ПРОСТИ МЕНЯ, СОЛНЦЕ!..

 

Так ещё никто не рисовал. У него был особый дар. Уже в детстве, обратив внимание на его незаурядный талант, маститые художники одобрительно хлопали по плечу. Первые его детские рисунки до сих пор висели на стенах художественной школы как пример необыкновенной одаренности и тонкого поэтического чувствования мира.

Он видел свет, исходящий из каждого предмета. В этом свете были тысячи оттенков цветов, и до малейших нюансов Он мог их различать. Сколько тонов красного видит человеческий глаз? А глаз художника? Он видел больше чем художник и мог передать это свое видение легко, почти играя. Он смотрел на предмет, потом нечто озарялось в его голове, будто кто-то незримый наводил яркий прожектор, и картинка становилась объёмной, живой.

Когда Он почувствовал что был не таким как все? Пожалуй, ещё в 18-ть. Была весна. Сотни пробуждающихся ароматов пьянили. Он был молод, и таким же молодым казалось всё вокруг. Солнце падало своими лучами на ещё не растаявшие комки слипшегося сероватого снега. Лишь кое-где по асфальту бежали ручейки, отражавшие блики весны. А облака, огромные облака на сине-бирюзово-фиолетовом небе висели низко. Так низко, что казалось, их можно было достать руками, обнять, вскочить как на ступеньку и пойти прямо по ним к солнцу.

Он вдруг осознал, что гений. Да-да. Он – гений.

Художественное училище закончил блестяще. Ему пророчили головокружительное будущее. Рекомендация в Академию Искусств была написана лично ректором училища. Но Он не стал поступать. Осознание того, что надо будет терять время на пустяки и суету подтолкнуло к сложному решению: остаться преподавать в художественном училище и рисовать.

В училище были рады оставить у себя педагогом молодого уникального художника. И хотя высшее образование было одним из основных требований принятия в педагогический состав, для него сделали исключение.

Родители спешили своих детей показать юному гению. Он тщательно выбирал себе учеников. Немного досадовал, что среди них нет уникально одаренных, способных принять его необычный талант видения цвета.

Прошли годы. Он все еще преподавал в училище, а в свободное время, удалившись от всех – рисовал. Какие это были картины! Живые, но будто рожденные в другом измерении, не подвластном влиянию человека, лишь Его гению.

Долгое время окружающие почитатели ждали индивидуальной выставки. Но Он отнекивался, объясняя, что свои работы готовит скрупулёзно, тщательно подбирая тематику, желая все картины выставить единым блоком.

Потом его все реже и реже спрашивали о новых работах, стесняясь неловкостью задеть выдающегося человека. А потом и вовсе забыли.

Учеников Он не любил. Они его раздражали своей бездарностью. В училище Он оставил лишь пару дней для преподавания, где читал лекции про художников, историю их творческого пути.

В остальное же время Он бесцельно ходил по городу, иногда выискивая интересные сюжеты для картин. Забегал на выставки своих бывших коллег. Со знанием мастера отмечал в картинах недостатки. К нему всегда прислушивались, настолько его замечания были точны и профессиональны.

Он так и не женился, предпочитая одиночество семейной жизни. Он привык всё делать сам, подчиняя собственному распорядку и правилам. Чужие же люди его только раздражали.

Когда Он перестал радоваться жизни? Этот момент стерся из его памяти. Просто появилось тягучее ощущение серости будней. Он все чаще не выходил из дома. Пил чай, сидя у окна, и смотрел во двор.

Наступила весна. Как тогда, ровно 40 лет назад, светило яркое солнце. Не проклюнувшиеся почки уже набухли и вот-вот собирались ошеломить весь мир своей неуемной зеленью. Через окно квартиры солнце взглянуло на художника. Он зажмурился. И вдруг в голове возникла воистину божественная картина. Солнце. Огромное солнце мягко переливалось сотнями, тысячами невообразимых оттенков. Бесчисленными цветами оно проникало глубоко в сердце и озаряло каждую клетку его существа. Это было так ослепительно красиво. И так больно. Хотелось плакать. От счастья. Какое счастье увидеть солнце!

Он вскочил, судорожно стал искать краски и холст. С удивлением обнаружил, что в доме ничего подобного нет. Лишь огрызок карандаша и кусок ватмана завалялись на пыльных полках. Где же картины? Где его гениальные творения?

Дрожащей рукой Он взял огрызок карандаша и на обрывке ватмана нарисовал круг. Неровные края напоминали жалкую карикатуру солнца.

И тут Он осознал. Всё это время не прикасался ни к кистям, ни к краскам. Его картины, так изящно со вкусом нарисованные были лишь в его голове…

Еще не растворилась божественная солнечная картина, стоящая перед глазами. Ещё она жгла немыслимым желанием рисовать, но грифель карандаша был сломан и руки не слушались. В попытке наточить короткий огрызок, Он порезался.

