Григорий Неделько

 

Властитель Ночи

 

Только богам открыты предначертания судьбы.

(Из изречений философов Древнего Египта)

 

I

 

Испокон веков человечество интересуют великие тайны прошлого, в которых даётся объяснение царящему в мире порядку вещей. Однако некоторые из этих тайн запрятаны так глубоко, сопряжены со столь могущественными силами и овеяны таким ореолом ужаса, что, вероятно, лучшим было бы никогда не находить их разгадок, оставив вселенной её вечное право на установление своих, запредельных законов. Тем не менее, волею случая я оказался втянут в события, масштаб которых начинаю понимать лишь сейчас; их подробности я и собираюсь изложить далее, несмотря на то, что сама мысль о произошедшем на территории загородного дома дяди Марка обрекает меня на бессонную ночь, полную неизъяснимого, но теперь вполне определённого страха – страха, не отпускающего мою душу вот уже долгие годы…

В то время я был аспирантом факультета журналистики Московского Государственного Университета и преподавал поступающим русский язык. Телефонный звонок, круто изменивший мою жизнь, раздался, будто бы нарочно, в сумеречную пору, которой приписывают разные мистические свойства. Закончив порученную мне бумажную работу, я в одиночестве пребывал на кафедре, ожидая, когда вернётся мой научный руководитель. Но Андрей Валентинович всё никак не возвращался, и я скучал, грыз зажатый в левой руке карандаш, а правой играл на компьютере в «Сапёра». Звонок смартфона отвлёк меня, и я нарвался на мину; проворчав что-то по этому поводу, я не глядя взял трубку и буркнул: «Алло».

- Миша, привет! Это Аркадий, - послышался голос двоюродного брата. – Не занят? Скажи, не мог бы ты приехать к нам в загородный дом? Поверь, это очень важно!

В голосе кузена сквозило явное волнение. Я уточнил, что случилось, однако Аркаша только повторял одно и то же: дело срочное, требуется моё присутствие, причём надо приезжать как можно скорее. Не в привычках брата было разыгрывать людей, к тому же столь нарочито, а потому я согласился навестить родственников завтра утром – вот только отпрошусь у научного руководителя.

- А не мог бы ты приехать сегодня вечером? – спросил Аркадий, и я отчётливо ощутил дрожь в его голосе.

Кузен определённо чего-то недоговаривал; впрочем, я не стал его расспрашивать по телефону – узнаю всё, когда прибуду.

- Хорошо, постараюсь, - сказал я.

- Спасибо! – живо откликнулся Аркадий и повесил трубку.

Случившееся показалось мне весьма загадочным и странным, хотелось немедленно выехать за город, чтобы выяснить, что же произошло в дядином доме.

Я всё ещё размышлял на эту тему, когда вернулся Андрей Валентинович; как мог внятно, я обрисовал ему ситуацию. Высокий, полный и хмурый, мой научрук лишь внешне производил впечатление невесёлого человека – на самом же деле он был очень доброжелателен. Внимательно выслушав меня, Андрей Валентинович разрешил взять отгул на несколько дней. Я поблагодарил его, быстро собрал вещи, бодрой походкой вышел из кабинета, а час спустя уже ехал на своём «форде» за город.

 

Дом моего дяди Марка располагался в северо-западном направлении от Москвы, в нетронутых лесах Тверской области, на участке площадью два гектара. Обычному человеку не удастся купить землю в столь тихом, красивом, девственном месте, но у дяди имелись связи в правительстве.

К тому времени, когда я приехал, уже стемнело, и окружающие дом высокие толстые деревья с пышными кронами напоминали во мраке полк гигантских часовых из потустороннего мира. Открыв замок на литых металлических воротах ключом, который когда-то дал мне дядя, я отметил про себя, что охранники никак не отреагировали на моё появление. Немного удивлённый этим – обычно сторожа вели себя гораздо более ответственно, - я припарковался, вылез и окинул взглядом представшее передо мной двухэтажное строение.

Внушительного размера, деревянное, оно будто бы явилось из прошлого, а точнее, из книг о жителях Востока. Такими изображали дома тамошних богатых людей, и, может статься, именно на книжных страницах обнаружил прообраз своего будущего «дворца» мой дядя. Я оглядел красные треугольные крыши с изображёнными на них иероглифами и раздвижные двери, почувствовал обманчивое ощущение хрупкости, поскольку здание представляло собой на редкость масштабный образчик архитектуры. Лишь брёвна, толщина дверей да ещё несколько незначительных деталей выбивались из общей картины, давая понять, что перед вами не аутентичный дом, а стилизованное строение. Возвышаясь, словно древнее, огромных размеров существо, будто предводитель часовых-деревьев, оно впечатляло своими размером и формой; оставалось лишь гадать, каким образом очутилось здесь, среди российских берёз и сосен, эта частичка Азии, пропитанная характерными атмосферой и духом. Окружавший владения высокий, потонувший в тени забор с колючей проволокой лишь усугублял ощущение чего-то грандиозного, непредставимого. По периметру дома горели фонари, горстями бросая свет на стены, удивительно чётко виднеющиеся на фоне сгустившейся темноты. Асфальтовая дорога заплелась кольцом, точно змея-монстр, по её бокам рос аккуратно подстриженный газон. В будке, на толстой цепи, сидел волкодав – белый в крупных чёрных пятнах; при моём приближении он радостно завилял хвостом.

