Вот приходишь в лес, и видишь светлую опушку, приветливый берег карьера. Вглубь манит ручей, под покров пробуждающихся деревьев. Самая первая,

и робкая, и смелая жизнь этой весны дышит на солнечных пригорках, оживает в раскрывающихся почках и первых цветах… Это самые чудные мгновения.

В них с особой ясностью и силой можно ощутить ток самой жизни, таинство творения. От ручья тянет пряным запахом весны- в нем смешались ароматы бурной, говорливой воды, влажной земли, оживающих веток, прелых листьев и трав, готовых снова раскрыться миру. В этом году так мало было снега, все мелкие русла, питающие ручей, так и не наполнились водицей.

И вот осторожно идешь по лесу. На теплых крутых склонах прозрачно светится в ломких лучах распускающаяся, еще совсем крошечная, медуница. Сквозь жухлый лист осторожно пробиваются такие же игрушечные, резные листочки сныти и крапивы. Кажется, что они любопытны, как дети. Трудно поверить, что еще немного, и в этом месте можно будет увидеть лишь буйные заросли, шапкой скрывающие землю.

Дикий лес, такой, как он задуман природой, часто бывает завален буреломом. Смешанные леса, растущие на зыбкой болотистой почве, неприметны и глухи. Неприметны -не ярки, гармония этого леса чарующа в неприметном. Лес поглощает чувства. Старые ели, одержавшие победу в извечной борьбе за жизнь, давно укоренившиеся, создают как будто основу, сеть ощущений. Их кроны мохнатых, зеленых и высохших ветвей почти смыкаются, создавая навес. Вокруг этих елей, словно в небрежном беспорядке, каком-то космическом хаосе пребывают все остальные деревья.

Каждое отдельно борющееся за свою жизнь, за свет, воду и землю и в то же время-все вместе, подчиненные единому движению и невидимым связям. О каждом дереве можно рассказать повесть, можно услышать его настроение и состояние, его безмолвное обращение к миру.

В таком глухом лесу почти везде есть письмена. Старый лес как книга. Живая форма лесных посланий, связь имеющего форму и тонкого; явного, видимого глазу, наполняющего чувства и того, что питает это… Поваленные деревья, ветви, грибы на стволах, вся причудливая бязь, лесной узор, непрерывно живут. Можно что-то разгадать по следам зверей и птиц, по расположению и облику деревьев, кустов и трав, и это будет лишь малая часть лесной жизни, так много уходит, ускользает, остается в прохладных сумрачных тенях леса.

Совсем в раннем детстве, еще далеко до школы, мне нравилось разглядывать букварь. Начертания букв, красивые буквицы завораживали, на них можно было долго смотреть. За буквицами, как поле, расстилался веселый мир из разных слов и маленьких историй; об этом красноречиво рассказывали картинки, льдинками уносящие воображение к вешней воде слов. И было это ощущение, какое бывает перед открытым окошком, перед неведомым, невыразимо притягательным, но родным и познаваемым.

Лесные письмена, как буквицы в букваре, только в лесу они собраны не по воле человека, а по другой, неведомой воле, и книга, нарисованная этим творцом, глубока и бездонна.

Это окошки истины. В этой книге есть все, вся информация о лесных жителях, об их путях-дорогах, повадках и привычках, о свойствах растений, самой земли, вод, воздуха и света, о том, что было, и о том, что будет, о правильном, безопасном пути; в ней содержатся просьбы о помощи и сама помощь и поддержка, в этой книге рассказано бывалым и красноречивым рассказчиком, почему и как происходят перемены, исчезают и рождаются новые связи, и о том, скрытом от глаза, неслышимого ухом, на чем держится лес и жизнь его. Самое примечательное в этой книге, что она пишется постоянно, отражая прошлое, настоящее и будущее. И вот сначала ходишь и смотришь, как в букваре, на буквицы и картинки, постепенно научаясь видеть буквы и различать слова… Но сначала смотришь… Очень занятно в таком лесу видеть разные необычные вещи. На деревьях много причудливых наростов, иногда древесные грибы вдруг складываются необычным узором, или как-то особенно располагается крона дерева и вырисовывается лик, образ.

Нас так манило к светлой прогалинке, где мерцали косо падающие лучи света. В них исчезала вершина лесного великана, огромного дерева-патриарха. Древние деревья-патриархи встречаются в лесу через определенные промежутки, они всегда необычны и очень приметны. Часто они приглашают к себе, часто бывают лишь безмолвными созерцателями. Мы подошли к старой осине, поросшей мхом. Ее выпуклая, рельефная кора, была вся в грибных наростах, которые тоже оплыли и заросли мхом, от того дерево походило на огромную скульптуру. Мы почувствовали, как от дерева исходит сильное напряжение, как будто, оно звенит внутри себя. Рядом с таким деревом просто попадаешь в невидимый поток, как в реку и понимаешь, что сейчас с тобой ведется общение, но если бы знать, о чем! Но оно-то знает, если разговаривает и знает, что ты своей душой, все своим существом понимаешь его. Не понимает только болтливый разум живущего в городе человека, не знающий многого, не различающий целых бездонных пластов знания и от того такой беспомощный и бесполезный, чуждый в лесу.

Обойдя осину, мы замерли. С высоты человеческого роста из глубины дерева на нас смотрела…кабанья морда. Было как-то и весело и дивно, видеть почти шевелящийся пятачок. И это были древесные грибы. А на нас смотрел живой лик.

За осиной завалы бурелома. Бурелом, часть лесной жизни. Налетает ураган и те деревья, которым пришел черед - и молодые, и лесные великаны, не выдерживают земного притяжения, падают вниз. В сумраке леса быстро упавшие стволы зарастают мхом, древесина гниет, превращается в труху, становится частью лесной земли. Многочисленные насекомые и их личинки, обитающие в павших, засохших и надломленных ветром стволах, ускоряющие разложение древесины, прекрасная пища для разных видов дятлов. Только что упавшие стволы со свежей корой приходятся в пору зайцам и лосям. В буреломе, среди нагромождений стволов и ветвей любят селиться и играть куницы, здесь удобно отлежаться, схорониться и всякому другому зверю.

Даже в мрачном лесу бывают разные места. В одних ощущаешь бесконечный покой и радость, в других - нарастающее напряжение и не стабильность, скованность в ощущениях, скрытое движение и склонность к переменам. Именно такое место было чуть поодаль старой осины. Упавшие, сломанные и зацепившиеся друг за друга ели образовали два образа, две «буквицы», которые были настолько выразительны, что запомнились в своем сочетании. Это были очертания "славянских рун" - «рок» и «нужда». Что отражали они? Привело ли нас в это место, для того, чтобы мы увидели состояние своей жизни или мы увидели текущее состояние этого леса, этих малых мест и того, что происходит с ними?

Смотрели мы на лесные буквицы, как дети на картинку.

Но тут же мы увидели куницу, мелькнувшую на стволе, и совсем рядом - недавно обглоданное лосем упавшее молодое дерево. А впереди солнечную полянку, с бредущим по ней моховым птенцом... Эти светлые картинки леса будто растворил в душе предыдущее впечатление, рожденное неведением. Душа радуется простому. С этим лучиком пора было собираться домой.