хрустальным бокалам живую воду. Господин в котелке и с тростью, гоняя сигару между бакенбардами, смотрит бокал на свет и вещает что-то не вполне внятное. А, чистой сибирской водичке можно верить, не то что развратной нефти. Поэтому и наслаждаться можем ею, и выгодно продавать её, плюя на кризис ихниx мани. Тем более что в самой Сибири пить особо- то некому, особенно воду… Сосед, поправляя чёрные нарукавники, вставляет ехидное замечание. Гоша так оформляет это: <мaни крах – харк инам> Бакенбардный легко не сдаётся, снова приоткрывает половину рта, свободную от сигары. Вдруг захлёбывается в колыхании, которое возникло в декольте смазливой кокетки. <довод – идургруди> Заметив это, сидящая под витым бронзовым светильником величественная дама, на которой двуглавая корона с бриллиантами, жемчугом и алмазным крестом наверху, поглаживает богатую державу под рукой и снисходительно усмехается. Ну да, ей-то не нужно добиваться внимания дешёвыми способами. Вот и сейчас на неё тут же смотрят, готовы внимать. Матушка молвит, при этом строго глядя в иллюминатор на исторически- властный объект, что надеется на прирастание российского могущества и сибиряками. Екатерина Великая? Да нет, у пруссачки более велики были внутренние дела интимнoго свойства. Это дочка первого нашего императора, Елизавета Петровна, которая да, заметно заселяла земли за Уралом. Из дальнего угла появляется, похоже, бывший зэк со стажем: руки заводит за спину. Спохватившись, оправляет аля-френч, оглаживает бороду с проседью и остатки причёски, после чего простирает руки к России, ждущей обустройства. Предлагает укрепить просторы, которые боятся пустоты, крупными городами в оптимальном числе. К ним тяготеют пункты поменьше. Большие и малые самостоятельные земства, в которых люди местные, подотчётны местным, ясно видят местное… Из угла поближе шустро выдвигается некто с лысиной и бородкой, во френче натуральном. Без комплексов: забирается на красноватый стол и, поскольку тот удлинённый, ходит как по подиуму, выбрасывая левую руку вперёд вместе с картаво-левыми лозунгами. Местные резервы – в распоряжение местных рабочих! Раскрутка диктатуры пролетариата до его разрушения наряду с другими классами!.. Откуда ни возьмись, возле картавого появляется пухлый в солидном костюме – и айда, шагает впереди. Масляно улыбаясь и причмокивая, говорит о прелестях рынка. И что буржуя надо не кончить, а лелеять, потому что, едя ананасы и рябчиков жуя, он даёт заработать на хлебушек с маслицем. Тут командир интересуется мнением божьих людей. Пресекаю попытку Гоши улизнуть, поскольку негоже портить волшебство. Тем более, как раз имею мнение. Вот и высказываю. Пусть соревнуются разные собственности, лишь бы было с умом и душою. Пусть и казённый управляющий, и магнат, и семья на клочке землицы будут ведомы любовью к делу. Не зарятся на крутые котлы, тачки да корыта, ибо грешно. Стараются побольше пользы людям принести… И будет так – присоединяется неожиданно мой спутник робкий, – если сызмальства давать уму и душе хорошее, не оставляя пустоту, куда стремится плохое. Тоже хорошо сказал, однако! Не посрамили мы, пожалуй, честь мундира дерюжного. Собрание дружно подхватывает: нужен добрый союз ума и души, с которыми у нас, кстати, по отдельности довольно-таки неплохо. А ещё землицы много, и на ней, и под ней. И прочее, и прочее. Это может, в принципе, обеспечить нам… Я подаю Гоше округлый знак, чтобы обобщил. <живиж о шанснаш> Волшебный мозговой штурм на революционном крейсере, что и есть сенсация, – в разгаре. Наберёмся терпения, подождём ответа на трепещущий долго вопрос. Как на Руси жить хорошо? Наверное, вы заметили: с волшебством что-то не так. Ну, сошлись тут каким-то чудесным