АСПЕКТЫ БЫТИЯ

 

«Порок приносит страдания лишь той душе,

 

Небо было сплошь в громоздких, мрачных тучах, воздух, щедро напитался влагой. Осень, конец октября. Ветер завывал яростно, он бился грудью о старый забор и, проникая в щели, уносился дальше. Но возвращался и вновь гудел отчаянно и жестоко.

В доме тоже было сыро и промозгло. Почти прогоревшие дрова в камине уже не грели, изредка потрескивая, они вновь оживали, но ненадолго, а вскоре и совсем затухли.

В старом громоздком кресле возле камина сидел человек. Глаза его были открыты, но он ничего вокруг не замечал, мысли его были далеко. На коленях, небрежно прикрытых стареньким, клетчатым пледом, лежала раскрытая книга, рядом, на столике – тетрадь, ручка и простой карандаш.

Во дворе лениво взбрехнула собака. Человек встрепенулся, поёжился и, сев поудобнее, снова взял в руки книгу. Красивое лицо его было сосредоточенным, тонкие пальцы торопливо перелистывали страницы. Кое-где он делал пометки карандашом, иногда возвращался к прочитанному, что-то записывал в тетрадь.

« Жизнь – дорога, которую никто, кроме меня, не пройдёт. Потому что это – моя жизнь. Никто не будет за меня плакать и смеяться, любить и ненавидеть, восторгаться и огорчаться… делать ошибки и открытия».

Мужчина перелистнул страницу назад и внимательно перечитал ранее написанное: «Каждый – художник своей жизни. Ежесекундно мы рисуем картину бытия, уделяя внимание деталям, незаметным и неважным для других… с каждым днём их всё больше. И вот вокруг уже сплошь хаос – беспорядок, понятный только одному, тому, кто его сотворил. Каждый – Автор своей жизни. И то, что для других полнейшая неразбериха, для нас – ценнейшая библиотека, где в любой момент можно взять с полки интересующую книгу: прочесть или просто пролистать. А можно, вообще, сдувая пыль вечности, устроить выставку, доставая из своего сознания образы. Для одного себя. Важно, чтобы никто не вторгся в это таинство. Это – личное. И все эти шедевры исчезнут вместе с тем, кто их сотворил».

Прочитав всё это, мужчина подумал: « Да, всех унесут птицы за великие горы Рип, надо лишь подготовить к этому сознание, отбросить всё ненужное, а то ноша будет непосильная, и труд окажется напрасным…»

Он закашлялся, встал с кресла, подошёл к окну. Сквозь плотно закрытые портьеры мелькнул луч света, мужчина резко отдернул шторы и улыбнулся. Дождь закончился, мир был сочным и ярким в лучах заката, а над горизонтом повисла радуга. Последние листья опадали, замирая ненадолго в воздухе в восхитительном реверансе, а потом, подхваченные ветром, навсегда исчезали в солнечной круговерти.

Мужчина устало прикрыл глаза: «Все будем там. Такова жизнь. Одно утешает, хоть что-то останется, - он погладил подготовленные рукописи. - Хотя, кому это нужно. Сейчас другая жизнь. Может, и правы древние суфии в своих заповедях: «Всё, что читал - забудь, всё, что писал – уничтожь, чтобы исчез туман, стоящий между тобой и Истиной».

Он подошёл к камину: «Опять всё прогорело, придётся разжигать заново, какой же я растяпа!»

Настрогав щепочек, он снова развёл огонь. Потом на кухне залил кипятком заварку и пошёл с греющим руки большим бокалом с чаем к камину. Подбросил ещё поленьев и снова сел в кресло. За окном закат уже потух, и торжествующие сумерки постепенно превращались в ночь. У дороги дрожали продрогшие, чёрные листья: будто перегулявшие, перебравшие лишку запоздалые гости в тёмных фраках, и нет уж того лоску, что прежде – пьяные кучера, да и только…

«Надо бы закрыть шторы», - подумал мужчина, но вставать не хотелось. Дрова весело потрескивали, было спокойно и уютно…

«Жизнь – это мираж, а смерть – это реальность, которая никогда не закончится, её бесконечно много, она навсегда. Жизнь – бесконечная борьба за осуществление своего предназначения. Очень трудно, практически невозможно сохранить, продираясь сквозь годы, своё лицо, предназначенное для вечности… Эту мысль я где-то вычитал», - мужчина задумался.

Стало совсем темно.

«Пора уж и свет зажечь», - он встал, щёлкнул выключателем. Тусклая лампочка, прикрытая зелёным абажуром, добавила света, но немного. Проходя назад мимо зеркала, он взглянул на своё отражение: «Да, теперь я знаю, для чего человеку даётся старость. Чтобы не жалко было умирать. Эдак посмотришь на своё отражение и сразу ясно, всё – пора».

Он улыбнулся самому себе, погладив морщинки в уголках глаз.

На улице снова пошёл дождь. Ветер гудел, ухая: то затихая, то усиливаясь. Нагие деревья жалобно стонали, струи колючего дождя, сверкая в свете одинокого фонаря, вонзались острыми стрелами в землю. Сиреневый куст был похож на большого свернувшегося в клубок ежа.

