Чудо-юдо в решете

 

Толи был день, толи вечер накатил - ничерта не понятно. Солнышко с трудом проглядывается сквозь сизую дымку, запеленавшую все небо, а ведь на сегодня у Митяя с ребятами и именно сегодня намечен выход на дальние рыбацкие места. Там деда говорил тьма - тьмущая по ямам хариуса, хоть хошь лопатой греби, вот мы с дружками и наладились на недельку податься в самые верховья Ятрии. Прям под поселком по окраине струится Ятрия, не очень велика, но и не шибко узкая речушка, Хулга вон кака большая, только до верховьев уж очень далеко, а рыбные места там то и есть, так говорят взрослые, а они то - брехать не станут. Дед Митрофан-то же самое говорит, - мол не потопаешь, не полопаешь. Снасти рыболовецкие у Митяя уже давно собраны, бережно завернуты в тряпицу две поплавковые удочки, да пару закидушек баночка с червями так же переложенная тряпицей лежит на самом верху, не дай бог разобьется, пропадут черви, и рыбалки не будет, в горах какие черви? Там, поди, и мух то нет. Размышляя о том, о сем, особенно о странной погоде, к чему бы это - сизая мгла затянувшая все небо и дальние горизонты, вон баба Ульяна только глянет в окно, так и осеняет себя крестом, к чему бы это? Митяй укладывал в свой потасканный рюкзачок приготовленные бабой Улей продукты. Которых и не особенно и много, пару каравашек ржаного хлеба, соль да пяток головок репчатого лука, с десяток круто сваренных яичек да варена картошка. На неделю это конечно мало, но вся надежа на рыбу, ее то-должно быть много, если деда так говорит значит, так оно и есть. На рыбе и протянем. Митяй с наслаждением предвкушал предстоящие ночевки у костра, резкие поклевки шустрого харьюза жирного да крупной и как он его выводит на отмель ближе к берегу, а уха - это просто мечта, аж уже сейчас бегут слюнки. Это просто фантастика, как всегда бывает в такие минуты, кто-то заскреб в дверь, просто невероятно, стоит только размечтаться и на тебе. Дверь в избу слегка приотворилась и на свет появилась кучерявая давно не стриженная голова Сеньки.

- Слышь, Митька, Васька грит махры нет, все обрыскал и, нет.

- Как так нет? Вчера же говорил, мол, у батьки отсыпет сколь хошь, а седни нет.

- Вот так всегда, Васька наобещает, а до дела дойдет, так нет. Вруша этот Васька, a без махорки прям никуда, чо делать будем?

- Чо, чо - придется к деду Савке подаваться, табак на огороде у него растет, поди, дома и сушеный найдется, а нет так, с огорода слямзим.

- А может, прям на огород к деду Савке, и подадимся, без курева худо дело, прямо труба. У костерка да самокруточку завернуть мило дело.

- Ладно, не уговаривай, сам знаю, щас соберусь, и прям пойдем.

К деду в дом заходить не стали, подались, прям на огород, в дальнем закутке и нашли несколько кустов самосада. Вырвали несколько штук, с запасом на неделю и так, чтобы глаза не бросалось, а то шуму будет на всю ивановскую, и задками подались до дому. Дед Савва с причудами какими-то и табачек ростит, а сам главно и на дух курево не переносит, как старовер настоящий. А сад, у него прям какой, и чего там только не растет и невиданные какие-то яблони - на одной ветке яблоки одни наливные красные-красные, а на другой и вообще желтые или взаправдишные груши, чудно как-то. И пчелки в хозяйстве есть, ульев несколько содержит, так что медок у деда Савки не переводится, хоть зимой, а хошь летом. А говорят случай? был такой: уж больно деду захотелось заморский сорт яблонь заиметь, ну хоть вот вынь да положь, и где только он не рыскал в поисках заморского чуда, однако нашел все же, где-то в областном центре, или где далее, суть не в энтом. Привезти - привез и посадил тот корешок - саженец на самом лучшем видном месте, где всех теплее и светлее. И давай за тем чахлым кустиком ухаживать, кажный божий день по вечерам и глазом его ласкает, и веточки-то гладит и лелеет и все что-то ему ласковое нашептывает. Так вот окреп тот корешок в землице-то обихоженной и потянулся к солнышку, к свету и теплу, и все-то было бы хорошо, дык приходит, как всегда вечером дед к кустику побеседовать значит, гля, а бегунка саженца и нет! А землица вокруг изрыта понатоптона и следы то значит ни чьи нибудь - Таньки! козы своенравной, от обиды какой, иль от чего зловредная Танька одним махом порушила дедово чудо. Не смог дед простить козе такое коварство и вынес он ей праведное решение взял и повесил тут же в саду Танюху на толстенном суку, на соседней яблоне. Погоревал дед, покручинился, да решил развести голубей. Отгрохал возле хаты отменную голубятню, завел пару голубей, а там глядишь, прибились дикие сизари, и над дедовой хатой с раннего утра до позднего вечера кружила стая голубей. Кружила разномастная стая на зависть всех хуторян, а дед только похмыкивал запуская невиданных турманов да почтарей и еще всяких диковинных цветастых голубей. А табачок неведомо для чего растил.