- Привет, Барон! – Когда пёс подбежал ко мне, я потрепал его по холке и направился к лестнице натурального древесного цвета.

Не успел я подойти к массивным ступеням, ведущим на крыльцо, как входная дверь открылась и мне навстречу вышел Аркадий. За то время, что мы не виделись, кузен немного прибавил в весе и укоротил шевелюру, отчего плотное лицо его казалось ещё шире. Поднявшись наверх, я заметил на губах брата вымученную улыбку: он, несомненно, был рад меня видеть, но что-то тревожило его, и это ясно проступало на выразительном лице, которое я бы сравнил с лакмусовой бумажкой. Мы поздоровались, и Аркаша провёл меня в дом.

Внутри ничего не изменилось с тех пор, как я был тут в последний раз, - меня встретила давно знакомая атмосфера роскоши: дорогие обои, подлинники картин на стенах, хрустальные люстры, мебель из натурального дерева. Дыхание Азии ощущалось в каждой комнате, и намного яснее, чем снаружи: к созданию дома мой дядя Марк, страстный поклонник восточной самобытности, привлёк одного опытного японца-дизайнера. Рисунки на обоях были выполнены в той же манере, что и крыша; столы, стулья, диваны и кресла – стилизованы под мебель Страны Восходящего Солнца; в извивах ламп и светильников чётко просматривалось видение мастеров Востока; на книжных полках стояли произведения его виднейших творцов – от Конфуция до Мураками, - а картины, написанные такими известными в определённых кругах художниками, как Сато и Куроки, украшали стены комнат. Помнится, раньше находилось немало охотников до здешних богатств, один раз дом даже обворовали по-крупному – вынесли почти всё. После этого случая, потратив баснословные деньги на восстановление внутреннего убранства, дядя провёл по забору колючую проволоку. Кроме того, в помощь Барону, питомцу элитного собачьего клуба «Лучший друг», он нанял двух охранников, которые круглыми сутками, посменно, обходили с дозором владения.

Мы прошли в гостиную; Аркадий предложил мне сесть, а сам отправился на кухню за едой. Когда брат поставил на стол продукты – салат, колбасу, кетчуп, водку – и устроился в кресле по соседству, мы начали трапезу. Проходила она практически в полном молчании: Аркаша был погружён в себя, что явствовало из всего его облика. Когда же я попросил кузена объяснить, зачем он в срочном порядке вызвал меня сюда, плотное живое лицо его потемнело, словно бы я напомнил ему о событиях невыразимо мрачных, которые брат совершенно не желал вспоминать. Наконец, Аркадий заговорил, и сильное волнение слышалось в его голосе:

- Это началось около года назад, совершенно внезапно – никто не был к такому готов. Мой отец всегда отличался эксцентричностью, но никогда она не переходила в сумасшествие. В последнее же время он стал словно сам не свой: ведёт себя очень нервно, почти не разговаривает и проводит непонятные ритуалы.

- Какие ритуалы?

- В том-то и дело – он всё держит в секрете. Но я подозреваю, что тут не обошлось без Ильинского. Этот тип, папин приятель, завзятый сектант. Думаю, он втянул отца в тайное общество поклонников дьявола. По ночам я слышу, как папа громко произносит во сне непонятные слова, - я даже записал их. – Аркадий вынул из кармана сложенный листок бумаги и протянул мне.

Развернув его, я прочёл:

«Алхазред… Лавкрафт… Йа! Йа! Ктулху фхтагн!..»

- А ещё что-то про уничтожение существующего порядка, - добавил Аркаша, - и… забыл… Он непрестанно что-то бормотал, когда бодрствовал, но в последние дни замолк, и теперь из него слова не вытянешь.

- Ничего не понимаю, - признался я, возвращая записку. – И при чём тут записанное тобой?

- Ты знаешь, что означают эти слова?

- Да. Абдул Алхазред – мифический персонаж, придуманный писателем Говардом Лавкрафтом, безумный араб, якобы автор самой страшной колдовской книги на Земле – «Некрономикона». Ктулху – злое божество, похожее на громадного осьминога, тоже измысленное Лавкрафтом. По версии автора, Ктулху пытался захватить Землю, но потерпел поражение и был заперт Старшими Богами, воплощениями добра, в городе Р’льех где-то на дне Атлантики. А остальное – слова заклинания, будто бы вызывающего из пучин древнего тёмного бога в мир людей.

Пока я говорил, меня не отпускало ощущение пустоты и чего-то враждебного, затаившегося совсем близко. Я попытался отогнать это чувство, но оно только усилилось. Брат молчал; я решил не торопить его, встал с кресла и прошёлся по комнате, однако волнение не отступило. Подойдя к картине, висевшей над мягким, покрытым пледом диваном, я стал рассматривать её: что-то в японском духе, какой-то домик или иное, похожее на домик деревянное строение прямо посреди поля, окружённого лесом. Изображение отчего-то напомнило мне дядин «дворец»: тоже лес, тоже восточный стиль, и – ночной мрак. В картине преобладали тёмные тона; я не суеверный, но мне казалось, что она прямо-таки излучает негативные эмоции. Почему? Ведь на ней не нарисовано ничего жуткого или сверхъестественного…

- Этой картины раньше тут не было. Откуда она? – спросил я.

