Нинель Языкова

 

Заставь меня помечтать

 

«Зина, Зина! Куда ты едешь? Пятьдесят шесть лет!» - Зинаида тряслась в чёрном «Мерседесе» и так же хаотично вместе с машиной тряслись и её мысли. Страх - холодный тяжёлый тягучий туман, выплывал не торопясь откуда-то снизу и пеленал Зинино тело, словно подгузник младенца.

Сначала он коснулся ног. Несмотря на то, что стояло лето, июнь месяц, Зине показалось, что она ступила в зимнюю прорубь. Потом, подобно змее, прополз по икрам, охладив колени, а затем плавно, не торопясь, переплыл на живот, и там, в середине пупка и застрял, заморозив даже позвоночник.

Хорошо, что страх затронул только одну половину тела. До груди и головы он ещё не добрался, поэтому сердце не лежало ледяной глыбой в грудной клетке, а скакало в бешеном ритме, как испуганный заяц по полям и огородам.

И мысли, подобно этому зайцу, перепрыгивали с одной на другую. То запрыгивали в Берлин в бар и вспоминали о чашечке кофе с хот-догом за десять евро – «С ума сойти!» - то в село Беленькое, где был оставлен дом и дети, правда взрослые дети, ну и что? – всё равно родные и для Зины малые.

Вся Зинина фигура представляла собой сжатую пружину, готовую сорваться в любой момент, а в глазах стоял страх и ужас от того, что ехала она неведомо куда, и вёз её неведомо кто.

Конечно, так выражаться вроде бы и не стоит, ведь Зина знала, куда она едет и знала по имени водителя их Мерса, но так выражалась она потому, что ехала в неизвестную страну Италию, и к какой фирме относился их водитель, куда обращаться, если что, Зина не знала.

Да, вообще, вся её поездка пахла ужасным словом – «нелегальщина», и поэтому мыслила она аллегориями, как в русской народной сказке – поеду туда, незнамо куда, повезёт меня то, незнамо кто.

И точно так же, как в детстве, Италия ей представлялась змеем Горынычем, которая только того и ждёт, как проглотить Зинаиду в свою утробу со всеми её потрохами.

У Зины не укладывалось в голове, как она такая, вроде бы вполне спокойная женщина, не склонная к резким изменениям в своей жизни, смогла ввязаться в эту дикую во всех отношениях авантюру? Да ещё назанимать денег, этих евро, будь они неладны, как собака блох, и рискнуть своим спокойствием и относительным порядком в личной жизни?

Ничего такого не случилось, если бы не тот злополучный мёд. Ну, точно, как у Булгакова: « Аннушка уже масло разлила». Так и у Зины: «А мёд я уже задумала купить».

 

Вся эта заграничная эпопея началась ровно год назад. Точно так же светило солнце, пели птицы, благоухала природа. Середина лета, красота. Зинаида крутила педали своего старенького велосипеда и рулила по направлению к пасеке.

Она вообще без велосипеда не представляла себе жизни. Так повелось смолоду, когда Зина вышла замуж и переехала, как молодой специалист, в село Беленькое, получив при этом дом, двор со всеми хозпостройками и земельный участок при доме.

Конечно, привыкать к сельской жизни было трудно, ведь Зина выросла в городе, там же и училась, но получить в двадцать пять лет в городе своё жильё считалось такой фантастикой, что даже мечтать нереально, а жить всю жизнь с родителями тоже перспектива не из лучших.

Тогда, в те времена, когда квартиры не покупались, а давались на производстве, получить её можно было только вместе с выходом на пенсию, и то не факт. Зина видела такой пример на своих родных, вспоминая, как детство она провела в семейном общежитии, и уже тогда, в том беззаботном детстве мечтала о своём жилье.

И на предложение дом в селе или комната в городском общежитии, дом перевесил чашу весов. Да, кто бы сомневался. Это нужно быть совсем без ума, чтобы променять свежий воздух и простор на маленькую и душную десятиметровку с надеждой, в дальнейшем, на улучшение жилищных условий. И осуществится ли это дальнейшее, не знал никто.

Тем более, что в Беленьком ей предлагалась должность старшего экономиста, тогда как в городе больше, чем на маленького серенького штатного сотрудника, пусть и с высшим экономическим образованием, ей рассчитывать не приходилось. Все хорошие места были заняты, а свободные мгновенно занимались нужными людьми, в список которых Зинаида не входила.

Ну, так распорядилась судьба. Не всем же в этом мире быть нужным человеком. Кому-то приходилось и обслуживать этот контингент. Поэтому, та высокая должность, которую сулили молодому специалисту, оказалась золотой гирькой на весах Зининой жизни.

 

Жизнь пошла прекрасная и удивительная, потому что, как ещё назвать рождение сначала дочери, потом сына, как не удивлением. Это, если не задумываться и не вникать, то появление на свет детей простая и обычная вещь, которая случается сплошь и рядом.

Но у Зины была возвышенная натура, она во всём видела чудо, даже в самом обычном. И ту радость, которую она ощутила, взяв на руки живой комочек в роддоме на первое кормление, не сравнить было ни с чем.

Она кормила свою Оленьку, то, что дочку будут звать Ольгой, они с мужем Сашей задумали сразу, как только Зина почувствовала себя в интересном положении, перебирала её маленькие пальчики, прикасалась нежно к легким завиткам над ушками и млела от счастья.

Также Зина млела от счастья, когда через два года родила сына Фёдора. Он очень походил на Олю, только чуть больше и крепче, мальчик всё-таки.

Оба её ребёнка – и дочь, и сын, были полной копией своего отца. Зининого в их внешности не было ничего. Нет, может быть, что-то и было, только Зина этого не видела. Ей казалось, что гены мужа намного сильнее её генов.

Все втроём – и муж, и дети, были смуглыми, имели карие с поволокой глаза миндального разреза, пушистые чёрные ресницы, вьющиеся красивыми волнами каштановые волосы, полные губы и прямой, без горбинки, нос.

Зина же, наоборот, тело имела белоснежное. К этому телу она ещё имела голубые глаза, светло-русые прямые волосы, которые постоянно крутила в химзавивку и светлые ресницы. Нос Зины в пику прямому мужниному, был слегка курносым и его кончик всегда весело смотрел вверх, придавая всему её виду задорность. Впрочем, и характер у Зинаиды был под стать её носу, такой же весёлый и неунывающий.

Единственное в чём совпали их гены, как считала сама Зина, это в росте. И она, и её муж, были среднего роста: Саша – как для мужчины, Зина – как для женщины. Зинаида высокий каблук не носила, только по праздникам, так как, надевая его, становилась в один рост с Александром.

И всё же, несмотря на такой их одинаковый ген, фигура у её дочери была совсем другая. Зина имела спортивное телосложение, да и спорт любила. В селе сразу села на велосипед и крутила его педали до самой пенсии.