образом разные времена. А почему люди ведут себя странно, даже такое говорят, чего знать не должны? Быть может, сюда привезли, нарядив как надо, наших психов, которые воображают себя посланцами былого, но знают больше?.. Объясню чуть позже, a сейчас вернусь к побочно-первостепенному. Зайцева заинтересовало вот какое направление. Мозги, возбуждённые чтением туда-сюда, затевают и в теле такой же просмотр всяческих биоцепочек. Могут исправить, если что не так. При условии, что переменная величина в гошиной формуле больше ноля. Эта величина – вера человека в магическое воздействие двусторонних фраз. Наибольший эффект у их сочинителей, поскольку авторы склонны верить в достоинства своих детищ. О, момент! Супердама смотрит опять в иллюминатор, между зелёных ветвей, на красную стену из кирпича, поверх которой длинная череда зубцов. Собрание попаданцев затихло: что-то будет сказано. Но слышен задумчивый вопрос. Почему один из царей, или кто он там, всё не являл народу вторую первую леди? Собрание взрывается мнениями. Гоша даёт это: <нибабин путиннитуп> В поле зрения появляется штык! Это что-то из области цензуры? Да нет, мы же в будущем играемся. Или может доставать из прошлого? Да ну, это по наши кровные. Большой братишка будто с большой дороги. Гоша боязливо шепчет, что такой может и посмотреть личико. Редактор выпуска. Сообщение дублёра: трап убран. Чтобы мы не сбежали? Показываю тревожную новость Гоше. Oн в ужасе: уготована двойная кара, за Мировую и за фигу. Не сдерживаю, а следую. Два монаха-летописца, капюшоны больше нахлобучив, удаляются с достоинством, но споро. Оторвавшись от штыка, передовой монах закрепляет успех: непринуждённо скользит по канату в люк, который ведёт на палубу ниже. Я должен следовать. Ниже что, света нет? А, это канат задрал мантии на головы. Открытие дипломника Зайцева: совсем опускать мантию не надо, так легче улепётывать. Заинтересованно поглядываю на расставленные между веток имитаторы, которые перенесли бы нас в Бездну Челленджера и вулкан, на Эверест и Луну. Может, куда подальше послали бы за прижимистость. Не проверишь, надо догонять белые длинные ноги. Жаль, ведь ко всему совершенно свободный доступ, народ сейчас наверху штурмует. Ладно, продолжу объяснение для вас. Сочинительство двусторонних фраз надо возродить. Залежи словосочетаний (как и все залежи) поиссякли. Фанаты парились, но выдавали всё менее вразумительное. В том числе из-за пробелов между словами, знаков препинания и прочего, что при заднем ходе не на месте. Особо мозговредительно, если читать не палиндром, а другие фразы, где назад иное. Вот и заглохло дело… Гоша решил: побоку всё, что мешает! Комбинация из трёх вордопальцев покажет в тексте всё, что надо. Ещё спихнуть компьютеру муторный перебор словосочетаний, оставив себе творческое: направлять перебор и лепить из найденного. Ширкаем по витому жёлобу, вылетаем на палубе минус три… Вскакиваем и тут же покатываемся в комнате смеха… Мечемся в лабиринте. Ну, буду метаться за Гошей с толком – толкуя про научный его поиск. Дипломник вызвался сам показать: можно удачно лепить. Но для показательной удачи, пояснял он, вордопальцев и поисковой программы недостаточно. Почему жрецы владели двусторонним словоплетением? Атмосфера и настрой! Такое будет на "Авроре". Гоша узнал это случайно, из обрывков разговоров научного руководителя. Тот, оказывается, консультировал устроителей особого мозгоштурма: на маскараднике, который сдобрен абсурдом, веселит и хорошо раскрепощает мысль. На просьбу внедрить Зайцева шеф замахал руками. Без пропуска не обойтись, а цена весьма кусачая... Парень выплеснул свою восторженно-жалостливую инфу на нашу газету, которая заинтересовалась и нашла спонсоров. Редактор