- Отец притащил, - задумавшись о чём-то своём, ответил Аркаша. – Я его спросил, где он нашёл подобное… творчество, но папа только молча сверкнул на меня глазами.

Тяжело вздохнув, Аркадий принялся убирать со стола.

- А Лиза уже спит? – поинтересовался я, имея в виду домработницу моего дяди, миниатюрную подвижную узбечку с завитыми, крашеными в белое волосами. Конечно, имя у неё было совсем иное, но для простоты она представлялась Лизой. Раньше она здесь готовила еду и наводила порядок.

- Лиза ушла.

- Куда?

- Не знаю. – Аркадий пожал плечами. – Она ушла – они все ушли после смерти Артура.

Я в тот момент стоял возле каминных полок, удивлённо рассматривая скопившуюся на них пыль, когда кузен произнёс эту фразу. Артуром звали одного из охранников.

- Отчего он умер? – уточнил я, чувствуя, как очень неприятно заныло сердце.

- Кабы знать… Даже у полиции нет никаких версий. Хотя уголовное дело они всё же возбудили, но это так, номинально. – Аркадий повернулся ко мне, и я прочёл в глазах брата неимоверный страх. – Пару дней назад, ночью, Артура нашли мёртвым в его комнате наверху. Я был там, я видел его… и слышал… О боже, как он кричал!.. Мы все тотчас бросились к нему и застали там картину, о которой меня чуть не вывернуло наизнанку. Это даже телом назвать нельзя: только куски, ошмётки – и клочья одежды. И его не расчленили, нет. Приходил судмедэксперт – он заявил, что Артура точно… точно разорвали на части… ещё живого. Сначала безумие моего отца, затем это… В общем, смерть Артура стала для работников последней каплей, и они покинули нас – все до единого.

Я замер, не в силах вымолвить ни слова.

- А где сейчас дядя? – спросил я, чтобы нарушить невыносимую тишину.

- Сидел в своей комнате и что-то бормотал, когда я выходил встречать тебя.

- Он знает, что я приехал?

- По-моему, да, но ему всё равно. Он занят своими ритуалами. Однажды заглянув в его комнату, я увидел начертанные на полу символы неизвестного мне происхождения – я распознал только пентаграмму. А ещё у него на рабочем столе стояла гора пыльных фолиантов, при взгляде на которые мне вдруг сделалось невыразимо жутко.

- Может, стоит навестить его?

- Думаю, это плохая идея. Да и дверь в комнату у него всегда закрыта. Я потому и хотел, чтобы ты приехал сегодня, - надеялся, что тебе удастся застать отца прежде, чем он займётся своим идолопоклонничеством.

Наверное, я был под сильным впечатлением от его рассказа, потому что кузен ободряюще положил руку мне на плечо и сказал:

- Не переживай. Конечно, всё страшно и непонятно, но жить с этим можно. Я ведь живу. – И улыбнулся, хотя улыбка вышла ещё более натужной, чем прежде, - Аркадий не верил в собственные слова. – Ладно, пойдём, я покажу тебе твою комнату.

 

Место, отведённое мне для ночлега, находилось возле лестницы, тогда как дядины апартаменты располагались в конце коридора. Я подошёл к его двери, наклонился к замочной скважине, чтобы лучше слышать то, что происходит в комнате, однако оттуда не доносилось ни звука. Либо дядя Марк молчал, либо очень тихо проводил свои ритуалы – так, чтобы кто ненужно не услышал, - либо…

И тут изнутри раздалось какое-то бормотание, причём то был голос не моего родственника. Я вслушивался, пытаясь разобрать, что говорят, но ничего не получалось: произносимое складывалось в звуковую кашу, в нечто без смысла. Или мне так казалось, поскольку я не разбирал слов?

- Дядя, - негромко позвал я.

Всё тут же стихло – тишина заволокла собой коридор. Я простоял ещё какое-то время, прислушиваясь, но бормотание не возобновилось, и я ушёл к себе в комнату…

…Спал я плохо: стоило смежить веки, как перед глазами возник образ безумно хохочущего старика, чем-то отдалённо напоминающего дядю Марка. Сумасшедший пытался собрать Артура из кошмарных, рваных останков, просто соединив их между собой. У него ничего не выходило, однако неудача не злила безумца, а веселила ещё больше. Чей-то шуршащий на ветру голос прошептал «Ктулху фхтагн!», и я очутился внутри загадочного, созданного в японском стиле строения, посреди окружённого лесом ночного поля, совершенно один. Потерянная кем-то, наверное, тем психом, лежала на траве маска – беззубый оскал безглазой морды сводил с ума. Я огляделся, сложил руки рупором, громко крикнул: «Эй!» - но никто мне не ответил. Раздался свист разрезаемого воздуха; я машинально отпрыгнул в сторону, ближе к маске, и стрела вонзилась в то место, где я только что стоял. Не успел я опомниться, как засвистели новые востроносые палочки с перьями. Я убегал от них до тех пор, пока всё поле не оказалось изрешечённым, и тогда целая туча стрел взлетела под облака – и низринулась на меня. Я сел, в безудержном страхе накрыл голову руками…

Как вдруг пронзительный визг прорвался сквозь ватную пелену забвения, разбудив меня; звук был невыносимый – словно рядом со мной резали свинью, которая никак не желала умирать. Я не сразу понял, что это происходит уже не во сне, а когда знание проникло-таки в мою голову и я вскочил с кровати, верещание прекратилось. Пытаясь перевести дух, я прислушивался к ночной тишине, но она ничем не прерывалась.

