Что хочет автор. Литературные конкурсы

Уважаемые читатели! Этот роман в двух книгах написан автором, который с первых дней основания работал на ремонтно-механическом заводе Навоийского горно-металлургического комбината, то есть с 1963 по 1985 годы, и два года в системе НГМК. В романе описываются судьбы воистину муже-ственных людей, работавших круглый год под открытым небом, при 60-градусной жаре летом и при 25-градусном морозе зимой и в дождь, и в снег, и в пыльные бури. Необходимо подчеркнуть: эти героические люди одновременно строили города Навои, Учкудук, Зарафшан, Советабад, позже переимено-ванный в Нурабад, и один рабочий посёлок Зафарабад, позже получивший статус города. Эти же труженики, оторванные от жён и детей, в пустыне Кы-зылкум добывали урановые и золотоносные руды, строили гигантские пред-приятия, которые добывали и перерабатывали руду, извлекая металл во благо народа и мощи страны. У главного героев романа жизненный путь начинался в Армении, его путь везде был плодотворным, вознёсшим его в итоге к вершинам управленческой иерархии в экономике целой республики. Однако приведшим и к тяжелейшим испытаниям наветами, жадных людишек, но невзирая ни на что не сломало его. А получило благополучное завершение в Европейской части России, о чём будет поведано во второй книге; второстепенным героев, судьба которого, начиналась на Урале, а здесь, в Средней Азии, драматически закончилась.

Большая часть фамилий имён и отчеств героев романа подлинно. И тот, кто будет читать эту книгу, найдёт либо себя, либо фамилию своих предков, друзей, когда-то работавших вместе, и вспомнит свою молодость. Возможно, они найдут себя на страницах второй книги романа. На период времени работы автора на ремонтно-механическом заводе работало 1486 человек. Тот, кто удосужится прочесть роман, получит возможность удостовериться, насколько правдиво изложено повествование о жизни целого поколения.

Бурденко Николай Иосифович родился 11 мая 1937 года в Иране в городе Пехлеви, в семье рабочего-иммигранта. С 1939 года стал гражданином СССР. Образование в объёме трех классов русского языка получил дома от матери. В 1947 году, переехав в город Исфаган, учился во французско-иранской школе. По приезду в Тегеран в 1950 году работал у частников, в Советской больнице Красного креста, затем, по направлению, в Румынском посольстве – курьером-переводчиком и совмещал работу с учебой в русской вечерней школе при Всесоюзном обществе культурной связи с Ираном. В шестнадцать лет получил паспорт гражданина СССР. Семья: отец, мать и три брата – в поисках работы, и в том числе по направлению Советского посольства, объехала более двух десятков городов Ирана. В 1956 году, получив визы, вся семья приехала в СССР, в город Бийск.

Служил в армии. В городе Навои на ремонтно-механическом заводе начал со слесаря и дошёл до главного диспетчера завода, затем – начальник участка внешнего монтажа. В то же время учился в вечерней школе, затем в Навоийском вечернем техни-куме. Получил специальность техника-механика. Последнее ме-сто работы, Бийское производственно-монтажное предприятие «Металлург-монтаж», начал с монтажника и дошёл до замести-теля директора по общим вопросам. Семья: жена и семеро детей. Награждён орденом Трудового Красного Знамени и медалью «Ветеран труда».

С детства интересовался лингвистикой и филологией. Владе-ет несколькими языками. Издал роман «Под покровом снега», роман-трилогию «Двадцать пять лет ностальгии». Настоящая книга – первая часть дилогии «Мы жили и работали». Готовится к печати вторая книга.

С 1987 года проживает в Бийске. Пенсионер.

“Посвящается

работникам Навоийского

горно-металлургического

комбината”

«До чего же прекрасна антропогенная природа Алтая!» Так Николай подумал, когда впервые ступил ногой на этот благо-датный кусочек азиатской земли, которая настолько богата уни-кальной и неповторимой природой, что она словно магнитом притянула к себе. И он настолько крепко полюбил её, что не представлял жизни на другой земле; сейчас, уезжая из-за тяжё-лых жизненных обстоятельств и собираясь в дорогу, увозил в памяти и багаже кусочек лазурного неба, постоянное ощущение ласкового лучика солнца в душе, десяток ночных звёзд, сверка-ющих бриллиантами; благоухающую хвоей – дремучую, зелё-ную тайгу, белёсые стволы берёзовых рощ, бархатисто-изумрудные луга, золотом колосящиеся нивы, молочно-бирюзовые воды рек, кристально чистые озёра с серебристым отливом и глоток девственно чистого воздуха. А в портфеле – составлявший весь его багаж, на самом дне которого он вёз, словно дорогую реликвию, в одном узелке горсть земли, в дру-гом – три пшеничных колоска, крохотную лапу хвойного дерева, одну кедровую шишку и пучок пахучего гербария. Вагон с пас-сажирами, плавно покачиваясь, вёз поглядывавшего в окно Ни-колая, а он с навеянной грустью прощался с природой, думал, когда ещё увидит эту волшебную красоту. Чуть погодя его мыс-ли перекинулись в страну, где родился и рос до девятнадцати лет, – ему тогда и не снилась такая природа. Хотя там, в север-ной части Ирана, природа субтропическая и тоже очень краси-вая, а на юге аридная тропическая. Характерная особенность, что в центре страны находятся две пустыни: Даште-Лут (Пустыня-Лут) и «Даште-Кевир» (Пустыня-Кевир). Когда впервые приехал в Бийск и побывал в горах Алтая – природа настолько впечатлила Николая, что он не только полюбил её, но и впитал на долгие годы. Тогда он не думал, что когда-нибудь вынужден, будет уехать из этого изумрудного края. Конечно, расставаться с родителями, семьёй и уникальной природой было нелегко и не хотелось. На тот момент его семья состояла из пяти человек: он, жена и трое сыновей. Николай не за чтобы не уехал из Бийска, который только что начал преображаться в связи с грандиозным строительством военно-промышленного комплекса, на стройке которого он работал и продолжал бы работать, если бы ему на предприятии пообещали квартиру в течение года-полутора. На заявление, поданное в одно из трёх крупнейших строящихся военно-промышленных предприятий – НИИ-9 или почтовый ящик № 28, которое позже переименуют в АНИИХТ (Алтайский научно-исследовательский институт химических технологий), – ему через два месяца пришло письмо безо всякого объяснения причин – не принят!

Было лишь сухое уведомление об отказе. Сейчас, уставив свои голубые глаза в окно вагона, где изредка мелькали посёлки, а за ними сельскохозяйственные угодья, он подумал: «Интерес-но, что же будет выпускать этот почтовый ящик, куда меня не взяли на работу, видимо, из-за того, что родился за границей или потому что сын иммигранта-репатрианта». После полученного отказа Николай обошёл ещё несколько монтажных организаций, всюду на работу брали безоговорочно, а вопрос с квартирой всюду оставался под большим вопросом. Жить с родителями и двумя братьями в двухкомнатной квартире было невозможно. Отправив семью к тёще в город Лермонтов, сам он отправился искать счастье.

Этот среднего роста худощавый, двадцатишестилетний мужчина с серьёзным лицом в очках, через которые смотрел то ласково, то задумчиво строго. Блондин от роду, стесняясь боль-ших залысин на висках, двигавшихся к макушке, говоривших, что его голову скоро покинут все волосы, почему Николай этот участок тела стал прикрывать беретом. В минуту данного описания этот мужчина сидел в прицепном вагоне Бийск–Ташкент, который в Барнауле прицепляли к поезду Новосибирск–Ташкент, и катил в Среднюю Азию, к старшему брату в строящийся с нуля город Навои. Сам Юрий туда переехал годом раньше из Республики Киргизия – посёлка Кара-Балта – и уже получил квартиру. Именно с такой надеждой скорого получения квартиры Николай ехал туда жить и работать. На мелькавшие за окном убранные зерновые поля Николаю надоело смотреть; вдруг откуда-то пришла навязчивое воспоминание о том, как впервые встретился с супругой – Лидией:

А произошло это спустя год после демобилизации из армии, в клубе сахарного завода, где Николай с младшими братьями, Петром и Алексеем, были участниками художественной самодеятельности. Там же участвовала в хореографическом кружке Лидия; с концертами выступали не только в посёлке сахарного завода, но и в городе и в ряде других пригородных районов Бийска. А группу из десяти человек посылали на десять-пятнадцать дней с концертами в колхозы и совхозы в посевной период и уборочные страду. Там он и познакомился с Лидией. Длились их встречи почти год, после чего решили сойтись жить; свадьбу решили не справлять, обошлись благословением отца и матери Николая. А на свадебные деньги, коих было не так много – поехать к её матери в город Лермонтов, прибыли в октябре одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года, а в феврале шестидесятого родился первый сын Сергей. Город Лермонтов, совершенно новый, строился в пятидесятых годах неподалеку от Пятигорска – под эгидой Министерства среднего машиностроения, под непосредственным руководством Е.П. Славского. В этом городе Николая, так же как и в Бийске, ни на одно предприятие не приняли, пришлось ехать в Нальчик, где только что начал строиться завод Цветмет-прибор, в котором запустили только два цеха, куда требовались высококвалифицированные станоч-ники по металлу. Вот туда-то Николая пригласил давний друг семьи Горбачёвой Акулины Михайловны (мать Лидии Сергеев-ны), которого именовали Сергеем Ивановичем Ивановым. Он-то и походатайствовал, чтобы Николая взяли на работу фрезеров-щиком по третьему разряду. Проработав по август, решил уво-литься, и с семьёй и двумя младшими братьями, Петром и Алексеем, вернулись в Бийск, откуда буквально через несколько дней поехал с женой и сыном в посёлок Акташ к шурину – Егору Горбачёву, работавшему токарем в Акташском ртутном рудни-ке. Николая приняли в ремонтный цех, где ему пришлось рабо-тать слесарем и на нескольких металлорежущих станках. Проработал на ртутном руднике с марта шестьдесят первого по август шестьдесят третьего года, у Николая родились ещё два сына, Андрей и Николай. Когда Андрею исполнился год, у него начались судороги, переходившие в эпилепсию. На одном из приёмов терапевт посёлка Акташ Архангельская сказала:

– Не знаю, чем его лечить – думаю, вам лучше уехать отсюда. Возможно, микромеркуриализм (отравление парами ртути) действует.

Работая в Акташе, Николай сдружился с Айзиком Даниловым и его женой Верой, они стали дружить семьями. Прослышав, что через пару-тройку лет рудник закроют, Николай и Айзик, оставив семьи в Бийске, поехали на Урал в поселок Вишневогорск, и в день выхода на работу Николай вернулся в Бийск, а Данилов остался.

В Бийске Николай с отцом на заказ изготовили комод и сер-вант, после получения денег он поехал в город Навои, куда его пригласил старший брат Юрий.

Итак, он на момент сего описания едет в Навои, сидя в слегка покачивающемся вагоне, где колёса монотонно на стыках рельс отстукивают километры, тем самым сокращая расстояние до пункта назначения. В купе с ним ехали молодожёны – до Рубцовска.

Третьим попутчиком едет девушка – до Ташкента, возможно и дальше...

Как только Солнце подкатило к горизонту, ехавшие с ним попутчики закопошились, молодуха начала что-то искать в кор-зине и выкладывать на стол завёрнутые в газету какие-то про-дукты и небольшие баночки, пару бутылок с чем-то. Николай понял, попутчики собираются перекусить, и его догадка неза-медлительно подтвердилась.

– Давай покушаем, – сказал муж своей молодой жене.

– Давайте все вместе покушаем, а то родственники надавали так много продуктов, что нам не съесть за неделю, а ехать всего ничего до Рубцовска, жалко, если продукты пропадут, – сказала молодуха. В это время состав едва отошёл от станции Буланиха. Николай, как только услышал, что намекнули покушать вместе с ними; тут же поднялся и вышел из купе в коридор, продолжая озирать мелькающую растительность с правой стороны – по ходу состава. Как только жена накрыла на стол, молодой муж, выглянув из купе, пригласил Николая покушать с ними, на что тот вежливо поблагодарил его за приглашение, и едва закрылась дверь за попутчиком, как он моментально отправился в вагон ресторан. Надо сказать, в свои двадцать шесть он был очень стеснительным и никогда не садился за стол при шапочном знакомстве, если даже приглашали от души, да и вообще не хотел обременять людей своим присутствием, а уж объедать – тем более. Вот поэтому он отправился в вагон ресторан но, к сожалению, в поезде Бийск–Томск его не оказалось. Вместо ресторана работал буфет, в котором, невзирая на скудость ассортимента, Николай купил пачку вафлей, стакан сметаны и крепкий чай, быстренько проглотил всё купленное, после чего вернулся в коридор своего вагона. Простояв в коридоре до потёмок, когда уже практически ничего различить было невозможно, он постучал в дверь своего купе, получив разрешение, вошёл и сразу забрался на верхнюю свободную полку, где, сам того не помня, заснул.

Проснулся в Барнауле от толчка, когда маневровый тепловоз прицеплял их вагон, дабы перетащить и прицепить к составу Новосибирск–Ташкент. Немного погодя голос диктора вокзала объявил посадку на их поезд, а спустя ещё некоторое время объ-явил отправление, это было в около двух часов ночи. Перед Руб-цовском – это было утро – хорошо просматривалась, флора, пре-терпевшая некоторые изменения: изредка появлялись прорежен-ные сосновые боры, то ли леса были такие редкие, то ли выру-били всё лучшее, оставив на редкость жалкие стволы с крошеч-ными кронами. Чаще можно было видеть песчаные довольно-таки большие залысины, а иногда и небольшие островки солон-чаковых почв; пожелтевшие травы от ветра и солнца то припа-дали к земле, а то поднимались, будто пружины.

В Рубцовске молодожёны, распрощавшись, вышли. В купе к Николаю никого не подсадили, видимо, не было пассажиров. После стоянки примерно двадцать минут им дали отправку. По-сле Локтя поезд ворвался на территорию с аридным климатом и катил по песчаной степи Казахстана, где кроме ксерофитных, эфемероидных и эфемерных растений ничего больше не росло. Проезжая полустанки и станции, Николай удивлялся, как люди живут в такой жаре, не имея во дворах деревьев, которые мето-дом сложнейшего фотосинтеза вырабатывают кислород, так не-обходимый для жизнедеятельности человека, а солнечные лучи безбожно сжигают его; кроме того, листья деревьев, выделяя кислород, ещё создают тень и прохладу. Поговорил с проводни-ком вагона, который доходчиво объяснил:

– Здесь иногда людям не хватает воды, чтобы вдоволь напиться, не говоря уже о поливе деревьев. Вот поэтому никто ничего не садит на этой сухой земле, которая более чем на метр прожжена солнцем, а в некоторых местах и того больше. В этих местах растёт саксаул и янтак (верблюжья колючка), у которых прямоствольные хорошо развитые корневые системы, уходят вглубь настолько глубоко, что достигают влаги, но есть ещё не-которые карликовые кустарники и травы. Но и эти растения, как видите, растут не везде. Эта земля очень богатая минералами, на ней можно выращивать всё, только поливай, тогда она сможет давать два урожая в год, – закончил своё объяснение проводник. После не большего раздумья добавил: – Из-за геолого-географического расположения, а так же климатических условий, в которых постоянно не только мы, но и земля ощущает недостаток влаги, наш народ превратился в кочевых скотоводов. Поэтому мы не занимаемся земледелием, мало того, мы не знаем когда, что и как надо сажать, как ухаживать за ними, когда и как собирать, а некоторые овощи и клубни наши деды отроду не знали и до сих пор не знают, как есть, сырыми или варёными, не говоря уже о фруктах. Лишь те немногие мои земляки, которые жили вдоль рек или у подножья гор, где земли насыщены влагой, занимались земледелием и садоводством, только таких очень мало. Основное население занималось и занимается скотоводством. У нас так палит солнце, что выжигает всё дотла. Со становлением Советской власти и созданием колхозов и совхозов начали заниматься не только скотоводством, а когда начали строить оросительные каналы для поливного земледелия, тогда наши люди начали учиться науке агрономии, так она у нас и зародилась. Да и климат вроде начал изменяться потихоньку, особенно там, куда подают воду. А у наших соседей, куда ты едешь – Узбекистан, – у них рек больше, поэтому они испокон века занимаются земледелием, потому у них есть все сельхозпродукты, которыми они кормятся, а излишки продают соседям и не голодают. Природный зелёный покров гор умягчает климат.

С этими словами проводник закончил и заторопился к себе. Из незавершённой фразы было понятно, что проводник мог ещё долго и много повествовать. Но в меру своей занятности по вре-мени не мог продолжать беседу, так как на горизонте показался полустанок, на котором поезд делал остановку на одну минуту, и после этого проводнику предстояла уборка вагона перед боль-шой станцией. Если бы время уборки не подстёгивало да стро-гий контроль начальника поезда, не терпевшего грязь и беспоря-док перед большими станциями, то проводник мог бы ещё долго философствовать.

Да и Николай не стал отнимать у него и себя время, так как знал, что больше ценной информации он уже не получит, а так, слушать что попало, не хотелось. Можно сказать, что поезд практически не остановился, произошло что-то в виде толчка, затем рывок с места, от чего пассажиров в вагоне качнуло. А только что усевшийся к окну Николай увидел, как подъехал УАЗ с воинскими номерами, из него вскочили два солдата с неболь-шими чемоданчиками и бегом заспешили к отправляющемуся составу, на ходу запрыгивая в задние вагоны. Смотревший в ок-но Николай подумал:

«Интересно, едут в отпуск или демобилизовались?» Так ни на чем, не остановившись, продолжил смотреть в окно. Солнце закатилось за горизонт, день заканчивался и начал переходить из светлой фазы в тёмную ночную, в такой период в деревне старики говорили: «День от усталости начал дремать и скоро погрузится в глубокий сон».

Пока Николай зенки таращил в окно, ехавшая с ним в купе по-путчица подошла к проводнику и попросила перевести её в ка-кое-нибудь купе, где едут женщины.

Немного погодя Николай спросил у проводника:

– Куда делась моя попутчица?

– Я её перевёл в другое купе, поскольку наедине с тобой по-боялась остаться ночью, – ответил проводник.

Таким образом, Николай, оставшись один, долго не думая поднялся и направился в ресторан. Надо сказать, что в этом составе вагон-ресторан находился в середине состава. Вернувшись после трапезы, занялся чтением периодики, поскольку хотел быть в курсе всех политических событий в стране и мире. Просмотрев несколько газет и прочитав интересующие его темы, принялся за чтение рассказа в журнале «Юность». Прочитав первую главу, немного подумал и решил выйти в коридор размять ноги. Находясь в коридоре, напротив своего купе, Николай смотрел в сгущающиеся ночные сумерки второго месяца осени, как вдруг подошёл один из тех солдат, который на полустанке запрыгнул в вагон. Постояв, солдат заглянул в купе, затем спросил:

– Вы один едете в этом купе?

– Да, остался один.

– Вы не могли бы уступить нам купе минут на 30–40?

– Я что, в коридоре должен ночевать? Нет, не уступлю.

– Вы неправильно меня поняли. Мы с товарищем демобили-зовались, едем домой, у нас есть места, – здесь солдат немного замялся, потом махнул рукой и сказал: – Так вот, мы в своём вагоне познакомились со взрослыми девчонками-казашками, поговорили с ними, они тоже не прочь состыковаться, конечно, не бесплатно. В тамбуре нельзя, да кроме того ещё и люди снуют туда-сюда; мало того, им через час выходить. Я вас очень прошу, уступите, пожалуйста!

– Послушай, солдат, я здесь не хозяин – вон проводник, с ним договаривайся.

Солдат, долго не думая, зашёл в служебное купе к провод-нику, а через минуту вышел улыбающимся и направился в дру-гой конец вагона. Пока Николай смотрел вслед солдату, к нему подошёл проводник и, вопрошая, произнёс:

– Ну что, уступим защитникам Отечества, изголодавшимся по женскому полу, чтобы они удовлетворили свою похоть, а девчонки пополнили свои кошельки? – затем добавил: – А вы переходите в купе рядом со мной, оно двухместное и на данный момент пустует. Да вот оно, и можете ехать в нём до самого места. Не возражаете? Ну, вот и прекрасно! – затем, подойдя к купе, ключом открыл дверь, произнеся: – Прошу!

Заселившись, Николай прилёг, а через несколько минут услышал, как за стенкой женский голос произнёс:

«Деньги вперёд, потом будешь командовать, – попутчица добавила: – Мы что, вот так, в открытую будем заниматься лю-бовью?»

«А ты девственница, что ли? Это лучше, чем в тамбуре», – послышался голос второй девицы.

«Давайте хотя бы одну лавку завесим одеялом, тогда не так будет стыдно; кроме этого, предлагаю разговаривать шёпотом, а то за перегородками и в коридоре есть уши. И последнее: предупреждаю вас, солдатики, не больше двух раз, а то вы ребята молодые и крепкие, два года баб не видели, и если вас не остановить, то вы нас так измочалите, что потом подняться не сможем, не только ходить?..»

После сказанного голоса солдат принизились, а Николай встал и вышел из купе. В коридоре осмотрелся и направился в противоположный конец коридора, где стоял здоровый пожилой мужчина. Подойдя, Николай спросил:

– Не в Навои ли едете?

– Нет, только до Ташкента.

Дальше – больше, разговорились, потом ещё и ещё перебра-сывались разными мнениями о политике в стране и за рубежом. Из разговора и по некоторым отрывкам Николай понял: его со-беседник, житель Ташкента, работает на стройке электросвар-щиком. Таким образом, они проговорили до момента торможе-ния поезда. Ещё с не совсем остановившегося поезда на плат-форму большой станции выскочили эти две распутницы, а сле-дом солдаты с покрасневшими лицами, видимо, решили их про-водить ещё сколько-то метров.

Николай, вернувшись восвояси, начал думать о новом месте жительстве. «У брата можно пожить, пока не выйду на работу, а устраиваясь, необходимо ставить условие о предоставлении ме-ста проживания в общежитии. Но самое главное, какую работу мне нашёл брат? Он ведь знает, что я монтажник, и не знает, что за это время освоил ещё несколько профессий, не менее значимых в машиностроении. Что же это предприятие начнёт производить? Интересно жена брата, Нина, будет брать деньги за питание, если я ей предложу? – немного поразмыслив, вспомнил прочитанное письмо брата, и тут же ответил на поставленный самому себе вопрос: – Она не работает, сидит дома с двумя детьми, дочке Ирине четыре года и сыну годик, им сейчас тоже тяжело. Ну да ладно, на месте разберёмся с братом, я не стану её спрашивать, а просто буду отдавать, если брат настоит, чтобы я жил у них, – далее мысль продолжилась сама собою: – Конечно, я постараюсь по быстрее пройти медкомиссию и приступить к работе, чтобы сразу перейти в общежитие».

Николаю тоже нужны были деньги, в отличие от брата, у не-го три сына-погодка: Сергей, Андрей и Николай, – и жена тоже не работает, поэтому необходимо попросить аванс, чтобы по-слать семье, а с зарплаты львиную долю отсылать, а то на тёщину пенсию пятерым не прокормиться – с голоду помрут.

Так, в глубоких нерешённых думках, он заснул. Проснулся утром и вновь уставился в окно, пытаясь понять, какие города и станции проехали, и где его поезд находятся в данный момент. Следующие сутки ехал без особых событий и приключений, только частенько поглядывал на циферблат часов и в расписание движение поезда. Задолго до Тюлькубаса Николай заметил резкое изменение ландшафта, а когда он спросил здоровяка-попутчика – жителя Ташкента, тот тут же начал ему объяснять:

– Николай, это уже хлеборобный Узбекистан с его цветущи-ми садами.

Не успел остановиться поезд, как на платформу выскочили подростки, женщины и старики, предлагавшие в основном яблоки и ещё некоторые запоздалые фрукты. Там ему какой-то мальчик продал за один рубель ведро яблок Симиренко, эти яблоки он привёз брату как гостинец.

Заканчивались вторые сутки пути; Николай изучил расписа-ние, сверив со временем, определил, что завтра после полудня прибудет в Ташкент.

От проводника Николай узнал, что из столицы республики нужный ему поезд направлением Ташкент – Бухара отходит но-чью, а на станцию Кармана, находящуюся в пяти километрах от молодого города Навои, прибывает утром. После очередной большой станции ландшафт и флора видоизменились, а точнее климат больше походил на сухие субтропики, и кое-где стали мелькать оазисы, а ближе к Тюлькубасу просматривались огромные зелёные ландшафты фруктовых садов. Поезд в Таш-кент прибыл точно по расписанию после четырнадцати часов. Сдав портфель в камеру хранения, Николай отправился знако-миться с городом. Архитектура Ташкента того времени не про-извела на него никакого впечатления. Преимуществом этой страны в том, как считал Николай, так же как и во всех Иран-ских городах, заключалось в том, что приезжий, да и горожане могли на выбор найти что-то, покушать. Поскольку на каждом углу либо в ста метрах находилась ашхана (столовка) или жари-ли шашлык, а старушки, потихоньку прохаживаясь с корзинами, предлагали самсы (пирожок) манты, лепёшки, а также фрукты и овощи. Четырёхчасовое знакомство с городом не произвело ни-какого впечатления, лишь в какой-то степени утомило.

Где-то после двадцати двух часов Николай вселился в вагон поезда Ташкент–Бухара и счастливый покатил в Навои. Глубо-кой ночью, в полудрёме, в окно Николай увидел здание с высве-тившимися на нём крупными титрами, название древнего города Самарканд. Простояв установленное расписанием время, поезд вновь мчался в темноте. Предрассветная мгла морила сном, Николай открыл глаза, за окном высоко в небе ярко светила в убывающей фазе луна, создав вокруг тонкий ёжистый ореол, а бездонное чёрное небо покрылось латунной кисеёй, тем самым ещё больше освещая ночной ландшафт этой местности. Мириады звёзд, пронзив тёмный небосвод и окружив Луну, наперебой, словно соревнуясь, перемигивались. Мерцая бриллиантовыми отблесками, как вдруг две звезды одна за другой, не выдержав тесноты, сорвались из-под купола, падая за несколько терций оставляли, за собой блестящий шлейф. Здесь Николай подумал, насколько чисты и прозрачны в этот момент были все семь слоёв атмосферы, что так чётко просматривались просторы вселенной.

Через какой-то промежуток времени в предрассветной мгле вдали начали просматриваться огоньки какого-то незнакомого города, а вскоре проводник прокричал «Каттакурган »; в то же время за окном стали пролетать одноэтажные спящие мазанки с плоскими крышами, и тут состав начал притормаживать. По-скольку на рассвете всегда сон сладок и крепок, что и бодрству-ющих валит с ног, мой герой заснул на мгновенье и проснулся от резкого рывка, после чего поезд начал движение от станции, с каждой минутой набирая скорость, дабы нетерпеливых пасса-жиров быстрее доставить к месту назначения.

Едва восток начал заниматься золотистым багрянцем, а Ни-колай уже стоял в коридоре купейного вагона и смотрел в окно; в это время состав, змейкой извиваясь, входил в поворот. Подняв взор ввысь, Николай произнёс вслух:

– «Ах вот как зарождался день», – и продолжил любоваться небесным куполом, на котором с каждой минутой менялась па-литра восходящего царя природы, находящегося на расстоянии в ста пятидесяти миллионах километрах от планеты Земля. В сво-ей спектральной классификации Солнце относится к типу G2V (жёлтый карлик). Оно постепенно озаряло горизонт, стирая блёклую синеву на лазурь и покрывая небесную сферу червон-ным золотом. В назначенное природой время светило заняло своё место на орбите в этой местности; этот момент всегда завораживал Николая, как и сейчас – стоявшего в вагоне и непо-движно наблюдавшего за малейшими изменениями. Постепенно небосвод настолько очистился, что смотрелся бледно-голубым, и тут откуда-то повеяло едва уловимым запахом озона, как-то отрезвляюще подействовавшего на наблюдающего. Он ещё не понял своих действий, а взор, устремлённый вдаль, передавал сознанию принятую информацию, постепенно опускаясь на зем-ную твердь, где пред ним открылся удивительный пейзаж, да с такими перемежающими цветами, от которых рябило в глазах. Здесь виднелись бледно-жёлтые поля скошенной пшеницы, кое-где просматривались перепаханные участки земли: то ли это за-сеянные озимые, то ли перепахали под пары, – и очень много полей, на которых виднелся ещё не до собранный хлопок. Вы-глядели эти поля-чеки как большой коричнево-зелёный ковёр, густо-усыпанный белыми цветами. Арыки делили пахотные земли, на чеки, где по краям, которых всё ещё зеленела трава и росли тутовые (шелковичные) деревья, у которых были обруб-лены ветки с листьями которыми весной кормили шелковичных гусениц. Чтобы в конце лета получить коконы и продать их фабрике, а та по специальной технологии произведёт натураль-ную шёлковую нить, а из нити ткань. Согласно среднеазиатской аграрной мелиорации, рядом с арыками и чеками проходили грунтовые дороги, вдоль которых торчали тутовые деревья, вер-хушки стволов которых больше напоминали огромных ежей, поселившихся на сутунках, где изредка просматривались зелё-ные листья. Поезд проскочил хлопковые поля, и вдруг открылась панорама виноградных плантаций, на которых после собранного урожая лозы пообвисли, напоминая сгорбленных людей, стоящих на рядне из разноцветных кусочков ткани, и их наряды напоминали плащи с аппликациями. Тут он вспомнил слова проводника, говорившего про узбекских тружеников, но не стал повторять их в памяти, заворожённый палитрой осенней поры.

– Ничего себе оазис, – вслух произнёс Николай и подумал: «Если меня встречает такая великолепная природа и погода, значит, и жизнь будет светлая и прекрасная». Затем он пододви-нулся к двери купе, готовясь первым выйти, так как следующей была его станция Кармана.

А за окном вагона быстро убегали назад саманные мазанки с плоскими крышами, деревья, люди, столбы, непонятные строе-ния… «Здесь до Кармана рукой подать», – говорили попутчики.

После этой станции проводник начал будить пассажиров, едущих до Кармене – Навои; кричал он громко, немного иска-жая слова да ещё с каким-то этническим диалектом, присущим восточным народам. Звучало это примерно так: «Ставаите, через питнасат минут Кармене».

– Николай, – обратился пожилой пассажир из его купе, кото-рый сейчас оказался у него за спиной, с вечера назвавший себя Тургун-бобо (старик). – Ты говоришь, едешь в новый город Навои, а он вовсе не новый, Кармене очень старый город, со-гласно нашей истории о нём впервые упомянули в начале деся-того века, и назывался он Наршахи, буквально означает – кув-шинчик, и здесь тоже проходил Великий шёлковый путь. Не-многие знают историю Средней Азии, а то, что преподают в школах, – только азы; будешь жить, поколеси по Бухаре, Самар-канду, Хиве, все эти города очень старые, некоторым более двух тысяч лет, ты сильно пополнишь свой багаж исторических зна-ний.

– Извините меня, Тургун-бобо, – вмешался человек, вечером сидевший рядом с ним, – то, что вы сказали про Кармене, всё правильно, только не путайте Кармене: он как был, так и остаётся, его не переименовывали, он останется со своим названием, как один из городов, находившихся на Великом шёлковом пути. А Навои расположился на площади между станциями Кармене, Тинчлик, городом Кармене и Колхозом Нарпай. О Навои через несколько столетий будут говорить как о городе, который впервые в Узбекистане стал обогащать урановую руду. Так что не надо путать, если кто-то по своему незнанию или по ошибке Кармене называет старым Навои, это нельзя считать правильным, – на этой фразе он закончил свою тираду, затем поднявшись, тоже пристроился в очередь к выходу из вагона.

– Спасибо вам обоим за крохотный экскурс про Кармене, про те города я много знаю, так как читал в Иране про войны и завоевания, а теперь здесь уж я не упущу такой возможности, – произнёс Николай, копошась, чтобы выйти одним из первых.

– Ты жил в Иране и до сих пор молчал, а я хотел бы услы-шать об этой когда-то могущественной стране; ах какая жалость, видимо, мы больше не встретимся, поскольку у тебя в Навои ещё нет адреса, а мне уже под девяносто. Жаль, жаль, ну ладно, успеха тебе и счастья на нашей земле.

Помолчав, о чём-то подумав, спросил:

– А ты знаешь, кто такой Навои?

– Да, знаю, это знаменитый поэт Алишер.

– Стоп, можешь не продолжать. А ты персидских поэтов знаешь?

– А как же, знаменитых поэтов на весь мир: Саади Ширази, Омар Хайям, Фердоси Абдулкарим, Хафез Шамседдин Мохам-мад, Ибн-сина аль-Бируни.

– Вижу, ты подкован в этом отношении. Ну ладно, дай Аллах тебе здоровья.

Высадившись с поезда, Николай с небольшой толпой вышел на крохотную площадь, где разворачивались автобусы и набира-ли пассажиров. Оказавшись на этой, можно сказать, небольшой площади, увидел, как только что прибывшие пассажиры с поезда заходят в один единственный автобус. Спросил у какого-то мужчины, стоявшего в стороне, как проехать в Навои. Тот молча показал на автобус, затем сказал:

– Здесь пока ходит один автобус, торопись, иначе следующего ждать придётся долго.

Примерно через четыре километра один из пассажиров ска-зал, мол, вот и приехали в молодой город Навои.

Выйдя из автобуса на остановке, за Т-образным перекрёст-ком улиц Навои и Узбекистан, Николай стал осматриваться. Песчаная почва левой стороны улицы Навои смотрелась безжизненно-пустынной и жалкой, так как на ней не было ни одного строения, но с незначительно высохшей растительностью для данной местности, такой, как саксаул, и то кое-где; арчой, верблюжьей колючкой и местами другой травой, выжженной знойной жарой. Лишь вдали, в мареве просматривались очерта-ния огромных кубов, похожих на квадратные пирамиды. Осмот-ревшись, он по этой же стороне прошёл к перекрёстку улицы Узбекистан, отделявшей первый от второго микрорайона; имен-но на правой стороне прекрасно смотрелись пять красиво вы-строенных и уже заселённых трёхэтажных домов. Немного по-наблюдав, двинулся вперёд по уже названной улице, обращая внимание на все строения от начала и до следующего перекрёстка. Между тротуаром и проезжей частью были высажены молодые чинары и проложен арык из бетонных плит. Вся левая сторона этой улицы была застроена двухэтажными коттеджами, перед которыми были маленькие земельные участки, а за ними оставлены участки под палисадники. А правая сторона от середины была отгорожена колючей проволокой, за ней деревянный двухметровый забор, за которым заключённые возводили палубные четырёхэтажные сорока квартирные жилые дома.

Дойдя до перекрёстка улицы Театральной; решил у человека, идущего ему навстречу, спросить, и как только тот приблизился, Николай задал вопрос:

– Товарищ, подскажите, как найти Северный переулок?

– Я вижу, вы человек приезжий, скажите, кто вы по профес-сии? Почему я спрашиваю: может, мы коллеги, и вы приехали к нам на строительство?

– Я монтажник, сантехник, фрезеровщик, слесарь-универсал и ещё пара профессий. А вы кто?

– Я пока главный геодезист, делаю разбивку зданий и со-оружений под строительство в этом городе и знаю то, что не знают многие. Могу вам точно рассказать, где какая улица и что построено либо строиться, либо будет построено. Вот, к примеру, по той стороне после перекрёстка, – указал он Николаю пальцем на одноэтажное здание магазина, – и ещё метров через двадцать двухэтажное здание – гостиница, а ещё через пятьдесят метров строится аптека; за ней сразу проложим проспект Ленина. А по ту сторону проспекта будут возводиться девятиэтажные дома, за последним перпендикулярно недостроенному объекту строители построят огромный бассейн республиканского значения. За гостиницей – летний кинотеатр, а после сквера – стадион. Вокруг упомянутых сооружений разбиты газоны и клумбы разных конфигураций, в которых со знанием дела и большим вкусом цветоводы высадили разного рода цветы, а мирабы (поливальщики хлопка) с любовью ухаживают за ними.

Напротив гостиницы сразу за дорогой, видите – простирается прямоугольный участок земли аж до улицы Горького. Через несколько лет на этом пустыре разместятся сквер с бассейнами и фонтанчиками, и построят ЦУМ и семиэтажную гостиницу «Навои» с рестораном. А на углу улицы Горького и проспекта Ленина возведём четырнадцатиэтажное здание Навоийской администрации, это вон там, в правом углу этого плаца. Хочу добавить, что наш город проектирует лучший в союзе Ленинградский институт комплексного проектирования (ЛИКП), который относится к Девятому Главному управлению (9ГУ) Минсредмаша.

После того, как геодезист рассказал, где находится искомый переулок, Николай сказал:

– Спасибо за короткий экскурс и указанный адрес, но я то-роплюсь увидеться с братом.

Пожав руку геодезисту, Николай пошёл в сторону улицы Горького.

Надо сказать, когда Николай приехал, весь город Навои со-ставлял около пятидесяти домов и в стадии завершения находи-лись ещё примерно десятка два. День приезда Николая к брату совпал с воскресным днём, Юрий находился дома. Подробности встречи с братом описывать не стану, опишу коротко, поскольку ничего сверхординарного не происходило. Скажу одно: оба они были рады встрече, в том числе на первых порах и невестка – Нина; дети были ещё маленькие, дочке – четыре, а сыну один год, они больше радовались бабушкиным подаркам. После объятий и перекрёстных вопросов и ответов, когда спал градус экзальтации, позавтракали, Юрий предложил Николаю ознакомить с городом, ему просто хотелось поговорить «тет-а-тет».

Гуляя по городу, Юрий сказал:

– Знай: я успел переговорить с Львовским Самуилом Зель-моновичем – главным инженером строящегося РМЗ (ремонтно-механического завода) при п/я № 3, или НГМК. Ранее работал в Кара-Балты начальником механического цеха и, я в той же си-стеме КГРК (Киргизского горнорудного комбината), руководи-мого директором К.Н. Маковым.

Далее как бы между делом рассказал о том, что когда К.Н. Маков узнал, что Львовский собирается в Навои, он его долго не отпускал, но когда позвонил ему Зарапетян, с которым они были на короткой ноге, тогда смилостивился, скрипя зубами, отпустил «Вот так вот!» – закончил Юрий:

– Львовский готов принять тебя на работу по любой специ-альности, по которой ты захочешь работать.

Утром вместе с братом вышли на улицу Горького, Юрий, стоя на своей остановке и протянув руку, показал, в каком направлении двигаться, чтобы быстрее найти нужный Николаю объект; подкрепляя жесты рук словами:

– Как пройдёшь второй перекрёсток – упрешься в ГМЗ-1, повернёшь влево и пойдёшь вдоль забора; как кончится железо-бетонный забор, увидишь небольшой пустырь, за ним – забор из колючей проволоки – это и есть РМЗ, правда, ещё нет ворот; в крайнем случае, спросишь у кого-нибудь.

По истечении двадцати минут Николай подошёл к железобе-тонному забору. Пройдя вдоль ограды метров сорок, оказался у какой-то проходной; ещё толком не осмотрелся, как из двери проходной вышел привратник и повышенным тоном спросил:

– Мужик, тебе чего надо? Ежели что, так ты спроси, не стесняйся, я сейчас выдам по-быстрому, – и сжав кулаки, двинулся на Николая.

– Ты, мужик, погоди, не бузи, я ищу ремонтно-механический цех или завод, чтобы устроиться на работу. Я приезжий, поэтому точно не знаю, где это предприятие. Если знаешь, подскажи!

– Ладно, парень, коли так, слушай, смотри и запоминай, где тот цех или завод, который ищешь?.. У нас предприятие особое, скажем, секретное; ты отойди туда – в сторону дороги на пять-десят метров, а потом рули вправо, вон видишь здание – это так называемая проходная.

И действительно, от проходной строящегося ГМЗ-1 до ворот РМЗ всего триста шагов. В отличие от предыдущего предприя-тия, здесь ворот не наблюдалось. Пройдя это короткое расстоя-ние, Николай вышел на асфальтированную дорогу, ведущую прямо на территорию завода. Проделав пятьдесят шагов в направлении какого-то корпуса, остановился, осмотрелся. Прямо перед Николаем зиял проём будущей проходной, слева находи-лось одноэтажное небольшое строение. А напротив, в шестиде-сяти метрах, смотрелся угол огромного железобетонного корпу-са, стена которого имела продолжение влево, в середине зияла дверь, к ней можно было подъезжать автотранспортом. Это был главный корпус, в котором разместились несколько цехов. Справа от дороги на некотором расстоянии пока ещё строился второй железобетонный корпус, где после сдачи должен разме-ститься авторемонтный цех. Удивило то, что здесь не было ни охранника, ни ворот. Перешагнув условную границу будущих ворот и ещё раз осмотревшись, Николай подумал: «Очевидно, это не то предприятие, поскольку здесь нет ни одной живой ду-ши, а это значит, оно не действующее?»

Но когда прошёл вперёд и повернул влево в сторону одно-этажного здания, то в окне увидел силуэт сидящего человека. Подойдя к единственной двери между окнами и открыв её, ока-зался в коридорчике, где по обе стороны находилось по двое дверей и одно окошко слева у самой входной двери. На звук от-крывшейся двери в окошке появилась голова сидящего мужчи-ны. Мужчина лет сорока с худым загорелым суровым лицом и уставшим взглядом смотрел из-под очков с толстыми линзами, оседлавшими его большой горбатый нос. Чуть позже в процессе работы Николай узнал, что это В.И. Кузенков – инженер-металлург: принят на должность начальника литейного цеха. Поскольку до завершения строительства литейного корпуса оставалось почти два года, то его подпрягли помогать кадрови-ку, в период его командировок, по найму и переселению рабочих для пятнадцати намечаемых цехов этого огромного завода.

Начальник отдела кадров, Владимир Михайлович Сегеда, знал количество цехов и какие нужны будут специалисты по профилю для каждого цеха, а Кузенков подбирал приходящих местных жителей Навои либо варягов в свободное от вверенного ему подразделения время. Изучая чертежи, схемы и в то же время курируя работы строителей, он всё-таки просмотрел две балки перекрытия, установленные на самом краю консоли, куда не доходила закладная арматура консоли колонн и балок, что позже привело к обрушению этих балок с плитами. Если приходили сталевары, модельщики, формовщики и прочие профессии литейного производства, тогда он занимался вплотную, а уж потом принимал решение о зачислении в штат. Кроме того, подбирал рабочих, которых можно обучить для своего производства; в то же время, пока не запущен цех, временно пристраивал своих специалистов в другие цеха.

Подойдя к окошку, Николай спросил:

– Это РМЗ почтового ящика № 3? И последнее: здесь ли ра-ботает главный инженер Самуил Зельмондович Львовский?

– Да, здесь. А зачем вам Львовский, может, я вам смогу чем-то помочь? Пока его нет на территории. Он в комбинате.

– Я насчёт работы, так как мой брат разговаривал с Самуи-лом Зельмоновичем, и он обещал принять меня на работу.

– Ну, если по работе, то не обязательно обращаться к глав-ному инженеру. Насколько я понимаю, вы не инженерно-технический работник. Скажите, вы кто по профессии, и есть ли у вас документы?

– Документы вот, – подавая, произнёс Николай.

Пока мужчина за окном изучал записи в трудовой книжке, Николай переминался с ноги на ногу, ожидая результата. Нако-нец мужчина поднял голову и произнёс:

– Да, рабочие нам нужны, и чтобы вам сразу приступить к работе, я вам советую идти в котельно-сварочный цех слесарем по изготовлению не стандартизированного оборудования и ме-таллоконструкций. Так как у вас в трудовой книжке есть запись, что работали монтажником в тресте «Сибстальконструкция», то это как раз по вашему профилю, в то же время они ведут и мон-тажные работы. Опять же вы являетесь слесарем-универсалом. А если вам не понравится в ЦМК, тогда перейдёте в нужный вам цех, а может, даже и фрезеровщиком, такая запись у вас тоже есть, так что вы наш человек.

Через минуту мужчина протянул написанное Николаем за-явление о приёме на работу с направлением и добавил:

– Сейчас выйдете на дорогу, свернёте влево, дойдёте до угла корпуса, повернёте вправо, пройдёте метров сто, с левой стороны у забора ЦМТБ – Центральной материально-технической базы НГМК работают люди, у них спросите, как пройти к начальнику цеха И.Н. Питиримову – он подпишет, потом с заявлением и документами ко мне.

Едва Николай начал движение по подсказанному маршруту, как встретил идущего навстречу прихрамывающего человека, опирающегося на трость; на вид ему было примерно пятьдесят лет.

В общем, в пятницу 15 ноября одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего года Николай вышел на работу, в бригаду Анатолия Просверлина, в тот же день от ребят узнал, что прихрамывающий человек с тростью – директор завода Александр Елизарович Леонов. Через четыре на пятый день, то есть в четверг Николай поселился в общежитие, находившееся во втором микрорайоне в одном из трёхэтажных домов по улице Навои. В двухкомнатной квартире, куда его поселили, уже проживали А. Просверлин, А. Усачёв, А.А. Вавилов, С. Сёмин и мастер Ю. Кусков – неизвестно по какой причине он через полгода уволился и уехал из Навои.

Через какой-то промежуток времени в общежитии, где про-живал Николай, на той же площадке, лишь дверью напротив, где жил Лев Миролюбов и ещё несколько парней, работающих на РМЗ, в одно из воскресений произошла драка, в результате ко-торой проживавший там Виктор Поляков получил ножевое ра-нение в полость живота. По словам Полякова, его якобы ранил Сергей Зарапетян. Со слов одного из проживающих в той двух-комнатной квартире Николай услышал, что в тот злополучный день в их квартиру вломился задира Сергей Зарапетян ко Льву Миролюбову. Якобы они знали друг друга ещё по Учкудуку, то ли недавно познакомились в Навои; один другого решил прове-дать, поскольку давно не виделись. И как водится, встречу ре-шили отметить горячительным, так как был выходной день, – возражать никто не стал, чтобы организовать банкет. Изрядно выпив, о чём-то заспорили, то ли из-за какой-то девушки, то ли из-за обидного сказанного слова в чей-то адрес – результатом стала драка. Физически оба оказались равны, вначале выясняли отношения на кулаках и, как говорили очевидцы, кто-то из них упал, второй на него прыгнул, катаясь по полу; так они мутузили друг друга.

Видя такое, несколько присутствующих парней кинулись их разнимать. Вдруг раздался слабый вскрик, на мгновенье всё прекратилось, и тут же все увидели на полу кровь и нож, который вмиг отрезвляюще подействовал на всех, словно запах нашатыр-ного спирта. Все сразу отпрянули и образовали кольцо вокруг лежащего на полу Полякова с кровоточащей раной в области живота. Нож валялся рядом, но никто его не поднимал, а Сергей Зарапетян спросил:

– Кто это сделал?

Но ответа не последовало, все молчали, как в рот воды набрали.

Никто не смог реваншироваться. Милиция долго разбира-лась, но выявить покушавшегося на жизнь Полякова не смогла найти. Но самое интересное было то, что нож никому из присут-ствующих не принадлежал, и отпечатков пальцев на рукоятке обнаружено не было. Чуть позже ребята вспомнили, что Виктор Поляков был настоящий бретёр, и в общежитии у него было не-сколько недоброжелателей; момент драки сопровождался гром-ким говором и матами, в это время какой-то чужак забегал, но после того вскрика его не оказалось в комнате. Мало того, они так и не вспомнили, как он выглядел, не говоря уже о личности. Виктор Поляков после операции ещё долго лежал в больнице, а выйдя, поселился в двухкомнатной меблированной квартире, выделенной и обставленной специально для него. С завода он тут же уволился, скорее всего, из-за того, что все парни, с кото-рыми он жил, работал и дружил, отвернулись от него. А Зарап Петросович Зарапетян своего сына, Сергея, отправил вначале в Москву, затем в Украину. Невзирая на своё величие, человеко-любие, требовательность к подчинённым быть честными и по-рядочными, решил во имя сына, хотя вина Сергея и не была до-казана, не нарушая нравственных принципов гуманизма, сделать Полякову царский подарок.

Не мне судить, и никто другой не вправе этого великого че-ловека нашей эпохи упрекнуть за этот поступок. Даже Господь Бог не имеет права судить Зарапа Петросовича. Думаю, каждый отец поступил бы точно так же, имея малейшую возможность для такого поступка, и может быть, не раз, когда вопрос касается семьи, а тем более его продолжателя рода. В остальном – это великий человек, одновременно строивший в тот период четыре города, а позже и рабочий посёлок: Навои, Учкудук, Зарафшан, Сабырсай и Зафарабад, – где в каждом находилось по несколько промышленных предприятий, шахт, карьеров, сотни домов для рабочих и весь соцкультбыт. Его необузданной энергией можно было восхищаться, но не завидовать. У него было не семь пядей во лбу, а все семьдесят семь. Под его эгидой в то время на предприятиях НГМК трудилось более тридцати пяти тысяч рабочих и инженерно-технического персонала, всё, только что описанное, – это лишь мизер. Дело в том, что многих ИТР и рабочих он знал – не только своих, но и других подрядных и субподрядных – в лицо, а многих по именам и фамилиям. Многие его простые дела можно приравнять к подвигам, которые подробно будут приведены по мере повествования и по мере его продвижения к заветной цели выполнения государственного задания по укреплению обороноспособности и экономическому росту благосостояния народа СССР!

Николай с ребятами, живущими с ним в одной квартире, по утрам ходили на работу, пересекая улицу Навои, выходили на пустырь, отделявший их от места работы, наискосок – чуть больше километра шли, ориентируясь на виднеющиеся вдали корпуса, постепенно становившиеся им родным заводом. По этому пустырю они ходили почти год. Тогда ИТР и рабочие не предполагали, что осенью следующего года, отступив от улицы Навои пятьдесят-сто метров, – словно по углу азимута взяли направление на корпуса РМЗ – высадят лесополосу, а за ней по-садят фруктовый сад. А труженикам РМЗ, ГМЗ-1, автобазы, ЖКО и остальным подразделения НГМК доверили оградить его забором из колючей проволоки и ухаживать за ним. А ещё через три года этот сад раздадут под дачи желающим, труженикам НГМК, в том числе и Николай получит шесть соток надела.

В год образования РМЗ в первых рядах приезжих монтажни-ков, слесарей, сварщиков, токарей, фрезеровщиков, зуборезчиков и прочих профессий был Михаил Сергеевич Ильин. Этот мужчина примерно пятидесяти лет, крепкого телосложения, участник ВОВ, только не понятно – то ли он в окружение попал, то ли судим, поэтому состоял на учёте в определённых органах как неблагонадёжный. Но как человек был замечательный, не зря этого неутомимого труженика называли королём монтажа. В тот год прибыли В. Пронин, Т. Савчук, А. Черноскутов и ещё с десяток хороших специалистов, которых на первых порах от-правили в командировку – в Учкудук.

А когда строители сдали в эксплуатацию главный корпус механосборочного цеха, тогда начался приток разных специали-стов города Глазова по приглашению. Приехало очень много инженерно-технических работников и рабочих очень высокой квалификации, таких, как И.Н. Питиримов; А.И. Шапиро; Г.Д. Николаев; Н.К. Галимов; из рабочих – А. Просверлин; А. Уса-чёв; М. Угольников; В. Красин, А. Вавилов. С этой же волной прибыли А. Зубарев, А. Сакардин; в это же время прибыл из Бийска и ваш покорный слуга, написавший эту книгу. Начиная с ноября шестьдесят третьего года, после смены все рабочие завода помещались в один грузовой автомобиль ЗИЛ, и как помнится, водителем был А. Сакардин, а иногда А. Ишанин; в пути находились всего десять минут, после чего высаживались в городе. Надо сказать, что потом стали в РМЗ съезжаться со всего Советского Союза: с Урала, Сибири, Средней Азии, Дальнего Востока. Это та малая часть людей, с которыми Николаю приходилось тесно работать в первый год работы и проживания в Навои, а с некоторыми – на протяжении многих лет. Пусть не обижаются мои читатели, кого я не упомянул сейчас, по ходу разворачивания сюжета, как прямых участников тех или иных событий – они пройдут кое-где в эпизодах.

На той крошечной площадке, где работало вначале пять бри-гад, изготавливали несложные металлоконструкции и не стан-дартизированное оборудование, поскольку в тот год в ноябре был запущен всего один токарный станок, который доверили Ходько. Остальные металлорежущие станки ещё только монти-ровались силами тех же токарей, фрезеровщиков, жаждущих быстрее стать за новенький станок и начать выпускать продук-цию на благо любимой Родины.

При проектировании промышленной зоны НГМК спланирова-ли так, что на одном из углов перекрёстка улиц Горького и Навои перпендикулярно к улице Горького стояло небольшое двухэтажное административное здание НГМК, а позже в пятидесяти метрах от торца этого здания параллельно дороге, упиравшейся в ГМЗ-1, построили четырёхэтажный современный корпус. Вправо от второго перекрёстка примерно в километре строился гигант узбекской индустрии – Навоийский химкомбинат. Влево расположили три предприятия, отделяя друг от друга заборами, – это ГМЗ-1, РМЗ и ЦМТБ. В тот год на территории завода у забора ЦМТБ на крохотной площадке расположился участок металлоконструкций. Через небольшой промежуток времени этот небольшой коллектив, составлявший пять бригад, стал костяком цеха металлоконструкции, перебравшись на бетонированную площадку длиною в сто два-дцать на тридцать метров, с одним козловым краном. К середине 1965 года ЦМК насчитывал десять бригад, таких, как Василия Пронина, Виктора Шишова, Владимира Мишенина, Александра Усачова, Николая Бурденко, Александра Юшкова, Александра Стародубцева, Ивана Бледныха, Виктора Красина и Тимофея Савчука. Здесь уже появилось несколько мастеров: Сергей Петрович Давыдов, Александр Николаевич Тюльнев Геннадий Иванович Филистеев; Виктор Иванович Промётов по прозвищу парашютист без парашюта – это прозвище он получил после того, как в пьяном состоянии гонялся за чёртом по квартире на четвёртом этаже. Когда чёрт выскочил на лоджию, Промётов – за ним и, перешагнув через перила, упал, покалечился, сильно повредился. В МСЧ-27 – медсанчасти – лечили больше года, вылечили, и он вновь вышел на работу; в скорости он уволился и уехал в свой родной Глазов.

Выдернув сварщиков из бригад, создали бригаду Т. Савчука, куда вошли А. Черноскутов, М. Угольников, В. Дроздов, Н. Ку-зиев, Ю. Юшкевич, Н. Устилимова, М. Сагиев, Таисия – память не сохранила фамилии; газорезчиков распределили по бригадам Александра Вавилова, В. Сухарева, И. Габова, а в других брига-дах слесари сами выполняли газо-резочные работы. Список ра-ботников этого цеха был бы неполным, если не упомянуть при-вилегированных «силачей» – крановщиков: Х. Гайнулова, Л. Сизову, Е. Шершенюк и Ю. Устилимова. Уже к концу шестьде-сят четвёртого года бригадам одного козлового крана не хватало из-за поступающих крупногабаритных и тяжеловесных заказов, таких, как лыжи экскаватора ЭШ-3000, вертикальный проходческий щит Ф 4,6 м, опалубка и тому подобное, поэтому кран больше всего находился в северо-западной части площадки над местом основного сосредоточения бригад. Наконец, для стабильной работы пришёл долгожданный второй козловой кран. Один торец площадки прилегал к грузовой железнодорожной станции Тинчлик – Мир на Узбекском, – и находился в километ-ре от тыльной части завода. От Тинчлика к заводу подходила железнодорожная ветка для доставки и отправки грузов. Второй торец площадки ЦМК отделялся от литейного корпуса правой стеной, внутризаводской дорогой и газоном. Переезжая с вре-менной площадки, ранее описанной, у четырёх бригад имелись свои металлические будки для инструмента, они же являлись бытовками. Поскольку бригаду Николая только что сформиро-вали, ему пришлось временно напроситься в бригаду Алек-сандра Усачёва. Первые месяцы его бригаде давали металлоконструкции, где отсутствовали детали и узлы с механической обработки. В начале марта подошёл к Николаю мастер участка Г. Филистеев, поинтересовался:

– Как скоро закончишь лестничные марши, площадки, пери-ла и все причиндалы, входящие в комплект?

Свежеиспечённый бригадир начал показывать и рассказы-вать:

– Вот, смотрите – всё готово и сдано ОТК, остались три стойки, к обеду закончим и отдадим сварщикам.

Мастер, внимательно всё осмотрев опытным взором, произ-нёс:

– Вот и хорошо. Пойдём, нас ждёт И.Н. Питиримов.

В кабинете сидели главный инженер завода С. Львовский и Иван Питиримов. Как только мастер с бригадиром вошли и по-здоровались, им предложили сесть; Самуил Зельмондович поин-тересовался у мастера:

– Как обстоят дела с выполнением объёмов работ, находя-щихся в бригаде?

– К обеду сдадут сварщикам последние три стойки и завтра вывезут на склад готовой продукции, – ответил Г.И. Филистеев.

Затем Львовский спросил у Николая:

– Как дела, может, чем-то помочь? Нравится ли тебе Навои?

– Он мне с первого взгляда понравился, я сейчас не могу да-же представить, каким красавцем он станет через десять или двадцать лет.

Удовлетворившись ответами, Львовский продолжил:

– Я сужу по положительным отзывам Ивана Николаевича и Геннадия Филистеева, оба довольны тобой, вот поэтому мы хо-тим тебе доверить очень серьёзное изделие: изготовить копёр. Только вот что: посмотри и честно скажи, сможешь изготовить или нет? Если да, тогда я тебе не завидую, нужно изготовить и отправить вчера.

– Извините, Самуил Зельмондович, назовите реальный срок, а то «нужно вчера» у меня не ассоциируется с реальными срока-ми выполнения.

– Ответ неожиданный и в то же время нормальный, но глав-ное ты понял, что нужно срочно. Вчера – это значит архисрочно, а посему давай ты сам назови, сколько тебе нужно времени.

– Мне нужно минут десять, чтобы посмотреть чертежи, то-гда смогу приблизительно назвать срок.

– Нет, приблизительно не пойдёт, мне нужно, чтобы ты назвал точный срок, а не выполнишь к названному сроку, у меня сложится плохое мнение о тебе. Я, конечно, могу назвать свой срок, но тогда начну с тебя шкуру сдирать тонкими полосками.

Услышав последние слова, Николай начал быстро просмат-ривать чертежи, задерживая взгляд на общем развёрнутом виде, а просматривая детали, периодически на доли секунды он пере-водил взгляд на виды узлов и где они находятся в копре. Покон-чив с чертежами, он взял требование на металл и покупные из-делия. Изучив документацию, в том числе и на детали, постав-ляемые с механического цеха, сказал:

– На изготовление металлоконструкции копра, узлов и дета-лей мне понадобится один месяц, учитывая, что будем работать световой день и выходные; в первую наделю, мне понадобится, чтобы крановщик козлового крана задерживался до двадцати часов. Далее ровно через три недели мне понадобится десяти- или шестнадцати-тонный автокран на два дня, затем через два дня вновь понадобится тот же кран на один день. Это при усло-вии, что вовремя обеспечат деталями и узлами с механосбороч-ного цеха. После чего всё вывезу на покраску.

– Насчёт редуктора, колеса, блоков, осей и корпусов-подшипников, крепежа и прочего забудь, всё это – их изготовле-ние и доставку в день отправки на погрузочную площадку –проследит диспетчер производственно-диспетчерского отдела по механосборочному цеху под роспись. Я одного не понял, зачем тебе автокран и именно через три недели на два дня, а потом ещё на один день?

– Дело в том, что моя бригада с истечением трёх недель полностью изготовит копёр, и я хочу произвести контрольную сборку, чтобы убедиться в правильности изготовления кон-струкции, дабы не ехать на место монтажа исправлять погреш-ности. Первые два дня – это контрольная сборка, а промежуточ-ные пару дней – вдруг придётся что-то подделать либо испра-вить. И ещё, чуть не забыл, при контрольной сборке нам нужны простые болты, а прецизионные отправьте в комплекте, этого, видимо, технологи не учли. Заглянув в требование на покупные изделия, я их там не обнаружил. Ну вот, видите – так оно и есть.

– По кранам мне всё понятно, и решение твоё произвести контрольную сборку правильное. Только почему ты не хочешь собирать на прецизионные болты?

– Да потому что такие болты чаще всего из-за небольшого смещения отверстий, даже после калибровки отверстия бород-ком, приходится забивать молотком, а при разборке выбивать, а при выбивании у некоторых срезается резьба либо забивается, а торец расклёпывается.

– Слушай, Иван Николаевич, а ведь он прав. Произведя кон-трольную сборку, мы удостоверяемся в правильности изготовле-ния, и по поводу болтов тоже прав, так как не придётся дополни-тельно точить болты, в противном случае нас обвинят в непредусмотрительности; кроме этого, не задержится монтаж, а отсюда и все последствия. Хорошо, Николай, ты прав, забирай чертежи и раскручивайся, мы на тебя надеемся, что ты нас не подведёшь.

Забрав кипу чертежей, Николай поднялся и, сделав два шага в сторону двери, повернувшись, сказал:

– Неплохо было бы, чтобы кто-то из представителей мон-тажной организации присутствовал после контрольной сборки у нас на площадке.

– Скажу точно, монтировать будет Миша Ильин, и поэтому поводу, – обратившись к мастеру Г. Филистееву, Самуил Зель-мондович продолжил, – я попрошу вас за пару дней до начала сборки оповестить меня, и я пришлю Мишу, чтобы он увидел эту многотонную конструкцию, которую будет ставить на попа.

Когда Николай ушёл, Львовский через минуту глубокомыс-ленно спросил у И. Питиримова:

– Это у тебя самый молодой бригадир, что скажешь о нём?

– Знаю о нём не много из дошедшего до меня и, судя по тому времени, сколько он работает у меня, сделал вывод: он самостоятелен, непьющий и не прогульщик, а потому пока доверяю ему, но не упускаю его из виду. Монтажники Усачёв и Вавилов говорят, что с аборигенами свободно общается на их родном языке. Откуда он может знать узбекский и таджикский языки, ведь он сюда приехал из Бийска?..

– Скажу тебе, дорогой Иван Николаевич, надо интересовать-ся своими кадрами. Когда ты мне по телефону сказал насчёт того, что Николай заканчивает порученный объём работ, выдан-ный на прошлой неделе, я удивился, и что теперь намерен копёр ему отдать в работу. Я тут же послал диспетчера-шпиона, он подтвердил твои слова; в это же время секретаря послал в кадры за служебной анкетой и биографией твоего подчинённого. Вернувшись, секретарь, подавая бумаги, спросила: «Не хотите ли знать кое-чего об этом человеке из слов некоторых работниц завода?» Меня это заинтриговало, и я попросил её коротко из-ложить сплетни «сарафанного радио», что же говорят о нём женщины. «А вот что, слушайте. Когда его впервые женщины завода увидели, подумали, мол, ну зачем взяли алкаша на такое предприятие, ведь он и месяца не проработает на этом заводе, выгонят с треском по сорок седьмой статье. Одевается как все, на перекур не садится, крутится, как волчок, явно зарабатывает авторитет на будущее, если вдруг оступится. Внешне Николай приветлив, спокоен и очень словоохотлив, иногда выражается словами, непонятными для многих, – при разговоре перемежает с анекдотами по теме. Со всеми одинаково обходителен, никогда не матерится и не повышает голос, даже если кто-то из членов бригады провинится. Скажу последнее: женщины не выпускают его из поля зрения, всё время промеж собой перемывают косточки, только не знаю, для чего весь этот фарс». Такими словами закончила информацию о Николае.

