Лариса встретила мужа у открытой двери, прислонившись спиной к косяку. Аркадий удивился лишь на мгновение, затем догадка озарила его лицо, и легкая улыбка едва коснулась тонких губ:

— Наша богиня спит?

— Только что угомонилась. Сейчас выспится красавица, и задаст нам жару на полночи. Что делать-то будем?

Аркадий нежно обнял супругу:

— Может, все-таки няню наймем?

— Нет, — категорично заявила Лариса. — Не сейчас. Я сама хочу увидеть ее первые, такие робкие, шаги. Я первой хочу услышать «мама». Вот когда ей исполнится годика три, и я выйду на работу, тогда и вернемся к этому вопросу.

Аркадий, не выпуская жену из объятий, прошел с нею в квартиру.

— У тебя что-нибудь случилось? — поинтересовался он.

— Нет, — поспешно ответила Лариса.

Он внимательно всмотрелся в ее лицо:

— Но что-то все-таки тревожит тебя. Беспокоит. Я чувствую это.

Лариса только улыбнулась в ответ. Ее до сих пор поражала его чуткость, внимательность и трепетная забота. И совсем не обязательно было что-то говорить, что-то объяснять. Как открытую книгу читая, он мог безошибочно определить ее душевное состояние по глазам, жестам, походке.

— Вон, — она кивнула на стопочку свежих газет и писем. — Пригласительный прислали. Вечер встречи выпускников у нас.

— И?

— Что?

— Что так сильно тебя встревожило?

— Не знаю, — солгала она, отворачиваясь от мужа. Стала накрывать стол к позднему ужину.

Аркадий выдвинул свою версию:

— А я, кажется, догадываюсь. Прошло пять лет. Воспоминания еще такие свежие и яркие, а ты уже осознаешь, что школьные годы были самыми счастливыми и беззаботными. Золотое времечко, которое, к великому сожалению, уже никогда не вернется.

— Да, наверное, — Лариса поддержала версию мужа. Ему совсем не обязательно было знать истинную причину. Не стоит копошиться в иле, поднимая муть со дна. Ни к чему нарушать прозрачность родника.

— Тебе обязательно надо поехать. Посмотреть на школьных друзей, встретиться с учителями, которые сейчас уже не кажутся такими требовательными и строгими. Да и себя, в конце-то концов, показать. — Он ужинал неспешно, наслаждаясь и едой, и присутствием жены, и тишиной в огромной квартире. — И не стоит скрывать свои грешные мысли: ты должна появиться на вечере королевой. На новой машине с личным водителем, в новой шубке, и в старинных украшениях.

У него временами проскальзывали и гордыня, и тщеславие, и завышенные амбиции. Хотя он, по большому счету, мог себе это позволить. Он сам поднял свой бизнес с нуля. Он сам заработал уважение и место в высшем обществе города. Без какой-то либо помощи и протекции извне.

 

А истинная причина была. Весьма весомая. И имя той причины – Данила Огородников. Данька!!!

Детская дружба переросла в юношеское увлечение, а потом, как-то неприметно и незаметно, пришла любовь. Не вспыхнула в одночасье, не накрыло цунами. А просто тихо пришла, и, как оказалась, пришла надолго.

И в школе все знали, и весь микрорайон был в курсе того, что Данила и Лариса – пара. Они встречаются давным-давно, и даже их будущее достаточно прозрачно и ясно. Никто не совершал даже маленькую попытку разбить парочку, увлечь одного, оказать повышенные знаки внимания другой. Хотя и Данила, и Лариса были привлекательными молодыми людьми, завидными партиями, с прекрасными перспективами.

Многолетняя дружба не притупляло желание в постоянных встречах, не снижала потребности в неспешных и откровенных беседах. Даже молчание в обществе друг друга было прекрасным, а порой и просто необходимым.

С выпускного вечера они сбежали. Забрались тогда на старую водопроводную башню по скрипучим ступенькам. С ее верхней площадки открывался потрясающий вид: весь небольшой городок, утопающий в зелени, лежал как на ладони. Вот тут они и встретили рассвет в жарких объятьях и страстных поцелуях. А так же со словами клятв сохранить и пронести всю жизнь свою любовь, не смотря ни на что.