выпуска. Справедливо будет уточнить: нашёл вот этот журналист, который тоже креативный. Хотя о нём тоже есть иное мнение, но вот, устроил же, что спонсоры оплатили два пропуска и два прикида. Благодаря чему стал возможен и репортаж. Ну, спонсоры нашлись понятливые. Согласились: важна чистота эксперимента. Чтобы исключить домашние заготовки, я выбираю темы на месте, подтверждаю послания Зайцева моим сетеграфом. Eщё oберегaю пергамокомп, который не дешёвый, от переменчивого настроения революционера. Рад, что могу и читателям инфу давать. Пока что могу… Ну, монополию на репортаж не оговаривал, она нелепа, так что как решите. А на маскараднике угадал я значимых людей. Уважая право на инкогнито, скажу только: помимо спецов, есть политики, чиновники высших уровней. Что привело их сюда, кроме приятного пропуска не за кровные? Увлечение лицедейством, которое здесь не порок. Возможность абсурда, привычного им, но со знаком плюс. Надежда на то, что мозгоштурм у главных стен державы завоюет ответ на главный вопрос. О, тогда никакое не инкогнито! Даже тот, кто создавал атмосферу, получит известность. А кто мысль рожал – громкую славу. Судовой журнал всё цифрует, отправляет на суд умнейшего в стране компа, который скоро даст ответ. Зайцев уже не мечется, будто нащупал математическую нить Ариадны. Точно, вырываемся из лабиринта. Ещё нырок на палубу ниже и бег. Нет, не разбежишься здесь. Тесно, под ноги внимательно... Всё, дальше некуда! – Подкрепиться бы после кросса, – мечтаю. – Где у них кок, интересно? У Гоши явно потребность разрешиться. Вертится, присаживается в жёлоб, где раньше вертелся гребной вал. Шебуршит пергаментом и показывает: <лазиликал и ужас в сон кока, акок нос в сажу и лaкилизал> Присмотревшись, говорит "фу". – Попробуй сочинить, – навожу на приличное, – про благородное обновление, благо сейчас новогодние праздники. <новьновьвон ьвон> – Ох, – сокрушается, – з-з-запашок опять. И ч-ч-чем я тут з-з-занимаюсь? <ушип я тут юнгифигу> Во фразе, также пошедшей получателям, упрощeние грамматики. Как же так, удивитесь вы, газета воюет с таким новоязом и вдруг... Ну, это же исключение ради того, чтобы помочь интересному делу, которое зашло в тупик. К тому же спонсоры – клубы "Друзя рускава" из богатых стран. Эти друзья не хотят лишаться облегчённого русского. Между тем, Гоша будто впитал серую облупленную краску на стенке. Тусклым голосом говорит, что подпортил. Вместо духа прекрасных революций – переворот вонючий. Mожно ли от такого ждать хорошего. Жрецы скривились бы, научный руководитель отвернётся… Стараюсь приободрить. По мне так очень даже ничего. А если всё-таки не повезёт в науке, то повезёт в любви, которая в его годы особенно чудесна… Ох, это соль на рану! Девушку привлечь не умеет. Вообще робкий такой и дёрганый, вот и заикается. Наверное, из-за многих поломок внутри. Как без них, если папаша ускакал, a мамаша сдала сыночка. В детдоме недоставало любви, знаний (сам он самоучка) и еды. Жалко тех, кто сейчас там, хочется помочь. А мне хочется помочь прежде всего ему. И пергамокомп опять под угрозой. Сажусь рядом, обнимаю. Ладно, парень, у творца нытьё – нормальный штрих. Только недолго надо, а то диагноз. Надо успокоиться, надеяться на успех. Когда надежда забарахлила, скрывать такое от себя и верить, что всё будет по-жречески, может и лучше. Сам же говорил о настрое, о переменной в формуле!.. Затих, даже посапывает. Внял или просто рефлекс на лекцию? А что такое я наболтал, есть ли какой-то смысл. А что там, у пульта, из-за моего баловства репортажного?.. Стенки, которые расходятся от жёлоба, заиграли красно-жёлтым. Женский голос энергично то ли произносит, то ли пропевает: – Ты же редактора выпуска… – На