А теперь слушай, что я прочёл в анкете и биографии. Ты знаешь, что он родился в Иране городе Пехлеви, с двенадцати лет там работал и учился. В пятьдесят шестом, получив визу, вместе с родителями приехали в СССР. По прибытию в Бийск устроился на сахарный завод, в ноябре призвали в армию в же-лезнодорожные войска. Через полтора года комиссовали по бо-лезни, и знаешь, какие записи сделаны в военном билете? «Спе-циалист. Негоден к строевой службе: годен в... Взят на учёт». Владеет, пятью восточными языками. Женат - растит трёх сы-нов, которые живут в Лермонтове. В Бийске пытался устроиться в строящееся оборонное предприятие, почтовый ящик, – не взя-ли. Ещё в Иране работал сантехником, в Бийске после армии монтажником, приобрёл профессию слесаря универсала, и по всем пятый разряд, даже фрезеровщик третьего разряда, и ещё пара других профессий.

– Как он в свои двадцать шесть лет умудрился получить столько профессий и по всем высокие разряды, – произнёс Пи-тиримов, качая головой и вытирая худое продолговатое лицо. Смотрел, то ли родился пучеглазым, то ли после базедовой бо-лезни, ходил по конторке, переставляя худые ноги, на которых зиждилось такое же худое и длинное тело.

– Нет, ты только посмотри, как он быстро определился с ко-пром и деталями! Кроме того, как он правильно определил упу-щение технологов по болтам. Специалист! – этим всё сказано. Всё это подтверждает его квалификацию, – продолжил Львов-ский. – Ты знаешь, Иван Николаевич, меня мучил вопрос, откуда у этого молодого бригадира такой опыт. Ну ладно, я пошёл. Надеюсь, ты меня чаще станешь информировать о ходе дела по щиту Василия Андреевича и копру Николая.

Вернувшись от начальника с толстой папкой чертежей, Ни-колай позвал членов бригады и коротко передал весь разговор с Львовским и начальником цеха. Ребята, почесав загривки и чуть склонив головы, сидели молча; первым нарушил молчание Ан-дрей Рякин, в бригаде он был самый старший и самый опытный слесарь:

– Скажи, что мы за это всё будем иметь? Поскольку нам придётся вкалывать по двенадцать часов и под палящим солн-цем, за это хочу иметь приличные деньги.

Его поддержал сварщик Юрий Москалёв, а остальные моло-дые парни: Владимир Соснин, Валерий Горбунов, Николай Теп-линский и Анатолий Мещеряков, – сидели молча и вникали в разговор бригадира с Андреем.

– Насчёт денег я тоже задал вопрос. Главный обещал завтра прислать нормировщицу, с которой я буду разговаривать языком цифр, а отсюда деньги. Пока давайте договоримся, сколько мы хотим иметь. Я думаю, надо сделать так, чтобы у нас получился двойной тариф.

– Конечно, это было бы очень хорошо! – все громко произ-несли в раз.

– Парни, не волнуйтесь, мы изготовим этот копёр на не-сколько дней раньше, и знаете почему? Андрей Рякин догадыва-ется, но молчит; молчит и думает: «Жаль, нет постоянного крана над головой». Я вам говорю, так как отвечаю за свои слова. Хо-чу, прежде всего, довести до вашего сведения, что вся металло-конструкция этого копра состоит из очень толстого профиля, вручную таскать такой профиль тяжело. Поэтому в дневное вре-мя по мере возможности будем пользоваться краном согласно очереди, а после семнадцати он будет полностью наш до двадцати часов, то есть до того момента, пока мы будем работать. Вот поэтому мы днём будем заниматься вплотную подготовкой, чтобы после семнадцати кран не простаивал, и делать то, с чем можно обойтись без крана. Ну, раз пришли к единому согласию, Андрей, изучай чертежи, а я отнесу требование на склад металла, чтобы быстрее его завозили. А вы заканчивайте свои позиции и сдайте отделу технического контроля, чтобы завтра все приступили к новому заданию.

Вернувшись со склада Николай, изучив некоторые чертежи узлов, начал делать выписки на рубку углового профиля на пресс-ножницах, а также рубку косынок на гильотинах, в том числе и газорезчику, после чего занялся изготовлением кондук-торов и приспособлений для разметки стыковочных уголков и пластин.

Копёр бригада Николая изготовила на сутки позже, а так как контрольная сборка не потребовала доработки, сдали на два дня раньше, и пошли отдыхать именно за эти дни. После этой работы делали очень много мелочёвки, поскольку это был предпусковой период ГМЗ-1. Ближе к осени в торец площадки ЦМК, что у правой стены литейного корпуса, завезли шпалы, из которых выложили три клетки; затем стали свозить секции моста и узлы козлового крана. Начал сборку самый опытный бригадир-монтажник Михаил Ильин, он почти закончил сборку, но тут его по команде Б.И. Шварцмана отправили в Учкудук на монтаж экскаватора то ли ЭКГ-4.6, то ли ЭРГ-1600. Тогда решили доверить бригаде Николая Бурденко закончить сборку и произвести монтаж КМК, тридцати двух метрового козлового крана грузоподъёмностью десять тонн. Надо отдать должное: Николай никогда не собирал и не монтировал такого вида краны, поэтому попросил дать ему день досконально изучить технологию. После изучения чертежей и прочтения проекта организации работ мостового крана сборку закончили за пару дней и навесили ноги, в то же время усилили узлы в местах строповки. Один день ждали механизмы подъёма;

два пневмо-колёсных крана, дали двадцати пяти- и шестнадцати тонный кран, что создало некоторую сложность монтажа: двадцати

пяти тонный кран установили со стороны жёсткой опоры, куда пришлось передвинуть грузоподъёмную тележку с кабиной. Соответственно, шестнадцати тонный у шарнирной опоры. Подъём начали сразу после обеда; оторвали конструкцию от шпальных клеток примерно на полметра, как вдруг левая опора пневмоколесного 25-тонного крана, обломив край бетонной площадки, начала утопать в песчаный грунт. Тут же бригадир: прокричал «стоп!». Подошедший мастер Геннадий Филистеев (он в ЦМК недолго задержался: его уволили за бесконечные появления на работе в нетрезвом состоянии, чаще всего после обеда), спустившийся крановщик и Николай подошли к опоре, посовещались, и тогда мастер сказал, обращаясь к крановщику:

– Провал всего сто двадцать миллиметров, предлагаю про-должать подъём.

– Нет, я предлагаю опустить мост, за счёт опоры крана лик-видировать крен, вновь приподнять мост и подождать на весу пятнадцать минут. Если кран больше не даст крен на сколе бе-тонной плиты, тогда продолжим подъём.

Так и решили, поскольку с бригадиром согласились мастер и крановщик. С истечением предложенного времени ничего суще-ственного не произошло, тогда спокойным голосом бригадира, рассекая тридцати пятиградусную жару, прозвучало: «Вира по-тихоньку». Медленно поднимавшийся мост крана тащил за со-бой по рельсам раскинутые в стороны опоры (ноги), за которыми неотступно шли монтажники и следили, чтобы не пересечь расчётную отметку, ходовые тележки для соединения их связу-ющей балкой. Первыми отмашку прекратить подъём просигна-лили монтажники у жёсткой опоры. Николай, отреагировав на отмашку, моментально скомандовал: «Стоп правый кран, левый чуточку вира!» Теперь левая сторона дала отмашку, и вновь прозвучало: «Стоп!» Махнул рукой водителю автопогрузчика, чтобы подвозил балку, находившуюся на его клыках. Прихватив на пару болтов связующую балку к одной ходовой тележке, перешли ко второй на другой стороне моста. Выставив по оси, попросили дать чуточку «вира»; немного повозившись, вставили в отверстие бородок и, отцентрировав одно из отверстий, вставили болт, затем второй и радостно прокричали: «Готово!» После этого безо всякой команды направились к противоположной опоре (ноге) на другой стороне площадки. Николай, подойдя к гибкой опоре, внимательно осмотрел, затем махнул рукой тому же водителю автопогрузчика, который уже стоял со второй балкой в десяти шагах от её монтажа, словно дрессированный пес принёс брошенную палку. Здесь повторилось примерно то же самое. Таким образом, через двадцать минут балки были полностью установлены на все болты, но не обтянуты. Бригадир махнул рукой и полез наверх, чтобы там произвести соединение пластинчатых стыков в верхней части опоры с мостом, где на каждый стык поставил по слесарю, а сам направился к соединениям на гибкой опоре. Соединив пластины на все болты и обтянув, два монтажника быстро спустились, обтянули соединения катков и прокричали бригадиру: «Всё обтянули!» Тут же бригадиром крановщикам была дана команда: «Чуточку майна!» Осмотрев все соединения наверху, спустился вниз, взял монтажный ключ и проверил, хорошо ли обтянули; убедившись, что обтянули хорошо, дал команду: «Майна совсем!» Закончили монтаж в шестнадцать сорок пять. Установив кран на захваты, монтажники быстро помылись и отправились в кабинет начальника цеха, у которого на столе в нескольких тарелочках была разложена закуска, и стояло несколько пустых стаканов, два графина со спиртом и ведро с холодной водой. Вместе с бригадой в кабинет вошли ещё двое, Пётр Черныш и Александр Вавилов. Как только вошли в кабинет, Питиримов, улыбаясь, сказал:

– Я знал, что вы кран поднимете, и заранее подсуетился, у директора в эту знаменательно-значимое событие выпросил, в виде премии, три литра медицинского спирта, чтобы обмыть эту работу и кран.

От себя лично хочу вас поблагодарить за слаженную работу, проведённую в короткое время и без крика – шума, матов. – Об-ведя всех благодарным взглядом, обратился к бригадиру с во-просом: – Скажи, Николай: ты что, совсем не умеешь материть-ся или не знаешь как?

– Просто не приучен, думаю – любой мат оскорбляет родословие, а простые, типа «дурак, идиот, значит твоё место в дурдоме, а не здесь»; только такие люди не понимают, что в дурдоме все больны и общаются между собой, а раз ты общаешься с идиотом, значит, ты такой же идиот. Когда человека матерят – это значит, унижают его достоинство, от чего он становится либо озлобленным, либо угнетённым. Конечно, всё зависит от характера человека: кто-то может отпарировать либо дать в морду, кому-то – плевать, мол, лает собака – пусть лает, а кто-то принимает как союз для связки слов. Одним таким матом можно разрушить многолетнюю дружбу и после этого никогда не наладить – это принципиальный человек, уважающий себя как личность!

– Да, трудно с тобой поспорить, это целая философия. Ладно, мы не для этого собрались, давайте начинайте, а я пока позвоню Борису Аполлинариевичу и Самуилу Зельмондовичу.

На два звонка Питиримов затратил буквально две минуты, после чего поднял гранёный стакан, в котором было примерно полстакана неразведённого спирта, поблагодарил за хорошую работу, дружно со всеми постукался и одним глотком проглотил, выпустил пары, затем запил холодной водой. После того, как он выпил, ребята дружно поблагодарили начальника цеха за оценку их труда, выпили и стали закусывать, а Питиримов, который выпить был не дурак, подошёл к Николаю и спросил:

– Почему ты не пьёшь, ты же монтажник, и хороший, а все такие монтажники пьют, это второй признак и оценка монтаж-ника. Наше застолье после хорошо выполненной работы обяза-тельно, а ты второй раз не пьёшь, я в недоумении, почему?..

– Скажу честно: организм не принимает, да и не хочу. С дет-ства учили: пьянство – зло!

– Ничего-ничего, – пробрюзжал, встрянув в разговор, изряд-но захмелевший Пётр Черныш, – с нами поработаешь, мы тебя научим.

– Вряд ли, Пётр, тебе это удастся!

Празднование монтажа крана продолжалась чуть больше часа. Когда Николаю надоело смотреть и слушать пьяные бредни, он поднялся из-за стола, поблагодарил начальника за внимание, оказанное его бригаде, и собирался уходить, как тут же поднялись его слесаря и тот самый Пётр Черныш, еле стоявший на ногах. Николай размеренной походкой шёл впереди всех. Невзирая на сильное опьянение, Пётр Черныш, качаясь, догнал впереди идущего Николая, зацепился правой рукой за плечо, смеясь, что-то буровил нечленораздельно, идя рядом. На перекрёстке у самой проходной наперерез им шёл директор завода. Увидев пьяного Петра и трезвого Николая, спросил, будто ничего не зная:

– Вы откуда идёте, такие красивые, голубчики, особенно Пётр?

Пётр, не останавливаясь, резко махнул рукой, споткнувшись, произнёс: «Ан-цвай, ан-цвай», – и прошёл проходную.

Николай из вежливости остановился перед директором, ко-торый, принюхавшись, сказал ему:

– Знаю, ты не пьёшь, и вижу – трезв. Иди, мы завтра погово-рим и придумаем, как тебя наказать, да посильнее, чтобы долго помнил, как спаивать своих ребят на заводе.

Утром следующего дня Миролюбов срочно пригласил в свой кабинет Львовского и Питиримова, парторга и предзавкома, чтобы принять решение, как наказать бригадира, который орга-низовал попойку на заводе, в том числе и членов его бригады. Внимательно обведя всех сидящих колючим взглядом, остано-вился на Питиримове, задав вопрос:

– Ты, Иван Николаевич, знаешь, что вчера произошло у тебя в цехе?

– Да, бригада Бурденко произвела монтаж козлового крана – так сказать, козла поставила на ноги. Я вам докладывал вчера.

– Об этом весь завод знает. А больше ничего не натворила твоя героическая бригада?

У этого человека было чутьё на неприятности, выработанное с годами; здесь Питиримов догадался, о чем идёт речь, поэтому слукавил, иначе ему самому?..

– Да нет вроде ничего.

– Тогда слушай. Вчера после завершения монтажа крана твоя славная бригада слесарей во главе с молодым бригадиром Бурденко устроила на заводе попойку, все члены, участвовавшие в монтаже, и ещё двое примкнувших к ним, – всех на проходной записали – были пьяны, кроме бригадира, который вёл в стельку пьяного Черныша. Именно по этому поводу я вас собрал для того, чтобы это не осталось без наказания, и другим неповадно было в будущем.

– Борис Аполлинариевич, можно? Хочу уточнить: Черныш не член бригады Бурденко и не участвовал в монтаже. Давайте я сам накажу Черныша своей властью, а бригаду, так быстро и хорошо сработавшую, зачем наказывать, это будет несправедливо.

– Нет, Иванович Николаевич, твой либерализм я знаю, по-этому хочу наказать всех, не за то, что напились, – за то, что пили на заводе, и если вы не согласны или мы не найдём компро-мисс, как их наказать, то я своей властью накажу: жёстко!

– Насколько я помню, – напрягая мысль и упирая глаза в по-толок, произнёс парторг, – там нет членов партии, чтобы объ-явить выговор с занесением.

– Комсомольцев тоже нет, – добавил секретарь комсомоль-ской организации завода.

– А профсоюз пока ничего не может, так как ничем не владеет – ни квартирами, ни товарами, а уж по поводу путёвок и заявлений не поступало. Так что я ничем не могу их наказать.

Долго и молча слушавший Львовский, наконец, подал свой голос:

– Насколько сильно бригада сработала – и не менее сложную задачу нам преподнесла. Да, пили они не в рабочее время, а после работы, это как-то оправдывает, но почему они не вышли за проходную, а там гуляли бы, как вольные казаки. Взять сейчас их сильно наказать, значит, отбить настроение; и не наказывать нельзя – это может другим послужить как вседозволенность, тогда мы не сможем удерживать дисциплину, начнётся сплошная вакханалия. Скорее всего, они не подумали, поэтому допустили ошибку, ведь бригадир молодой и, видимо, горького опыта не имеет за плечами. Премии им не обещали, поскольку не с чего платить.

Я предлагаю сегодня же выпустить стенгазету с каким-нибудь броским заголовком, «Прожектор», – закончил он и тут же вспомнил слова секретарши, где она говорила про сплетниц завода: «Мы за ним следили, и будем следить, когда он, в конце концов, проявит себя», – вот они теперь будут злорадствовать. И тут же себе опроверг – за год у него подобного не было, да и сейчас Николай не пил, хотя и организовал попойку. Все знали, кто организовал эту попойку, но Питиримова выдавать нельзя, так как у него уже есть несколько предупреждений, а если ещё и это – тогда ему конец, но как он спокойно себя ведёт. Будто не он организовал банкет у себя в кабинете…

А в это время обсуждение продолжалось, говорили почти все и одновременно, поэтому долго не могли принять решения.

– Правильно, – заключил директор, услышав какое-то пред-ложение, протирая очки и как всегда слегка улыбаясь, а то и смеясь от удовольствия, добавил, – предлагаю озаглавить: «Вакханалия – взлёт и падение бригады Бурденко». И далее: сидит вся бригада, а бригадир, разливая, приговаривает: «Пейте – здоровья не жалейте», а Чернышу, сидящему в стороне, наливает по полному стакану, который тут же проглатывает, занюхивая какой-то зеленью. А своим по полстакана, и обязательно подпиши под каждым фамилию. Питиримов сейчас напишет нам фамилии бригады, двух примкнувших и оставит мне.

– Борис Аполлинариевич, спросят у нас, сидящих здесь: не будет ли жестокой такая карикатура? Учитывая, что горе-герои выходили из завода в восемнадцать с небольшим – в это время, кроме вас и охранника, никто не видел идущую пьяную бригаду. Тем самым хочу сказать: может быть, на первый раз сделать им внушение, тогда работники завода не будут знать, а если мы вывесим карикатуру про их попойку, то мы их опозорим, что мо-жет сильно повлиять на психику некоторых членов бригады.

– Нет, я не согласен с вашим предложением, уважаемый парторг. Считаю – их надо наказать, потому что в статье сорок семь КЗоТ за такие поступки увольняют, а я ещё либеральни-чаю.

Так на следующий день, чинно шагая на обед, ещё не доходя до стенда объявлений, бригада услышала громкий смех в толпе народа у стенда, а завидев идущих виновников торжества, кто-то в толпе заявил:

– А вот и герои! Пропустите, пусть полюбуются на свои пьяные рожи – герои!..

Увидев карикатуру на всю свою бригаду, Николай развер-нулся и пошёл в свою будку, настроение было ни к чёрту. Не-много посидел, обдумывая, что делать. Такого позора со дня рождения и по сей день у него не было, везде – одни благодар-ности. Посидев ещё немного, Николай поднялся и пошёл к ди-ректору. Постучав, не дожидаясь ответа, вошёл в кабинет и сра-зу сказал:

– Борис Аполлинариевич, вы ведь сами видели, я был трезв, а этого Черныша я пытался вывести за проходную, чтобы куда-нибудь не влез в пьяном виде. Я непьющий человек, можете спросить кого угодно в моей бригаде и тех, с кем живу в общежитии.

– Ты мне ничего не доказывай, я не говорю – ты алкаш, я тебя протянул в стенгазете за то, что ты устроил вакханалию на заводе, а это не должно оставаться безнаказанно. Вышли бы за проходную – и пили бы себе сколько угодно. Скажи на милость, кто принёс водку на завод?

– Скажу честно, не знаю, но вы не поверите; сам удивился: когда зашёл в будку – она уже там находилась.

– Ты прав, я не верю.

– Борис Аполлинариевич, просьба: можно убрать карикатуру с доски объявлений?

– Нет, не для того нарисовали и вывесили, чтобы тут же снять. Ты скажи мне спасибо, что я не уволил тебя.

– Ну, тогда я сам сниму.

– Ну, а я тогда уволю тебя по статье.

– Вот и хорошо – договорились?

Выйдя из кабинета, он у секретаря взял лист бумаги и написал заявление на увольнение; вернувшись в кабинет, попросил подписать, директор отказался подписывать. Николаю ничего не оставалось, как зайти в отдел кадров, чтобы зарегистрировать своё заявление. Убедившись, что заявление зарегистрировано, он пошёл и сорвал карикатуру, быстро сложил, сунул под куртку спецовки и быстрым шагом направился в расположение бригады. Получив некоторое удовлетворение, которое его не успокоило, он шёл, а работавшая мысль задавала вопросы: «Почему человек, занимающий высокий пост, имеющий примерно такого же сына, как я, прошедший жерло страшной Великой Отечественной войны, не объяснив, за что, так унизил меня? Мог бы пожурить и простить на первый раз, я человек понятливый – этого мне хватило бы до конца жизни. Да, была пьянка на заводе в честь успешного монтажа крана, но не я же организовал эту пьянку, а на спирт, который пили все, кроме меня, наверное, сам и подписывал требование, чтобы отпустили со склада. Ведь мы выходили в восемнадцать тридцать, в это время первая смена ушла, а вторая набирала темп для плодотворной работы; у проходной был один только сторож, выходит, нас никто не видел, и если бы мы выходили чуточку позже, после ухода директора, он бы нас тоже не увидел. Интересно, как бы он себя повёл, если бы я ему сказал, что попойку организовал у себя в кабинете Питиримов?»

Когда ближе к концу рабочего дня Миролюбов вышел, дабы обойти территорию завода, и не обнаружил на стенде карикату-ру, он не на шутку взбесился. Через несколько минут он уже стоял в мастерской художника, и, трясясь от ярости, кричал:

– Повторить!

Художник от такого крика отшатнулся и, заикаясь, спросил:

– Что повторить, Борис Аполлинариевич?

А разъярённый директор увидел графин с водой, схватил за горлышко и стал жадно глотать, издавая гортанью клокот; ви-димо, влага как-то успокоила раздражённые нервы бывшего фронтовика, нынешнего директора, и он с некоторым успокое-нием произнёс:

– Да ту, которую утром рисовал. Нарисуй и повесь, чтобы утром я увидел её на стенде!

Дав задание, он вышел и направился к ершистому бригадиру. А Николай в этот момент находился у начальника цеха, тот отдавал ему чертежи очередной работы, а Николай начал отка-зываться:

– Почему? – спросил Питиримов.

Для полной ясности Николай передал слово в слово разговор с директором и то обстоятельство, что написал заявление на увольнение, которое зарегистрировал в отделе кадров:

– Об увольнении можешь не мечтать, я костьми лягу, но тебя отстою, – покачав головой, он прошептал: – Работай, но теперь ты обрёл главного и опасного врага на заводе. Так что бери чертежи, иди, работай, и постарайся некоторое время не попадаться деспоту на глаза.

– Срок на эту работу скажу завтра, – ответил Николай, вы-ходя из кабинета.

Но жизнь полна неожиданностей. Стоило Николаю сделать чуть более пятидесяти шагов в сторону бригады, как он увидел, что чуть ли ни бегом с правой стороны наперерез ему несётся Миролюбов и, задыхаясь, кричит:

– Что ты себе позволяешь, кто ты такой, ты знаешь, что я с тобой сделаю? Уволю по сорок седьмой статье, тогда посмот-рим, кто тебя возьмёт на работу. Запомни, недоросль, уже рису-ют вторую такую же стенгазету и повесят её на тот же стенд.

– Моё заявление лежит в кадрах. Могу завтра забрать трудовую книжку?

– Иди, работай, анархист, у меня ночь впереди на размыш-ление, – а сам, хитро улыбаясь, в мыслях произнёс: «Пока я тебя не опозорю, не уволю, а на это у меня есть целый месяц твоей отработки либо по сорок седьмой статье, ты у меня попляшешь и запомнишь на всю жизнь».

Погрязший в рассуждениях, Николай не заметил, как вошёл в кабинет начальника ЦМК, изучавшего чертежи какой-то новой работы. Николай, услышав, что утром вывесят второй экзем-пляр, стал думать: «Как бы содрать газету, чтобы никто не ви-дел, дабы избежать ещё одной неприятной встречи с „деспо-том‟? Видимо, придётся прийти раньше директора, который приходит в семь утра. Приду в шесть, думаю, что директор оза-дачил художника повесить газету пораньше, чтобы больше народу увидело». А художник, поняв нервозность директора и чтобы ему завтра не попало, остался после 17 часов, закончил карикатуру поздно вечером и вывесил на стенд.

Николай, как и задумал, пришёл утром рано, и так получи-лось, что сторож, сидя за столом, дремал; Николай тихо прошёл через турникет мимо сторожа и, дойдя до стенда, увидел во всей красе искажённые пьяные морды в новой газете.

Повернув голову в обе стороны не обнаружив никого, быстро сорвал газету, свернул и бегом удалился с места проступка, по пути спрятал её под лежащие железобетонные плиты и, войдя в свою бытовку, закрыл дверь изнутри. В бытовке он просидел около часа без движения и вдруг услышал шаги возле двери

бытовки и затем сильный удар; по звуку определил: удар нане-сён кулаком, – после чего последовало протяжённое стариков-ское бормотание, минуту спустя последовал ещё один удар. А ещё через некоторое время послышались удаляющиеся шаги. Когда Николай проходил мимо в ряд стоящих других бытовок, он обратил внимание, что все они без наружных замков. Выждав определённое время, вышел из будки и, обойдя литейный цех, быстрыми шагами пошёл к проходной с боковой стороны мед-пункта. Расчёт был точным: Николай стал выглядывать из-за ящика из-под какого-то оборудования, почему-то стоящего здесь. Увидев директора, возвращающегося с обхода у самого угла литейного корпуса, вышел и пошёл навстречу, встретились они у входа в механосборочный цех.

Взгляд через линзы очков директора был испепеляющим. Но Николай из вежливости поздоровался и спросил:

– Ну что, мне идти в отдел кадров за трудовой книжкой?

– Иди работай, – последовал ответ, – анархист, и благодари Питиримова, Шишова и Пронина за то, что вступились и отсто-яли тебя от моего гнева, иначе ходил бы с сорок седьмой статьёй в трудовой книжке.

На этом инцидент с директором закончился, только Николай запомнил его на всю жизнь.

С тем небольшим количеством рабочих и инженерно-технических работников, приехавших со всех концов страны, усилием руководства завода постепенно комплектовали и запус-кали цеха один за другим, и тогда от цехов требовали полной отдачи.

С началом добычи урана в Учкудуке на участках малых пластов и на большой глубине добычу производили методом подземного выщелачивания, средние и ёмкие на глубине от 150 м и больше – шахтным путём. А когда руда находилась буквально на поверхности под слоем песка, такая добыча называется открытой, а посему необходимо было произвести вскрышные работы и уже потом добывать нужную руду. На производстве вскрышных работ использовались экскаваторы ЭРГ-400 и ЭРГ-1600, а также ЭЩ-3000, на которых быстро изнашивались не только ковши, но быстрее всего – их зубья. Непонятно, по какой причине поставщики крупных предприятий почему-то всё чаще стали отказывать в поставке запчастей, невзирая на то, что хотя Учкудук и имел прекрасный ремонтно-механический цех, но не с таким потенциалом, как РМЗ. Поэтому Зарапетян всё больше и больше нагружал производство и требовал беспрекословного выпуска зубьев, а также предполагал начать подготовку к выпуску литых ковшей и многих запчастей для нормальной работы механизмов вскрышных и подземных работ, а это было в основном литьё. Тут вся команда крепко призадумалась, а лысые начали ладонями полировать безволосые черепа, в том числе и Львовский, который по привычке, думая, гладил свою растущую рядом с макушкой шишку; остальные умы с покрытыми расти-тельностью черепами чесали затылки, поскольку многие литые запчасти имели сложную конфигурацию, что представляло трудности как для литейщиков, так и в механической обработке. Но беда была в том, что до пуска литейного цеха было ещё дол-гих полтора года. Тогда руководство завода собрало ИТР и обя-зало группу литейщиков под руководством В.И. Кузенкова, В.В. Кочурина и А.Д. Бурова совместно с конструкторами Боль-шедворовым, молодым Шварцманом и Фехтманом срочно спро-ектировать две литейные печи: одну для чугуна и стали, другую для цветных металлов. А механосборочному руководству по мере поступления чертежей срочно изготавливать узлы и детали. ИТР инструментального цеха было поручено выделить место для литейного мини участка. Там уже ранее разместили

Кузнечный, заготовительный и термический участки, с двумя молотами и парой механических ножовок. Таким образом, на небольшой площади инструментального цеха разместилось три мини цеха, где стали получать литые зубья, заготовки для стан-ков, инструмент и оснастку, но самое главное – закрыли брешь по многим позициям запчастей. Темп, с энтузиазмом взятый тружениками завода, позволил выполнять задания всегда с опе-режением сроков. Так в первые месяцы формирования завода бригада И.В. Бледных изготовила первый механизированный проходческий щит диаметром 3,2 м ко второму полугодию шестьдесят четвёртого года, и завод приступил к следующим крупным узлам и механизмам. Бригада В.С. Дровосекова в начале года изготовила шахтный перегружатель 19,5 м. Не отстал и цех металлоконструкций. Бригада В.А. Пронина приступила к изготовлению вертикального щита диаметром 5,6 м. А бригада Н.И. Бурденко в сжатые сроки изготовила тридцатиметровый копёр для исследовательских работ карьера Мурунтау, и завод приступил к установке ЛЭП 220 кВт. Электроремонтный цех освоил ремонт и выпуск электродвигателей и резинотехнических изделий. Инструментальный цех выдавал пресс-формы для мелких и крупных деталей циклона, чтобы изготавливать рези-нотехнические изделия, а также штампы и прочую оснастку для сборки узлов и агрегатов, в том числе и в качестве запчастей. Кузнечно-заготовительный цех обеспечивал всех заготовками для дальнейшей обработки, из которых точили заказываемые детали. Кузница занималась ковкой и гибкой с нагревом не-больших деталей, штамповкой и прочими работами, присущими профилю, и тем самым вносила свою лепту в выполнение плана завода. Оставшиеся месяцы до конца года завод львиную долю продукции изготавливал для ГМЗ-1 (горно-металлургический завод № 1) и ЦНИЛ (центральная научно-исследовательская лаборатория), дабы эту пару объектов запустить к тридцать первому декабря одна тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года.

Да простят меня читатели, поскольку, впервые переступив порог проходной, я не мог знать, как будут размещены цеха и их название, а тем более описывать деятельность, где что станут производить и под чьим руководством. Поэтому, не описав ком-поновку всего завода и корпусов, невозможно будет установить их взаимосвязь для полноценной отдачи поставленных задач при выполнении плановых показателей. Теперь, по истечении полу-торагодового срока, беру на себя эту смелость – описать изна-чальную цепочку участков и цехов завода. Начну, как говорят, «плясать от печки», от проходной, которую пристроили к мед-пункту в первой половине шестьдесят четвёртого года. Спроси-те, почему от проходной. Да пока не переступишь порог про-ходной, ты находишься на улице либо витаешь где-то в про-странстве.

Переступив порог проходной, ты оказываешься на заводе – завод это твой второй дом, здесь обзаводишься наставниками, друзьями и товарищами и чувствуешь себя как дома, и отдаёшь все свои знания и умения ради достижения победы над работой – порученной тебе.

Так вот, ступив ногой на землю завода через створ будущих ворот, передо мной открылась панорама: транспортные ворота, а прямо от ворот пролегала асфальтированная внутризаводская дорога, ведшая вглубь завода. Здесь же справа от центральной дороги стоял недостроенный железобетонный корпус будущего авторемонтного цеха, а дальше корпуса по той же стороне тя-нулся пустырь, а метрах в трёхстах находилось небольшое одно-этажное здание на высоком фундаменте, состоящее из четырёх небольших комнатушек. Согласно генеральному плану завода, это здание предназначалось под склад баллонов с промышлен-ными газами четырёх видов. Только из него сделали две конто-ры: для цехов металлоконструкции и кузнечно-заготовительного. Сразу за этим зданием находился подземный склад кислот, сырой резины и ещё кое-чего. Слева от этой же дороги примерно в семидесяти метрах от проходной возвышался главный корпус из шести двенадцатиметровых пролётов, в которых разместили: в первом пролёте на первом этаже – отделы главного механика под руководством А.А. Круглова и главного энергетика под эгидой Г.Д. Николаева; далее по этой же стороне располагались комната начальника механосборочного цеха Кудинова и мастеров, затем шлифовщики, ещё пара временных участков; на втором этаже этого же пролёта разместили душевые, гардеробные, прачечную, швейную и столовую; третий этаж полностью заняла администрация завода.

В начале второго двенадцатиметрового пролёта находилась инструментальная комната, а рядом комнатка заточки инстру-мента. После проездной дорожки – каскад токарных станков разных моделей, таких как 1К-62 и ДИП-300. а во второй поло-вине этого же пролёта зуборезные, фрезерные, долбёжный стан-ки. А его величество координатно-расточный станок 2а450 раз-местили в отдельном помещении.

В третьем пролёте слева небольшой участок пустовал, позже там соорудили кабинет начальника цеха, а рядом ПРБ; далее разместили следующие станки: у правой стены был установлен продольно-строгальный станок, пара расточных, далее участок для двух бригад слесарей-сборщиков, далее, слева от проезжей части, три карусельных. А далее у торцевой стены размещался небольшой склад заготовок и комплектующих изделий.

В четвёртом пролёте разместили четыре участка: инструментальный, временно разместили; мини литейный и термический с шахтной и муфельной печами закалки, кузнечно-заготовительный и последнюю площадь отдали слесарям-механосборщикам. Пятый и шестой пролёты занял электроре-монтный цех, у которого треть обоих пролётов отсекли глухой стеной под подстанцию описанного корпуса. Далее за главным корпусом был корпус, состоявший из четырёх пролётов, , в ко-тором упорно работали строители, коим до сдачи оставалось почти год с учётом обвала двух балок с плитами. В первом пролёте разместили следующие участки: модельный, сушильный, земельно-формовочный, участок заливки и выбивки. Сталеплавильный участок, за которым расположили участок подготовки и подачи шихты, где было проложено железнодорожное полотно с выездом на шихтовый двор.

Сразу за литейным корпусом расположилась бетонная пло-щадка тридцати двухметровой ширины и ста сорокаметровой длины, на которой расположили цех металлоконструкций. Па-раллельно названному цеху находился шихтовый двор такой же длины, только шириной двадцать четыре метра. Позже там ещё разместили, участок по изготовлению ЛЭП с бригадой В. Кра-сина, а ещё дальше – участок по изготовлению арочной крепи. Слева от шихтового двора находилось кирпичное здание, в ко-тором под навесом расположили участок покраски и склад гото-вой продукции под командованием М.Ф. Лаптева. А далее нахо-дился гуммировочно-пластмассовый участок, относившийся к электроремонтному цеху. Во второй половине здания на высоком подтоварнике возвышался центральный материальный склад завода.

Следствием полуторагодовой напряжённой работы всего коллектива завода начало просматриваться снижение произво-дительности труда, это отметили работники ОТиЗ (отдел труда и зарплаты). А после проведенного ежегодного медосмотра терапевт Н.А. Перетолчина подтвердила предположение ОТиЗ.

Скорее всего, усталость произошла из-за частых переработок и смены климата, оказывается полуторагодовой адаптации недо-статочно для уральцев и сибиряков, а довершила усталость не только в будни по три-четыре часа, но и в выходные дни. До-полнило усталость ещё и то, что два месяца все выходные дни людей вывозили на сбор хлопка; да ещё с обязательной нормой сбора 20 кг на человека. Обеспокоенная здоровьем трудящихся завода, терапевт написала докладную записку на имя Б.А. Ми-ролюбова. Миролюбов, прочитав, позвонил ей.

– Нелли Александровна! Прочитав докладную, я подумал и решил собрать расширенное заседание завкома с привлечением всех начальников цехов, на котором попрошу вас, как нашего заводского врача, рассказать подробно, как нам выйти из этой ситуации.

– Борис Аполлинариевич, я и хотела довести именно до све-дения начальников цехов, – ответила Нелли.

В первый же вторник собрали всех и после объявления пер-вой предоставили слово Н. Перетолчиной, она тут же поднялась и начала своё короткое выступление следующими словами:

– Уважаемая администрация, секретарь парткома и председатель завкома! Проведённая мной медкомиссия выявила то, чего мы и подумать могли и не ожидали, а это говорит о том, что в первую очередь, плохо работает охрана труда, во-вторых, начальники цехов не жалеют своих подчинённых; не думаем о здоровье тех, которые вместе с нами строят коммунизм. Во всех докладах ЦК КПСС говорится: «Всё для человека и всё во имя человека». А у нас получается «всё от человека». Может быть, я говорю слишком настороженно-пугающе, но так работать нельзя, люди переутомлены, и вы уже заметили небольшое снижение производительности труда, если так пойдёт дальше, то они скоро начнут спотыкаться и падать. Таким образом, это может привести к серьёзным травмам, и если такое произойдёт, нам несдобровать. Обратите внимание на то, что люди приехали со всей страны, где нет такой жары, и они толком не смогли адаптироваться в этом субтропическом климате, а вы их тут же перегрузили работой. Надо подумать насчёт отдыха, чтобы восстановить здоровье трудящихся. Я со своей стороны выявила сильно истощённых рабочих, временно могу предложить им витамины и порекомендую усиленное питание, кроме этого, возьму под строгий контроль все блюда в столовой. Те работы, в результате которых наши люди надорвались, они позади. Вы знаете: люди это наш потенциал, богатство нашей страны, так давайте поможем им и себе. Я требую, чтобы каждую неделю рабочим, как минимум, давали один выходной, в крайнем случае – в две недели два выходных.

– Думаю, нам всем необходимо крепко подумать, как это положение быстро исправить, – сказал Миролюбов. – Добавлю, сегодня на этом заседании примем решение, предложенное нашим заводским врачом, давать в две недели два выходных и это должно выполняться безоговорочно.

Тогда совместным решением администрации и триумвирата решили, пока ещё погода тёплая и позволяет поездки на экскур-сию, необходимо это елико возможно использовать: каждое вос-кресенье по очереди двум цехам предоставлять два автобуса для экскурсионных поездок в близлежащие города для ознакомления с достопримечательностями древнего и современного Узбекистана, решили начать с Бухары и Самарканда.

Как-то так получилось, что ЦМК и

Кузнечно-заготовительный цех (КЗЦ) стали первыми на поездку в Бухару.

Когда Николай узнал об экскурсии, он первым записался на поездку, а поскольку профком цеха не решал проблему остано-вок, то он обратился с просьбой к предзавкому. Выслушав Ни-колая, тот спросил:

– Скажи, зачем нужно заезжать в Гиждуван, чего хорошего в этом райцентре? Кишлак, он в Африке кишлак, деревня – и есть деревня.

– Нет, здесь вы ошибаетесь. Если мне не изменяет память, то, что я услышал в Тегеране от одного историка-востоковеда, что Гиждуван раньше назывался Афшана и он может поспорить с Бухарой – кто старше. Позже его переименовали в Гиждуван в честь Абдухалика Гиждувани, одного из шиитских суфий, почи-таемых в исламе. Кроме него там похоронены ещё несколько мировых исламских знаменитых теологов Востока, один из них суфий, пропагандировавший в шариате течение киники (мисти-чески-аскетическое направление, которого придерживались из-нуряющие себя голодом, холодом и всеми жизненными услов-ностями). В самой Бухаре нет таких захоронений, причисляемых мусульманами к великим теологам-суфиям, а поскольку в Гиждуване их находится несколько, он и стал паломническим местом, хотя и незначительным. Кроме того, Бухара и Гиждуван слыли торговыми и ремесленными поселениями, так как нахо-дились на Великом шёлковом пути. Караванщики, двигавшиеся в Европу, останавливались в Бухаре на отдых и пополняли запасы провианта и воды.

А караваны, возвращавшиеся из Европы, больше заходили в Гиждуван и если там находили места – оставались и не шли в Бухару. Персидский принц Сиявуш начал строить город Бухару как резиденцию персидского халифата в Средней Азии. Хочу, чтобы вы обратили внимание на интересный факт: Бухара когда-то в мусульманском мире считалась «святым городом», и предание старины далёкой гласило, что «на все мусульманские города с небес снисходит благодатный свет, и только над Бухарой он вздымается в небеса». Так вот, в Гиждуване посмотрим на одну из трёх медресе Улугбека и по одной в Бухаре и Самарканде; там же увидим барельеф великого персидского учёного, философа и врача одиннадцатого века – Авиценны (Абу Али ибн Сина), который там родился, жил и творил какое-то время. Кстати, там родился наш современник – писатель Садреддин Айни.

– Николай, а где умер Авиценна? – вдруг спросил председа-тель профсоюза.

– Ибн Сина умер в Иране, город Хамадан, там родился мой младший брат Пётр.

Иногда некоторые караваны заходили в Гиждуван, чтобы просто проведать старых друзей, а некоторые – просто поглазеть на медресе Улугбека и на могилы великих теологов и суфий, а также между делом поглазеть на высокие стены обнесённого поселения. Другие обходили стороной, издали поглядывая на кирпичный забор этого поселения, в котором учёные писали свои научные труды, многие из которых дошли до наших дней. До сих пор большинство людей не знают про Гиждуван, которому уже много веков, и о том, что там похоронены несколько исламских теологов, – понятия не имеют. Зато, услышав от предков о святости Бухары, приезжают, потом этих туристов возят на экскурсию не только по Бухаре, но и в Гиждуван.

– Постой, – окрикнул предзавкома поспешно удаляющегося Николая, – ты это согласуй с ответственным по туристической поездке в Бухару, Виктором Даниловичем Горбуля. И скажи, откуда у тебя такие познания?

– Дело в том, что отец с детства прививал мне и старшему брату Юрию любовь к прекрасному. И в любое свободное от работы время, в выходные дни, либо когда приезжая из коман-дировки, водил по выставкам, достопримечательностям и исто-рическим местам сначала нас, старших сынов двоих, а когда подросли Пётр и Алексей, их тоже. Стоило семье переехать в какой-нибудь город, едва он устраивался на работу, тут же узна-вал, где находятся музеи или исторические памятники старины либо развалины, и он находил время для их посещения. Порой просто прогуливались по городу, увидев что-нибудь красивое и интересное; останавливался, показывал и объяснял, в чём пре-лесть увиденного, – и уже у самого выхода из кабинета Николай добавил: – То, что я рассказал - это результат; увиденного, услышанного и прочитанного мною в беллетристике.

Ответив на заданный вопрос, Николай отправился к руково-дителю сварочного бюро Горбуле, чтобы уговорить его по пути заехать в Гиждуван.

Из рассказа и ответа Николая председателю завкома было понятно, что отец привил ему это с раннего детства, и он сейчас везде и всюду старается изо всех сил и возможностей повидать и запомнить наследие древней цивилизации, дошедшее до нашего поколения. Всё, что он за эти годы увидел, научило его понимать, что в этих цивилизациях были настоящие творцы, и в память о себе они оставили то, что зримо в веках. «Мало того, добавил, что он всё это уже видел, побывав в Бухаре не один раз, – заключил про себя предзавкома, оставшись в кабинете после ухода Николая, – а как чётко произносит названия объектов: Бухарский зиндон – тюрьма; Ляби Хауз – у басейна; Чор Минор – четыре минарета; Арк – цитадель; некрополь Чор-Бакр, несколько медресе и мавзолеев. Но, несмотря на это, собрался ехать и ещё раз увидеть всю эту неописуемую красоту, потому что всё перечисленное напоминало ему Иран. А вот дача эмира Бухарского, Сетореи Мохи-Хоса – Звезда месяца Хоса – с большим бассейном во дворе, где в его торце возвышалась высокая беседка, с которой эмир любовался телами голых купающихся наложниц. Сама дача внешне выглядит красиво, только немного запущена. Зато внутри это неповторимый шедевр искусства, в котором все стены украшены резьбой по ганчу на зеркалах. Что характерно: ни одно перекрёстное соединение не повторяется дважды, такого и подобного у меня не было на памяти. В Исфахане, Ширазе, Мешхеде и Куме Николай видел схожие по архитектуре облицовки шедевров Востока. Наверное, он много мог бы рас-сказать, но времени мало у него», – подумал предзавкома.

Разыскав В.Д. Горбулю, Николай объяснил, зачем пришёл: для того, чтобы согласовать заезд в Гиждуван, – и коротко по-вторил примерно то же, что рассказал предзавкома.

– Ну, если ты всё это видел и так хорошо запомнил все названия, тогда тебе нечего там делать, а вместо тебя поедет тот, который никогда ничего подобного не видел, а, как ты думаешь, – это будет правильно или?..

– Вы знаете, я посмотрю список, кто от нас поедет, а потом утром подойду к автобусу, и если перед отъездом в автобусе окажется свободное место, тогда – поеду.

– Вот и договорились.

Итак, в первое воскресенье – третьего октября шестьдесят пятого года ближе к семи утра Николай находился в кругу отъезжающих коллег по работе у экскурсионного автобуса. Ровно в семь водитель автобуса запустил двигатель, отъезжающие куряки побросали недокуренные сигареты и папиросы и пулей влетели в автобус. Николай, как и обещал, вошёл последним; осмотрелся, увидел два свободных места. Водитель тем временем закрыл дверь, и экскурсионный экспресс тронулся с места и покатил. Проходя к заднему сидению, Николай осмотрел весь салон, и вдруг в глаза бросилась незнакомая женщина с красивым лицом, сидевшая рядом с одним из цеховых сварщиков – Владимиром.

Николай начал вспоминать, как он познакомился с Владими-ром - буквально на второй день, как только он вышел на работу в РМЗ. Как-то так получилось, что в тот день шел дождь, и работать на открытой площадке, с электросваркой, было опасно. Усевшись в бытовке мало по малу, Владимир начал своё повествование о жизни, видать наболевшее в душе – рвалось наружу, так он начал выплёскивать свою боль. И как в свои тридцать лет пережил семейную драму у себя в Украине.

«Ты знаешь Мыкола-земляк! – такими словами Владимир начал рассказывать о своей не сложившейся семейной жизни. – Я родился в Украине в селе Липцы, там вырос, учился, там меня взяли в МТС (машина тракторная станция) учеником электро-сварщика, через год – сварщиком, так как наставник по старости ушёл на пенсию. В девятнадцать лет женился, Галя была моложе на год. Родители отговаривали меня, рассказывали всякие, как мне тогда казалось, небылицы про их род и племя. В пример приводили её старшую сестру, которую десять лет тому назад посадили за воровство и распутство. Представь себе, ровно через год после рождения второго ребёнка моя Галя начала требовать больше денег, мол, не хватает на жизнь, так мы ругались с ней каждую зарплату; в конце концов, я не выдержал и поехал в город на заработки. Привожу деньги с города на третий раз, а у неё сидит любовник-шахтёр. Когда я спросил, это кто, она ответила: „Это пока любовник, а в перспективе муж. Вот учись, как нужно зарабатывать деньги, не то, что ты, – слёзы. Так что на развод я не подам, а ты высылай мне на детей 33% со своей зарплаты, и мы будем счастливы‟.

Так я стал летать по стране, чтобы не заезжать в деревню и не видеть её; поскольку всё время тянуло к детям, за год побы-вал в трёх городах, стал «летуном» (так называли рабочих и ИТР, которые часто меняли место работы). Навои – это четвёр-тый город, в котором я уже работаю три месяца».

Высокий рост, крепкое телосложение придавали его внеш-ности мужество и импозантность, а тёмные волосы и серые крупные глаза на фоне смуглого красивого, с постоянной мило-видной улыбкой лица притягивали внимание одиноких женщин. Как сварщик, он числился средним специалистом; здесь Влади-мир обрёл пару друзей, с коими два раза в месяц (в аванс и по-лучку) выпивали. Только как Владимира его никто не знал, а вот при упоминании «Горобец» у вопрошающего на лице сразу от-ражалась улыбка. И стоило двум работницам, хорошо знавшим Владимира, попросить его охарактеризовать, то они в его адрес пели дифирамбы.

Николай в автобусе, удобно усевшись на заднем сидении, начал наблюдать за Горобцом, сидевшим на предпоследнем ме-сте с дамой, которая постоянно что-то ему шептала на ушко, любуясь его профилем, после чего крутила головой во все сто-роны, будто кого-то искала. В один из таких моментов, когда эта женщина вполоборота повернула голову так, что было достаточ-но, чтобы совпало с наблюдающим взглядом Николая. Послед-нему её лицо показалось знакомым. Напрягая мысль, он начал вспоминать, где и когда видел эту женщину. Наконец пришло озарение: «Да это же жена друга моего брата, её зовут Милица Хромова, а мужа Михаил Хромов, он ласково называет её Ми-ла».

Николай был с ней знаком заочно. А произошло это следу-ющим образом.

Две недели тому назад Николай в одно выдавшееся свобод-ным воскресенье вместе с сотоварищами по работе поехал в старый город прогуляться, поесть шашлыков. Проходя мимо универмага, они увидели, что там продают мужские носки. Тогда это был большой дефицит.

Продвигаясь во второй зал универмага, у двери он столкнул-ся с Михаилом Хромовым – товарищем своего брата, тот ра-достно вскрикнул:

– Слава Богу, хоть одно знакомое лицо, с кем можно о чём-то поговорить!

– А ты чего здесь стоишь, пошли с нами шашлыков поедим, или кого-то поджидаешь? – спросил Николай.

– Жену поджидаю, вон она, видишь, стоит в синей юбке, бе-лой блузке и разноцветной косынке. Моя Милица, а я её называю Мила – моя ненаглядная!

– Прости, там носки продают, попробую пробиться, – сказал Николай и отошёл от него, а проходя мимо Милицы, вниматель-но рассмотрел черты её красивого лица.

В тот день в старом городе вместе с Николаем были Усачёв, Вавилов и Мотылёв. Николай с Вавиловым заняли очередь, а Мотылёв, взяв у них деньги, попытался без очереди купить и протягивал продавцу десять рублей:

– Мне десять пар носков.

После слов Мотылёва ему последовал ответ:

– Носки толко на яйсса, – ответила симпатичная черноглазая продавщица-узбечка, неправильно выговаривая «только» и «яйца».

– Зачем мне на яйца, мне на ноги надо, – уточнил Мотылёв непонятливой продавщице.

– Нет, так не даём, толко на яйсса, – на сей раз ответила другая продавщица, тоже неверно выговаривая те же слова.

– Слушай, я даже на Урале в сорокаградусный мороз не одевал и не носил носки на яйцах, – смеясь, ответил тот же Мотылёв.

Стоявший рядом высокого роста крепкий русский мужчина, видя недопонимание сути этим напористым мужчиной, начал ему объяснять:

– Наша Бухарская область отстаёт от плановых государственных поставок сельхозпродуктов: крестьяне не сдают свою продукцию на приёмных пунктах по заниженным государственным ценам, им проще продать населению по названным ими ценам. Тогда правительство пошло на хитрость: для того, чтобы выполнить план поставок, выбросили дефицитные товары, чтобы горожане их приобретали по ценам крестьян и сдавали в магазин по государственной цене, добавляли нужную сумму и получали дефицитный товар. Вон на стене написано, сколько ты должен продавцу принести яиц и сколько доплатить за каждую пару носок.

Прочитав, мы развернулись и пошли на выход, поскольку со слов одного возмущённого гражданина узнали, что на колхозном рынке нет яиц.

Только-только Николай закончил воспоминание, как услы-шал приглушённый вопрос:

– А что мы будем делать в Бухаре? – женский голос был адресован Владимиру Горобцу.

– Как что? Едем, чтобы увидеть красоту архитектурных со-оружений восточной цивилизации, дошедших до нас от древних зодчих, творивших несколько веков назад.

– Нет, я не согласна. Между прочим, ты обещал сюрприз…

– А тебе что, путешествие в прошлое Востока – не сюрприз? Я думаю, лучше один раз увидеть мечети с минаретами, дворцы, мавзолеи, а рассказ гидов о древних творцах, создававших такие неповторимые, нерукотворные шедевры, – это же сказка, которая слух ласкает и меняет представление о прошлых поколениях.

– Представь себе: мне всё то, что ты сейчас говорил, не интересно. Мы с тобой уже неделю как знакомы, и я, кроме твоих красивых речей, ничего не слышу. Мне нужны твои мужские действия, и я смотрю, что я этого не дождусь, а посему, как только приедем в Бухару, ты у вашего старшего спросишь, во сколько и откуда будете возвращаться домой, мы тут же выйдем, а дальше буду действовать я, то есть на моё усмотрение – договорились?

В промежутке её тихого шептания на ухо Владимир дважды пытался что-то ей возразить, но она ему пальчиками нежно смыкала губы, и он в конце концов кивнул головой в знак согласия. В Гиждуване, кроме Владимира и Милицы, все вышли для просмотра достопримечательностей. Когда водитель автобуса узнал, что одна пара остаётся, он решил оставить автобус под их надзор.

Вернувшись с экскурсии, Николай обратил внимание на их разрумяненные и счастливые лица. То же самое повторилось по приезду в летнюю резиденцию Эмира Бухарского. А в Бухаре эта влюблённая парочка попросила высадить их на автостанции, после чего поинтересовались о времени возвращения. Пока водитель покупал сигареты, все ждали, не выходя из автобуса, а Николай обратил внимание на вышедшую парочку, которая подошла к доске объявлений, где ветерок трепал прикреплённые две бумажки. Мельком глянули на объявления, и тут же к ним подошёл невысокого роста парень, видимо, местный житель; они о чём-то поговорили, после чего наша пара последовала за парнем.

А наш автобус поехал к городищу Шахристан или Арк, так на узбекском языке называют Цитадель. У пандуса Арк нас ждал молодой мужчина лет тридцати пяти, который выглядел весьма презентабельно, роста выше среднего с крупным лицом кофейного цвета от летнего загара, чёрными волосами, зачёсанными назад, и чёрными глазами; прекрасная улыбка венчала весь его внешний облик, которой сразу всех расположил к себе. Ещё с подножки автобуса он спросил:

– Вы из Навои – от НГМК предприятия РМЗ. Как вы доеха-ли? – поинтересовался и затем продолжил: – Меня зовут Аскар Максудов, прибыл сюда с отдела культуры города Бухары, где меня попросили на сегодня быть вашим гидом, чтобы показать и рассказать о достопримечательностях нашего древнего города, которому скоро исполнится 2500 лет. Скажу, Бухара за свою многовековую жизнь имела несколько названий. Согды называли Нумидажкенд, а на санскрите «Vi-hara», означающий «буд-дийский»; затем такие названия, как Пуха, Буха, Бухэ.

– А правда, что город Бухару основал Сиявуш, один из при-ближённых военачальников персидского царя Дария I, либо Ксекса династии Ахеменидов, чтобы держать под контролем все завоевания, в том числе и в Средней Азии, – спросил Николай у Аскара.

– Да, где-то я тоже читал в персидской истории; мало того, какой-то наш историк подтвердил то же, – после ответа на за-данный вопрос Аскар продолжил: – В мусульманском мире Бу-хара считается священным городом. И этот город был не только культурным и ремесленным центром Средней Азии и Ближнего Востока, но и не раз был столицей нескольких государств.

А теперь начнём с Арк. Посмотрите на его величие, въезд по пандусу к воротам, в которых имеются калитки входа для пешеходов, которые поднимались к верхней части пандуса с двух сторон по лестницам. Честно говоря, сейчас этот Арк выглядит довольно-таки неприглядно из-за того, что не ремонтируется, ведь ему уже более двадцати четырёх веков! На это пока нет средств, но они будут – и мы восстановим его. Смотрите, вершины двух башен, похожих на минареты, соединены между собой галереей, откуда смотрели на прибывших и узнавали, кто они и откуда. Своеобразность стен – они имели довольно-таки своеобразную форму: определённый наклон и отвесную часть, высота которой достигает двадцати метров. Обратите внимание на полукруглые углы подпоры, с какой любовью они выстроены! В Бухаре проживало около трёх тысяч человек.

После беглой экскурсии по Арку, площадь которого состав-ляла всего четыре гектара, вышли из ворот и остановились в верхней части пандуса. Гид продолжил комментарий, показывая пальцем правой руки:

– Вон, смотрите: прямо перед нами мечеть Хаджи Зайнид-дина, справа – парк Саминидов. Поскольку мы сейчас находимся на небольшой возвышенности по отношению к старому городу, посмотрите вокруг и остановите взор на левой стороне – вон на те два портала, обращённые друг к другу фасадами, за которыми возвышаются красиво сверкающие лазурью купола. Тот портал – фасад, которой мы видим наполовину, это Медресе-и-Араб, а левее – мечеть Калян, и рядом возвышается самый высокий минарет Бухары – Калян. Мы к этим двум куполам и минарету, находящимся на одной площади, подъедем после того, как осмотрим Зиндон – тюрьму, находящуюся у левой стены Арк.

Как только вошли в Зиндон, по обе стороны в стенах были проёмы, прикрытые решётками, за которыми в полу зияли от-верстия, также накрытые решётками, а на глубине примерно че-тырёх метров несколько манекенов, привалившись спиной к стене ямы, изображали заключённых.

– Согласно историческим данным, – продолжил рассказ Ас-кар о Зиндоне, – дошедшим до нас, в Бухаре в какой-то период насчитывалось более трёх тысяч населения, а в Зиндане мест было всего сорок, но никогда они не были заполнены. Теперь посмотрите: прямо перед Зиндоном – Регистан. После его слов все спустились по пандусу и, перейдя площадь, оказались у

минарета Калян, комплекса Калян, медресе Мир-Араб, фасадами обращённых друг к другу; их порталы облицованы глазуревой плиткой (изразцами) с красивыми узорами и расписаны арабской вязью сурами из Корана, так принято у мусульман: входя на намаз в мечеть, мусульмане должны прочесть эти суры.

Надо упомянуть об одном, что Коран написан на арабском языке, и вязь, сделанная на порталах, куполах и минаретах как тогда, так и сейчас и внутри помещений аналогичны; в данное время в каждой стране делают переводы на язык страны, так как не все мусульмане знают и умеют читать на арабском. А на сводах порталов нависали мукарны, красиво разрисованы в основном в три цвета: бирюзовым, белым и лазурным. Аскар, посмотрев на время, покачал головой и, подозвав всех к себе, объявил:

– В связи с тем, что вы приехали поздно, оставшееся время давайте используем рационально, то есть сейчас садимся в автобус, будем подъезжать и, не выходя из автобуса, я буду вам рассказывать про такие объекты, как медресе Абдулазиз-хана, медрсе Улукбека и маленький базар. Затем берём курс к комплексу Лябе-Хауз, что в переводе – у пруда. Там же неподалеку есть ашхана – столовая или кафе, где можно покушать вкусный шашлык. Лябе-Хаус с трёх сторон окружают медресе Кудельташ, медресе Надир Диван-беги, Ханака Надир Диван-беги, и статуя Хаджи Насриддина с осликом. Как только там всё осмотрим, на обратном пути подъедем к парку Саменидов, пройдём по площади памяти и на одной из алей увидим чудо IX–X веков – Мавзолей Саминидов. Пройдём дальше, посмотрим женскую мечеть – это тоже чудо древних зодчих, на которые можно смотреть и любоваться часами, не отрывая глаз. Мечеть двухэтажная. Деревянные десятиметровые колонны красиво обработаны в основании, а оголовки вырезаны в виде мукарин, видно, что когда-то были разукрашены так же, как и весь резной потолок. Напротив фасада – запущенный пруд. Вы представляете, через некоторое всё это отреставрируют, тогда будет неописуемая красота и здесь будет туристическое паломничество.

Размяв немного ноги, труженики РМЗ погрузились в автобус, и Аскар объяснил водителю, как необходимо ехать в центр и к Парку Саминидов.

Это огромный комплекс с огромным порталом, самым высо-ким минаретом и огромным двором, в котором могли одновре-менно разместиться для моления аллаху до десяти тысяч право-верных мусульман. Больше всего поражали красоты мукарин: декоративные выступы призматической формы, расположенные нависающими друг над другом рядами на сводах ниш, тромпах, полукуполах, карнизах, каждый из которых не похож один на другой, выполнен в виде керамической плитки. Дальше двига-лись мимо нескольких базаров, но не останавливались, так как всё, что здесь продавалось, можно было купить в Навои на рын-ке; так мы подъехали к комплексу Лябе-Хауз.

Вечером, возвращаясь, подобрали оставленных на вокзале двух влюблённых, слегка подвыпивших, но счастливых. Эта бы-ла «сладкая парочка»; как только они сели в автобус, Мила по-ложила голову Владимиру на плечо, он в ответ приклонил свою к ней; почувствовав прикосновение, она тут же обвила его шею руками, и через минуту послышался спокойный сонный сап.

В понедельник, как всегда сразу после обеда, Владимир со светящимся от счастья лицом ввалился в бытовку и, присев, за-дал вопрос Николаю:

– Как отдохнул, что нового увидел в памятниках старины?

– Во всяком случае, мы увидели много нового, интересного, и в памяти у нас всех кое-чего отложилось полезного, вопреки вам – влюблённым. То лицо, что ты вёз обратно из Бухары ря-дом с собой, говорило о большом полученном удовольствии. Только это удовольствие ты мог бы предоставить ей и здесь, а не везти за тридевять земель и ради этого пропустить экскурсию, на которую не каждый день выделяют автобусы. Не могу понять, к чему был весь этот фарс? Ты что, не мог здесь снять квартиру и встречаться, чтобы не тащить её за сто километров, да ещё под тридцатью парами пристальных любознательных глаз? Там снимать на несколько часов помещение, чтобы заниматься любовью, – это что, был демонстративный, показ, как всё происходит, когда страсти раскалены до предела? Ты о ней подумал, каково было ей в это время, ведь кто-то мог её узнать и мужу рассказать!

– Слушай, откуда ты знаешь о том, что мы сняли квартиру на несколько часов? А насчёт того, чтобы её никто не мог узнать, она, прежде чем подойти к автобусу, издали внимательно осмотрела каждого едущего на экскурсию; не увидев ни одного знакомого лица, только тогда подошла, и мы вошли в автобус. А насчёт съёма квартиры – так она сама придумала.

– Я не слепой и не первый год живу на свете. И вот ещё: если она не увидела ни одного знакомого ей человека, это не говорит, что её не знают. Хочешь, удивлю тебя? Я знаю эту женщину, зовут её Милица, а супруг её зовёт Милой; он сейчас в командировке – в Учкудуке; ну что, фамилию называть? А может, ещё кто-то знает да молчит? А может, всё рассказать об их семье?

– Мыкола, мы земляки, и ты ничего не расскажешь мужу. Вот ты знаешь, где работает её муж. Там уран, так вот Милица говорит, что он там работает со дня образования и теперь не может исполнять свои супружеские обязанности, от того у них нет детей. Вчера после нашего сближения она мне спросила: «Если я забеременею, ты меня признаешь женой и будешь со мной жить и воспитывать нашего ребёнка? Тогда мы втроём уедем ко мне на родину, там – в Иркутске – у меня есть дом, доставшийся мне от родителей. Город у нас промышленный, и с твоей специальностью ты можешь устроиться в любое предприятие».

– Никому я не собираюсь рассказывать, за кого ты меня принимаешь? Мне что, делать нечего – ходить трезвонить! За такие слова могу обидеться, – ответил Николай.

На этом в тот день разговор закончился, и оба отправились к своим рабочим местам. А через четыре года Володька Горобец поехал в приёмыши к Милице в Иркутск.

Все работники привыкли называть РМЗ, а в НГМК по доку-ментам числился ремонтно-механический цех.

В тот период, называемый ремонтно-механическим заводом цех находился в стадии становления с переходом в мощный со-временный индустриальный завод и не только, он шаг за шагом не только шёл – он прыгал вверх по ступенькам на более высо-кий уровень!.. А пока не торопитесь: в конце книги, то есть в постскриптуме, описывается, во что превратился РМЗ.

Тем временем в силу имеющегося оборудования он выпол-нял заказы, обеспечивающие стабильную работу Навоийского горно-металлургического комбината.