— У нас обязательно родиться девочка, — с жаром говорил Даня. — Я уже имя ей придумал.

— Да? — удивилась Лариса. Она никогда так далеко не смотрела в будущее. — И как мы ее назовем?

— В честь тебя, и в честь меня одновременно. Лариса и Данила. — Он выделил первые слоги. — И что получается? Лада!!!

— Лада! — немного обескуражено ответила Лариса.

— Богиня любви и счастья.

И чувствовалось в тот миг, что эта богиня древних славян накрыла молодых людей крылом покровительства и опеки.

Но у жизни были свои планы на судьбы Данилы и Ларисы. Она гнула свою сюжетную линию.

Огородников уехал покорять столицу своим талантом. Он учился и работал в компании своей родной тети дизайнером. Лариса, не имея таких связей, осталась в родном городе, где поступила в местный ВУЗ. Ежедневные многочасовые разговоры по телефону как-то незаметно стали укорачиваться и понижать градус. И процесс этот только прогрессировал. Совсем скоро их общение свелось к коротким сообщениям, с банальными и дежурными фразами.

Лариса понимала, что расстояние и расставание «убивали» любовь. Она забила тревогу, стараясь всеми способами спасти отношения. Но поговорить откровенно с Данькой так и не получилось. Он просто-напросто пропал. Сменил номер телефона, съехал от тетки на съемную квартиру, адрес которого упорно никому не сообщал. И тетка его на звонки Ларисы отвечала как-то размыто и непонятно, каждый раз обещая отыскать племянника. А потом пару раз сорвалась на грубость и попросила девушку оставить свои назойливые звонки, принять и понять, что пришло время забыть Данилу раз и навсегда.

То было для нее ужасное время. Она до сих пор с содроганием вспоминает бессонные ночи, когда разочарование и обида от предательства изливалась в подушку нескончаемым потоком.

Вот тогда-то и появился у горизонта Аркадий. Он поддерживал ее. Он терпеливо выслушивал ее жалостливые монологи. Он не позволил простой обиде перерасти в ненависть, которая сжигает в первую очередь собственную душу. Он не позволил ей свалиться в пропасть отчаянья, где мысли о суициде кажутся самыми верными и правыми.

И постепенно вывел девушку из депрессивного состояния. Лариса тихонько возвращалась к жизни. Потянула учебу, стала выходить в люди, в кинотеатр и на дискотеки. Она снова почувствовала потребность в общении, она снова стала улыбаться. И ничего удивительного не было в том, когда она с радостью приняла предложения руки и сердца Аркадия.

Вот только иногда: раз – и всколыхнется сердечко, и первая любовь накроет воспоминаниями. И снова становится грустно и невыносимо тоскливо. Утраченное счастье и несбывшиеся мечты наворачивали слезы, нарушая душевный покой и спокойное течение размеренного счастья.

 

Лариса стояла в окружении школьных подружек, которые с нескрываемым любопытством оценивали ее вечернее платье от кутюрье, идеальную прическу и макияж от модного салона красоты, и любовались игрою света в фамильных бриллиантах, которые блестели в колье, серьгах и браслете. Лариса почти не слышала их восторженных и завистливых возгласов, старалась отыскать в толпе мужчин его, Данилу Огородникова. Узнавала всех мальчишек. Хотя кто-то опустил усы, а кто и бородку. Появились и лысеющие экземпляры, и с пивными животиками. Костюмы, галстуки, бабочки придавали солидности и веса вчерашним озорникам и лоботрясам. Но не видела среди них самого красивого, самого привлекательного, самого преуспевающего гостя из Москвы. Лариса не успела закончить мысль о том, что Данька пренебрег встречей с провинциальным прошлым, как уловила краем уха:

— Огород?! Ты ли это?

Она обернулась, и… с огромным трудом узнала Данилу. Взлохмаченные немытые волосы, синюшные мешки под глазами, трехдневная щетина. Застиранный костюм, утративший свой первоначальный цвет, помятая рубашка с разноцветными пуговицами, грязные ботинки. Трясущие руки и беззубая глуповатая улыбка дополняли портрет человека, опустившегося на самое дно. Он наверняка влачит свое существование с помощью алкоголя сомнительного производства, дешевого табака и полного одиночества.

