Постмодерн Постмодерн дотянулся до анекдотов, весь фольклор проходит перелицолвку. Материала вдоволь и вдосталь, материал трещит Кларой Цеткин. Он донельзя весь актуален, он прошит двойными слоями, и сквозь верхний, роя рогами, хлопает товарищ Теляткин. Постмодерн доигрался до рыжей рвоты, ударяя струйками давней гнили. Замешали всёпохую с любили, а зачем - винтажно себе забыли. Постмодерн на сайтах газет сгодился - кнопка "лупа" - контуры и детали; Нужно стало применить крокодила? брали гугел - и с лихвой применяли. Постмодерн нашел себе место в жизни: по сетям чадит он броневичками... Потмодерн на собственной тризне служит трем медийным хунганам. Задолго, задолго до желтых стрел смотрел Соколов на солнце не щурясь, и в золоченный его прицел - сердце на велике мчало по улицам. Задолго, задолго могли извлечь из единицы три составляющих, мыслимое рассмотрев речью во всевозможных реалиях. И за этой точкой смещенья, всей в рябинку словосмешанья, уплотнялись щели и тени, сияли нагвали вишневым пламенем. И сквозило сквозь щель немысмимым, мчалось искрой по позвоночнику. (Ты откладывал, перелистывал. Ночью). И читатель насквозь пропитан синим бархатом за-бытия. ...а затем потеряли края. Набили дорогу, набили дорогу, набили и заасфальтировали. Никого, крым сэбэ, не любим, не родим, спим в капсулах посереди земли. И нет бы подумать, и нет бы проверить - но это же скушно, лететь проверять, впускать грязый воздух в стерильные двери, впускать без звонка, без пароля. Впускать. И вовсе не звон серебра их держит - а отзыв-пароль либеральных элит. Во сверхчеловеки с ухмылочкой прежней дряхлеющий Herr Leverkuhn норовит. На зыбкой на вкусной на детской почве проверить даймонов балагана, трясти конфети, завывать и корчиться, купоны с фанов и пахнуть пряно. А вот прямо мне! и прямо сейчас! сплясать польку-дрыгу на Лысой горе, Вселенной да звезднануть промеж глаз, взрастивши ракшасов и рогулей. Крым сэбэ, даёшь свои амстердамы! Данцпол во сто миль! Пару га возьму на Острове - вау! - диком под хохлами, кромешном гремящем, безлюдном Крыму. Набили дорогу, набили дорогу, ну кто отвлекает от ля-труа? Ну что им надо, зачем их много? Ну так и что, что они из руанд? Как сладко нам дремлется в позе "не понят", с авонов витийствовуется нараскат! Впускать грязый факт в калиброванный опыт? впускать без без пароля? Впускать без звонка? Грузовики Грузовики мои, грузовики, Грузовики мои. До горизонта Колоннами, как пальцами руки Вы тянетесь сквозь плавленное золото. Течёт асфальт, течёт закат, течёт Степная пыль по обожженной коже. Поманит Крым умением красот - И тут же по-хохляцки облапошит. И будете стоять среди полей Полуденных, мошкою обозлённых, Змеиное - "зачем-сюда-полез" Расслышав в белом шуме телефона. Послышится. По памяти черкнет Из вездесущей дикторской трещетки: Расчет, учет и что-то там насчет Почетно... Это той весной - почетно. Простои, гонка, пробка, пахота. Мелькнут красоты марсианской солью... Провинция! Два путевых листа Заполнить без ошибок не изволят... Грузовики, глашатаи бравад, Кто, кроме вас? Кто, согласитесь, кроме, Когда ползёт верблюжий караван Через ушко игольное парома. Как пяльцами у пряхи под зонтом, Как шелковою нитью на пинцете, Вы шьете, вы мостите, вы - зато - Врачуя рану двух десятилетий. Исполненье здесь наступило исполненье мечт, здесь трепетно; здесь развернули ценник в валюте человекожизнемест, который завсегда дороже денег. февраль-корсар иллюзии убил, родство и память потянулись нами, услышав пульс гомеровских глубин за этими подвижками земными. он распознался, словно красный код, единодушно, всеми, безусловно, толкнул, как тело из соленых вод, на площади, на торжище, на сходни. здесь просочилась эллинская явь в лавину ностальгии старорусской, и на ланы курганов, балок, яйл произошел здесь деус екс вертушка. и приржавевший, в корке земляной, в пыли и соли старого лимана, здесь плебесцита перочинный нож Крымрада потянула из кармана. и Севас собирал в порту мужчин, а старики крестили БТРы, природную себе услышав ширь всей кожей долго связанного тела, - ширь контенента за спиной. Судет еще не вспомнили в горячке боя, Россия, принимай своих людей! - и форум пел про небо голубое. теперь здесь тихо, и турист, и тыл, большая стройка, тыловая крыса... За Перекопом - пепел и кресты. Ты одиссей. Но назван был парисом. |