За спиной захлопнулась дверь. Тихо. Она невольно потрогала воздух рукой, настолько тишина казалась материальной, сырой и какой-то… упругой натянутой.

Очень не хотелось идти сквозь неё, будто тишина, прикоснувшись к телу, сделает с ним что-то ужасное, скользкое…

И всё же пришлось идти. До деревянных нар целых три шага.

Потом забытьё.

Сон.

Веки вздрагивали, когда во сне вновь её обступали стены карцера. Раздавались жуткие звуки – тролль-барабанщик лупил обглоданной костью по днищу медного котла.

Звуки смолкли.

Начала капать вода. Тихонько так, слабо, несмело. Нежные капельки, которыми не умыться и не напиться. За час они не наполнят даже полстакана. Шлёп, капелька на полу. Шлёп. В голове в ответ – шлёп. Капля – шлёп, а глаза уже выдавливает изнутри, и гулко стучит по вискам.

Свет. Со всех сторон свет. Вспышка, другая, бесконечно. Между вспышками обязательно промежуток, всегда разный. Откуда ярким колючим ударом свет бросится в глаза не понять, не спрятаться, не увернуться.

Холод. Внезапно пол и стены карцера покрылись льдом. Силы оставили её. Она села прямо на лёд, прислонилась к стене. Потом обнажённое тело стянуло судорогой. Свернулась на полу эмбрионом, ушла в забытьё.

 

Снились пейзажи, реки, долины, цветы, облака, радуга и детский мяч. Он весело подпрыгивал, гулко ударяясь о землю. Земля от этих ударов вздрагивала, сотрясалась, с деревьев стали опадать листья, с веток сорвались птицы…

Она проснулась от холода. Приподнялась, увидела у своих ног аккуратно сложенную полосатую робу. Возможность наконец хоть что-то надеть на себя обрадовала. Потянулась к одежде, услышала жалобный треск разрывающейся ткани на соломенном матрасе. Осторожней двигаясь, сползла с нар.

Роба была не по размеру. Штаны коротки, а пуговицы на груди застегнуть удалось с трудом. Роба пахла чьим-то потом, сыростью и ещё чем-то неуловимым и тошнотворным.

В углу барака она обнаружила дыру в полу. Рядом в стене торчал кран. Раковины, мыла и туалетной бумаги не было. Вода оказалась ледяной, руки стянуло холодом, по телу пробежала судорога.

 

В бараке она оказалась одна. Все нары были пусты. Мелькнула мысль, что сейчас день, все на работах, вечером появятся. Шло время, никто не появился.

День или ночь было невозможно определить. На улицу не выпускали, в узкие оконца непрерывно пробивался свет. Всегда один и тот же тусклый свет.

Иногда после сна она обнаруживала миску с баландой. Несколько тухлых плохо проваренных картофелин с кожурой плавали в едва тёплой воде.

 

Её разбудил резкой командой «встать» человек в форме СС. Она вздрогнула, сжалась - человек в такой же форме закрывал за ней дверь карцера. Эсэсовец вывел её на улицу, приказал обуться, указав на приготовленные тяжёлые мужские армейские ботинки.

Она обулась. Под стопой она ощутила гвозди по всей длине стелек. Острые изогнутые гвозди.

Эсэсовец велел бежать. Она сделала несколько кругов по двору и со стоном рухнула. Он поднял её ударами приклада автомата по спине. Велел снять ботинки. Приказал идти. Она босиком направилась к указанной двери. Закусила губу, на ноги старалась не смотреть.

Коридоры. Стены. Тусклые лампочки. Комната. Свет из коридора через открытую дверь падает на стул. Приказано сесть на него. Бросил две грязные тряпки замотать ноги. Видимо, чтобы не испачкать кровью пол.

Дверь захлопнулась. Темнота. Ожидание. Судорога боли от ног. Забытьё…

Внезапно резкий свет в глаза. Она очнулась. Это настольная лампа, направленная прямо ей в лицо. Из темноты за лампой звучит мужской голос. Он приветствует её по имени. Сухо, формально. Никаких интонаций. Безупречная дикция. Тембр приятный.

ГОЛОС. По указу рейхспрезидента от 28 февраля 1933 года «О защите народа и государства» враждебные Третьему рейху лица стали подвергаться «защитному аресту» на неопределённый срок. Для этих лиц были специально отстроены концентрационные лагеря…

… далее голос долго сухо излагает историю создания Третьим рейхом концентрационных лагерей. … приказ «Ночь и туман»… Белжец, Собибор, Треблинка, Хелмно… Из услышанного она знала только события «Хрустальной ночи», с неё начался холокост…

ГОЛОС …Руководил строительством лагерей смерти, также лично составлял уставы Теодор Эйке…

ОНА задаёт себе вопросы: Зачем он мне говорит всё это? Я это знаю. Что он хочет?

ОНА вспоминает. Очень живая эта память. Некоторых людей она знала лично.

ОНА чувствует. Он смотрит на неё этот голос. Пристально, ловит каждую её реакцию, малейший взмах ресниц, мельчайший вздох. Он изучает. Он словно ест её, переваривает, пытаясь выжать из неё что-то своё, очень важное ему, принципиально важное.