- Вот что, Сенька, давай дуй к Васятке, все обскажи как есть, да через час встречаемся, у зверофермы на берегу, пора уже и двигать, путь не близкий, хотя бы добраться до старой колхозной избушки, там, однако и заночуем.

На том и порешили, дома еще раз проверил, не забыл ли чего, нет, все вроде бы прихватил, вот только жаль? чаю нет, но его уже и дома как дней десять нет, в магазине, то есть конешно, да денег нет, батька с мамкой на дальних покосах, и приедут только недели через две, у деда с бабкой откуда деньги, вот так и живем.

Через час с рюкзаком за спиной и фуфайкой под мышкой Митька прилетел к берегу Ятрии, где уже с набитыми рюкзаками сидели на валежине Васятка с Семеном.

- Все ребята можно двигать, а то гля погода какая, то ли дождя ждать, то ли снега, какой-то сумрак тянет, давайте-ка побыстрее сматываться, на реке все пройдет.

Долго не раздумывая, ребята гуськом протоптанной тропинкой вдоль берега подались в сторону гор, к верховьям реки.

К колхозной избушке добрались на удивление довольно скоро. Всухомятку перекусили вареной картохой со свежими огурцами, помидорам еще не время, пойдут аж через месяц, ничего и без них можно перебиться. Ночлег все же решили устроить в рыбацкой избушке, куда идти не так уж и далеко, как обсказывал дед Митрофан.

Июньские ночи на Приполярном Урале коротки как мышиные хвостики, не успев начаться, глянь, а вот оно и солнышко над кронами елей появилось. И снова день, и все вокруг спешит торопиться насладиться жаркими днями северного короткого лета. Серая мгла над рекой как-то рассеялась и не так хмуро и пасмурно, откуда такая напасть накатила, никто, толком так и не объяснил, да и ребят такое обстоятельство и не очень то-беспокоило.

На самом рассвете, едва только солнышка выглянуло из-за сумерка великанов елей и столетних кедров, тропинка вывела ребят к притаенной, среди густого черемушника, потемневшей от древности избушке.

Избушка и взаправду вся какая-то присевшая к земле и напрочь заросшая почерневшим мхом, а кругом сплошь прям стеной, дыбился черемушник, закрывая все вокруг и даже не видно, не слышно речушки, хотя она совсем где-то рядом. Черемуха, правда, уже отцвела, а ягоды появятся еще не скоро, и ждать их особо нечего.

Сбросив с уставших плеч, налившихся свинцовой тяжестью рюкзаки, забитые под завязку разной снедью и рыболовецкими припасами, ребята облегченно вздохнули.

- Ну вот, наконец, то, а то топаем - топаем и не видно конца дороги. - Васятка без опаски двинул напрямую к припавшей к земле избушке. — Гля!!! Ребята, а тут тыщу лет ни кто и не был. Все напрочь заросло бурьяном, да и кострище вон все дождями поразмыто.