Неожиданно раздались шаги, и кто-то открыл дверь в мою комнату; я увидел искажённое испугом лицо двоюродного брата. Ни слова не говоря, я оделся, и мы с ним выбежали в коридор. Пустующий дом и без того производил гнетущее впечатление, которое теперь переходило во что-то неописуемо давящее.

Барона мы нашли на заднем дворе. Создавалось впечатление, что собаку – бесстрашного защитника, готового любому перегрызть горло за своего хозяина, - напугало нечто невыразимо ужасное. Пёс сорвался с цепи и пытался убежать, но его догнали и убили. Меня замутило, и я, не сдержавшись, исторг содержимое желудка прямо себе под ноги – ибо чья-то неведомая титаническая сила разорвала животное на куски, а останки разметала в радиусе десяти метров. Мы долго собирали то, что осталось от Барона, в мешок, который закопали в лесу. Надев на шланг насадку, брат мощной струёй воды смыл лужи крови с асфальта.

Вернувшись домой, мы молча разошлись по комнатам. Я снова лёг в кровать и остаток ночи не сомкнул глаз.

 

II

 

На завтрак была гречневая каша с молоком и сахаром; я вовсе не привередлив в плане еды, но очень странно есть грубую, простую пищу, тогда как ещё живы в памяти воспоминания о разносолах, которыми меня потчевала Лиза. Мы с братом сидели на кухне, поглощая нехитрое блюдо его приготовления, когда раздались шаркающие шаги и появился дядя Марк. Выглядел он ужасно: белки глаз красные, налитые кровью, кожа на лице обвисла, губы искривлены в чём-то вроде ехидной ухмылки, но на самом деле это след глубокой усталости, руки дрожат, всё тело какое-то неповоротливое и жутко худое – дядя никогда не отличался плотной комплекцией, однако сейчас выглядел тощим, а кроме того, съёжившимся. Всем своим видом он напоминал глубоко измотанного гнома.

Опешив от подобного зрелища, я не сразу поздоровался. Дядя ответил на моё приветствие невнятным бурчанием, подошёл к холодильнику, достал банку шпрот, из колонки вынул хлеб, сделал пару бутербродов, которые положил на подставку и куда-то унёс, - наверное, к себе в комнату. На этом встреча родственников, давно не видевших друг друга, закончилась.

- И так он ведёт себя с того самого дня, когда познакомился с Ильинским, то есть уже год. – Аркадий в порыве гнева сжал зубы, на его добродушном в обычное время лице заходили желваки. – Ненавижу чёртова психа за то, что он сделал!

Видимо, он говорил об этом загадочном Ильинском; я решил задать наводящий вопрос:

- А что он сделал?

- Разве не видишь?! – воскликнул Аркаша. – После того как папа вступил в эту секту, всё и началось. Не удивлюсь, если Ильинский или его люди причастны к тому, что случилось с Артуром и Бароном.

- Ну-ну, это не доказано.

- А и не нужно никаких…

Брат не договорил – скрипнула отодвигаемая дверь: кто-то проник в дом без приглашения. Мы быстро встали из-за стола и вышли в коридор. Там я увидел подозрительного субъекта, снимавшего шляпу, - невысокого, плешивого, в очках; пока вешал одежду на крючок, он нервно оглядывался по сторонам, словно в любую секунду ожидая нападения. Я бросил взгляд на Аркадия – на том лица не было от ярости.

- И вы ещё смеете приходить сюда!.. – начал он, но подозрительный субъект поднял руку, как бы говоря: «Помолчите, молодой человек». Не ожидав такой наглости, Аркаша прервал свою гневную отповедь, и тогда заговорил вошедший – скрипучим, тяжёлым голосом:

- Марк Лаврентьич позвал меня. У нас назначена встреча. Так что не советую мешать.

И прошёл мимо нас с видом абсолютного безразличия. Представляю, что чувствовал мой брат, глядя вслед этому неприятному субъекту.

- Кто это? – спросил я, хотя предвосхищал ответ.

- Он! Ильинский!

- Доверия не внушает.

- Ещё бы!..

Мы вернулись на кухню – доедать оставленный завтрак…

…Ильинский просидел в комнате дяди до вечера; ушёл сектант так же тихо, как пришёл. Аркадий хотел выяснить, что было нужно этому типу, постучался к дяде в дверь, но никто не отозвался на стук.

 

Время шло, а мы так и не приблизились к разгадке таинственных и страшных событий, творящихся здесь, если не считать ничем не подкреплённых домыслов.

- Надо пробраться к дяде в комнату, - предложил я. – У тебя ведь есть запасные ключи?

- Есть, конечно, но какой от них толк? – ответствовал Аркаша. – Папа целыми днями просиживает у себя, а спускается только, чтобы взять что-нибудь из холодильника.

- Значит, скоро он придёт, ведь он давно не ел. Ты отвлечёшь дядю, а я проникну в комнату и осмотрю её.

- А если он заметит?

- Постараюсь, чтобы не заметил.

Примерно через полчаса дядя Марк действительно спустился в кухню; мой кузен поджидал его там, а я уже был начеку в своей комнате. Не знаю, что Аркаша наговорил своему отцу, но у меня в запасе оказалось достаточно времени, чтобы, отперев полученными от брата ключами дверь, проникнуть в помещение, из которого прошлым вечером доносилось странное бормотание.