Согласно графику строительства завода, выполнения строи-тельных работ НУС (Навоийское управление строительства) планировало в апреле шестьдесят пятого сдать литейный цех. Но тут произошло непредвиденное чрезвычайное происшествие. Это случилось в один из первых дней ранней весной, когда труженики литейного цеха и цеха металлоконструкций были на обеде. В это время у правой боковой стены, обращённой к ЦМК, посредине пролёта у двух железобетонных колон откололись края балок. Именно на этих краях держались балки, а не полностью на колонне, поэтому они и сорвались с плитами вовнутрь цеха. Благо, все работники литейного цеха были на обеде, поэтому никто не пострадал. Комиссия определила, что у обеих балок именно на этой стороне закладные арматуры находились далеко от края, а межосевой размер колонн не были выдержан, поэтому они не соответствовали проектному размеру, то есть, раздвинуты, и опорные части балок на колоннах по длине составляли всего пятьдесят миллиметров. В результате этого с двумя колонами рухнуло три ряда плит перекрытия. Неизвестно, о чём говорили приехавшие начальники строи-тельства. Состоялся серьёзный разговор между начальником ОКС НГМК в лице Е.М. Маламуд с директором НУС П.И. Кавтаровым, результатом чего стало то обстоятельство, что через два часа у провального места стоял кран, и бригада строителей вытаскивала переломанные плиты перекрытия. А чрез десять дней после монтажа новых балок образовавшую дыру в крыше закрыли новыми плитами и приступили к мягкой кровле. В конце июня НУС полностью сдал литейный корпус руководству РМЗ. Приняв корпус литейного от строителей, РМЗ приступил штурмовать монтаж ещё не установленного оборудования и его пуско-наладку, дабы быстрее запустить производство. Такой штурм говорил о том, что скоро запустят цех – в назначенный срок. А до завершения оставались долгие два месяца массированной атаки на литейный цех.

Появление секретаря начальника ЦМК, который позвал Ни-колая к начальнику, в бригаде ничего хорошего не предвещало. Уходя, Николай сказал ребятам:

– Всё, мужики! Кончились наша размеренная работа; похо-же, нам дадут штурмовое дело.

Предположение бригадира подтвердилось. Здесь необходи-мо подчеркнуть, что срочные работы поручались не только бри-гаде Николаю, буквально все примерно через месяц выполняли весьма архи срочные работы.

– Люблю людей, не задерживаясь, смело идущих как на праздник, так и на эшафот, – заявил начальник цеха, стоя у входной двери своего кабинета, когда увидел Николая, подни-мающегося на третью ступеньку подтоварника.

– Иван Николаевич, когда вы меня приглашаете срочно прийти – это настораживает, а когда произносите панегириче-скую речь и лично встречаете – это значит, что вы впрягаете мою бригаду во что-то серьёзное, – улыбаясь, сказал Николай, глядя вверх в сухощавое лицо Ивана Николаевича.

– Бог тебя прозорливостью не обидел. Работа, которую я те-бе дам сейчас, она запоздала на месяц, поэтому срок тебе семь дней на изготовление «павильона встреч», то есть: на восьмой ты, мастер и трое твоих ребят выезжаете в будущий город Златогорск, на его сборку. В нём Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Ш.Р. Рашидов, Министр среднего машиностроения Е.П. Славский со свитами из Москвы и Ташкента, в том числе наш директор НГМК – З.П. Зарапетян. Больше не могу знать, кто ещё будет присутствовать при подписании великой вехи строительства города Златогорска в данном «павильоне встреч».

– Стоп-стоп, я что-то не понимаю, говорили, что ещё в про-шлом году, то есть в октябре шестьдесят четвёртого года подписали исторический документ о строительстве этого города, – возразил Николай.

– Нет, Коля, ты неправильно понял, в прошлом году в одной из двух палаток, где размещалась комиссия, они выбрали место, а точнее – площадку под строительство города, а сейчас в этом павильоне подпишут исторический акт - строительства города Златогорск – нового города в безводной знойной пустыне Кы-зылкум.

Поэтому Зарапетян решил это торжественное мероприятие подкрепить подписями и маленьким фуршетом в помещении, а не в палатке, и на фоне строящихся трёх сорока квартирных до-мов. Тем самым сказать: «Город строится!» Там, в одной пятой павильона за специальной перегородкой выделена площадь под кухню и туда специально изготовили столы и мойку, ну и прочее кухонное оборудование и утварь.

Работа была очень простая, но ответственная по срочности и качеству, обязывающая бригаду ко многому... Вернувшись от начальника, Николай со своим помощником сели за чертежи, а через пятнадцать минут Рякин с Сосниным пошли на стенд раз-мечать и варить упоры кондуктора по абрису элементов сборки панелей стен и ферм на крышу. К концу рабочего дня согласно требованию привезли весь металл. В тот день по полученному заказу Николай немедленно выписывал размеры углового про-филя и отдавал не занятым делом рабочим, чтобы начали ру-бить, а другим – лист на нижнюю глухую часть панели. Рякин с Сосниным остались, чтобы закончить один кондуктор. Где-то в районе восьми часов закончили работы, и пошли домой. Расхо-дясь по домам, Николай попросил всех, чтобы не забыли преду-предить домочадцев о сверхурочной работе и что через шесть дней будет поездка в командировку. Работали с шести до два-дцати часов, нельзя сказать, что всё шло гладко: из-за одного прогульщика, который два дня не выходил на работу без каких либо причин, пришлось просить помощь. На четвёртый день с момента получения чертежей, перед самым обедом заканчивая последнюю панель перегородки, Николай, долго не думая, от-правился к начальнику цеха.

– Иван Николаевич, мне нужна пара человек на шлифовку и рихтовку после сварочных работ, с остальным сами управимся. Кроме этого, попросите мастера маляров, чтобы послезавтра с обеда запланировали покраску павильона, поскольку начну вы-возить на покраску его детали. И ещё: как дела с резиновым профилем для стыков и стёкол проёмов, нарезаны ли и упакова-ны стёкла? Болты и инструмент мы упакуем вместе со спец-одеждой. Теперь последнее: на чём поедем мы четверо?

– Насчёт резинового профиля и прокладок, а также стёкол не беспокойся, ими занимается диспетчер, всё это он доставит на погрузочную площадку. Когда будешь вывозить всё, что касается павильона, не забудь отдать Лаптеву Михаилу Фёдоровичу комплектовочную ведомость, а все мелкие комплектующие детали, болты, в том числе инструмент и свою спецодежду, упакуй в один из ящиков. Павильон погрузят на МАЗ-полуприцеп, и кто-то из бригады должен ехать с водителем, желательно, чтобы это был ты. А Сергей Петрович и трое твоих ребят поедут в автобусе с работниками комбината. Скажи, когда тебе нужны люди?

– Сразу после обеда, и чтобы у них были шлифовальные машинки.

– Иди, я всё понял, будут тебе люди. Николай, а почему ты с этими вопросами не обратился к своему мастеру?

– Я мастера сегодня ни разу не видел, обычно он подходил, молча осматривал все работы, иногда задавал вопросы о непо-нятных ему работах или узлах.

– Ах, я забыл – он в комбинате, его туда вызвали зачем-то. Как только вернётся мастер, не забудь назвать фамилии тех, кто поедет с тобой, чтобы он всем выписал командировочные удо-стоверения, и накануне все получили деньги.

Николай в семь утра на автомобиле МАЗ-полуприцеп, в ко-тором были загружены элементы павильона, взял курс на севе-ро-запад в Златогорск (так какое-то время будут называть стро-ящийся город, а уж окончательно утвердят – Зарафшан, с подачи Шарапа Рашидовича Рашидова). Миновав Кармана (старый город), ехали до Канимеха, по давно неухоженной асфальтированной дороге. Но это было лучше, чем предстоящая дорога; нет, не дорога, а направление по пескам пустыни. Видимо, на ремонт межрайонных дорог не хватало бюджетных средств; вторым домыслом стало то, что Канимех был тупиковым райцентром и находился на границе Зарафшанской долины и пустыней Кызылкум.

Так неожиданно Николай оказался в тот момент на краю Кызылкума, а ехать им предстояло в самый центр второй по величине пустыни Средней Азии, после Каракум (Чёрные пески). Географически Кызылкум расположена в междуречье двух крупнейших среднеазиатских рек. На юго-западе Амударьи, а на северо-востоке Сырдарьи, огибающие её с двух сторон, несут свои воды в мелеющее Аральское море. Сразу после Канимеха началась пустынная дорога, точнее не дорога, а песчаная колея, в направление Бесопан и двигался автомобиль между небольшими барханами; через несколько часов находились почти в центре пустыни. Проехав шестьдесят километров от города Навои, оказались в районе строящегося нового рабочего посёлка – Южный Букинай, позже – Зафарабад, а ещё через семь километров – Северный Букинай, где разместили подсобные и промышленные цеха. На первый взгляд пустыня кажется безжизненной, а на самом деле в Кызылкуме жизнь кипит; не так бурно, но она есть, об этом Николай узнает, когда пуд песчинок перемелет на зубах, как на жерновах, и столько же съест, а сколько поту прольёт – не один десяток кубов.

А пока водитель МАЗа взял курс к горам Мурунтау, к буду-щему посёлку Бесопан. После Канимеха встречались дорожные строители, укладывавшие асфальт, а чтобы ускорить строитель-ство этой будущей стратегически важной магистрали, ДСУ раз-били на несколько участков, тем самым заставляли водителей петлять между разрывами либо двигаться вдоль строящейся трассы, объезжая насыпи и траншеи. Когда водителю, вёзшему Николая с грузом, надоело петлять, он начал отдаляться от бу-дущей трассы, и каждый раз пояснял:

– Так будет быстрее, поскольку толщина песка меньше и ко-лёса глубоко не будут погружаться.

Только едущему рядом с водителем Николаю не понятно было, как этот водитель угадывал дорогу, потому что постоянно дувший Гармсиль перед самым носом МАЗа проносил оранже-вые облака пыли с песком, сдирая полировку с краски. А проно-сясь мимо, он переметал некоторые участки автомобильных колей, а ложбинки сравнивал, порой наметал небольшие барханы, которые приходилось медленно объезжать. Тем временем нача-лась жара, и этот участок в несколько десятков километров Ни-колаю показался адом. А жара всё повышалась и повышалась, и с повышением температуры усиливалось перемещение назем-ных слоёв атмосферы, и это усиливало силу ветра; он, поднимая песчинки, нёс их за сотни, а то и более метров, ударяясь во всё преграды, встречающееся на своём пути, очищая либо сдирая полировку, словно огромный природный пескоструйный агрегат. Летящие с большой скоростью мириады песчинок больно жалили лицо. Попадая в такую песчаную бурю, через некоторое время лицо немного опухало и принимало лиловый оттенок. Вот в такую кратковременную ураганную полосу попали двое вёзших «Павильон встреч». Благо, полоса была не широкой, а водитель, не взирая ни на что, увеличил скорость, дабы быстрее про-скочить пыльную полосу. Даже при наглухо закрытой кабине пыль попадала внутрь, и дышать становилось трудней с каждой минутой. Единственное, что мучило, так это жара в кабине без права открыть окно даже с подветренной стороны из-за боязни еще больше напустить пыль, дабы не задохнуться от неё. Когда проскочили участок пыльной бури, слева стали виднеться не-большие красновато-рыжие барханы; в это время едущий МАЗ с Николаем обогнал на большой скорости автобус с работниками управления НГМК, в котором ехали и его три монтажника с ма-стером. Автобус оставил за собой клубы жёлтой пыли. Где-то в районе полудня остановились у Горячих ключей, а точнее у Го-рячих скважин; водитель, выйдя, пошёл в направлении источни-ка, по пути говоря Николаю:

– Делаем пятнадцатиминутный перекур: моим руки и умы-ваемся, в то же время разминаем ноги, после чего едем дальше.

Невзирая на горячую воду и запах сероводорода, Николай умылся, а поднявшись, ощутил на лице прохладу; водитель после водной процедуры выкурил вторую папиросу, и они двинулись дальше. Где-то к четырнадцати часам грузовик с грузом в Златогорск поднялся на одну из сопок гряды Мурунтау. Спустившись вниз, поехал между небольшими сопками, которые образовали неширокое, но длинное ущелье. От Канимеха до самых гор справа и слева местами была скудная растительность: янтак (верблюжья колючка), редко встречалась ферула и качающийся от ветра саксаул. А по ущелью, по которому ехали, на склонах небольших сопок и бугорков и в высохшем русле росли простые эфемерные и редкие суккулентные и ксерофитные растения – не только там, но и в некоторых местах в самой пустыне среди барханов.

– Николай, я что-то не пойму: мы едем с тобой более шести часов, а ты не промолвил и десяти слов. Почему ты такой нераз-говорчивый, а ещё бригадир. Ты, знаешь, куда ты едешь? Ты едешь в город, которого нет ни на одной карте мира, а город со-стоит всего из нескольких строений. Первое, что построили на площади будущего города, так это стелу с названием – это по-строили в сентябре прошлого года, когда выбрали место. Тогда я впервые вёз строителя в Кызылкудук – красный колодец, это происходило в одна тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом году, так этот местный житель, Джураев Рашид Усманович, не умолкал ни на минуту, а на каждый мой вопрос отвечал тирадой. Честно признаюсь, к концу дороги у меня от его болтовни забо-лела голова, и это при том, что я сам люблю поговорить. А ты очень коротко отвечаешь, как будто на допросе.

Сказанное водителем заставило сопровождающего груз внимательно посмотреть на водителя, назвавшего себя «Водяным», позже Николай узнает его настоящее имя – Константин. На вид водителю было под пятьдесят, а выглядел он старше и устало. Крупная голова выглядела неординарно: круглая лысая макушка, окроплённая коричневыми веснушками, которую обрамляли редкие седые волосы, которых, как говорят, осталось на одну драку с женой, они прикрывали начало лба и заросшие мхом уши. Широкий лоб заканчивался заросшими на переносице мохнатыми бровями, из-под которых смотрели ласковые с лукавинкой прищуренные крупные серы глаза. Продолговатое лицо, большой нос и толстые губы всё время выражали приветливую улыбку. Редкие жёлтые зубы, видимо, от никотина и крепкого чёрного чая – под стать загару. Невзи-рая на возраст, мускулистый торс и загорелые жилистые руки с выступающими бицепсами говорили о его хорошем физическом здоровье и тяжёлой работе.

– Константин Васильевич, я такой неразговорчивый, тут уж ничего не поделаешь, иногда сам собой не доволен, из-за того не могу поддержать разговор, когда о чём-то думаю – а думаю я постоянно.

– Ты меня по имени и отчеству не называй: лучше зови меня «Водяной» – мне так больше нравится.

– Прошу меня извинить: поскольку вы старше, поэтому не смогу вас называть «Водяной», – немного помолчав, Николай продолжил: – Константин Васильевич, кое-какую информацию имею о строящемся городе, ну и прочее о некоторых руководителях. Знаю, где базируются строители, кто во главе, так же – для чего мы срочно изготовили и едем монтировать этот павильон.

– Ах, хитрец, я всю дорогу изучал тебя и думал, почему молчишь, а ты оказывается дипломат – тёртый калач, поэтому не задавал лишних вопросов, – съязвил водитель с кривой не сходящей с лица улыбкой.

Златогорск – Зарафшан

Вырвавшийся из плена ущелья, МАЗ легко зарокотал и тут же начал притормаживать. Водитель с Николаем оказались у южной бровки Туранской низменности, где справа возвышалась Тамдытау, слева – отрог Мурунтау, а перед ними простиралась бесконечная и безмолвная пустыня Кызылкум. В центре запад-ного склона горы Тамдытау наметили строительство города, где примерно в километре уже виднелись три непонятных строения. Остановившись у родника Аулие-Гужумды, напились прохлад-ной водички. Затем подъехали к неподалеку расположившейся геологоразведочной партии № 20, получившая прозвище «два-дцатка», так её называли; там Николая ждал мастер, Сергей Петрович, с ребятами, которым тот сказал:

– Вот с этим товарищем поезжайте, он вам покажет, где раз-грузить.

А поскольку двадцатка расположилась на склоне сопки, от-туда площадка будущего города была как на ладони. С этих трёх будущих красавцев домов первого микрорайона и начали строить город, двигаясь вверх по небольшому склону к вершине Тамдытау.

Разгрузив МАЗ на месте монтажа, ребята вернулись к палаткам. Николая с его людьми разместили на ночлег в гостиничной палатке. Немного погодя, Сергей Петрович зашёл за Николаем, и они отправились к директору ЦРУ (центрального рудоуправления).

Когда Сергей Петрович и Николай вошли в палатку – штаб-квартиру директора ЦРУ, в ней за небольшим продолговатым столом сидел директор – Сигедин Виталий Николаевич, справа от него главный инженер, Зайков Гурий Иванович; по той же стороне сидели начальник СУ Ю.В. Цыков и прораб Л.М. Цегу-лев. Как только вошли работники РМЗ, Виталий Николаевич пригласил пройти и присесть у стола. Здороваясь за руки, все перезнакомились.

– Прежде всего, мне для полной ясности необходимо знать, сколько дней займёт сборка каркаса павильона? – спросил В.Н. Сигедин.

– Мы прикинули и думаем, что справимся за два дня, – про-изнес Сергей Петрович, а Николай кивком головы подтвердил сказанное мастером. – Только нам необходимо помочь краской, примерно два килограмма, закрасить стыки и места установки стёкол: мы с собой не привезли, поскольку не знали, в какой цвет вы будете её красить.

– Названный вами срок меня устраивает, по поводу покраски не волнуйтесь. Вы соберите каркас, а красить будут наши маля-ры, только после этого наши люди остеклят; в общем, всё остальное мы сделаем сами.

– Небольшая просьба, – вмешался Цыков, – покажите Цегу-леву, как крепить пакеты со стёклами, – рукой он показал на прораба, – думаю, такой вариант будет полезен обеим сторонам.

После короткого совещания у В.Н. Сигедина Николай, выйдя из душной палатки, остановился и стал смотреть на запад, где раскалённое добела уставшее от дневной работы солнце про-сматривалось сквозь жёлтое марево; оно подступило к рубежу, где через некоторое время начало опускаться в бездну космоса. Казалось бы, оно уходит на покой, ан-нет, оно пошло дальше по проторенной орбите оживлять природу, находящуюся под его покровительством. А с наступлением ночи на смену по другой траектории шла холодная блондинка Луна, всемирный безмолв-ный страж ночных тайн и соглядатай.

Сморённый дорогой и жарой, Николай вошёл в палатку и как только лёг, сразу отключился, а ночью мучавшая жажда подняла его; попив, он вышел из палатки. Северный зефир окутал тело колючей прохладой, да так, что тут же прогнал сон. Сам того не понимая, Николай стоял, зевая и потягиваясь, а когда поднял взор в звёздную бездну – звёзды его настолько зачаровали, что он на мгновенье замер. В небесном беспорядочном решете бриллиантовым блеском светилось неисчислимое количество звёзд, некоторые из них, будто не удержавшись, срываясь, падали одна за другой через какие-то промежутки времени, а болиды тащили за собой яркий и длинный серебристый шлейф. Очарование не позволяло ему оторвать глаз от осыпающегося звездопада с купола над головой. А уж в таком количестве и таких огненно-падающих никогда не приходилось видеть Николаю, поэтому он не успевал поворачивать голову, поскольку метеоры прорезали небесную сферу под разными углами, один за другим – потоком ленивого дождя.

Плутовка Луна в ночное время, без зазрения совести нахо-дясь на противоположной стороне земли и крадя энергию солнца, тусклым отблеском выдавала её за свою, тем самым как бы принимая эстафету – тускло освещая землю, точно так же мил-лионы лет неустанно двигалась рядом с эклиптикой, служа при-роде и человечеству.

Такого и ничего подобного Николай даже в Иране не видел, и это его так заворожило, что нельзя было оторвать глаз. Сколь-ко времени он так неподвижно простоял в заворожённом состо-янии – не засекал. Зная, что предстоит напряжённый день, он вернулся в палатку; не успел прилечь на постель, как тут же за-снул. Как правило, в первую ночь на новом месте Николай не мог спать, но после наблюдения за метеорным дождём и такого впечатления, когда эмоции зашкаливали...

Утром он проснулся ни свет ни заря, выйдя из палатки, под-нялся на сопку и устремил взор на восток, всматриваясь в пред-рассветную мглу в надежде увидеть восход мирового светила в наслышанной, но ещё не виданной пустыне Кызылкум. Вчера, когда он ехал в Златогорск, видел небольшие кочующие барханы и пустынную бурю, пронёсшуюся полосой, которая чем-то напоминала «гармсиль», только очень уж скоротечной была. Сейчас, когда он стоял на вершине небольшой пологой сопки, его интересовал восход солнца и инсоляция ландшафта просы-пающейся пустыни, в которой строители начали строить дома будущего молодого, весьма перспективного города, изначально наречённого Златогорском. Всматриваясь в место, откуда начи-нает зарождаться день, Николай всё-таки пропустил спектр, ко-гда начала рассеиваться предрассветная мгла, а на востоке, за горизонтом, появились жёлто-оранжево-красные всполохи, напоминавшие огненные стрелы, появлявшиеся из-за какой-то сферы: то ли из какой-то расщелины, то ли из разверзнутой зем-ли. В результате этого горизонт стал озаряться, стирая слабые краски радуги, так постепенно начало подниматься золотистое свечение и растекаться, постепенно увеличивая радиус и завоё-вывая весь небосвод. Всё это время, наблюдая за механизмом восхода, он стоял статуей, боясь упустить какое-либо мгновенье, так как с каждой минутой огненный шар, тяжело всплывая по эклиптике, озарял всё вокруг. И вот появилось отдохнувшее солнце, словно девичье румяное лицо с улыбкой. Игривые лучи этого ласкового светила, проникая под каждый кустик, камень и щель, оживляли всё вокруг. А животные, букашки, жуки, рептилии, коих в пустыне большое множество адаптировалось за миллионы лет, следствием чего дошли до нас такими, какими они есть сейчас, выползали из-под камней, нор и кустиков и подставляли бока и спины лучам солнца. С появлением солнца остывшая за ночь почва Кызылкума начала слегка согреваться над самой землёй и парить.

А твердь земная, пробудившись ото сна, легко вздохнула и стала принимать на себя бремя времени, в то же время, не забывая о своей принадлежности. Заворожённость Николая продолжалась ещё несколько минут, а когда пришло душевное ликование; в этот момент он готов был плясать, кое-как сдерживал себя и долгое время не мог понять, чего в нём больше, эйфории или адреналина, выплёскивающих эмоции. Только что увиденный восход он отправил в какой-то дальний закуток головного мозга. Когда он перевёл взгляд на ландшафт, то, что увидел в самый первый момент, так это широкий песчаный шлях, больше напоминающий грунтовую дорогу, если бы не перемещающиеся, пески Кызылкума. На самом деле это было направление на восток, упиравшееся в горизонт. Фактически этот шляхт где-то вдали сворачивал влево в направлении Северного рудоуправления города Учкудук (три колодца). Повернув голову влево, в основание склона, примерно в двух километрах взгляд уловил окутанный в лёгкой дымке невысокий силуэт обрывистой скалы. Внимательно изучая с такого расстояния тот объект, Николай и не предполагал, что он на следующий год изготовит ретрансляционную телевизионную мачту высотой и весом тридцать метров и тонн, а бригада Юрия Лыхина из МСЦ смонтирует её на этой скале. После наладки аппаратуры сказочный город начнёт принимать местные и всесоюзные телевизионные передачи молодым строителям и золотодобытчикам Зарафшана.

Утренняя прохлада и слабый зефир щекотал обнажённое те-ло, постепенно превращая кожу в мелкие пупырышки, словно гусиную. Назад не стал оглядываться, поскольку знал, что в двадцати пяти километрах намечается строить ГМЗ-2 (горно-металлургический завод № 2), а ещё через восемь километров намечен карьер Мурунтау, где начнётся добыча золотоносной руды. Тем временем труженики геологоразведочной партии начали пробуждаться, готовиться к нелёгкому трудовому дню, а стоявший и таращивший глаза Николай поднял голову, устремив взгляд в бледно-бирюзовое небо, где в воздушных потоках парил орёл, высматривая на завтрак членистоногих либо грызунов, которые составляли его круглогодичный рацион. Глядя на хищ-ную птицу он подумал: «Вот мне бы такое зрение, я бы тогда не носил очки, а то в шестнадцать лет как приписали, так постоянно и ношу не снимая – лишь периодически меняю линзы в оправах на бóльшие диоптрии».

Чем выше, поднималось, ярило, тем быстрее оживала пу-стыня, поскольку воздействие энергии солнечного света способ-ствует быстрому фотосинтезу системам приспосабливаться к изменяющимся условиям среды и ограждать себя от неблаго-приятных влияний в условиях пустыни.

Спустившись вниз, Николай продолжал смотреть на солнце, которое творило архи неоценимую работу – инсоляцию во благо человечества, флоры и фауны. Он глядел на этот нерукотворный механизм солнечной системы, знающий свою работу, и без вся-кой людской программы и помощи извне год за годом, вращаясь по одной и той же гелиоцентрической орбите, выполняющий благие дела во имя жизни на земле.

Непонятно, как этот белобрысый невысокого роста молодой мужчина с редкими волосами, большими залысинами на висках, с сухопарым телом и таким же лицом, голубыми глазами и тем-пераментом холерика, ничем не отличаясь от сверстников, видит и понимает окружающую красоту. Единственным отличием бы-ло упорное стремление ко всему прекрасному, но этим он ни перед кем не выставлялся – всё архивировал в себе.

Кто не знал Николая, задавали вопрос: «Интересно, кто и ко-гда ему привил любовь к старине, искусству; в общем, ко всему прекрасному? Либо он родился любознательным ко всему неру-котворному, филигранному, то есть его можно отнести к эсте-там». Ведь многие, находившиеся рядом, не замечали красоты природы. Видимо, природа не каждого человека наградила чув-ством понимать прекрасное, данное ему одному всевышним, то ли у него во лбу находится третий глаз, никому не ведомый, ко-торым он видит всё то, чего другим не дано. А всё увиденное он как губка впитывал в себя – копил и нигде и никогда не выдавал, ждал время… Да, он ждал какого-то момента либо особого слу-чая. И никому на такой вопрос не отвечал, чаще всего отшучи-вался.

– Николай, ты куда, исчезал ночью? Долго не спал – утром ни свет, ни заря исчез куда-то. Пошли завтракать и двигаться на работу, – услышал он за спиной голос своего мастера.

– Я здесь, просто смотрю на природу и думаю, на сколько метров за миллионы лет солнце прожгло твердь Кызылкума?

– Думаю, метров на пять, – отшутился Сергей Петрович и повторил своё приглашение: – Идём завтракать, пока не так много рабочих.

Примерно через сорок минут мастер, и звено Николая отпра-вились на место монтажа. Только оказались на месте, где дол-жен стоять павильон, как тут же подъехал Цыков, осмотрелся вокруг, достал план будущего города и, показав на еле заметные торчащие в песке деревянные колья, заявил:

– Вот вам разметка, монтировать фасадом к строящимся домам, – и садясь в автомобиль, добавил: – Вечером буду, – и уехал.

Теперь Сергей Петрович и звено выстроились фронтально к первому из трёх строящихся домов, на котором начали возво-дить стены третьего этажа; на втором доме вырисовывались стены второго этажа, а за вторым чуть поодаль просматривался третий, с кирпичной кладкой с метр над фундаментом.

– Сергей Петрович, вон возвышается небольшая стела, хо-чется запечатлеть и сохранить в памяти на всю жизнь, чтобы на старости лет внукам и правнукам мог рассказать о своём присутствии при зарождении города Зарафшана. Нет, вы не представляете, в какую эпоху мы живём!

Мы сможем с гордостью рассказывать молодёжи, о присут-ствии в такой знаменательный год мы сами косвенно внесли лепту в веху строительства нового города в пустыне Кызылкум!

– Ладно, пойдёмте, только ненадолго!

Подойдя к стеле, монтажники после Сергея Петровича под-ходили, молча касались рукой стелы и каждый думал о чем-то, о своём, а о чём – известно только им самим... В это момент к ним подошёл строитель одного из строящихся домов и, поздоровавшись, сказал:

– Это вторая стела – первая гласила немного по-другому, сейчас скажу, – немого подумал и произнёс: – «Здесь волей пар-тии и руками народа будет город сооружён!»

Подошедший мужчина оказался мастер строителей упомянутых строящихся домов. Поняв, что его слушают, он продолжил:

– Какое-то короткое время среди нас, строителей, именовали его Золотогорск, поскольку у него ещё не было имени. Видимо, наше имя высокому начальству не очень импонировало, и тогда, якобы по указанию В.Н. Сигедина, ту стелу убрали, а эту поста-вили в конце шестьдесят четвертого года, нарекли именно так, – и он показал на стелу, сверкавшую позолоченными титрами:

«Волей партии, руками народа здесь будет построен город Златогорск!»

Среди ИТР ЦРУ намного позже мне рассказали, что Злато-горском город окрестил В.Н. Сигедин.

– Скажи, пожалуйста, когда вы начали строить эти дома? – спросил Сергей Петрович у мастера строителей.

– В феврале этого года, а сдадим один из трёх, на котором уже третий этаж подняли. Вот его в этом году сдадим, – ответил строитель.

Прошу прощения у читателей и жителей Зарафшана, но в памяти моей первая надпись гласила именно так.

А в момент подписания великой вехи, в июне одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого предлагалось несколько названий, такие как Мурунтау, Бесопан, Сугралы, в том числе Златогорск и ещё какие-то два. Только все они не понравились Рашидову.

Тогда, приняли предложение Первого Секретаря ЦК Ком-партии Узбекистана Шарапа Рашидовича Рашидова, назвать город, на Восточный манер – Зарафшан, и с той же формулиров-кой. После подписания Свидетельства установили новую стелу с такой формулировкой: «Волей партии, руками народа здесь бу-дет построен город Зарафшан!»

После ухода мастера-строителя к своим домам Сергей Пет-рович сказал:

– Вчера вечером В.Н. Сигедин то же самое мне рассказал и ещё добавил очень интересный факт: выбрав площадку под строительство этого города, нас человек двадцать прошли во вторую палатку, это происходило примерно около шестнадцати часов. Сели за Т-образный стол и по русскому обычаю решили обмыть место и закладку города, и первый тост, как всегда, предоставили Е.П. Славскому. Он поднял свою рослую слегка начинающую полнеть фигуру и произнёс тост в честь Н.С. Хру-щёва, а вот дословно сейчас пересказать не могу. Самое смеш-ное было то, что именно в тот день – по иронии судьбы – ещё до полудня Никиту Сергеевича сняли и отправили на пенсию. Но в этот момент никто не знал, что главой государства назначен Л.И. Брежнев и уже несколько часов правит страной. Ближе к вечеру узнав об этом, Е.П. Славский бросил всё, улетая в Моск-ву на своем самолёте, 14 октября 1964 года он был какой-то мрачный. Невзирая на то, что министр был членом Политбюро ЦК КПСС, почему-то его не уведомили о предстоящем пленуме, а тем более о таком серьёзном мероприятии мирового значения.

В следующий раз, когда Николай приехал в Зарафшан, там шло бурное строительство жилья – строили как гражданские, так и заключённые. В тот же день он прошёл к стеле и на обратной стороне прочёл надпись: «Волей партии руками зека здесь будет построен город Зарафшан».

Зарафшан – составное таджикское слово, состоящее из трёх: зер – золото, ав – вода, шан имеет два значения – долина и рус-ло. Читается – долина золотого ручья, или золотоносная вода. Моё личное мнение - этот город назван в честь реки Зарафшан, берущей начало в горах Таджикистана на хребте Зарафшан, где покоится ледник с этим же названием и с которого стекает мно-жество малых ручейков, превращающихся в реку Зарафшан. За-родившись там, в Таджикистане, а бóльшая часть, реки За-рафшан протекает по территории Узбекистану, где орошает огромное количество сельхозугодий.

Постояв ещё несколько минут, звено отправилось на сборку своего детища. Вернувшись на место монтажа, Николай начал говорить:

– Кроме этих трёх домов, больше ничего не наблюдается; наш павильон – четвёртый, но будет построен раньше всех, как только что народившийся ребёнок, и в то же время его надо бу-дет считать патриархом.

Ну всё, ребята, посмотрели, а теперь за работу и в темпе. Приступаем следующим образом: Борис и Володя, идите к даль-нему дому, там из бывших опалубочных досок набираете бруски и небольшие доски, чтобы подкладывать под углы и стыки со-единений, иначе мы замучимся собирать. Давайте – одна нога там, другая здесь. А мы, два Николая, займёмся раскладкой панелей.

Разложив панели вокруг кольев, словно развалившийся кар-точный домик во все четыре стороны, Николай, недолго думая, сказал:

– Берём швеллера нижнего пояса, к ним стыкуем панели в нижней части, а затем панели между собой. Как только соберём все четыре стены, поднимем две из них, заднюю и боковую, стыкуем один угол; затем пристыковываем вторую боковую стенку, последней поднимаем переднюю стенку... Ну, вы поняли, так мы должны быстро управиться.

Невзирая на палящее солнце, эта четвёрка работала, не раз-гибаясь, и не искала тень, когда привезённая вода кончилась, пришлось идти к строителям домов. К концу дня каркас был со-бран полностью с нижними поперечными связями. На следую-щий день оставалось установить фермы и обвязать их связями и прогонами. Буквально за какое-то время до ухода на отдых Ни-колай взглянул на часы, они показывали девятнадцать тридцать. Подъехал Юрий Цыков с прорабом и мастером – Виктором. Вылезая из автомобиля, он произнёс:

– Ну, ребята, вы даёте стране угля – хоть и мелкого, но до хрена. У меня нет слов, вот это по-нашему! Вчера названному вами сроку не поверил, а теперь вижу – вы даже опережаете. Посмотрев вашу работу, думаю, завтра к обеду вы закончите, а вот этот товарищ, – он обратился к своему подчиненному, – зав-тра с обеда привезёт кровельщиков, а к концу дня – строителей-бетонщиков, чтобы забетонировали пол, и послезавтра – маля-ров и стекольщиков.

– Да, вы всё правильно поняли, так что до завтра, – сказал Сергей Петрович Цыкову.

И обращаясь к своим, объявил:

– Мужики, пошли отдыхать.

После сытного ужина минут сорок пободрствовали и отпра-вились спать, чтобы пораньше выйти на работу, дабы до наступ-ления пекла закончить крышу и отправиться домой.

Утром второго дня, придя на объект, звено Николая за пять часов смонтировало фермы, связи и прогоны и, собрав инстру-менты, все стали ждать мастера, которому поручено продолжить работы по покрытию крыши и остальное до полного завершения, чтобы превратить этот железный каркас в палату для свершения вехи – подписания акта рождения города Зарафшан.

В тот же день, как только спала жара, пятёрка работников РМЗ отправилась домой в Навои. Так Николай впервые позна-комился с Зарафшаном и в полной мере со среднеазиатским по-люсом засушливости, то есть с резко-континентальным клима-том пустыни. В декабре шестьдесят пятого года первый четы-рёхэтажный сорока квартирный дом, на который взирал Николай, был сдан в эксплуатацию.

Точно в шестнадцать отъехали от «двадцатки», геологораз-ведочной партии. Николай, как всегда, немного поговорил с ре-бятами о работе, о впечатлениях пустыни, об увиденном рожде-нии нового города, услышал, что каждый извлёк из увиденного; потихоньку начал умолкать. А через несколько минут прикрыл глаза и притворился спящим. На самом деле он начал вспоми-нать, как приехал в Навои, как устроился на работу, как жена брата – Нина – выгнала его из квартиры на второй день после вскрытия фурункула, нарывавшего на пятой точке между ягоди-цами, что невозможно было ходить. Благо, что он успел не-сколько дней отработать в бригаде и познакомиться с ребятами, они-то и пустили его ночевать, а то пришлось бы на улице ноче-вать, в городе Навои, куда он только что приехал. Таким обра-зом, он зайцем две ночи ночевал в общежитии, и по настоянию начальника цеха его на третий день поселили и прописали там. Так Николай прожил в общежитии до сентября шестьдесят чет-вёртого года. В один из первых дней сентября Питиримов, при-шедший в бригаду прямо с заводского комитета, заседавшего по случаю распределения квартир, объявил о выделении квартиры Николаю. В тот же вечер произошёл неприятный инцидент меж-ду Николаем и Виктором Мотылёвым из-за квартиры. Это про-изошло следующим образом: примерно около девятнадцати ча-сов, живший в том же общежитии Мотылёв зашёл в комнату, узнав, что счастливый обладатель квартиры ещё не пришёл с работы. Этот хлюст, находившийся на больничном листе, из-за сломанной руки, вышел и стал поджидать Николая у подъезда. Ничего не подозревающий Николай вывернул из-за угла и наткнулся лицом к лицу с поджидавшим его Мотылёвым, кото-рый, ни слова не говоря, левой рукой схватил того за ворот ру-башки и стал кричать:

– Отдай мою квартиру, у меня двое детей! Эту квартиру Пи-тиримов мне обещал.

– Если он тебе обещал, так иди к нему и спрашивай, а может, тебе тоже выделили.

– Ты ничего не знаешь! Нашему цеху дали три квартиры: Сашке Вавилову как фронтовику, бригадиру Сашке Усачеву и третью тебе как самому молодому бригадиру, – и тут же занёс правую – загипсованную – руку с намереньем обрушить на го-лову соперника.

Николай понял, что пьяного, безмерно взвинченного Моты-лёва, который требовал отказаться от квартиры в его пользу, невозможно вразумить, и что он не при чём.

– Витя, давай завтра пойдём в завком, где я при тебе отка-жусь от квартиры, пусть они отдадут её тебе.

– Нет, ты мне сейчас отдашь ключи от квартиры, – пробуро-вил Виктор пьяным голосом и продолжил: – Пока не отдашь ключи от квартиры, не отпущу тебя.

– Ты что, в своём уме?! Только сегодня завком распределил квартиры, завтра напечатают протокол, который передадут в комбинат, а те в ЖЭК, на это уйдёт неделя. А насчёт того, что ты меня не отпустишь, – кто ты такой? Да ещё с одной рукой, – после этого Николай оттолкнул от себя непонятливого Виктора и пошёл.

Обиженный Виктор, которого от обильно выпитого спиртного начало развозить, не ожидал подобного отношения к себе. Он видел, что соперник не испугался его, да ещё оттолкнул и спокойно удаляется от него. Нецензурно со смаком выражаясь, он прокричал «Стой!» и кинулся вслед за уходящим Николаем. Сделав несколько шагов, Виктор упал на больную руку и, катаясь на земле, ревел как раненый зверь. Пройдя в магазин, Николай купил продуктов на утро, вернулся в общежитие; в комнате среди жильцов этой квартиры сидел бледный буян с болезненным лицом. Подняв голову в сторону вошедшего, кривясь, он спросил:

– Завтра пойдём в завком?

– Конечно, пойдём, мы ведь с тобой договорились.

– О чём речь? – одновременно спросили мастер и Усачёв, член цехового комитета профсоюза.

– Вот этот товарищ говорит, будто я его квартиру отобрал. И что характерно, утверждает, что Питиримов обещал ему эту квартиру, – ответил Николай, показывая на Мотылёва.

– Витя, не майся дурью, не вздумай Николая тащить в зав-ком. Квартиры распределяли у нас в цехе, твою кандидатуру отклонил сам Питиримов, он сказал следующее: «Этого пьянчугу

истопника, не рассматривать, он нам ничего полезного не сделал, от него одни убытки. Вот когда он станет на путь истин-ный, тогда будем рассматривать, а пока пусть подождёт. А у Николая трое детей и жена не работает, поскольку дети маленькие, все погодки – самому старшему четыре годика».

Выслушав переданные слова Ивана Николаевича, Виктор поднялся и отправился к себе во вторую комнату.

Утром следующего дня, придя на работу, Николай позвал Виктора за бытовку и спросил:

– Помнишь вчера, ты обещал набить мне морду за то, что якобы я отобрал у тебя квартиру. Если у тебя ещё есть такое желание, тогда пошли за территорию завода и посмотрим, кто кому набьёт морду. Я вчера не стал с тобой связываться, поскольку ты был настолько пьян, что тебя можно было не бить, а просто легонько толкать, и от падений ты бы сломал вторую руку.

– Драться я с тобой не буду; за вчерашнее поведение изви-няться тоже не буду, давай разойдёмся так – не врагами и не друзьями.

На этом решили разойтись, оставшись недовольными, друг другом. Как только они вышли из-за бытовки, увидели, что Пи-тиримов беседует с бригадой. Увидев вышедших из-за бытовки Виктора и Николая, Питиримов спросил:

– Вы, почему от работы отлыниваете? Ну, этот неуправляе-мый человек, – показывая на Виктора, говорил он, – но ты-то, Николай, чем занимаешься?

– Я выясняю отношения вот с ним, не хочется назвать «товарищем», тыча пальцем в забинтованную руку Виктора, ответил Николай.

– А чего с ним выяснять, что-то я ничего не могу понять?

– Николай Иванович, отдайте ему квартиру, которую выде-лили мне, а то он со вчерашнего дня говорит, будто я у него украл квартиру. Ради Бога отдайте, а я ещё немного подожду, поскучаю и победствую.

– Коля, иди в свою бригаду и спокойно работай, у тебя она срочная. А я, этому обалдую, вправлю мозги, почему я снял его кандидатуру с обсуждения на получение квартиры: он её не за-служил, вот когда будет добросовестно относиться к работе, тогда получит. Витя, скажи: за это время, которое ты здесь находишься, сколько раз прогуливал без причин, чаще всего по пьянке? Так вот, я насчитал двенадцать дней, теперь ещё руку сломал, а это ещё больше месяца; потом на лёгкий труд, а где найти в нашем цехе лёгкую работу?

– Иван Николаевич, можно я послушаю пару минут, чтобы быть в курсе, – попросил Николай, но ответа не дождался, из чего понял, что можно послушать.

Питиримов, трясясь от гнева, костерил горемыку Мотылёва, на чём свет стоит, по-всякому, с некоторыми широко употребляемыми мужскими выражениями, как он говорил, для связки слов.

Услышанное в адрес Мотылёва Николая удовлетворило, и он пошёл в бригаду с тяжёлым осадком в душе, не ощущая никакой радости и не взирая на то, что квартира осталась за ним.

Буквально через неделю он получил ордер и ключи на двух-комнатную квартиру на третьем этаже по улице Жданова на са-мом верхнем этаже. В тот же день вызвал семью из Лермонтова.

После этого Николай с нетерпением ждал семью. Жена не рискнула лететь одна с тремя сыновьями, поэтому уговорила мать лететь вместе с ней самолётом. Наконец Николай получил долгожданную телеграмму о прилёте семьи. В день прилёта се-мьи он, найдя такси, не смог уговорить таксиста ехать в аэро-порт, поэтому пришлось ехать рейсовым автобусом, встречать и везти семью домой.

Выйдя из самолёта, тёща детям пальцем указала на отца. Сергей и Андрей шли с бабушкой, а Коля вырвал руку у матери и бросился, побежал навстречу отцу, расставив руки и крича:

– Папа, папа!

Когда подошли к автобусу, жена спросила:

– Почему не на такси?

Из-за этого произошла небольшая словесная перепалка с же-ной.

Погрузившись в автобус, ехали медленно, в салоне было жарко; в тот день, как назло, солнце лихо пекло, пока доехали, прилично пропарились, от чего с лиц пот катился ручьём.

Зато когда вошли в квартиру, и она обдала прохладой, все легко вздохнули и забыли про такси. Тёще квартира понрави-лась. Жена тут же начала купать детей, а тёща занялась приго-товлением обеда из продуктов, заранее купленных Николаем.

На каком-то этапе они заснули, видимо, во сне ему что-то снилось, поэтому – улыбался.

Очнувшись ото сна, воспоминаний и грёз, посмотрел на часы и понял, что ко времени прибытия в Навои дети уже будут спать сладким сном, а утром он уйдёт на работу – дети ещё будут спать, так что ему придётся поскучать до вечера следующего дня.

Учитывая позднее прибытие в город, водителю подсказали маршрут движения так, чтобы ехавших пассажиров высаживать недалеко от дома. Николай последним покинул автобус.

Войдя в квартиру, на металлический щелчок и скрип открыв-шейся двери первой отреагировала тёща, вслед за ней вышла заспанная жена. На их лицах не было следов радости, скорее просматривалось некоторое безразличие. Через пару минут узнал от тёщи, что жена потратила деньги, которые оставляли на продукты, только на что – не сказала, а в связи со скудностью продуктов в квартире тёща перед ним поставила на стол тарелку какой-то похлёбки, полбулки хлеба и стакан чая. Николай не стал завтракать, помылся и пошёл спать. Утром потихоньку поднялся, оделся, выложил остатки командированных денег и ушёл на работу.

Благо, в тот день давали аванс, что для Николая было весьма кстати, но его, как всегда, начали давать с обеда. Чтобы получить аванс, Николай отправился в конторку начальника цеха. Переступая подкрановый путь, в пятидесяти шагах увидел директора завода, стоявшего у открытой двери полуподвального склада, где хранились всевозможные кислоты, растворители, резина-сырец для гуммирования емкостей, химической про-мышленности и ещё некоторые материалы, требовавшие особой температуры хранения. Обострённое чувство наблюдательности Николая редко подводило, и ничего не ускользало из его поля зрения. Продолжая что-то произносить, директор явно кого-то выуживал из раскрытой двери; и Николай не ошибся: в скорости из подвальчика вышел завскладами Миша – Мансур Зайнутди-нов – за ним Галина Шустова. Как только Галина закрыла и опе-чатала дверь склада, она повернулась лицом к директору, тот напоследок что-то им сказал и пошёл по своим делам. Судя по резким движениям рук, тела и раскрасневшегося лица, было по-нятно – он зол…

Эта сладкая парочка направила стопы в сторону центрально-го склада. Вначале Галина шла с опущенной головой, периоди-чески протирая платочком глазницы за стёклами очков. Это го-ворило о том, что она плачет и пребывает в расстроенном чув-стве, и чем дальше они отходили от склада, тем больше Галина распалялась и дважды сумкой ударила своего обидчика по спине, на что тот никак не отреагировал.

Теперь Николай стал наблюдать за этой парочкой; он не мог предположить, чего такого они натворили и почему директор так сурово разговаривал с ними, и почему она так зла на Мишу, который не реагирует даже на удары сумкой.

Так получилось, что, кто был в командировке, не оказались в списке на получение аванса, в том числе и Николая не включили в авансовую ведомость. Тогда он, долго не думая, отправился в бухгалтерию завода, размещённую на третьем этаже в первом пролёте главного корпуса. В коридоре возле амбразуры кассы толпились ребята его бригады, и тут же находился Питиримов; увидев Николая, он сказал:

– Возьми листок бумаги и пиши заявление, я подпишу – пойдёшь к директору, подпишешь, а потом здесь в кассе полу-чите аванс – и бегом на площадку.

Директор не любил, когда рабочие болтаются по заводу либо по служебным коридорам администрации. Буквально через минуту Николай стоял в приёмной перед секретаршей, дабы она занесла заявления от членов бригады директору на подпись. Объяснил ей, почему его бригады не оказалось в общей ведомо-сти. Забрав все заявления, та пошла из приёмной к выходу, на ходу пальцем тыча в дверь кабинета директора и произнеся:

– Его здесь нет.

– А где он? Мне сказали – на месте.

– Он на экстренном заседании завкома, разбирают очень се-рьёзное дело.

– Ты бы мне на ушко шепнула, о чём или о ком речь идёт, – находясь в приятельских отношениях, спросил Николай у секре-тарши.

Он увязался за секретаршей, которая на ходу поправляла юбку, блузку, красивую причёску и, наконец, остановилась у двери приёмной двух лидеров тех времён – парткома и завкома, – что-то шепча. Николай тоже остановился напротив неё, да так, чтобы, не напрягая слух, услышать её приглушённый голосок и увидеть кроткое поведение при произнесении тайны:

– Полтора часа тому назад, – начала шёпотом говорить сек-ретарша, – пришёл наш старичок какой-то злой как зверь и с по-рога повышенным тоном приказал: «Быстренько позови С.З. Львовского, парторга с предзавкомом и секретаря комсомоль-ской организации». Пока я созывала нужных ему людей, он под-писывал всевозможные документы и бумаги. Когда все собра-лись, вызвал к себе; отдавая папку с подписанными документа-ми, холодно буркнул: «Никого ко мне не пускать, потом скажу, когда освобожусь».

Принимая от директора папку с документами, я сгорала от любопытства, которое заставило меня незаметно нажать кнопку связи со мной на селекторном пульте, чтобы подслушать, о чём пойдёт речь. И вот что говорил директор присутствующей четвёрке:

«Сразу после полудня направляясь на склад металла; порав-нявшись с подвальным складом, я увидел не замкнутую дверь, а поскольку я проходил в нескольких метрах от склада, услышал вскрик и нежный стон женщины; тогда я направился в сторону исходившего голоса. Подойдя к складу и не обнаружив на двери замка, резко распахнул обе створки и что же я увидел? Внизу прямо против ступенек при ярком электрическом свете и солнца, увидел спиной ко мне стоящего Михаила с голым задом, брюки валялись на полу, прикрыв туфли, а на его плечах красовались красные женские туфли подошвой ко мне, между которых тор-чала чернявая голова вышеупомянутого гедониста. Вот такую картину я увидел в конце наклонной потерны. Соответственно, я им велел быстренько подняться наверх, идти на центральный склад и ждать моего телефонного звонка. А когда секретарь мне сказала, что вы уже идёте, – он обвёл рукой сидящих в кабинете, я позвонил и пригласил их сюда – в профком. Вас я пригласил, чтобы мы сейчас до заседания завкома выработали стратегию наших действий в отношении их судеб».

«Я думаю их нужно уволить», – первым сказал С.З. Львов-ский.

«Да, думаю, это будет правильно в назидание другим, так как после решения завкома слухи об их прелюбодеянии просо-чатся в народ», – сказал секретарь парткома.

«Я присоединяюсь к мнению обоих, только хочу уточнить: увольнять будем по статье или как?» – поддержал остальных и все-таки уточнил вопрос председатель завкома.

Вот всё, что я успела подслушать, – закончила секретарь Николаю.

На стук секретарши донёсся приглашающий голос директо-ра: «Войдите!», – она тут же вошла в кабинет, увидела протяну-тую руку директора, жестом требующего подать ему папку с принесёнными бумагами.

Через две минуты секретарь вышла, отдала заявления и направилась на своё рабочее место. Бригада, получив деньги, отправилась в цех на свои рабочие места.

Николай, получив деньги, шёл в бригаду, на ходу о чём-то думал, а дойдя до литейного корпуса, решил заглянуть, что там творится, так как сюда со всех цехов нагнали рабочих, чтобы быстрее ввести в строй действующих литейный цех. Нужда в литье немного лихорадила завод по выпуску габаритных запча-стей, требование к которым были так велики, что комбинат с каждым днём всё больше и больше нуждался, и это был послед-ний срок по запуску литейного цеха, намеченный руководством завода на август.

В этот предпусковой период Николай увидел в здании столько народу – как рабов в основании строительства Вавилон-ской башни; всё это походило на пчелиный улей, где каждый занимался порученным делом. Кто-то устанавливал только что поступившее оборудование, которое опишу; именно на тех участках, где больше людей и начальства, занимались монта-жом. Такому энтузиазму можно было позавидовать. Ради инте-реса Николай начал обходить цех, чтобы увидеть, на каких участках находятся ИТР, первопроходцы этого цеха; В.И. Ку-зенков на двух печах совместно со сталеварами Д. Кардашиным и А. Дураковым проверяли футеровку.

А. Гужва стоял у пульта, изучая, периодически что-то спра-шивал у А. Дуракова; о чём – этого Николай не слышал из-за расстояния и гомона. Г. Сулимин, прихрамывая на одну ногу, всюду сновал как челнок: то проверял, то давал советы, то давал новые задания. Кочурин, ответственный за участок приготовле-ния земляной смеси и формовки литейных форм, проверял транспортёры и давал указание Женобилову… Буров занимался модельщиками на своём участке. Глянув на время, Николай, широко шагая, отправился в свою бригаду, по пути переваривая увиденное: если так форсируют, значит, «сверху» бьют за него и подгоняют, чтобы уложиться в срок, или говорят: «Кровь из носу – запустить!».

Но судя по некоторым данным, то там работы ещё на три месяца, возможно, с таким количеством народу сократят на ме-сяц, а это значит – намётка на этот месяц.

А в это время заседание завкома продолжалось.

Как только закрылась дверь за секретаршей, пятёрка вновь начала обсуждение; ждали членов заводского комитета профсо-юза, которые, запыхаясь, один за другим влетали как пчёлы в улей. Как только последний опаздывающий член бюро вошёл, предзавкома объявил повестку дня: «Персональные дела Михаи-ла Зайнутдинова и Галины Шутовой».

Когда повестка была утверждена, директор попросил при-гласить на заседание Нину Ковригину. Как только она вошла, так как она была старшая кладовщица, он попросил охарактери-зовать Михаила и Галину.

Процесс этого заседания Николаю рассказал через несколько дней один из членов завкома.

«Чтобы охарактеризовать обеих, на это уйдёт уйма времени, я с вашего позволения расскажу вот что… – начала Ковригина.

Как только Галина приступила к своим обязанностям, у Ми-хаила начался зуд в теле и штанах. С первого дня работы кла-довщицей Галина работала под непосредственным началом Миши. И он стал за ней ухаживать, а точнее – Галина попала под неусыпные чары. Но она не обращала никакого внимания. В результате дальнейших наблюдений я несколько раз видела, как этот женолюб обхаживал и гладил ягодицы этой беззащитной женщины; первый раз она ему врезала по морде, но он только улыбнулся и сказал: „Это тебе не поможет, я всё равно получу то, чего хочу, а эту пощёчину я тебе напомню, только попозже‟.

„Миша не приставай, у меня есть любящий муж и двое де-тей, ты что, хочешь мою жизнь пустить под откос?“ Тогда Ми-хаил понял, что по-хорошему с ней шашни не заведёшь, и Галина попала под мощный гнёт этого безнравственного человека. Для достижения своей цели он ни на минуту не упускал её из виду, постоянно придирался к её работе: первые полгода она ни разу не получила премий, – и вдруг всё наладилось, и даже Миша стал её ставить нам в пример как лучшую кладовщицу. Что и как произошло дальше, пусть сами расскажут, так как я за ними не ходила и не шпионила, а то, что я сейчас рассказываю, это были случайные эпизоды; больше ничего не могу сказать, пото-му как понятия не имела, что происходило между ними», – та-кими словами закончила Ковригина.

Ковригина в меру жизненного опыта незаметно наблюдала за своим непосредственным начальником и молодой симпатич-ной коллегой и догадывалась, чего добивается этот ловелас; по-тому не вмешивалась, поскольку не знала характер Галины. Ковригина знала, почему Михаил выбрал Галину своей жертвой: во-первых, мог на неё воздействовать как начальник; во-вторых, он знал, что её муж не работает на заводе, так как понимал, что от мужа такой женщины могут быть большие неприятности. По-этому Нина Ковригина чувствовала себя спокойно и никогда не вмешивалась в личные дела коллег.

«Спасибо, Нина, – поблагодарил директор и, обращаясь к членам комитета, сказал: – Давайте пригласим сюда виновников, из-за которых мы побросали свои основные дела и собрались здесь разбирать их шуры-муры».

Когда открылась дверь кабинета и их, сидевших в соседнем кабинете, пригласили на заседание, они, услышав о приглашении, вздрогнули; Галина запротестовала – не хотела идти, и только после настойчивости посыльного от парторганизации оба прошли в кабинет заседания.

«Присаживайтесь, – рукой указал предзавкома на свободные стулья. – Ну что, сами расскажете, как докатились до такой блядской жизни, или мне рассказать последний ваш эпизод в полуподвальном складе, за которым я вас застал?» – спросил директор.

«Нет, я не буду рассказывать, лучше сразу объявите вердикт или увольняйте», – дерзко заявил Миша, с каким-то цинизмом окидывая ненавистным взором всех присутствующих.

«А может быть, Галина нам расскажет, как докатилась до такого позора?» – задал вопрос тот же голос.

«Нет!» – закрывая руками побагровевшее лицо, трясясь от стыда и заливаясь слезами, еле-еле, почти шёпотом произнесла она.

«Тогда я расскажу, как всё было», – объявил своё желание директор.

Необходимо отметить, что директора тяжело было понять, потому как он чаще всего находился в двух ипостасях: как культурный, так и некультурный человек. Именно в этот момент он пытался культурно описать происходившую постыдную сцену связи между этими нарушителями морали. Председатель завкома знал, как тяжело переубедить директора, и потихоньку спросил:

«Борис Аполлинариевич, может, не надо рассказывать, что между ними было на самом деле, стыдно же, может, просто вы-несем решение – уволить по сорок седьмой статье, не помню, по какому пункту, или как морально разложившихся людей?..»

«Нет. Я всё-таки расскажу, чтобы все знали, для чего мы их собрали, а то члены завкома недоумённо поглядывают, как бы вопрошают друг у друга и пожимают плечами: мол, что они та-кого натворили?»

С последними словами он окинул взглядом присутствующих, задерживая взгляд на женщинах чуточку подольше, и тут принял решение: в точности не рассказывать, а в общих чертах, но так, чтобы всем было понятно.

Долго не думая, начал рассказывать, чем они занимались в полуподвальном складе. С окончанием рассказа в аудитории воцарилась гробовая тишина, и никто не осмелился нарушить её из-за недоумения, видимо, думали, как они могли здесь, на заво-де, заниматься прелюбодеянием. Немного понаблюдав за при-сутствующими, директор сказал:

«У кого есть вопросы? Задавайте».

«Это правда, Галя и Миша?» – прозвучал чей-то женский го-лос из присутствующих в аудитории.

На прозвучавший вопрос виновники молчали, опустив голо-вы. Директор, услышав этот вопрос, ещё раз обвёл взглядом всех присутствующих, но так и не понял, кто задал вопрос; тогда он возмущённо спросил:

«Вы что, не верите мне?»

Вновь воцарилась гробовая тишина; это молчание затяну-лось надолго. О чём в этот момент думал каждый? Воспользо-вавшись тишиной, председатель завкома хотел что-то спросить. Но ему не дали возможности что-либо произнести: тут напере-бой стали перебивать друг друга, одни спрашивали, другие чи-тали мораль, третьи советовали, четвёртые ругали. Заседание превратилось в бедлам. Ведущий заседания несколько раз пы-тался призвать к порядку этих неугомонных людей. Лишь после громкого крика гомон умолк и все устремили глаза на президиум заседания. Во время гвалта директор с предзавкомом согла-совали наказание любовникам и незаметно передали ведущему записку с предложением: «Уволить по 47 статье». Последний тут же огласил его. Через минуту вердикт был вынесен, таким образом их судьба была решена.

Я, как автор и бывший работник этого завода, был свидете-лем происходящего, потому возьму на себя некую смелость ко-ротко описать внешность и манеры этой пары горе любовников, создавших драму для своих семей.

Миша – Мансур, тридцати шести лет от роду, происхожде-нием относился к азиатам, его рост составлял чуть выше среднего. Почти круглое от природы смуглое лицо с сильно выпирающими скулами говорили о его монголоидной расе. Продолговатую голову украшали густые, черные волосы, но уже у лба появились признаки облысения, а пробор, деливший гладкие лоснящиеся чёрные волосы на две половины, которые, свисая, прикрывали уши. В отношении своих подчинённых всегда присутствовала стандартная ехидная улыбка, при проявлении какой-либо незначительной провинности он орал и унижал, а в присутствии высокопоставленного начальства расплывался в улыбках и любезностях, тем самым пытаясь расположить к себе, но всё равно начальство не уважало его за витиеватые речи. Карие с прищуром, постоянно бегающие лукавые глаза выражали насторожённость либо тайный страх, либо умысел за какое-то деяние, из ряда вон выходящее; либо увиденное однажды консервировал для будущих хитроумных сплетений. Плутовства у этого татарина хватило бы на несколько человек.

Со своим персоналом постоянно вёл себя надменно, иногда даже презренно. Миша устроился на завод начальником матери-ального склада, на момент описания в его подчинении находи-лось четыре кладовщика: центральным складом заведовала Нина Ковригина с помощницей, симпатичной - Любой, к сожалению, фамилии её не помню; кладовщица металлов – Екатерина Кондратьева; складом резины, кислот, пластмассы и прочих технических и химических продуктов – Галина Шутова. Складом готовой продукции заведовал М.Ф. Лаптев.

С первого дня появления на работе женщины, сплетницы и ревнивицы, невзлюбили красотку Галину и стали рассматривать её словно в микроскоп, фиксируя каждое движение и речь, же-сты, чтобы презреть и представить всем как главный объект зла и несчастий в отношении женщин завода. Поэтому она стала «притчей во языцех» под ракурсом враждебных взоров; они ис-кали что-либо, порочащее её имидж, чтобы создать интригу в глазах мужчин, уделявшим ей столько внимания… Мужчины, особенно ловеласы, тоже рассматривали её под своим ракурсом, чтобы найти слабую сторону и тогда постепенно подобраться к ней для удовлетворения заветного желания.

Внешне Галина больше походила на итальянку либо на цы-ганку. Аккуратная небольшая головка красовалась на удлинён-ной шее с худощавым красивым загорелым личиком, что гармо-нировало с крупными серыми глазами, которые она при разго-воре отводила, а порой закатывала либо прищуривала, словно флиртовала. Копна тёмных волос со свисающими до плеч локо-нами превращали её в принцессу. Спокойный голосок с краси-вым тембром звенел словно ручеёк, а слегка картавящий говор придавал какое-то особое очарование. Красиво сформированный бюст с некоторыми в меру выступающими частями тела сораз-мерно переходили в форму конуса к талии, а от талии изящно спускались вниз, трансформируясь в еле заметные округлости. Степенно расширялись бёдра, которые, вновь сужаясь, перехо-дили в стройные ножки, таким образом, превращая ста шести-десяти пяти сантиметровый рост в изящную фигуру, как у грече-ской жрицы Ариадны либо в скульптурах великого Родена. С такой стройной фигурой и такими данными она могла бы конку-рировать с любой парижской моделью. А помани она пальчиком, не устоял бы ни один мужчина – так бы и волочился за ней, мечтая овладеть ею и стать партнёром на всю жизнь.

Но у неё был любимый и любящий муж и двое детей; даже невзирая на тридцатилетний возраст, она выглядела прекрасно. Галина нравилась многим мужчинам, некоторых – с ума сводила своей внешностью и размеренной кошачьей поступью; а еже-дневная смена нарядов придавали ей импозантность и необык-новенный шарм, что у женщин-завистниц вызывало гнев и раз-дражение; в такие моменты ей вслед посылали такие слова и проклятия, каких она не заслуживала... Эту изящную даму за-вистницы завода окрестили – «фифа», а мужики, постоянно страдающие вожделением, проходя мимо, сворачивали вязы – тараща на неё глаза, а то и «слюни пускали вожжой». Парадок-сальность таких мужчин была в том, что они подобно тому, как маленькие избалованные дети, увидав красивую игрушку, сразу тянут руки, дабы ею овладеть, а если им не давали, тогда начи-нали капризничать, кричать, плакать, драться – лишь бы заполу-чить и поиграться с ней, а наигравшись, ломали либо бросали; точно так же поступают и мужчины, страдающие либидо к кра-сивым женщинам, невзирая на возраст или седину.

Этих двоих описываемых – бабника и жрицу-жертву, кото-рые совершили аморально-похотливый проступок, – коснулась, только казалось бы мини-драма, на самом деле она оказалась большой трагедией в грядущей десятилетней жизни обеих семей и их детей.

Через месяц, со слов одного руководителя, я услышал, что Михаил покинул город Навои, так как с такой статьёй нигде не смог устроиться на работу завскладом. Муж Галины, узнал

про - хотя и принудительную любовную связь с Михаилом, обвинил её в неверности и развёлся, согласившись с судом пла-тить тридцать три процента от суммы зарплаты. После развода Галина причастилась к алкоголю и начала спиваться; узнав об этом, муж Галины забрал детей, вызвал свою мать, а сам поехал работать в Зарафшан, где в скорости получил квартиру и перевёз туда мать и детей. Вторым решением суда её лишили материнства, а детей отдали отцу. Невзирая на расстояние, сын и дочь тайком переписывались с матерью.