- Подожди Васек не лезь в избу, а то может, тама каки сюрпризы приготовлены, всяко в старину бывало, и самострелы настораживали от хитников разных, - дед мне много случаев таких рассказывал. - Остерег Митяй.

- Какие тута хитники, - подал голос Сенька, отродясь их тут не бывало.

- Как какие? - Взвился Митька, - Вот вечером все вам и обскажу - спать не будете страху столько, жуть одна.

- Ладно, не пужай, если уж такой храбрый, иди первый, - быстренько согласился Василь. - Пропуская Митяя к входу дремучей избушки.

Митька как опытный разведчик, не торопясь, подобранной по дороге сучковатой палкой приоткрыл скрипучую дверь. Та, издав замогильный звук, слегка приоткрылась. - Ничего! Только из нутра избушки в нос шибануло застоявшимся духом прелого сена да сермяжной овчины.

- Вот и ничего, а ты нас пужал зазря, - подал голос Василь, - какие тута хитники? Нету никого. Откель им тута взяться. Глухомань сплошная, жилья рядом нету, а хамать чего? С голодухи помрешь.

- Не помрешь, вон рыбы сколько, знай, лови да уху наваривай. А по осени грибов и ягод видимо-невидимо. В тайге еще ни кто не помер с голоду. - Митяй потихонечку протиснулся в темноту приоткрытой двери и на минуту примолк, все же полумрак и холод, исходивший из заброшенной избушки, явно напугал и Митьку. - Да, што-то уж не так тута. Ну ладно, идтить всё равно надо, - оглянулся притихший Митька.

В заброшенной избушке и правда было темновато и чуть-чуть жутко. Митяй бочком протиснулся в приоткрывшуюся дверь и замер. Тишина - в противоположной стороне тускло просвечивает махонькое замутненное оконце, под которым тут же пристроился небольшой грубо сколоченный столик, на котором каким-то чудом сохранился огарок стеариновой свечки, а вдоль по стене сплошные нары кое, где прикрытые истлевшей соломой. А в углу вроде даже и исправная печурка, рядом с которой пристроилась аккуратно наколотых охапка березовых дров. Все чин - чинарем и никаких хитников и разбойников.

Напрочь отринув все опаски и страхи, Митька, распахнув настежь скрипучую дверь! ввалился в избушку. — А здесь совсем даже ничего, жить можно — заходьте окликнул ребят.

В проеме двери незамедлительно высунулся Васек, а за ним появился и Сенька.

- Дык это цельный дворец, просто здорово, - скинув, рюкзачок на нары выдал, Сенька. - Счас приберемся, подметем полы, да свежей травки настелем на нары и живи, не хочу.

- Тогда давайте приборку делайте, а я за водой, да костром займусь. Пора бы и перекусить уже. - Подхватился Митька.

- А можа сперва курнем? а уж потом все остальное, - не выдержал Васек. Возражений, ни каких не последовало, достали кто кисет с табаком, кто газетку и

спички.

- Одну на всех, - предложил тот же Васька, - а то табаку не так и богато, поди, не хватит до дому.

Засмолили цигарку и пустили по кругу, только когда уж совсем стало обжигать губы Митяй аккуратно, как истый таежник тщательно затушил окурок и засунул в печку. Подхватив чайник и котелок, двинул к реке. Тропинка поросла бурьяном и с трудом угадывалась в зарослях черемушника, крутясь туда-сюда, наконец-то вывела к крутому яру, серпантином спускаясь к реке. Вдоль по низу обрыва просматривалась натоптанная дорожка, которую явно намяли рыбаки в надежде, что нибудь уловить в глубоченной яме. А яма и впрямь на удивление до черноты глубокая и тянулась от берега до берега, и вода стоит не шелохнется, течения совсем не видно. Зачерпнув воды, Митяй с натугой вылез наверх, занялся костром. Рядом в разлапистой черемухе стоял почерневший от времени таган у давно забытого кострища, заботливо кем-то прислоненный к стволу, в надежде, что кому-то он пригодится. Береста нехотя занялась, постреливая искрами, и черный смоляной дым кольцами медленно пополз в заросли черемухи. Вернувшись в избушку, Митька просто не узнал её, полы чисто выметены, на нарах трава исходящаяся запахам? разнотравья разгорающегося лета, а за столом чинно расселись Васятка с Сенькой, и по очереди затягиваясь солидной "козьей ножкой".