Я знал, чего ждать, и всё-таки, очутившись внутри, поразился: весь пол усеивали надписи на непонятном языке и рисунки оккультных символов, сделанные мелом. Лампа под потолком не горела, однако в комнате было светло: около двух десятков свечей стояли на полу, на рабочем столе, на книжных полках. Я подошёл к шкафам и провёл пальцем по корешкам книг – на подушечке остался толстый слой пыли; никто не брал отсюда литературу, причём очень давно. Затем я увидел несколько старинных томов, лежащих на столе. Взяв самый верхний, я удивился: переплёт его сделан из кожи – мне не хотелось даже думать чьей, - а страницы настолько ветхие, что того и гляди рассыплются в прах; на обложке крупными буквами значилось: «NECRONOMICON». Когда я прочёл названия остальных книг, изумление моё возросло: «De Vermis Mysteriis», то есть «Тайные обряды Червя»; фолиант, заглавие которого я расшифровал как «Пнакотикские рукописи»; и ещё несколько изданий схожего типа.

Но наибольшее впечатление на меня произвела маленькая книжечка, лежавшая отдельно. На ней я не нашёл никаких надписей; впрочем, их и не требовалось, чтобы понять её оккультное происхождение: при ближайшем рассмотрении выяснилось, что переплёт сделан из… жил! Меня замутило, однако я пересилил себя: надо было довести расследование до конца. Я положил «Некрономикон» на место, взял эту книжицу, и тут из неё что-то выпало. Нагнувшись, я поднял маленький листок, на котором почерком моего дяди – только менее аккуратным и более размашистым, чем обычно, - был написан короткий текст на неизвестном мне языке, а над ним, в самом верху листка, значилась заглавная буква «К».

Я успел вынуть смартфон и сфотографировать листок, как вдруг услышал раздавшийся снизу недовольный голос владельца дома: судя по тому, что голос усиливался, дядя шёл сюда! Затем прозвучало несколько слов из уст моего кузена – похоже, он пытался остановить отца, а тот, как я понял, не желал его слушать.

Спрятав листок обратно, я положил тошнотворную книгу туда, где она лежала, выбежал из кабинета, запер дверь и еле успел скрыться у себя в комнате, когда в коридоре раздались шаркающие шаги. Дядя прошёл к себе и вновь заперся на ключ.

Я подождал немного и уже собирался выйти, чтобы поискать брата, но он опередил меня: бесшумно открыл дверь и скользнул внутрь.

- Ну, - нетерпеливо произнёс он, - нашёл?

- Вроде да, - ответил я – и пересказал ему увиденное в дядином кабинете, а потом показал сделанную на смартфон фотографию. – Кажется, написано на латыни. Знаешь, что это за текст? Я – нет.

- И я тоже. А что означает «К» наверху?

Я пожал плечами.

- Надо посмотреть в Интернете, - сказал Аркадий. – Подожди меня здесь.

Брат ушёл и через минуту вернулся с ноутбуком. Компьютер, подключённый к беспроводному Интернету, давал большие возможности – мы надеялись, что с помощью техники отыщем разгадку происходящего, но оказались разочарованными: нигде на просторах Сети никто не знал таинственных слов, запечатлённых на камеру моего смартфона. Попытка выяснить, что означает заглавная «К» перед текстом, также не дала результата.

- Ладно, - пробормотал Аркаша, закрывая ноутбук, - утро вечера мудренее.

Память о том, что случилось ночью, была слишком свежа; уверен, брат тоже не забыл кошмарных подробностей нашего приключения – но нам ничего не оставалось, кроме как отправиться спать.

 

Засыпал я долго, а когда всё-таки уснул, мне опять привиделась картина, которую я рассматривал в гостиной. И как только образ этого затерянного неведомо где деревянного строения встал перед моими глазами, чувство неотвратимой опасности ножом проникло в сердце. Видения из прошлого сна вновь стали одолевать меня: маска, стрелы, безумный хохот, истерзанный труп… Я ощущал, наверное, изначальным, необъяснимым интуитивным началом, что где-то рядом творится нечто страшное, что я должен идти, попытаться предотвратить это – но никак не мог проснуться.

Кто-то громко кричал; прислушавшись сквозь сон, я разобрал ругательства вперемешку с угрозами. Я с трудом разлепил веки, скинул с себя остатки грёз и, встав с постели, как был, в нижнем белье, вышел в коридор. Ругань доносилась из дядиных апартаментов, причём кричал вовсе не он сам, а… Аркаша. Кузен как-то попал в комнату – видимо, отпер дверь своим ключом. Но зачем? Захотел как можно скорее выяснить у отца, что за жуткие обряды тот проводит и как с ними связаны две смерти, случившиеся на территории загородного дома? Да, вероятно – только не принял ли брат поспешное решение?..

Стоило этой мысли пронестись в моей голове, как надрывные крики стихли, - невыносимая тишина вновь безраздельно властвовала вокруг.

У меня пересохло в горле. Ноги не желали повиноваться мне, и всё-таки я дошёл до двери в комнату, которая, возможно, хранила разгадку всех ужасов, творящихся на двух зловещих гектарах, окружённых чудесной и чистой природой. Я поднял руку, чтобы постучаться, однако заметил, что дверь открыта; тогда я толкнул её и перешагнул порог.