А вот Оля нет. В детстве никто и не обращал внимания на её фигуру, да и какая может быть фигура у ребёнка, когда она всё лето бегает в трусах. Там вообще не разберёшь, мальчик или девочка: панамка на голове, трусы и тёмное, словно у цыганёнка, тело от солнца.

Но вот когда Оленька подросла и оформилась, как девушка, Зина поняла, что ею там и не пахнет. У Ольги была высокая, полная грудь, тонкая талия, округлые бёдра, стройные красивые ноги. Вьющиеся каштановые волосы спадали ниже плеч.

В общем, вся эта красота, вместе с карими глазами, напоминали Зине её любимую итальянскую кинозвезду Софии Лорен. Напоминала так, что Зина порой задавала себе вопрос: А её ли эта дочь вообще? Может ей в роддоме случайно поменяли или специально подкинули чужого ребёнка?

Но, это была конечно же шутка, так как одна очень существенная деталь говорила о том, что это её дочь и больше ничья. У Ольги был Зинин голос, который невозможно было различить, особенно по телефону, и такой же весёлый нрав.

Пусть хоть так, решила она про себя, спасибо и за это. Порой характер в жизни куда важнее, чем внешний вид. А свой характер Зинаида считала отличным и не променяла бы его ни на какой другой.

 

Вся её незамысловатая жизнь теперь проходила перед глазами, наверное, от страха. Как это всегда бывает в экстраординарных случаях. Когда он появляется – этот случай, то человеческая жизнь предстаёт вся, как на ладони. Даже то, что и не вспомнил бы никогда, за секунду проносится и в мозгах, и в глазах, словно это твоя последняя минута существования.

У Зины пресловутая минута существования длилась уже пятые сутки. За это время страх давно поселился в её пупке и холодил, холодил и холодил. Невозможно было отделаться от него, казалось, что он там застрял навсегда. Зина ехала в чужую страну и не знала, как чужая страна встретит её.

То, что она читала в жёлтой прессе, да и не только в жёлтой, а вообще, в передовых газетах, центральных, оптимизма не добавляло. Телевидение тоже не молчало, всё время прокручивало всевозможные документальные фильмы о тех несчастных, которые покинули родину и уехали на заработки в далёкие края. Их бедствия и их чаяния гремели по всем каналам, и было видно из этой информации, что ничего хорошего Зину в Италии не ожидало.

Но человек – очень противоречивая натура. Он принимает совет, а поступает по-своему, так, как захотела его левая пятка. И ничего со своей капризной пяткой Зинаида поделать не смогла.

Вот теперь, сидя в «Мерседесе» с такими же искателями большого заработка, она, чтобы унять дрожь во всём теле и неуёмный страх, отдалась на откуп своим мыслям и своим воспоминаниям.

А вспоминать было что, жизнь-то она прожила не маленькую. Всё в ней было, в этой жизни: и радость, и горе, и тайны, и загадки.

Зина почувствовала, как только она произнесла слова «тайна и загадка», у неё сжалось сердце. А как же ему не сжаться, если десять лет назад при очень загадочных обстоятельствах у неё погиб муж?

Она помнила всё до мельчайших подробностей, вроде этих десяти лет и не существовало.

 

Александр был самым настоящим южанином с темпераментным, живым характером. Его внешность решительно отличалась от внешности местных жителей и напоминала какого-то цыгана.

Почему она так думала? Да потому, что другого объяснения его внешности, и его неудержимому во всех отношениях характеру дать не могла, ведь Сашин род по отцу был неизвестен. Неизвестен по той причине, что отец у Саши имел детдомовское происхождение.

Имел детдомовское происхождение, а себя величал бароном. Причём настолько был уверен в том, что он барон, что эта его уверенность не дала ему спокойно жить.

Сам Александр это объяснял тем, что все детдомовские придумывают себе родителей. Вот его отец тоже выдумал, и в своей изобретательной выдумке хотел перещеголять товарищей по несчастью. Потому и придумал какого-то мифического барона, да так, что сам глубоко в это поверил.

Поверил настолько, что когда вырос, то кинулся на поиски отца, оставив при этом жену с маленьким сынишкой на руках. Уехал в далёкий Челябинск, так как детский дом находился в том городе, и исчез. Не было о нём ни слуху, ни духу.

Жена, глядя на такого непутёвого мужа, получила вскоре развод и вышла замуж за отчима Александра, прекрасного во всех отношениях человека. И фамилию Зинин Саша имел отчима, а не своего родного отца – Ясень. А что? Нормальная фамилия – Зинаида Ясень. Красиво звучит!

От отца у Саши остался на память только старинный золотой медальон. На лицевой стороне был изображён профиль какого-то древнего старца, а на обратной стороне латинскими буквами написано гравировкой имя: «Алессандро». Такое впечатление, что кто-то заранее знал, что носить его будет наследник по имени Александр. Ну, просто мистика какая-то.

Да, вообще, всё, что касалось Зининого мужа, всё выливалось в какую-то тайну. Уже, будучи взрослым, и имея на руках двоих детей, Александр задумался, почему у его родного отца отчество Александрович? Обычно в детских домах все Ивановичи, а его отец почему-то Александрович. Это раз.

Во-вторых, почему его самого назвали Александром? Это что? В честь дедушки, о котором никто ничего не знал?

В-третьих, откуда у такой голытьбы, как его отец, необыкновенный и дорогой медальон? Где он его взял? В детских домах таких вещей не раздают направо и налево. То, что медальон из червонного золота и имел безумно высокую цену, Саша узнал у знакомого ювелира. Не давала ему покоя эта вещица.

И, наконец, сама фамилия. Зина её плохо помнила. Какая-то музыкальная. Вроде Ариоли. Обычно детям, не имеющим родителей и не помнивших их, давали фамилии типа Найдёнов, Неизвестин и так далее.

А здесь именно настоящая фамилия, не просто так. Мог бы подсказать и сам Саша, но его, к сожалению, уже давно нет. Погиб при странных обстоятельствах.

Десять лет прошло, а Зина всё вспоминала эти странные обстоятельства. Сбила машина. Дорогая иномарка. Что за машина? Откуда в селе Беленьком дорогая иномарка, особенно в то время, когда все ездили с «кравчучками» в Польшу за вещами?

Свидетелей этой странной аварии практически не оказалось. Только сосед, хронический алкоголик, которому, наверное, спьяну, привиделась дорогая иномарка.

И ещё, он сказал, что за рулём сидела старая карга, которая после наезда вышла из машины и что-то там шарила на груди у своей жертвы. На вопрос следователя, почему он назвал женщину старой каргой, сосед ответил:

- А как её ещё назвать, если она вся в чёрном и с седой головой?

Вот и поди разбери, что правда, а что вымысел. Но, если уж говорить по существу, то медальон, который Саша носил не снимая, исчез. Пропал, словно его корова языком слизала. Зина перерыла весь дом, думая, что может где-то в шкатулках завалялся, но медальона не нашла, о чём и сообщила следователю.