ГОЛОС …В декабре 1937 года возникает потребность в создании женских концлагерей. Для этих целей перестраивается концлагерь Лихтенбург. Формируется так называемая «Свита СС» - женщин надзирательниц. В 1939 создан концлагерь Равенсбрюк. 1942 год – лагерь в Аушвитц-Биркенау. 1943 год – концлагерь Маутхаузен. 1944 год – концлагерь Берген-Бальзен…

ОНА помнит. Такое не забывается. Двор Лихтенбурга с двумя башнями… Ворота Равенсбрюка, низкие бараки, вышки часовых…

ГОЛОС… С мая 1939 года комендантом концлагеря Равенсбрюк работает штандантерфюрер Гюнтер Тамашке. С Января 1940 года по август 1942: гауптштурмфюрер СС Макс Кёгель. 1 сентября 1942 на должность коменданта назначен гауптштурмфюрер СС Фриц Зурен…

ОНА помнит Фрица Зурена ещё в должности лагерфюрера. Почему голос не говорит о том, что прежде тот был заместителем коменданта? Это не важно? Или в этом есть смысл? В чём вообще смысл.

ОНА едва терпит боль. Тряпки присохли к ногам. Слабость накатывает волнами. Хочется спать.

ГОЛОС … Май 1939—1941: старшая надзирательница Эмма Циммер. 1941 — март 1942: старшая надзирательница Иоганна Лангефельд. В Марте 1942 на должности начальника лагеря её сменяет старшая надзирательница Мария Мандель…

ОНА помнит эти имена. Она помнит их лица: Анна Клайн-Плаубель, Доротея Бинц, Луиза Бруннер…

ОНА чувствует, что голос пристальней следит за ней. Он что-то ждёт. Ему нужна какая-то её реакция. Но сил нет, реагировать она не может. Голова клонится от монотонного голоса, тянет в сон. С трудом она держит её.

ГОЛОС …В список надзирательниц вошли следующие имена: Иоганна Борманн, Гермина Браунштайнер, Ирма Грезе, Грета Бэзель…

ОНА роняет голову. Теряет сознание. Приходит в себя от горячей жидкости на лице. Капля попадает в рот. Горячий чай – догадывается она.

ГОЛОС …Вам, как и другим надзирательницам, удалось избежать не только инициированного британским военным трибуналом «Бельзенского процесса», но и правосудия как такового.

Наша организация считает себя продолжателями трудов Симона Визенталя с тем лишь отличием, что он передавал таких, как вы в руки так называемого правосудия, мы же категорически не согласны с теми приговорами, которые вынесены чудовищам рода человеческого, которым являетесь и вы.

«Штуттгофская садистка» Герта Гертруда Боте на Бельзенском суде была приговорена к 10 годам заключения. Отпущена ранее указанного срока 22 декабря 1951 года. Эрна Воллиш подозревалась в преступлениях против человечности, однако за недостатком улик, способных доказать ее причастность к нацистскому геноциду, обвинение вынесено не было…

ОНА слушала. Список был длинным. Знакомые и незнакомые имена. Голос заговорил про неё.

ГОЛОС …Вы оказались одной из самых ловких надзирательниц. Вы избежали преследования, поменяли имя и фамилию, переехали в другую страну…

ОНА вспоминает. Просто её перевели в другой лагерь. Села на поезд. Узнала, что там уже американские войска. Осталась на станции, после пришли советские войска. Документы потеряла. Взяла другие у убитой женщины по ним и жила.

ГОЛОС … мягкость приговоров для зверей обескураживает даже равнодушных. Для таких, как Вы, мягким наказанием наша организация считает и повешение. Смерть – это избавление, а не наказание. Ужас и унижение, которое вы порождали, те зверства, которые вы творили, достойны другого ответа. Мы приготовили его для Вас.

Мы решили исправить ошибки правосудия. Вы первая в этом списке. Скоро к Вам присоединится Хильдегард Нойманн. Барак, в котором Вы теперь обитаете, будет полон. Для каждой из вас специально подобрана система наказаний.

Искупить вину, понимаете – каждый человек, совершивший проступок, должен искупить свою вину. Но мера Вашей вины настолько переполнена, что искупить её невозможно. Трудно исправить одну сломанную жизнь. Десятки тысяч искалеченных жизней, что появились в результате Вашей жизнедеятельности, законченных прежде времени жизней – это не подлежит оценке. Но в какой-то мере чаша воздаяния справедливости должна быть Вами испита. Вы уже сделали первые глотки.

ОНА чувствует, что он увидел в ней что-то. Дождался ли голос того, что хотел, или её нервная дрожь по спине, от которой передёрнуло тело, неожиданность для него. Впрочем, это не имеет никакого значения. Всё ясно. И от этого уже легче.

ГОЛОС Если Вам есть что сказать для оправдания себя или защиты, говорите. Вам предоставлена такая возможность.

ОНА начала говорить, только вместо слов послышались хриплые звуки, кашель. Она взяла себя в руки. Сделала несколько вдохов и выдохов и начала вполне внятно.

ОНА говорила тихо, при этом была уверена, что голос прекрасно слышит её, и внимательно слушает каждое слово. – Вы правы, мне нет оправданий. Я тогда была молода. Молодость не ценит чужую жизнь, и не дорожит своей. Молодость любит подвиги и великие идеи. Что ещё может утолить тщеславие? Я служила Третьему рейху, и, как думала, народу. Я верила, что делаю мир лучше. Я не знала, что Великая идея ничего не даёт. Она забирает… жизни, и прежде всего тех, кто ей служит.

Я принимаю наказание. Наверное, вы правы, всё так и должно закончиться. Я не могу, не имею права судить об этом и оценивать. Я жила долго, но так и не научилась жить. Не смогла найти себе в мире место. Нет его для меня. Я не вышла замуж, у меня нет семьи. У меня есть только это кошмарное прошлое.

И всё же кое о чём я могу говорить. Не знаю, имею ли на то право. Я прошу. Очень прошу вас прекратить то, что вы делаете. Не потому что боюсь наказания, или хочу избежать его. Нет. Я принимаю свою участь. Наверное, это справедливо.

Я прошу вас - остановитесь. Очень прошу. Я не хочу, чтобы на земле появился ещё один палач.