- Во-дают! Я тут понимаешь воды, натаскал, чайник на костерок сгоношил, а они черти табак курят и главно без меня.

- А мы ничо, прибрались вон, да присели покурить, страсть как захотелось, а ты запропал где-то, ждали - ждали.

- Ладно, чо уж там, дайте и мне разок курнуть, а я на реку глянул, ничо речка, -протянул Митька, - затянувшись наскоро табачком. - Да река, что надо - знатная, и яма огромадная. Харьюза тьма должно быть, вот устроимся, испробуем порыбалить.

- А чо устраиваться, удочки собрал и вперед, - не удержался Сенька, закружив от нетерпения по избе. - Свеженькой рыбки испробуем, дык на вечерний клев в аккурат и поспеем.

- Уймись, торопыга, нарыбалимся еще, поглянь че на улке творится, - Митька аж передернулся. Не зря, однако, поутру такой сумрак стоял, все кругом тучами потянуло, как бы урагану небыло.

- Какой такой тут ураган, отродясь здесь не было, - Сенька передал докурить цигарку Митяю, на курни лучше, а то всякие страсти лезут в голову.

А на улице творилось и взаправду, что-то страшное. Разыгрался не на шутку ветер, до этой поры он ласково гладил верхушки могутных кедров и елей, обвевая теплом мягкую шелковистую хвою. А сейчас грубо ерошил, заламывая верхушки деревьев, то там по тайге раздавался хруст и глухой грохот падающих деревьев. Небо затянуло сплошным покрывалом черных лохматых туч, где-то вдалеке глухо чуть слышно рокотало, и проскакивали всполохи далеких молний. Гроза надвигалась медленно и неотвратимо.

А в избушке было тепло и сухо, в печке потрескивали, догорая дрова, на столе в жестяной банке мерцала свечка, тускло, освещая избушку, хотя рядом красовалась до блеска натертая медная керосиновая лампа с начищенным стеклом. Да вот беда не было в той лампе ни капельки керосина, высох видно от долгого хранения, а запасу нигде не нашлось, так видно и стоит энта лампа для красоты одной.

Васятка с Сенькой притихли на своих спальных мешках затаив дыхание, слушая Митькины байки о пришлых хитниках и злющих разбойниках бродивших по таежным урманам в царские времена. Никто и не заметил, как потемнело, за маленьким окошечком и так-то от него свету было ничего, а тут еще и враз потемнело на улице. Совсем неожиданно для всех за стенками избы что-то грохнуло, вернее, загудело, зашипело, затем громыхнуло, так что аж уши заложило. А потом тишина, и вдруг жутко заскрипев, распахнулась дверь с улицы! Ребята раскрыв рты замерли, казалось, вот-вот в дверном проеме появится какой нибудь обросший и дремучий хитник, или, что еще хуже бородатый разбойник, или медведь какой. Но никого, лишь скрипнув дверь, вновь приоткрылась, а, залетев шальной ветер, задул свечку и принес в избу до озноба холод и непонятную жуть.

Как самый старший, Митяй с осторожкой сполз с нар и быстренько прикрыл дверь во - дает, - только и смог он вымолвить, прислушиваясь, что творится за стенами избы, а там продолжало грохотать, за первым грохотом с небольшим перерывом шарахнуло еще сильнее, после шипения вдарило так, что избушка заходила ходуном. С потолка------------------------

- Жуть одна, точно нечисть сплошная, - прошептал Васек, - озираясь на дверь, пробрался к столу, вот те и рыбалка седни, так и завтра не порыбалим.

- Порыбалим, не боись не зря же так долго добирались, - мудро заметил Сенька, - гроза она ить быстро прошмыгнет, погрохочет, просверкает и ищи ветра в поле.