На второй день об этом эпизоде знали все, и вновь это стало притчей во языцех, которую многие хотели знать подробно, главное – уточняли имена; кто-то верил, кто-то не верил, неко-торые сомневались в услышанном.

В обеденный перерыв Николай встретился с четой Данило-вых, Айзиком и Верой, с которыми дружил уже несколько лет. Они были квалифицированными обмотчиками в электро-цехе, которым руководил А.И. Шапиро.

– Ты слышал про полюбовников нашего завода? – спросила Вера и, не дождавшись ответа, начала рассказывать: – Я не удивлюсь, если ты не поверишь тому, что сейчас расскажу тебе, – так Вера начала рассказывать свою новость, не зная, что Николай знает всю эту мерзость досконально; после небольшой паузы она продолжила говорить: – Представь себе, говорят, Борис Аполлинарьевич чаще с ней шутил, но не более.

После этих слов Веры Николай понял, о ком пойдёт речь – о Галине; он так много знал сплетней от своих мужиков, да со смаком, и в такие моменты сплетники считали себя самыми счастливыми, когда придумывали новую версию. Можно ска-зать, в тот день завод утонул в сплетнях, про эту пару рассказы-вали всякие небылицы.

– Представь себе, – перебил рассказчицу Николай, – сам не раз был свидетелем, когда нашему директору встречалась сим-патичная женщина, идущая ему навстречу, обязательно останав-ливал, бросал несколько фраз и сам начинал смеяться; кто-то из таких женщин смеялись, а кто-то, краснея, старались быстрее ретироваться. А Аполлинариевич, довольный своей шуткой и улыбаясь, продолжал свой путь, – так он закончил свою фразу о случайных наблюдениях.

– Ага, значит, заводские женщины про неё правду говорили и говорят, особенно те, на которых не только директор, но и другие мужчины не обращали внимание.

– Ладно, друзья, с вами хорошо беседовать, но обеденный перерыв кончается, я пошёл поднимать бригаду на работу, пока! – завершил Николай, затем добавил: – Как-нибудь потом рас-скажешь, это интересная тема, – это были лукавые слова.

Тот темп, взятый заводом с первого дня своего рождения, стремительно набирал скорость, к этому ещё Зарапетян подбав-лял огоньку, всё больше и больше нагружая завод. Иногда одни срочные работы перекрывались другими, более срочными и ар-хисрочными. Стремительные темпы, взятые Зарапетяном, можно сравнить с положением, будто все шли размеренным шагом, а постоянное подстёгивание шага привело к бегу по добыче и обогащению урановой руды, а чуть позже и золота; никому ни днём, ни ночью не давал покоя, так как раскручивал одновременно строительство четырёх городов и десятки рудных месторождений. Комбинат на Навоийской промышленной площадке слыл генеральным заказчиком, на него работало несколько проектных и исследовательских институтов и лабораторий, кроме того, в его состав входил не один десяток своих подразделений и столько же трестов, подрядных и субподрядных строительных организаций и поставщиков. Но главным было – отправка продукции ГМЗ-1, так необходимой для оборонки страны. А для строительства четырёх городов и одного посёлка требовались сотни тон разнообразного металла, не одна сотня тонн шахтной крепи, тысячи всевозможных запчастей для горнодобывающей техники и транспорта и тысячи тонн строительных материалов. Всё вышеперечисленное иногда поставщики, а иногда и транспортники срывали по срокам, а предприятия комбината, соревнуясь и зная необходимость в увеличении продукта, требовали от поставщиков дополнительных поставок, те, в свою очередь, не имея воз-можностей, не могли давать того, чего от них требовали, ссыла-ясь на недостаток мощностей и прочего. Тогда Зарапетян заставлял всех специалистов своего комбината искать по всей стране нужные материалы и прочее, либо искали выход, как выйти из такого тупика. Всем, что касалось деталей и ремонта шахтного оборудования, изготовления и монтажа металлоконструкций, а также литья и запчастей, в том числе изготовление горно-шахтных механизмов и оборудования, он постоянно нагружал ремонтно-механический завод. Так, задержки и недопоставки шахтной крепи стали тормозить проходку; простои – не самое страшное было, страшно было, что расхолаживались шахтёры, которые всегда ходили в передовиках.

В один из майских дней Зарапетян позвонил Миролюбову и попросил собрать своих замов и главных специалистов к четыр-надцати часам. Его пунктуальности можно было позавидовать, поскольку он дорожил не только своим временем, но и чужим.

За два года после образования завода стало традицией для директора и главного инженера встречать Зарапетяна у ворот; едва легковушка проезжала ворота и останавливалась, тут же в неё садились директор и главный инженер, водитель медленно вёл машину по территории завода. А Зарап Петросович внимательно осматривал, что происходит на территории; если его что-то заинтересовывало – он останавливал машину. Выслушивал пояснения к тому, что его интересовало, после чего ехали дальше, чтобы в кабинете решить одну проблему, из-за которой приехал.

Войдя в кабинет, он поздоровался с поднявшимися специа-листами, жестом рук попросил всех присесть и начал:

– Я сегодня попросил ваше руководство собрать главных специалистов по очень серьёзному вопросу: дело в том, что наши доблестные шахтёры простаивают из-за несвоевременных поставок арочной крепи.

Хочу предупредить читателя, что З.П. Зарапетян многие слова говорил с присущим ему кавказским акцентом и неправильно произносил те или иные буквы: вместо «е» произносил «э», вместо «ы» – «и», вместо «Щ» – ш, а мягкий знак пропускал, будто его вообще нет в русском алфавите, ну и так далее. Многие те, кто с ним долго работал, уже не замечали его произношения.

– Зная ваш мощний инженерний потенциал, – продолжил он, – в какие сжатие сроки ви виполняли закази; горизонталний и вертикалний щити диаметром 3,2 мэтра и 5,6 мэтра, копёр 28 мэтров; а ремонт комбайна МБЛД: ви изготовили нужний экска-ватор на базе ЭКГ-4 и окрестили его НЭРО (Навоийский, экска-ватор, роторный, очистной). Кроме того, ви такие вещи випуска-ете, которые толко на огромном заводе изготавливают. Хочу сказать, невозможно перечислить и те очень сложные узли и за-пчасти, випускаемие вами, по прочности и качеству, спасибо. Все перечисленные механизми видел наш министр среднего ма-шиностроения Е.П. Славский, очень высоко оценил ваш творче-ский труд и их выполнение в столь сжатие сроки. Ви молодцы, и хочу, штоби ваш коллектив приступил к випуску арочной крепи из профиля СП-27, через два, а лучше через полтора месяца. Чертёж вот он, а завтра вам привезут один комплект этой крепи. Теперь все свободни, кроме Б.А. Миролюбова и С.З. Львовского. Покидаюшим, пока!

На второй день к обеду, как и говорил З.П. Зарапетян, один комплект арочной крепи доставили из Учкудука, её разгрузили и собрали в бригаде В.В. Шишова. В комплект входило две стойки с приваренными подпятниками, одна арка (дуга), два комплекта стыковочных узлов (замков) и клинья. Перед началом сборки главные конструктор и технолог принесли чертежи, а подошедший начальник цеха И.Н. Питиримов объявил:

– Как только будут получены первые чертежи на любой узел, тут же приступят к работе. И так до полного завершения всей линии, то есть до получения первой контрольной партии будет заниматься бригада вот этого улыбающегося товарища Виктора Васильевича Шишова, – произнося своё решение, он не заметил, что за спиной стоял и молча слушал С.З. Львовский; не зная этого, начальник цеха продолжил: – Если я увижу отстава-ние от графика, который мы будем составлять на каждый узел по мере получения чертежей, тогда составим общий график на всю линию. И ещё: если я увижу, что бригада не успевает, тогда буду добавлять людей и организовывать вторую смену и, может быть, даже третью во главе с мастером в каждой смене.

– Вот это правильный подход по решению этого вопроса, – из-за спины подытожил С.З. Львовский, после чего добавил: – Ладно, вы работайте, а мы пойдём решать следующие вопросы, которых у нас сотни.

Взяв И.Н. Питиримова за локоть, он отправился в кабинет, находившийся в ста метрах.

На изготовление гибочного пресса ушло чуть больше меся-ца, а вот на доведение дуги до нужного радиуса, чтобы получить проектные размеры, ещё пара дней. Это происходило в момент гибки профиля прессом, получалось то недогнули, то перегнули. Пришлось то наваривать, то срезать края матрицы и пуансона.

А когда вышли на точные размеры и нагнули опытную пар-тию, оказалось, что опять последние недогнуты. Причиной стал износ из-за трения профиля о концевые упоры на матрице; после того, как наплавили концы упоров сормайтом и стали смазывать солидолом, дело пошло.

Близилась вторая годовщина введённого в строй завода. Ад-министрация тщательно готовилась к такой дате, погода будто подрядилась для нашего празднования – была безоблачной и прохладной. В день празднования утром начальники цехов на пять минут собрали мастеров и бригадиров, объявили расписа-ние дня.

– Первое – уборка своих рабочих мест, – определил Питири-мов, – второе: бригады выделяют по одному человеку в распо-ряжение моего зама для уборки участков, не закреплённых за бригадами. Первые два пункта должны закончить к двенадцати часам, после чего идёте домой, наряжаетесь в праздничные ко-стюмы и к восемнадцати часам возвращаетесь на завод для присутствия на торжественном праздничном заседании в честь второй годовщины ввода в строй нашего завода. После короткого доклада о деятельности завода достойных будут награждать ценными подарками, премировать деньгами или грамотами, либо объявят благодарность с занесением в трудовую книжку, а потом небольшое застолье.

Когда ЦМК навёл порядок, он стал выглядеть, как пасхаль-ное яйцо или как «новый целковый». В тот праздничный ок-тябрьский тёплый день, как всегда, из передовиков производства выбрали почётный праздничный президиум, и председатель со-брания тут же предоставил слово директору завода Б.А. Миро-любову.

– Дорогие друзья, товарищи, разрешите мне от себя лично и всей администрации завода поздравить вас всех со вторым го-дом начало работы нашего завода и пожелать вам крепкого здо-ровья, счастья в личной жизни, семейного благополучия в деле воспитания молодого поколения, больших трудовых успехов на работе во благо нашего Отечества!

Сказав последнее, он удалился, а председатель собрания незамедлительно провозгласил:

– Слово для доклада предоставляется главному инженеру завода С.З. Львовскому.

После его слов зал зааплодировал, а докладчик, идя к три-буне, поднимал и опускал руки – этими жестами просил успоко-иться.

– Товарищи! К нам приехал главный механик комбината Б.И. Шварцман, а зачем? он сейчас скажет. Прошу вас, вам слово.

– Дорогие труженики РМЗ, мне досталась очень почётная миссия увидеть вас всех таких красивых, шикарно одетых, да еще с жёнами. Позвольте мне от имени директора комбината и лично от себя поздравить вас со второй годовщиной основания завода, а посему хочу также всех поблагодарить от всей души за ваш нелёгкий труд, который вы ежедневно вносите в строящиеся подразделения нашего комбината. Когда З.П. Зарапетян узнал, что я направляюсь к вам на торжественное мероприятие, просил не только поздравить, поблагодарить, но и объяснить, какую великую лепту вы вносите в оборонку нашей страны!!

Друзья, казалось бы, недавно встретились на этом заводе и настороженно смотрели и обращались друг к другу, а сегодня я вижу сплочённый и дружный коллектив, преодолевший немало трудностей и невзгод. И я сегодня по-хорошему завидую вашей сплочённой, боевитой команде, и как администрация завода строит отношения с подразделениями нашего комбината, кото-рые нуждаются в вашей помощи. Хочу, чтобы вы знали о мас-штабности нашего комбината. В данное время мы с вашей по-мощью одновременно строим четыре города: Навои, Учкудук, Зарафшан, Нурабад и рабочий посёлок Зафарабад; кроме того, с момента вашего образования комбинат внедрил технологию из-влечения урана методом подземного выщелачивания, также вве-дена в строй линия электропередач 220 киловатт Навои – Уч-кудук, а также создано центральное рудоуправление; ввели в строй горно-металлургический завод, который тут же начал промышленный выпуск закиси-окиси урана; шахтёры освоили и начали подземную проходку вами изготовленными щитами 3,2 и 3,6 метров, и во всех их есть доля вашего поистине героического труда. Кроме всего сказанного, хочу добавить про экскаватор НЭРО. Когда его перевезли на место работы и опробовали работоспособность, З.П. Зарапетян доложили по ВЧ Е.П. Славскому, тот тут же позвонил Ш.Р. Рашидову, последний не поверил и тут же приехал; Е.П. Славский тоже незамедлительно прилетел посмотреть, как он работает. Скажу честно, когда он увидел воочию, захлопал в ладошки и крикнул «Ура!» А в этот момент глаза Ш.Р. Рашидова горели от счастья, и он тут же начал жать всем руки, а перед отъездом сказал: «Прошу Вас, поздравьте всех ИТР и рабочих РМЗ и прошу по мере возможности поощрить этих героических людей. – Затем, уже садясь в машину, восторженно произнёс: – Если бы не увидел своими глазами, ни за что не поверил бы, что такой ремонтно-механический ещё не завод, а просто цех, – и такой агрегат соорудили! Ну, молодцы! Спасибо вам за доставленную радость. У нас говорят, если ребёнок родился крупным, значит, будет палвон – богатырь».

Вот так оценил ваш труд Первый секретарь Компартии Уз-бекистана Ш.Р. Рашидов. Теперь продолжу с того момента по вашим делам. Вы, выполняя заказы комбината, умудряетесь ещё помогать строителям, как нашим, так и субподрядным организациям, работающим на комбинат. Вклад вашего труда уникален, в выпускаемой продукции его можно оценить только на отлично! Ваш пока небольшой, повторяюсь, сплочённый коллектив является одним из звеньев в оборонном щите нашей великой Родины. В то же время присоединяюсь к поздравлениям Б.А. Миролюбова и пожеланиям в ваш адрес. В завершение хочу пожелать, чтобы темп, который вы взяли, – это сильный темп, но останавливаться на этом нельзя, думаю, вы сами понимаете почему... Спасибо вам от души и дай Бог вам и вашим семьям крепкого здоровья, чтобы вы росли, а вместе с вами – завод расширялся и крепчал!

После Б.И. Шварцмана к трибуне подошел С.З. Львовский и начал:

– Дорогие товарищи, я присоединяюсь к поздравлениям предыдущих ораторов, поздравлявших вас. А сейчас я коротко освещу работу нашего завода, за период с одна тысяча девятьсот шестьдесят третьего года по сей день. За эти два года мы укомплектовали и ввели в строй ЦМК, МСЦ, литейный и ЭРЦ – электроремонтный и гуммировочный участок. Первый проходческий щит – 3,2 метра – изготовила бригада И. Бледных. Щит 3,6 метра для горизонтальной проходки изготовила бригада Касьянова. Копёр 28 метров для карьера Мурунтау и павильон встреч изготовила бригада Н.И. Бурденко. Отремонтирован комбайн МБЛ бригадой Касьянова и В. Дровосекова. Изготовлен, экскаватор НЭРО для разгрузки урановой руды на складе ГМЗ-1, в нём принимало участие несколько бригад – М.С. Ильина; А. Просверлина и ещё некоторые. Бригада В.А. Пронина изготовила вертикальный щит 5,6 метра для проходки шахтного ствола Восточному рудоуправлению, на месторождении Сугралы. Колоссальную работу проделала бригада В.С. Дровосекова при изготовлении шахтного перегружателя 19,5 метра. За эти годы вами изготовлено примерно две тысячи тонн металлоконструкций, ёмкостей, коробов, ставов, запчастей, в которых отличились токаря и фрезеровщики, зуборезчики и шлифовщики, строгальщики-карусельщики, МСЦ. Немалую долю труда внесли литейщики, давшие детали из стали, чугуна и бронзы. В тоже время ЭРЦ начал ремонтировать электродвигатели и трансформаторы. ЦМК освоил и выпускает арочную крепь из профиля СП-27. Кроме того, что здесь на заводе работали напряжённо, некоторые наши бригады находились в командировках на монтаже в подразделениях, которые сами не справлялись с большими объёмами, это бригады слесарей-монтажников М. Ильина, В. Пронина, В. Шишова, Ю. Лыхина, Н. Винокурова. В данное время бригада В. Черепенина ведёт монтаж ЛЭП от города Каттакурган до подстанции посёлка Сабырсай, которая по плану должна быть закончена в следующем году. Особо хочу подчеркнуть работы сварщиков; когда они находятся в командировках, их от работы не оторвать, готовы работать сутками. К сказанному хочу назвать их фамилии: Т. Савчук, А. Черноскутов, М. Угольников, М. Акиньшин и другие. Считаю необходимым добавить к тому, что уже сказано. Во все - изготавливаемых тех или иных изделиях там, где требовались детали механической обработки, принимали участие заготовители, термисты, токаря, фрезеровщики, инструментальщики и люди многих других профессии. Кроме всего, по поручению директора комбината нам совместно с СМУ-(Ц) поручили построить крупный животноводческий ком-плекс в совхозе «Нарпай», и наша сборная бригада во главе с В. Черепениным, а потом Р. Танкаева досрочно выполнили задание и сдали комплекс с отличным качеством. Кроме этого, вновь скомплектованной нашей строительной бригадой построены и сданы две школы: одна в совхозе «Гигант», вторая в колхозе «Бухара». Не стану больше перечислять, так как уйдёт очень много времени. Прошу прощения у тех, кого я не назвал – это не говорит о том, что я о них забыл; поэтому все должны понять: я бы очень долго перечислял, то бишь отнял бы много времени. Пусть не обижаются, я их всех поздравляю.

Как только С.З. Львовский закончил, председатель объявил:

– А сейчас самая главная и приятная миссия: вручение по-чётных грамот комбината, завода и денежные премии.

И тут же на сцену вышли директор, предзавкома и началь-ник отдела кадров В.М. Сегеда с папкой в руке, который, не те-ряя времени, начал быстро зачитывать фамилии награждаемых, те стали быстро выходить для получения. Это мероприятие за-няло некоторое время, а по окончанию директор пригласил пройти к праздничным столам, накрытым у подъезда главного корпуса. Рассевшись за столами, так что ещё осталось несколько свободных мест, предназначенных случайным гостям. В торце длинного стола сидело всё руководство. Как только поднялся директор, кто-то сказал «тише», и директор тут же начал здравицу в честь торжества! Второй тост провозгласил парторг, затем предзавкома, а потом поздравляли, все кто хотел. Примерно после шестого тоста многие захмелели и один за другим потянулись курить на пятачок против входных дверей управления, где тут же заиграла музыка, и высыпали женщины – стали приглашать мужей либо понравившихся мужчин. Это праздничное мероприятия напоминало карусель, одни, потанцевав, подкреплялись и вновь возвращались танцевать. Николай с супругой, кружась в ритме вальса, никого из присутствующих не выпускал из поля зрения, а если замечал что-то неординарное, тогда он этого типа ни на секунду не упускал, только всё это он делал искусно. Николай с самого начала танцев заметил, как два руководителя высокого ранга завода, находившихся здесь без жён, не раз ангажировали на танец молодых и красивых женщин, во время танца строили глазки, и сальное лицо расплывалось в улыбке, произнося какие-то ласковые слова, а может, и дифирамбы пели. Не стану называть имени этого руководителя и той молодой, красивой и с осиной талией; видно было, что флирт ей нравился, и сама она отвечала тем же. Танцуя, Николай сделал па влево, а повернувшись, уже не обнаружил у дверей пару воркующих го-лубков. Он не мог понять, куда могла деться эта парочка; музы-ка умолкла, а недоумение не прошло, как вдруг кто-то схватил его за руку и спросил:

– Вы ненароком не видели мою невесту?

В прозвучавшем за спиной голосе Николай уловил знакомую нотку и, обернувшись, увидел холостяка, потерявшего свою не-весту.

– Только что одна пара скрылась за дверью, ведущей наверх в управление, – ответила Лидия, супруга Николая.

Праздничное торжество продолжалось долго. Ещё немного потанцевав, Николай с супругой забеспокоились о детях; придя к единому мнению, они направились к проходной. Примерно в двадцать часов с небольшим они поехали домой, поскольку трое озорных мальчишек-погодок, оставленные с бабушкой, могли утомить её.

– Здесь уже нечего делать, так как половина руководства уехала, а оставшиеся любили крепко выпить с рабочими, только непонятно, кто проследит за окончанием вечера и отправкой пьяных домой, – произнёс Николай.

Как только подали автобус, чета Бурденко отправилась до-мой.

Понедельник для некоторых участников празднования стал днём воспоминаний и головной болью с той вечеринки, как и темой некоторых сплетней, без которых такие мероприятия ни-когда не обходятся.

А жених, спросивший про свою невесту в столовой, оказав-шийся за спиной у Николая, прошептал:

– Ты не представляешь, тот сволочь – ты знаешь, о ком я говорю, – вел её к себе в кабинет, ты знаешь этого похотливого начальника. Оказывается, её ни на минуту нельзя отпускать от себя!

– Тебе необходимо поговорить с ней серьёзно, иначе жизнь твоя пойдёт под откос.

– Это не первый раз такое за ней наблюдается, а ссылается на смешивание водки с вином, что и вскружило ей голову. Это был её последний бал со мной.

– Я вчера выгнал её из съёмной квартиры, пускай теперь гу-ляет с кем хочет.

– Поясни, как? Невеста жила с тобой в одной квартире?

– Мы не расписаны, поэтому я её называл «невестой» – так она просила, чтобы я её называл. Николай, посоветуй, что мне предпринять. Уходя, она так, между делом, бросила: «Тот, от которого ты меня увёл, он мне пообещал устроить на хорошую и высокооплачиваемую работу в вашем предприятии, вот тогда-то я попью твою кровушку». Если это произойдёт, тогда она через этого фаворита добьётся, чтобы мене не дали квартиру, а у меня мать больная и младший брат инвалид. А может, вернуть её об-ратно до тех пор, пока не получу квартиру; потом выгоню как сучку.

– Погоди: я тебе ничего не буду советовать и тем более учить. Я выскажу свою мысль: если, как ты говоришь, это не в первый раз у неё такой поступок, может, таким образом, она ищет себе мужа богатого, с квартирой и положением? А теперь поступай как знаешь, мне пора – обеденный перерыв кончается. Юра, а где та, с которой в прошлом году я видел тебя в летнем кинотеатре?

– Э – про ту чего вспоминать... Я уже полгода как живу с этой вертихвосткой.

– Ну, ты даёшь! А говорил: «любовь до гроба»... Ну, и где она сейчас?

– Она по-быстрому вышла замуж и уехала в Учкудук. Два-жды приезжала, мы помиловались напоследок. На этом и покон-чили, а в скорости я встретил Ольгу – с ней я прожил пять меся-цев душа в душу; если бы на позавчерашнем вечере она не от-мочила такой фортель, я бы продолжал с ней жить и дальше.

– Ладно, Юра, – собирая посуду, чтобы отнести в посудо-мойку, заключил Николай, – пошли, время поджимает.

– Минутку подожди, мы вместе пойдём – нам по пути, и я тебе расскажу нечто необыкновенное.

Двигаясь в направлении цеха, Юрий радостно сообщил:

– Я тебе сказал, что вчера выгнал её, но не рассказал, что она сегодня утром пришла и попросила прощения за свой необду-манный поступок. Кроме этого, поклялась, что больше ничего подобного не повторится. «А насчёт обещанной тем мужиком работы, зарплаты и квартиры я придумала, чтобы позлить тебя».

На этом и решили. Кроме того, она мне сообщила: завтра выходит на работу, якобы подружка её что-то пообещала. Ду-маю, им работать некогда будет, станут заглядываться на мужиков-кобелей, так что поживём – увидим. Дело в том, что она мне нравится, умеет по дому всё и очень покладистая, а уж насчёт красоты говорить не стану, ты сам видел.

На этом коллеги по цеху расстались.

Землетрясение

Наступивший одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой год вначале казался таким, как и все предыдущие. Завод работал в том же напряжённом темпе первых двух лет. Это стало ясно, когда подсчитали плановые показатели за год. Апрель омрачил народ Советского союза – в стране произошло несколько землетрясений, но самым страшным было в Узбекской ССР: оно стало национальным бедствием в результате апрельского разрушительного землетрясения, эпицентр которого находился в нескольких километрах от Ташкента. Из средств массовой информации, которые подробно освещали, что землетрясение произошло в, 05.23 часа по местному времени, магнитудой 5,2 балла. Сила толчка была 8-9 баллов по шкале Рихтера, и длилось 12 секунд, разрыв пород составил от 2 до 9 километров в длину. 12-секундное землетрясение нанесло городу страшный урон. Одноэтажные саманные дома в столице были полностью разрушены, а на развалинах и рядом плакали горем обуянные старики, женщины и дети. Количество унесённых жизней и раненых не помню, поэтому и не берусь писать. Такая картина наблюдалась как в самом центре, так и на окраинах этого большего раскинутого города. Жители Навои, находившиеся от эпицентра землетрясе-ния на расстоянии в пятьсот километров, тоже ощутили слабый толчок этого стихийного бедствия.

С первых дней землетрясения начали уплотнять все ведом-ственные и подведомственные общежития, спортзалы и прочие площади, где можно было бы пережить этот стихийный коллапс. Одновременно созванивались с городами своей республики по размещению пострадавших, братские союзные республики зво-нили и предлагали помощь, а затем штаб чрезвычайных ситуа-ций сам стал созваниваться и интересоваться, кто сколько семей переселенцев сможет принять, обеспечив их всем необходимым, главное квартирой и работой. Только после этого предлагали пострадавшим желающим переехать в ту или иную республику или город Советского Союза. Только в некоторых местах прямо у развалин домов ставили палатки, там жили семьями, а там, где были разрушены магазины, ставили временные. Больше всего разрушений наблюдалось в центре Ташкента. Очень мало, но кое-где на свободных участках разбивали палатки. Благо, что в апреле в Узбекистане уже лето, поэтому люди соглашались там жить. Другого выхода не находили. Со своей точки зрения думаю, что Узбекистан самостоятельно восстанавливали бы не одно десятилетие, но благодаря братским союзным республикам и отдельным городам, которые тут же откликнулись на обрушившееся горе братского народа Узбекистана, буквально в считаные дни в Ташкент начала поступать гуманитарная помощь. Аэропорт не успевал принимать транспортные самолёты с грузом и десантом добровольцев-строителей, привозившим с собой палатки, постельные принадлежности, спецодежду, инструмент, а некоторые летели со своей техникой. Проще было железной до-роге: когда на товарной станции не могли принять состав, они оправляли согласно составленному предписанию на ближайшие предприятия того района, где планировалось строить микрорай-оны. Таковых больших было немного – это массивы Чиланзар, Сергели, Кушбали, Башлык, район Юнусабадский и ещё ряд других районов. Самое интересное было в том, что приехавшие с каждой республики строители, которым выделяли участки, изначально называли их именем своей республики; то же самое делали строители из некоторых крупных городов. Прибывали строители на своём автотранспорте, на котором везли грузы, и людей, а получив задание, тут же приступали к работе. Семьям, пожелавшим строить новое собственное жильё, предоставляли такую возможность, но не в центре, а в черте города; им выделялись денежные средства, а на специальных базах отпускали материалы за наличный расчёт.

Надо сказать, что Николай был очевидцем, поскольку как раз в это время военный комиссариат города Навои призвал его на семидесятидневную переподготовку – именно в Ташкент, в результате чего он стал непосредственным свидетелем гранди-озного стихийного бедствия и начала обновления столицы круп-нейшей республики Средней Азии, города Ташкента. Поселили Николая в частный дом, и стал им заниматься подполковник внешней разведки, назвавшийся Сергеем Николаевичем Сергее-вым. Обучение его проходило от шести до двенадцати часов в день. Всё зависело от объёма программы, дабы за семьдесят дней смог выучить нужные дисциплины и науки, необходимые для такой профессии. Называть их не стану, думаю это ни к чему и никому не нужно, так как это прошлый век, и нет того строя, соответственно, нет и той политики.

В выходные дни Николай с самого утра уходил в город, где он проживал в частном секторе недалеко от Алайского базара. В этом секторе все дома находились в полном порядке, ни один не развалился, об этом секторе говорили, что там живут русские куркули, а на взгляд Николая – жили одни пенсионеры. Каждый выходной он стремился попасть в новый строящийся район го-рода – попав в тот или иной район, он внимательно всматривался и старался как можно больше запомнить, для чего – тогда он сам не знал.

Как-то в сквере театра оперы и балета имени Алишера Навои он присел на скамейку и предался навеянному воспоминанию.

Первая пришедшая мысль – о детях, о городе, о производ-стве, на котором трудится, и почему-то вдруг подумал о За-рафшане, о ретрансляционной мачте: интересно, когда начнут транслировать столичные передачи? Интересно, какую сейчас работу выполняет бригада, и какую дадут по приезду? Вспом-нил, как в июне принимали его кандидатом в члены КПСС, тогда секретарём Навоийского горкома партии был В.Н. Сигедин, а в скорости призвали на переподготовку и отправили сюда, где он в данное время находится, – в Ташкент. Затем в мыслях начался сумбур, они быстро приходили и так же быстро уходили, в скорости ему надоел этот блиц.

Тогда он переключил взор на людей, гуляющих по скверу, особенно на неподалёку скучающего импозантного пожилого мужичка, на груди которого красовался орден Отечественной войны, по которому Николай определил – фронтовик. И вдруг мужичок неожиданно подошёл и, не спросив разрешения, присел, посмотрел на Николая, достал чётки и, перебирая, спросил:

– Ты, наверное, приезжий, да? Будешь восстанавливать мой родной город? Слушай, давай знакомиться, а то когда встреча-ются незнакомые люди – разговаривая, они осторожничают или вовсе не доверяют. Меня зовут Карим Маджидов, а все мои зна-комые зовут Карим-бобо (дедушка Карим). Здесь родился, вы-рос, здесь буду жить до смерти. Слава Аллаху, сколько помню себя, здесь никогда не было такого землетрясения.

– А меня – Николаем Иосифовичем, я приехал из Навои. Да, вы правы, буду помогать строить новые дома, чтобы ваш родной город стал самым красивым в Средней Азии.

– Хочу тебе сказать одно: мой дед с отцом воевали против Советской власти и ненавидели её – а в свободное время они мне толковали, что русские люди непорядочные, и в любое вре-мя они предадут нас кому угодно за копейку. Дед и отец помер-ли перед самой войной в далёком кишлаке, а меня призвали в армию; после пройденного курса молодого бойца отправили на фронт, где я воевал три года, там такое видел, что не передать. В одном из сентябрьских боёв на Украине под Донецком шёл ожесточённый бой, немцы массированным минометным огнём не давали нам на передовой поднять головы; каждый второй был убит или ранен. Как потом мы узнали, дальнобойная артиллерия накрыла немецкий огневой расчёт, и наша пехота начала гнать немцев, а мы, раненые, лежали, наспех перевязанные молодень-кой санитаркой, сказавшей: «Ждите санитаров с носилками, они вас подберут и отправят в госпиталь». Так я стал ожидать сани-таров, среди убитых.

Я лежал с перебитыми обеими ногами, от большой потери крови я настолько обессилел, что не мог поднять руки, в тот мо-мент спокойно ждал своей участи, уповая на Аллаха, и вдруг слышу шорох, будто кто-то ползёт и сильно сопит, периодически издавая стон от боли. Подползший оказался младшим лейте-нантом, у которого одна нога была цела, а вторая – туго перевя-занная выше колена, а в голени под окровавленными лохмотьями галифе было что-то непонятное, только я решил – нога оторвана, поэтому тащилась по земле, оставляя след. Подползший лейтенант бегло осмотрел мои ноги, потом посмотрел мне в гла-за и произнёс:

– Привет, земляк. Вижу, плохи наши дела, но самое главное – не теряй нашего советского духа, думаю, скоро санитары по-дойдут и отправят в госпиталь.

– Слушай, какой я тебе земляк: ты русский, я – узбек.

– Сейчас мы все земляки, потому что живём в одном госу-дарстве, называемом СССР, и защищаем одну страну.

Сидя на пятой точке, задрал гимнастёрку, оторвал от полы нижней рубашки широкую полосу, разделил пополам и сильно перетянул мои обе ноги под коленками, так что кровь перестала сочиться, и, криво улыбаясь, произнёс:

– Теперь порядок, можно двигаться навстречу санитарам. А попадём в лазарет, нас быстро поставят на ноги.

– Слушай, у тебя башка есть? – спросил я его, – как мы бу-дем двигаться: у тебя одна нога перебитая, а у меня обе ноги не ходят. Как мы будем двигаться?

– Ты, земляк, давай не паникуй! Кстати, как тебя зовут? Например, меня – Котов Марк Сидорович.

– А меня – ефрейтор Карим Маджидов.

– Давай, ефрейтор Карим Маджидов, – сказал Котов, затем объяснил, как мы будем двигаться вперёд. – Сейчас помогу тебе лечь на живот, потом я отползу от тебя вперёд на длину ремня, чтобы ты мог своими руками дотянуться до ремня. Как только ухватишься за него, я смогу подтягивать тебя к себе, и так метр за метром будем двигаться к своим.

Двигаясь, часто отдыхали, поскольку выбивались из сил, в один из моментов я увидел, как устал Марк; предложил бросить меня на поле брани: «Ну, кто я тебе такой?» И что ты думаешь, он отказался от моего намерения оставить меня. Немного отдохнув, Марк приподнял голову, скомандовал: «Ефрейтор Карим, приказываю вам следовать за мной». Так мы двигались вперёд.

Вскоре подъехала санитарная машина, и на призыв Марка и помахивание рукой к нам подбежали санитары и отвезли в лаза-рет. Залечивая раны, мы подружились, и все послевоенные годы переписываемся, дважды встречались, один раз здесь и один раз у него в Челябинске, а вот на днях позвонил, спросил, как дела, я ему рассказал всю правду, что мой дом разрушен, тогда он при-гласил к себе, пожить в Челябинске. Я поблагодарил его за при-глашение, сказав: «Живу у одного из сыновей, – и добавил: – Как я могу в такое трудное для страны и народа время уехать от своих детей и родни?»

Ты знаешь, Николай, со времени войны, а точнее, с того мо-мента, как я встретился с Марком, и сейчас после этого разру-шительного землетрясения, когда буквально через несколько дней со всех республик нашей страны стали съезжаться строители и эшелонами стали заваливать площадки стройматериалами; ты посмотри: круглые сутки расчищают площадки под строительство жилых домов, я поражаюсь такому энтузиазму, мало того, ведь мужчины оставили свои семьи, благоустроенный быт и приехали сюда нам помогать. Вот ты молодой, скажи, ради чего эти люди и ты жертвуете всем, я не буду перечислять зачем, только хочу знать, ради чего или кого, ты присмотрись, как они работают, не жалея себя, они даже не успели адаптироваться к климату, а посмотри, какая стоит жара. От пота просолившиеся рубахи после трёх дней становятся белыми и сухими, как сухарь, и ломаются, затем расползаются, а изобилие употребления воды по утолению жажды ты знаешь, как пагубно действует на почки? И всё это ради наших красивых чёрных глаз?.. или потом все республики и города предъявят нам счета – что-то типа контрибуции по баснословным ценам?

– Вы, Карим-бобо, скажите, сколько лет вы живёте при Со-ветской власти, наверное, уже пенсию получаете. Тогда скажите, где работали и с кем?

– Я работал на предприятии Узсельмаш, собирал задние мо-сты для тракторов «Беларусь». В нашем цехе было очень много русских, они-то нас и учили всему, и обращались как с братья-ми.

– А теперь скажи: они за обучение и отношение к вам что-то требовали от вас?

– Нет, ничего не требовали и не просили.

– Так вот, всё, что русские делают – делают от чистого сердца и бесплатно, им дружба дороже денег.

– На это предприятие я пришёл сразу после войны и оттуда год как ушёл на пенсию, в настоящее время почётный пенсионер республики. Жил я вон там, слева видишь кучи развалин, где экскаватор грузит остатки. Я сюда каждый день прихожу: по-стою, кое-что повспоминаю и ухожу. Понимаешь, сердце болит; конечно, горсовет обещает квартиру дать, но когда?

– Не волнуйтесь, бобо Карим, вы посмотрите, сколько стро-ителей, монтажников, дорожников и прочих рабочих людей приехали, чтобы помочь побыстрее восстановить, только я это слово не приемлю. Восстановить – это значит построить так, как было, то есть построить те же одноэтажные саманные дома с глиняными крышами, с теми же саманными полуразрушенными дувалами (глиняный забор). А возродить – значит построить но-вые дома, учреждения и предприятия, что сейчас делают прие-хавшие со всех республик, выполняющие одни небольшие по строительству объёмы, а другие – грандиозные. Эти люди воз-родят Ташкент, а это значит, ваш город станет многоэтажным, очень компактным и красивым.

– Слушай, Николай, откуда эти люди берут деньги: на мате-риалы, на зарплату, командировку и прочее.

– Дело в том – когда государство формирует годовой или пятилетний бюджет, там есть статья, расходы на чрезвычайные ситуации и катаклизмы, и на эту статью выделяют определён-ную сумму. Вы, бобо Карим, правильный вопрос задали. А если выделенных денег не хватает, тогда берут с другой статьи, у которой имеется экономия, либо с резервной статьи.

Так Николай с Каримом ещё долго и о многом говорили и не заметили, как сумерки начали сгущаться, а когда Николай под-нялся, чтобы попрощаться, Карим попросил:

– Приходи завтра, с тобой интересно общаться, из нашего сегодняшнего разговора я очень многое понял.

– Ничего обещать не могу, но постараюсь, – ответил Нико-лай и быстро удалился.

Направляясь восвояси, Николай знал, что ни завтра, ни по-слезавтра и вообще никогда не придёт, это была случайная встреча, первая и последняя. Отсчитывая от дня встречи со ста-риком, Николай в течение недели сдал несколько зачётов, после чего в военкомате произвели запись в военном билете о прохож-дении переподготовки и, вручив проездное удостоверение, от-правили домой в Навои.

На второй день по приезду, когда Николай проходил завод-скую проходную, табельщица Нина Дуракова попросила:

– Николай Иосифович! Сегеда просил тебя зайти, как только начнёшь переступать порог проходной.

Поблагодарив табельщицу, он отправился в отдел кадров, преодолевая пятиминутное расстояние, как вдруг назойливая мысль: «Иосифович!» – требовала объяснения. «Интересно, по-чему Нина вдруг назвала меня по имени и отчеству; всегда звала только по имени, что изменилось?»

Ко времени, когда он подошёл к кабинету Владимира Ми-хайловича, вторая мысль потеснила первую: «Зачем такая спеш-ность?.. Мог бы подождать до обеда, я как раз в это время намеревался зайти, а ему подавай сию минуту».

В кабинете инспектор пыхтел над каким-то приказом. Ото-рвав взгляд от писанины, поздоровался и тут же заявил:

– Тот, кому вы нужны, он в десяти шагах за вашей спиной.

Обернувшись, Николай увидел приближающегося Владими-ра Сегеду с добродушной улыбкой на лице. Тот, протянув руку, торопился поздороваться.

– Здравия желаю, – ответил Николай, пожимая протянутую руку, затем приложив руку к берету, по-военному отдал честь и добавил: – Отправлен военным комиссариатом к прежнему ме-сту проживания для использование труда на гражданском фрон-те во благо Родины!

После рукопожатия и приветствия друг друга, оба рассмея-лись над выпаленной Николаем тирадой, и Сегеда положил руку на его плечо, пригласив в свой кабинет; там спросил:

– Как прошла переподготовка, ты приехал продолжить рабо-тать здесь или были какие-то предложения?

Увидев в руках Николая военный билет; взяв, полистал, остановил взгляд на интересующей его странице, затем, повер-нув голову, проницательным взглядом долго смотрел в глаза об-ладателю билета.

– Итак, – произнёс Сегеда, – что изучали или уже где-то по-бывал?

– Владимир Михайлович, ну кто такие вопросы задаёт? Я служил в железнодорожных войсках.

– Не обессудь, то был шуточный вопрос. Ты знаешь, я рань-ше колебался в твоих записях, а теперь прочитал последнюю запись в твоём военном билете; первые две зачёркнуты, а остальные говорят сами за себя: «Специалисты службы», «Спе-циалист», «Разведчик оперативной разведки», – я понял: ты себя выдаёшь не за того, кто ты есть на самом деле.

– Вы правы, Владимир Михайлович, я не тот; в действитель-ности я генерал-полковник медицинской службы – нейрохирург Николай Николаевич Бурденко.

– Николай, ну как можно с тобой разговаривать: ты то шу-тишь, то красиво выкручиваешься…

После этого Николай долго смотрел на кадровика, ничего не говоря. После затянувшейся паузы он развёл руки в стороны со словами:

– Если у вас ко мне нет вопросов, я могу идти в свой цех?

– Ладно, иди, а я сейчас издам приказ о твоём возвращении в цех металлоконструкций.

Питиримов, увидев Николая, обрадовано выпалил:

– Ну, наконец-то прибыл наш солдат с переподготовки, а в каких войсках служил?

– Как в каких? В своих железнодорожных войсках, – ответил Николай.

– Слава Богу, наконец-то вернулся, а то твой Андрей Рякин сам работает, как вол, а остальные сачкуют из-за того, что не может правильно организовать и раздать работу. Я не знал, ка-кую им дать работу, чтобы работали, а не ошивались по пло-щадке от безделья. Николай, а ты меня обманул насчёт войск. Сегеда после твоего ухода сначала позвонил двум первым ли-цам, а потом мне и всё подробно рассказал.

– Иван Николаевич, мне кажется, что-то перепутал. Ну по-думайте, кто лысеющих мужчин берёт в такие серьёзные вой-ска? Моя голова если к чему-то и пригодна, так это блины печь на ней.

Питиримов закатился смехом, а оппонент спросил:

– Скажите, куда прикажете идти трудиться?

– Ты что, белены объелся? Иди в свою бригаду и руководи, как руководил. Да, чуть не забыл: у тебя новый мастер – Дейне-ко Виктор Петрович, он из Ташкента – привело его сюда земле-трясение. Я ему скажу, он подойдёт к тебе, думаю – найдёте общий язык. Вы с Виктором почти ровесники, он такой же лысый, как и ты, только повыше и покрепче телосложением. Ладно, иди, а то я вижу, как ты хочешь по-быстрому отвязаться от меня.

Бригада, увидев своего бригадира, встретила экзальтирован-но, каждый из шести человек старался подольше потрясти руку либо обнять.

– Ладно, парни, пошли в бытовку, поскольку время перекура наступило, там и поговорим.

Рассевшись в будке, Николай спросил:

– А теперь расскажите, почему Питиримов мне сказал: «Ря-кин не мог правильно расставить людей, чтобы все плотно рабо-тали, а не ошивались по площадке»?

После сказанного Николаем наступила тишина, и вдруг в эту тишину ворвались знакомые голоса, которые, перебивая друг друга, выражали своё негодование; только в таком гомоне ниче-го нельзя было разобрать.

– Стоп, – прокричал Николай, и гвалт утих. – Парни, от ва-шего крика у меня разболеется голова, поэтому давайте говорить по одному, и первое слово дадим старшему по возрасту и как исполнявшему обязанности бригадира Андрею Рякину, потом сварщику Юрию Москалёву, Владимиру Соснину, далее – Николаю Теплинскому, Валерию Горбунову и Юре Короткову. И ещё: говорите коротко и по существу, чтобы успели все выска-заться до конца перекура.

Все говорили одно и то же: «Нас оговаривают». Николай внимательно слушал каждого, иногда задавал вопросы либо просил уточнить сказанное. До конца перекура оставалась пара минут, как вдруг вошла крановщица Людмила Сизова.

– Привет, бригадир, с выходом! Мы тут думали, что ты при-едешь вымученный, а ты вон какой отдохнувший и бравый; те-перь тебе опять два года не дадут отпуска, если не больше.

– Дадут – куда они денутся, – перебил бригадир своим вы-сказыванием пухленькую красавицу Людмилу.

– Я слышала всю полемику, – кивнув головой, продолжила она, – можно сказать, почти с самого начала – я стояла за две-рью, а не зашла от того, что у вас накурено, хоть пять топоров вешай. Для довершения вашей полемики скажу то же самое, что и все, поскольку мне сверху всё видно, как с третьего этажа – словно на ладони. Не взыщи, они правы: это чей-то поклёп, ре-бята работали хорошо как с тобой, так и без тебя.

Услышав последнее от нейтрального человека, он поднялся, остальные тоже поднялись и стали выходить, направляясь к месту заданий. Николай вышел последним, осмотрелся, кто, куда пошёл работать. Рякин начал объяснять кто, чем занимается по данному заказу. Переходя от одного к другому кондуктору, Николай прикидывал, когда закончат. Затем вновь пошёл к Рякину, как вдруг почувствовал слабое похлопывание по плечу; обернувшись, увидел перед собой человека, близкого к описанию нового мастера. Тот стоял и добродушно улыбался, сверкая глазами. Так стояли, изучая друг друга. Наконец, незнакомец произнёс:

– Ну что, давай знакомиться, я Дейнеко Виктор Петрович, будем работать вместе. Я ваш мастер, а насчёт тебя наслышан, о твоих последних подвигах слухи ходят, то ли сплетни, то ли правда.

– Честно говоря, не знаю, какие ходят сплетни или слухи, ты говоришь; думаю – это чей-то блеф. Придётся ответить тебе тем же междометьем: «Ну?» – тогда я не буду себя называть. Ты знаешь только то, что тебе рассказал начальник цеха и не более?

– Нет, Николай, ты ошибаешься. Как только переступил по-рог проходной, ещё не видя тебя, но слух уже начал распростра-няться. Только я не об этом: ты скажи, когда ты приступаешь к работе?

– Сейчас пойду, переоденусь и приступлю к работе.

– Вот и славненько! Да, у меня к тебе будет небольшая просьба: поскольку все твои ребята загружены работой, ты при-кинь, а завтра мне ответишь, как скоро закончите эту работу. Я должен знать, чтобы к тому времени приготовить очередную работу.

Так состоялась первая встреча этих двух людей бригадира и мастера, которые на протяжении двадцати лет будут идти бок о бок, каждый раз оба поднимаясь по лестнице иерархии с разни-цей на одну ступень.

– Погоди, Петрович, эту работу закончим к концу третьего дня следующей недели.

– Значит, мне надо подыскивать тебе работу. Я тебя понял, пойду, доложу Ивану Николаевичу.

После ухода Дейнеко Николай задумался: «Что за человек этот мастер? Откуда взялся?.. понятно – из Ташкента».

Выходя из столовой, столкнулся с инспектором по кадрам, который на ходу бросил:

– Николай Иосифович, зайди в кадры, распишись в приказе, что вышел на работу, и ещё… – не успел договорить, как кто-то из идущих следом затолкал кадровика в дверь столовой.

К четырнадцати часам Николай прихватил чертёж, в котором некоторые детали требовали замены углового профиля, и направился к главному технологу Попову Олегу Авенировичу, по пути решил зайти в отдел кадров. Стучать к главному технологу завода пришлось дважды, видимо, тот на чём-то сильно сосредоточил внимание, лишь после второго стука Николай услышал:

Войдя, Николай начал:

– Je vous salue mecie Oleg Avenirovitch! Comme votre santre et les choses? – Приветствую вас, месье Олег Авенирович! Как ваше самочувствие и дела?

– C`est qui la derriere sefelicite mon skromnuu per`sonu? Qui n`est reclame par l`armee a se recycler? Que la voix est tres heureux mais plus je le vois en parfaite santé. Vous retourne repidement a leur usine pinety. – Это кто там за спиной приветствует мою скром-ную персону? Не тот ли, которого призвали в армию на перепод-готовку? Этому голосу очень рад, но больше буду рад видеть его в полном здравии! Быстро же ты вернулся в родные пенаты, то бишь на завод.

Произнеся последние слова, труженик сего кабинета, нако-нец повернулся к Николаю, заключив:

– Eh bien Bonjour itellijence adapt, vecie Nicolas! – Ну, привет, адепт разведки, господин Николай!

Подойдя, оба одновременно протянули руки и долго пожи-мали их, глядя друг другу в глаза. Так продолжалось с минуту. От услышанных слов Николай немного смутился и покраснел. Олег Авенирович, заметив конфуз, произнёс:

– Bon has confus au sujet de tout ce queje ne vais pas demander. – Ладно, не смущайся, я ни о чём не буду спрашивать.

– Je peux seulement dira tres heureux de vous voir! – Только ещё раз скажу: очень рад видеть тебя! – Maintenant dites le qu`il faut soit recompense. – А теперь говори: чем обязан либо удостоен?

– Voisi une dessin position exigeant le remplacement de 50 × 50 × 5 mm profil angulaire, dans le 56 × 56 × 5 mm en l`absence du premier dessin de zaberaj stockc. Вот чертёж – позиции, требую-щие замену углового профиля 50 × 50 × 5 мм на 56 × 56 × 5 мм из-за отсутствия первого на складе.

– Diaktov Viktor pour aller remplacer repidement repidement digne . Encoreune fois heureux de vous voir.

После того, как немного поупражнялись во французском, а точнее – повыпендривались, перешли на русский.

– Забирай чертёж и иди к Дьякову Виктору Павловичу, он быстро сделает. Замена достойная. Ещё раз: рад видеть тебя. – Go piay. Silongtemps! – Иди, работай! Пока!

– Погоди, не уходи. Вот кого счастлив был увидать сегодня – так это тебя. Рассказывай, чем ещё могу помочь? Где ты был – знаю. Чем там занимался и чем пичкали – не хочу уточнять, я просто догадываюсь: твоя переподготовка шокировала некото-рых знатоков и любителей, потрепаться, которые говорили: «…Попомните, его забрали якобы на переподготовку, а на са-мом же деле – его забрали совсем. Такие люди рабочими не работают...» Но ты не оправдал их доверия; увидев тебя, они будут разочарованы, – закончил Олег Авенирович.

Затем ещё что-то говорил, а Николай уже думал: «Интерес-ный человек Олег Авенирович, узнать бы о его прошлом; ду-маю, его биография не менее интересна, чем моего отца. Надо будет как-то договориться, зайти к нему домой и поговорить, а то знаю о нём совсем мало, если только то, что он до маниакальности ярый библиоман, любитель книг». Невзирая на то, что он в преклонном возрасте вернулся из французской иммиграции на родину, некоторое время поколесил по стране. В Москве один из приятелей порекомендовал отправиться в Ленинабад с рекомендательным письмом. В Ленинабаде коротенькое письмо возымело колоссальное воздействие на начальника отдела кадров одного из подразделений ЛГХК, куда Попова зачислили технологом. Работая в своём подразделении, он сдружился со многими инженерно-техническими работниками, в том числе и со многими комбинатскими, всюду был душой компании и никогда не старался возвыситься над кем-либо.

Наступивший шестьдесят третий год принёс во все подраз-деления Ленинабадского горно-химического комбината весть о том, что бывший начальник рудоуправления ЛГХК – некий За-рап Петросович Зарапетян, работавший там с 1953-го по 1958 годы. А в 1958 году Ефим Павлович Славский назначил его ди-ректором Навоийского горно-металлургического комбината (НГМК) в Узбекистане. Он уже создал город Учкудук и строит-ся совершенно новый город Навои, комбинат в котором станет градообразующим. А чуть позже встанут ещё два города и рабочий посёлок. Так вот, с этого ЛГХК Зарапетян начал переманивать нужных себе специалистов, таким образом, комплектуя штат НГМК, а затем и свои подразделения. А когда встал вопрос о запуске ремонтно-механического завода, он вновь основных специалистов начал выдёргивать оттуда, предлагая им высокие должности, зарплату и быстрое получение благоустроенных квартир. В результате недолгих раздумий тройка решила ехать; там им предложили возглавить ключевые посты: А.А. Верхоланцеву – начальника производственно-диспетчерского отдела, Д.Б. Джелилову – технологически-конструкторский отдел, О.А. Попову – должность главного технолога завода. Кроме того, буквально в считанные месяцы им троим выделили квартиры. Узнав о выполненных комбинатом данных обязательств, и рабочие стали самостоятельно, а некоторые по оргнабору переезжать в Навои в разные подразделения комбината.

Об этих троих и многих других тружениках завода, которые волей судьбы, а не измышлением попадут в жанр моего произ-ведения, я буду своевременно характеризовать их положитель-ные и отрицательные стороны, в том числе темперамент, интел-лект и эрудицию, а пока опишу О.А. Попова. Это культурный, остроумный, честный и искренний во всех отношениях человек, дружелюбный сангвиник, из благородной семьи, быстро влился в коллектив. Все инженерно-технические работники завода и комбината считали главным его достоинством содержимое – IQ – его высокий интеллект.

Я думаю, если бы в то время протестировали Олега Авенировича, то его интеллект составил бы 140-150 единиц, и по IQ он не уступил бы ни одному академику. Потому что на любой заданный вопрос в ту же секунду вылетала исчерпывающая информация! Такой эрудиции пожилые и молодые мужчины завидовали, либо молча ревновали. Многие говорили: это ходячая энциклопедия, а чуть позже – электронно-вычислительная машина; в те годы у нас в стране про компьютеры ещё не знали, а за границей это было в стадии внедрения. Этот мужчина пред-пенсионного возраста проживал в благоустроенной трёхкомнатной квартире с дочерью, а когда дочь вышла замуж, он остался один. Необходимо добавить: Олег Авинирович, повторюсь, был библиоманом; со слов его зятя в его трёхкомнатной квартире, две комнаты в которой были заставлены стеллажами в четыре ряда с интервалом между полками двадцать пять сантиметров от пола до потолка. Он книгам не знал счёта, поскольку не считал их поштучно. Когда его спрашивали – отвечал: «Я их не считаю, я их просто читаю, от этого – получаю удовлетворение более чем...»

На самом деле книги на полках занимали более ста квадрат-ных метров. Это приблизительно одиннадцать-двенадцать тысяч книг.

Несколько старинных фолиантов, а также книги любимых писателей и поэтов он хранил отдельно. Однажды один из гос-тей, впервые побывав у Авенирыча; придирчиво осмотрев обе комнаты с книгами и подойдя к хозяину, шёпотом спросил:

– Вы что, любите только те книги, которые выделены вон там, – указывая пальцем на фолианты, – а все остальные плохие?

На что хозяин ответил:

– Книг плохих не бывает, в каждой есть такое зерно истины либо слово, проникающее вглубь сердца, и остаётся на всю жизнь!..

– Ты о чём думаешь? – тыча Николая чертежом, спросил Олег Авенирович. – Я мельком глянул в чертёж – это приемле-мо. Иди к Виктору Павловичу, а то опять мысли тебя куда-нибудь занесут. Скажи, что я не возражаю – это приемлемый вариант, пусть займётся. Не забудь добавить: эта работа вдруг стала срочной. Давай дерзай, пока!

Войдя в техотдел, Николай увидел, что за столами, кроме А. Коротева, сидело ещё пять технологов: В. Дьяков, Е. Алтунин, Л. Миролюбов, В. Конопихин, Джураев. Николай, дабы не ме-шать сосредоточенным работникам умственного труда, негром-ко поприветствовал: «Здравствуйте!» – и продолжил своё дви-жение в сторону Дьякова, который сидел, склонив голову над каким-то чертежом. Виктор Павлович обычно после обеда от-правлялся в цеха и проверял срочные подконтрольные ему рабо-ты, а тут что-то его задержало, видимо, очень серьёзная задача. Услышал шаги подходившего, он поднял голову, увидел Николая и, улыбаясь шутливо, негромко воскликнул:

– О-о-о! - на такой восторженный возглас, все сидевшие в техотделе подняли головы, улыбаясь, закивали головами в сто-рону Виктора Павловича, говоря Николаю, мол, смотри, как он рад твоему возвращению. После крепкого рукопожатия сидев-ший за столом в свете норм этикета расспросил Николая, после чего задал вопрос:

– С чем пришёл, говори, либо показывай?

Николай протянул чертёж со словами:

– Был у Авенировича – послал к тебе по вопросу замены уг-лового профиля из-за отсутствия такового на складе металла: 50 × 50 × 5 мм заменить на 56 × 56 × 5 мм. Что скажешь?

Взяв чертёж из рук подошедшего Николая, тот стал внима-тельно рассматривать; чрез некоторое время полез в правый карман, вытащил жменю мелких мятых бумажных клочков и начал их перебирать, приговаривая:

– Ну где же она у меня записана, эта замена? – не найдя нужной шпаргалки и вытянув ногу, полез в левый карман и вы-тащил столько же обрывков из тетрадей, краешков газет и про-чей бумаги; на каждом из клочков что-то было написано.

В этой кучке обрывков быстро нашёл нужную шпаргалку, прочёл и, обрадовано подняв голову, заявил:

– Ты иди, работай, я всё сделаю; ты же знаешь: нужно напи-сать обоснование, техпроцесс, требование на склад... Пришлю либо сам принесу, – произнося последние слова, полез в левый задний карман брюк, достал с десяток таких же мелких бумаже-чек-клочков, нашёл на одной из них свободное место, записал номер чертежа, после чего отдал чертёж и скомандовал: – Мо-жешь идти, до встречи!

Поскольку Николай отсутствовал на заводе более двух месяцев, он решил пройтись, посмотреть сегодня несколько крупных цехов, а начать решил с механосборочного. Войдя в северные ворота цеха в третьем пролёте, неподалёку увидел С. Синельникова. Поздоровавшись, продолжил движение вдоль станочного парка, все станки работали, издавая каждый свой звук. По ходу движения махал рукой либо здоровался со знакомыми станочниками; не унывающий В. Ходько под свист стекающей стружки не мог стоять спокойно – переступал с ноги на ногу: казалось, что он пляшет. Пройдясь ещё немного и чуть поодаль, увидел В. Фирсова и П. Исрафилова, а рядом улыбающегося диспетчера Анатолия Зубарева; тут же пробежал весь в поту Пашуткин с чертежами в руке, подошёл к стоящим у станков, нарезавших шевронные колёса.

В то же время Николай здоровался с попадавшимися масте-рами, коротко перебрасывались несколькими словами. На одном из токарных станков ДИП-500 закатывали сферические днища из трёхмиллиметрового стального листа; на вопрос Николая, что и куда, мастер Пашуткин ответил:

– Это днище для столитрового бидона для перевозки обога-щённого урана, окись закиси, который наш сосед ГМЗ-1 и ЦНИЛ вырабатывает и будет отправлять в нужную отрасль.

Удивляло одно: после того, как его соберут из пяти частей, обварят, зачистят шлифовальной машинкой внутри и снаружи, затем – внутри прокрасят в шесть или восемь слоев специаль-ными разнородными красками – так требовала технология. И в этом же ЦНИЛ в цехе № 1 опытным путём была разработана технология добычи золота из руды Мурунтау.

Далее Николай прошёл к южным воротам цеха, где ютилась бригада Б.П. Першина, ремонтировавшая шахтные комбайны МБЛ-М и МБЛДШ. В соседнем пролёте очень скученно работа-ло несколько бригад: А. Просвенина, В. Касьянова, М. Евсеева и В. Дровосекова. Как раз в это время с ними разговаривал начальник МСЦ В. Клименко, показывая на аккуратно сложен-ные ролики в кассету для отправки, и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, рукой показывал на секции конвейеров и приводные механизмы.

Кода он вышел из цеха третьего пролёта, так и ахнул: прямо перед ним у забора ЦМТБ на всю длину механосборочного цеха был построен навес с грузоподъёмными механизмами. Пока он осматривал ещё не заселённый навес, к нему подошёл бригадир сварщиков М. Акиншин; после общих расспросов начал показы-вать и рассказывать, кого и где разместили:

– Под этим навесом пока разместятся пять бригад с бытов-ками, первая от склада заготовок – моя бригада, рядом – М. Ильина, потом Танкаева, ещё чья-то; пятая, точно не помню, вроде бы Артамонова, займётся приёмом всевозможных агрега-тов и узлов, поступающих в ремонт, в том числе и шахтное обо-рудование. После очистки и промывки деталей, общей разборки произведёт замеры, составит дефектную ведомость и передаст в техотдел для принятия решения о целесообразности ремонта или списания.

Только Акиншин закончил толкование по навесу, как подо-шли двое: Иван Пупынин – шурин брата Николая, а с ним Лев Филиппов. Поздоровавшись и перебросившись некоторыми по-вседневными вопросами, Иван спросил:

– Ты к себе или к нам в цех?

– Я к себе в бригаду, – ответил Николай.

– Ну, тогда пошли, нам по пути.

– А вы что, там работаете или просто в гости? – полюбопытствовал Николай.

– Мы к Ивану Бледныху, тяпнуть бражки, – и лёгким щелч-ком двух пальцев стукнул по кадыку, показал, мол, выпить захо-телось. Немного пройдя, добавил: – А то уже скоро конец рабо-чего дня, а мы пока вдали от своих баб хотим для храбрости подзаправиться – ну и к девочкам в общагу подкатим, чтобы ни они, ни мы не скучали. А то на одну гляну, а всех жалко стано-вится.

– Ну, раз нам по пути, тогда пойдёмте, – хлопнув Ивана по плечу, согласился Николай; немного пройдя, он же спросил у Ивана: – Откуда у Бледныха брага, он что, из дома приносит?

– Вот святая невинность! Да он её здесь заводит в пожарных огнетушителях. Ты что, не знал? – вдруг Иван хлопнул себя по лбу, после чего промолвил: – Какой же я дурак - забыл, что ты у нас непьющий, – и через десять шагов добавил: – Николай, только, пожалуйста, не предай его. Он мужик порядочный, у него такая же слабость к спиртному, как и у меня, а точнее – как у многих наших мужиков.

Дальше шли молча; каждый думал о своём.

Иван шёпотом что-то говорил Леве, примерно такими сло-вами: «Ну я и кретин! Как это у меня сорвалось с языка – ума не приложу, ведь это секретная информация! Да нет, Николай не предаст наш секрет», – на том и успокоился, продолжая движе-ние к намеченной будке.

А Николай, изредка поглядывая на рядом шагающих коллег слесарей-сборщиков, думал: «Неужели этих двух молодых, вы-соких, стройных и красивых, образованных и умных парней так притягивает зелье, ведь оно погубит их молодыми?..»

Дойдя до угла литейного корпуса, Пупынин и Филиппов свернули направо, направив стопы к бытовке Бледныха, а Нико-лай, пройдя ещё немного, тоже свернул направо и зашёл в бри-гаду Красина.

Открыв дверь бытовки, Николай чуть не задохнулся от не-приятных горько-кислых дрожжевых паров. За столом сидел Виктор Красин с кружкой в руке, что-то потягивая из неё. Уви-дев Николая, жестом руки показал присесть на скамью напро-тив; отведя кружку от губ, проглотил содержимое во рту и толь-ко потом хрипло произнёс:

– Мне сказали – ты приехал, и я хотел к концу дня послать, чтобы ты зашёл, а ты будто чувствовал, что мне плохо и нужно с тобой поговорить, – затем вновь поднёс кружку ко рту, отхлеб-нул из неё пару глотков и, подняв голову, продолжил разговор. – Николай, если бы ты знал, как мне плохо и гадко на душе, я не знаю, что мне делать...

– Это у тебя от паров бражничества, а точнее – от большого употребления браги; брось пить – и всё пройдет, а будешь про-должать, тогда руководство примет решение отправить тебя в ЛТП (лечебно-трудовой профилакторий), где будешь ходить под конвоем.

– С тобой неинтересно разговаривать, потому что ты трез-вый и праведный, – немного подумав, он продолжил свою фразу: – Да и я трезвый, а хочешь выпить? Давай хоть один раз со-ставь компанию, мне кажется, ходить трезвым – грустно. Давай выпей, и я расскажу тебе про своё горе. Если бы ты знал мою жизнь – насколько она мне противна; в душе накопилось жёлчи, особенно к одной особе.