Дядя Марк стоял ко мне спиной, сгорбившись над чем-то на своём рабочем столе.

- Миша, уходи, - не оборачиваясь, бросил он.

- Где Аркаша?

- Его нет.

- Где он?

Я несколько раз повторил вопрос, но дядя больше не произнёс ни слова.

Сопровождаемый каким-то отвратительным, давящим, чёрным чувством, я обошёл дом и участок, на котором тот стоял, в поисках брата; я звал Аркашу, кричал, сложив руки рупором, но никто не откликнулся – кузен исчез без следа. Вдруг вспомнился давешний сон, и я узрёл пусть нечёткую, но очевидную связь его с происходящим. Тлетворную или истинную?.. В голову словно напихали ваты, мысли постепенно замедляли свой ход. Я потряс головой, чтобы освободиться от этого жуткого ощущения, вытащил смартфон и позвонил брату на мобильный, однако каждый раз, когда я набирал номер, приятный женский голос говорил мне, что абонент не отвечает или временно недоступен.

Давление внутри усилилось; мечталось упасть на кровать и забыться, чего делать было ни в коем случае нельзя: кто знает, какие ещё ужасы подстерегают меня на территории дома, который я когда-то считал родным. Я с трудом отбросил шальную мысль бросить всё, уехать, сбежать. Нет, нужно разобраться в происходящем – ради брата, ради того, чтобы подобное никогда не повторилось!

 

III

 

То, что случилось дальше, развивалось с невероятной быстротой, будто реальность, охваченная ужасом, ускорила свой бег. В одной из комнат внизу стояла книжная полка. Я взял с неё какой-то роман в мягкой обложке и лёг в гостиной на диван. Читая дешёвый детектив, я без особого внимания следил за описываемыми событиями, а картина в японском стиле, висевшая надо мной, словно что-то тихо шептала и, кажется, светилась неярким, болотного оттенка светом. Окончательно утратив связь с правдой, разучившись отличать её от лжи, я лежал, бессмысленно пытаясь вникнуть в напечатанные на толстой грубой бумаге слова. Крупные буквы сливались друг с другом и текли со страниц, вниз, на меня… Возможно, убаюканный странным, потусторонним шёпотом и полунереальным светом, а может, окончательно измаявшись, я всё-таки уснул, но то, что произошло дальше, отнюдь не напоминало сон, даже самый кошмарный. Описывая эти события, я тщетно пытаюсь совладать с дрожью в сердце.

В сновидения или, кто знает, в мою личную действительность опять проник образ неведомого деревянного строения. Пытаясь объяснить самому себе суть этого ментального преследования, я стоял на месте и смотрел в одну точку. Правда, на сей раз я находился внутри призрачного здания, да к тому же не один – там была женщина. Стройная, эффектная, черноволосая, с большой заколкой, удерживавшей тёмную «гриву», и в лёгком платье, она повела меня вперёд. По мере того как мы проходили помещение за помещением, они утекали куда-то назад – череда бесконечных однообразных пространств… которые внезапно сменились чем-то чуждым, оторванным от реальности. Мы очутились в глубокой подземной пещере – по крайней мере, мне так подумалось, ведь нас окружали каменные своды, воздух был затхлым, и тьма, обступившая со всех сторон, казалась беспросветной.

- Здесь, - сказала женщина, останавливаясь.

Но как я мог видеть её в столь густой темноте? Даже для сна это было очень странно.

- Здесь, - повторила моя проводница, обернулась – и я заметил, что глаза её горят, точно фонари. Всё потонуло в мареве кровавого цвета.

Я отгородился от невыносимого света рукой, но он проникал и под неё, и между пальцами, и сочился в глаза, и огораживал стеной, отсекая от остального мира… Вдруг стало нечем дышать: я хватал ртом воздух в бесплодных попытках спастись.

- Кто ты?! – выдавил я.

Ноги подкосились, я осел на землю.

Глядя на меня, женщина зашлась сумасшедшим смехом, а потом выкрикнула – чуждым, нечеловеческим голосом:

- Йа! Йа! Каас фхтагн!

Она повторяла эти слова без остановки, вновь и вновь, будто хотела и меня лишить разума, окунув моё сознание в водоворот потусторонней черноты.

Я понимал, что лежу на полу пещеры, недвижимый, беззащитный, а ко мне приближается моя смерть в обличии красивой женщины. Впрочем, оно уже не было ей: прорвавшись наружу, разбив человеческий облик изнутри, как фарфоровую вазу, из сломанного тела выбралось существо цвета чернее самой ночи, а осколки разлетелись по «пещере». Создание было всё какое-то неровное, словно состоящее из плохо подогнанных друг под друга частей, которые безостановочно двигались и перемешивались. Послышалось пробирающее до самых костей, проникающее прямо в мозг завывание, и бесплотные, цвета разведённой молочной пенки фигуры с пустыми, отчуждёнными лицами мертвецов, с перекрученными, разрезанными, фантасмагорическими телами восстали вокруг меня. Призраки? Или демоны? Или?..

- Каас фхтагн!

Я лежал и не мог шевельнуться.

Шаги приближались…

…Я лежал на диване и не мог шевельнуться: ночной кошмар полностью овладел мной. Наконец глаза удалось открыть, и я увидел перед собой деревянную стену, большое зарешечённое окно, тонкие занавески – знакомые предметы, которые одним своим видом должны были помочь мне вернуться назад, в обыденную реальность. Но случилось совсем иное: кто-то стоял на пороге – я почти видел это, я это чувствовал!