Но не тут-то было, гроза только набирала силу, ветер сатанел, свистал и ухал в трубе печки и все норовил открыть, хлобыстнув дверью, а за мутным оконцем без устали бело-синим огнем сверкали молнии. Дождь со страшной силой барабанил по крыше, гроза все набирала и набирала силу.

Митяй у печки сосредоточенно тянул самокрутку и сизый дымок, стелясь по полу, медленно уплывал к выходу. Все сидели, молча, прислушиваясь к тому, что творится на улице.

Вдруг все стихло, даже не слышно как стучит дождь по стеклу оконца, просто всё враз утихомирилось и вот среди этой то - тишины послышались тяжелые шаги на чердаке избы! Кто-то ходил, не таясь только потолок, поскрипывал, да на голову сверху сыпалась труха. Раздавалось негромкое покашливание, да раз кто-то громко чихнул, бормотал что-то невнятное и все ходил и ходил, будто что искал.

Митяй с испугу, чуть цигарку не проглотил, - а энто кто? Никого же не было, одни мы. Какой лешак там бродит?

Сенька с Васяткой вообще язык проглотили, только округлившимися глазами туда - сюда водили, слов никаких. Сколько время прошло, никто не замечал, вдруг раздался неимоверный грохот, встряхнулась вся избушка, аж все разом с испуга подпрыгнули.

- Ну, дает, - только и смог вымолвить Васек, - жуть одна, а Семен лишь зажмурила и промолчал.

Вот в этом-то молчанье и скрипнула, приоткрываясь, дверь в избушку! - На улице разом все стихло, тишина накатила жуть одна. Куда только и гроза подевалась. Тут-то и раздалось легкое чуть слышное покашливание из-за приоткрытой двери. Там кто-то был! Был это точно, кто-то там бормотал и чем-то постукивал, не решаясь зайти в избу. А мальчишки тем более, затихли как мыши, и ждали когда же он зайдет, появится, наконец.

Незнакомец все же набрался смелости и бочком, бочком в приоткрытую дверь пробрался в избу. Был росточком он совсем никакой, едва ли до пояса доставал Васятке, а он то-был среди всех самый маленький, так метр с шапкой. Вот значит, и появился он перед ребятами во всем своем виде - в зипуне старинном, какие только у деда Саввы в чулане свой век долеживали, и которые он уже давно не нашивал, и подпояска то у него старинная из витой пряжи соткана. На голове красовался лохматый малахай из медвежьей шкуры пошитый, и тоже, похоже срока немереного. И все тое него было старое, но добротно сшито и крепкое. А сам значит росточка невеликого, и главно бородище у него аж прям, до пояса дотягивает и белая пребелая, седая напрочь, а глаза вот до синевы голубые и все без злости глядят и сам он видно тоже не сердитый совсем.

Поздоровался дед с мальчишками уважительно даже, мимолетно определив Митькино старшинство, по росту ли возрасту и спрашивает: - какими судьбами голубчика здеся оказались, в таком-то далеке от дома, от жилья? Давненько в энтих краях никто не объявлялся, ох забытый край, напрочь забытый, а ранее то-людно место было. Рыбаки значит, частенько тута бывали, бродяжки разные навещали места эти потаенные, то по ягоду народ приходил, то по орех - шишки значит кедровой тута тьма тьмущая, а зверья разного видимо невидимо. Да вот беда все прошло, - с горестью произнес дед.

- Проходьте дедушка к столу, чем богаты, тем и рады, припас какой с дому взяли, все тута на столе и чай еще не остыл, так, что присаживайтесь не брезгуйте, - Митяй привстал со скамьи, уступая место пришельцу.

- Благодарствую, судари, сыт я, скучаю просто, поговорить хочется с людьми, давненько никого не видел, голосу людского не слыхивал.

Так потихонечку слово за словом и завязалась беседа, осмелели ребята, придвинулись к маленькому человечку, слушали, внимательно вникая каждому словечку произнесенное дедом. А на слова то он уж не скупился, видно больно ждал он этого момента, ждал он этой встречи. Так за столом и оказался, за своего старичок с огромадной бородой.