 

-Прости меня, солнце… Прости!..

 

Художник впервые в жизни искренне заплакал.

 

АНГЕЛ ПОД ДОЖДЁМ

 

Ангел сидел на ветке. Большой, удобной. На ней легко разместиться, свесив ноги вниз и обхватив одной рукой крепкий ствол молодого дуба. Второй же, как в детстве, кидать спелые желуди вниз, или кормить прирученных белок, а потом весело болтать ногами. Но ангел сидел, двумя руками крепко обнимая дерево. Так было теплее. Шел холодный ноябрьский дождь. От стылых капель некуда было скрыться. Опавшая и размокшая листва лежала слипшимся месивом внизу. Голые ветки дуба, замёрзшие, лишь украдкой поглядывали на небо в ожидании солнца.

Солнце же было наглухо закрыто серой пеленой ноябрьского неба. Мокрые крылья ангела липли к телу. На ветке становилось неуютно. Лишь на секунду дождь замер, как иногда от страха или восторга замирает сердце, и пошёл с новой силой. «Ничего не поделаешь. Надо искать ночлег…», - ангел легко спрыгнул прямо в слипшееся месиво листвы.

Ещё не было темно. И серая стена дождя не скрывала очертания видневшихся домов. Простые одноэтажные они светились гостеприимными огоньками, зазывая в гости. Ангел почувствовал аромат только что испеченного хлеба и постучал в первый же на своем пути дом. Дверь открылась, и хлебный запах стал еще вкуснее и острее.

- Тебе чего? - хмурое лицо женщины неопределенного возраста выражало усталость и раздражение.

- Здравствуйте, вы не могли бы меня приютить на ночь. Я промок, и лететь не могу.

- Чего?.. Может тебя и покормить ещё?! Летать он не может!..

Но не успел ангел сказать про вкусно пахнущий хлеб, как перед ним дверь захлопнулась.

Дождь усилился. Намокшие крылья были похожи на облезлую шубу. Да и весь облик ангела оставлял желать лучшего. Холодно. Голодно. Тоскливо.

Он постучал в следующий дом. За дверью послышался шёпот: «Не открывай. Знаешь, какое время. Сейчас столько разного ворья. Глазом не моргнёшь, как тебя огреют чем-то по голове и заберут всё ценное.» А потом другой голос: «Может помощь нужна какая…» «Какая помощь? Видишь, пьяница. Шатается. Под забором видно валялся».«Не удобно, человек ведь…» «А нас никого нет дома… Постоит-постоит и уйдёт…»

Ангел вздохнул. Хотелось плакать. Но плакать ангелам - было не дано…

Дождь немного стих, уступая место приближающейся ночи, такой же холодной и зябкой.Ангел поёжился. Крылья за спиной не грели. Неряшливыми перьями они покрывали всю спину, придавая ангелу вид линялого кота.

В третий дом он не успел постучать. Дверь резко отворилась и выбежала молодая женщина. Рыдая, она споткнулась и упала прямо на ангела. Он еле успел её подхватить и поставить на ноги. Попытался обнять, утешить, но женщина ничего не видела вокруг. Сквозь всхлипы чуть слышалось: «Ну почему?.. Господи, почему?..» Также внезапно женщина убежала в дом и захлопнула за собой дверь.

Ангел остался один. Ночь ему показалась не такой холодной. Она согревала снаружи от пробравшегося холода в его сердце.

Громкая залихватская песня вырвалась из следующего дома. А вслед за ней выскочила группа подвыпивших мужиков. Они громко смеялись и также громко ругались. Их шумное веселье нежданно подхватило ангела в дом, оставляя ночь и остатки дождя за дверью.

«Неужели теперь согреюсь?..» От сильного удара в солнечное сплетение у ангела потемнело в глазах. В доме светло, но разобрать было ничего не возможно. Веселье стихло внезапно, и также внезапно началась драка. Крик, визг, вопль. Бой посуды, удар чего-то тяжелого о стену. Снова крик. Матерные слова. Снова удар. А потом все стихло. Так же неожиданно, как наступило утро…

Ангел сидел на деревянной скамейке, подставляя свои крылья солнцу. Они почти просохли, но еще имели линялый вид. Было тепло, как может быть тепло в ноябрьское утро. Он не заметил, как к нему подошла кроха лет трёх-четырёх с жидкими косичками, закутанная в какой-то балахон.

- Ты ангел?

- А как ты догадалась?

- У ангелов крылышки за спиной. А ты летать умеешь?

- Умею.

Девочка с сомнением посмотрела на ещё не просохшие крылья:

- Маленькие очень. Как могут поднять такого большого?

- Ты голодный? Пойдём я тебя накормлю. Мама говорит, что холодно возиться в песке. Но сейчас ведь солнце светит!

И она повела ангела лепить куличики из песка.