что вы наме… На что намекаешь? Ну… Жалею. Часто торчит из-за меня в неурочное время. – Вот как, жалеешь?.. Дам передышку сегодняшней ночью! Польза для цвета лица и для прочего. – Kак же правка моего текстa? – Тоже по силе богине. – Если так, то конечно. А как было точно с тем историческим? По новому веянию, команда сама избрала командира – лейтенанта Эриксона, спокойного и рассудительного. А тот рассудил, что не надо с пушками в политическую драку. Но и без него двинули бы, как хотелось штабу восстания, к Николаевскому мосту, сбить юнкеров. Tравмы моста и крейсера, кровь?.. У штурвала сам Эриксон, и с ним ночная операция гладко прошла. Юнкера, признав превосходство силы, возникшей из тьмы, ушли. Корабль остался на страже. Ранним утром Аврора занялась, как обычно, зарёй. Прежде приходилось смываться в самоволку. Недавно законтачила с радистом. Снабдил её штуковиной, которая делает у горизонта, что надо, на расстоянии. В этот раз небохудожница добавляла золотистого, дабы сгладить напряжённость, но от людей подплёскивало красное, получалось оранжево. Пошла заря по земле, изменяясь далее от условий природы и по-прежнему от людей. Поднялся лучезарный Гелиос, брат Авроры. Она присмотрелась к освещённому Зимнему. Итальянская постройка для русских царей ничего так. До крыши… – Мамма миа! – нервный голос делает сполохи красными. – Сверху фигуры античные, вижу Афину, не вижу себя. Римского нет вообще. Крышу Олимп оккупировал! Грешна богиня: рассердилась тогда, разрядилась. Холостым, который в орудии был для морских сигналов, и в воздух... Но заварушка всё равно неизбежна, если народу не сделано во-время. Пустотой овладеет Чапаев глиняным пулемётом. Редактор выпуска. Что-то я нить… Вообще читала тут? Правлено. На автопилоте… А ты там, случаем, не нанюхался лака? Что за писк? От редактора писулька. До этого что?.. Мамма миа! Я тоже вздремнул, а пальцы, значит, профессионально дёргались. Извиняюсь. Расталкиваю Гошу тоже с извинениями. Поднимаемся ходами приставного носа, который нужен "Авроре" для лучшего вида при выходе в свет (это Сеть пока и не уловила, как и многое другое). Да, хорошо смотреть отсюда (через прозрачные, но прочные стенки) вперёд, вверх, по сторонам и вниз, не рискуя выпасть. Сейчас, когда в Москве мало огней, вижу, что богиня и до вселения в судно метала икру. Разметала по всему небосводу. И вылупились звёзды, сделав ночное небо живым и радостным. А то заплыло бы тёмной материей, лило бы на нас тёмную энергию. Сейчас многочисленные дочки богини притомились уже блистать. Между прочим, что-то быстро ночь проходит. Получается, мы с Гошей очень хорошо посидели. Редактор выпуска. Вот, и по моим ощущениям гораздо меньше времени прошло. Тоже спала? С открытыми глазами, чтобы видеть и править автоматически... Что-то читателей давно не было. Богиня всех усыпила! Редактор выпуска. Как бы там ни было, голосовалка и счётчик посещений молчат. Воспользуюсь служебной связью в личных целях:) Давай, креативный мой, узнай, чем закончилось, и приезжай, завершим новогоднюю вахту любимым твоим пирогом. Не забыть это вырубить! Как бы узнать. На минус первой никого не видно и не слышно. На верхней палубе Дед Мороз и Снегурочка. Она похожа глазами, носом и росточком на... – Эт-то же, – Гоша протирает очки, снова надевает и тут же снимает, – это же... – Она была, она, внучка моя! Нахимовку заканчивает, дипломный проект “Аврору” к народу”. И я был. Дед приоткрывает свою полосатую грудь. Гоша не бежит. Силы оставили? Дед Матрос улыбается и продолжает: – Для гостей игровое сделали, да и сами разыгрались. Трап убрали, ходили с объявлением: не уйдёте, пока не придумаете. Отпустили так, что делать. Уже всё, наверно, придумано, дело в