– Нет, Виктор, я не хочу отбирать у тебя последний глоток, да и получится, двоим мало, а так хоть ты один удовлетворишь свою душу, – пошутил Николай.

– Ты не беспокойся, у меня этой бражки полный огнетуши-тель, вон в углу стоит, накрытый телогрейкой.

– Так ты что, здесь заквашиваешь и пьёшь один?

– Почему один? Все мы пьём, только перед тем, как идти домой. Вон и Ванька, твой сосед, то же самое делает, он ещё и друзей из механосборочного угощает, а я только для своей бри-гады, и никто из посторонних не знает, ты первый; я тебе гово-рю, потому что знаю, что у тебя рот на крепком замке. Ладно, то, что я говорил – это всё ерунда. Я хочу излить свою душу, и тогда ты поймёшь, какой я несчастный человек.

– Виктор, я не тот человек, который грехи отпускает, это первое; жалеть тебя тоже не могу, ты не баба – второе. Каждый выпивоха в меру своей чувственности считает себя несчастным. Думаю, ты сейчас начнёшь обвинять жену свою, мол, она такая-сякая. А мне кажется, всё то, что с тобой происходит, это из-за того, что стал много употреблять спиртного. Мой совет тебе: брось квасить, тогда дома всё наладится.

– Почему ты так говоришь?

– Виктор, ты только что сказал, что перед уходом пьёте и только потом идёте домой. Ты прислушайся к словам людей, врачей с мировым именем, которые таких, как ты, лечат; они говорят: у всех алкоголиков расшатаны нервы до такой степени, что они, увидев рюмку водки, не могут себя сдержать, чтобы не выпить; в такой момент эти люди становятся жалкими и готовы идти на любое унижение, лишь бы дали им выпить, а если сразу бутылку – тогда и себя на растерзание отдадут.

В подтверждение сказанного добавил:

– Я лично знал одного семьянина, молодого парня-алкаша, который за бутылку водки в летнее время голышом прошёл по пляжу сто метров, а когда ему отдали выспоренную бутылку, одним махом с горла выпил и через несколько минут свалился аки подкошенный, раскидав свои прелести отдыхающим напо-каз. А начинал пить – говорил: «…Я пью только благородные напитки, а с них алкоголиком не станешь». А финал я тебе уже рассказал. Умер на кровати, сжавшись в клубок, прижатый к углу.

– Нет, Николай, ты всё-таки послушай, тогда поймёшь, что я действительно порядочный, но несчастный человек. Если бы не дети… а точнее – два сына, я бы давно ушёл, правда, не знаю куда... Но всё равно ушёл бы. Николай, прошу тебя: выслушай меня, и то, что я тебе расскажу, сейчас знают трое, ты после рассказа станешь четвёртым человеком, кто будет знать практически всю мою биографию.

Допив из кружки остатки, он начал рассказывать:

– Заканчивая ФЗО (так в пятидесятых годах назывались, училища фабрично-заводского обучения), буквально перед по-лучением диплома познакомился с девушкой, она оказалась гла-зовской, а приехала из близлежащей деревни. Всё это она мне рассказала в первое наше свидание, устроилась на мясокомби-нат, а потом устроилась на этот завод, где я начал работать по-сле ФЗО. После первой встречи прошло больше двух месяцев, мы случайно встретились на проходной завода. В результате недолгого разговора оказалось – мы работаем на одном заводе, но в разных цехах. А через неделю мне захотелось вновь её уви-деть. В тот день, окончив работу, я по-быстрому переоделся и, пройдя проходную, стал ждать свою Люсеньку. В скорости она вышла, увидев меня, подбежала, с пунцовым девичьим лицом и искрящимися опаловыми глазами, полна экзальтации.

«А ты знаешь, я чувствовала, что мы сегодня встретимся, моя девичья интуиция подсказывала, и она не ошиблась, ведь ты меня ждёшь, правда?» – спросила она.

«А кого же ещё?» – на её вопрос задал свой.

«Вот и хорошо, – немного пройдя, она, покрутив головой по сторонам, предложила: – А давай сходим в кино, чтобы вечер не пропал бесполезно; девчонки ходили – очень хвалили. Только жаль, названия не помню».

Вот с этого кино всё и началось, мы после работы каждый день до полуночи были неразлучны. Так продолжалось больше года, и в один из морозных уральских вечеров, чтобы не мёрз-нуть по подъездам, решили пожениться, но жить с родителями ни она, ни я не хотели. Тогда Люся в своей бригаде объявила о свадьбе, а я в своей. Тут же обе бригады объединились и пошли в завком выбивать нам семейное общежитие. Николай, не пове-ришь, им пообещали – через шесть месяцев. Нам ничего не оставалось, как отложить свадьбу на это время. А через обещанные полгода нам объявили: «Можете назначать день бракосочетания, и в день вашего торжества предзавкома вручит ключи от комнатки в новом малосемейном доме».

Николай долго слушал Виктора, не перебивая, это тянулось до того времени, пока первый член бригады рассказчика не по-явился в будке с инструмент в руках, тем самым оповестил об окончании рабочего дня. Через какое-то время вошли остальные члены и, переодевшись, по очереди потянулись к стоящему в углу огнетушителю с брагой. Тогда Виктор, почесав затылок, сказал:

– Ладно, Николай, как-нибудь в другой раз доскажу свою печальную семейную сагу.

Так получилось, Дейнеко с мастером соседнего участка, следивший за обеими бригадами, решили провести ревизию будок и в один из вечеров после работы пошли бомбить будки. Поскольку знали, где оставляют ключи от бытовок, открывали их и в двух будках обнаружили огнетушители, заправленные брагой.

Внезапное появление Дейнеко в бытовке Бледных было настолько неожиданным, что трое мужчин, сидевших за столом, не знали, куда девать кружки с брагой. Лишь после микро-стресса вмиг протрезвевший хозяин бытовки произнёс:

– Виктор Петрович, может, примешь на грудь кружечку?

Иван Бледных обвёл взором собутыльников, в коих выиски-вал соглашателя, чтобы сделать его соучастником лжи, дабы сказать и указать: «У него день рождения», – а тот должен был подтвердить сказанное.

Только Виктор Петрович был не из тех, который поощрял нарушителей трудовой дисциплины. Надо быть честным: он лю-бил крепко выпить в кругу друзей и любил угощать в свободное от работы время, но на работе и сам не позволял, а другим – упаси Бог! Пока Дейнеко молча смотрел на кукожившегося -Бледныха и иже с ним, тот заискивающе смотрел на мастера, словно на распятье в ожидании искупления грехов – на своё по-ведение и предложение выпить вместе с ними, тем временем, сидевшая за столом троица куда-то испарилась, даже не скрип-нув дверью. Провинившийся хорошо знал крутой нрав Дейнеко, проработавшего на участке ЦМК мастером всего полгода. Мно-гие уже знали его резкий характер и выражения в момент выяс-нения отношений с нарушителями трудовой дисциплины. А своих личных обидчиков он готов был порвать на куски и смешать с землёй. Вот поэтому Иван Бледных понял, что пойман с поличным, а как выкрутиться из этой ситуации – не мог ничего придумать, из-за чего тянул время, и как назло ни одной светлой мысли не приходило в его пьяную голову. Время затянулось, а выхода так и не находил. Но самое главное – он знал, что Дей-неко может его спасти или утопить. Только этот толковый полу-пьяный бригадир знал, каким другим он пребывает с нормаль-ными рабочими и каким он может стать, если кому-то из его близкого окружения или друзей потребуется помощь: тогда он расшибался в доску, но помогал всегда. Наконец, у Дейнеко кончилось терпение смотреть на осоловевшие глаза своего под-чинённого, и он приказным тоном сказал:

– Встать! Алкоголик чёртов, сейчас ты у меня будешь по-жарником!

– Как это? – не поняв юмора, спросил подчинённый.

– Надевай каску и обмундирование, бери огнетушитель и пойдём: будешь тушить горящего Питиримова и его кабинет! Торопись, вытаскивай огнетушитель, а то придём на пепелище.

– Какой пожар, у нас нет никакого огнетушителя, – как бы недоумевая, спросил Красин.

– Ты не строй из себя дурачка, бери заряженный брагой ог-нетушитель, из которого, разливая, спаиваешь бригаду и друзей, только что сидевших здесь. Я так думаю, твой пожарный

огнетушитель-логушок, в котором ты ставишь брагу, нахо-дится в одном из углов твоей будки под старыми телогрейками.

– Нет, Петрович, – так к Дейнеко обращались почти все ра-бочие цеха, – никакого огнетушителя у нас нет.

– Смотри, бригадир, если я сам сейчас найду этот огнетуши-тель, я всю брагу вылью тебе на голову, а пустой тарой её по-правлю, может, тогда начнёшь думать иначе или вовсе прекра-тишь пить. А пока отведу тебя к начальнику цеха и поставлю вопрос о твоём увольнении.

– Не надо к начальнику! – Бледных медленно поднялся прошел у угол бытовки где лежала куча грязных телогреек и из-под выволок спрятанный огнетушитель с брагой.

Выйдя из бытовки и подойдя к огромной куче мелкой шихты, начал выливать; бульканье слышалось недолго.

– Теперь пойдём к Питиримову, по пути зайдём за Краси-ным, – сказал Дейнеко.

– Так я же показал, где огнетушитель, да и сам вылил.

– Куда бы ты делся? Всё, пошли, не возражай, а то будет очень плохо.

Тот, увидев разъярённого мастера, решил надавить на жа-лость. Ан не тут-то было. Дейнеко специально приблизился к Бледныху чтобы окончательно убедиться, выпивший бригадир или пьяный; оказалось последнее. Не останавливаясь, Дейнеко попёр на Ивана, тот в свою очередь отступал, пока не упёрся во что-то и замер. Дейнеко тоже остановился и тут же учуял отвра-тительный запах браги. Кистью руки отгоняя нелицеприятный запах паров этого зелья, спросил:

– Иван, я думал, ты только что выпил, а от тебя разит, как будто пьёшь целый месяц, ну, сколько можно тебя воспитывать? Ты ведь не ребёнок, сколько можешь глотать эту заразу? Скоро у тебя начнут руки дрожать!

– Эх, Петрович! Не знаешь мою семейную жизнь, ты на мо-ём месте уже давно спился бы совсем или ещё что-нибудь сде-лал бы с собой...

– Иван, – так звали Бледных, – завязывай пить – это до добра не доведёт, ты проанализируй свои действия с начала употребления первой рюмки, как прогрессируешь в этом процессе. Обрати внимание на последние полгода: если ты раньше пил в городе после работы, а последние три месяца со слов твоих друзей тебе этого стало мало, и ты начал приносить водку с собой на работу, но её надолго не хватало, и порой из-за недостатка финансов. Тогда ты придумал ставить брагу для самогона, но до выгона самогона не дошло, так как твои друзья-алкаши, узнав, уничтожали в зародыше эту брагу. У них, как и у тебя, не хватало терпения дождаться готового продукта, начали пить так, причём стали ставить в двух будках: у тебя и у Виктора Красина.

Вдруг открылась дверь, вошли мастер соседнего участка вместе с Красиным.

– Ну, теперь пойдёмте к начальнику цеха, он должен знать свои бригады, укомплектованные пожарными огнетушителями, заправленными брагой, которые ежедневно содержимым тушат трубы, горящие в утробе, и не только свои, но многих других. Пусть посмотрит, какие у нас работают герои – алкаши-пожарники.

– Эх, Петрович, не знаешь ты моей жизни, – теперь начал Виктор.

– Да знаю, у всех алкоголиков в первую очередь виноваты жёны, потом все остальные, а вы во всём ангелы. Пойдёмте по-быстрее, а то начальник может уйти.

По дороге бражники умоляли:

– Петрович! Не надо к начальнику! Клянёмся, мы с этой ми-нуты завязали.

Но Петрович не поддавался на их уговоры.

Входя в кабинет Ивана Николаевича, Дейнеко предупредил секретаршу, чтобы та никого не пускала к начальнику, пока не закончат беседу. Спросив разрешения, они вошли втроём. Начальник, подняв голову, с недоумением смотрел на вошедших пучеглазым взглядом с вытянутого анемичного лица с больши-ми залысинами, чёрными волосами, подёрнутыми сединой у висков, и бакенбардами. Дейнеко, долго не думая, заявил:

– Вот, привёл двух разлагающихся бригадиров: мало того, что сами пьют на работе, да ещё спаивают молодёжь, которая в будущем станет нарушать трудовую дисциплину.

– Дейнеко, подожди. Расскажи подробней, в чём заключает-ся их нарушение дисциплины, и какое наказание они должны понести? Насколько я помню, у каждого из них работы, которые на контроле комбината. А это весьма серьёзно. Что произойдёт, если мы сорвём эти позиции, ясно тебе?

– Иван Николаевич, ты своей речью не даёшь мне рассказать суть дела, так сказать, зачем я их привёл сюда. Давай, Иван, рассказывай, – обратился он к Бледныху.

Прошла пара минут – ответа не последовало, тогда с таким же требованием Петрович обратился к Красину. Результат был тот же.

А в это время в кабинет секретаря вошёл Николай Бурденко, увидел сидевшего там парторга цеха В.В. Шишова. Секретарь, увидев вошедшего, приоткрыла дверь в кабинет начальника, от-туда донеслась фраза: «Пусть входят».

Зашли они как раз в тот момент, когда Дейнеко начал рас-сказывать про подвиги этих двух прекрасных и технически гра-мотных, как специалистов и товарищей, бригадиров, но со сла-бостью к выпивке.

Как только Дейнеко начал, Красин задумался о ранее услы-шанном: «Интересно, что бы предпринял этот на вид жёсткий в выражениях человек, будь он на моём месте? Откуда он знает, как я отношусь к своим детям, помогаю в учёбе, хожу ли я с ними гулять и когда что покупаю им? Я им даю на мелкие расходы, может, не надо делать такого, но я делаю. Мало ли какие у меня отношения с женой, главное – сыновья меня любят, а когда я дома, они льнут ко мне и заваливают вопросами, на которые я иногда не могу ответить». И вдруг ему пришли на ум два

душещемящих момента – таких, к примеру. Вначале стар-ший сын спросил, а через некоторое время младший задал тот же вопрос: «Папа, почему, когда ты на работе, к маме приходит дядя Вова, тогда мама нас отправляет гулять, а когда ты дома, дядя Вова не приходит?»

Он в свою очередь не смог ответить на их вопрос из-за ин-тимности, да и как он мог сказать, что их мать профурсетка? А второе воспоминание бурей ворвалось после первого. Когда он вернулся из месячной командировки, радость встреч была настолько безмерна, что дети, видимо, забыли рассказать; в тот же день поздно вечером принесли телеграмму, что его мать ле-жит при смерти. Утром, придя на работу, показал телеграмму – тут же отпустили. Вернувшись после похорон матери, на третий день, отправившись с мальчишками на просмотр детского кон-церта в летний кинотеатр, там между делом оба сына в один голос рассказали, как они жили: «Когда ты был в командировке, пришёл к нам и жил долго дядя Миша, потом пришёл с дядей Геннадием, когда ты бабушку хоронил, и оба дяди спали с ма-мой. А когда мы спросили, почему она с тобой не спит, она ска-зала: „Ваш папа алкаш и тряпка, и он меня не греет; я всегда мерзну, а эти дяди горячие и хорошо греют меня“. Папа это правда, что ты холодный?»

Уж чего-чего – такого он никак не мог ожидать от девяти-летнего сына, поэтому растерялся, а дети молчали – ждали ответа. Тогда он ответил: «То, что я холодный, наверное, мама пошутила, вот потрогайте и скажите: я холодный или, как вы, тёплый?» Вечером того же дня, как только дети заснули, он спросил у жены: «Люся, ты почему приводишь в нашу квартиру кавалеров? Мне кажется, что ты обнаглела: раньше к тебе приходили одноразовые или быстродействующие самцы, я как-то терпел, зная, что я болен. Так это не даёт права приводить сюда мужиков и жить, как с мужем, по месяцу, когда я в командировке или ещё куда-то уезжаю. Ты пойми, даже дети начинают понимать, что ты им врёшь, что я холодный, и ты мёрзнешь, а дяденек приглашаешь, чтобы грели тебя».

«Теперь, Красин, послушай меня. Когда ты уезжал в коман-дировку, я тебе сказала: развожусь с тобой, – помнишь? Вот из этих соображений я начала искать себе мужа. Первый не понра-вился; нашла второго, он начал уговаривать меня, чтобы детей отдать тебе или в детдом. А когда узнал, что квартиру получал ты, и, отдав детей, я остаюсь голой словно перст, – на это он сказал: „Без квартиры ты мне не нужна‟, – и ушёл».

«Ещё пару раз приведёшь сюда лже-мужей, соседи тебя сдадут милиции как шлюху. И ещё хочу сказать: да, я болен из-за удара в пах, временно импотент, не могу заниматься любовью, – так я лечусь, стараюсь и, врачи подают надежду. Ты больна нимфоманией, тебе тоже надо лечиться». Все эти мысли молниеносно проносились в голове с дрожью в сердце.

К этому же времени Дейнеко закончил рассказывать всё, как было на самом деле, про каждого и какие могут быть последствия на работе и в семье, уставившись на виновников. Оба молчали. Бледных давно заметил, что Красин в каком-то ступоре; долго не думая, двинул его локтем в бок, последний поднял голову и вопрошающе стал смотреть то на начальника, то на мастера.

Иван Николаевич долго смотрел на обоих, пронзая колючим взглядом, затем повёл носом и спросил:

– Я что-то не пойму, что за запах висит в кабинете: то ли браги, то ли сивухи? Однако, они оба пьяны, и это они выдохнули пары какой-то дряни, что ещё раз подтверждает правоту твоих слов, Дейнеко, что они постепенно превращаются в алканав-тов…. Теперь я понял, что они натворили, и они заслуживают наказания типа увольнения – завтра же рапорт в отдел кадров!

– Иван Николаевич, пусть они посидят в приёмной, а мы вчетвером обсудим, как их наказать.

– Хорошо: что ты предлагаешь?

Оставшись вчетвером, с минуту молчали, и тут Дейнеко неожиданно проронил:

– Предлагаю всё замять, то есть оставить их на рабочих ме-стах, во-первых, потому что у обоих срочные заказы. Во-вторых, мы не теряем первое место и премию, а главное мы избежим позора и не сорвём заказ.

– Кто ещё знает, кроме нас?

– Никто, кроме нас и тех двоих виновников, что присутство-вали здесь. Сейчас их вызовем и дадим им время на исправление и установку: если они где-нибудь, когда-нибудь проговорятся, тогда мы на них натравим весь цех и уволим по сорок седьмой статье.

– А что – и правильно, – потирая руки, заключил начальник.

– Нет, насчёт последнего шучу, этого нельзя делать. Мы им сейчас объявим приговор, предлагаю полгода не давать премию, а если повторится такое, тогда... Но прежде они должны напи-сать про то, что они здесь, на РМЗ, ставили брагу и пили не только сами, а и спаивали членов бригады и угощали друзей из других цехов. Это наша страховка, иначе потом они откажутся от своих слов, и нам нечего будет им предъявить.

– Согласен с тобой, Виктор Петрович; а что думают партия и профсоюз? – обратился к Шишову и Николаю.

– Думаю, так правильно будет, – ответил Шишов.

– Вообще-то весьма мудрёно, они от такого вердикта плясать будут первый месяц, а потом плакать начнут без премии; другого варианта пока нет, – закончил свою фразу Николай.

Вернув в кабинет спивающихся двух бригадиров, провели устрашающую беседу, взяли с них объяснительные и отпустили домой. Выйдя на территорию цеха, они шли обескураженные таким неожиданным и счастливым исходом, не веря в то, что объявленный вердикт окончательный. Когда Бледных вошёл в свою бытовку, следом вошли члены бригады, так как рабочий день закончился; двое рабочих кинулись к огнетушителю и ко-гда не обнаружили его на месте, спросили:

Ответ последовал тут же.

– Всё, ребята, побаловались – и будя, иначе всех выгонят по 47-й статье КЗоТ. Так что этот год так же, как раньше, будем провожать на задворках какого-нибудь магазина. Смотрите, по-года такая – сама подсказывает: займи да выпей.

Пока одевались, вновь повалил мокрый снег, да ещё с вою-щим ветром, словно буря начиналась...

Николай, вернувшись в свою бригаду, там уже никого не за-стал.

Заканчивался одна тысяча девятьсот шестьдесят шестой год. Цех металлоконструкций продолжал работать как всегда. Планово-экономический отдел, предварительно подсчитав все объёмы выполненных работ, довёл: у вас очень хорошие показатели, а какое место вам достанется, не могу знать, ведь ещё куча критериев, за что могут отодвинуть и на последнее место. «А по трудовым показателям у нас очень высокие показатели», – объявил начальник цеха. Надо сказать, что многие заказы повторялись, и неоднократно; тогда прибегала нормировщица Вера Гужва и срезала расценки. Когда Николай первый раз выразил своё возражение и не согласился, она разъяснила:

– Когда я вам урезаю нормы, вы должны ещё лучше рабо-тать, ещё больше давать продукции, чтобы заработать на содер-жание семьи и себя. А вы сразу идёте, жалуетесь руководству, а они меня начинают ругать – мне это неприятно.

– А нам каково – зимой на холоде, летом на жаре, как в ду-ховке, палит сверху и снизу, у некоторых даже кровь из носа те-чёт от перегрева. Вера Владимировна, скажите какой у вас интерес срезать расценки? Вы думаете, нам установили какое-то новое оборудование, и оно облегчило труд? Пока мы всё делаем своими руками и пупами. Вот когда установят такое оборудование, и вы докажете, что оно способствует увеличению производительности труда для любого изделия, тогда приходите и проводите почасовое фото полного рабочего дня. А пока давайте работать по Единым нормам и расценкам, утверждённым Совмином СССР.

– Нет. Но вы уже знакомы с этим изделием и вы сделаете быстрее.

– Скажите, многоуважаемая Вера, – с сарказмом спросил Николай, – вы можете писать одновременно двумя руками наря-ды, разные по значимости?

– Нет, не могу.

– Здесь вы ошибаетесь: то, что мы изготовили несколько месяцев назад, – оно забывается и всё начинается как впервые. Тогда спрошу ещё раз, только по-другому: скажите, что вы имеете, когда нам срезаете расценки, вам повышают оклад или увеличивают премию, или просто похвалят и погладят по головке? Знаю, вы своими действиями экономите фонд зарплаты заводу и вносите лепту в бюджет страны. Только вы забываете, что мы живём в социалистической стране, а вы обираете этот социальный класс, то есть рабочий класс. Правительство делает всё для того, чтобы люди лучше жили, а что значит лучше? А то и значит – богаче, а вы нас обдираете, хотите по миру пустить. Вы нам платѝте по тем расценкам, которые приняты законодательством, а не по тем, какие вы выдумываете на ходу или высасываете из пальца. Вот вы приходите в бригаду на десять-пятнадцать минут, за это время ваше тело становится красным и обливается потом, а пока вы преодолеваете расстояние от нас до управления, с вас пот стекает и капает... – Николай хотел сказать «с лица и подбородка», но его окликнули, и он автоматически закончил фразу: – течёт по ногам.

После этих слов Николая рядом стоящие ребята захохотали. Вера тоже не сдержалась и бросила в эфир: «Охальник, груби-ян», – затем, дёрнув плечами, пошла с перекосившимся от зло-сти лицом, как-то по-особому поднимая, словно цапля, и выбра-сывая вперёд свои толстые ноги, от чего некрасиво подрагивали бёдра, а цокот каблуков напоминал аллюр. Николай вдогонку, послал ей: «Фифа!»

Я, иногда отрываясь от мирских забот, смотрел и думал о рабочих ЦМК: «Откуда у этих людей берутся силы работать весь день на открытой площадке, где сорокапятиградусная жара накаляла бетон до шестидесяти, а металл – до восьмидесяти градусов?» Больше всего мучились бедолаги-газорезчики, которым приходилось сидеть на листе металла и под палящим солнцем, да ещё с зажжённым резаком в руке, которым нагревают металл до плавления и тогда, открыв струю кислорода, начинают вырезать детали из этого же листа. Газорезчикам никто не завидовал, только сочувствовали; спасала их только сорокамиллиметровая толщина войлока, на котором они сидели на корточках. Электросварщикам тоже досталась не добрая доля: весь день они работали под маской, где пот заливал глаза и лицо, порой дышать было тяжело, не говоря уже о глотке свежего воздуха. В Узбекистане в году триста солнечных дней, но самые обжигающие – это три летних месяца. Бывали такие дни, что было видно, как в атмосфере происходило перемещение слоёв от сгустков жары. А порой марево создавало иллюзию кратковременных миражей либо прозрачную туманность. В такие дни труженики цеха, ра-ботающие под открытым небом, находились как в сибирской бане-парилке. В начале лета их тела окрашивались вначале в красный цвет, а через некоторое время – в шоколадный. Пить бегали буквально каждые пятнадцать минут. За первые три года медсестра завода зафиксировала в ЦМК у двоих слесарей тепловые удары, а у четырёх с носа шла кровь. Тот, кто работал в куртке или комбинезоне, у них от плеч до пояса спины были мокрые от пота, а после высыхания проявлялись белые солевые пятна. С какого-то года, не помню точно, приказом по заводу цеху металлоконструкций разрешили три летних месяца рабо-тать с шести утра до четырнадцати, при восьмичасовом рабочем дне.

В конце ноября вышеуказанного года в заводе начали пого-варивать, будто комбинат начнёт строить завод. Этот слух в первой декаде декабря развеял З.П. Зарапетян, собрав на сове-щание всех своих замов и начальников отделов, а также руково-дителей подразделений, в том числе и РМЗ, чтобы довести до сведения о строительстве второго завода в наступающем году. Начал следующими словами:

«Друзя, я собрал вас, чтоби довести до каждого: ми с вами в новом году начинаем аврално строит ГМЗ-2, который будет из-влекать золото из руд Мурунтавского карера. Возведение этого завода поручается генералному подрядчику Навоийскому управлению строителства. Им предстоит перелопатит несколко тысяч кубометров земли, бетона и столко же смонтироват желе-зобетонних конструкций, а МСУ-79 и Югпроммантажу предсто-ит протянут водовод Амударя – Зарафшан диаметром 1220 мм и протяженностью 220 км, рядом линию электропередач той же протяжённости.

А монтажникам других управлений и РМЗ предстоит; изготовит несколко тисяч тонн металлоконструкций, начиная с изготовления закладних для железобетонних конструкций, разнообразних опор, и толко потом произвести монтаж совместно с оборудованием; в целом это составит более двадцати тисяч тонн. В то же время с коллектива РМЗ не снимается ответственность по бесперебойному обеспечению запчастями всех подразделений комбината. А пока отдели комбината, изучают чертежи, даби отдат документацию генподрядчику, структурним подразделениям и будущим участникам этого грандиозного строителства.

Нам предстоит в короткие сроки, построит этот завод. А для этого всем потребуются дополнителние ИТР и рабочие – ими надо занимацця уже сегодня. Особенно прошу обратит внимание руководителей промишленного и жилишного строителства, ко-торим понадобится очень много разнообразних профессий, ко-торых невозможно сразу набрат. А вот работникам завода тоже необходимо подумат о будуших эксплуатационниках, посколку с пуском ГМЗ-2 готових людей не найдот. Что касается города, то он с девятнадцати тысяч населения превратится в шестьдесят. Поэтому я попросил Е.П. Славского, чтоби он переговорил с Б.Н. Карповым и министром внутренних дел СССР товарищем В.С. Тикуновим, чтоби виделили нам одну тисячу заключённих строителей, для возведения жилля в городе Зарафшан и частично для ГМЗ-2. Мои зами знают приблизителние обоми работ, поэтому не оставляйте их без работи, не ждите ответов на заданний вопрос, а требуйте чоткого бистрого решения.

А началникам отделов кадров, таким, как НУС, ЦРУ и РМЗ – начинайте подбират ИТР по профилю из числа выпускников ВУЗов и техникумов. В конце концов, поезжайте по всей стране, на крупних предприятиях и заводах вербуйте специалистов. Ка-кое-то количество рабочих набирайте из числа випускников тех-нических училищ. Повторяю, будущих эксплуатационников набирайте и посилайте обучацця на родственние предприятия, либо близкие к ним; осталних будете обучат на месте. Некото-рими подразделениями я пока доволен, поэтому предупреждаю о важности этого дела. Стране нужно золото, которое мы топчем, а надо его брат – не топтат. Надеюс, не надо вам обяснят, для чего нам нужно много этого металла, и ми его возмом и дадим Родине, но для этого всем нам придотся поднатужится и силно. Здес золота очен много в горах Мурунтау. В будущем году гор-няки названного карера уже начнут дават руду, а Всесоюзний научний исследовательский институт химической технологии совместно с Централной научно-исследовательской лаборатори-ей работает над технологией по извлечению, и нам предстоит построит не толко завод, но и всю инфраструктуру, как в За-рафшане, Бесопане и Мурунтау».

Далее Зарапетян продолжил: «Присутствующие здес Боро-дин, Жук, Павличев и Маламуд, болше перечислят начальников отделов не стану, так как все отдели комбината, будут постепенно подключацця к строителству ГМЗ-2. Поэтому предупреждаю, чтоби между вами били тесние деловие взаимопонимание и толерантност, а если не придёте к какому-либо консенсусу, тогда милости прошу ко мне, я стану Зевсом и быстро разрублю Гордиев узел. Итак, этот вопрос ми закрили. Тепер что касается взятих планових годових обязателств: должни виполнит беспрекословно, перевиполнение приветствуется, невиполнение – карается.

Думаю, что по вопросу ГМЗ-2 ми станем встречацця в рабо-чем порядке в новом году, когда получите техдокументацию, а через полгода начнём собираться каждую неделю, но если воз-никнут вопроси среди недели, и профилний отдел не решает во-прос, тогда звоните мне в любое время, невзирая на ноч и место нахождения».

Закончив своё выступление и попросив задавать вопросы, Зарапетян решил уточнить: «Думаю, по названному обекту пока не должно бит вопросов, ви должни всё переварит, потом будете их задават, а текущие – в рабочем порядке. Всем успеха на благо человечества. Пока!»

– Зарап Петросович, когда примерно мы получим техдоку-ментацию и перечень очерёдности заказа, от которого нам при-дётся отталкиваться? – решил всё-таки уточнить Львовский.

– Скоро-скоро, сейчас отдел капиталного строителства в ли-це И.П. Захарова разбирается, и они начнут рассилат документацию. Добавлю: там у вас будут очен большие трудности с транспортировкой выполненних вами работ. Ладно, вам не привикат – найдёте виход; я знаю: ви, как всегда, что-нибуд придумаете. Тепер ответте, как дела с моими позициями?

Миролюбов рукою показал на Львовского, который даже об-радовался, так как главные подконтрольные позиции Зарапетяна знал назубок и, поднявшись, стал говорить:

– Ваши пять позиций по порядку отправлены два дня назад, остальные отправим завтра, то есть досрочно.

Глянул на главного механика – Б. И. Шварцмана, тот понял взгляд своего руководителя и ответил:

– Машину с остальными архисрочными запчастями погрузят сегодня, завтра отправят по назначению.

– Молодци, РМЗ, садис, Львовский. Ф.М. Капитанов, слу-шай, машину, которую грузят на РМЗ, отправ сегодня, чтоби завтра утром била там, а Б.И. Шварцман позвонит своей службе и назовёт, что везёт машина, надеюс, ви знаете, что там грузит Львовский.

Этого было достаточно, чтобы разбиться в лепёшку, но вы-полнить порученное директором комбината, если даже не отве-тили в его адрес, – это все знали и считали приказом, и не при-веди Бог не выполнить!..

– Знаю, – ответил Шварцман, – я уже им позвонил о том, что завтра к обеду будет машина; теперь перезвоню, чтобы ждали к нулю часов.

– Ну, вот и хорошо. Тепер все свободни, кроме моих замов.

На ближайшем совещании в своём кабинете теперь – Львов-ский – в присутствии начальников отделов и цехов в общих чер-тах довёл до сведения, какие работы в перспективе ожидает РМЗ в ближайшие три года на площадке Бесопан. Особо он заострил внимание начальника цеха металлоконструкций, которому надлежало не только изготавливать продукцию здесь, на площадке, но и там, на месте монтировать; кроме того, ещё придётся отрывать часть людей на монтаж поступающего оборудования и помогать отстающим монтажным предприятиям, а также принимать оборудование, поступающее с заводов страны. «Друзья! Всё, что я сейчас огласил, это было сказано З.П. Зарапетяном. А из уст Бориса Исааковича Шварцмана, видевшего чертежи – он человек мудрый, и скажу – редко ошибается, так вот он предупредил: с пачуками вам придётся крепко поработать и подумать. Я думаю, когда мы получим техдокументацию, тогда и будем решать на месте, как лучше и быстрее изготовить и смонтировать. Далее, к текущему понедельнику подготовьте плановые показатели по году. Так, эти два вопроса закрыли, теперь к третьему – нашим текущим позициям. Только давайте не мямлить, отвечать коротко и по делу: готово, нет причин – всё, поехали!

Заседания по выполнению обязательных, неплановых и те-кущих программ проводились еженедельно, с четырнадцати до восемнадцати, иногда до двадцати, а однажды затянули до нуля часов. Длительность таких совещаний диктовали плановые срочные узлы и запчасти, составлявшие от трёхсот до четырёх-сот позиций ежемесячно. Этого требовал темп, взятый Зарапетяном по строительству городов, организаций и подразделений НГМК.

После тяжёлого трудового дня Николай за проходной увидел озирающегося по сторонам Питиримова, который обрадовано заявил:

– А я стою и жду попутчика. Как хорошо, что ты вышел, нам с тобой по пути до самого дома, а то идти одному как-то скучно. А тут сегодня выдали такую информацию, сейчас расскажу тебе. Если мне не изменяет память, ты у нас слесарь не только сборщик, но и монтажник. Два часа назад Львовский на совещании в своём кабинете обозначил перспективу предстоящих работ на ближайшие два года по изготовлению металлоконструкций, не

стандартизированному оборудованию и монтажу, а там, гля-дишь, и больше. Так что командировки тебе обеспечены.

Николай шёл, молча слушал своего начальника цеха. Тот за расстояние примерно в километр с гаком пересказал всё то, что рассказывал им Львовский. Питиримов не минул положительно и очень коротко отозваться о «папе», так в верхних эшелонах РМЗ называли Зарапетяна, и эта очень маленькая информация пополнила копилку знаний Николая об этом человеке. Надо быть откровенным, в шестьдесят шестом году Николай был слишком малой сошкой, чтобы знать о «короле урана» – так «Би-би-си» называли Зарапетяна Зарапа Петросовича. О нём он знал лишь понаслышке, и как только слышал фамилию этого необыкновенного человека, тут же превращался в слух; так по-степенно он узнавал его привычки, повадки и характер.

Вот один из эпизодов, когда ему повезло подслушать разго-вор двух друзей, а произошло это следующим образом. Одна-жды в продуктовом магазине, стоя в очереди за двумя молодыми парнями, он стал невольным свидетелем разговора называвших друг друга Володя и Витя. Тот, который Володя, жаловался Виктору, приводя пример одного эпизода, произошедшего с ним: «Представляешь, на той неделе ночью приезжает Зарапетян на вверенный мне участок, увидел, что на объекте – по его мнению – мало задействовано рабочих; узнав мой домашний телефон, позвонил. Ты не представляешь, как он грубо разговаривал со мной в трубку телефона: „Ти где находисся и что делаеш?“ – спросил он. „Я дома сплю‟, – отвечаю ему, а он дерзко говорит: „Как ти можешь спат? Почему я не сплю, а ты спишь? Давай бистро приезжай на участок! Почему в третей смене мало рабочих? должно бит в три раза болше!‟ Я ему говорю, мне столько выделили. „Кто тебе столко людей виделил?‟ – „Начальник строительства“, – и я назвал его фамилию. Он хриплым голосом говорит: „Вас всех надо уволит и поставит людей, способних думат о текущем моменте и политике страни‟.-Витя, я не могу понять, у него что, никакой гомилетики нет? Когда я приехал, там уже сидел начальник управления строительства, хмурый и злой. В тот день он меня чуть не снял с должности. Ты не представляешь, какой он деспот».

«Володя, не могу с тобой согласиться. Я его знаю по време-нам, когда работал в Учкудуке. Да, он суров, но не кричит, а строит по стойке «смирно» и накручивает только своих высоких ставленников, а нас – тяговую силу – не трогает, знает, что и без него нам достанется от своих начальников. Я Зарапетяна могу только так охарактеризовать», – закончил своё возражение Виктор. Как только он вновь открыл рот, чтобы что-то сказать, вдруг начал заикаться: «О-ха-ра-кте-ри-зо-ва-ть...» Виктор уви-дел, как лицо Владимира начало багроветь, а зрачки его крупных глаз – расширяться; увидев такое лицо друга, Виктор момен-тально обернулся. Николай – тоже обернулся и тут он увидел входящего человека с начинающими серебриться, слегка взъерошенными волосами на голове, и большими залысинами, с открытым широким лбом в крупных морщинах, заканчиваю-щийся густыми с проседью бровями. Со смуглым продолгова-тым лицом, острым, колючим, взглядом чёрных глаз, которых многие боялись, а за небольшой впадинкой, спускался крупный горбатый нос. Слегка кивая и улыбаясь находящимся в зале по-купателям, немного прихрамывая, на ходу он что-то говорил идущим следом. Несколько его замов и руководителей строек города, следовавших за Зарапетяном, в том числе среди них бы-ли и начальники этих двух приятелей, которые поэтому быст-ренько ретировались. Николаю ничего не оставалось делать, как наблюдать, что же будет на сей, так как продавцы перестали обслуживать покупателей и сосредоточили внимание на входящих людей. Вошедшие вытянулись цепочкой за Зарапетяном и так же внимательно стали всматриваться в прилавки и полки магазина. Обозрев наличие продуктов на витрине, гурьбой отправились в подсобное помещение.

Тут Николай вспомнил пару таких же эпизодов, только в бо-лее раннем периоде.

Тогда Зарапетян был только с Б.П. Рудометкиным, началь-ником отдела рабочего снабжения (позже Рудомёткина сменил А. Халатов), которому сказал:

– А пока сказал Рудомёткину, ну-ка показывай, чем ты кор-мишь тружеников наших городов.

«Вот и сегодня, наверное, вынесут какие-нибудь деликатесы на продажу». Едва подумал Николай, как тут же из подсобного помещения грузчики начали выносить мешки, ящики, картонные коробки с товаром, а продавщицы молча стали выставлять дели-катесы на прилавки и быстро отпускать: паюсную и кетовую икру, мясные и рыбные копчёности, пять видов колбас, сгущён-ное молоко, несколько видов конфет и ещё многое что. Видимо, продавцы специально припрятали это для своего окружения.

Что Зарапетян говорил Рудомёткину на складе, Николаю было не слышно, лишь на минуту появился в проёме двери Ру-домёткин, а Зарапетян перед его носом крутил вытянутым указательным пальцем. Начальник ОРСа вышел оттуда красный, как варёный рак, а со лба крупными каплями стекал пот; утирая его платком, он искусно прятал лицо и глаза от людей, стоящих в очереди, и торопливо продвигался к выходу, дабы быстрее покинуть зал магазина.

Видимо, сегодня опять Рудомёткину попало как шведу под Полтавой. После подслушанного разговора Николай на протя-жении всех лет в предприятиях комбината всё больше и больше интересовался жизнью этого человека, собирая информацию по крупицам и сопоставляя услышанные ранее разговоры о талант-ливом, мудром, работящем и справедливом руководителе, не дававшем ни себе, ни другим покоя во имя процветания страны. Николай шёл домой счастливый, с полной авоськой продуктов в состоянии антиципации с детьми. Только дома после ужина всё его счастливое настроение разрушила жена, объявив о беремен-ности.

Тёща то пряталась, то куда-то убегала, избегая встречи с Николаем один на один; так за весь вечер один раз ненароком встречались взглядами, она смотрела то ли с жалостью – сожа-лея, что не смогла уговорить дочь что-то предпринять. Вечер был испорчен, детей уложили спать, жена со своей матерью в зале уселись смотреть телевизор. Николай с книгой отправился в кухню, чтобы почитать, только чтение не лезло в голову; быстро мысли приходили и так же быстро уходили. И вдруг, как из-под сурдинки, еле уловимый звук прозвучал в сознании: «С чего ты начал жизнь, как только в августе 1956 года впервые ногой ступил на землю предков?»

«Первые пару месяцев работы в Бийском сахарном заводе пролетели незаметно, в один из месяцев познакомился с девуш-кой, встречались очень недолго.

В ноябре призвали на военную службу, девушка обещала ждать возвращения, не дождалась – вышла замуж. Отряд при-зывников отвезли в Барнаул на сборный пункт, там погрузили в двухосные товарные вагоны, оборудованные двумя металличе-скими буржуйками, и отправили на Восток. До станции «Отпор» нас везли шесть суток, где мы прошли курс молодого бойца, приняли присягу. Там прозимовали, работая сантехниками на строящейся котельной, в составе А. Скрябин, Н. Бурденко, М. Пермяков и В. Полухин, а ранней весной нашу отдельную роту водоснабжения в/ч № 41002 передислоцировали в посёлок Слю-дянка, находившийся на самом берегу озера Байкал. В декабре текущего года два взвода вывезли за тридцать километров в сторону Улан-Уде, разбили четыре палатки на берегу Байкала и начали строить бетонную волноотбойную стену. Там же от по-други получил письмо, в котором та сообщила, что вышла замуж и уехала на Украину».

«Как ты отнёсся к такому сообщению?» – вновь прозвучал вопрос.

Николай порвал письмо с фотографией и похоронил его под огромным булыжником, переболел как-то легко, то ли от того, что встречались всего месяц, то ли от того, что за полгода про-сто отвык от неё.

А от ночёвок в палатках многие простыли, в том числе и Ни-колай, заболевший воспалением лёгких, после чего полгода про-валялся в Читинском военном госпитале, там же подхватил жел-туху, вылечился. Вернулся в часть, а через три месяца комиссо-вали.

«Ты лучше вспомни, как познакомился с Лидией Сергеевной Ивановой – будущей женой?»

Демобилизовавшись, вернулся в Бийск к родителям, которые проживали в посёлке сахарного завода.

Устроился монтажником в УНР-480 треста «Стальмонтаж-3», поступил в вечернюю школу рабочей молодёжи на стройке в девятый класс. В выходные дни ходил в клуб сахарного завода, участвовал в самодеятельности, там и познакомился с Лидией, терской казачкой. Эта невысокого роста темноволосая пухлень-кая девушка с прекрасной статью, летающей поступью и краси-вым лицом. В такую девушку нельзя было не влюбиться. Когда они начали встречаться – слышал пересуды сверстников и более старших: «Она такая симпатичная, ну прямо куколка, а он невзрачный блондин, правда, нарядно одевается; не пьёт, чура-ется пьянчуг, но самое главное – он иногда произносит такие непонятные слова, которые не все и инженеры-то знают. Что она в нём нашла?»

Честно говоря, до сих пор не понятно, кто кого выбрал: Ни-колай Лидию или она его?..

Жить стали гражданским браком, в скорости уехали в город Лермонтов, к её матери; там родился первенец – Сергей, это был февраль 1960 года. Не найдя работы в этом регионеНиколай уехал на работу в Нальчик, устроился в завод «Цветметприбор», там же, в Нальчике, они зарегистрировали брак.

Необходимо сказать: когда первый раз Николай пришёл с Лидией на двухлетие РМЗ, это произошло уже в городе Навои, в тот вечер директор засмотрелся на Лидию, а потом как-то между делом заму сказал: «У Николая жена – красотка».

В жизни он ещё не раз слышал от многих мужчин, только он так любил и доверял ей так же, как себе. Иногда ему казалось, если потребуется жизнь отдать за неё – отдал бы не задумыва-ясь, может быть, даже с большим удовольствием. На то и моло-дость, чтобы, не задумываясь, бросаться в омут с головой.

«Такое нелицеприятное слово даже с такими нервами, как у тебя, требует поддержки, крепись.

Я знаю, тебе сейчас нелегко: хочешь учиться, работать и за-ниматься детьми, а где на это всё взять время и силы? Ты пом-нишь, как жена сказала прошлый раз: „Учёба к семье не отно-сится – это твоё личное дело, а жить мне с таким, как ты есть сейчас, или потом с профессором – одно и то же: мужик и есть мужик…“»

«Учиться я буду в любом случае – и поступлю, в худшем случае – техникум. Здоровья и упорства у меня хватит, мало того, я выполню свою сокровенную мысль, пока её держу за семью замками, но обязательно выполню – слово чести».

«Послушай, Николай, в данное время жена твоя беременна четвёртым ребёнком. Как ты относишься, может, посоветуешь сделать аборт?»

«Ни в коем случае».

«Это почему?»

«Наши друзья уже советовали ей, она отказалась. Может быть, и правильно, потому что это может повлечь за собой неко-торые последствия – какую-то болезнь с переходом в более се-рьёзную степень, такую, как заражение крови, а то и к более се-рьёзной стадии, либо приведёт к летальному исходу... Что мне тогда делать с детьми? Тёща болеет, можно сказать, на ладан дышит, а мои родители старые, им не потянуть такую ношу. И так я останусь один, быстро найти мачеху, да ещё на такую ора-ву – это немыслимо. Опять два выбора: либо отдавать в детдом, либо бросать нормальную работу, устраиваться ночным сторожем и жить в нищете. А нищета всегда приводит человека к унижению и раболепию. А посему – выбор остаётся за ней…»

«Мое мнение: ты неправильно поступил, так она тебе ещё не одного родит, тогда что будешь делать?..»

«Как-нибудь проживу или что-нибудь придумаю. Давай пре-кращай мне мозги морочить, как-нибудь без твоих советов обойдусь».

«Ну-ну...» – прошелестело в мыслях у Николая.

Тем временем наступила ночь, необходимо было отдохнуть, так как предстоящий день сулил быть напряжённым: работа на холоде, потом заседание цехкома, затем школа не заходя домой.

День выдался солнечный, но морозный. В тот день предсто-яла пробивка отверстий Ø = 25 мм на пресс-ножницах в шести-метровых угловых профилях 200 × 200 × 16 весом триста кило-грамм для анкерно-угловых опор У-37, эта работа измотала Ни-колая с Сосниным до такой степени, что к концу дня они еле но-ги волочили. Выполнив намеченный объём за сорок минут до конца смены, невзирая на усталость, они были довольны собой. Эту партию опор У-37 изготавливала бригада Николая, а проме-жуточные опоры изготавливала бригада Виктора Красина, они предназначались для трассы Навои – Мурунтау протяжённостью сто шестьдесят километров. Быстро вымыв руки и переодевшись, Николай направился к начальнику цеха. Как я уже упоминал, цех металлоконструкций из месяца в месяц перевыполнял план и чаще других цехов завоёвывал первое место в соцсоревновании. Итоги подводились двадцать пятого числа каждого месяца. Соответственно, с присвоением первого места выдавалась премия, которую начальство старалось выдать быстрее. А заседание цехового комитета профсоюза собиралось для утверждения своих передовиков и распределения премий, чтобы получить к Новому году. Тем временем природа делала своё дело, перед самым Новым годом погода начала ухудшаться, и за несколько дней до праздника выпал небольшой снег и ударил мороз до десяти градусов. Через два дня мороз ослабел, и вновь шёл мокрый снег, притом шёл целый день – переставал, таял, – после чего постепенно начинало морозить. Работать в такую морозную погоду – скользко передвигаться, так как площадка, на которой смонтированы стенды, была бетонная, и всюду находился металл или незавершённые конструкции. А от скольжения ничего нельзя придумать, так как всюду были стенды (типа стапелей) и бетон, на который налипал мокрый снег, создавая стеклянную поверхность, из-за чего можно было поскользнуться, упасть, удариться об острый предмет и покалечиться либо убиться. А на мокром бетоне или стенде согласно ТБ запрещалось производить сварочные работы, они могли привести к летальному исходу от поражения током.

Начало строительства ГМЗ-2

Что грядущий год сулил всем труженикам РМЗ и НГМК?.. Как всегда с наступлением каждого нового года люди надеются совсем на иную, прекрасную, счастливую жизнь и на более вы-сокое материальное благосостояние, мирное небо, но природа и политики порой вносят такие коррективы, что искажают людям жизнь до неузнаваемости.

Год для работников завода начался, как и предыдущие, ком-бинат постоянно требовал всё больше и больше запчастей к ра-ботающей и ко вновь поступившей технике, которая едва начи-нала работать – выходила из строя, то ли от неправильной экс-плуатации, то ли из-за конструкторско-технологических недора-боток. А сколько требовалось изготовить для строителей и мон-тажников нестандартизированного оборудования и металлокон-струкций строящемуся объекту ГМЗ-2, которые из-за жёстких сроков и ранее не запланированных работ не смогли разместить на предприятиях страны. Так, к примеру, для подачи электро-энергии от Навоийской ГРЭС на площадку Бесопан

(на казахском, Бесопан – пять загонов) и карьер Мурунтау, а так же ЛЭП-220 вдоль водовода Амударья – Зарафшан, предстояло изготовить более двадцати пяти анкерно-угловых и более семисот промежуточных опор ЛЭП-220. На площадке Бесопан начиналось строительство крупнейшего в стране ГМЗ-2 – завода по извлечению золота из руды. Усилием руководства РМЗ все цеха к этому году были полностью укомплектованы ИТР и высококвалифицированными рабочими кадрами, создав такую мощную и мобильную, боеспособную команду, которая при всех невзгодах и трудностях всегда с достоинством справлялась с поставленными задачами. Поэтому, думаю, надо низко поклониться всем труженикам за их понимание и толерантность при выполнении тех или иных срочных работ!

Комбинат, как и обещал, в первых числах января одна тыся-ча девятьсот шестьдесят седьмого года передал техдокумента-цию на изготовление не стандартизированного оборудования ГМЗ-2. В этот завод входили десятки цехов, но основным для РМЗ был цех сорбции, состоявший из 24 пачуков, на которых монтировался металлический закрытый шатёр для оборудования и слежения за техпроцессом, в том числе для персонала.

А главный корпус (цех помола), он пока строится, в нём РМЗ примет активное участие в предпусковой период – при монтаже и наладке оборудования. Как только РМЗ получил чертежи, тех-нологи приступили к их обработке. С первого взгляда все заду-мались, как и чем пачук диаметром 5,6 м и с шестиметровой головкой высотой 22 м и весом почти семьдесят тонн, объём которого составлял пятьсот кубометров, поднимать и как транспортировать на расстояние 180 км к месту монтажа. Изготовить полностью в Навои можно было, но для этого потребовалась бы пара стотонных кранов на погрузке и разгрузке, которых не было ни в Навои, ни на площадке Бесопан, и специальный трейлер. Но самое главное: о транспортировке по городу не могло быть речи; прежде всего, не позволяли габариты: диаметр занимал бы обе полосы дороги, далее нигде не проходил под электропроводами и узкие, крутые дорожные повороты не позволяли провезти такой габарит. И самое последнее: не все мосты могли выдержать, особенно если транспортировать через деревни, где пролегала трасса. Кроме того, монтировать такую махину только методом шарнирного подъёма либо выдавливанием и несколькими тракторами удерживать момент перевала центра тяжести – этого сделать не позволяла площадь местности в зоне монтажа. Тогда решили пачук разделить на четыре части: основание пачука – нижняя часть, состоящая из цилиндра, внутрь которого вваривался бронированный конус и этот цилиндр приваривался к фланцу общим весом 24 тонны; силовой пояс 18 тонн; головка весом десять тонн. Изготавливать в Навои и на трейлере транс-портировать каждую часть в отдельности к месту монтажа. А среднюю часть пачука, то есть цилиндр, состоявший из несколь-ких царг, высотой в двенадцать метров того же диаметра решили изготавливать в Бесопане, чтобы не возить воздух.

Центральное рудоуправление находилось в не менее напря-жённой ситуации вместе с подведомственными площадками, жили в том же ритме метронома, что и комбинат, ни на терцию не отставая. Зарафшан и Бесопан построили бараки и казармы для заключённых и солдат-строителей. В марте на строительной площадке Бесопан Навоийское управление приступило к строи-тельству ГМЗ-2, где в фундамент 17-й оси главного корпуса за-ложили металлическую, из нержавеющей стали капсулу, вложив в неё послание потомкам на шёлковом полотне, написанное на узбекском и русском языках. С началом строительства завода в городе Зарафшан началось интенсивное строительство жилья для горняков, заводчан, строителей и обслуги.

Под неусыпным взором Г.Г. Аствацатурова, строительно-монтажный поезд СМП-260 начал строительство железнодо-рожной ветки Зарафшан – Бесопан – Мурунтау (нос-гора на ка-захском) протяжённостью сорок километров для доставки рабо-чих к месту работы и обратно в город.

В Зарафшане уже насчитывалось два десятка заселённых домов. С началом строительства Зарафшана для его обеспечения водой из райцентра Тамды в шестьдесят четвёртом году подвели небольшого диаметра трубопровод. А вот для предприятия и будущего растущего города-красавца – миража в пустыне – трест «Гидротехмонтаж» с подразделением МСУ-25 под руководством Р. Ханянца с двумя участками, двигаясь навстречу друг другу, начали вести водовод Сазакино – Амударья – Зарафшан диаметром 1220 мм и длиной 220 километров. В цепочку этого водовода входили восемь насосных станций, чтобы поднять воду на высоту двести восемьдесят метров, таков был рельеф данной местности. Для обеспечения этих насосных станций требовалась электроэнергия, поэтому параллельно строящемуся водоводу МСУ-79 под непосредственным руководством К.И. Деяшкина строило ЛЭП 220 кВт той же протяжённости.

В один из майских дней, когда в бригаде кипела работа, по-дошёл В. Дейнеко и сказал Николаю:

– Пойдём к И. Питиримову – нас обоих вызывает.

Николай, положил инструмент, и они пошли к начальнику. Как всегда, Питиримов сидел за столом и что-то изучал, увидев вошедших, пригласил сесть и, криво улыбаясь, спросил:

– Ну, что будем делать с браком, который вы наделали и от-правили в Сазакино?

Николай понял, что речь идёт о какой-то его работе, и тут же спросил:

– О каком браке речь идёт? Что-то вы не договариваете.

После этих слов Питиримов протянул лист бумаги и произ-нёс:

В служебной записке, доставленной нарочным, писали: «Трест «Югпроммонтаж» сообщает Вам, что Вами изготовлен-ные анкерно-угловые опоры У-37 ЛЭП-220 для водовода Саза-кино – Амударья – Зарафшан, не собираются, так как изготовле-ны некачественно, прошу принять меры к исправлению, в про-тивном случае могут быть сорваны сроки монтажа на трассе водовода. Начальник СМУ-79 К.И. Деяшкин».

– Это какое-то недоразумение или поклёп; Иван Николаевич, ты знаешь, что эти опоры разборные. И ещё: Николай никакой продукции не сдаст на склад, пока не произведёт контрольную сборку и ОТК не подпишет, присутствовал лично я и мастер ОТК; П. Пантелев натягивал оси координат и проверял доско-нально, но ни к чему он не придрался; подписывая – улыбался.

– Иван Николаевич, я уверен: это какая-то ошибка. Может быть, что-то недовезли или склад готовой продукции не отпра-вил, и эти элементы валяются на складе? Я сейчас пройду на склад и внимательно проверю, не только визуально, но и по до-кументам у М. Ф. Лаптева, после чего доложу Вам и Виктору Петровичу, – сказал Николай, поднимаясь и намереваясь уйти.

– Хорошо, если здесь у нас на складе ничего не застряло, то-гда, Дейнеко, свяжись с К.И. Деяшкиным, узнай, когда у них туда пойдёт какой-нибудь транспорт, и на тот день выпиши ко-мандировочные удостоверения; на месте разберётесь, но обяза-тельно привезите документ, оправдывающий либо обвиняющий нас.

Дейнеко от секретаря начал звонить, а Николай отправился на склад.

Так случилось, что на второй день Дейнеко и Бурденко на грузовом автомобиле «Урал-375» отправились в Сазакино и да-лее – на стан, где собирали опоры и отправляли к месту монта-жа. Встретили работников РМЗ спокойно и начали витиевато говорить, тогда приехавшие попросили показать место сборки и место разгрузки элементов анкерно-угловых опор. Придя на ме-сто сборки, Дейнеко и Бурденко были поражены: перед ними находилась расчищенная песчаная площадка, на которой были разложены поясные уголки и ещё несколько связующе-переплётных. Рядом возвышалась гора высотой метров десять из связанных в пачки деталей опор ЛЭП анкерно-угловых У-37 и промежуточных П-23М. Николай, осматривая эту гору металла, увидел несколько пачек с элементами угловых опор, которые сам изготавливал. Подойдя к мастеру, Николай специально громко сказал:

– Мне кажется, они на сборку поставили человека, не разби-рающегося в чертежах. Прежде чем начать сборку, необходимо разобрать эту гору и рассортировать по маркам.

– Почему ты так решил?

От услышанных слов рядом стоящего мастера МСУ-79 передёрнуло, он тут же спросил:

– Откуда столь быстрое умозаключение?

– Во-первых, у вас всё свалено в одну кучу, в которой я

увидел детали, из которых собираются анкерные опоры, – подойдя к куче, Николай показал маркировку на уголке в пачке, в которой каждый элемент был маркирован, – и эту же марки-ровку я вам покажу на привезённых с собой чертежах. Вот, смотрите, а теперь пойдёмте к ноге, которую вы собирались со-брать. Её здесь и в помине нет, а она должна вязаться здесь; да и остальных элементов близко нет.

– Ну, что скажете теперь? – обратился Дейнеко к представителю электромонтажа.

Вышеупомянутый представитель стоял и молчал, видимо, не зная, что сказать, только разводил руками, переминаясь с ноги на ногу.

– Тогда давайте решим так, раз уж мы приехали. Чтобы вы очередной раз не сфантазировали по поводу брака, мы сделаем так: вы завтра даёте кран и одного такелажника, и они вместе с Николаем раскидают кучу и достанут все элементы для указан-ной опоры, якобы нами изготовленной с браком. После чего мы соберём, сдадим её вам и поедем домой.

Вышеупомянутую кучу деталей ЛЭП разобрали за полтора дня. Нужные позиции сложили отдельно рядком. В куче не ока-залось трёх позиций, но это не остановило Николая. Видимо, местного мастера совесть замучила, и он оставил помогать своего такелажника. Опору, из-за которой приехали, собрали на болты, не обтягивая. Недостающие три позиции, отрезали автогеном из имеющегося в наличии уголка, в присутствии мастера разметили центры отверстий по чертежу и прорезали. После чего установили на свои места. Затем Дейнеко достал накладные и сравнил с их накладными, в которых значилось, что детали получены и вывезены все, видимо, здесь где-то песком занесло. Собранную опору предъявили монтажникам, и они подписали разгромный для себя акт.

Вечером в знак признания своего поклёпа хозяева организо-вали ужин и пригласили на него работников РМЗ. Было много водки и жареного мяса, ужин затянулся за полночь. Утром все проснулись рано, но немного помятые; в походной столовой встретились, стали разговаривать, и бригадир монтажников Иван Магелатов спросил у Дейнеко:

– Как тебе понравилось вчерашнее мясо.

– Мясо как мясо, очень вкусно приготовлено, – ответил Дей-неко и посмотрел на часы, которые показали начало седьмого, затем объявил: – Нам пора собираться!

– А мясо, какого животного вы ели, можешь сказать?

– Честно говоря – нет.

– Когда вы приехали, тут здоровый пёс бегал, ластился, так вот это было его вкусное мясо.

После сказанных слов о том, что мы ели собачье мясо, на какое-то мгновенье Дейнеко стало не по себе, но он не подал вида, а когда увидел, как парни из Магелатовой бригады ждали реакции на сказанное их бригадиром, Виктор, недолго думая, ответил следующее:

– Вы что, хотите, чтобы я сейчас вам вернул его? Не дождётесь! – бригада от таких неожиданных слов прыснула смехом, а кто-то произнёс:

– Сразу видно – монтажник, наш человек!

Выдержав паузу, Магелатов посмотрел на юго-восток и ска-зал:

– Сегодня работать не придётся, начинается бухарский дождь (так монтажники называли пыльную бурю), посмотрите на юго-восток, – и все устремили глаза, откуда надвигалась пыльная буря. – Примерно через час будет здесь, так что сегодня вам придётся отложить поездку и, перемалывая песок, глотать его вместе с пылью.

Когда Николай увидел надвигающуюся оранжевую волну высотой примерно 120–150 метров, а вправо и влево гигантская пыльная волна тонула в горизонтах, в это время ему стало страшно. В этот момент можно было подумать: это конец света. Иван Магелатов не ошибся, примерно через час стал прибли-жаться оранжевый туман, заслоняя солнце и с каждой минутой уменьшая яркость. И уже через тридцать минут весь участок монтажников и прикомандированные закрылись в вагончиках, на которые песчаный ураган обрушил всю свою силу и мощь, бросая на них струи оранжевого песка и качая их из стороны в сторону. Эта пыльная буря работала как пескоструйный агрегат, очищая металлическую обшивку вагончиков от краски и ржав-чины. Оранжевый сгусток пыли витал в атмосфере, как за вагон-чиками, так и внутри, не позволял через окно увидеть соседний вагончик, находившийся в десяти метрах. В наглухо закрытом вагончике стоял пыльный туман, из-за чего щекотало в носу, тяжело дышалось, приходилось периодически мочить платочки или полотенца, прикрывать рот и нос и через них дышать. У всех глаза покраснели и постоянно моргали, тем самым ещё больше раздражая сетчатку и причиняя боль, отчего глаза сильно слезились, да так, что лёгкое прикосновение платочком при-чиняло очередную боль. Резь мешала смотреть; пробовали про-мыть глаза водой, кому-то помогало, а другим – нет.

В тот день даже обедать не пришлось, так как походная кух-ня не работала. Уже ближе к потёмкам пыльная буря пронес-лась, тянувшийся шлейф утихал, а ещё через час ветер стих со-всем; тогда узники пыльной тьмы начали выходить из вагончи-ков, умываться или обмываться под душем, поскольку всё тело зудело и чесалось; в это же время выковыривали набившуюся пыль из ушей и носа. После ужина Магелатов подошёл, изви-нился за своих монтажников, которые, не разобравшись, обви-нили поставщиков. А затем добавил:

– Мы сейчас едем на трассу, работаем с двух часов ночи и до двенадцати, потом на отдых.

– А как же вчера, мы же с вами ели-пили?

– Вы пошли спать, а мы на трассу, до шести отработали, а к шести вернулись из-за недостатка железобетонных подножников и надвигающейся пыльной бури.

Николай вначале не понял, как они так могут работать, по-том вспомнил, что из-за пятидесятиградусной жары летом рабо-ты приходилось производить только по ночам. И тут же Иван Магелатов поделился новостью, что после пуска первой нитки трубопровода МСУ-28 во главе с Александром Никулиным начнёт параллельно проводить второй водовод того же сечения.