Ужас отразился на ее милом лице, а сердечко захлебнулось жалостью. Да так, что глаза вмиг повлажнели, а в горле пересохло. Она поспешно отвернулась, не желая разрушать тот милый образ прекрасного парнишки из прошлого. Не хотела разбивать хрустальную мечту. Сказка должна оставаться сказкой, а не перерождаться в неприглядную и отвратительную реальность.

Лариса попыталась незаметно покинуть вечер, хотя тот, по сути, еще и не начинался. В дверях ее остановил Данил:

— Привет! — от него пахло немытым телом и давнишним перегаром. И ведь не постыдился прийти! Не спрятался, не скрылся! Значит, возможность бесплатной выпивки доминировали над всеми остальными человеческими чувствами и желаниями. Опускаться ниже было уже некуда.

— Здравствуй, — она пыталась отыскать в глубинах его мутных глаз хоть намеки на того веселого и жизнерадостного паренька, с романтическими замашками. Но тщетно.

— Презираешь? — он схватил ее за локоть, сжал. — Презираешь! Напрасно. Жизнь и без тебя меня уже наказала. Погнался я за красивой и обеспеченной жизнью, да только тебя потерял. Бросила жена, выгнали с работы. Вот вернулся домой. Начну все сначала. С чистого листа. С понедельника.

— Почерк измени, — тихо попросила Лариса. Да только он не понял. Разучился понимать. Продолжал жаловаться на жену стерву, на тестя самодура, на начальника деспота. И все это с надрывом, со слезами, с обреченной тональностью в голосе.

И сердце кровью обливалось от жалости. И пробуждались воспоминания. Об первом робком и трепетном поцелуе. О романтической ночке на плоту, дрейфующему по озеру. О клятвах на старой башне. С новой силой вспыхнула первая любовь. Как феникс возродилась из пепла. Охватила целиком, окрасила серость осеннего вечера в радужные цвета.

 

Телефонный звонок прозвучал как-то уж больно громко, и где-то угрожающе. Аркадий поспешно снял трубку. Женщина говорила торопливо, без пауз, без намека на эмоции:

— Вы знаете кто такой Данила Огородников? Эта первая, и такая сильная, любовь вашей супруги Ларочки. И вот теперь они снова встретились. Годы не убили влечение друг к другу. Такое не проходит за столь короткий срок. Первая любовь вообще не умирает. А тут еще и Огородников крайне нуждается в жалости, сочувствие и участие. А Лариса, по доброте своей душевной, понимает его. Вообще, русская женщина живет чувствами, а не разумом. Она всегда готова прийти на помощь убогим и обиженным. А тут и старая любовь, и жалость. Гремучая смесь. Подумайте. — И раздались гудки пунктиром, словно намекая на учащенный пульс.

Натянулись нервы, замельтешили мысли, нанося болезненные раны на обнаженной душе. Он пытался призвать здравый рассудок, но эмоции, обильно приправленные весомыми доводами женщины, выплескивались через край. Он порывался вскочить, бежать, спасать Ларису, вырывая ее из цепких лап иллюзий прошлого. Да тут проснулась Лада. Пискнула в кроватке, замахала ручками и ножками, требуя к себе особого внимания. Аркадий поспешил к ней.

Поменял подгузник, помыл, накормил кашкой. И пока она играла с разноцветными кубиками, он рассказывал ей сказку о прекрасной царевне и отважном принце. В большей степени для себя, отгоняя неприятные мысли. Он даже не услышал шум подъехавшей машины, скрип открывшейся входной двери. Лишь почувствовал легкое дуновение прохладного осеннего воздуха. Обернулся. У порога в комнату стояла Лариса, согревая руки своим дыханием.

— Давно не спите? Чем занимались? Успели по мне соскучиться?

— Очень, — лишь на последний вопрос ответил Аркадий, подошел к ней, обнял, чуть крепче обычного. — Особенно я.

— И я, — тихо, но очень уверенно, ответила Лариса. И почувствовала в тот миг, что прошлое наконец-то окончательно отпустило ее.