Чтобы повернуть голову, я приложил колоссальное усилие, но всё-таки у меня получилось взглянуть туда. Сконцентрировав на вошедшем нечёткий взор, я сквозь подёрнутую рябью пелену рассмотрел… Аркашу.

- При-вет… - превозмогая неожиданную слабость, проговорил я. – А я думал, ты…

Аркадий сделал шаг, оказавшись в гостиной. Он молча осмотрелся, затем шагнул снова. И снова. Он приближался ко мне. Что-то неверное было в его движениях, что-то искусственное, неправильное. Лицо, руки – всё тело его будто раздалось вширь, опухло, а на голове, посреди лба, зияла крупная рана… из которой сочилось что-то мерзкое и чёрное!

В голове помутилось. Я попытался подняться с кровати, но только слепо барахтался. Не понимая, что творится, я каким-то необъяснимым образом – спинным мозгом или шестым чувством – осознавал суть происходящего: оно здесь! Это оно убило Артура, Барона и, быть может, Аркашу, а теперь хочет разделаться со мной!

«Каас фхтагн! – зазвучал в голове безумный глас женщины из сна. Два слова вновь зациклились на самоповторе, который, казалось, продолжался без конца: - Каас фхтагн! Каас фхтагн! Каас фхтагн!..»

«Каас»… Что это значит? Что-то очень знакомое, но ускользающим сознанием я никак не мог поймать растворяющуюся в забвении мысль.

«Аркаша» тем временем подходил всё ближе: вот он уже в двух метрах от меня, вот в полутора… вот лицо его обезображивает широкая, победоносная ухмылка-оскал, обнажаются измазанные в чём-то чёрном и омерзительном зубы…

И тут я вспомнил: листок, найденный в комнате дяди! В загадочном тексте, написанном на бумаге неровным почерком, несколько раз встречалось слово «Каас». А ещё там, наверху листка, была заглавная буква «К»!..

Не осознавая до конца, что делаю, надеясь непонятно на что, я потянулся за лежащим в кармане джинсов смартфоном. Словно бы минули века, прежде чем я, схватив его непослушной рукой, извлёк и поднёс к глазам.

Сознание распадалось, я проваливался куда-то, в пропасть – без дна, без надежды. Хаос обрушивался на меня. Хаос!..

Призвав на помощь Бога и все свои силы, я открыл на смартфоне фотографию листочка, найденного в комнате дяди, и, старательно вглядываясь в расплывающиеся буквы, начал читать.

Невероятный по силе вопль потряс дом, а я, оглушённый, не помнящий себя от страха, продолжал будто автоматически произносить загадочные, написанные на не ведомом мне языке фразы, и с каждым новым словом ощущал всё большую уверенность в себе. Распадающееся на части сознание вновь становилось цельным, а я читал, читал, не понимая произносимых звуков, но упорно шевеля губами – и на мутной грани зрения возвышающаяся надо мной фигура стала блекнуть, исчезать… расплываться… Что-то чёрное, бесформенное, хаотичное возникло на том месте, где стояло тело моего двоюродного брата, которым управлял могущественный враг. А после рассеялось и оно – в тот самый миг, как я произнёс последние слова защитного заклинания.

Выронив смартфон, я устало опустил голову на подлокотник и закрыл глаза.

 

Чуть позже, пройдя на непослушных ногах к двери в дядину комнату и отперев её ключом, который так и висел на моей связке, я обнаружил родственника мёртвым; он лежал на полу, ничком, внутри самой большой пентаграммы. Когда я перевернул тело, глазам моим предстала рана на лбу, подобная той, что я видел ночью у «брата», только из отверстия в дядиной голове ничего не капало. След же от чёрной субстанции в гостиной исчез, словно того никогда не было.

Приехавшая на вызов полиция тщательно осмотрела дом, но тела моего кузена не нашла. Я во всех подробностях рассказал служителям правосудия о событиях, произошедших за последние два дня на этой Богом проклятой земле. Мои показания тщательно задокументировали; хотя полицейские и сказали, что приложат все усилия для того, чтобы найти виновного, я понимал: учитывая обстоятельства дела, его вряд ли когда-нибудь раскроют. Впрочем, ради справедливости надо заметить, что стражи порядка вышли на след секты и разогнали её. Однако Ильинскому, идейному вдохновителю мерзких дел почитателей тьмы, удалось скрыться. Его ищут до сих пор, и найдут ли?

 

IV

 

С тех пор прошло много лет, но я по-прежнему вздрагиваю, когда ощущаю чьё-то незримое присутствие и слышу тяжёлую нечеловеческую поступь, а каждую ночь меня мучают невыразимые кошмары. Но самое страшное: теперь мне известно, почему на территории загородного дома в Тверской области происходили описанные мной ужасающие события; совсем недавно я узнал причину, и я открою её вам, потому что не могу молчать, потому что должен поделиться знанием, которым рад бы был никогда не обладать.

Со времени случившегося я прочитал немало книг по оккультизму, только нигде не встречал ни слова о бесформенной массе хаоса, заставляющей распадаться на части реальность, которой она коснётся мыслью или телом. Не знаю, где отыскали эти сведения сектанты, но сам я как-то раз, блуждая по просторам Интернета, наткнулся на сочинение одного автора. Читая произведение под названием «Каас», я не мог унять дрожь: описанное в рассказе очень походило на произошедшее со мной. Конечно, герои, места действия и события были другими, но суть оставалась совершенно ясной: нечто без формы захватывало чужие тела и использовало их для уничтожения живых существ.