А в этот день за двести пятьдесят километров от передвиж-ной базы монтажников в городе Навои Зарап Петросович закон-чил очередное плановое совещание, после чего сказал:

– Все свободны, кроме Б.А. Миролюбова и С.З. Лубовского (так Зарап Петросович произносил фамилию Львовского); при-саживайтесь поближе. Я вчера вернулся из Ташкента и встре-чался с Ш.Р. Рашидовым. Когда ми затронули вопрос об обеспечении продуктами питания, он сказал: «Мне стыдно перед Е.П. Славским, что в моей республике строятся четыре города под твоей эгидой, а снабжаются Москвой, я думаю, Зарап Петросович, тебе тоже не всегда бывает удобно увеличивать количество продуктов за счёт выбивания их в главке и министерстве торговли СССР. Поэтому, раз уж ми в одной лодке, будем вместе повышать благосостояние нашего народа. Дело в том, что в

Канимехском районе решено создат откормочний совхоз крупного рогатого скота, а построит две высокомеханизирован-ные ферми по 400 голов для стойлового молодняка я не могу

доверить тресту «Узселстрой» – они растянут на несколько лет. Прошу тебя, возьмис – у тебя спаянный коллектив, да и сам ти заинтересован в обеспечении мясными продуктами своих го-родов. А что касается клубневих, овощних и фруктов, я возму под свой контроль, но и не буду упускать названный объект».

Я ответил ему: «Хорошо, Шарап Рашидович, этот мясной продукт будет предназначаться для жителей наших городов».

«Тогда завтра же отправлю вам чертежи и проектировщиков, которые произведут разбивку, ну и прочее, а ти подумай, какой организации поручишь это серьёзное задание, чтобы не подвели».

– Я так понимаю, – сказал Миролюбов, – что это не простая просьба руководителя высокого ранга – это задание бюро ЦК КП Узбекистана и правительства, и спрос будет жёсткий, по партийному, – сказал директор, затем добавил: – Как только до-ставят чертежи, пусть строители обработают их, про срок мы определились, вот под него пусть и просчитают количество ра-бочих строителей. На такое количество людей я попрошу увели-чить заводу штат, электромонтажом и наладкой оборудования обойдёмся своими силами. А руководить этой стройкой, давайте назначим А.И. Шапиро. Так что, Самуил, сразу подключай его с первого дня.

– Согласен с вами, Борис Аполлинариевич.

Оба руководителя ехали на завод понурые от такого поруче-ния. По приезду Львоский вызвал к себе А.И. Шапиро, передал ему разговор Зарапетяна и попросил готовить людей, чтобы в этом году начать и закончить.

Опережая события, скажу: в конце года сдали с отличной оценкой весь комплекс, во время сдачи на котором присутство-вал Рашидов, где на митинге с пафосом говорил и благодарил от всей души работников НГМК и в частности Зарапа Петросовича, Миролюбова и Львовского, как и рабочих – участников строительства. А под занавес сказал: «Не зря Зарап Петросович гордится коллективом ремонтно-механического завода. Оказывается, вы не только хорошие машиностроители, но, как оказалось, и строители первоклассные!»

В первых числах марта неподалёку от будущего ГМЗ-2, на карьере Мурунтау прозвучал мощный взрыв, оповестивший Со-ветский Союз, республику Узбекистан, а в том числе и весь мир о новом карьере и начале добычи золота в знойной пустыне Кы-зылкум, что явилось почином и грандиозным началом золотой индустрии СССР в Узбекистане. Для более мобильного руко-водства при строительстве ГМЗ-2 и жилья города Зарафшан со-здали Зарафшанское управление строительства, во главе которо-го стал Николай Владимирович Щукин.

С началом работы карьера Мурунтау, где пришлось вывести большое количество пустой породы в отвал, работали МАЗы и КрАЗы. Но уже через некоторое время начали поступать но-венькие 27-тонные карьерные самосвалы БелАЗ-7540, которые немедленно приступили к вывозу той же пустой породы, и в скорости к ним потребовались запчасти: передняя ось, некото-рые шестерни, шкворни, шаровые пальцы и прочие. В тоже вре-мя начали поступать в ремонт турбокомпрессоры (турбовозду-ходувки), редукторы, гидроцилиндры, а ещё через некоторое время и двигатели ЯМЗ-240, и тому подобное. Всё это было ожидаемо комбинатом, и именно в этом году был запущен авто-ремонтный цех-участок внутри РМЗ, возглавленный Геннадием Михайловичем Филиппенко.

Учитывая безграничную прозорливость Зарапетяна, и опира-ясь на лабораторные исследования, ЦНИЛ показала высокий процент содержания золота в руде Мурунтау. А получив доку-ментацию, зная расчётно-проектную мощность и данные мини-стерства геологии о богатых залежах золотосодержащей руды в пустыне Кызылкум, Зарапетян начал форсировать строительство ГМЗ-2, но уже в мыслях планировал расширение завода ещё двумя очередями, чтобы тем самым увеличить выпуск готовой продукции. А для этого, как известно, была необходима доставка руды на гора и вывоз на завод только БелАЗами. Но позже поняли: это экономически не выгодно из-за систематического увеличения добычи; тогда начали доставлять на думпкарах по железной дороге в корпус крупного дробления, а далее по технологической цепочке – на завод. Директор комбината знал сложность вывоза руды из карьера – по опыту предыдущего предприятия.

И этот фанатик производства – либо провидец от природы, перемещаясь круглыми сутками в автомобиле, ехал в район Бе-сопан, считавшийся на тот момент самым главным его детищем, за который бились несколько тысяч человек. Вот с такой мыслью в голове в полудрёме ехал З.П. Зарапетян и думал о будущем строящегося комплекса:

«И здесь будет то же самое: с каждым месяцем увеличивая добычу всё больше и больше, карьер будет уходить вглубь всё дальше и дальше; отсюда будут увеличиваться километры и время к месту доставок, а это значит, придётся увеличивать ко-личество транспорта, дабы удерживать объём подачи руды для бесперебойной работы завода. А пройденные тонно-километры – это износ механизмов, что в итоге приводит к поломкам. Но-вые, конечно, будем подкупать, а выходящие из строя необхо-димо ремонтировать. Для этого потребуется специальный завод, где будут изготавливать запчасти, подлежащие замене. Спроек-тированный маленький цех-участок на РМЗ не сможет снабдить запчастями все марки БелАЗов, планируемые для первоначаль-ного объёма добычи золота, не говоря о задуманном расширении самого ГМЗ-2. Поэтому заложенный при проектировании авто-ремонтный завод в цепочке НГМК на площадке Навои, через дорогу с левой стороны от Центральной материально-технической базы, необходимо на следующий год начать стро-ить. Увиденные в каталоге БелАЗы – монстры, которые плани-руют через четыре года выпускать. Для таких машин и корпуса потребуются огромные, да и запчасти крупнее, если говорить о капитальном ремонте карьерных самосвалов». В голове его кру-жились заводские номера этих монстров: БелАЗ-7540 – 27 тонн; БелАЗ-7548 – 42 тонны; а в перспективе – более крупные, пла-нируемые к выпуску на Белорусском автозаводе, такие как Бе-лАЗ-7549 – 80 тонн, БелАЗ-7514 – 120 тонн. И дальше будет расти грузоподъёмность...

Получили чертежи цеха сорбции, на их проработку у техно-логов ушёл месяц на составление проекта производства работ, где чётко разграничили производство параллельных работ на площадках Навои и Бесопан. Глядя в чертёж на эту махину, для Навои всё было ясно, так как здесь имеется всё оборудование и механизмы, и люди находились под рукой, а на второй площадке необходимо было подготовить место для начала работ по изго-товлению цилиндрической части пачука. Для такой работы от-правили самостоятельного и опытного бригадира Александра Алексеевича Усачёва с его людьми. Первое, что им предписывалось проделать, – установить инструментальную будку, второе: подготовить бетонную площадку для стыковки листов в карты и затем установить вальцы рядом с башенным краном. С одной стороны вальцев рольганговый стол, по которой развёртка обечайки катилась бы в валки вальцев; прокатавшись, должна была приобрести нужный диаметр, а на другой стороне валков, скользя по ложементу, поднималась на центральную роликовую опору для образования диаметра пачука. Перевалив верхнюю точку диаметра и прокатив всю развёртку, тут же на вальцах стыковали листы и прокатывали, получая точный размер, а после установки крестообразной распорки снимали и устанавливали на площадку. Как только выполнили весь предписанный объём работ, тут же начали вальцевать обечайки (большое кольцо по ширине прокатного стального листа). Наготовив нужное количество обечаек, тотчас их начинали стыковать между собой, набирая нужную высоту цилиндра. И по первому требованию бригадира из Навои стали подвозить нижнюю часть, которую прямо с трейлера устанавливали на фундамент, а к ним пристыковывать цилиндрическую часть, затем силовой пояс и головку. А для возведения пачука из отдельных частей потребовались ещё монтажники, коих стали добавлять. Монтажников каждый месяц возили домой, в Навои, где они отдыхали три дня; затем желающим вновь выписывали командировочные удостоверения и отправляли в Бесопан, где был скомпонован монтажный жилой участок, начатый с одной передвижной бытовки и постепенно выросший до восьми. Все крупногабаритные узлы отправляли в сопровождении ГАИ и людей с жердями, чтобы поднимать электропровода, проезжая через город и деревушки, а дальше – где по барханам, солонцам, а где по степи. Водителей, возивших эти изделия, было два, Гуржий и Костя-Водяной; последний просил, чтобы его называли «Водяной», фамилию не помню. Это были настоящие герои, покорители пустыни, Кызылкум: не взирая ни на какую погоду, ни на день, ни на ночь, всегда с улыбкой на загорелом грязном, запотевшем лице от жары и постоянно дующих пыльных ветров.

Одним из самых тяжёлых вопросов для монтажников РМЗ был – как накормить людей в Бесопане, ближайшая столовая находилась в посёлке геологов «Солнечный» (Шанхай) в пятна-дцати километрах, а до столовой Зарафшана – двадцать пять. Возить автобусом, да ещё три раза в день, – на это уходило мно-го времени. А монтажников прибывало всё больше и больше, да и работали в три смены. Тогда руководство решило организо-вать своё жильё и пункт питания; для этого завезли несколько строительных спальных вагончиков и таким образом создали маленький городок монтажников, а в двух вагончиках на колёсах организовали собственный пищеблок. По приезду все работники РМЗ отдавали фиксированную сумму денег двум работницам, умевшим прилично готовить, назвав их поварихами, это Нина Алтухова и Екатерина Зорина, а периодически по очереди их меняла Наталья Устилимова. На внесённые деньги они в ОРС Зарафшана закупали продукты, готовили для монтажников пер-вой и второй смены, а кормили, можно сказать, – на убой.

Частенько Николай задумывался, откуда у этих невысокого роста и худеньких женщин берутся силы, когда же они, корми-лицы, отдыхают и спят?

Постоянное увеличение деталей разных конфигураций для разных механизмов, требовало большое количество кузнечно-прессовых работ. А маленькая кузница не могла справляться с нужным объёмом и с более габаритными заготовками из-за ма-логабаритного своего оборудования. Тогда руководство завода поступило по принципу, как говорится, «не жди милости от природы – бери её сам». Решили своими силами построить об-легчённой конструкции кузнечно-заготовительный цех с грузо-подъёмными механизмами. Конструкторский отдел быстро вы-дал чертежи, технологи проработали, и производственно-диспетчерский отдел выдал всю проектно-сметную документа-цию, в которой были предусмотрены колонны из стальных труб, фермы из углового профиля, подкрановые пути из двутавровых балок и рельсов, остальное из швеллера, уголка и листа для свя-зи. Крыша и стены закрывались шифером.

Так за три месяца изготовили и собрали металлический кар-кас, покрыли и обшили шифером; параллельно с началом пере-крытия крыши начали заливать фундаменты под молоты и прес-сы. Ещё на неокрепший бетон начали перетаскивать с инстру-ментального цеха кузнечное оборудование и монтировать его, ко всему ещё добавили очень много нового оборудования со скла-да. А в скорости цех во главе с начальником Юрченко и знатны-ми кузнецами Александром Докучаевым и Радчуком заработал на полную мощь...

В конце июля на два дня приехала бригада А.А. Усачёва, которым пришлось продлить командировочные удостоверения ещё на месяц. Проходя по площадке, тот увидел Николая и подошёл, поздоровались и, поскольку у них были приятельские отношения, разговорились.

– Николай, только что сказали, что у тебя родился четвёртый сын. Если так, то поздравляю от души! А как назвал?

– Князем – Олегом.

– Николай, а кто такая, эта красивая девушка или женщина, – разговаривает с Владимиром?

– Ты что, не знаешь? Это Люся, жена Геннадия Николаева – энергетика нашего... Это – Люся.

– Знаю. А что она в твоей бригаде делает?

– Ты что, не видишь, как она Вовке глазки строит? Между прочим, каждый день сюда приходит, а когда я ей сказал, мол, не отвлекай парня от работы, тогда она попросила: «Отпускайте его каждый день ко мне в гальванику, хотя бы на полчаса…»

– А что, разве гальванику запустили?

– Да – на прошлой неделе.

– Когда я шёл сюда, увидел, что на трейлере в завод завозят какое-то крупное оборудование, ты не знаешь, какое?

– Это завозят четыре крупногабаритные металлорежущих станков: карусельный с восьмиметровой планшайбой,

зуборезный – с шестиметровой; но на нём можно будет нарезать шестерни восьмиметрового диаметра модулем до 30 мм, такие шестерни нужны для шаровых мельниц, которые будут перемалывать золотосодержащую руду. Далее токарный станок, который сможет точить вал диаметром до двух метров над станиной и длиной 18 метров. Эти три станка установят в авторемонтном цехе, а четвёртый, продольно-фрезерный, установят в главном корпусе у входа в механосборочный цех.

– И ещё: сейчас, когда шёл сюда, у ворот литейного цеха, точнее – у обрубочного участка, стоит манекен ростом полтора метра, обряженный в большой не по росту, синий обшарпанный комбинезон с расстёгнутой ширинкой, и ощеренным оскалом со щетиной на лице, перекошенным глазом и ртом, в котором

редкие жёлтые зубы, которыми он держит папиросу с мунд-штуком, измятым в гармошку. Впервые я его видел у шихтового двора, но не придал никакого значения, прошёл мимо; второй раз на термическом участке, но ни разу не задался вопросом, по-чему он гуляет по заводу?

– Слушай, Усачёв, ты разве не знаешь, что в конце каждого месяца комиссия Б.А. Миролюбова проверяет порядок и чистоту цехов, и самому захламлённому и грязному цеху либо участку на заседании бюро завком решает установить это «чучело».

– Теперь понятно. Ну ладно, Николай, я пошёл к начальнику подписывать список тех, кто поедет со мной.

– Погоди, Александр, я тебе расскажу про это чучело, или «манекен». Мне рассказал один человек из гуммировочного участка: он видел, как наш директор, на которого иногда нисхо-дит чувство юмора, проводя очередную проверку на чистоту и порядок, подобрал попавшийся ему на глаза вырезанный из ре-зины большой чёрный фаллос, а выйдя из помещения, подошёл к манекену, взял фаллос и сунул его в гуфлик и оглядевшись, увидел идущую в его сторону работницу завода; отошёл в сто-ронку, а как только дама поравнялась с этим «чучелом», дирек-тор показал на бессовестное деяние «чучела» и произнёс: «По-смотри, какой безобразник, не знаю, что он хочет». Дама закры-ла лицо руками и побежала, а шедший следом мужчина сказал: «Ну не в штаны же себе сливать…» Гуммировщики заметили это и проследили за действием директора через окно.

Усачёв, закатываясь смехом, пошёл, а Николай смотрел ему в след с улыбкой на лице.

С наступлением лета напряжённость увеличивалась в два раза из-за поступления незапланированных заказов.

Но завод продолжал выполнять всевозможные поступающие заказы на металлоконструкции и оборудование: чаны, скруббе-ры, сорбционные, десорбционные и регенерационные колонки, классификаторы с двумя шнеками, циклоны, отстойники и про-чие заказы. Не считая более семисот запчастей для карьерного транспорта, экскаваторов, шахтного оборудования, тракторов и сельхозмашин, часть из которых входила в постоянную номен-клатуру. Лихорадило ещё из-за нехватки рабочих рук и отпуск-ного периода: как администрация ни сдерживала отпуска, но всё-таки понемногу отпускали, в основном тех, кому врачи сове-товали – не только рабочим, но и их семьям, – на лето покинуть регион вместе с детьми.

Порой приносили справки из медсанчасти, чтобы только на лето вывезти детей из Навои, либо хотя бы на месяц; в том числе отпускали и тех, кто уже два года и больше не были в отпусках. Именно в тот злополучный год несколько таких семей из РМЗ полетели в отпуск на Урал. И так получилось, что этим нескольким семьям наших работников, в основном женщинам и детям, не суждено было вернуться. По данным прессы 16 ноября 1967 года, вылетая самолётом Свердловск – Ташкент рейс №-2230, бортовой № 75538, в 21.03 из аэропорта Кольцово Свердловской области, самолет марки Ил-18 c восьмьюдесятью семью взрослыми и двенадцатью детьми и экипажем в составе девяти

человек во главе с командиром Ю.А. Абатуровым и штурманом Н. М. Михайловым, при взлёте рухнул, и сто семь человек погибли. Узнав по радио и телевидению о несчастном случае в Свердловске, мужья и члены семей не поверили, подумали, что это другой рейс, когда прилетели в аэропорт Ташкента встречать своих. Когда в аэропорту официально подтвердили падение самолета при взлёте и гибель всех пассажиров, а список подтвердил их фамилии и экипажа, – некоторые тут же поседели, но полетели на похороны останков. По возвращению некоторые уволились и вернулись на родину – на Урал, а те, кто остались, долго не могли отойти от такой трагедии, омрачившей им жизнь. Руководство завода делало всё, чтобы как-то облегчить их участь. Только любовь к родным и близким не покидала их память долго-долго…

Коллектив славного ремонтно-механического завода в тыся-чу двести человек, как и прежние годы, работал с большой нагрузкой, но слаженно, чтобы действующие подразделения НГМК тоже работали бесперебойно. Особое внимание уделя-лось Северному рудоуправлению, то есть Учкудуку, где дирек-тором был Анатолий Анатольевич Петров; его подразделение успешно расширялось и выполняло план по добыче урана тремя способами: открытым, шахтным и подземным выщелачиванием, но для этого требовалась помощь РМЗ. Не снималась ответ-ственность по форсированию строительства новых объектов комбината, таких, как Сабырсай – Южное рудоуправление, где директором в этот период был Л.Б. Бешер-Белинский, занимав-шееся добычей урана и разработкой золотоносных месторожде-ний. В промышленном строительстве – альфа объектом на про-тяжении шести последующих лет был ГМЗ-2, так как на следу-ющий год после пуска первой спланировали начать строить вто-рую, затем третью очереди. Кроме освоенных запчастей и узлов, с каждым годом от завода требовали помощи в ремонте и монтаже. Помимо выполнения заказов комбината, он же обязывал РМЗ выполнять заказы и для Навоийского управления строительства, такие, как всевозможные опалубки, разливные калоши, формы блоков и тюбингов, плит перекрытия и тому подобные.

А по постановлению ЦК Коммунистической партии и Сов-мина Узбекистана завод был обязан также оказывать макси-мальную техническую помощь сельскому хозяйству, так как Узбекистан по добыче хлопка вышел на первое место в мире с объёмом четыре миллиона тонн хлопка сырца. В то же время приходилось помогать в механомонтажных работах и ремонте насосных станций Аму-Бухарского канала, Хамза, Кызылтепин-ской и Навоийской, орошаемые хлопковые поля нескольких об-ластей и десятков районов республики, собираемые хороший урожай. Хлопок требовал своевременного сбора, и это считалось священным долгом – ежегодная помощь в сборе хлопка-сырца, на который ездили по субботам и воскресеньям; эта компания длилась с сентября до середины декабря, невзирая на погоду. Напряжённость по сбору хлопка была весьма велика. Выезжая на сбор, работники цехов подбирали себе компанию из шустрых парней и женщин, которые в течении трёх часов набирали план по сбору хлопка, после чего, сговорившись, уходили подальше от глаз начальства, подобрав место в тени под каким-нибудь де-ревом, и там разбрасывали плащи или фартуки, в которые соби-рали хлопок, выкладывали снедь, а иногда и с горячительными напитками, и не спеша обедали и отдыхали, травя анекдоты и всякие байки, а то и песни пели.

Работы в предпусковые месяцы росли всё больше и больше, это было делом З.П. Зарапетяна, видевший в РМЗ огромный потенциал справляться со всеми поставленными задачами. И тогда он решил временно присоединить к РМЗ СМУ Центральное с тем, чтобы совместно построить сорок индивидуальных коттеджей, что стало такой же первоочередной задачей в ряду обязательных номенклатурных позиций, как и все прочие заказы.

И всё-таки, невзирая на трудности, что порой мешали рабо-те, весь коллектив работал с полной отдачей сил, без сбоев, по-стоянно выполнял план и числился в передовиках.

В том году бригада Николая Винокурова произвела монтаж и наладку центральной компрессорной станции в Бесопане и сдала эксплуатационникам. Бригада Александра Юшкова изго-товила роторное колесо диаметром 8,6 метра, на которое наве-шивались 16 ковшей для экскаватора марки ЭРГ-3000. Кажется, именно в тот год бригада Василия Пронина начала изготовлять экспериментальный горизонтальный проходческий шандорный щит. Бригада М. Ильина закончила монтаж четырёх крупногаба-ритных металлорежущих станков в цехах РМЗ. Тонкаев собирал закладные каркасы для железобетонных конструкций и фунда-ментов, блоки анкерных болтов под колонны и прочие каркасы для бетонных работ. В. Дровосеков продолжал заниматься шахтными комбайнами МБЛ и МБЛ-ДШ. М. Рогожин мучился со сборкой канистр для транспортировки обогащённого урана. Остальные бригады занимались изготовлением приводов-стрел, опор и роликов для ленточных конвейеров. Сложнее всего было механосборочному цеху, которому с каждой неделей всё больше и больше приходилось осваивать новые детали, которые прохо-дили порой по пятнадцать технологических циклов. Электроре-монтный цех освоил ремонт артезианских глубинных насосов как из чугуна, так и из нержавеющих сталей Х17-Н9Т, в том числе и крупных деталей из резины для защиты корпуса циклона.

Николай, направляясь в Бесопан и проезжая мимо Южного Букиная, видел, как тянут шестидесятикилометровый водовод, от Навоийской ГРЭС, где был расположен водозабор и насосная станция на реке Зарафшан, перекачивающая отстоянную воду в резервуары Южного и Северного Букиная; и как начинают

раскручивать это предприятие: слева поля подземного вы-щелачивания, справа, на склоне горы, начинали строить первые дома будущего посёлка Зафарабад. Находясь в кабине автомо-биля, думал, как сказать Александру Усачёву: «Я приехал тебе на смену – продолжить строить цех сорбции», – обидится или обрадуется?

Только зря беспокоился Николай. Усачёв, увидев своего сменщика, не раздосадовался, а наоборот, обрадовался, а когда остались одни, пожимая руку, произнёс:

– Спасибо, что согласился подменить меня, а то я здесь со-всем одичал, да и Тоня с детьми одна бьётся, говорит, надоело одной вертеться, с детьми, а они уже отроки, в это время нужен глаз да глаз.

Сразу после обеда Усачёв повёл Николая знакомить с объектом и заключёнными, работавшими в дневную смену. Бегло ознакомив с предстоящими работами и технологией изготовления пачуков, в который входил цилиндр; под занавес сказал:

– С этими разбойниками я тебя познакомил, со второй сме-ной тебя не надо знакомить – все ребята с нашей площадки, они подойдут к семнадцати часам, ты увидишь, а в третью сержант приведёт солдат, ты с ним будь построже.

Произведя экскурс по будущему цеху сорбции, повёл знако-мить с прорабом строительного управления – Виктором Сухо-дубенко, с которыми придётся работать в одной упряжке не один год. Николай остался осматривать незавершённые работы первой смены и предыдущего дня сварщиков, написанные А. Усачёвым на листке бумаги, а сам удалился к вагончикам; через два часа отправился в Навои. На первых порах Николаю пришлось нелегко, так как работа велась в три смены.

Бригада А. Усачёва сделала большой объём работы по изготовлению и монтажу пачуков. Невзирая на то, что Николай находился на площадке Бесопан, всё равно участвовал в завод-ском соцсоревновании, взяв обязательство первомайский празд-ник увенчать головкой первый пачук – это означало, что кон-струкция готова, и оставалось собрать ещё 23 штуки.

В тот день вышел на объект сразу после ужина с бригадой сварщиков, несколькими слесарями и крановщиком Харисом Гайнулловым, работавшем на восьми тонном башенном кране. Вначале установили на цилиндр наружные монтажные леса. Гайнуллов знал, что вес головки превышает на две тонны грузо-подъёмность крана, но по его данным, кран способен поднять головку, поскольку испытание производят с коэффициентом 1,25. Николай с Харисом полезли на кран, подтянули тормозную колодку на грузовой лебёдке. После этого подвезли головку на расстояние, соответствующее центру крана и пачуку, на который наметили её установить, выставили кран по оси пачука и закре-пили его на все захваты; подцепили головку, приподняли на две-сти миллиметров, зафиксировав высоту, чтобы проверить, как держит тормоз, после чего должны были поднимать. Через пят-надцать минут, проверив зафиксированный размер – оказался тот же, что и пятнадцать минут назад, и собрав всех в кучку, Николай начал инструктировать по дальнейшему процессу подъёма и установки, после чего проверил у всех наличие монтажных поясов и нужного инструмента для стыковки головки и цилиндра. И тут непонятно откуда появился З.П. Зарапетян в сопровождении С.Н. Витковского, Н.В. Щукина, В.И. Суходубенко и ещё нескольких человек из ОКСа комбината и А.И. Рыбин из треста «Югпроммонтаж». Увидев подошедших, Николай прервал инструктаж с соратниками и повернулся к директору комбината и сопровождающих его лицам. Увидев Николая, З.П. Зарапятян, протягивая руку, начал говорить:

– Если мне не изменяет памят, ти Николай?

– Да, Зарап Петросович.

– Чем сегодня занимаешься? Две недели тому назад ти работал на кране; своё поведение объяснил тем, что крановщик заболел и, чтобы люди не простаивали, ти заменил крановщика. Тогда твоё поведение было похвально, но где пачук с головкой, обещанний закончить к празднику первое мая?

– Вот в размер выведенный цилиндр, а вот на гаке крана ви-сит головка, которая сегодня будет смонтирована.

– Значит, ти хочешь сказать, что своё слово сдержишь?

– Да, Зарап Петросович, мы сегодня не уйдём отдыхать, пока не смонтируем её.

– Хорошо, я утром на вертолёте полечу через Бесопан в Навои; и если я увижу, что головка смонтирована и, кран в сто-роне стоит, – тогда вся твоя бригада получит премию.

После сказанного, повернувшись к сопровождающим, он по-яснил:

– Вот, смотрите, бригадир монтажников. Видно, чувствует ответственность за обещание, и я уверен – он сдержит своё сло-во, то есть смонтирует головку, не то что некоторые руководи-тели подразделений: только обещают, а потом обижаются, что их наказиваю или убираю с постов и с понижением; а тепер пой-дёмте далше, не будем мешат доброму делу.

Отойдя от руководства, Николай продолжил объяснять ребя-там действие каждого монтажника на лесах:

– Как только головка зависнет над цилиндром пачука, вы влезаете на леса и должны осмотреть со всех сторон, как юбка головки входит во все направляющие фиксаторы, и сходятся осевые метки, только тогда медленно будем опускать. И последнее: не забывайте – команды крановщику буду давать я после того, когда поднимусь и увижу зазор стыка, сопряжение и получу ваше одобрение на посадку.

С момента ухода Зарапетяна прошло примерно с час вместе с перекуром, когда Николай посмотрел на часы, стрелки кото-рых показывали двадцать три часа, и скомандовал:

– Встали, начинаем работать! Борис, – так крановщика Ха-риса в ЦМК звали все, – давай, богатырь, ты как всегда наш самый сильный человек, а сегодня вдвойне, – после этих слов подошёл к нему и спокойно сказал: – Смотри если не уверен, то давай не будем рисковать?

И тут же последовал ответный вопрос Бориса:

– А ты уверен в том, что мы поднимем без происшествий?

– Да, я уверен на сто процентов.

– Ну, тогда и я уверен, давай, начинаем, я полез на кран.

– А я полез на цилиндр, – и быстро взобравшись на леса, Ни-колай прокричал стоящему внизу звену в полной готовности: – Ждите моей команды.

Практически одновременно бригадир и крановщик были на своих местах. В тот вечер погода благоприятствовала: небо было густо засеяно звёздами, которые ярко сверкали, перемаргиваясь; только нарождающийся месяц где-то ещё прятался, а постоянно рыщущий кызылкумский ночной борей, видимо, уснул где-то за сопками либо между цветущим саксаулом. Такая тишина всегда настораживала монтажников во времена ответственных подъёмов, особенно сегодня, когда на кон была поставлена жизнь человека. Николай увидел, что Борис устроился в своём кресле, и громко прокричал, чтобы крановщику в кабине было слышно:

– Вир-р-р а!

Кран заскрипел, а стрела немного наклонилась, и головка медленно стала подниматься вверх. Подняв примерно на высоту, пять метров, Борис начал поворачивать стрелу в сторону пачуков, не останавливая подъём, да с такой точностью: когда головка дошла до первого ряда, она плавно проплыла над ними, а когда Борис довёл её до монтируемого, она зависла над этим пачуком буквально на двести миллиметров!

Николай, встречавший головку наверху, прокричал:

– Стоп! – и тут же, махнув рукой ребятам, находившимся внизу, добавил: – Все сюда, теперь она наша!

Поднявшиеся монтажники В. Давыдов, Н. Теплинский, В. Соснин и В. Мещеряков быстро расположились в четырёх точ-ках, осматривая, попадает ли головка в оси координат и в прива-ренные направляющие. Один сказал:

– Надо дать стрелой назад, – то есть подать на крановщика, второй повторил то же самое.

Николай, обойдя вкруговую, скомандовал:

– Трое с той стороны толкают на крановщика, а я с одним из вас чалкой тянем туда же; как только я увижу, что есть совме-щение, сразу даю команду.

После второго или третьего раза удалось подтянуть головку на нужную величину. И тут же последовало:

Головка резко осела между приваренными фиксаторами.

Осмотрев всё внимательно, пришли к тому, что вначале необходимо уравнять окружность, так сказать, выровнять стен-ки, затем стянуть болтами и только потом подогнать зазор до нужного размера – газорезкой. Вся процедура обтяжки, подгон-ки, прихватки и освобождение от крана заняли время до шести утра, и уже начали спускаться, как услышали гул вертолёта со стороны Зарафшана, летевшего прямо на строительную площад-ку. Николай с Виктором Давыдовым, находившиеся на головке, увидев вертолёт, стали помахивать красными флагами, привет-ствуя Зарапетяна и экипаж. Вертолёт, долетев до почуков, про-извёл наклон влево, как бы приветствуя, затем выпрямился и взял курс на Навои. Спустившись со смонтированной головки, Николай посмотрел на свои часы и громко объявил, чтобы все услышали:

– Я ещё успею сходить позавтракать, вернуться сюда и дать задание заключённым на сегодня и завтра.

– А почему и на завтра?

– Как ты думаешь, где я буду завтра?

– Дома, в Навои, – ответил такелажник Б. Исраилян.

– Ели я буду дома в Навои, тогда кто им даст задание?

Хлопнув себя по лбу, Исраилян произнёс на родном языке: «Гим ампетк (я дурак)». Николай знал немного армянский, но ребятам слова переводить не стал.

У самой проходной группу монтажников встретил главный механик НГМК Б.И. Шварцман. Николай за годы работы не раз встречался с ним на площадке во время изготовления подкон-трольных ему работ и знал, каковым он может быть: прямоли-нейным, суровым и в то же время справедливым, спокойным человечным. Говорил он всегда спокойно и тихо. Увидев суро-вые глаза Шварцмана, Николай почувствовал о предстоящем недобром разговоре. Жестом руки тот остановил монтажников РМЗ, идущих с ночной смены, и без предисловия начал:

– Ну что, думаете, я вас буду поздравлять и благодарить за проделанную ночную работу? Да за это надо снимать с работы и лишать квалификации! Не буду вдаваться в подробности, поче-му я тебя, Николай, отчитываю, а где тот крановщик, которого ты уговорил идти на преступление? Передай ему, что я могу отобрать у него удостоверение. Николай, оказывается, ты злост-ный нарушитель, несколько недель тому назад ты, не имея удо-стоверения крановщика, целый день работал на башенном кране? Того момента оказалось мало, так ты решил пойти ещё на более серьёзное преступление?

– Борис Исаакович, победителей не судят.

– Я тебе покажу, «победитель»! – грозя указательным паль-цем, сказал начальник, после чего, похлопав Николая по плечу и скрывая улыбку, которая не ускользнула от зоркого взгляда «по-бедителя», Шварцман бодро пошагал к цеху сорбции.

Николай шёл с неприятным осадком в душе, а в висках от-стукивало:

– Вот тебе «кнут и пряник», только у меня наоборот.

Вечером двадцать восьмого апреля все монтажники РМЗ в комфортабельном автобусе катили домой в Навои для участия в первомайской демонстрации и праздновании первого мая. На второй день, когда монтажники пришли на завод, им сказали: идите в кассу, получайте внеочередную премию. На заводе уже знали о нашем «подвиге». Когда стояли в очереди за премией, проходивший мимо Самуил Зельмондович отозвал Николая в сторону и первое, что он сказал, было:

– Не знаю, хвалить тебя или ругать?

– Наверное – первое, потому как второй подчиняется перво-му.

– Почему ты так думаешь?

– Первый вам позвонил Зарап Петросович, пообещавший нам премию, если мы смонтируем головку пачука к первомай-скому празднику, которую мы сейчас получаем. Потом позвонил Б.И. Шварцман, он вчера с самого утра меня отчитал по всей форме. Так вот он подчиняется Зарапетяну. Ну, а вы, как непо-средственный и главный мой начальник, можете казнить – либо миловать. Теперь я в вашей воле – что я ещё могу сказать!? – издевательски произнёс перефразированную строку А.С. Пуш-кина из «Евгения Онегина».

– Николай, ну что ты за человек; от разговора с тобой не по-лучаешь никакого удовольствия. У тебя какая-то своя менталь-ность, ты делаешь всё вопреки всем канонам, не всегда, но бы-вает, как в этом случае. Смотри, ещё одна такая выходка – накажу и сильно, будешь долго помнить, – после сказанного Львовский повернулся и медленно пошагал к себе в кабинет.

Отпраздновав первомайский праздник, группа монтажников третьего мая в пять часов по полудню собралась в означенном месте для отъезда в Бесопан. Николай смотрел в список, прове-ряя, все ли пришли, как вдруг подошёл к нему мастер из МСУ-39 треста «Югпроммонтаж» с вопросом:

– Возьмёте меня с собой, а то мои монтажники уехали, не дождавшись меня.

Николай познакомился с Владимиром Михайловым на стройплощадке, тот тоже руководил монтажниками своего управления в главном корпусе и в корпусе крупного дробления.

– Судя по списку, в автобусе найдётся место для тебя, – от-ветил Николай и тут же скомандовал: – Парни, прощаемся с жё-нами, детьми и садимся в автобус, поскольку трястись нам до места работы три часа.

На двухместном сидении Николай разместился один, погля-дывая в окно; только проехали старый город, как к нему подсел примкнувший пассажир Михайлов. И недолго думая, начал раз-говор:

– Как часто вы меняете людей и насколько дней выписывае-те командировочные удостоверения?

– Ровно на тридцать дней, потом делаем перерыв три дня или четыре – и опять на тридцать.

Дальше – больше, начались производственные вопросы, кто что окончил и где, ну и так далее; затем начали интересоваться семьями и бытом:

– А где ты живёшь?

– На улице Жданова, – ответил Николай, – в пятиэтажном панельном доме, в трёхкомнатной квартире.

– А я на Театральной улице, в четырёхэтажном палубном доме. У меня двухкомнатная квартира.

– Получается, что мы почти соседи, у нас там один бригадир живёт, Виктор Красин, – сказал Николай.

– Так он мой сосед, через стенку живёт в трёхкомнатной квартире. У него два сына, хорошие ребята, а как они любят его – по настоящему! Он с ними раньше занимался, по выходным куда-то ходил, видно было – счастливый отец.

– Скажи, он дома пьёт?

– Года полтора тому назад я редко видел его выпившим, а последнее время, как ни встречу – пьян.

– Интересно, что такое произошло за последние полтора го-да, на работе у него было всё хорошо; а последние полгода он даже на работе стал пить. Дважды в разговоре с ним он говорил так: «Ты не знаешь моей жизни, если бы ты знал, ты бы тоже запил».

– Вот здесь я с ним соглашусь, – произнёс Владимир и про-должил: – Одно скажу: не приведи Бог иметь такую развратни-цу-жену, как у него... Я бы, как мужчина, – врагу не пожелал иметь такую заразу; таких людей, как она, называют «промиску-итет».

Впереди сидевшие две женщины-поварихи, прикомандиро-ванные к монтажникам РМЗ, услышали разговор о семье Краси-ных; сидевшая у края прохода Нина Алтухова повернула голову и, улыбаясь, сказала:

– Здравствуй, Володя! Как ты здесь оказался? Я сразу тебя не узнала, прошло лет пять, как мы не встречались? А вот с тво-ей женой я встречалась в прошлом месяце, у неё была соседка, нашего бригадира жена – Люся. Со слов твоей жены ты был в командировке в Бесопане.

– Нет, Нина последний раз мы с тобой виделись в печальный и траурный для твоей семьи день, когда хоронили супруга твоего – Михаила Алтухова; мы с ним начинали на одном участке, хороший был человек и инженер с мозгами. Нина, ты узнала в милиции, за что убили Михаила? Насколько я его знал, он не был буйным.

– Да, Володя, мы не виделись именно два года, в те скорб-ные дни я никого не видела, слёзы заливали глаза. В милиции последний раз один из начальников сказал: «Мы его подобрали в лесополосе – пьяным, избитым и мёртвым; слушай, женщина, так сказали – я так тебе сказал». А когда я им сказала, что его привезли почти к дому, на трестовском автомобиле и высадили на углу, дома. Перепрыгивая арык, упал и не успел подняться на ноги, вы тут как тут – забрали и увезли. Всё это видела наша знакомая и рассказала мне, но показаний давать не стала – побоялась. Ну ладно, не будем вспоминать, а то я вновь расстроюсь и начну плакать. После той нашей встречи я приходила к вам домой, и мы с твоей благоверной часа по два беседовали, тебя же никогда дома не застанешь: то на дальнем объекте, то в командировке. А мы старые подружки, так – иногда встречаемся. Однажды я пришла к вам, а она оказалась у соседки, с которой немного подружилась, а эта – прости Господи! – соседка коротко рассказывала свою биографию, что не приведи Бог услышать молодым, а последний раз, когда была, так рассказывала все подробности своего неудержимого либидо, доходящего до безумства.

– Мне в тот же день жена поведала, что ты приходила, и в тот же день передала биографию соседки слово в слово, отчего я ей запретил дружить с ней, но со стороны она наблюдала и рассказывала о ней ещё более страшные вещи. Ладно, Бог с ней, ты скажи: осудили того милиционера убийцу, твоего мужа? Сколько ему дали? – спросил Владимир.

– А в суде вынесли решение с какой-то витиеватой форму-лировкой, дословно не передам – что-то вроде «учитывая его заслуги перед республикой, пятнадцатилетнюю добросовестную службу и чистосердечное раскаяние и то, что убийство произо-шло не умышленно...» – дали пять лет.

– Николай, почему тебя заинтересовал вопрос о жене Краси-на?

– Меня тревожит одно: почему он последние полгода стал сильно пить? До того дошёл – стал пить на работе, за что могут и оттуда погнать. Я просто хочу его образумить, чтобы перестал пить и взялся за семью, ведь дети подрастают, им отец нужен, а не алкаш. Красин дважды порывался рассказать, и оба раза нас перебивали парни из его бригады. Только поэтому я хотел услышать от тебя про семью Красина и причину его пристрастия к Бахусу. Ну, что расскажешь? – обратился Николай к Владимиру Михайлову.

– Нет, Николай, я не смогу, пусть лучше Нина тебе расска-жет, она женщина, тем более она знает начало её распутной дея-тельности по настоящее время – из её уст.

– Владимир прав, он так не передаст с той интонацией, с ко-торой передадим мы, женщины. Николай, давай сделаем так: приедем на место, и у нас в столовой за чашкой чая я тебе рас-скажу со всеми подробностями, а если наберусь наглости, бес-стыдства тогда произнесу, такие слова, от которых уши покрас-неют. То, что буду рассказывать, может тебя удивить, особенно то, за что она Виктора дважды ударила в пах, – сказала Нина и, поворачиваясь к рядом сидящей работнице, спросила: – Пойдёт так?

– Хорошо, так тому и быть. Мне просто нужно знать, спасать его или топить?..

Вскоре на сопке показались огоньки Бесопана, а через сорок минут прибыли к месту своего базирования. А ещё через неко-торое время Николай зашёл в столовую, где на столе уже стояли три стакана с чаем. Втроём уселись за столом, и Нина, глотнув несколько глотков чая, сказала:

– Пожалуй, я буду говорить от её имени, как она мне и моей подруге рассказывала – будто на исповеди. И ещё: буду переда-вать без мата, но с точно определяющими словами, чтобы до-ходчивей было, – продолжила Нина, – договорились?

«Мне было пятнадцать лет, я только закончила восьмой класс, внешне выглядела на… – так Люся начала нам рассказы-вать о своих первых шагах становления на путь неслыханного разврата. – В это время мне шёл семнадцатый год, наша семья жила в райцентре Юкоменское, это в Удмуртии, недалеко от го-рода Глазова. От безделья я любила бродить по магазинам рай-центра и в одном из них познакомилась с парнем, не буду рас-сказывать как... Всё лето встречались тайком и однажды, когда родители повезли в город продавать мясо и ещё кое-чего, чтобы нас, троих детей, экипировать к школе, братья побежали на реч-ку, рыбу ловить и купаться, а я осталась одна, занималась по дому. И вдруг входит Евгений: стройный, весёлый, красивый. Первый раз поцеловал в щёку, не получив отпора. Тогда Евгений стал меня целовать, да с такой страстью – это мне нравилось, и я не оказывала ему сопротивления, тогда он начал лапать всюду, затем шарить под одеждой. Так он постепенно начал просовы-вать руки под блузку, гладя и нежно сдавливая груди, от кото-рых по телу прокатывалась нежная дрожь; в то же время он про-должал осыпать градом поцелуев, от такого начала кружиться голова и я начал терять сознание. И тут он полез под юбку и в трусики; меня всю затрясло, и я потеряла сознание. Когда очну-лась, он сидел рядом и мокрой рукой гладил щёки и лоб. Очну-лась я в испарине и обессиленная; когда начала подниматься почувствовала, что он меня сделал женщиной. Евгений продолжал целовать и ласково шептать на ухо, порой касаясь губами; каждое такое касание током простреливало мой организм, а я впадала в негу, слышала слабые отголоски его слов, доходивших до сознания: «Люсенька, если бы знала, как я люблю тебя! Ты у меня первая девушка – любить тебя буду всю жизнь».

А я, дурочка, лежала, плакала от счастья, и вдруг предложи-ла ему: «Давай сегодня скажем моим родителям, то есть попро-сим благословения и поженимся».

Мои слова были столь неожиданными для него, что он даже встал на колени и начал просить, чтобы я не вздумала сказать что-либо по этому поводу: «Люсенька, это очень стыдно, мы ещё не в том возрасте, чтобы говорить о женитьбе».

«Чего здесь стыдного? – все взрослые делают, когда женят-ся».

«Ты понимаешь, взрослые люди, когда вырастают, теряют стыд, а мы не должны этого делать до поры до времени».

Я тогда была дурной девчонкой, не знала, что за связь с несовершеннолетней могут посадить, так как ему в то время было двадцать два года. Он боялся за свою шкуру. А я, молодая влюбленная дурочка, поверила ему... Так мы встречались примерно полгода у него в домике на окраине райцентра. Последний раз, когда я пришла к нему, он топил баню и спросил: «Может, вместе помоемся, не боишься?»

«А чего бояться, мы с тобой муж и жена, так ведь?»

«Да, именно – муж и жена, поэтому чета всегда вместе ходит в баню».

Вы не представляете, что он со мной делал и как, а мне было интересно, я блаженствовала, когда мы очередной раз занимались любовью, только разрешал стонать, но не кричать в момент, когда меня забирало. Но, как ни прискорбно сообщать, такое было только один раз. Он исчез так же неожиданно, как и появился. Самое интересное было в том что, сколько мы зани-мались любовью – я не беременела. Видимо, от того, что после первого полового акта я пошла к дальней нашей родственнице-повитухе и ей рассказала, что переспала с парнем, и спросила, что мне теперь делать, чтобы не забеременеть? Она, долго не думая, сказала: «Посиди, правнучка, я сейчас сварю отвар, попь-ёшь три раза натощак, и полгода можешь любить мужиков сколько хочешь, а через полгода, ежели буду жива, приходи, я тебе ещё сделаю такой же отвар. А уж ежели помру, не обессудь. Кроме выпитого здесь, сейчас дам тебе смесь трав на четыре раза, чтобы смогла потом сама запарить и так же попить, так что не горюй. Только смотри не переборщи, а то...» – и покачав головой, будто искала подходящего слова, не найдя – замолчала и пошла в сарай, за травами.

После той бани, то ли после прабабкиного отвара я страсть как мужчин полюбила, которые меня хорошо и долго удовле-творяли. Так прошли два года, я периодически находила мужчин и ребят старше себя, с которыми совокуплялась, но это всё было не то, что в бане. Когда не находила, тогда занималась мастурбацией. В восемнадцать познакомилась с Виктором, с будущим мужем. Придя на второе свидание, через неделю, он говорит, мол, мне вручили повестку, где предписывалось явиться через неделю в военкомат для отправки в армию. В тот же день на проводах мы сидели за столом рядом, я ему обещала дождаться с армии. Проводы затянулись надолго, за полночь гости начали расходиться; я потихоньку вытащила Витьку из-за стола и повела за дом, осмотрелась, убедившись, что за нами никто не шёл, тогда потащила его в баню. Баня, конечно, нетопленная и без электричества. В темноте на подоконнике нащупала спички, чиркнула, увидела свечку – зажгла, а стоявший рядом Виктор загасил свечу и сказал: «Подожди, сейчас занавешу окошко, тогда зажжёшь свечу».

Не прошло и минуты – услышала: «Давай зажигай, теперь не будет видно света со двора».

Невзирая на прохладную осень, в бане оказалось намного теплее, чем на улице. Я быстренько расстегнула пуговку на коф-те, подошла, поцеловала его, обвив руками за талию, сильно прижалась, чтобы возбудить. Чувствую, мои действия возымели успех, так как у него что-то стало набухать. Тогда я оттолкнула его от себя, дабы он сильнее возбудился и как зверь набросился на меня. Я люблю такие страсти, когда мужчины безрассудно набрасываются на меня, тогда немного посопротивляюсь и от-даюсь им полностью; и позволяла делать с собой всё что угодно – в такие минуты блаженства впадаю в пароксизм. Но Виктор оказался не таким, быстро отошёл от меня и вышел из бани. Я его втащила обратно в баню, сказав: «Я пошутила, давай, обни-май, целуй, делай со мной что хочешь». – «Не надо, а то забере-менеешь – опозоришься на весь райцентр. Вот отслужу, вернусь, поженимся – тогда...»

После сказанного он вышел, подождал, пока я выйду, увидев меня выходящую, направился в сторону дома.

От злости я кипела и бушевала, не знала, как ему отомстить. И тут же придумала: догнала и толкнула, он упал, а когда начал подниматься, как-то стал на четвереньки. Находясь от него в шаге, долго не думая, размахнулась и со всей силы ногой, на которой находился тяжёлый осенний ботинок, ударила вместо схождения ног, то есть туда, где находится мужской корень.

От боли он упал на бок и застонал, я же, проходя мимо, ещё раз ему врезала в то же место; тогда он заорал, а я ушла, трясясь от злости. К врачу он не пошёл, два дня отлежался дома, на третий день пошёл на призывной пункт, сказал, что болен, а там ответили: «Мы давно знаем ваши приёмчики – не хотите служить?»

По дороге на Восток ему стало плохо, и в Иркутске его сня-ли с эшелона и поместили в военный госпиталь. Там, чтобы не обидеть его, правды не сказали, что теперь он будет бесплод-ным, просто сказали, мол, к концу службы у тебя всё наладится.

Примерно через месяц после ухода Виктора в армию роди-тели меня сосватали за молодого парня из семьи баптистов, а ещё через месяц сыграли свадьбу. Отгуляв свадьбу, нас, моло-дых, отправили в опочивальню, наутро просыпаюсь, а тут его крёстная мать и тетка, говорят: «Давайте, голубки, поднимай-тесь – банька уж готова для вас, а ты, невестушка, простынку собери и дай нам, пусть вся родня увидит, каку девку в жоны взял наш молодец».

Я поняла, зачем они пришли, и продолжала лежать, тогда тётка, откинув одеяло, выдернула из-под меня простынь, да как заголосит: «Люди добрые, глядите, энто не девка, а объезженная кобылка!» – да давай меня этой простыню бить по лицу, а стар-ший дома, видимо, дед, находившийся в соседней комнате, услышав, изрек: «Ты, муж, бяри вожжи да погоняй имя до самой ейной хибары, енту разгнижжану курицу, да не забудь ворота дёгтем расписать, нехай знають, кака иха дочка непорочна!»

У свежеиспечённого мужа откуда-то в руках оказались вож-жи, от хлёсткого удара по плечу я присела, и вырвался у меня дикий крик, от которого все отшатнулись, а я в прыжке уже вы-бегала из избы. Выскочив на улицу в чём спала, и по осеннему притоптанному снегу улепётывала без оглядки, только пятки сверкали. Удирая, слышала за спиной топот бегущих ног пре-следователя и слабый свист воздуха, разрезаемого вращающейся вожжой, и только я это поняла, как тут же вскользь получила вожжами по спине! Это придало спасительную энергию для ускорения, и через минуту я уже запирала дверь в доме родителей. Вот так меня опозорили на всю нашу улицу за то, что оказалась порочной. В отместку этим баптистам через несколько дней я двух самых молодых, красивых и здоровых мужиков соблазнила, да так сделала, что вся их родня узнала, после этого на меня началась охота баптистов.

Поняв это, я быстренько умотала в город Глазов. В Глазове в первые три дня я искала жильё на окраине города, а ночевала в КПЗ, за это в ночь я обслуживала двух-трёх милиционеров; пи-талась тем, что они приносили с магазина, и каждый приносил бутылку «Портвейн 777». На четвёртый день один из милицио-неров повёз меня на окраину города в частный сектор и позна-комил с тридцатипятилетним бездетным вдовцом, сказав ему: «У тебя места много, пусть поживёт, она не стеснит тебя, а вот по хозяйству будет помогать, видишь, какая девка –

деревенская, красивая, рукастая, всё умеет делать, главное всегда;

будешь, вкусно есть. И не вздумай плату брать либо что-то требовать взамен натурой – сгною! На днях устрою её на работу, ты подготовь второй комплект ключей от дома. Я буду наведываться так через день-другой, всё понял?»

«Как не понять – она твоя зазноба; вообще, это не моё дело, а коль будет помогать по дому, так это мне на руку. Пускай жи-вёт, будет хоть с кем в доме поговорить, а то пусто стало, когда Бог жену прибрал».

В первую же ночь я не выдержала и переспала с хозяином, и договорились ни слова Илье – лейтенанту – не говорить. Не помню, через какой-то промежуток времени пошла, работать на мясокомбинат. Мне эта работа нравилась тем, что там, могла утром покушать – от мяса до всевозможных колбас – и перед уходом тоже.

Прошло более двух лет, и вдруг в один из выходных дней встретила Виктора, которого дважды ударила за то, что он не оприходовал меня в бане у нас в Юкаменском, в райцентре на проводах в армию. Увидев меня, Виктор так обрадовался – он готов был плясать, прыгать-бегать, а как он смотрел на меня – передать невозможно! Мы не заметили, как подкрался вечер, и тогда, чтобы продлить радость встречи, он пригласил к себе в общежитие, а жил он с сотоварищем, который на тот период находился в деревне у родителей. По пути в общежитие мы за-шли в магазин, он накупил столько всего, что еле поместил в авоську; как мне показалось, он потратил все имеющиеся день-ги. Просидели мы до двадцати трёх часов, а когда открылась дверь и комендант попросила покинуть общежитие, он пошёл провожать. По дороге мы говорили о разном. Из нашего разго-вора я поняла главное – его планы на жизнь, после чего задума-лась, как сделать так, чтобы не уступить ему, овладеть мною, пока мы не поженимся, чтобы он ничего не подумал плохого. А то, что уже не девушка, так и скажу: была замужем. Прежде всего ни в коем случае не допустить, чтобы он затащил меня в постель, хотя мне нелегко будет сдерживать себя от такого соблазна и блаженств от половых актов.

Для такого дела у меня был парень – тоже очень темпера-ментный, он мог заниматься сексом не менее двух раз, но не каждый день. Тут я подумала: а ведь мне уже пора семью заво-дить, поскольку на тот момент мне исполнилось двадцать два года. А Виктор – самый лучший кандидат. Короче говоря, через три месяца мы расписались, и нам дали комнату в семейном общежитии. Буквально в первую же ночь я пожалела, что не испытала его в постели до замужества, а он как ребёнок был счастлив. Единственное утешение было то, что был муж-дублёр с хорошей потенцией, который имел сильное пристрастие к половому акту, как и я. Жили мы хорошо, денег нам хватало – на металлозаводе Виктору хорошо платили, мне тоже.

Я продолжала заниматься нимфоманией. Хочу сказать, муж мне достался на удивление: высокий, стройный, хорош на лицо, честный и порядочный. Если бы вы знали, как он мне по дому помогал, и что бы я ни делала, ни говорила – он не возмущался и не обижался, и не перечил. Были моменты и дни, я приходила с работы, уставшая от того, что мужики меня изматывали, так он сам начинал готовить и кормить меня. Наблюдая за ним в такие моменты, мне казалось, он даже был счастлив от проделанных работ. В такие моменты, вы думаете, я его жалела или благода-рила за любовь, ласку и доброту ко мне? Нет, наоборот – нена-видела его за то, что он застал меня в постели с мужчиной и не отлупил. Чаще себя ненавидела и проклинала тот день и час, когда встретила его на своём жизненном пути, из-за того, что не проверила его в пригодности к половой жизни. И за то, что он полюбил меня, такую стерву.

Подходила годовщина нашей совместной жизни, и вдруг я почувствовала – забеременела. В тот же день сказала Виктору, он не знал, как радоваться. Здесь я поняла, что этот ребёнок не от него, но решила – сделаю всё так, чтобы он его воспитывал и сделал порядочным человеком. Родился мальчик, а через два года я родила второго сына. Второго сына родила от другого мужчины. Но если быть честной до конца, то я точно толком, от кого оба сына, не знаю.

В там роддоме я подружилась с одинокой врачихой и рассказала про свою потребность к сексу, и она мне сказала, что это бешенство матки или женская истерия – болезнь; образовалась в результате расстройства нервной системы, это нужно лечить, но как – не сказала. Через пять дней меня выписали, жизнь пошла тем же чередом. С рождением второго ребёнка завод Виктору выделил двухкомнатную квартиру. Жили нормально, я стала воздерживать себя.

Виною всему стал красавец-сосед, который первым же взглядом свёл меня с ума. Однажды только проводила детей во двор, раздался стук в дверь; это насторожило меня, открыла – в створе двери стоял улыбающийся сосед. Первое, что спросил: «Йод имеется в вашей квартире?» – «Да где-то есть в аптечке». – «Мне надо на лодыжке прижечь ранку», – сказав последнее, пошёл прямо – напирая на меня; достигнув двери нашей спальни, он так на меня посмотрел, затем схватил в охапку и понёс меня на кровать. После этого мы изредка начали встречаться, а при-мерно через год вновь началось бешенство, да с такой интенсивностью, что сама не рада была. В один из обыкновенных дней муж ушёл на работу, дети, поев, пошли гулять во двор, играть.

А сосед, видимо, караулил: как только дети выходили во двор, через несколько минут он появлялся на пороге; вот и в тот злосчастный день он пришёл, и только мы совокупились, скрип-нула дверь, и в проеме двери я увидела мужа во весь рост. Меня охватил страх, и я со всей силой оттолкнула Дмитрия от себя. Он пятился назад, как тут кулак Виктора свалил его с ног на пол. Перепрыгнув через лежащего любовника, Виктор подскочил ко мне с озлобленным лицом и начал стыдить меня за моё поведе-ние. Дословно не смогу передать, что вылетало из его уст, толь-ко после слов, дошедших до слуха, мне стало неприятно. Пока он кричал, угрожал и намеревался ударить, горе-донжуан слинял. Оказывается, в тот день Виктора отправили домой по случаю высокой температуры. После второй аналогичной ситуации Виктор с несколькими слесарями по заводу, не сказав мне ни слова, приехал сюда, в Навои. Я поняла, что всё, он больше ко мне не вернётся.

О трудностях не буду рассказывать, тут-то я поняла: родных отцов не смогу найти и кто они – конкретно не знала, а если да-же найду, то когда? да и поверят ли мне, что это их дети? На поиски ушло восемь месяцев, у родителей заняла денег и приехала сюда, прямо на завод с двумя детьми на руках. Нам вне всякой очереди дали эту трёхкомнатную квартиру.

Бабы, скажу вам по секрету: вы этого не поймёте. Однажды я встретила заключённого, только вышедшего из зоны, пригла-сила к себе. Мы один раз совокупились, он получил удоволь-ствие, а я нет. Он это почувствовал, но ничего не сказал. Второй раз он пришёл с другом, и говорит мне, мол, тот раз ты осталась недовольна, давай попробуем в-трёх – мы один за другим. Мне понравилось, это сказочно приятно. Только найти сегодня такую пару, которые не брезгуют, практически невозможно – такие спаренные деятели чаще всего выходят из зоны, это зеки, давно не имевшие связи с женщинами, такие пары за это ещё и деньги требуют».

«А лечиться не пробовала? Врач тебе говорила, что нужно лечиться».

«Зачем мне лечиться, чтобы лишить себя такого удоволь-ствия?»

«Так можно сойти с ума».

«Ну и что, сойду – и сойду».

«А как же дети?»

«Не знаю, вперёд заглядывать не люблю, пусть что будет, то и будет».

Николай, не перебивая, внимательно прослушал прямую речь Люси, переданную Ниной. Видно было, услышанное им эссе удручающе подействовало на его психику.

– Неужели бывают такие женщины и такие болезни с такой потребностью? – произнёс Николай, глядя в открытую дверь.

– Скажу больше: нет в мире такого вида животных, чтобы самка так часто занималась бы спариванием с самцом – они спариваются инстинктивно, для продолжения рода, – сказала Зорина.

– Есть в Австралии чернохвостая сумчатая мышь, так вот самец, как только достигает половой зрелости, бегает, ищет са-мок и спаривается подолгу; после первой ищет другую, в этот период он ничего не ест и не пьёт, так спаривается – пока за-мертво не падёт, таков его удел. Но самок с такой потребностью свет не знает. А тут «Homo sapiens», подобные явления женщин в медицине называют гетеризм или промискуитет. А в народе таких женщин, злостных к половой жизни, называют шлюхами, так как у них бешенство матки. Мне что-то не верится; может, она фантазирует или оговаривает себя, либо хвастается – хочет показать: «вот какая я особь – единственная в этом мире»? Я думаю, ей надо лечиться, у кого – вот это вопрос.

Не успел Николай закончить последнюю фразу, как на поро-ге вагончика появился Владимир Михайлов и сразу вступил в полемику:

– Как у кого? У сексологов, есть такие врачи. Всё, что Нина рассказала, то же самое мне поведала моя жена Галина. Кроме того, она не раз становилась случайной свидетельницей. Она мне много рассказывала, потому как ходят к ней мужики, и она бегает к двум мужикам в нашем доме; кроме того, Галина ино-гда через стенку слышала, что у неё там делается. Но я ничего рассказывать не буду; честно говоря, мне неудобно и неприятно. Единственное, что могу сказать: мне больно до слёз за Виктора, как он любит детей и так же дети любят его, а вы только что слышали: дети не от него.

Николай не понял, откуда взялся Владимир, но не стал пере-бивать его подтверждение того, что рассказала Нина, иначе рас-сказ был бы не полным, а когда тот закончил – обратился к нему:

– Володя, как ты здесь оказался? Мы тебя высадили на дороге, я думал ты уже в Зарафшане.

– Машин мало прошло, и ни одна не взяла. В дороге ты ска-зал, что сможешь меня приютить на ночь если что...

Поблагодарив женщин за чай, рассказ и времяпрепровожде-ние и сославшись на поздний час, мужчины удалились. В вагон-чике, где жил Николай, Владимир прилёг на указанную ему кро-вать и более часа рассказывал о семье Красина с момента их заселения в дом. О Викторе практически ничего плохого не говорил, а если говорил, то с сожалением, что тот последнее время начал много пить, а всё остальное время рассказывал только о похождениях Зинаиды.

С наступлением следующего дня после завтрака они вместе отправились на объект, где их ждали подчинённые, вместе с ко-торыми они напряжённо работали, чтобы запустить ГМЗ-2, до пуска которого оставалось почти пятнадцать месяцев.

Работа шла живо и с энтузиазмом. В один из сентябрьских дней возвращаясь из Учкудука, где проводилось совещание по Северному рудоуправлению; Самуил Львовский, находясь в ранге главного инженера РМЗ, в шестнадцать сорок заглянул в строящийся цех сорбции, являвшийся детищем завода. Зашёл на стройплощадку ГМЗ-2, чтобы ознакомиться с ходом работ на этом объекте. В это время на объект сорбции пришла вторая смена, и Николай стоял в окружении рабочих, на память разда-вал задание; кого-то хвалил за отличную работу, кого-то журил за невыполнение задания или плохое качество. Львовский стоял в стороне и, наблюдая, делал пометки в блокноте, как Николай, взмахами рук выдав задание, отправлял рабочих на места работ. С истечением пятнадцати минут, последние сварщики ушли, выполнять задание, и Львовский обратился к Николаю:

– Николай, пойдём, покажи, где кто работает согласно толь-ко что розданных заданий и по порядку.

– Пойдёмте!

– Первым ты дал задание вальцевать царги; ага, вижу Нико-лая Теплинского и Володьку Соснина, – открыв блокнот, он вы-черкнул. – Вторыми у тебя две пары слесарей ушли на стыковку цилиндров, вижу, есть такие, а там дальше Иван Скрипинский с Эдиком Вольманом, – и вновь вычеркнул две фамилии. – А те-перь показывай, где работают сварщики Савчук, Сагиев, Кузиев, Дроздов и молодой Козаченко. Да, два газорезчика на резке кромок листа и два слесаря на стыковке карт, и сварщик на сварке стыков карт.

Проходя и осматривая места их работ, он каждый раз вычёркивал из списка работающих помеченных в блокноте. Когда он осмотрел место работы последнего, Николай, не дожидаясь, что скажет Львовский, быстро начал рассказывать, какой казус произошёл с молодым сварщиком из механосборочного цеха – Козаченко.

– Кстати, Самуил Зельмондович, послушайте, какой с ним произошёл конфуз, превратившийся в местный анекдот. Дроздов, находившийся на пятнадцатиметровой высоте, с лесов об-варивал ручной электродуговой сваркой стык юбки с силовым поясом. Прежде чем залезть наверх, он отрегулировал силу тока у сварочного аппарата, нулевой кабель подсунул в щель между фланцем и фундаментом, сам полез варить. Примерно через час трактор, тащивший что-то за собой, зацепив минусовой кабель, выдернул его и таким образом прервал сварочную работу. Дроз-дов сразу понял – глянув вниз, увидел, что нулевого кабеля нет; тут он увидел идущего Козаченко и крикнул ему, мол, положи «землю» на фланец. Вы ведь знаете, что все монтажники нуле-вой кабель называют «землёй». Услышав просьбу сверху, Коза-ченко подошёл к тому пачуку и горстями начал насыпать землю на фланец. Дроздов увидел действия Козаченко и закатился сме-хом, а немного погодя, объяснил находившемуся внизу молодо-му сварщику, что нужно сделать.