- Ну, что Вам на это сказать, гражданочка, - помахал головой в ответ следователь, - грабят везде, не только в Вашем селе Беленьком. Если бы Вы знали, какие мне приходится рассматривать дела, Вы бы ещё и не так удивились. За три несчастные гривны наркоман может совершить преступление, а тут такая дорогая вещь – золотой медальон. Времена сейчас, сами знаете, какие.

- Какие? – задала прямой вопрос Зина.

- Ужасные, - следователь постучал карандашом по столу, как бы утверждаясь в такой терминологии.

- Так, что? Не расследовать? Ждать новых времён? - наседала она на следователя.

- Почему же не расследовать? Работа ведётся, и по её окончании мы Вам обо всём доложим.

Тогда, в результате следствия, вынесли вердикт: «Наезд с целью ограбления». Но Зина не верила ни единому слову из этого вердикта. Это была сплошная ерунда. Какое ограбление, если о медальоне не знал никто, кроме неё и свекрови, которая давно уже обитала в лучшем мире? Даже дети не были посвящены в эти загадочные перипетии.

В общем, медальон исчез и унёс с собой все «тайны Мадридского двора», как и тайну Сашиного рождения, которая ушла вместе с ним туда, откуда нет возврата.

 

- Внимание, господа паломники! Ещё пару часов и будем на месте, - улыбнулся водитель Вова, молодой парень, балагур и весельчак. Если бы не его ледяное спокойствие, Зина, наверное, сбежала бы ещё в Черновцах, где их группе предложили, перед тем, как выехать за границу, баню-сауну и гостиницу с ужином за счёт той фирмы, которая и устроила весь этот паломнический поход.

Но, водитель Вова, своим весельем и хладнокровием вселял такую уверенность, что Зинаида продолжила свой путь, а там, пусть будет, что будет.

И теперь его слова прозвучали для всех неожиданным взрывом. Ещё недавно все хотели, как можно быстрее, добраться до конечного пункта, а когда, можно сказать, добрались, то удивились, что пять дней дороги пролетели так быстро.

«Как? Уже?» - светился немой вопрос в глазах путешествующих, как впрочем, и в Зининых глазах. Она точно так же ждала конца этой невыносимой во всех отношениях поездки, а когда конец оказался совсем близко, ещё больше испугалась.

Через два часа она очутится на месте, и начнётся её итальянский вояж. Что приготовила ей судьба? Какие трудности? А то, что будет трудно, Зина в этом не сомневалась.

 

За границей в своей жизни Зина побывала, и не раз. В молодом возрасте, как отличница комсомолка-спортсменка, получила путёвку в Болгарию.

Там она познакомилась с немкой Мартой, и эта их дружба длится вот уже тридцать пять лет.

При слове «Марта» у Зины потеплело в груди. Такой подруги, как эта немка, у неё не было даже на родине, в своём Беленьком.

Кто сказал, что немцы жадные? Зина этого не заметила. Всегда, когда Марта покупала себе новый наряд, она заодно покупала точно такой же, только на пару размеров больше, своей украинской подруге.

Зине неудобно было получать подарки, и она возмущалась по телефону, когда, в очередной раз, разворачивала посылку с модным платьем или костюмом:

- Марта, ты с ума сошла, - кричала Зина в трубку в далёкую Германию, - зачем ты шлёшь такие подарки? Мне неудобно их принимать.

- Ничего неудобного в этом нет, - отвечала та в ответ, - думаешь, я забыла, как ты, будучи студенткой и получая стипендию в тридцать пять рублей, подарила мне с мужем обручальные золотые кольца? Нет, Зина, такое не забывается.

Действительно, первый свой приезд в Восточную Германию – ГДР, Зина приурочила к свадьбе подруги и везла им в подарок обручальные кольца. По каким-то причинам, золото в те года в Германии стоило намного дороже, чем в Советском Союзе, да и для Зины, студентки, оно было не по карману, и всё же, Зина собирала каждую копейку, чтобы сделать такой замечательный подарок Марте.

Она помнила слёзы на глазах своей подруги, слёзы счастья и благодарности. А Марта помнила Зинину щедрость, и все эти годы помогала ей. Вон, за последний год, уже, будучи на пенсии, Зинаида получила почти три тысячи евро

Ну, куда это годится? Сколько ещё ей будет помогать Марта? Нет, дальше медлить она не могла и поэтому решилась на такой отчаянный шаг – поездку в Италию.

Да, много воды с тех пор утекло, за это время и Марта приезжала к ней в гости, и Зина несколько раз ездила к своей подруге в Германию, заграницы она не боялась.

Но сейчас - это совсем другая история. Ведь в Германии была Марта, а здесь, в Италии, никого. И просто так, самостоятельно, оказаться наедине с самой собой и со своими проблемами в чужой стране, это было страшно.

Поэтому, Зина решила, что лучше последние пару часов провести с пользой для души. Лучше отдаться воспоминаниям, а не поглощающему страху, который, как только она уходит от прошлого и возвращается в реальность, сразу же даёт о себе знать противными ощущениями в животе. Начинает шевелить своими холодными щупальцами, как бы говоря: «А я ещё здесь».

«Да там ты, там, куда ж от тебя деться», - злилась Зина на свой страх, который ей никак не удавалось пересилить. Она даже есть не могла от спазма, сжимавшего горло. Спасалась водой и кофе, это она ещё могла проглотить кое-как.

«Ещё пару часов воспоминаний и всё, потом уже будет некогда заниматься подобной ерундой», - так думала Зина, даже не подозревая о том, что Италия готовит ей мега галактический взрыв, который всколыхнёт и выбросит на поверхность именно те загадки её жизни, о которых она сейчас вспоминала. Зина и думать не могла, что когда она приедет на пасеку за мёдом, закрутится такая карусель, что буквально через год она будет путешествовать по прекрасным дорогам старой Европы.

 

- Зинуля, пора уже ездить хотя бы на мопеде, а не на этом самокате, - улыбнулся пасечник Петрович. – Всё крутишь свои педали. Нет бы, пересесть на современный вид транспорта.

- Да где ж его взять, - засмеялась в ответ Зина. Она давно знала Петровича, его добрую натуру и что он в своих шутках не кусает за больное место, а просто это у него такая манера общения. – Ты же знаешь, что я много лет одна с двумя детьми. Оленька преподаёт в школе, живёт в городе, квартиру снимает Ей нужно помочь? Нужно. Фёдор большого заработка не имеет. Работает охранником в тюрьме на вышке. Зимой в жуткий холод, летом в дикую жару. Зарплата маленькая, а здоровья стоит немалого. Мне и ему тоже хочется помочь. Потому и нет у меня мопеда. Спасибо подруге Марте, иногда делает подарки. Вот и сейчас подарила велосипед. Старый-то совсем развалился.