Автор – я не запомнил имени, а позже произведение по непонятной причине пропало из Сети – называл этого монстра Каасом, Властителем Первозданной Ночи. Однако, по сути, то был даже не монстр, а бог – древнейший злой бог, вроде Ктулху, пришедший из тех времён, что окутаны первородным хаосом. Он сам являл собой хаос – вот почему по его желанию действительность распадалась на куски. Каас помнил далёкие годы, когда мир состоял из него. Но затем пришли Старшие Боги и изгнали Властителя Ночи вместе с Ктулху, Йог-Сототом, Итакуа и другими Древними. Каас был особенно опасен, поэтому его, в наказание за злодеяния, разорвали на части, которые рассеяли по ветру, после чего Ночь схлынула и наступил Рассвет – на смену Хаосу пришёл Порядок. Но слишком силён оказался злой бог: он воспользовался вселенским ветром, чтобы заронить частички себя в каждого человека. Именно он виновен в том, что среди людей встречаются убийцы, насильники, воры, что у природы есть не только рациональная, мудрая, но и противоположная ей, склонная к бездумному разрушению сторона. Вселенной удалось упорядочить влияние Кааса, однако находятся безумцы, старающиеся всеми силами вызвать на волю его засевшие в людях частицы и воссоздать из них колоссального, непобедимого злодея, которому под силу, стерев из бытия столь ревностно охраняемый природой и её творениями порядок, возвратить вселенную к абсолютному хаосу.

Так, злое начало пробудилось и поддерживалось в моём дяде Марке – видимо, «благодаря» ритуалам, что он регулярно проводил.

Так, сгинувший неизвестно куда Ильинский, стремясь воссоединиться со своим чёрным богом, при помощи моего дяди воплотил собранные ими части Властителя Ночи в теле Аркаши.

Так, я чуть не стал очередной жертвой творца разрушения, который наделял своих «носителей» сверхчеловеческой силой.

Но в последний момент – теперь я понимаю это – меня спасла висевшая в гостиной таинственная картина, картина, как показала экспертиза, «родом» с Востока да к тому же очень древняя и потому, возможно, вобравшая в себя много энергетики. Наверняка это Ильинский подарил изображение дяде, чтобы оно питало его отрицательными эманациями. Однако ж бывают моменты, когда самое чёрное и беспросветное обращается светлым и праведным. Не знаю, сумел бы я одолеть вселенское зло, если бы оно оказалось чуть сильнее, чуть проворнее, если бы силы, которые ниспосылают ему молящиеся, отступники разума, сделали меня беззащитным перед чудовищной, космической волей, а заклинание обратили бы в пустой набор звуков. Я не знаю, и это тревожит меня…

Разумеется, большая часть моих догадок – всего лишь домыслы, основанные на фантазии какого-то безвестного автора из Интернета, одного из тысяч, - но, возможно, ему известно больше, чем нам с вами. В своё время великими тайнами обладал и Лавкрафт, не признанный, позабытый современниками, но уважаемый последователями и почитателями в будущем. Да и как объяснить невероятные по своей жестокости убийства, что случились в Тверской области, сгинувшую в небытии таинственную секту каасопоклонников, существование магических книг, одно упоминание которых приводит в трепет, и прочие, менее значительные факты? Когда-то я счёл бы всё перечисленное выдумкой, игрой воображения, я бы непременно убедил себя в нереальности своих страхов. Однако, столкнувшись лицом к лицу с вещами, коих не в силах понять до конца, я не готов с полной уверенностью утверждать, что произошедшие со мной кошмарные события – лишь пугающие следствия горячечного бреда. Так что же узрел я: настоящую, неприкрытую реальность или ужасающую мистификацию? Как мне видится, ответ на этот вопрос лежит вне пределов обыденности, а всё, что выходит за её пределы, крайне мало интересует людей. Однако это не значит, что однажды, когда мрак затопит собой мир, к вам, вызванный чьей-то злой волей, не придёт Властитель Ночи, чтобы уничтожить вас. Кто знает, сколько ещё сект, владеющих древним, запретным знанием, разбросано по Земле, а потому мы должны быть готовы.

К счастью, мы можем кое-что им противопоставить: я говорю о защитном заклинании, изгоняющем Кааса, которое я обещаю выложить для всеобщего доступа в Сети. Как я упоминал, мне неизвестно, до какой степени оно эффективно, а потому и вы дайте одно обещание: что будете осторожны, так осторожны, как только возможно, ведь обычные шаги за дверью могут оказаться совсем не тем, чего вы ждёте. Сидя в кресле, я пишу эти строчки и надеюсь, что время отвратит от меня злую судьбу, ту, что выше и сильнее нас. Даже провидцы беспомощны перед омерзительными желаниями изначальных, что уж говорить о нас с вами, обычных людях, представляющих собой – так мне иногда кажется – всего лишь игрушки, марионетки, полностью подчинённые власти безжалостных и непостижимых вселенских сущностей.

 

Январь две тысячи сорок второго года

 

Памяти Говарда Филлипса Лавкрафта посвящается

 

(Июль 2012 года)