– То, что ты рассказал, это смешно и говорит о его слабой квалификации, а знаешь, что он сын нашей предзавкома Коза-ченко Ларисы Петровны? Так что делай его настоящим сварщи-ком.

Бригадир, сопровождая главного инженера по только что расставленным рабочим местам, сам думал: «Он что, не доверяет мне? К чему эта ревизия, я не давал повода, чтобы во мне сомневались. Нет, я всё-таки спрошу у него».

– Знаешь, Николай, я доволен, что ты так быстро расставил людей, но просто захотелось убедиться, что ты не ошибся где-нибудь, нет – всё правильно, без ошибок. Даже по объёмам всё соответствует – молодец!

– Скажите честно, Самуил Зельмондович, вы что, мне не до-веряете, или когда я раздавал задание, вы подумали, я раздаю липу или «потёмские деревни» показываю?

– Не обижайся, я хотел просто понять, что ты здесь не про-стой бригадир, а настоящий. Скажи, а на третью смену у тебя есть задание или ты сейчас будешь составлять задание?

– Нет, Самуил Зельмондович, никакого задания нет, и не бу-дет до последней минуты появления солдат.

– Это почему? Ты уже сейчас должен готовить задание.

– Всё дело в том, что у нас последовательный цикл работ, так лучше то, что не закончила первая, я за пятнадцать минут проверяю – и её продолжает вторая смена. А то, что не закончит вторая смена, продолжит третья, но за объёмами я слежу. Вы слышали сегодня, как я с ними разговаривал? Таких работников, не выполнивших вчерашнее задание, у меня двое. И они в самый невыгодный для себя момент будут работать сутки. Так что через шесть часов я приду, проверю вторую смену и в голове спланирую задание третьей смене, с обязательным выполнением норм. Я это делаю, чтобы можно было гнать цилиндр за цилиндром, набирая нужную высоту пачука, дабы не захламлять площадку.

Самуил Зельмондович стоял, о чём-то думал. Николай, наконец, решил всё-таки спросить:

– Самуил Зельмондович, почему вы мне не доверяете, я что, давал какой-то повод для этого?

– Нет, я же говорил, что с тобой разговаривать неинтересно, скорее трудно, даже схитрить невозможно: ты сразу догадыва-ешься, не зря ты без бумажек работаешь. Ладно, не обижайся, теперь я знаю, что здесь находится нормальный бригадир. Это у меня работа такая: доверяй, но проверяй. Нет, может быть, ты прав – делай, как приучил людей. Теперь меня интересует, сколько тебе нужно времени на сборку и монтаж одной цилин-дрической части?

– Вот эту с нуля мы собрали и смонтировали за неделю, по-этому с этим составом в неделю один цилиндр, и один силовой пояс, если добавить ещё пару монтажников,

– У тебя семь смонтировано, значить ещё семнадцать, и так три с половиной месяца, а это значит – середина октября. Согла-сен, только давай договоримся: после монтажа каждого цилин-дра звонишь мне и докладываешь, а я у себя буду отмечать. Да, и насчёт силового пояса мы с Дейнеко обсудим и поможем.

Главный уехал, а Николай стал более требовательным к монтажникам при выдаче и приёме заданий, но обещанную норму выполнял чётко и каждый раз отзванивался.

Настала холодная четвёртая декада года, а в начале ноября вся страна начала готовиться к празднованию пятьдесят первой годовщины Великой Октябрьской революции. Обычно к вели-кому празднику выдавали зарплату. Из каких-то соображений именно с октября месяца того года монтажникам РМЗ, работа-ющим на строительстве ГМЗ-2, решили зарплату выдавать по месту работы в Бесопане. В день выдачи зарплаты в кассе ЦРУ денег не оказалось, по вине банка.

Тогда Виктору Дейнеко и Николаю Бурденко пришлось всех отправить домой, а самим остаться, чтобы получить деньги на всех и привезти в Навои, а там выдать по ведомости. По закону подлости в тот день опять не получили, и им пришлось заноче-вать с пятого на шестое число, то ееть получить на второй день. Поэтому они остались ночевать в неотапливаемом вагончике, за бортом которого был мороз более пятнадцати градусов, сопро-вождаемый свистящим ветром, напоминавшим мелодию вальса «На сопках Манчжурии».

Спали, укрывшись несколькими одеялами; когда это не по-могло, тогда укрылись ещё несколькими матрасами, и только после этого поспали несколько часов.

Подойдя к десяти часам в управление ЦРУ, чтобы получить деньги, Дейнеко с Николаем заметили нечто необычное. Суета и озабоченность просматривалась в глазах особенно у высокопо-ставленных. Оказывается, в тот день во всех городах и подраз-делениях НГМК наблюдалась лихорадочная суетность. Каза-лось, будто люди превратились в накатывающую волну, которая накатывалась на берег и тут же откатывалась в море. Так всюду работники этого подразделения то наводняли коридор управления, выстраиваясь у кассы, и быстро получив деньги, так же быстро исчезали неведомо куда. Это оттягивало время получения денег работникам РМЗ. Итогом всей суеты оказалось, что ещё двадцать пятого октября прилетел министр среднего машиностроения Е.П. Славский с супругой, Н.Б. Карповым и свитой иже с ними. Эта ежегодная осенняя инспекция урановых предприятий в Узбекистане зиждилась на четырёх вопросах. Первое – пробная прокрутка мельницы десятого блока. Второе – проверка плановых показателей выпуска готовой продукции. Третье – строительство золото извлекающего завода в Бесопане, и четвёртое – проведение его семидесятилетнего юбилея в Навои, которое по иронии судьбы день в день совпадало с праздником 7 ноября (26 октября 1898 года по старому стилю). Поэтому З.П. Зарапетян заранее согласовал все производственные вопросы, совместив праздник и день юбилея воедино, после чего

предупредил первого секретаря КП Узбекистана Ш.Р. Рашидова, а он, соответственно, свою команду; партийные аппараты Бухарской и Самаркандской областей, так как в обеих областях добывали стратегические руды.

В субботний день двадцать шестого октября шестьдесят восьмого года, подойдя к зоне проходной ГМЗ-2, Николай не обнаружил там заключённых, хотя на вышках находилась охрана – солдаты внутренних войск; тогда он у офицера охраны, находившегося на контрольно-пропускном пункте, спросил:

– Где заключённые?

Ответ последовал незамедлительно:

– Будут позже.

Николай прошёл к месту монтажа пачуков, осмотрелся – ни-кого не было, а через какое-то время от главного корпуса отъе-хал кортеж из пяти легковых автомобилей, направлявшихся в сторону КПП, а ещё через минуту он увидел, как они свернули в направлении карьера Мурунтау. Через полчаса зона стала запол-няться заключёнными строителями. Позже Николаю расскажут, что происходило на десятом блоке, кто присутствовал или что будет происходить чуть позже в связи с приездом министра.

Переночевав в Зарафшане, двадцать шестого октября утром Е.П. Славский и Первый секретарь КП Узбекистана Ш.Р.

Рашидов со своими свитами в сопровождении Зарапетяна и его сподвижников прибыли в Бесопан на территорию ГМЗ-2, где в это время на заводе их ждали главные специалисты комбината - А.П. Щепетков, Б.И. Шварцман, Ю.П. Щеглов, директор ЦРУ С.Н. Витковский, директор завода П.В. Дятлов и ряд

руководителей завода мужского пола. То количество людей, присутствовавших на пробной прокрутке, провело небольшой митинг, на котором с короткими речами выступили Рашидов, Славский и Зарапетян. После аплодисментов директор ЦРУ С.Н. Витковский дал команду на пуск, кто-то нажал кнопку мельничного блока, и остальные по технологической цепочке тоже начали запускать загрузку руды, классификаторы, насосы и так далее. И как только начал вращаться барабан мельницы, вновь раздались аплодисменты. Только не пришлось долго смотреть на весь цикл работы: из-за какой-то неполадки оборудования его пришлось немедленно остановить. Высокопоставленное приезжее начальство понуро покинуло блок. А руководители завода начали разбираться, почему насосы не смогли обеспечить перекачку пульпы из зумпфа дальше по технологической цепочке, из-за чего он быстро заполнился. А через день его раздуло от сильного мороза, и пришлось выдалбливать заледеневшую пульпу. В те дни непривычный для тех мест мороз продолжал сковывать льдом продукт, находящийся в трубопроводах, а также и в корпусах насосов, от чего улиты насосов полопались. В результате многое пришлось вырезать, выбрасывать на свалку и менять на новое.

Теперь у Зарапетяна осталась последняя трудность, как ему казалось, более грандиозная забота, нежели неудачно прошед-шая пробная прокрутка: как она отразится на устройстве банкета юбиляру?..

У Зарапетяна забот было большое множество, которые он возложил на своих заместителей и директоров рудоуправлений и подразделений, чтобы занимались с привлечением нужных лю-дей по организации транспорта, встреч и размещением гостей, ознакомлением со структурой комбината и строительством объ-ектов этого огромного многопрофильного производства.

Получив нужную сумму, Дейнеко и Бурденко немедленно на легковушке покатили в Навои.

Николай по дороге домой хотел узнать у Дейнеко, знает ли он, что 26 октября была произведена неудачная прокрутка мель-ницы 10-го блока. Но тот отмахнулся от него, не захотел преры-вать интересную беседу с водителем. Тогда он откинулся на заднее сидение и, прикрыв глаза, то ли заснул, то ли о чём-то задумался.

Примерно в пятнадцать часов прибыли на место, там их ждали. Пока раздавали деньги, Николай пошёл по цехам, всюду видел людей занятых кто чем, в том числе и уборкой, а в неко-торых цехах готовили небольшие застолья. Интересуясь жизнью завода, узнал, что завод изготовил офицерскую шашку в подарок Славскому к его семидесятилетию. Раздав деньги, начальник ЦМК, собрав рабочих на площадке, поздравил с праздником и попросил, чтобы на парад пришли минимум триста процентов – можно и больше, пошутил он, глядя на Николая; предупредил о месте сбора для прохождения праздничной демонстрации, по-свящённой пятьдесят первой годовщине Октябрьской револю-ции. После этого все счастливые отправились по домам. Брига-диры и мастера были заранее предупреждены, чтобы после со-брания зашли в кабинет начальника, где женщины хлопотали у длинного стола с закусками. Продолжая проходить по цехам, Николай встретил Г.М. Дмитриева, начальника строящегося це-ха сорбции, которого привлекли в помощь Навоийцам в решении празднования юбилея министра. Он-то и рассказал про ажиотаж, творящийся вокруг Славского и гостей, прибывающих с других комбинатов. А затем начал подробно рассказывать.

– Видел бы ты, что творится в комбинате и у Зарапа на даче! – начал свой рассказ Г.М. Дмитриев. – Тяжелее всего было подобрать человека, тонко чувствовавшего искусство, чтобы мог заказать и купить оригинальный подарок. Не менее легко было найти организатора банкета, а так же гурмана, дабы составил меню из разных кухонь: русской, узбекской и европейских, – таким человеком оказался Аркадий Арменакович Халатов. Занимавший пост замдиректора НГМК по отделу рабочего снабжения, он узнал из окружения Славского, Рашидова и Зарапетяна их любимые блюда, после чего составил меню и согласовал с директором комбината, затем привлёк знатных поваров из ресторанов – и работа закипела. Учитывая его высокую должность в системе снабжения продуктами питания и прочими вещами населения четырёх городов и прилегающих к ним некоторых районов, он крутился как волчок. Благо, что в то время Москва ещё снабжала города комбината, но всё равно некоторые продукты и спиртные напитки для высокопоставленных представителей власти доставали специально. Следующим тяжёлым бременем стало место проведения банкета; после долгих размышлений Зарап Петросович поставил точку: «Никаких кафе и ресторанов, праздновать будем на даче комбината, на берегу реки Зарафшан».

Тогда-то эту задачу и поставили заместителю по админи-стративно-хозяйственному отделу комбината, которому объяс-нили, как надо разместить гостей за столом: так, чтобы все

видели друг друга и в то же время после определённого пе-риода времени могли бы свободно выходить из-за стола на пере-кур либо танцы, или на дружескую беседу в сад на лоно природы и в длинный широкий коридор, где можно было бы присесть и поговорить за дымкой табака.

Нюансы, которые возникали в период подготовки к торже-ству юбиляра, и одновременно к празднованию Великого Ок-тября было множество, но все они преодолевались по мере их возникновения.

Позже Николай узнал подробности празднования на даче З.П. Зарапетяна, Дмитриев присутствовал на банкете не гостем, а в качестве помощника, и в меру своего красноречия рассказал:

– Седьмого ноября начали собираться прилетевшие гости, в том числе Ш.Р. Рашидов, а несколько секретарей близлежащих обкомов прибыли на автомобилях, как и всё приглашенное начальство подразделений НГМК. Хозяин приёма радушно встречал высокопоставленных партийных руководителей Узбе-кистана и провожал в холл, где каждый подходил к Е.П. Слав-скому, здоровался, почтенно поздравляя, что-то произносил и отходил в сторонку, глазами выискивая в толпе знакомых. Встречать своих сотрудников З.П. Зарапетян поручил своему заму, чтобы следил, кто прибыл, а кого ещё нет, но в тот день таковых не было, почти все прибыли раньше и прохаживались по даче, ожидая приглашения. Ровно в означенное время всех пригласили в шикарно обставленный банкетный зал. Заходили соответственно рангам и рассаживались на места, заранее ука-занные им в пригласительных открытках. Столы от обилия яств и напитков ломились, проходившим мимо невозможно было глаз оторвать, а от невольной выработки желудочного сока у некоторых начинали течь слюнки.

В центре банкетного зала столы расставили таким образом, чтобы с любой точки сидящие могли видеть друг друга. В цен-тре одной из сторон сидел триумвират и ещё несколько мужей высокого ранга. Крупную фигуру Славского облегал строгий классический костюм, в верхней части левого борта пиджака блистали три Золотые Звезды Героя Социалистического Труда, а под ними приколот блок из более двадцати колодочек орденов и медалей Советского Союза за заслуги перед страной.

Когда все расселись, первым поднялся Ш.Р. Рашидов и вы-ступил:

– Дорогие товарищи и друзья, разрешите мне от имени Ком-мунистической Партии, Верховного Совета и Совета Министров Узбекистана и от себя лично поздравить Вас с пятьдесят первой годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции и пожелать крепкого здоровья, семейного благополучия в воспитании молодого поколения, новых трудовых успехов и процветания!

После продолжительных аплодисментов он продолжил:

– Уважаемые товарищи, у нас сегодня второй немаловажный праздник: у нашего уважаемого друга Ефима Павловича юбилей. Вы старше революции на девятнадцать лет, о ваших подвигах можно много говорить, если написать – была бы целая история, но о них лучше всего говорит ваш иконостас на левой груди. Три Золотые Звезды Героя Социалистического Труда, девять Орденов Ленина, два ордена Трудового Красного Знамени, далее не буду перечислять – всё это говорит о титаническом труде, вкладываемом в оборону нашей могучей многонациональной страны. Так позвольте мне поздравить Вас с семидесятилетием, пожелать крепкого здоровья, долголетия и новых трудовых достижений в развитии могущества нашей великой Родины! А посему примите от меня скромный подарок, который напоминал бы нашу долголетнюю совместную работу и дружбу!

Следом взял слово Б.Н. Карпов, который присоединился к поздравлениям Рашидова, произнёс здравицу в честь юбиляра, протянул подарок и, подняв бокал, выпил, после чего сел. Не теряя ни минуты, поднялся З.П. Зарапетян и начал говорить:

– Поздравления в честь праздника не буду повторять, я про-сто присоединяюсь, так как прозвучавшие слова Шарапа Раши-довича Рашидова были настолько емкие, что я не смею что-либо добавить. Но коротко скажу, чтобы обилие закусок не искушало Вас. Дорогие друзья, коллеги, поздравляю с праздником Великого октября, а теперь я хочу от всего коллектива и себя лично поздравить нашего дорогого и всеми уважаемого Ефима Павловича с семидесятилетним юбилеем и пожелать крепкого здоровья – долголетия, счастья. А к сказанному прошу принять от коллектива комбината подарок и эту офицерскую казачью шашку, поскольку знаю: Вы начинали защищать Октябрьскую Революцию в седле с шашкой в руке, когда служили в первой конной армии С.М. Будённого, потом в Великой Отечественной войне. Занимались восстановлением, теперь работаете на укрепление обороноспособности нашей великой Родины. Хотя Вы давно уже восседаете в другом седле – не менее важном, с которого направляете нас на завоевание пустыни Кызылкум. Пусть эта шашка будет Вам напоминать лихую молодость. Ещё раз поздравляем с днём рождения, от имени всех присутствующих желаем многая, многая лета у р-р-р-а-а! У-р-р-р-а-а! У-р-р-р-а-а!!!

Все присутствующие присоединились к этому восторженно-му одобрению, отчего даже двери распахнулись. Чуточку позже Ефим Павлович спросил у Зарапетяна, откуда взял такую изыс-канную шашку?

– Её изготовили легендарные труженики РМЗ.

Принимая подарки от Рашидова, Зарапетяна и других гостей, Славский, обнимая их, что-то говорил, только в слабом гомоне зала ничего расслышать было невозможно. После спича все подняли хрустальные сосуды со спиртными напитками, которые тут же опрокинули в себя, после чего послышался перестук ло-жек, вилок и ножей о посуду и шёпот переговоров. Официанты, стоявшие в стороне, пристально следили за столом и гостями, дабы по первому требованию услужить сидящим, а тамада периодически просил тишины и тут же объявлял, кому предоставляется слово. В таком стиле застолье продолжалось почти два часа, пока тамада не согласовал с хозяином вечера о перекуре, но не объявил, а просто махнул рукой музыкантам, и тут же зазвучала любимая мелодия юбиляра. Первым вышел из-за стола Ефим Павлович и все поняли: можно немого размяться и покурить. После первой мелодии музыканты и артисты, сидевшие в фойе, стали исполнять заранее оговоренные модные песни и мелодии. После перекура застолье продолжалось ещё какое-то время. Вдруг Ш.Р. Рашидов поднялся с бокалом в руке и начал говорить:

– Азиз достум (дорогой друг) Ефим Павлович, ещё раз хочу Вам пожелать здоровья, длительного проживания на земле и совместной деятельности во благо нашего многонационального социалистического государства, – затем, обратившись к З.П. Зарапетяну, продолжил: – А Вас, Зарап Петросович, благодарю за то, что вы нас собрали за этим дастарханом (застольем) и познакомили со сплочённым коллективом комбината, который является единым целым боевым отрядом, ежедневно совершающим подвиги в мирных целях! И ещё хочу от имени Коммунистической партии, Правительства Узбекистана и здесь присутствующих представителей узбекского народа поблагодарить всех здесь находящихся за несоизмеримый труд, вносимый в будущую нашу экономику. Катта рахмат сизгя (большое спасибо вам), так у нас благодарят уважаемых людей. Думаю, мы с вами скоро встретимся на пуске ГМЗ-2. А теперь разрешите откланяться и покинуть Вас. Всех благ вам. Пока!

После отъезда иногородних высокопоставленных представи-телей республики поднялся Е.П. Славский и, прежде чем уйти отдыхать, держа бокал в руке, начал говорить:

– Многоуважаемые труженики и труженицы НГМК, хочу ещё раз поблагодарить Зарапа Петросовича и вас всех за внима-ние и поздравления, подарки, а самое главное – устройство тако-го шикарного банкета в честь моей скромной персоны. Глядя на этот стол с такими яствами, я уверен, всё это не обошлось без вашего прямого и активного участия, куда вложили любовь и душу, – это ещё одно подтверждение сплочённости вашего мно-готысячного коллектива. Далее хочу сказать: то, что вы в данное время делаете в неимоверно-тяжёлых условиях, отрываясь от жён и детей, переносите все тяготы и жизненные лишения, связанные с климатом, – оно со временем воздастся сторицей. Вы дети и внуки революционеров и победителей Второй мировой войны, такие же закалённые, только в мирном труде, поэтому, невзирая на холод и шестидесятиградусную жару, вы строите города и предприятия. Кажется, недавно мы с Зарапом Петросовичем искали площадки под строительство наших новых городов Навои, Учкудука, Зарафшана, Сабырсая и посёлка городского типа Зафарабад, а сейчас там стоят заводские корпуса, школы, магазины, детсады, поликлиники и многоэтажные дома. И на улицах этих городов растут стройные молодые деревья, а на клумбах цветут цветы, и всё это сделано вашими трудовыми руками. И за всем этим стоит славная Коммунистическая партия Советского Союза! За всё, что вами сделано и делается, – благодарю вас от всей души, низко кланяюсь. Спасибо и дай Бог всем вам и вашим семьям здоровья, счастья и долголетия. До свидания!

После сказанного на мгновенье склонился, после чего осу-шил фужер, приподнял согнутую в локте руку, помахал и, выйдя из-за стола, с Зарапетяном направился в корпус для отдыха.

Только перед тем, как выйти из зала, З.П. Зарапетян обер-нулся и произнёс:

– Ещё раз поздравляю вас с праздником Великой Октябрь-ской революции, желаю всем, доброго здоровья, семейного сча-стья и новых трудовых успехов в освоении пустыни Кызылкум, на благо укрепления военного потенциала нашей Отчизны! Спа-сибо за доблестный труд, дружеское взаимопонимание и за уча-стие в сегодняшнем совместном торжестве. Гуляйте и будьте счастливы!

Как только Е. П. Славский с супругой удалились на отдых в сопровождении Зарапетяна, многие из присутствующих легко вздохнули, и празднование пошло в русском стиле, а закончилось далеко за полночь.

Девятого ноября монтажники РМЗ вернулись на завод, и ра-бота потекла своим чередом. Чаще всего при выездах из Навои Николая, как бригадира, назначали ответственным за доставку рабочих к месту назначения, он должен был следить за порядком в салоне автобуса. Его постоянно удивляло одно, почему, находясь в Навои, все вели себя достойно, лишь очень редко любители выпить приходили поддатые, но стоило отъехать от города на небольшое расстояние, как начиналась вакханалия, даже непьющие начинали пить. А по приезду в Зарафшан некоторые семейные и добропорядочные мужья становились холостяками и искали себе женщин.

Николай после праздника уговорил своё начальство, чтобы оставили его в Навои в связи болезнью тёщи. Администрация пошла ему навстречу, и вместо него послали В.В. Шишова. Ни-колай будто чувствовал, что тёща доживает последние дни. Че-рез неделю её похоронили на русском кладбище, за базаром в открытом поле, где когда-то рос хлопок, а на тот момент не рос-ло ни единого деревца.

В этом же ноябре-месяце, З.П. Зарапетян директора РМЗ Миролюбова Бориса Аполлинариевича назначил начальником бюро диспетчерской службы, а директором РМЗ назначил Львовского Самуила Зельмондовича, до этого времени зани-мавшего пост главного инженера; главным инженером был назначен Джелилов Диаз Борисович (Белялович). Со сменой верхушки на заводе практически ничего не изменилось, Львов-ский как занимался вопросами производства, так и продолжал каждое утро устраивать мимолётное диспетчерское совещание у проходной завода, а после этого шёл по всем цехам и опрашивал начальников по перечню подконтрольных и архи срочных деталей, узлов и агрегатов.

Все хозяйственные вопросы по заводу возложил на Малы-шева, а на только что утверждённую единицу замдиректора по общим вопросам – Медведева Александра Ивановича, выдерну-того из отдела сварочного бюро, в то же время являвшегося парторгом завода.

Джелилов, получив высокую должность, начал зазнаваться, при разговоре с подчинёнными старался унизить, невзирая на личность, следующими выражениями: «Ты, ФЗУшник, слушай, когда тебе говорит умный человек – как главный инженер заво-да», – тем самым возвышая себя. В такие моменты у него глаза бегали из стороны в сторону, и он брызгал слюной из широкого рта, шлёпая большими чёрными отвисающими губами. Пытался нагнать страх на оппонента, а когда ему язвительно парировали – таких оппонентов было мало, но я некоторых назову: В. Дей-неко, В. Попов, В. и А.И. Медведевы, В. Лильбок и Н. Галимов, – в такие минуты его начинало трясти, словно в лихорадке. Тря-сясь и доказывая свою правоту, он начинал материться, разма-хивая руками, и дойдя до исступления, убегал к себе быстрой походкой, чуточку сгорбив свой полутораметровый рост. Вер-нувшись в кабинет, старался успокоиться, просил секретаря ни-кого к нему не пускать. В отличие от Джелилова, Львовский все-гда разговаривал по-разному, когда спокойно и тихо, а когда и на высоких тонах, но постоянно требовал чёткого и качественного выполнения названного им срока. Если что-то не получалось по его указанию, этот человек, ехидно улыбаясь, уходил с бледным от злости лицом и стеклянными глазами, не высказывая ничего, и это всегда настораживало его подчинённых. Тот, кто хорошо знал его, понимал, что этот человек когда-нибудь отпарирует, и ждали от него сатисфакции, а директор делал это в самый неподходящий и неожиданный момент.

Именно такую сатисфакцию Николай получил, а произошло это вот как. В одно из воскресений он не поехал на сбор хлопка из-за того, что заболели сразу двое детей, а в понедельник, пройдя проходную, он услышал, как его окликнул Львовский – подозвал и спросил:

– Почему не был на сборе хлопка? – и продолжил: – С завода и так мало было народу, а тут и ты подвёл.

– У меня заболели два ребёнка. Да мы и так три недели под-ряд ездили, а ваша контора за всё время только один раз была, да и то показала самый низкий сбор на человека.

– Это не причина; я всегда был хорошего мнения о тебе – теперь я изменю его, потому что не выполняешь указаний и дер-зишь мне.

Больше ничего не сказав, ушёл. Николай забыл этот непри-ятный инцидент, а тридцать первого декабря за десять минут до наступления Нового года, когда Николай с женой и детьми си-дели за столом, вдруг раздался телефонный звонок и безо всяко-го вступления Львовский, будто из подземелья, произнёс следу-ющее:

«Ну что, умник, за дерзость твою я тебя в порошок сотру, чтобы знал, кому поперечить...», – и тут же положил трубку.

Но Николаю не до этого было, за шумом и гвалтом детских голосов он тут же забыл про директорскую угрозу.

Наступившая в том году ранняя и холодная осень не пред-вещала ничего хорошего, но природа делала своё дело, обманув всех метеорологов и ведунов, а поскольку это был конец ноября, ничем не отличающийся от предыдущих лет, аграрники и жи-вотноводы ничего не предприняли – чего-то необычного, чтобы зиму встретить во всеоружии. В этом субтропическом районе Узбекистана можно было всего ожидать, но жители пустыни Кызылкум до того привыкли к тёплым зимам, что и не помыш-ляли, что природа иногда меняет свои многовековые устои. Из-за небольшого потепления менялся климат чаще всего в проти-воположную сторону, поэтому в тот год зима оказалась суровой – через какие-то промежутки времени. В тот злополучный год природа показала свой норов во всей красе. Буквально с первых дней декабря чаще стал дуть борей (северный ветер), и в один из таких дней небо затянуло тучами, и стало холодать всё сильнее и сильнее, периодически перемежаясь кратковременным мелким дождём и мокрым снегопадом, а по ночам выпавшие осадки крепко примораживало. Так было несколько дней, а в середине декабря небо очистилось, но ненадолго, поскольку за четыре дня до Нового года небо затянуло чёрными тучами, которые повисли угрожающе низко: порой казалось, они вот-вот заденут крыши домов. А в предновогодние дни беспрестанно гуляющий днём и ночью борей и морозы высушили земли как в пустыне Кызылкум, так и прилегающей к ней области. Такая ненастная холодная погода продолжалась до самого Нового года. Местные жители кукожились, кутаясь в свои чапаны (стёганный на вате халат типа пальто), и ворчали на пронизывающий, колючий, морозный ветер. До наступления Нового года оставались считанные часы, а когда наступает тот час и минута, переходящая с одного года в другой, даже астрономы вряд ли этот миг точно знают, а природе, ветрам, морозам, снежным бурям и месяцам старый декабрь абсолютно бессознательно уступал молодому январю пересечь эту невидимую границу. Поэтому и я, как автор, описываю далее пять предновогодних часов, якобы входящих в 69-й год, как предвестие к наступающему грозному и трудному году.

Неожиданная

суровая зима Кызылкума

За пять часов до наступления Нового года слабый борей неожиданно превратился в ураган; свистя и воя, он долго буше-вал, переворачивая и сметая всё на своём пути. Этот ураган та-щил за собой шлейф многодневной метели, злобно кружа и бес-нуясь, метался по городу, порой врываясь в раскрытые окна и двери мирных горожан и неся за собой резкое похолодание. Вдруг ураган начал стихать, а вскоре его место заняла метель, тащившаяся на его хвосте. Примерно за час до Нового одна ты-сяча девятьсот шестьдесят девятого года повалил мокрый снег, но люди не обращали внимания на то, что творилось за стенами дома. А за окнами домов природа белым покрывалом крыла землю, с каждой минутой вымораживая атмосферу. Этого не замечали жители Навои, поскольку предвкушали встречу Нового года и готовились к нему в меру сил и фантазий, не обращая внимания ни на что другое, лишь бы угодить семье и близким в столь знаменательный в году день. Не прошло и часа после про-звучавших курантов, которые своим боем оповестили жителей этого часового пояса, куда входил Узбекистан, о наступлении Нового года. Рьяные любители не столь радовались празднику, сколь спиртным напиткам, которых всегда приобретали много и пить могли два дня. Такие люди, приняв приличное количество горячительного, в эйфории выскакивали на улицу, выплёскивая эмоции, а увидев снег, нападавший слоем в несколько сантимет-ров, словно ошалевшие дети, неистово падали и катались по нему, кричали, выражая удовольствие, и не обращали вимания на то, что постепенно превращаются в снежные болванки.

Утром проснувшиеся животноводы Бухарской и Самарканд-ской областей увидели: дороги, сады, огороды и поля покрыты липким мокрым снегом, и тут-то приуныли. А через два дня за-паниковали, увидев продолжающееся накопление снега, которого нападало уже около тридцати сантиметров. Нападавший мокрый снег в таком количестве уплотнился, а холодные ветра и морозы образовали на нём сплошной наст, снежную корку-панцирь, что затрудняло движение людям и автомобилям на дорогах и приводило к авариям и гибели водителей-дальнобойщиков. А уж говорить о передвижении овец и каким образом из-под снежного панциря-наста им добывать корм при этих условиях и вовсе не приходилось. Узнав сводку погоды по областям, животноводческие колхозы и совхозы начали обращаться в районы, те звонили в область и передавали, что ситуация в их подразделениях гибельная и они ничем не могут помочь животноводам, поскольку нет такого количества кормов, а то мизерное количество – нет такой техники, которая могла бы вывезти. Если на второй день снегопада, животноводы в меру своих возможностей начали подвозить скудные корма, близ находящимся отарам. То для дальних пастбищ не хватало ни кормов, ни техники. О перегоне отар не могло и быть речи. Ко-ротконогих овец каракулевых пород невозможно перегонять по глубокому снегу, сплошь покрытому настом. Так как на глаз невозможно определить ложбины, где наносы снега достигали метра и более, овцы, проваливаясь в такой глубокий снег, начи-нали подпрыгивать, чтобы быстрее выбраться. Этими действия-ми истощённые от голода и холода овцы усугубляли своё поло-жение тем, что идущие сзади напирали друг на друга, сбивая и топча впереди идущих, тем самым образовывалась небольшая куча-преграда и отара останавливалась, поскольку не могла дви-гаться ни вперёд, ни назад; таким образом, погибло несколько десятков отар. В таких снежных ловушках даже длинноногие дикие верблюды порой не могли выбраться из небольших сугро-бов и тоже погибали, в том числе и от мороза и голода. Прямо на равнинах торчали тёмно-коричневые опавшие горбы верблюдов. А некоторые отары гибли от того, что мокрый снег налип на их шерсть и примёрз, увеличив нагрузку на тела, и без того истощённые организмы. Первое трёх-, пятидневное голодание и пронизывающие морозные ветры довершали свои гибельные дела, ускоряя падёж. Правительство СССР и Узбекистана отреагировало молниеносно – тем, что из близлежащих областей на автомобилях стали подвозить корма на пастбища, куда в зимнее время гоняли отары овец. Навоийский горно-металлургический комбинат одним из первых отреагировал и протянул руку помощи. Все крупные подразделения комбината первыми начали оказывать помощь транспортом по доставке кормов в указанные районы и на пастбища. Итоговым результатом подразделений стало три тысячи тонн вывезенных кормов. Испокон веков в Средней Азии для отар не строили крытых кошар от ненастной погоды. Зима шестьдесят восьмого и девятого года внесла свои коррективы в вековой уклад овцеводства Узбекистана. Когда министр среднего машиностроения Ефим Павлович Славский узнал о беде, постигшей животноводов республики, он немедленно оказал финансовую помощь в размере одного миллиона рублей на изготовление и монтаж кошар для бедствующих областей. Ремонтно-механический завод незамедлительно приступил к изготовлению кошар в ЦМК, где в это время руководителем этого цеха был В.П. Дейнеко. А его предшественника, то бишь И.Н. Питиримова, назначили начальником внешнего монтажа, а вскорости перевели в ЦРУ начальником центрального ремонтно-механическим цеха в Бесопане,

Львовский, прекрасно знавший огромные организаторские способности Дейнеко, уговорил его возглавить команду мон-тажников по сборке и установке кошар. А на период его отсут-ствия руководил Тюльнев Александр Николаевич. И он тут же начал комплектовать мобильную команду из двух бригад во гла-ве с бригадирами П. Чернышом и А. Новиковым, Теминдаро-вым, Б. Исраиляном и некоторыми рабочими, кроме того. Эти бригады приступили к переоборудованию двух военных везде-ходов, КУНГ (кузов универсальный нормального габарита) на базе ЗИЛ-131 для отдыха и передвижения монтажников по пу-стыне в зимних условиях. Как только были изготовлены первые кошары, команда немедленно выехала их монтировать. Эта ко-манда монтажников работала с большим энтузиазмом, невзирая на снегопад и холодный колючий ветер, обжигавший кожу лица. Они делали свою работу не потому что их кто-то заставлял, они знали одно: если не они, то кто ещё поможет животноводам спа-сти стада каракулевых овец. Каракуль – ещё одно золото Узбе-кистана! Поэтому они, не глядя на время, безропотно всё быст-рее и быстрее собирали одну за другой кошары, дабы уменьшить гибель овец с золотым руно. Эти мужественные монтажники, видавшие виды в своей жизни, не могли без слёз смотреть, как на их глазах в снежном панцире лежала не одна замёрзшая отара – более, тысячи овец. Иногда автотранспорт этой команды, подвозивший элементы кошар либо передислоцируясь на новое место, медленно продвигаясь к новому пункту назначения для сборки сам увязал в таких снежных-ловушках-кашах, откуда их потом приходилось вытаскивать двумя тракторами. Невзирая на снегопад, ненастье и наносы, за полтора месяца команда монтажников из РМЗ собрала сто кошар и победоносно вернулась домой.

А животноводам эта зима преподнесла хороший урок: они поняли, что по старинке заниматься каракулеводством нельзя. Одним из безоговорочных правил стало круглосуточно следить за информацией синоптиков о тех дальних районах, где на выпа-се находятся отары. Во-первых, необходимо установить какую-то связь, а вот какую?.. Во-вторых, иметь некоторый запас кор-мов на такие редкие катаклизмы природы. В-третьих, отправляя отары овец на дальние зимние пастбища, необходимо было иметь на то количество овец – кошар, на такое неожиданное стихийное бедствие. Подготовку ко всем вышеперечисленным обстоятельствам животноводы посчитали как программу. Это всё рассказал Николаю один из председателей колхоза Тамдый-ского района через два года после той злосчастной зимы.

Эта мерзопакостная погода, длившаяся сорок шесть дней, имела продолжение. Снежная метель прошла, а на смену ей начал надвигаться циклон и плавить снега; довершением двух разгулов погоды стал и третий, не менее бедственный. Обосно-вавшийся над Кызылкумом и её окрестностями циклон с гарм-силем начал плавить снег и лёд, превращая их во множество ру-чейков; сливаясь, те превращались в реки, которые постепенно соединялись с потоками и превращались в сель. Несясь по скло-нам, сель рвалась на простор, сметая всё на своём пути. В ре-зультате в Самаркандской и Бухарской областях сели снесли десятки километров насыпей железнодорожных путей, из-за чего на несколько дней прекратилось всё железнодорожное сооб-щение на этих участках. Сорвавшаяся сель по стремнинам, буй-ствуя, сметала на своём пути не только железнодорожные насы-пи и дамбы, но и незначительные мосты, а вместе с ними уноси-ла и людей; клокоча, она несла их вниз в своём грязном потоке. А рядом бежали соратники; бросали верёвки, протягивали ше-сты и жерди уносящимся потоком людям, чтобы спасти этих борцов со стихией. Такой стремительный поток селя напоминал бурный поток реки, смывший помёт Авгиевых конюшен. Здесь тоже не обошлось без помощи десанта РМЗ, который в недель-ной битве со стихией в некоторых местах ликвидировал бреши.

Как только В.П. Дейнеко вернулся с победоносной команди-ровки по монтажу кошар, директор разрешил всем отдохнуть пару дней.

Начавшийся год был обилен нюансами как плохих, так и хо-роших дел для народа Узбекистана, в том числе и для многоты-сячного коллектива НГМК. Таких, как не благотворительная погода, доставшаяся по наследству с декабря шестьдесят восьмого года и перешедшая в январь шестьдесят девятого. После холодной зимы и селевой весны в этот решающий год строителям и работникам НГМК предстояло встретить воду из Амударьи в Зарафшане и Бесопане, сдать в эксплуатацию железнодорожную ветку длиной сорок пять километров Зарафшан – Бесопан – Мурунтау и ветку к заводу. Но самыми главными объектами были запуск ГМЗ-2 (завод по извлечению золота), окончание строительства автодорог Зарафшан – Учкудук и Сабрсай и ещё несколько мелких объектов.

Только Виктору Дейнеко не повезло – ему не предоставили отгулы. Его директор уговорил поехать на главный пусковой объект; руководить людьми, работающими на ответственных пусковых объектах. Поэтому послал в отдел кадров за команди-ровочным удостоверением, а вдогонку прокричал:

– Чтобы завтра прибыл сюда с чемоданчиком командиро-вочного лица, и мы отправимся в Бесопан – знакомиться с людьми и объектами. Витя, сейчас половина наших лучших сле-сарей-монтажников штурмуют ГМЗ-2. Зарапетян поставил зада-чу перед всеми: запустить завод в июле, поэтому, пока ты был там, мы поменяли несколько руководителей, и с каждым состав-ляли график на каждый участок отдельно, привязываясь к об-щему. Но сколько-бы не составляли, каждый раз графики срыва-ли. Поэтому, посовещавшись здесь с Джелиловым и Медведе-вым, пришли к мнению, что ты единственный, кто может спра-виться. Завтра мы с тобой отправляемся туда, где я познакомлю тебя с теми, с кем ты ещё не знаком, и объявлю твой статус как моего уполномоченного от РМЗ.

По дороге Львовский очень много рассказывал про все из-менения в комбинате и о том, что Дейнеко пропустил, находясь в суровой пустыне. Все работы, до этого находившиеся под кон-тролем РМЗ, шли с небольшим отставанием, а вновь поручен-ные, такие, как облицовка главного корпуса железобетонными плитами, да ещё на высоте от тридцати и до пятидесяти пяти метров, оказались не такими простыми без определённых навы-ков. Внутри главного корпуса монтаж оборудования тоже шёл туго всвязи с недостатком грузоподъёмных механизмов, а всё оборудование крупногабаритное и тяжёлое, поэтому каждый узел требовал определённого времени для закрепления, чтобы можно было отстропить и высвободить кран. Дейнеко стал об-ходить участки, порученные РМЗ, изучая объёмы работ, и сове-товаться с бригадирами и звеньевыми, как быстрее выполнить порученный объём и сколько они хотели бы получить, чтобы быстро выполнить ту или иную работу. Объектов в порядке

двенадцати, таких как: кроме упомянутой облицовки, монтаж классификаторов и подводка коммуникаций, монтаж

транспортёрной ленты, от корпуса крупного дробления к главному корпусу на сорокаметровую отметку; монтаж насосной станции с насосами 8-ГР, 8-ГРК и 12-ГР для перекачки пульпы из зумпфа в сгустители, а затем в пачуки, цеха сорбции и на хво-сты; монтаж шатра цеха сорбции; монтаж всевозможных трубо-проводов кислот, в том числе и циана; монтаж всевозможных колонок, ёмкостей, наклонных желобов и тому подобного. С этим всем Дейнеко разбирался до глубокой ночи. А были слу-чаи: едва заснёт, как тут же звенел телефон, в трубке раздавался тревожный голос, просивший его прийти на тот или иной объект для решения важного вопроса. Тогда приходилось по тревоге поднимать технолога либо конструктора и вместе решать вопрос. В то же время днём с блокнотами и папками ходили сметчики и технологи по этим же объектам, замеряли и записывали всё объёмы, изменения и корректировки, делаемые в момент монтажа, которые были допущены проектом. Особенно в трубопроводах и в некоторых местах по ходу монтажа приходилось изменять как в диаметре, так и в размерах, после чего составлялись сметы для предъявления комбинату.

На всё ему потребовался остаток дня приезда и половина второго дня, затем полдня понадобилось правильно расписать людей в три смены. Завершив свою работу, он отправился ре-шать вопрос по привлечению дополнительных крановщиков для круглосуточного монтажа. Когда он проделал все эти дела, работа пошла по графику.

Невзирая на то архи срочную работу по пуску ГМЗ-2, Ш.Р. Рашидов подкинул ещё одну внеплановую работу З.П. Зарапетя-ну, от которой тот, как депутат Верховного совета Узбекской ССР, не мог отказаться, так как в реконструкции Навойской птицефабрики он и сам был заинтересован в первую очередь. И тем более, что Ш.Р. Рашидовов обещал лично контролировать весь ход реконструкции с начала работ 1969 года и до момента сдачи в 1970 году.

До пуска ГМЗ-2 оставалось без малого полгода. В это время все тресты, подрядные и субподрядные организации, участво-вавшие в пуске этого гиганта, трудились не менее упорно, чем труженики комбината. Главным событием в этом историческом для страны году стали: в январе и феврале – битва за спасение каракулевых овец в Узбекистане; в марте-апреле – восстановле-ние насыпей и железнодорожных путей, затем все силы были брошены на пуск завода по извлечению золота из руды Мурун-тау. В это же время официально запущен объект по извлечению урана методом подземного выщелачивания на площадке Южный и Северный Букинай. Славный коллектив треста

«Гидромонтаж», МСУ-79 и МСУ-25 совместно с трестом «Югпроммонтаж»; пятого мая завершили трёхлетнюю адскую работу по монтажу трубопровода диметром 1220 мм и ЛЭП-220 Амударья – Зарафшан. Работа выполнялась в неимоверно тяжё-лых климатических условиях: зимой и летом под открытым не-бом, в снегопады и двадцатиградусные морозы, в дожди, пыль-ные бури и шестидесятиградусную жару закончили трассу пято-го мая шестьдесят девятого года. После чего занялись пускона-ладочными работами на всех восьми насосных станциях и реви-зией запорной арматуры, начиная с головной у водозабора по-сёлка Сазакино. А 27 мая, преодолев расстояние 220 км по тру-бам под песками пустыни Кызылкум, долгожданная вода, рав-ноценная золоту, фонтаном забила в городе Зарафшан. В тот знаменательный день у этого долгожданного, можно назвать, искусственного родника собрались все жители города, где со-стоялся митинг, на который приехали многие руководители об-ласти, и выступил первый секретарь Бухарского областного КП Узбекистана К.М. Муртазаев, зачитавший поздравительную те-леграмму товарища Ш.Р. Рашидова. После него выступали с поздравлением и благодарностью П. Патрин, К. Деяшкин, Р.Ханянц, А. Никулин и какой-то животновод из Кызылкудука, Герой Социалистического Труда; после него выступил ещё ряд тружеников от строителей водовода и кто-то из горожан, благо-даривший монтажников.

Многие заканчивали выступления лозунгом: «Воду За-рафшану – золото Родине».

А самым последним выступил белобрысый парень, который прочёл отрывок из стихотворения В.В. Маяковского:

Я знаю – город будет,

Я знаю – саду цвесть,

Когда такие люди

В стране Советов есть!»

Хотя митинг закончился, люди не расходились; многие не верили своим глазам и подходили к куполообразному фонтану, мочили руки, умывались, а некоторые подставляли голову под скатывающийся водяной купол. Больше всего радовались дети, которые залезали под водяной купол и вылетали с визгом от хо-лода и восторга, словно ошпаренные, а немного обсохнув, вновь бежали под свод водных потоков.

А тем временем в двадцати пяти километрах от Зарафшана, на промышленной площадке Бесопан с нетерпением ждали ту же амударьинскую воду. Только здесь не было столь крупного и торжественного митинга, а был собран обслуживающий персо-нал, в основном те ответственные за бесперебойное снабжение будущего работающего ГМЗ-2, поскольку без воды такое пред-приятие работать не может. Здесь в это время могли собрать на митинг около тысячи человек, но поскольку до пуска оставалось всего полтора месяца, и многие участки работали по аккордной системе оплаты труда, их не отрывали, так как всё делалось во благо быстрейшего завершения работ и пуска завода: никого не потревожили и не пригласили.

В частности, хочу отразить героический круглосуточный труд рабочих и ИТР РМЗ, вследствие того, что я, автор, являлся работником РМЗ, мои сподвижники и коллеги принимали ак-тивные участия в строительстве многих объектов и не жалея себя ускоряли пуск завода-гиганта в столь тяжело-доступных и климатически невыносимых местах.

И за эти предпусковые полтора месяца монтажники РМЗ находились на самых ответственных участках; закончив монтаж, сдавали с первого предъявления цеха, участки, насосные станции, всевозможные трубопроводы, привода сгустителей, рихтовку кольцевого рельса на стенках сгустителей, отладку мельниц и ещё с десяток работ, в том числе и по наладке оборудования.

С большим отставанием шли работы сорбции из-за несвое-временных поставок металлургическими заводами металла, от-ставали работы и по регенерации, не помню, по какой причине, но без этих двух цехов не выстраивалась полная технологическая цепочка работы завода. Тогда, чтобы обойтись без этих двух цехов, Зарапетян, посоветовался с одним из выдающихся технологов страны, которого пригласил приехать из Москвы на период пуска и технологической отладки всей цепочки до пол-ного получения золотой отливки. Этот великий учёный, кажется, кандидат наук, предложил завезти руду на завод и пропустить её через мельницу и по циклу довести до сорбции, то есть, чтобы руда прошла гравитацию. А полученный грави-концентрат пере-везти на склад сорбции и регенерации, чтобы там провести дальнейшую лабораторную обработку и получить один слиток золота. Так и сделали, подсказка была точной: технология оправдала себя. За два месяца наблюдалось ещё одно отставание – по цеху готовой продукции. Но, и этого было предостаточно, Чтобы руками горняков и геологов: построить и сдать в

эксплуатацию за несколько дней до момента плавки первого в мире золотого слитка пустыни Кызылкум весом 11 кг 820 г.

Не хочу принизить или умалить достоинства строительных ор-ганизаций, люди которых принимали посильное участие в стро-ительстве с самого начала и до самого пуска, чтобы во всей красе увидеть венец своего творения, к которому шли долгих двадцать шесть месяцев, чтобы подержать в руках драгоценный блестящий жёлтый металл – золото – или хотя бы издали уви-деть его блеск, который земля миллионы лет хранила в своих кладовых. И Николай один из тех, кто строил один из цехов в технологической цепочке завода получения золота. Кроме этого, он ещё изготавливал очень много не стандартизированного обо-рудования и металлоконструкций именно для этого завода, что-бы добываемый драгоценный металл приумножил богатство страны Советов.

Кроме монтажников, занимавшихся монтажом совершенно нового технологического оборудования, руководство ГМЗ-2 привлекло будущих рабочих-эксплуатационников, чтобы они расконсервировали и производили наладку оборудования в при-сутствии мастеров. После этого, согласно техническим требова-ниям завода изготовителя, приступали к обкатке на холостом ходу и сдавали начальнику участка или цеха. В то же время со-здали группу ремонтников вместе с мастерами, разбили на не-сколько бригад и стали изучать все подходящие и отходящие коммуникации и запорную арматуру. Аналогичное задание было дано и электрикам, по их профилю.

Считаю, что тот, кто проработал один год в пустыне Кызыл-кум, достоин, носить звание орденоносца или Героя Социали-стического Труда. В период работы в Навои и в командировках, каких только событий не происходило с нашими рабочими, не-которые из них можно причислить к анекдотам. Был такой слу-чай, с одним из наших рабочих: получив травму, обратился в медпункт; медсестра тут же сообщила инженеру по технике без-опасности Ю.И. Гришину, тот в конце смены собрал рабочих цеха и сказал следующее: «Товарищи, сегодня в вашем цехе произошло непоправимое ЧП: ваш такой молодой, такой молодой слесарь!.. ещё раз повторяю – непоправимое; повторяю – неповторимое». Произнося эти слова, он делал скорбное лицо, будто стоял у гроба с покойником, и так дважды. Затем подошёл к рабочему цеха, поднял руку, на кисти которой указательный палец был перебинтован в медпункте завода. Все собравшиеся в одно мгновение грохнули смехом и стали расходиться, держась за животы.

Второй, менее значимый, эпизод произошёл с такелажником Б. Исраиляном, которого прикрепили к одному из звеньев, про-изводившему наладку насосов на отметке восемь метров ниже нуля. Эту насосную постоянно подтапливало из-за,

горе-работников, проводивших гидравлическое испытание ём-костей: первый раз сбросили воду сразу из нескольких ёмкостей, часть ёё попала в помещение насосной станции, а в сырости за-прещается производить электросварочные работы, поэтому на второй день привезли резиновые сапоги и раздали. В тот день Б. Исраляна отправили на такелажные работы – звено решило обойтись без него. Когда он увидел, что его обошли, написал заявление на имя директора, на тот момент находившегося там: «Директору Лубовскому от Б. Исралян. Заявление. Всем дали сапаги, мне не дали сапаги – прошу выдать сапаги». Монтажни-ки, узнав о таком заявлении, долго смеялись над ним, а многие дразнили: «Прошу выдать сапаги».

Предвестником скорого пуска завода стало то, что Зарап Петросович Зарапетян перешёл от еженедельных штабов к

ежедневным; это насторожило всех руководителей без

исключения, которые тут же повысили требования к своим подчинённым. И все руководители предсказывали штурм, кото-рый ждали с каждым днём. А когда это произошло, тогда всем стало не по нутру, поскольку Зарапетян спрашивал не только «как дела и скоро ли сдашь объект», но и спрашивал, сколько там работает людей, несмотря на то, что он всё знал сам. Если получал неудовлетворительный ответ по количеству людей на том объекте, тогда спрашивал, есть ли возможность добавить, и если руководитель отвечал «нет» – он тут же ему предлагал их. Сопротивление было бесполезным. Иногда у сильно отстающих отбирал часть работ и тут же передавал своим из комбината. Откуда он брал специалистов, никто не знал, а вновь принятых селили в вагончиках на Бесопане, где их находилось уйма, невзи-рая ни на что, уплотняя всех подряд.

Время неумолимо приближалось к заветной дате пуска. К концу июня все мельницы и промежуточное оборудование до сорбции было смонтировано, обвязано и обкатано на холостой ход. Теперь инфраструктурой завода занимались несколько участков от строителей. Одни строители в темпе занимались ограждением периметра завода, другие вывозили мусор, третьи занимались планировкой всей территории, а следом шли рабочие по благоустройству территории, разбивая клумбы, дороги и тротуары, за ними двигалось СУ «Дорстрой», устанавливая бор-дюры и укладывая асфальт.

И вот наступил самый пик жары кызылкумской пустыни, и именно на этот месяц, на 25 июля, Зарапетян назначил пуск ГМЗ-2.

Автор не присутствовал на сём торжественном пуске завода, но один из его знакомых, мастеров завода, рассказал, это было годом позже, в 1970 году, ещё на свежую память, так как лично принимал участие в этом мероприятии. Он доподлинно словесно передал, как всё происходило, и кто присутствовал, но главное, точно передал момент запуска и слова Б.И. Шварцмана, дававшего команду запускать блоки. А вот кроме слов З.П. Зарапетяна, больше ничьих выступлений точно не мог рассказать.

«С самого утра начали подъезжать к заводу автобусы и лег-ковые автомобили с людьми, а с Кызылкудука приехали пастухи и дехкане на грузовом автомобиле с высокими бортами. Сразу после 9 часов стали подъезжать с Учкудука, Навои и Зарафшана, и небольшая площадь перед заводоуправлением насчитывала человек шестьсот. Без пятнадцати десять в открытые ворота завода проехал кортеж из четырёх легковых автомобилей и один микроавтобус, в которых находились Е.П. Славский, Ш.Р. Рашидов, Н.Б. Карпов, З.П. Зарапетян; из прочих приехали все заместители, директоры рудников и заводов, а начальники всех отделов НГМК – на автобусе. Когда подъехал автобус и все вышедшие из него прошли в раскрытые ворота, тут же всех приезжих гостей и приглашённых попросили пройти к западной части главного корпуса, на нулевую отметку к блоку № 1.

Первая четвёрка: Е.П. Славский, Ш.Р. Рашидов, Н.Б. Карпов, З.П. Зарапетян и ещё несколько человек, – поднялись на площадку отсадочных машин, повернулись лицом к собравшимся внизу и слабым помахиванием рук приветствовали собравшихся на нулевой отметке. Ответ на их приветствие последовал после первых движений ладоней четвёрки – собравшиеся начали аплодировать так, что их пришлось останавливать. Едва стихли аплодисменты, как по громкой связи прозвучал голос главного механика НГМК Б.И. Шварцмана: «Внимание, первый блок!» «Первый блок, слушаю», – ответил машинист мельницы № 1. «Первый блок приготовить к пуску», – прошло секунд пятнадцать, и в корпусе с каким-то волнением прозвучал голос мельника: «Первый блок к запуску готов!» Теперь командный голос Б.И. Шварцмана спокойно и уверенно произносит: «Запустить первый блок». В возникшей тишине в корпусе что-то щёлкнуло, после чего прозвучала предпусковая сирена и ещё непонятный шум; затем хруст, скрежет, и все увидели, как барабан первой мельницы медленно начал раскручиваться, набирая обороты. У меня мурашки пробежали по телу, настолько был волнительный этот исторический момент.

А я в это время начал вспоминать, каким я впервые увидел этот цех, первые колонны, фундаменты под оборудование и прочее-прочее, а сейчас уже идёт помол руды и оператор запус-кает двух-шнековые классификаторы, отсадочные машины, насосы, гравитационные столы и далее по техпроцессу. А в сгу-стители с зумпфов пошла пульпа, а оттуда в сорбцию, регенера-цию, и последний пункт – готовая продукция.

Пока я грезил, счастливые гости начали продвигаться к тре-тьему блоку, где всё повторилось точно так же, и пусть простят меня читатели, что не стану повторять одно и то же, так как предстояло запустить ещё восемь блоков из десяти. Запустив последний блок, все вышли из корпуса с восточной стороны на ремонтной площадке, где на небольшом возвышении стояла трибуна; и начался митинг в честь пуска в эксплуатацию завода по извлечения золота из руды. Первое слово предоставили Е.П. Славскому, он начал так:

«Дорогие товарищи, друзья! Рабочие, геологи, учёные, про-ектировщики, конструкторы, технологи, механики, автомобили-сты и строители! Прошло без малого пять лет, как мы подыскали место под строительство города Зарафшан и этой промплощадки – Бесопан. Из этих без малого пяти лет два года ушли на изыскания, проектирование и размещение всевозможных заказов для главного корпуса, а за двадцать шесть месяцев вы построили этот красавец-завод. На ваших глазах продолжает расти и зеленеть город-сказка Зарафшан для дальнейшего развития многих экономических отраслей страны и мощи нашей любимой Родины, и благосостояния народа».

Казалось бы, в очень короткой речи выступающий, начав-ший с истории рождения городов и предприятия, в которое при-сутствующие внесли свой непосильный вклад, довёл её до итога, который был всеми выстрадан за эти годы. В этот момент каж-дый присутствовавший на этом митинге чувствовал гордость за внесённый труд. Поглядывая на собравшихся, министр продол-жал говорить, а у некоторых мужчин в этот момент в уголках глаз накапливались слезинки, а кто-то, не стесняясь, смахивал их рукой. В то же время, продолжал выступающий, этот завод сво-ей новой технологией извлечения золота из руд даст огромный толчок в развитие золотодобывающей индустрии страны. Напо-следок он от души поблагодарил за самоотверженный труд, при-ведший к победе, и пожелал всем крепкого здоровья, семейного благополучия и счастья, после чего, закончив речь, слегка по-клонился и с пафосом громко провозгласил:

«Слава покорителям пустыни Кызылкум – Ура!»

Раздалось долгое «Ур-р-р-а-а!»

Затем слово предоставили Ш.Р. Рашидову, он говорил долго и с пафосом, в конце поблагодарил всех: геологов, шахтёров, автомобилистов, строителей, монтажников, проектировщиков, инженерно-технических работников, всех-всех принимавших участие в строительстве и запуске этого завода со столь гранди-озной и значимой победой. Он говорил тоже недолго, но ёмко, и в каждом его слове слышались искренность и благодарность за проделанную работу.

Слушатели его пафосную речь поддержали тем же возгласом «Ура!»

Когда Е.П. Славский пригласил к трибуне З.П. Зарапетяна, раздались бурные аплодисменты, за которыми в течение двух или трёх минут было неслышно первых слов этого талантливого руководителя. Аплодисменты прекратились лишь тогда, когда Зарапетян вскинул руки, схваченные кистями вместе, помахивая ими в знак приветствия, затем расцепил и стал жестом ладоней вниз просить митингующих прекратить аплодировать; когда ап-лодисменты стихли, он начал говорить:

«Уважаемые труженики! В такой торжественный момент от волнения не знаю с чего начать и что сказать, смотрите, что вы сотворили – это же чудо, да такое, которое ни в сказке сказать, ни пером описать. А вы смогли это сделать, своими золотыми руками сотворили этот, если можно так сказать, «корабль пу-стыни», который начнёт выдавать чистое золото. Я от души по-здравляю вас с этой прекрасной победой и хочу пожелать вам и семьям, а также вашим родным и близким крепкого здоровья, процветания и продолжить начатое дело. Этим я хочу сказать, что мы будем продолжать строить ещё две очереди, так что без работы не остаётесь. Вперёд, к новым трудовым свершениям и победам! Спасибо вам, мне приятно было с вами работать. Надеюсь, мы с вами построим всё, что задумали».

После этих слов Зарапетяна вновь раздались бурные апло-дисменты, которые вновь пришлось долго останавливать. После этого он сказал: «Вот творение вашего труда – добытая победа!» – и тут он вытянул правую руку, в которой ослепительно заблистал золотой слиток. В мгновение ока раздались крики «ура, победа», некоторые начали обниматься и целоваться, даже у многих мужчин покраснели глаза, а у некоторых потекли слёзы радости, – кто-то прыгал от счастья, не отрывая глаз от слитка. Затем выступающий передал слиток Е.П. Славскому, тот взял золото, понянчил на руках и передал его Ш.Р. Рашидову. Он золотой слиток держал обеими руками, делая лёгкие движения вверх-вниз, как бы взвешивая массу слитка, затем положил в шкатулку с надписью «Первое золото Мурунтау».

И вдруг кто-то из митингующих прокричал:

«Слава Зарапу Петросовичу!» – и тут же несколько голосов прокричали: «Слава! У-р-р-р-а-а!»

Видимо, в стоящем гомоне не все расслышали восторжен-ный клич и прославление этого великого человека.

После Зарапетяна к трибуне подошёл чабан – Герой Социа-листического Труда из Тамдыйского района. В первую очередь он поблагодарил НГМК за помощь, оказанную этой зимой, когда спасли много каракулевых овец: «Особенно товарищ Виктор, который делал кошары, – положив руку на свою лысину, он ска-зал: – Он тоже такой, совсем без волос, фамилию забыл». Не-много подумал, после чего начал благодарить тех, кто здесь строил город красавец – Зарафшан: «И этот большой фабрика будит давать много золото. Катта рахмат – боль спасибо, ура!»

После него подходили управляющие трестами, подрядчики, и каждый говорил то, что хотел.

Пока у трибуны начальство замешкалось со слитком, укла-дывая в шкатулку, люди поняли: всё кончилось, – и начали дви-гаться в сторону ворот, в которые входили. У самой проходной кто-то из идущих участников митинга произнёс: «Интересно, какова сейчас температура?» На этот вопрос ответил стоявший в стороне охранник, подумав, что спросили у него.

В тот памятный день для участников митинга и жителей За-рафшана жара показалась неимоверно злобной и жестокой; ви-севший на стене термометр в помещении проходной, показывал 44 градуса по Цельсию. Даже при медленной ходьбе дышалось тяжело; то же самое было в Учкудуке и Навои; по раскраснев-шимся лицам пот тёк тоненькими ручейками, во рту от сухости казалось – язык скручивается, и всё время хотелось пить что угодно, лишь бы было что-то жидкое и влажное, конечно, лучше всего чего-нибудь холодненького из холодильника. Учкудукцы завидовали тем, кто ехал в Зарафшан, а навоийцев жалели, гля-дя, как они запасались водопроводной водой в имеющиеся ёмко-сти, чтобы по пути утолять жажду на протяжении двухсоткило-метровой трассы до своего города. А часы показывали пятна-дцать двадцать – это был пик жары, испепелявшей всё вокруг. Народ весь вышел, а эскорт стоял в ожидании, когда люди осво-бодят проезд. В это время в главном корпусе завода стояла гро-бовая тишина, ни одна мельница не работала.

С митинга расходились – кто в бодром весёлом настроении, а кто в меланхолии, с думкой, особенно монтажники: куда-то теперь ехать либо здесь оставаться и идти работать эксплуата-ционником на небольшую зарплату. Так думали те, кто не рас-слышал о второй и третьей очереди.

Лишь ИТР НГМК знали: этот пуск – для протокола прави-тельству, и что теперь им ещё пару месяцев придётся исправлять недоделки, упущения и брак строителей и монтажников. В том числе и технические недоделки. Кроме всего, монтажники совместно со строителями достраивали сорбцию и регенерацию. Особенно технологи знали, что это только первая попытка, чтобы запустить завод полностью.

Больше всего печалились технологи про помол пробной пар-тии руды: на десятом блоке зафиксировали, что проектную про-изводительность, 65 кубометров в час, мельница не даёт, а пока вырабатывает помол 45 кубометров, да и не той фракции, а в два раза крупнее, и что техпроцесс необходимо корректировать.