Зина подумала о том, что когда осталась одна, она не опустила руки, а засучила рукава и все силы положила на то, чтобы дать дочке высшее образование. Училась Ольга на отлично, педучилище закончила с красным дипломом. Поэтому Зина сделала всё от неё зависящее, чтобы Оля закончила и пединститут.

А вот Фёдора смогла только провести, как положено, в армию, а образования ему дать не получилось. Не хватило у неё уже для этого ресурсов ни жизненных, ни материальных, о чём иногда болело сердце. Ведь каждой матери хочется, чтобы у её детей было всё нормально. Хочется, но не всегда так бывает.

В общем, тогда всё навалилось сразу и Зина, не думая ни о чём, пошла, с этим всем, справляться. А что делать? Характер-то у неё неунывающий, как у всех оптимистов. Нужно смотреть вперёд, тем более, что на руках двое детей, у которых жизнь только начинается.

- Ты вот крутишь педали, я качаю мёд, - продолжал Петрович свою речь, не глядя на то, что Зина уже далеко в своих мыслях, - а мой зять, между прочим, открыл выгодное дело.

При слове «выгодное дело», Зина очнулась от воспоминаний и внимательно посмотрела на Петровича.

- Ну, что ты смотришь, как баран на новые ворота? Ты что, думаешь, мой Витёк ни на что не способен? – усмехнулся Петрович.

- Да, ничего такого я не думаю, - растерялась Зина от натиска Петровича. – Просто, что можно открыть, когда всё уже открыто давно?

- Это для тебя и меня всё уже открыто, потому как мы с тобой мыслим консервативно и боимся всяких перемен, - деловито продолжал Петрович, - а вот мой зятёк придумал гениальный план и претворил его в жизнь. И зарабатывает, межу прочим, больше, чем я на своём мёде.

- И что же у него за дело такое, если не секрет, конечно, - Зина хорошо помнила зятя Петровича. Такой себе парень, ничего особенного в нём не было, парень как парень, звёзд с неба не хватал, а тут нате вам - свой бизнес.

- Я не знаю, как у него всё это называется, врать не стану, но только Витёк за небольшие, в общем-то, деньги, отправляет людей на заработки в Италию.

- В публичные дома, что ли? – удивилась не на шутку Зина.

- Тьфу, на тебя, проказница, - засмеялся Петрович, - чего, мужика захотела, раз о таком говоришь? Причём здесь публичные дома? Нормальная работа. Я вот, между прочим, сам собираюсь в эту их Италию съездить. На людей посмотреть и себя показать. Айда со мной. Никому не предлагаю, только тебе.

Зинаида внутренне ахнула, и сердце у неё зашлось в волнении. Она давно мысленно посылала Богу просьбы о помощи, потому как жить становилось всё труднее и труднее, затягивалась какая-то жизненная трясина, из которой не было никакого выхода.

«Неужели Боженька смиловался и посылает мне шанс, - прозвучало в голове, - и этот шанс – Петрович?»

- Заработки приличные, - продолжал Петрович, не видя Зининого волнения.

- Приличные, это какие? - спросила с придыханием от волнения Зина.

- Думаю, восемьсот евро в месяц будем иметь, - ответил Петрович и вдруг удивлённо вскинул брови, - а что, для тебя это не заработок?

Но Зина его вопроса уже и не слышала. Для пенсионерки, которая в месяц получала пенсию порядка ста долларов, сумма в восемьсот евро была не просто деньгами. Это были безумно огромные деньги. Не деньги, а деньжищи. От такого сообщения в Зининых глазах закрутились радужные круги, а в них заплясала латинская буква «S», обозначающая американскую валюту.

- Это получается, что я смогу заработать Оле на квартиру? - задала она вопрос Петровичу, как будто, он знал это наверняка.

- Всё, что тебе заблагорассудится, - ответил тот уверенно, очевидно считая, что он и вправду знает наверняка.

 

Весь следующий год, пока готовилась эта поездка, Зина провела, как во сне. Она не испытывала никакого сомнения и страха за своё решение. Это потом, когда уже всё свершилось, и когда она уже въехала в Польшу, у Зины, от ужаса за совершённое, схватил живот и не отпускал на протяжении всего пути.

А сначала мысль, что она сможет устроить будущее своим детям, застилала перед реальностью широкий занавес, через который эту реальность не было даже видно.

Деньгами для оформления документов на поездку и открытия визы её снабдил тот же Петрович, будучи уверенным в том, что Зина сразу же сможет хорошо зарабатывать, и не будет медлить с долгом.

У Зины тоже было планов громадье, и она не боялась эти деньги занимать. И вообще, у них с Петровичем, как у заговорщиков, всё шло с какой-то безудержной удалью. Они перезванивались, встречались, обсуждали свои планы с таким воодушевлением, словно всё уже свершилось и они состоятельные, при больших деньгах, люди.

Почему, как у заговорщиков? Потому, что Зина никому, даже своим детям, не сказала о задуманном. Она и Марте не говорила, боясь, и справедливо боясь, что та её отговорит от такой авантюры.

Дети же узнали обо всём об этом, перед самым Зининым отъездом, как о свершившемся факте, и настояли на том, что проведут её до самого Запорожья.

Сборы были короткие, так как вещей набралось совсем немного. Дело в том, что группа готовилась под видом паломников, которые ехали в Германию к своим святыням. Только на этих условиях открывалась шенгенская виза.

Одежда должна была быть скромной и не вызывающей, такой, в какой ходят настоящие верующие люди, и обязательно Библия. Насчёт одежды Зина про себя ещё пороптала, а вот книгу в сумку положила с удовольствием, потому что знала, что в трудную минуту она всегда в ней найдёт поддержку.

На Запорожском вокзале, откуда отходил поезд, её встретил Витёк, зять Петровича. Сам же Петрович уже уехал в Италию несколькими месяцами раньше, не стал дожидаться своей попутчицы.

Рядом с Витьком находилась приятная женщина, лет на десять моложе Зины.

- Познакомьтесь, Алевтина - представил он женщину и добавил, - придётся добираться вместе. В Черновцах вас встретит Володя. Он формирует всю группу и по совместительству будет вашим водителем. Слушайтесь его во всём, и всё у вас будет хорошо.

Подруги по несчастью, а может быть и счастью, кто знает, сразу же подружились, стали называть себя «девчонками» и с радостными лицами отправились в неизвестный и далёкий путь.

У Зины, уже тогда, при расставании с детьми защемило сердце, но она виду не показала, наоборот, сияла, словно медная монета. А зачем детей расстраивать? Если у неё тяжело на сердце, зачем ещё эту тяжесть перекладывать и на их плечи?

О предстоящих трудностях они с Алевтиной в поезде и не говорили. Не до того было, потому что знакомились и рассказывали каждый о своей судьбе. Почему так сложилась их жизнь, что они вынуждены ехать на заработки, а не спокойно жить себе в своём родном городе и селе.