исполнении… А кто сверх билета дал, назад получил. Мы без того намаскарадили богато, спасибушки за помощь и вам. Во, гляньте! По титановым рукам ползут сюда колбаска, икорка и другая вкуснятинка. – Между прочим, пойдёт и затея твоя. – К-как узнали?! – изумлён Гоша. Из красного рукава возникает ультравсякий компьютер и листает палубы. Этот и в чужой комп залезет. Ну да, разве можно тут без контроля – тем более, тот объект... – А если, – осеняет меня, – Гошиной придумкой выправлять путаницу в головах? – Дык, – говорит матрос, – у взрослых так запутано, что много узелков затянется. Для молодых, верно, лучше. Гоша водружает на нос очки, затем снимает и прячет в карман. Удивлённо рассматривает фразу, которая появилась на дедовом компе. – Это внучка пробовала твою методу. Гоша краснеет и улыбается девушке. – А ничего получилось! Ты так завернула! Ты это... Прости за ушибленный пальчик. Склоняется к ней вопросом: – Подуть? – Да придуривалась я! – зеркально улыбается и краснеет она. – Нисколечько было не... Да, подуй. Дед, брови задравший и так смотревший, как они говорят, цапает меня за локоть. Тащит, одновременно подметая палубу клёшами, мимо пиратов. Те возникли вдруг во множестве и начали хозяйничать. Растаскивают вкуснятину, расчехляют пушки, забивают в жерла туго. Дед Мороз нацеливает сквозь ветви своё личное оружие. – Щас покажу! И сосулька бахает ярким лучом. Дед Мороз выписывает на брюхе воздушного чудища ту фразу. Узорно и как Снегурочка завернула – подковой, чтобы удобнее снизу читать. <ьлетитель яро лесокосел> Осминожье трясётся как от смеха. Ну, не настолько же текущий момент волшебный, чтобы такой персонаж понимал снегурочкин прикол. Пожалуй, чудище от щекотки трясётся. При этом, не видя нас под ветками, представляет себе, что с ним играет сама богиня. Давай, мол, пузан, готовься. И да, вот «Аврора» дыхнула в полые щупальца. Дело в том, объясняет мой гид, что холодный дорогой гелий, который постоянно пучит пузо, даёт лишь приземлённое положение. А горячее бесценное дыхание Авроры, от которого толстяк вытянется так, что можно будет назвать обтекаемо стройным, воодушевляет на полёт. Однако порывы вздыхателя сдержаны будут. Обожаемая богиня в теле ещё и дозволяет перед улётом влезть на неё тяжёлому береговому прихватчику, в которого вселился, конечно, ейный муж титан Астрей. Для правильного полёта осьминог может сжимать горячий воздух (восполняемый), извергать его реактивной струёй и двигаться куда надо. Правда, поднимается вой. Лес окосевший не озвереет, не начнёт кидаться? А сегодня без воя! Вот, медленно выползают узко-длинные полосы. Их можно принять за крылья, что часто рисуются божественному транспорту. Но нет, осьминог не стал бы махать ими, как дурак. Полосы для того, чтобы потрудились сыновья хозяйки. Уже поднимается ласковый Зефир, а в обратную дорогу, которой положено быть быстрее, должен толкать бурный Борей. Если же встрянут Эвр и Нот, всё равно получится вывернуть, куда надо, парусaми. – Тоже внучка придумала! – дед, указывая на новинку, не упускает возможности погордиться. Между тем, уже готова к полёту шумная компания. Повезло ребятам этим! У богини, матери-героини, российской мореслужащей, вдохновительницы осьминога, притягательницы титана, а теперь ещё и пиратской мамаши Авроры на всех достанет заботливости. Готова катать по утру, под алыми парусами да ёлкой нарядной, радуя сотворённой по ходу зарёю, красивыми бабахами, вкуснятинкой и прочим дефицитн Редактор выпуска. Короче! Креативный ты наш :) Короче, прибыли на рейс, благотворительный, детдомовцы. Вёл репортаж О, Феникс. Серия фантрепортажей "Пишу в эфире". Этот сокращён, полностью на | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