-Право слово давненько это было, почитай сто, али двести годков уж минуло, поселок тута стоял и большой, однако так домов на тридцать и поживали народишко тута разный: зыряне жили, вогулы, остяки, однако тоже бывали. Шумно жили и весело, кто охотился, кто рыбалил, а кто и горькую попивал, всяк своим делом занимался, а некоторые даже и золотишком помышляли, токмо уж в большом секрете свой промысел держали. Жили, поживали дружно да ладно, покуда значит, весть о золотишке том клятом не разнеслась по округе и как только, и прознали варнаки разные о том чисто злом желтом металле, так вот стал таежный люд и пропадать. Уйдут значит в тайгу на промысел, али на золотую рассыпушку и с концом, боле домой не объявлялись. Появился разный пришлый народишко, да с мыслями нехорошими. Сами, стало быть, не промышляли, а больше ватагой шарили по тайге да приискам. Все присматривали, где что украсть, да на дармовщинку перебиться. Видимо и смертоубийством не гнушались.

-Ай, дедушка откель ты про все это и знаешь, так давно это было, - не удержался Сенька, а сам так и зыркает глазенками на деда.

-Знаю, про все почитай знаю. Так уж получилось ребятушки, поставлен я тута надзор держать над округой, и над тайгой, и над рекой, и людишками разными. Давненько назначен, да вот видимо забыли про меня, так и остался я тута на веки вечные. А сколь годков я уж и не припомню, так давно это было. Все бы и ничего, только вот изба то последняя осталась, ранее много было, а сейчас и крыша то худовата в непогоду протекать начинает, и починить совсем некому.

- Дед Аникий, а пошто домов то в округе не осталось, а люди куды девались? Место уж больно хорошее высокое да приглядное, а река вон рядом, да рыбная говорят. -Васятке невдомек, пошто люди бросили добротные места, вот и пытает деда, что, да как.

- Дома дык люди побросали, когда тут жизнь совсем в немоготу стала. Люду приблудного лишка насобиралось, пакостить начали. Ить как было - уйдут людишки на промысел или куда, дома-то в жизть не запирались и запоров-то не было. Вот вернутся до дома, а там полный разор, съестное, что да одежи, какой недостает, а кто взял неведомо. А потом еще хуже стало, в тайге пропадать люди стали и все больше старатели, золотошники значит. Добудут, значит золотишка, намоют в скрытных ручейках или где еще, а до дома не принесут. Не токмо металла, а и самих потом не найти, вот такие дела стали твориться, людишки из дому стали бояться выходить, как имя жить дальше, никакого просвету. Потихонечку и начали собирать вещички да грузить на телегу и подалее от энтих мест, где люди попроще да жизнь поспокойнее. Вот и опустела деревня, одни брошенные избы и остались. Не сразу конечно все делалось, а так годков через пять деревня и опустела напрочь, один я и остался. Хитники да бродяжки тоже по тайге разбрелись, раз нечего красть, то че им тута делать. Перестали люди сюда ходить, уж очень слава худая об энтих местах по всей округе разнеслась.

Пока слушали деда Аникея, и непогода пронеслась мимо, только эхо прошедшей грозы отдавалось еще в стороне уральских гор.

- Мы дедушка завтра че сможем, починим, седни уж поздно, а кака рыбалка завтра, после такой непогоды. Вода будет мутной да наверно высокой, рыба то вся поразбежится по реке, где ее найдешь. - Митяй в раздумье оглянулся, - а где деда спать-то будешь? Можа с нами рядком, места-то вдоволь.

- На верху, однако, я всегда ночую, спокойно тама, помех никаких, а можа и к вам спущусь токмо попозже, а пока к себе наверх уйду.

Еще недолго слышалось сверху покряхтывание, чуть слышные шаги дедушки Аникия, а потом все стихло.

-Все, угомонился поди дед, пора и нам укладываться, - Митька перебрался поближе к своему месту за столом. – А может, перекусим немного Че-то в животе урчит, деда ничего не ест, ведь хучи и махонький, а поди есть хочется.

- Ему есть нет надобности, если он и взаправду домовой, так мне бабка сказывала, - уверенно говорит Василь, - не едят они.