- А давай мы с тобой выпьем по маленькой, - предложила Аля, - так сказать за знакомство и за нашу успешную деятельность. Я с собой взяла на всякий случай бутылочку горилки с перцем.

Зинаида вообще-то была малопьющей женщиной, но здесь, сейчас ей вдруг ужасно захотелось выпить. Снять нервную нагрузку.

- А давай, - согласилась она, залихватски махнув рукой, - где наша не пропадала.

- Наша нигде не пропадёт, - в тон ей, согласилась Алевтина, и умело разлила водку по одноразовым стаканчикам.

Девчонки, - пятидесяти шестилетняя Зина и сорока четырех летняя Аля, - с удовольствием выпили по маленькой, закусили бутербродом с колбасой и сразу же налили по второй.

- Выпивать, так выпивать, - резонно подчеркнула Зина, глядя, как Аля наливает водку, - чего зря рот полоскать.

- И то правда, - поддакнула молодая подруга, - когда ещё сможем вот так, запросто, посидеть, почирикать о своём наболевшем.

Девчонки захихикали, выпивая вторую порцию водки, потому что, враз, захмелели. Первая же рюмка ударила в голову, сказалось напряжение последних дней.

От небольшой дозы спиртного у подруг разлилось тепло по всему телу, обняла приятная слабость, захотелось открыться и рассказать обо всём, как на духу. У языков появилась свобода речи, они разболтались, не останавливаясь даже на запретном, о чём другому и не поведали бы.

Рассказы были долгими, длительными, такими, что их хватило на весь продолжительный путь, так как, поезд не ехал, а полз со всеми остановками нужными, как им казалось, и не нужными, тянулся почти полтора суток.

За это время девчонки успели и узнать друг о друге всё, и подружиться навек, потому что такая вечная дружба вспыхивает всегда, когда попадаешь в какую-то неординарную ситуацию.

Вагон раскачивало из стороны в сторону, колёса стучали о рельсы: цок-цок, цок-цок, цок-цок, как копыта какой-то гигантской лошади, а Зина, пусть и лежала в приятной невесомости на нижней полке в купе, но спать не могла. Уже тогда, в поезде, рассказывая о своей жизни новой подруге, воспоминания полезли из всех щелей её памяти и продолжают выплывать на протяжении всего их нелегального пути.

Нет, сказать, что весь путь нелегальный, так сказать нельзя. Ещё в Черновцах их встретил Володя, и на законных основаниях повёз в баню-сауну, где уже отдыхала и обедала вся группа, состоящая из десяти человек, собранных по всей Украине.

Зина, конечно, с ними перезнакомилась, но в дружбу их отношения не переросли. Да и зачем, если они вскоре расстанутся, растекутся по огромной Италии.

Весь её путь от Запорожья до пограничного поста прошёл в какой-то алкогольной дымке. В поезде они с Алёной выпили горилки, в бане вся группа отметила воссоединение коньяком и самогоном - ужасный коктейль, но пили то, что с собой сумели захватить, потому как спиртное в обед не полагалось. И выпить всё это нужно было до пограничного поста, ведь по легенде – они верующие, стремящиеся к своим святыням.

Короче, вся эта гремучая смесь застелила Зине глаза, словно надела очки и окутала туманом голову, что бы ни о чём не думать и нормально не соображать.

Все Зинины переживания всколыхнулись уже на границе, когда дотошный пограничник рылся в их вещах, и внимательно вглядывался в фото на загранпаспорте. В сумках так ковырялся, так дёргал своими руками, с остервенением перелистывая библию, словно хотел доказать, что они не паломники, и что это не библия вовсе, а «Декамерон» Боккаччо.

От такого досмотра Зина аж вспотела, вследствие чего отрезвела сразу. Туманные очки спали, шум в голове утих и вот тут до неё, наконец, дошло, что она совершила в своей жизни необратимый шаг.

Нет, развернуться и уйти она могла, но что дальше? Как отдавать евро, которые так бездумно заняла? Да и вообще, прощай Олина квартира, что ли? А Федина машина? А её самой благосостояние, о котором она уже думала, как о свершившимся факте?

Все эти вопросы и нерешительность мгновенно выступили у неё на лице. В ужасе она подняла глаза и встретилась с Володиным взглядом. Впоследствии, она часто будет смотреть в его глаза, потому что тогда она увидела в них самую настоящую поддержку.

Парень, видать, за свою работу не раз встречался с таким взглядом, полным ужаса и безысходности, поэтому научился на расстоянии всем своим видом подавать и надежду, и уверенность.

И когда за ними захлопнулась дверца «Мерседеса», и машина перемкнула кордон, вся группа, словно сговорившись, выдохнула в одном громком голосе: «Уф,ф,ф!» Но на этом Зинины волнения не закончились, они как раз только начинались, ведь виза им была открыта всего на две недели.

В Польше останавливались только по надобности: в кафе перекусить, воды попить, в туалет сходить. Ехали прямым назначением в Берлин, где был забронирован отель. Там их ждал полноценный отдых и посещение святых мест по расписанию.

Но, это было записано лишь в расписании, а на самом деле никто никаких посещений не планировал. Планировался только отдых. На всё, про всё – сутки, и дальше в путь.

Поэтому, в Берлин, к месту их официального посещения они приехали вполне легально. Легально поселились в гостинице, правда, совсем не пятизначной, но вполне приличной. С комнатами на два человека, с душевой и туалетом и с завтраками и ужинами.

Группе повезло, так как появились они как раз к ужину, ещё бы задержались где-нибудь в пути, то легли бы спать голодными. А так, успели всё – и поужинать, и душ принять, и в постель завалиться без задних ног. Дорога вымотала всех.

Зина и не помнила, как уснула. Провалилась без сновидений. Даже к завтраку вставать не хотелось, но нужда заставила. Завтрак ведь входил в стоимость их поездки, а тратить свои кровные евро на еду, когда можно поесть бесплатно, никак не хотелось.

За тот непродолжительный путь от Польши до Германии, Зина столкнулась с системой выкачивания денег, а по-другому и не скажешь. Европа – дорогое удовольствие. За всё нужно было платить. Туалет платный, вода попить, умыться – платная, за столиком в кафе просто так посидеть, отдохнуть нельзя, нужно что-то заказать. Ей казалось, что даже за чих она платила.

И стоило это всё немалых денег. Может, по меркам Европы пять евро – это мелочь, но когда Зина их переводила в гривны, на которые покупала эти самые евро, у неё волосы на голове вставали дыбом.

За хот-дог с чашечкой кофе Зинаида заплатила десять евро – по её расчётам, сто гривен. Этот иностранный пирожок, прости Господи, чуть в горле не застрял. И это было не от скупости, а от той нищеты, из-за которой она вверглась в такую авантюру.

Ведь впереди предстоял путь в Италию, где ни завтраки, ни ужины не предусмотрены, и нужно будет рассчитывать только на свой капитал, а капитал Зинин исчислялся двумястами евро и ни цента больше.