Для этого была создана специальная группа из десяти чело-век под руководством Б.И. Шварцмана, в которую вошли все главные специалисты: технологи, конструкторы, эксплуатаци-онники, механики, электрики и прочие специалисты, в том числе и приглашённые. Эта десятка высококвалифицированных спе-циалистов в течение двух месяцев работала, как рабы на сахар-ных плантациях капиталистов. И за этот период было обнаруже-но более десятка ошибок, которые немедленно устраняли либо меняли конструкцию и конфигурацию, а изготовив, тут же уста-навливали на место. Недопомол руды, происходил из-за отсут-ствия твёрдых тел в руде, поэтому крупные фракции не прохо-дили отверстия в решётках, которые и без того были велики, и это снижало производительность выпуска помола. Поэтому на срочно установленной экспериментальной мельнице в восточной части завода проводилась доводка технологического процесса помола по увеличению выдачи объёма руды более мелкой фракции. Кроме сего, имел место невыход нужного количества измельчённой руды, она оставалась в барабане мельницы, ре-зультатом чего руда стала высыпаться через загрузочную втул-ку; в то же время перегрузка барабана мельницы отразилась на его электроприводе, а это привело к замене электродвигателей

с бóльшей мощностью. Одновременно со всем вышеописанным стали обрываться головки цапфенных болтов крепления футе-ровки, которая после таких обрывов сыпалась. Изменили марку стали и конструкцию головки болтов, после чего в барабан мельниц стали подгружать металлические шары определённого диаметра, чтобы получить необходимую фракцию. Установлен-ные проектные столы ОМР-1 не соответствовали этой техноло-гии, чтобы получить более обогащённый – грави-концентрат. В то же время, крупная фракция руды, не давала перекачивать пульпу из зумпфов в сгустители. Это происходило всё из-за той же крупной фракции, которая при работе насоса попадала между рабочим колесом и улитой, и клинили насосы и в этот момент горел электродвигатель, а поступающая пульпа переливалась из зумпфа на нулевую отметку. Кроме того, даже корундовые ули-ты 12ГР быстро изнашивались, что требовало запуска запасного насоса, а этот немедленно отправлялся в ремонт. С этим вопро-сом металлурги справились, запустив в производство смерчевый насос с более износостойким металлом и рабочим колесом. Во-прос с помолом оставался нерешённым, пока в барабан мельни-цы не стали подгружать стальные закалённые шары. Вращаясь в барабане, шары и руда бились друг о друга, фракция мельчала; таким образом, добились нужной кондиции. Получили, наконец, нужный размер помола после устранения мелких реконструкций и переделок; к тому времени, строители и монтажники сдали под ключ цеха сорбции и регенерации. Венцом работ упомянутой группы аналитиков стало то, что в октябре-месяце 1969 года на заводе запустили все десять блоков, и завод выполнил первый месячный план по выпуску золота согласно проектной мощно-сти. Но проблемы с футеровками, шарами и некоторыми узлами остались, над ними по приказу З.П. Зарапетяна работа продол-жалась.

В аэропорту, прощаясь с З.П. Зарапетяном, Е.П. Славский сказал:

«Зарап Петросович, прошу тебя: на первом же штабе объяви всем, чтобы начальники строительных трестов и своих подраз-делений составили списки самых достойных на строительстве этого завода для награждения правительственными наградами. Только смотри, предупреждаю: самых-самых работящих и до-стойных.

Даю вам срок – полтора месяца, чтобы в декабре или январе провести награждение. Об остальном поговорим, когда приве-зёшь списки. В Москве мы тщательно проверим, пропущенных добавим, недостойных из состава ИТР уберём, после чего отправим в секретариат Верховного Совета СССР, где М.П. Георгадзе проделает необходимые процедуры и передаст на подпись в Президиум Верховного Совета СССР на утверждение, остальное потом в рабочем порядке. Пока!»

Списки были вовремя составлены и отправлены в Москву.

ГМЗ-2 начал работать, но из-за малой твёрдости металла футеровок работали всего сто дней, а то и меньше, что не устраивало руководство, так как футеровки приходилось часто менять, это имело три экономически невыгодных момента. Во-первых лишняя затрата на покупку футеровок, кроме того, заводы срывали поставки, в-третьих, имели место простои на период демонтажа и монтажа, и четвёртое – требовалось вдвое больше ремонтного персонала, а главное – сокращало таким образом выпуск золота. Невзирая на это, решили пока работать на футеровках, поставляемых заводом-изготовителем.

То, что завод начал работать и вышел на проектную мощ-ность, это пока всех устраивает, но на этом нельзя останавли-ваться, тем более в процессе отладки проектной технологии бы-ли найдены значительные ошибки и просчёты, говорившие, что при взаимодействии с некоторыми поправками и конструктор-скими изменениями возможен прирост плана на том же обору-довании. Поэтому руководство НГМК приняло решение, что та же инженерная группа под руководством Б.И. Шварцмана в со-ставе: Ю.Н. Щеглов, А.С. Павленко, В.Б. Фехтман, Н.Н. Щеглова, В.В. Новиков, П. Витковская, Ю.П. Новиков, Л.Г. Анашкин, В.С. Куликов, В. А. Коломейченко, В.И. Киченко. Эта когорта должна в первую очередь разработать новую конфигурацию футеровок № 5 из более прочной стали и произвести анализ поломок, простоя и ремонта. Им разрешили ездить нате машиностроительные заводы, которые имели непосредственное отношение к изготовлению мельниц и литью футеровок. Для пущей надёжности и ускорения работ пригласили из Киева, института электросварки имени Е.О. Патона кандидата технических наук (не помню фамилию), для усиления инженерной группы, дабы быстрее решить главный вопрос – изменение конструкции футеровки и увеличение твёрдости металла, то есть тем самым увеличить продолжительность её работы вдвое. В группу входили и трое, металлургов от РМЗ: В.И. Кузенков, В.В. Кочурин, А.Д. Буров – и главный сварщик завода А.И. Медведев, неплохо разбиравшийся в сплавах металлов и металлургии. Зная технические параметры нового сплава определённой твёрдости, добились стойкости футеровки в барабане мельниц, где руда, перекатываясь с шарами и падая с высоты диаметра барабана на футеровку, ранее расклепывала её. Разрабатывая такой экспериментальный комплект футеровок, знали, что разместить, единичный экспериментальный заказ, да с грифом срочно ни один завод не возьмётся. А посему предупредили руководство, что все экспе-риментальные комплекты будут отливать здесь, в Навои, в РМЗ. В последнем руководство, оценив ситуацию и предстоящий необходимый объём требуемого литья, составило перечень мероприятий, чтобы на заводе можно было отливать футеровки, где под номером один значилось строительство нового, более мощного литейного цеха.

Этот разговор в комбинате состоялся в сентябре 70-го года, а в октябре с очередной ежегодной проверкой приехал Е.П. Славский, его как всегда сопровождал Б.Н. Карпов, а в этот год приехал с ним и Председатель Совета министров РСФСР М.С. Соломенцев. Ефим Павлович не преминул показать Соломенцеву РМЗ. Осмотр обычно начинали с главного корпуса, после по пути пройденных крупных цехов зашли в литейный цех, где произошёл диалог между высокопоставленными мужами.

Пройдя в центр цеха, они остановились и начали осматри-вать, как в это время шёл разлив стали, а с тележки, выкатив-шейся из закалочной печи, раскалённые детали опускали в ванну с водой; на второй печи плавили чугун для второй смены. В этот момент в цехе была повышенная загазованность, угарным газом и парами от закалочных ванн и стоял смог, невзирая на то, что все вытяжные вентиляционные установки работали на всю мощь. В цехе тяжело было дышать, но Е.П. Славский разговари-вал с З.П. Зарапетяном, а затем предложил С.З. Львовскому рассказать М.С. Соломенцеву о нуждах завода, а главное – о литейном цехе. С.З. Львовский, долго не думая, начал:

«Михаил Сергеевич, посмотрите, какая у нас большая зага-зованность из-за очень маленькой площади, где большая ску-ченность оборудования и людей! А сейчас разрабатываются чертежи на новые футеровки с большей твёрдостью, для увеличения продолжительности её работы. И один комплект футеровки составляет 125 тонн; наш литейный цех не сможет обеспечить необходимое количество на все мельницы. А с пуском второй и третьей очереди комбината я не представляю, кто ему будет поставлять футеровки, поскольку потребность увеличится в три раза. Просим Вас оказать нам финансовую помощь для строительства нового, более мощного литейного цеха примерно на 15 тысяч тонн литья в год».

М.С. Соломенцев тут же ответил фразой: «Россия сохой па-хала и обеспечивала всю Европу пшеницей, сахаром, сливочным маслом и прочим! Так что вы давайте лучше работайте», – после чего посмотрел на Cлавского и Зарапетяна и направился к выходу.

С.З. Львовский шёл последним, понурив голову. Проводив высоких гостей, через пару дней З.П. Зарапетян приехал на за-вод, долго расспрашивал, что можно предпринять, чтобы выйти из этой тяжёлой ситуации в связи с тем, что Славский нигде не смог взять деньги на такой объект. Пришли к тому, что необхо-димо расширить литейный цех, на этом решении и остановились. К этому времени конструкторский отдел выдал чертежи на футеровку № 5, и производственная машина закрутилась.

Металлурги завода это расценили как высокое доверие и начали готовиться: они знали из опыта, как трудно найти и при-обрести ферросплавы, которых потребуется большое количе-ство, а в данное время его в литейном цехе постоянно не хвата-ло. Невзирая ни на что, группа упорно трудилась, методом опы-тов и ошибок с каждым разом повышала прочность металла. В то же время решили изменить форму головки болтов, которыми крепили футеровку к барабану мельницы, – цапфенную головку на коническую, а также изменили сталь 35 на марганцовистую. Для этого вновь подключили снабженцев: изыскать и приобрести нужного диаметра пруток диаметром 32 мм, которого не было в годовой заявке.

У Николая состав бригады обновился на три человека: вме-сто В. Соснина и Ф. Якубова пришли Михаил Стеценко, Варткес Акопян и Анвар Шамурадов, что не помешало работе и выпол-нению всех требований по изготовлению металлоконструкций и нестандартизированного оборудования с хорошим качеством. Большим событием для семьи Николая стало получение новой пятикомнатной квартиры на проспекте Ленина, недалеко от навоийского искусственного озера. Невзирая на командировки, он продолжал учиться в школе рабочей молодёжи № 13 имени А.М. Горького вместе со старшим братом Юрием. Конечной целью учёбы было поступить в институт. Год подходил к концу. В один из пасмурных субботних декабрьских дней Николай после двухчасовой консультации возвращался со школы домой с какой-то думкой в голове, как вдруг кто-то перегородил ему дорогу. Подняв голову, увидел Владимира Андреева; тот спросил:

– Ну, как живёшь, чем занимаешься, где работаешь?

– Учусь в школе, – и Николай, повернувшись, показал паль-цем на тринадцатую школу, – и всё там же работаю. А как ты?

– Я по-прежнему в постоянных командировках. Да наш трест здесь полностью считается в командировке. Николай, рас-скажи, пожалуйста, что у вас слышно по поводу правитель-ственных награждений в связи с пуском ГМЗ-2? У нас сразу после пуска шушукались, но никто ничего конкретного не говорит, а сейчас вовсе замолкли. Всё держат в строжайшей тайне.

– И у нас в верхах аналогичная ситуация, молчат как парти-заны. Володя, ты лучше скажи, как там твой сосед Виктор Кра-син?

– Ты знаешь, я не люблю сплетничать, скажу: какой она бы-ла, такой и осталась. Одним словом, продолжает жить так, как ей нравится. Кто её подтолкнул на этот подвиг – она пошла на работу, кем и где, пока никому не рассказывает. На просьбы и уговоры Виктора никак не реагирует. Таких женщин называют на букву «Б». Кстати, он вчера вернулся с командировки, вот и спроси его завтра. Мне вчера не понравился его ответ: когда я спросил, как дела, он ответил: «Жить не хочется».

– Ладно, я в понедельник зайду, поговорю с ним.

Так получилось, что в тот день Николая с самого утра, за-дёргало начальство, а потом в бригаде не вязался один узел – пришлось с чертежами идти в техотдел и решать этот вопрос. Едва освободился, тут как тут появился улыбающийся Виктор Красин. Ненадолго оставшись одни, Николай попросил Виктора отсрочить разговор до конца рабочего дня, чтобы вместе идти домой и поговорить по дороге, чтобы никто не мешал беседо-вать. Возражений со стороны Виктора не последовало, и в сем-надцать двадцать, встретившись за проходной, отправились до-мой. Топая домой, Виктор один рассказывал – Николай был в роли слушателя; о чём рассказывал, всё осталось в тайне, по-скольку Николай дал слово, что никому не расскажет, ни под какими соблазнами и уговорами. Николай слушал Виктора, не перебивая, и ни разу не подал вида о том, что он уже многое из его рассказа знает. Он отметил одно: предыдущие повествователи говорили правду. А когда речь касалась детей, то в голосе Виктора появлялась мажорная нота, и в это время лицо преображалось в радостный лик, с которого можно было писать икону: в это время глаза искрились и накатывались капельки счастливых слёз, и он, не стесняясь, периодически лёгким движением ладоней их утирал.

Иногда Николаю казалось, что он торопится поскорее выго-вориться, как бы сбросить с себя бремя, навалившееся на него с приездом Люси в Навои. Если подумать, это бремя он добро-вольно взвалил на себя в далёкой беспечной молодости, безумно влюбившись в эту красивую и казалось порядочную женщину, теперь ставшую гетерой. Невзирая на все её распутные деяния, Виктор на протяжении всего повествования только один раз назвал её потаскухой, после чего на мгновенье заткнулся, види-мо, ему самому стало стыдно, что он так отозвался о матери своих двух сыновей. Николай знал, что в одном из многих скан-далов она ему выпалила прямо в лицо: «Это не твои дети, мо-жешь думать обо мне всё что хочешь и вообще можешь идти на все четыре стороны». Только этого Николай ему не сказал, да и Виктор, видимо, это воспринял по-своему: «Это она от злости и незнания, чем ещё меня досадить и довести до белого каления, чтобы я разозлился, хлопнул дверью и ушёл, только я такого удовольствия ей не предоставил».

А тем временем они подошли к автобусной остановке, тогда Виктор сказал:

– Теперь ты знаешь всё и можешь судить меня, как тебе подскажет твоя совесть.

Конечно, Виктор о многом не рассказал из того, о чём Нико-лаю рассказала повариха. Да и Бог с ним, у него в семье тоже не всё было благополучно, но он молча всё переносил, что-то ино-гда самостоятельно решал, пытался как-то найти общий язык, только не всегда всё получалось. У каждого из супругов было своё мышление о счастливой семейной жизни.

Награждение

Огромным событием для навоийцев стало то, что через не-сколько дней после нового 1970 года городской радиоузел два раза в день передавал приглашение следующего содержания:

«Уважаемые жители нашего города и гости, просим вас 6-го января 1970 года в десять часов дня посетить наш стадион, где состоится праздник по случаю награждения. Своим указом Пре-зидиум Верховного Совета СССР постановляет за высокие про-изводственные показатели, достигнутые в укреплении обороно-способности страны, наградить НГМК орденом Ленина. Орден будет прикреплён на все времена к знамени комбината».

Орден прикрепил лично Ефим Павлович Славский, после че-го, поздравляя З,П. Зарапетяна, обнял его и расцеловал. По слу-чаю награждения поздравить прилетел Первый секретарь КП УССР Ш.Р. Рашидов и другие партийные, и профсоюзные ра-ботники аппаратов республики и соседних областей, а также ра-ботники НГМК во главе с З.П. Зарапетяном. А в четырнадцать часов в кинотеатре «Узбекистан» началось награждение высо-кими правительственными наградами за пуск ГМЗ-2.

Этот год для двух десятков работников РМЗ оказался значимым, в их числе был и Николай. Буквально в первых числах января приехал Е.П. Славский со свитой и с ним по случаю награждения приехали начальник Первого Главного управления Герой Социалистического Труда Н.Б. Карпов, Маршал Советского Союза Герой Советского Союза А.И. Ерёменко и полярный летчик Герой Советского Союза М.В. Водопьянов.

За пуск Горно-металлургического завода № 2 (ГМЗ-2) по из-влечению золота из руды карьера Мурунтау указом Президиума Верховного СССР от декабря 1969 года были удостоены высо-ких правительственных наград 500 человек. Из общего числа только пятеро получили звания Героя Социалистического Труда: директор НГМК З.П. Зарапетян, директор СРУ А.А. Петров, бригадир электромонтажников треста «Югпроммонтаж» И.Г. Магелатов; бригадир проходчиков СРУ и один бригадир строи-телей, фамилии последних не помню. Среди награждённых ра-ботников РМЗ самую высокую награду, орден Ленина, получил С.М. Синельников. Орденами Трудового Красного Знамени бы-ли награждены М.С. Ильин, М.Ф. Акиньшин, Н.И. Бурденко, В.В. Шишов, В.С Дровосеков, А.В. Докучаев, В.В. Черепенин, орденами «Знак почёта» – В.П. Дейнеко, С.З. Львовский, Д.Б. Джелилов, В.А. Попов, Н.К. Галимов. И ещё многие, внёсшие лепту в это поистине грандиозное, эпохальное творение дружной семьи народов СССР были награждены медалями.

Затем всем награждённым раздали конверты с пригласи-тельными открытками, в том числе и Николай, получил такую пригласительную открытку, в которой было прописано:

«Уважаемый Н.И. Бурденко, просим Вас с супругой 07.01. 1970 г. к 18.00 ч. прибыть в Кафе «Флора» на торжественное празднование по случаю вашего награждения. Ваши места за столом на втором этаже № 85 и 86».

Адрес кафе – улица Льва Толстого. В означенный день и час Николай с супругой пошли. На двух этажах этого кафе в два ря-да стояли длинные столы с обилием закусок и всевозможных напитков, как спиртных, так и прохладительных. С поздравле-ниями выступили Е.П. Славский, З.П. Зарапетян. В.Н. Сигедин, первый секретарь Навоийского городского комитета партии Уз-бекистана. Где-то к началу, двадцати часам, когда веселье начало принимать бурный увеселительный характер, поднялся министр средмаша Е.П. Славский и примерно с двухметровой высоты громким баритоном запел:

Степь да степь кругом,

Путь далёк лежит,

В той степи глухой,

Замерзал ямщик.

С первыми словами этой народной песни в сольном испол-нении министра, а это происходило на втором этаже, молние-носно гомон стих и воцарилась тишина. А с началом второго куплета песня грянула на обоих этажах, словно дирижёр махнул своей палочкой, и голоса слились воедино, образовав новый народный хор из трёхсот голосов. После песни кто-то начал тан-цевать, кто-то продолжал застолье. Николай, привыкший к наблюдениям и умозаключениям, невзирая на то, что выпил пару рюмок вина, периодически поглядывал в сторону стола, где сидели министр, директор НГМК, несколько человек областного и городского партийного аппарата и ещё несколько руководите-лей строительных трестов. Созерцая за этой гражданской когор-той, а главное – за их поведением между собой, отметил себе: «Их либеральность имеет какую-то границу, а вот какую: иерар-хическую, либеральную или этическую?- Конечно, не общаясь в их кругу, невозможно установить статус отношений между ни-ми».

Переводя взор на общий контингент сидящих за столами в зале, поющих, танцующих, казалось: все настолько любезны и единодушны, что, казалось, среди них нет людей со злым умыс-лом, что каждый готов пожертвовать собой ради кого-то из при-сутствующих.

Только это умозаключение было ошибочным. Именно здесь среди управленцев НГМК был и сутяжник, который и начнёт «громоздить Оссу на Пелион» (в греческой мифологии братья-великаны Отос и Эфиальт за что-то стали угрожать богам, мол, гору Оссу взгромоздим на Олимп, а на неё гору Пелион, и так, достигнув неба, возьмём его приступом и отомстим). В тот вечер никто не мог допустить и малейшей мысли о том, что через полтора года этот человек, ничего хорошего не сделавший в жизни, своей безмерной жадностью испортит жизнь легендарному человеку – З.П. Зарапетяну, и тем самым доведёт его до инфаркта, но об этом вы узнаете через несколько страниц.

Ко времени, когда Николай с супругой собрались уходить из зала от музыки, песен и говора, потому как слух резала какофо-ния. Так как любители петь собирались группами и пели свои любимые песни, таких групп на своём этаже Николай насчитал четыре. Кто-то из инженерно-технических работников РМЗ, си-девших в стороне, мановением руки приглашал предзавкома Ла-рису Петровну Козаченко к своему столу, а она о чём-то беседовала с четой Бурденко, видимо, уговаривала не торопиться покидать вечер. А Николай жестом руки показывал ступеньку и этим жестом выразительно доносил до оппонента возраст детей; у нас, мол, дома дети одни – мал, мала меньше. Кульминация вечера достигла апогея только в 21 час и с каждой минутой набирала темп всё больше и больше, но к моменту ухода домой Николай обратил внимание, что веселье протекает культурно и дружелюбно. В тот вечер, поздравляя друг друга, обнимались даже те, которые впервые встретились здесь. Пили помногу, произносили тосты, некоторые отвечали действительности, некоторые просто льстили друг другу, дабы показать своё расположение, но таких был мизер; в основном веселились от души, поскольку считали себя покорителями пустыни Кызылкум.

И всё же чета Бурденко всё это время сидела как на иголках, а когда нервы достигли предела кипения, распрощались с близ сидящими, поднялись и пошли домой.

Отпраздновав награждение, как ни печально, но труженики предприятий должны были приступить к работе. А работы у РМЗ было воз и ещё два воза с прицепом – это плановые работы, перешедшие с минувшего года. РМЗ, можно сказать, рвали на части, особенно Зарапетян, он имел свои подконтрольные объекты и позиции. Ш.Р. Рашидов контролировал свои объекты, первым среди которых была реконструкция Навоийской птицефабрики со 150 до 750 тысяч голов. Кроме этого, молочные фермы крупного рогатого скота на 800 голов в совхозе «Гигант» и ещё в нескольких колхозах; строили детские сады, школы, котельные и тому подобное… Все остальные работы в своём регионе контролировал лично З.П. Зарапетян, а вёл эти работы наш завод совместно с СМУ-Ц под руководством А.И. Шапиро.

Кроме перечисленного, продолжали достраивать сорока квартирный дом и двухэтажные коттеджи на два хозяина. В то же время с завода не снимали ни одной позиции постоянной но-менклатуры, лишь только увеличивали количество за счёт вновь приобретённых механизмов и оборудования. А ЦМК получил заказ на изготовление пачуков для второй очереди ГМЗ-2 и множество нестандартных металлоконструкций.

Всё это требовало большого количества сварочных работ, что периодически тормозило выпуск продукции. На заводе было создано сварочное бюро, одновременно занимавшееся плазменным напылением с помощью порошковой металлургии. Это бюро, возглавляемое вначале В.Д. Горбулей, а затем А.И. Медведевым и А.Б. Шварцманом, давно предлагало И.Н. Питиримову постепенно переходить от ручной электросварки на полу-автоматическую под слоем флюса, при этом за один проход автомат может проварить шов катетом от пяти до сорока миллиметров. Всё зависело от того, какой режим зададут на панели трактора. Но И.Н. Питиримов в меру своей лояльности к сварщикам не проявлял настойчивости, а возможно, не доверял, когда ему говорили, что полуавто-матическая сварка лучше проваривает толщу свариваемых листов и в два раза быстрее, нежели при ручном способе, а это значит, она весьма прогрессивна. А вот В.П. Дейнеко понял перспективу увеличения выпускаемой продукции без дополнительной рабочей силы, и в один из выходных дней вместе с Главным сварщиком и мастером по сварке обрубили часть электродо-держателей. В понедельник утром сварщики, придя на работу, были обескуражены тем, что на их контактных концах кабеля были обрублены электродо держатели. А мастер сварщиков Юрий Костенко, собрав всех сварщиков, объяснил:

– Те, у кого обрубили электродо - держатели, сейчас получат новые сварочные трансформаторы и каретки (тракторы), а со сварочного бюро подойдут мастера Б. Сальников и М. Вафин, которые помогут вам настроить аппаратуру и будут вас учить, как на них работать. Как только освоитесь, потом и остальных переведём на полуавтоматическую сварку. Кроме этого, сейчас принесут чертежи большего кантователя, на котором можно производить сварку кругового шва ёмкостей и царг; также мы изготовим несколько манипуляторов для сварки громоздких уз-лов и деталей. Хватит работать по старинке – нудно и непроиз-водительно.

Так постепенно не в ущерб производству перешли на про-грессивный метод сварочных работ. А до этого при помощи сва-рочного бюро трест «Югпроммонтаж» и институт электросварки имени Е.О. Патона освоили сварку в среде углекислого газа, а также несколько опытных сварщиков, прошедших практику в ИЭС, хорошо освоили ручную аргонодуговую сварку неплавя-щимся электродом. Чтобы варить аргонодуговой сваркой, ото-брали опытных сварщиков, обучили их, и они производили такие сложные сварочные работы металлов и сплавов, как сварку нержавеющей стали, титана, чугуна, алюминия, дюралюминия, меди, бронзы, латуни, никелевых сплавов. И сварочное бюро теперь приступило к осваиванию плазменного напыления. Так постепенно завод становился на рельсы тяжёлой индустрии.

Наступил жаркий месяц года – август, как вдруг с самого утра завод загудел от пронёсшейся скорбной вести: Виктор Кра-син повесился в лесопосадке, не дойдя до завода примерно шестьсот метров.

В день похорон весь цех металлоконструкции пошёл попро-щаться с Виктором. Николай пришёл с бригадой в полном со-ставе. Гроб стоял во дворе, по бокам у ног стояли плачущие два сына Красина, народу было очень много, подходившие останав-ливались на несколько минут и отходили. Люси среди женщин видно не было.

– А где вдова, я думал, она среди вас, женщин, – спросил кто-то из его бригады.

– Её здесь нет, а если бы и подошла, мы бы отошли от неё, от такой поганки. Паскуда – мужика в петлю загнала.

Те, которые знали всю подоплёку семейной жизни, обвиняли только жену. А он то ли судьбой был обижен, то ли сам создал такую мученическую жизнь. А может, из-за своей порядочности и любви к детям? Осмотрев присутствующих во дворе дома, Николай не нашёл нужной ему персоны, лишь подняв голову, увидел на галерее второго этажа нужного человека, смотрящего вниз, начал ему махать рукой и увидел ответное помахивание с жестом подняться к нему. Посмотрев на бригаду, Николай по-просил их:

– Оставайтесь на месте, а я поднимусь к тому машущему мне товарищу, немного поговорим, и я вернусь.

Не прошло и двух минут, как Николай уже стоял подле Вла-димира Андреева, соседа Виктора через стенку. Поприветство-вав друг друга, Николай спросил у Владимира:

– Володя! Ты не знаешь, что произошло у Виктора с женой накануне?

Вместо ответа увидел палец у шипящих губ, после чего по-следовала приглушённая фраза:

– Ты послушай, что там говорят, а уж потом я тебе расскажу обо всём, что знаю,. – и продолжил, показывая на дверь и тихо говоря: – Это квартира Красина, и там сейчас его жена объясняется с двумя мужиками. А мужики эти каждый день к ней приходили.

Приблизившись к кухонному окну с раскрытой форточкой, они услышали громкий разговор.

– Вы зачем пришли в такой печальный день? – спросил жен-ский голос.

– А то ты не знаешь, зачем мы пришли? Когда ты бесилась от того, что у тебя манда зудела, тогда ползала в наших ногах, просила нас, чтобы мы вдвоём удовлетворили твою необуздан-ную сексуальную страсть. И ты нам за это платила, а последний раз попросила отсрочку на три дня, якобы муж ещё не получил зарплату.

– Так кто знал, что в день зарплаты он повесится? Теперь я не знаю, чем кормить детей? Хорошо, хоть похороны завод взял на себя, хотя самоубийц предприятия не хоронят, видимо, пожа-лели детей.

– Нас твои проблемы не интересуют, ты нам должна деньги – так будь добра отдай их. Ты давай завтра езжай на завод, пусть они его зарплату отдают тебе, а мы вечером придём, ты с нами рассчитаешься и если захочешь, мы тебя напоследок удовлетворим, и больше ты нас не увидишь, потом будешь сама себя удовлетворять.

– А может, сегодня ночью придёте утешить горе моё? А то так хочется.

– Смотри, если завтра не будет денег, нам, бывшим зекам, терять нечего: порвём тебя – и в зону; здесь, на свободе, мы не можем и не хотим жить. Мы всё сказали.

Владимир понял, что разговор окончен, и эти двое сейчас выйдут. Во избежание столкновения и неприятностей с этими верзилами Владимир с Николаем успели отойти от окна. Из от-крывшейся двери вывалились два крупных парня и пошли в направлении, противоположном от стоявшей в стороне группы людей.

Едва на лестничном марше скрылись спины описываемых парней, как Николай задал вопрос Владимиру:

– Володя, то, что в Бесопане мне рассказали ты и Алтухова, я не забыл, потому эту смерть связываю воедино, или я ошиба-юсь? Может, ещё что-то произошло – новое, которого я ещё не знаю?

– Накануне этой трагедии, – начал рассказывать Владимир, – Виктор пришёл домой на два часа позже обычного времени, да ещё прилично выпивший. Люся, видимо, ожидала зарплату, а в тот день по какой-то причине её перенесли на следующий день. Тут она вспыхнула и начала скандалить, упрекать, что он не думает о детях. Так постепенно из малой перепалки разгорелся огромный скандал – до такой степени, что она выпалила следующую фразу: «Ага, если дети не твои – значить можно их не кормить и издеваться над ними?» – «Как не мои дети?» – спросил Виктор. «Да очень просто – ты не можешь иметь детей. Врачи, проведя обследование, – помнишь, ты сдавал все анализы, а потом я тебя повела к врачу-андрологу? – определили, что в результате полученной травмы в область паха повреждён какой-то орган или канал прохождения – не помню, прохождения чего, – в результате чего ты стал бесплодным, но я от тебя это скрывала. А теперь, когда ты совсем не хочешь меня, Витя, я поняла: ты стал настоящим импотентом. На протяжении всей жизни ты ни разу не удовлетворил меня полно-стью в сексе. Живя с тобой, я всегда искала и находила мужчин с сильными половыми качествами».

«Ты говоришь, что от удара в пах некоторые мужчины сразу становится импотентами либо через несколько лет? – хрипя про-кричал Виктор. – А это не тот ли удар ты нанесла за неделю до моего отъезда в армию? По дороге на восток меня в Иркутске с температурой сняли с эшелона и поместили в военный госпиталь, где я провалялся, после операции не помню сколько времени».

«Хватит все грехи вешать на меня – это твоя ежедневная пьянка довела тебя до импотенции. Ты, алкаш и импотент, мне совсем не нужен, иди куда хочешь».

После этого что-то грохнуло, затем, видимо, от удара ногой – будто грянул гром, хлопок, и тут же открылась дверь и закры-лась так же громко. А на второй день, ближе к обеду мне позво-нила жена и испуганным голосом сказала: «Виктор повесился».

Такую мучительную смерть выбрал себе Виктор Красин. В том году ещё и мастер литейного цеха Буров повесился в мо-дельном участке, тоже не понятно, из-за чего.

Для Николая этот год тоже оказался неблагоприятным: при прохождении годового медосмотра у него обнаружили тёмное пятно на одной из долек в правом лёгком и, не обращая внима-ния ни на какие доводы и аргументы, отправили на обследование в рабочий посёлок Карабалты. Провалялся два с половиной месяца в диспансере, когда Николая отпустили в Навои взять тёплую одежду, а это был конец октября. Вернувшись в диспан-сер, он продолжил лечение.

Март ознаменовал выздоровление Николая. Когда вернулся после лечения на завод, через пару дней его вызвал к себе в ка-бинет С.З. Львовский, там сидели А.И. Медведев и Л.П. Коза-ченко. После расспросов о состоянии здоровья и учёбе в вечер-ней школе, удовлетворившись его ответом, С.З. Львовский спро-сил:

– А как ты смотришь, если мы тебя пошлём на месяц учиться в Москву на курсы ЦК Профсоюза, закончишь, вернёшься, тогда изберём тебя председателем заводского комитета профсоюза вместо Ларисы Козаченко, а она пойдёт на повышение, ей уже подготовили должность.

Через неделю Николай в Москве приступил к учёбе. С исте-чением времени учёбы, вернувшись на завод, Николая встретил один из инженерно-технических работников, который спросил:

– Как ты будешь руководить профсоюзом, а точнее, людьми, которые будут нарушать трудовую дисциплину, то есть прогуливать, пьянствовать либо нарушать технику безопасности, ну и прочую дисциплину?

В витии этого человека был какой-то умысел, только Нико-лай никак не мог понять смысл вопроса.

– Я что-то не пойму, к чему ты клонишь. Ты давай говори конкретно, а то говоришь с каким-то подвохом...

– Речь идёт о твоей жене. Ты дома спроси, как она работала в твоё отсутствие и что заработала, а потом спроси в завкоме или в отделе кадров, почему они её уволили. Потом сделай вы-вод, сможешь ли ты работать председателем завкома; зная твою порядочность и принципиальность, думаю, ты сделаешь правильный выбор. На этой должности чаще придётся выполнять решения директора, то есть твоё мнение никого не будет интересовать, тебе придётся только ставить вопросы на голосование и поддерживать администрацию. Вот такова перспектива на этом посту тебя ждёт, если ты согласишься занять это почётное высокое кресло, тогда ты уже не сможешь быть защитником интересов рабочих и служащих.

– Я всё понял, – сказал Николай и прямиком пошёл к дирек-тору.

В приёмной он попросил секретаря, Нелли Иосифовну, чтобы она узнала, примет ли его директор. Через минуту улыбающаяся Нелли вышла от директора и сказала:

– Подожди, он примет тебя.

Через пять минут из кабинета вышли технологи А. Коротаев, В. Дьяков, Е. Алтунин, Д. Юлдашев, Е. Конопихин и тут же про-звучал голос директора:

– Пусть заходит Николай Бурденко.

– Проходи, – сказала Нелли, показывая рукой на дверь.

– Я понимаю, ты без работы не можешь, – здороваясь, про-изнёс директор. – На днях вывесим объявление о профсоюзном отчётно-перевыборном собрании. В связи с переходом Л. П. Ко-заченко на другую работу она предложит твою кандидатуру на своё место, хотя и без её предложения весь завод знает, что тебя прочат в председатели. Ты, Николай, не волнуйся, все пройдёт как надо.

– Самуил Зельмондович, я пришёл вот о чём поговорить, – заявил Николай. – Я только что встретил Мишу, который спро-сил: «Как ты будешь руководить профсоюзом, когда у тебя же-на...»

– Стоп, дальше можешь не продолжать, я всё понял. Нико-лай, сейчас многие знают, что у нас должны состояться перевы-боры, и почти все знают, что ты на этот пост кандидат номер один. Скажу больше: преобладающее большинство за тебя, а этот Миша – он давно себя предлагает на этот пост, да он крас-нобай, а не работник, и думает только о себе. Ты на него не об-ращай внимания, это настоящий балабол.

– Самуил Зельмондович, я после услышанного часом раньше не знаю, как себя вести и как людям в глаза смотреть. Ведь если за два прогула увольняют по статье, а по данным отдела кадров она прогуляла без малого целый месяц, это получается, как я уехал, она через несколько дней начала прогуливать.

– Мы так поступили, чтобы не компрометировать тебя и не позорить мать четырёх детей.

– Вы знаете, я своё слово сказал, а вам теперь решать, чтобы в будущем не корили вас и не показывали пальцем в мою сторону.

Через месяц прошли выборы, и председателем избрали Ни-колая Смолякова. А Николаю Бурденко предложили должность мастера в ЦМК на участке строительства лимонария возле зда-ния управления НГМК, затем монтаж драконов на заднем дворе ДК «Фархад». На должности мастера Николай себя чувствовал как-то некомфортно, поскольку надо было иногда кричать, ру-гаться и наказывать рабочих, а он не мог этого делать. А вот работая бригадиром, он своим трудолюбием подавал пример, и члены бригады равнялись на него – работали с большим удовле-творением, и таким образом не раз в году его бригаду выдвигали в передовые. Назначив его вновь бригадиром – набрали новых людей, и первое, что ему поручили, – изготовить металлоконструкцию вращающейся сцены для ДК «Фархад». Изготовили быстро, поскольку торопили, отправили без контрольной сборки, а через два дня привезли обратно, так как одна из половин была изготовлена точно, а вторая к ней не стыковалась. Брак исправили за один день, благо не успели кондуктор срезать.

«Взгромоздил

Оссу на Пелион...»

Вероятнее всего, гром средь ясного неба меньше удивил бы жителей четырёх городов: Навои, Учкудука, Зарафшана, Сове-табада и прилегающих к промышленной площадке НГМК ки-шлаков, когда узнали, что снят с работы «король урана», так Би-Би-Си титуловали Зарапа Петросовича Зарапетяна. А местные СМИ его величали «Покоритель пустыни», «Человек-легенда», «Самородок». И впрямь, в один из первых ясных июльских дней в Навои из Москвы прибыла комиссия, посланная председателем комитета партийного контроля при ЦК КПСС Арвидом Яновичем Пельше. Она, не заезжая в гостиницу, сразу направилась в Навоийский городской комитет Коммунистической партии Узбекистана, которой находился в одном из жилых домов недалеко от первой двухэтажной гостиницы Навои по улице Узбекистан. Поднявшись на второй этаж, представились первому секретарю горкома Сигедину Виталию Николаевичу. Вальяжно рассевшись по обеим сторонам длинного стола, после минутной паузы председатель комиссии спросил:

– Вы, наверное, знаете, зачем нас прислали сюда?

– Да, мне звонил первый секретарь Бухарского обкома Ком-мунистической партии Каюм Муртазаевич Муртазаев, просил меня, как честного коммуниста, оказывать всевозможную по-мощь в правдивом рассмотрении дела зарвавшегося директора НГМК Зарапетяна Зарапа Петросовича, отстранённого от зани-маемой должности.

– Мы здесь в связи с тем, что в КПК при ЦК КПСС поступило коллективное письмо, подписанное девятнадцатью инженерно-техническими работниками комбината.

– Вы бы дали нам письмо прочитать, чтобы мы хотя бы зна-ли, в чём обвиняют этого достойного человека, а то Муртазаев сказал: «зарвавшегося» З.П. Зарапетян. Хотелось бы знать фа-милию этого горе-писателя и людей, подписавших такую ерунду, чтобы посмотреть им в глаза и подумать, можно ли с ними дальше работать или надо гнать их взашей – поганой метлой, дабы не страдали порядочные люди, а другим неповадно было заниматься такими делами, и чтобы по пустякам не отнимали время у государственных мужей на разборки.

– Письмо я вам зачитаю завтра, а кто подписал – не зачитаю ни одной фамилии, поскольку предупреждён Арвидом Яновичем. Спросите, почему? Отвечаю: чтобы раньше времени не начались гонения.

– Ага, значит, гонения всё-таки предполагаются?

– Это ваше предположение. А теперь в связи с тем, что вам ясна цель нашего приезда, давайте договоримся прежде всего, когда начнём вести опрос по интересующим нас темам.

– Я думаю, с завтрашнего утра, так как вы устали с дороги, поэтому вам необходимо отдохнуть, собраться с мыслями, сила-ми, а с девяти часов будущего дня начнёте работать. Номера в гостинице вам заказаны, – сказал Сигедин, а потом потёр лоб, будто что-то вспоминал, и вдогонку спросил: – С кого вы хотите начать опрос, видимо, вначале с тех, кто подписался под зашиф-рованным письмецом?

– Не надо хитрить, Виталий Николаевич, – ехидно произнёс председатель комиссии, – мы эти приёмчики знаем.

– Отбросьте ваши подозрения и хотя бы мне одному, как секретарю горкома, прочтите письмо полностью.

– Мне нужны вот эти люди, – председатель комиссии тут же протянул сложенный вчетверо листок.

Развернув листок, Сигедин начал просматривать знакомые фамилии, среди которых увидел и свою, и тут он услышал голос гостя, который сказал:

– Прочтёте потом, а сейчас послушайте. Прикиньте на каж-дого опрашиваемого примерно двадцать минут, а принимать бу-дем здесь, в горкоме.

После ухода комиссии Сигедин вновь принялся изучать, кого в первую очередь хотят опрашивать: всех заместителей, глав-ного инженера, главного бухгалтера и его зама, начальников от-делов труда и зарплаты, материально технического снабжения, реализации готовой продукции. Затем всех начальников подраз-делений комбината: СРУ, ВРУ, ЦРУ, ЮРУ, РУ-5, ГМЗ-1, ГМЗ-2, ЦНИЛОТ, РМЗ, и ЗУС.

Прочитав все фамилии для вызова на следующий день, Сигедин пригласил секретаря и объяснил, кого и как вызывать по времени и что необходимо сделать немедленно, чтобы уже к девяти утра нужные руководители НГМК присутствовали здесь. После десяти нужно приглашать тех, кто может подтвердить ответы и вопросы опрашиваемых, и уже с этими будут беседовать после четырнадцати.

На второй день утром члены московской комиссии пришли на пять минут раньше и сразу вошли в кабинет Сигедина. Тут же зачитали текст письма, в котором жалобщики писали:

«... Во многих служебных промахах и нарушениях финансо-вой дисциплины виноват директор НГМК З.П. Зарапетян, в частности, отвлекающий значительные финансовые и матери-ально-технические средства на производство строительных объ-ектов, не входящих в состав комбината. Этим резко снижаются средства на финансирование содержания нормируемых запасов материально-технических ресурсов и оборудования на складах, приводя к дефициту последних, искажению технико-экономических показателей работы комбината, в свою очередь лишая получения различными категориями трудящихся опреде-лённых видов премий и приводя к снижению заработков. З.П. Зарапетян, пользуясь безоговорочной поддержкой многих высо-копоставленных министерских руководителей и самого мини-стра, не прислушивается к предложениям и замечаниям специа-листов управления комбината, грубит, ни с кем не считается, ведёт себя как узурпатор, устраивает кадровую чистку. В кол-лективе создана нетерпимая нервозная обстановка, которая при-ведёт к ухудшению всех видов работ и экономики, если не при-нять экстренных мер. Устраивает беспрерывные авралы, много-кратно отказывал в предоставлении очередных отпусков, что считается нарушением трудового законодательства.

Всё это происходило благодаря тому, что его поддерживают Министр среднего-машиностроения Е.П. Славский и многие вы-сокопоставленные руководители при министерстве, а также начальник главка Б.Н. Карпов и многие другие руководители, в том числе Первый секретарь ЦК КПУз Ш.Р. Рашидов, который ему покровительствует».

Оригинал прочитанного выше письма Юрия Копылова пере-дала Л.Б. Бешеру-Белинскому вдова после смерти мужа, являв-шегося инициатором и организатором этой цидулки, получившей такой резонанс. Ниже стояли подписи «чёрных генералов», так их окрестили сторонники З.П. Зарапетяна, не согласные с текстом. Вот фамилии тех, которые подписались под этим кля-узным письмом: Копылов Ю.М., Пружинин Н., Лежнев С.В., Бердников Г. Я., Будыта В.А., Дёмич Л.М., Дмитриев Л.Г., Ежов В.А., Зуев Н.П., Зарудный В.А., Захаров И.П., Карпов С.П., Коноплёв Ю.М., Левченко С.В., Лысенко Н.Е., Смирнов П.В., Щеглов Ю.Н., Щепетков А.П.

Читая письмо, председатель московской комиссии начал не с самого начала; кроме того, несколько раз останавливался на полуфразе, затем, не глядя в письмо, явно своими словами пере-сказывал текст письма, и непонятно было, для чего он это дела-ет: то ли торопился, то ли знал его наизусть. В общем, текст был зачитан и частично пересказан.

Прочитав письмо, председатель комиссии, глянув в глаза Виталию Николаевичу, сказал:

– Вот и всё, на остальное наложено табу, – и руками перед собой показал крест.

А подписи собирали так, как в своей книге «Взгляд изнутри» пишет Бешер-Белинский: «В один из майских выходных дней, когда З.П. Зарапетян находился в Москве по вызову Е.П.

Славского, воспользовавшись отсутствием директора, Ю.М. Копылов вместе с заместителем директора по транспорту, в ту пору – Ф.М. Капитановым, организовали автобус для поездки на пикник к «Горячим скважинам», находящимся на трассе Навои – Зарафшан, и пригласили тех, на которых рассчитывали, знали, что эти люди подпишут заготовленное письмо. По всей вероят-ности, организатор хорошо знал психику будущих подписантов. Там всем приехавшим зачитали письмо, после чего начали соби-рать выше приведённые фамилии.

Из приехавших первых руководителей подразделений не подписали С.З. Львовский, Б.И. Шварцман, Т.Д. Гурдзибеев, Н.И. Кучерский, Е.М. Маламуд, Б.А. Миролюбов и ещё некото-рые другие. Не приехали на этот пикник А.А. Петров, Л.Б. Бе-шер-Белинский и ещё несколько руководителей подразделений.

С теми, кто не приехал, Ю.М. Копылов начал индивидуаль-ную обработку».

Всё, выше описанное, взято из воспоминаний Л.Б. Бешер-Белинского. Он пишет, как его агитировали:

«В самом начале июня, работая начальником Южного рудо-управления, ко мне приехал Ю.М. Копылов. После приветствия попросил меня отъехать с ним на некоторое расстояние от кон-торы, чтобы можно было поговорить спокойно о серьёзном деле. Сели в мою машину, которой я управлял, отъехали буквально 300 м и остановились. Ю. Копылов вынул несколько листков бумаги и тут же зачитал мне текст, в котором обвинял З.П. Зарапетяна. Прочитав письмо, Ю. Копылов сказал:

„Это письмо подписали девятнадцать ответственных руководителей и сотрудников комбината (фамилии не назвал), и оно уже отправлено в КПК при ЦК КПСС товарищу А.Я. Пельше. Ты не подписывал это, так как тебя не было, но надеемся, когда приедет комиссия, ты подтвердишь все факты, изложенные в письме“.

„Я бы такое письмо не подписал и считаю совершенно не-правильным его направление в такую инстанцию. Надеюсь, что оно будет спущено на тормозах и пойдёт по линии министерства. А как я себя поведу при проверках, это уж моё дело“.».

Вот такая реакция была у Л.Б. Бешер-Белинского, когда он узнал содержание цидулки.

– А можно нам оккупировать ваш кабинет? – спросил председатель комиссии у В.Н. Сигедина после прочтения текста письма.

– Ну конечно, о чём речь, – ответил Виталий Николаевич, а сам подумал: «Вот наглец, мог бы спросить, мол, где вы нам выделите место для приёма?»

– Тогда с вашего позволения комиссия остаётся здесь, и мы начнём, а как до вас дойдёт очередь, мы вас вызовем. А пока занимайтесь своими текущими вопросами, у вас, судя по письму, много промахов, которые вы не досмотрели за Зарапетяном. За-нимайтесь и не позволяйте другим чего-то подобного – пресе-кайте на корню! – добавил председатель комиссии и стал важно усаживаться в его кресло.

Сигедин вышел из своего кабинета немного расстроенный, он не ожидал такого обращения к себе. Подойдя к секретарю, сказал, чтобы все телефонные звонки для него она переключала в кабинет зама, где он временно будет находиться. Комиссия была в составе четырёх человек, председатель называл свою фамилию при встрече и знакомстве, но так невнятно, что не все могли правильно расслышать и запомнить, поэтому никто не мог назвать его фамилию, а я – тем более.

Члены комиссии Комитета партийного контроля при ЦК КПСС расселись следующим образом; председатель (не назван-ный мной); слева Семендяев начальник отдела по подготовке кадров при Мезенцеве, заместителе министра среднего машино-строения; справа секретарь Бухарского обкома КП Узбекистана по промышленности А.А. Абдурауф, который вызывал на опрос ИТР комбината. В кабинете затянули шторы, образовался полу-мрак, в результате пришлось включать одну настольную лампу для записей, а вторую включали, освещая лицо опрашиваемого человека. К началу опроса в комнате секретаря толпилось чело-век семь. Первым пригласили главного инженера комбината А.П. Щепеткова, видимо, знали, что Антон Петрович постоянно конфликтовал с З.П. Зарапетяном. Через какое-то время пригла-сили В.Н. Сигедина; жаль, что никто не знает, как ответили на вопросы КПК эти два человека, занимавшие большие посты. С самого начала приглашали по одному. Кто-то выходил с гордо поднятой головой, будто совершил какой-то подвиг; иной выхо-дил, словно побитая собака; третьи выходили с улыбкой на лице с видом собственного достоинства, а один вышел с бледным лицом и трясущимися губами и руками, словно его в чём-то ули-чили и сейчас посадят. Комиссии необходимо было узнать до-стоверность того, что было написано в письме, а уж потом сде-лать вывод и принять решение в отношении обвиняемого. При опросе почти всем задавали одни и те же вопросы такого харак-тера: «Как ведёт себя З.П. Зарапетян в отношении вас на работе или на планёрках: унижает, оскорбляет, а может – обзывает, ма-терится или присваивает каждому отдельному лицу кличку, как у заключённых. Говорят, он хамит и в коллективе создал интри-гующую атмосферу между сотрудниками?»

Ещё вопрос, устраивая авралы, разрешал ли гласно нарушать технику безопасности и трудовую дисциплину?

Даже был такой дурацкий вопрос, какое у Зарапетяна обра-зование и насколько, вы думаете, он технически грамотен? Мо-жет, от кого-то, назначая на должность, требовал денег, типа купи эту должность?

Иногда из кабинета В.Н. Сигедина доносились диалоги на повышенных тонах. Такие диалоги прослушивались, когда кто-то защищал директора комбината, или, в свою очередь, имел незначительный ранг. Во время опроса главный бухгалтер С.В. Лежнёв крутился как волчок, мотаясь в комбинат за теми либо иными документами.

Всегда спокойный и уравновешенный главный механик

комбината Борис Исакович Шварцман, выйдя после опроса и отойдя в угол комнаты, стал сильно возмущаться в адрес комис-сии, но его никто не слушал, поскольку находящиеся в приёмной ответственные работники НГМК кто-то, переживая, ждал вызова, а иной, выйдя после опроса, в ступоре молча переживал, переводя взгляд с одного человека на другого.

Пока Б.И. Шварцман высказывал возмущение в адрес

клеветников комбината, присланная комиссия КПК ЦК КПСС полным ходом вершила порученное ей дело, которое че-рез несколько дней передадут на рассмотрение бюро Бухарского обкома КП Уз. Закончив опрос по списку письма, комиссия пе-редала копию в Бухарский обком КП Уз. для рассмотрения и принятия своих мер по взысканию на указанных лиц, а Зарап Петросович в это время находился в одной из московских кли-ник.

Ещё раз воспользуюсь двумя выдержками из произведений Л.Б. Бешер-Белинского и А. Кахарова, в точности описавших обстановку, потому как сами были участниками этого заседания Пленума бюро Бухарского обкома КП Узбекистана, проходив-шего 22.06.1971 года в Бухаре.

«Ровно в назначенное время собравшиеся заняли места в за-ле заседания обкома. На небольшом возвышении, как бы сцене, за длинным столом разместились все члены бюро Бухарского обкома КП Уз, в середине – первый секретарь Каюм Муртазае-вич Муртазаев. Слева (если смотреть из зала) стояла трибуна для опрашиваемых сотрудников НГМК и парторгов подразделений. Ниже, у сцены за столиком, находилась стенографистка, единственная женщина в зале.

В передних рядах кресел зала сидели десятка три пригла-шённых представителей НГМК, это все заместители директора комбината, первые руководители и секретари парторганизаций рудоуправлений комбината, члены бюро Навоийского горкома. Может, ещё кто-то, но я не распознал. Зарап Патросович Зарапетян отсутствовал. Чуть позже узнал, что накануне отправили в одну из московских клиник в предынфарктном состоянии.

Ведущий заседания Каюм Муртазаев объявил заседание от-крытым и огласил повестку дня: „Обсуждение работы комиссии КПК о деятельности директора НГМК Зарапетяна‟. Повестка была утверждена, и первое слово предоставили члену комиссии, секретарю по промышленности Бухарского обкома А.А. Абдурауфу. Он, выйдя из-за стола, но не к трибуне, зачитал констатирующую и

рекомендательную части акта комиссий, в которой были отражены многие нарушения финансовой дисциплины, недопустимые методы руководства, уже ранее мною описанные и некоторые другие, например, незаконное расходование средств на проведение юбилея министра и на подарки в виде радиоаппаратуры, допущенные Зарапетяном, и выводы комиссии, обязывающее Минсредмаш освободить последнего от занимаемой должности, а Бухарскому обкому КП Уз. принять партийные меры воздействия на Зарапетяна и других должностных лиц, способствовавших созданию данной обстановки в комбинате.

Закончив чтение акта, секретарь добавил от себя:

– Знаете, Каюм Муртазаевич, Зарапетян разъезжал на авто-мобиле с номерами знаками, разрешёнными только высшим гос-ударственным и партийным руководителям республики. Даже мы не делаем такого!»

Автор книги «Взгляд изнутри» знал, что Абдурауф врёт, так как Бешер-Белинский помнил номерные знаки автомобилей, за-креплённых за Зарапом Петросовичем, в силу неоднократных поездок с ним.

«Каюм Муртазаевич объявил, что переходим к обсуждению и что каждый находящийся здесь, в зале, обязан высказать, своё отношение к оглашённым обстоятельствам. Первому трибуну предоставил Щепеткову А.П.

Тот тихим, но уверенным голосом фактически подтвердил все обвинения, предъявленные в адрес Зарапетяна, говорил о его тяжёлом характере и стиле в руководстве.

Я и не ожидал ничего другого от А.П. Щепеткова, поскольку знал о его закулисных интригах с некоторыми подчинёнными против Зарапетяна.

– Так почему вы, главный инженер комбината, много лет проработавший с Зарапетяном, ни разу не обратились, ни в пар-тийные органы, ни к руководителям высшей инстанции? – спро-сил Каюм Муртазаев.

Антон Петрович пробормотал что-то невнятное, из чего можно было понять, что он боялся, зная высокую поддержку и авторитет Зарапетяна.

Вторым был вызван Сигедин Виталий Николаевич. Он гово-рил осторожно, но некоторые вопросы подтвердил, хотя как мог сглаживал часть промахов. На реплики членов президиума не реагировал, даже на острые замечания Муртазаева не отвечал, будто не понимал их вовсе.

Третьим вызвали заместителя директора по режиму, который принял пост от И.М. Гурина. Этот человек с первого дня своей работы в НГМК не нашёл общего языка с коллективом, но и с Зарапетяном – из-за собственного высокомерия и чопорности. Этот полковник, служака, мужлан и тупица больше походил на чеховского унтера Пришибеева, поэтому ему и дали такую обидную кличку; когда он вышел к трибуне, начал говорить, что директор комбината не прислушивался к умным советам, дерзил, ни за что снимал с должностей и увольнял; вообще, зам по режиму нёс всякую ахинею. Его выступление понравилось членам обкома, а Мур-тазаев, на протяжении всего его выступления улыбаясь, потирал руки. Такое выступление было на руку комиссии КПК ЦК КПСС и Муртазаеву, поскольку при Зарапе Петросовиче город Навои быстро рос и развивался, и вся слава доставалась Бухарскому обкому, а не НГМК и лично Зарапетяну.

Кроме того, в высшем эшелоне власти Узбекистана кто-то бросил фразу:

– Если так бурно растёт город Навои, то он вскоре может стать областным центром.

Услышав это, Каюм Муртазаев занервничал из-за того, что у него отрежут часть земель; мало того, ему не будет такой сельскохозяйственной помощи, как сейчас, да и не только в этом. Проанализировав темп роста промышленности и строящихся сопутствующих городов, он насторожился и стал вести себя иногда очень странно, но Рашидову ничего не стал говорить, так как Рашидов уважал Зарапетяна, его работоспособность и умение быстро оценивать ситуацию и так же быстро принимать решение.

Мало того, Каюм Муртазаевич знал, сколько этот директор комбината делает для сельского хозяйства Бухарской области и вообще для Узбекистана: по мелиорации, животноводству, в вы-полнении плана по хлопку. Только поэтому, притаившись, молчал до поры до времени, а вот сейчас это момент, когда его про-тивника за счёт других можно низложить, а с приходом другого – всё может оказаться по-другому.

После «майора Пронина» (это была вторая кличка у «унтера Пришибеева») приглашали к трибуне руководителей, сидящих в зале. Тех, кто безоговорочно подтверждал написанное в письме, благодарили и просили сесть на место, а того, кто пытался что-то сказать в защиту либо оправдать действия Зарапетяна, обры-вали и сажали на место.

Вот как описывает Бешер-Белинский выступление руково-дителей комбината и своё выступление.

«На трибуну был вызван Фёдор Михайлович Капитанов. Со-вершенно неожиданно для меня он с присущим ему при разго-воре придыханием стал осуждать многие поступки Зарапетяна, совершенно не отражая что-либо положительное. Меня такое двуличное поведение удивило потому, что я в какой-то степени знал о нормальных взаимоотношениях этих двух руководителей и был свидетелем совсем недавней картины доброжелательного ухаживания и успокаивания им расстроенного и растерянного Зарапетяна. Не мог понять происходящего. Капитанов был не-многословен, похоже, внутри переживал, говорил то, чего не хотел говорить, но какие-то обстоятельства заставили его идти против совести. Позвали меня! У меня поползли мурашки по коже. Шёл к трибуне, словно во хмелю, поднялся, осмотрелся, постепенно пришёл в себя, ещё раз обозрел зал. Большинство в зале сидело с опущенными глазами или головами.

– Да, с Зарапом Петросовичем работать нелегко. Да, в отпуск уходить было тяжёлым испытанием. Да, мог унизить одним взглядом с поволокой глаз. Да, не терпел нелицеприятных высказываний в свой адрес. Но! Посмотрите, какие промышленные предприятия, какие города и посёлки построены под его руководством, коллективы предприятий преодолели все трудности и невзгоды при его руководстве. Разве только о недостатках надо говорить?

После этой фразы голос К. Муртазаева прервал мою речь, и в зал полетели его слова.

– Вы слышите, что он говорит? – и устремил взгляд в мою сторону. – Ты лучше расскажи, как ты ругаешься матом!

– Да, я иногда ругаюсь матом, хотя у меня достаточно нор-мальных слов. Я слышал мат с малых лет «снизу» и «сверху» (намекнул, что слышал и из уст Муртазаева). Жил в рабочих посёлках Донбасса и работал уже в зрелом возрасте на горных предприятиях, но ругаюсь беззлобно и не в адрес оппонента, а безадресно…

Опять тот же голос прервал меня:

– Нет, ты произнеси, произнеси свой мат!

– Не могу, здесь в зале есть женщина.

– Садись! Вот вам пример воспитанника Зарапетяна.

После меня слово предоставили С.Н. Витковскому, бывшему директору центрального рудоуправления, недавно снятого с должности за удар мельника кулаком. Он тоже начал осторожно защищать Зарапетяна, и его тут же оборвали словами:

– Вот вам второй экземпляр, воспитанный Зарапетяном. Са-дитесь!

Не помню, кто-то ещё выступал или нет. А я услышал голос К. Муртазаева:

– Теперь прошу высказаться всем членам бюро Бухарского обкома КП Уз.

Первым выступил всё тот же секретарь по промышленности А.А. Абдурауф, так как иногда бывал в городах и предприятиях НГМК и участвовал в опросе инженерно-технических работни-ков комбината в составе московской комиссии от Бухарского обкома КП Уз в Навои. Он выступил весьма эмоционально, с гневов, создавая напряжённость, – осудил деятельность Зарапе-тяна и его сподвижников.

– Завершая выступление, вношу предложение: З.П. Зарапе-тяна наказать по всей строгости Закона – не могу сказать, как, поскольку его нет в зале, а раз человек не присутствует, устав партии не позволяет выражать предложения о наказании. Что касается Сигедина В.Н., объявить строгий выговор с занесением в личную карточку, А.П. Щепеткову также объявить строгий выговор с занесением; Л.Б. Бешера-Белинского исключить из партии и отстранить от должности директора Южного рудоуправления. Далее поручить Навоийскому горкому КП Уз, вынести своё решение в отношении Ф.М. Капитанова и С.Н. Витковского.

Следом выступали члены бюро обкома, которые ни разу не бывали на комбинате, не знали о его структуре и работе, не го-воря об обстановке, создавшейся после злосчастного письма. Поэтому, дабы угодить Каюму Муртазаеву, они ссылались на одни и те же факты, услышанные из только что зачитанного акта московской комиссии КПК при ЦК КПСС. Такие ораторы от себя лишь клеймили Зарапетяна и методы его работы, а также руководителей, близких ему по духу. Последним получил слово член бюро обкома, председатель Бухарского комитета государственной безопасности Д.Ю. Юнусов:

– Хочу особо остановиться на предложениях в отношении Л.Б. Бешер-Белинского. Я знаю его уже 15 лет и знаю, как он относится к труду, и как работающие с ним люди уважают его, и как он поднимался по лестнице иерархии. Считаю, его не потерянным человеком для партии и предлагаю не исключать, а просто вынести строгий выговор с занесением в учётную карточку. Что касается Зарап Петросовича Зарапетяна, думаю, после его выздоровления, компетентные органы применят правильное решение».

На этом эпопея карьера Зарап Петросовича Зарапетяна в Навоийском горно-металлургическом комбинате печально за-вершилась, пока он был в одной из московских клиник на крова-ти с инсультом.

Только коммунист З.П. Зарапетян не тот человек, который так быстро сдаётся!

Как ни старались руководители комбината и предприятий утаить от народа правду о том, что З.П. Зарапетян отстранён от занимаемой должности, им не удалось. Народ гневно осуждал тех людей, которые написали письмо Пельше. Ругали московскую комиссию КПК при ЦК КПСС и бюро Бухарского обкома КП Уз, которые смогли подтвердить ту ложь, которая была написана в письме. А кто был пограмотнее, задавали вопрос: почему они не спрашивают у народа, что это за человек? Как он относился к труду и как ценил чужой труд. А то, что он освобождал от должностей лодырей, не умеющих работать, – так оно и должно быть. Когда руководитель увольняет работника по статье 47 КЗОТ за пьянку, прогулы и за систематическое безделье, ведь его не снимают с работы и не увольняют? Почему они не видят всего того, что он сделал за

первые шесть лет: с нуля построил города Навои и Учкудук, запустил несколько урановых шахт, так же с нуля построил два основных завода и горно-металлургический завод № 1 по обогащению урановой руды, горно-металлургический завод № 2 по извлечению золота из руды, который был выстроен и запущен за 26 месяцев, ремонтно-механический завод. В последующие пять лет построил ещё два города, Зарафшан и Советабад, и рабочий посёлок Зафарабад, а также несколько участков подземного выщелачивания по добыче того же урана. А сколько в этих городах построено объектов соцкультбыта: школ, больниц, детских садов, магазинов, кинотеатров, стадионов, бассейнов, трёх искусственных озёр и прочих сооружений. А сколько Зарапетян оказывал помощь колхозам и совхозам в реконструкции животноводческих ферм, птицефабрик; в тех же колхозах и совхозах строил школы, детсады и многие другие объекты соцкультбыта для жизнедеятельности колхозников. Всё вышеперечисленное этот легендарный человек сделал для страны и народа. Я считаю, ни один человек за всю свою жизнь не сделал столько, сколько сделал З.П. Зарапетян за 14 лет на посту директора НГМК. Я не знаю человека с такой феноменальной памятью, и ведь он никогда ничего не записывал – всё держал в памяти. А какая у него была необузданная работоспособность: он день и ночь, не заботясь о своём здоровье, мотался по городам и объектам, проверяя сроки выполнения работ на объектах. Его два водителя Пётр и Николай и пилот вертолёта постоянно роптали на усталость и не всегда выдерживали такие круглосуточные нагрузки – поездки и перелёты. Он ведь не капиталист, и всё, что делал, делал не для себя. Всё это он делал во благо народа и страны! Да такому человеку при жизни надо памятники ставить, а они его под статью подвели, да ещё и здоровье подорвали. Ведь он член ЦК КП Уз, депутат Верховного Совета Узбекистана, Заслуженный строитель Узбекистана, лауреат Ленинской и Государственной премий, Герой Социалистического Труда», кавалер трёх орденов Ленина и трёх орденов Трудового Красного Знамени, ордена «Знак почёта». Вот он какой человек!