Мужчина задёрнул шторы. Неожиданно зазвонил телефон: резко и настойчиво. Этот аппарат достался в наследство от друга, работающего раньше в министерстве. Единственная роскошь в доме, он занимал собой всю поверхность тумбы, такой же древней, как и телефон. Можно было совершенно запутаться в его многочисленных кнопочках и рычажках. Друг заставил взять аппаратуру со словами: «Мне уже недолго осталось, а ты хоть скорую вызвать сможешь». Спорить с ним было бесполезно. Так техника и появилась в доме: пришли какие-то ребята, протянули провода, проверили, как работает и исчезли. Теперь изредка звонит дочь.

Телефон зазвонил вновь.

«Иду, иду», - мужчина взял трубку.

Дочь щебетала, рассказывая о своём житье - бытье, спрашивала, как здоровье. Зять басил, поздравляя с выходом книги. Внук, ломая голос, кричал в трубку: «Дед, ты у нас такой умный! Я тобой горжусь! Надо же, всю правду-матку! Никого не боишься!»

Мужчина усмехнулся, чего бояться, уже некогда бояться. Да и раньше всё говорил, да никто не слышал…

- Не страшитесь силы царей, говоря перед ними правду, ведь они властны только над вашим телом, а над душами вашими у них нет власти…

- Это кто сказал? – удивился внук.

- Это в Библии написано.

- Мудро!

Дочка продолжала рассказывать о погоде, о том, что постараются скоро приехать, хоть ненадолго, но всё-таки…

Слышать родные голоса было радостно.

Положив трубку, мужчина заметил, что огонь в камине опять затих.

«Подкинуть надо»…

В кресле уютно расположился кот, он лежал, свернувшись клубком, одним глазом наблюдая за хозяином.

«Вот пройдоха», - улыбнулся мужчина и, подкинув поленьев в ненасытное брюхо камина, подумал: «Надо будет отопление подключить, а то камин уже не спасает – так, баловство».

Да, тягостно одному, жены не хватало. Всегда, особенно первое время. Умерла так быстро, что не успели и опомниться: сгорела, как свеча, за три месяца.

«Глупцы те, кто говорит, что семья мешает Творцу… У каждого Мастера должна быть своя Маргарита, - он вспомнил, как светло и уютно им было вместе. – Она оберегала меня. А я теперь забочусь об этом рыжем красавце»….

Взяв котёнка из питомника – маленького и больного – сразу после похорон, он оголтело кинулся его лечить, откармливать и даже купать. Теперь и не скажешь, что эта роскошь была в двух шагах от неминуемой гибели.

Мужчина взял кота на руки, погладил, сел в кресло, а любимчика расположил у себя на коленях: «Так-то лучше!» Поленья весело потрескивали.

«Жизнь – прожита, сколько ещё осталось… Так вот, жил-жил и ничего не нажил. Только и богатство: книги, да кот. Может, так и надо? Сытость и довольство из любого Творца делают обыкновенного обывателя… Нет, ни о чём не жалею!»

Он вспомнил соседа, прекрасный был человек, с тонкой, ранимой душой. А какие стихи писал – Поэт! Сломался, не выдержал бренности существования – запил. Пил беспробудно! Ему пытались помочь: устраивали на работу, привозили дрова и уголь. Но другого не хватало ему – душевной радости. Как-то зашёл в гости: «Всё! Брошу писать! Так проще. Начну жить как все… Да и кому это, вообще, нужно?»

… Не бросил! Писал до последнего.

 

«Одиноко ветер воет

В чистом поле при луне,

Мне так хочется на волю,

Рассказать всё тишине,

Всё, что в сердце тяжким камнем

Привалило, не унять…

Коли уж судьба кривая,

Что на зеркало пенять.

 

Расскажу гулёне – ветру

Про своё житьё-бытьё,

Он погладит, пожалеет,

А потом мы с ним споём:

О берёзе одинокой

И о каменной реке.

В небе месяц круторогий

Ходит, как ночной лакей».

 

« Да, хорошо писал. Особенно ему природа удавалась, и всё о родном крае… Это же он однажды сказал, что когда необходимость выразиться становится невыносимо пронзительной, то не стоит сдерживаться, надо писать: только перо и бумага освободят тебя из плена иллюзий… Мысли, положенные на девственно чистый лист, в миг становятся чужими, но и носить их более в себе нет никаких сил…»

« Это он точно подметил, - подумал мужчина. – А ещё каждое слово имеет форму, цвет и запах, проза это или поэзия».

Он взял тетрадь и записал: «Каждый из нас – Ной, и каждому нужно строить Ковчег и спасать мир. Созидание – это свет, пустота – отсутствие всего».

«А, может, и правы мудрецы, говоря, что пустота – суть всех вещей, - он прислушался к плачу одинокого ветра и дописал: «Каждый – маленький, оловянный солдатик своей эпохи. Каждый, сотворяя свой человеческий облик, выполняет величайшую миссию».

Поставив точку, мужчина откинулся на спинку кресла и устало закрыл глаза.