Лимит на валюту никто не предусматривал, можно было везти хоть тысячу, но где ж их взять, эти тысячи. И так поездка вылилась в приличную сумму, хотя и считалась недорогой.

Зине вся её Итальянская махинация обошлась в две тысячи евро. Такую сумму она заняла у Петровича. Тысяча восемьсот за путёвку и двести с собой. Всё. Больше средств у неё не было.

Собственно, сама путёвка стоила недорого, порядка шестисот евро, остальное брали себе посредники, которые и гарантировали место работы. Как потом Зина поняла, это был отлаженный бизнес.

В Италию просто так не поедешь, почему-то для украинцев она была запретной страной, и попасть в неё можно только через Германию или Польшу. Может быть, если бы Итальянские власти были чуть-чуть лояльнее, то таких бы посредников поубавилось.

Но, так устроен мир: кто-то бедствует, а кто-то на этом зарабатывает. И едут украинские заробитчане, как потом выяснилось, не только украинские, а и молдавские, румынские, албанские, куролесят по всей Европе, чтобы окольными путями попасть в Италию, где уже система с нелегалами отлажена.

Она это поняла ещё тогда, в немецком посольстве, где открывала визу. Ведь тот немец не задавался вопросом, откуда у такой верующей голытьбы деньги на поездку в Германию. Оформил документы без всяких препонов. Значит, знал, что делал.

Можно, конечно, отправиться и в другие страны, например, в ту же Германию или Канаду, но туда Зину никто не приглашал, там, в тех странах, у неё не было никаких зацепок. Даже Марта не могла ничего предложить, да, собственно, Зина к ней и не обращалась. Она и так много для неё сделала, зачем ещё загружать подругу такими проблемами.

-Знаешь, - секретничала Зина с Алевтиной, - у меня здесь, в Берлине, старинная подруга живёт.

- Так давай с ней встретимся, - предложила та.

- Ты что! – воскликнула Зина, - Она понятия не имеет, что я в Германии. Я поехала втайне от всех друзей и знакомых. Только дети мои в курсе.

- Ты это серьёзно? Ничего никому не сказала?

- Конечно.

- Почему?

- Понимаешь, я с годами стала суеверна. Не пойми ничего такого, но я заметила, что если скажешь заранее про намеченные планы, они не сбываются. А я хочу, чтобы задуманное сбылось.

Поэтому, будучи в Берлине, Зина не звонила Марте, боялась, что та её просто не отпустит в такую криминальную поездку, а этого Зина допустить не могла. У неё была поставлена цель, которую она должна была выполнить обязательно, во что бы ни стало.

 

Италия! Боже мой – что за страна! Такой красоты Зинаида никогда не видела, разве что – во сне. И Германия красива собой со своими готическими замками, особенно Бавария, и Болгария славится чудесными курортами, но Италия – это что-то!

Исторические места, невиданная архитектура, всё это перевивалось, перемежалось с лимонными и оливковыми рощами. И памятники, памятники, памятники. Сплошное средневековье какое-то.

А также - мрамор, мрамор и мрамор. Куда ни глянь – везде мрамор. Как она впоследствии его возненавидит, не сам мрамор, конечно, а мраморные полы, в зимнее время ледяные и неприятные.

Но, это будет потом, а сейчас глаза её видели сплошную красоту, которая только и просится на полотно.

У Зины создавалось впечатление, что она нырнула в какую-то средневековую картину, в эти чудесные, сказочные, не сравнимые ни с чем, пейзажи. Что из-за поворота сейчас выедет кавалькада рыцарей на конях или карета с прекрасной дамой.

Куда бы ни ступала её нога, она попадала на живописный уголок. Казалось, что вся Италия состоит из сплошных вот таких живописных уголков. Узкие улочки, старинные виллы, запрятанные в глубине зелёных садов.

А язык – пронто, грация, сеньора – просто музыка сердца. Голова от увиденного кружилась так, что Зине уже мерещилось, будто она находится не в реальной жизни, а выступает в какой-то роли на полотне Рафаэля, и что, выйдя из «Мерседеса» отдохнуть и перекусить, это не она, а сам Рафаэль прогуливается по улочкам старинных городов и ощущает дыхание вечности.

Это дыхание вечности присутствовало везде, даже в салоне их микроавтобуса, потому что воздух, наполненный ароматами летних цветов, причём таких, каких никогда не увидишь в родном селе Беленьком, проникал через открытые окна автомобиля и отрезвлял Зину от средневековых видений, от воспоминаний прошлого и приводил её в мысли в будущее.

А будущее как раз и держало нестерпимый страх, который холодил её вот уже пятые сутки. Группа въезжала в Неаполь, конечный пункт их путешествия.

Первое впечатление от города у Зины было ужасное. Это потом она в него влюбится до беспамятства, а сейчас он предстал перед ней в каком-то диком виде.

Когда проезжали Рим, то он виделся Зине таким холодным, величественным, таким, действительно, «вечным городом». Неаполь же оказался полной противоположностью Риму. Яркий, пёстрый, колоритный, с какой-то цыганской весёлостью и южным темпераментом, местные жители здесь гордо величали себя неаполитанцами.

Город, состоящий из одних контрастов. Весёлый, богатый, сверкающий красотой, он, вдруг, в одно мгновение, буквально несколько шагов в сторону, пройти сто метров от центра – превращался в грязный и дикий мегаполис с бесстыдно развешанным бельём поперёк узких улочек, с орущими детьми и скандалившими, словно из кинофильма, супругами.

Белоснежные яхты, брошенные на якорь подальше от берега и целые кварталы, где дома выкрашены в кодовые цвета, обозначающие наркотик, который там можно купить.

Роскошные виллы богатейших людей планеты, дорогие яхт-клубы, поля для гольфа, и тут же древние улочки с толпой скромных, а может быть, даже и бедных неаполитанцев.

Днём бойкая торговля – вечером груды мусора. Когда и как его умудрялись к утру убрать, не знал никто. Да вообще, горы мусора и уличная грязь – такие же неотъемлемые черты города, как древние руины, старинные виллы, лазурное море и Везувий.

Поэтому Зина и молила Бога, чтобы их шофёр Володя оказался нормальным порядочным парнем и доставил её к Марии, а не завёз в бордель, которые, как казалось самой Зине, кишели в этом чудовищном городе на каждом углу. Хотя, кому она там может приглянуться, женщина пятидесяти шести лет, она и представить не могла.

 

«Мерседес» остановился, и Зина оказалась во внутреннем дворике - патио, окружённом со всех сторон стенами. Их встречала Мария, западенка, это было слышно по её выговору. Бойкая женщина Зининого возраста, она управляла приезжими, словно регулировщик машинами в заторе.

Зину, как сообщила Мария, уже ждал хозяин. Им оказался «маленький, чёрный, лохматый итальяшка». Именно такие слова мелькнули в Зинином сознании, которое было на грани срыва. Этот итальяшка посадил её в какую-то машину и повёз. Куда, Зина не знала и от этой неизвестности кружилась голова.

Собственно, голова у неё кружилась не только от неизвестности. За последние сутки она, от переживаний, практически ничего не ела, пила один кофе, и совсем не спала. Так, дремала и то чуть-чуть, ведь спать приходилось в «Мерседесе», а как там уснёшь?

Конечно, можно было снять гостиницу, но на неё ни у кого не было денег, да и документов соответствующих. Им нужно было проехать почти пол Италии и сделать это незаметно, не привлекая ничьего внимания. Любой полицейский мог остановить их и вернуть обратно в Германию. Туда, куда у них была путёвка.

От голода, от перевыпитого кофе, от недосыпа и от нервов Зину начало трясти ещё в машине, поэтому обыкновенный итальянец ей казался лохматым чудовищем, которого она к тому же и не понимала. Ведь она знала немецкий язык, а итальянский в первый раз прозвучал тогда, когда их автомобиль остановился на заправке, и Зина вышла размять ноги. Вот там она и услышала, как Володя разговаривал с итальянцем-заправщиком.

Конечно, прежде, чем сесть к незнакомцу в машину, Зина от Марии приняла заверения в том, что это порядочный человек, и что она имеет дело только с порядочными людьми, и что Зина, если вдруг случится неимоверное, всегда сможет к ней обратиться за помощью. Всё это так. Всё правильно.

Только как это осуществить? Ещё неделя, и всё. Прощай шенгенская виза – здравствуй Зина нелегалка. Как пойти по улице, если в Неаполе кругом полицейские-карабинеры, которые имеют право спросить документы у каждого?

И как это осуществить, если Зина видит Неаполь только из окна автомобиля? Как можно ориентироваться в чужом городе без знания местного языка? Если случится неимоверное, куда бежать? В какую сторону?

Вся эта каша настолько кипела и варилась у неё в голове, что когда они прибыли к хозяйскому дому, Зина почти теряла сознание.

Дом был современным, двухэтажным, с большими открытыми окнами и маленьким метров пять от калитки до дома двориком. В этом дворике в деревянных кадушках стояли апельсиновые и лимонные деревья, экзотические пальмы и ещё какие-то растения, которые Зина видела впервые.

Дикий виноград вился по каменной ограде, окружавшей дворик, по стенам, забрался даже на крышу, создавая тем самым необъяснимое очарование дому.

От такой красоты у Зины немного отлегло от сердца. Ну, не могли здесь жить плохие люди, никак не могли.

Встречали Зину такие же «маленькие, чёрныё итальяшки», шумные и говорливые. «Наверное, братья, - подумала Зинаида, - уж очень друг на друга похожие».

Действительно, это была семья, состоящая из отца, немощного старца, для которого и была привезена Зина, и его трёх сыновей со своими жёнами. Женщины на Зину не произвели никакого впечатления. Обыкновенные итальянки, невысокого роста, смуглые и зубастые, вроде у них не тридцать два зуба во рту, а шестьдесят четыре.

Все они шумели, громко говорили, размахивали руками и жестикулировали пальцами. В общем, весь набор диких жестов. Зина смотрела на них и думала: «Кошмар, я никогда их не пойму. Да и что можно понять в таком гвалте?» Но, тем не менее, приглашение к столу она поняла.

Кухня её потрясла. Картинка из глянцевого журнала. Большая комната, где рабочая стенка находилась далеко возле окна, а посередине стоял круглый стол с мягкими стульями.

И потрясла Зину не сама обстановка, а гамма контрастных цветов. Стены были жёлтыми, мебель зелёной, пол – белый мрамор, чёрные стол и стулья. Необыкновенные светильники на потолке и кругом зелень – на полу, на окне, на стенах.

Как по Зине, то в этой кухне можно было и гостей принимать, и даже спать, такой она была красивой и уютной.

Несмотря на тёплый приём, Зина есть не могла. Она ещё не отошла от дороги и переживаний, поэтому вся эта еда вызывала у неё только тошноту. Взяв со стола яблоко, Зина показала жестами, что хочет умыться с дороги и отдохнуть.

На удивление, хозяйки её поняли и отвели в ванную комнату, которая, как и кухня, произвела на Зину впечатление. Но самое большое потрясение Зина получила тогда, когда взглянула на себя в зеркало в ванной комнате. На неё смотрела незнакомка. И не пенсионерка вовсе, а как ей показалась, молодая женщина.

За время своего путешествия от дома до Неаполя, с Зиной случилось то, что не получалось годами. Она похудела, скинула килограммов пять, если не больше. Поэтому в зеркале отражались не толстые щёки, а помолодевшее, приятное лицо и сравнительно тонкая талия.

- Боже мой, - воскликнула Зина, - неужели это я! Неужели для того, чтобы я похудела, мне нужно было на собственной шкуре испытать все невзгоды такого ужасного пути? Трястись в жутком страхе, который ещё даже и не отпустил?

Потрясение, которое она получила от отражения в зеркале, было не последней каплей её испытаний. Последней каплей оказалось то, что Зину укладывали в постель вместе с дедом, хозяином дома.

С ума сойти! У таких богатых хозяев, а то, что она попала в богатую семью, Зина и не сомневалась, - не оказалось спального места для неё. Спасть со старым маразматиком в одной кровати – это выходило за все рамки Зининого сознания.

- Вы вообще в своём уме? – воскликнула Зина, хотя понимала, что её никто не понимает. – Я спать вместе с Вашим старым хрычом отказываюсь наотрез! Да я вообще отказываюсь с кем-либо спать! - выкрикнула она в сердцах.

Всю поездку Зина крепилась, держалась, как могла, старалась не расстраиваться по всяким поводам, но здесь, сейчас, глядя на немощного старца, с которым ей нужно было спать в одной постели, её терпению пришёл конец.

Слёзы выступили на глаза и грозились вылиться, несмотря на то, что Зина их удерживала всякими силами. Она поняла, что не железная, что сделана из плоти и крови, и что эта самая плоть как раз и восстаёт против такой несправедливости.

- Нет, - твёрдо сказала Зина, смахнув ладошкой слёзы с глаз, - что хотите со мной, то и делайте, но я с ним не лягу!

Конечно, дословно её тираду никто не понял, но сам отказ был понятен всем. Родственники опять между собой шумно пообщались, потыкали друг в друга руками и пальцами, и один из итальяшек принёс Зине матрас и положил его на пол.

Зина поняла, что этот бой она выиграла. И ещё она поняла: чтобы ни случилось, за себя нужно стоять до конца.

«А всё виной деньги, - бормотала про себя Зинаида, уже почти засыпая, - будь они неладны. И в Италию, чего греха таить, я за ними поехала. Ведь, куда ни сунься, везде нужны эти проклятущие деньги».

Зина проваливалась в сон, думая о том, что ещё не обговорила со своими хозяевами самого главного – свою оплату труда, труда, о котором она не имела никакого представления.

 

Хозяева в день Зининого приезда смилостивились над ней и дали хорошо выспаться и отдохнуть. И всё. Это был единственный полноценный отдых за те три месяца, которые она провела в их доме.

Уже на следующий день, покормив завтраком, который состоял из кофе, бутербродов и фруктов, Зинаиду подвели к отцу семейства и показали жестами, что она должна сидеть около него сутками.

Туалет этого старца в Зинины обязанности не входил, за ним следили сами хозяйки, а вот развлекать его, исполнять его просьбы и вообще, просто всегда быть с ним рядом, даже если он заснул днём, это была обязанность Зины.

Посторонний человек, который никогда такой работой не занимался, воскликнет: « И что такого сложного? Сиди себе и всё!» Для Зины, подвижной, энергичной женщины, это было пыткой.

У себя на родине в селе Беленьком она вставала в шесть утра, зимой делала зарядку, летом ехала на велосипеде на Днепр, чтобы там, на берегу, так же выполнить зарядку и искупаться в утренних и прохладных водах могучей и такой прекрасной реки.

И вообще, Зина купаться обожала. Летом она обязательно два раза в сезон ездила на Азовское море, а здесь, в Неаполе, где до моря рукой подать, где сквозь открытые окна слышался крик чаек и шум прибоя, она ни разу за три месяца не вышла просто пройтись по улочкам города, не то, что окунуться в морские волны.

Сидеть возле старичка не вставая три месяца летом, когда воздух напоен солёными брызгами морской пены, для Зины было равноценно каторги. Единственное, что ей разрешалось, это уже вечером, почти ночью, когда дедушку уложат спать, Зинаида выходила в патио и смотрела в ночное небо, такое итальянское и совсем-совсем не украинское.

Тоска сжимала сердце. От усталости и безысходности дурацкие мысли лезли в голову, типа, зачем я сюда поехала. Но, эти мысли действительно были дурацкими, потому что она знала, зачем. За квартирой для Оленьки, за машиной для Феденьки, за своей состоятельностью в будущем. И поэтому, убеждала себя Зина, должна терпеть все невзгоды и лишения.

Она пела дедуле украинские песни, а сама с жадностью вдыхала запах моря, который, словно паруса итальянской галеры, витал у них по комнате.

Да, она пела старичку песни. Он просил. Он вообще был милый дедушка. Это сначала, когда Зину укладывали к нему в постель, Зине казалось, что он противный дед-маразматик.

Но потом, раззнакомившись, она поняла, что хозяин дома культурный и начитанный пожилой мужчина, собственник персиковых и апельсиновых рощ, где сегодня работают его сыновья и внуки.

Это ему Зина была обязана знанием языка, потому что свои начальные шаги в итальянской речи она проделала с Анжело Ванцетто, так звали этого милого старичка.

Сначала, первые два месяца Зина и Анжело разговаривали, как немые – одни жесты и мимика лица. Только, когда дедок махал руками и тыкал пальцами, только тогда Зинаида понимала, чего он хочет, и то не с первого раза.

Но, через два месяца она, неожиданно, к своему удивлению, услышав просьбу на итальянском языке, ответила ему тоже по-итальянски: «Si», то есть «да». Вот это было нечто! Ей вдруг показалось, что итальянская речь как бы прошла сквозь неё, вроде она слышала её всю свою жизнь и теперь может свободно на ней общаться.

Зина недавно, буквально последней ночью, поймала себя на том, что её мысли обретают итальянские слова. Одно слово по-русски, другое по-итальянски. С ума сойти! Это открытие Зинаиду ошеломило и обрадовало.

Теперь она не боялась за своё будущее. Случись что, она не будет глупой овцой в чужой стране, тыкающейся в закрытые двери. Нет. Она сможет теперь, зная язык, и защитить себя, в случае чего, и найти себе работу с достойной оплатой труда, опять-таки, если вдруг что.

Здесь Зина получала пятьсот евро в месяц, правда с полным пансионом. Это, конечно, не ахти какие деньги, но, всё же, и расходы были минимальны.

Четыреста она сразу отправляла детям, ездила с Пьетрой, невесткой Анжело в банк, где та помогала ей с переводом. И вообще, Зине повезло с семьёй. Правда, она у них работала от зари до зари и без выходных, и они её никуда саму не отпускали, но, тем не менее, не бросали Зину один на один со своими проблемами, а помогали, как могли.

Те сто евро, которые оставались, она тратила исключительно на себя. Это была парикмахерская, куда Пьетра возила её, чтобы сделать Зине стрижку. На краску для волос, на бесцветный лак для ногтей, в конце концов, на женскую красоту, потому что Зина не могла себя видеть неухоженной.

Несмотря на затворнический образ жизни, Зина кардинально изменилась. Полная деревенская женщина преобразилась в стройную европейскую сеньору.

Зинаида поняла, что внешний вид играет огромную роль при устройстве на работу. Поэтому, маникюр, стрижка, покраска волос, косметика – это были первостепенные траты, которые она себе разрешала, и от которых ни за что бы не отказалась.

Правда, ухаживала она за своими руками сама, дома, но лак-то покупался в магазине. Да ещё куча всяких гигиенических хитростей, вроде геля для душа, которые нужны женщине, они ведь тоже стоили денег, и немалых. Италия, вместе со всей Европой, имела статус дорогой страны.

Зина понимала, что внешний вид был таким же залогом высокой оплаты, как честность и порядочность. Она-то и в селе была первой модницей, нося Мартины наряды, а здесь в Италии совершенно перешла на европейский стиль.

Потом, спустя некоторое время, Зинаида будет с благодарностью вспоминать первую свою семью, которая научила её чистому итальянскому языку, а не местному наречию. Это было важно, так как все области Италии говорили каждая на своём особом диалекте, а изучить все их, для Зины не было никакой возможности.

У женщин семьи Ванцетто Зинаида брала уроки итальянской кухни. Правда, это было редко, потому что она постоянно находилась возле Анжело, но, всё же, поняла, что такое белая паста. Оказалось очень просто: обыкновенные спагетти с сыром без томатного соуса.

Иногда, когда тоска захватывала Зину так, что нечем было дышать, она становилась у плиты и варила украинский борщ. В первый раз, когда Зинаида такое проделала, старый Анжело, вкусив плоды её кулинарии, заплатил ей сто евро.

- Это тебе премиальные, - улыбнулся он на немой вопрос Зины. – Такого блюда я ещё не пробовал. Необыкновенно вкусно. Белиссимо.

- Спасибо, - прошептала расстроенная Зина. – Мне очень приятно.

Действительно, очень вкусно, потому что, всю ту кастрюлю борща, которую Зина приготовила, семья опрокинула за один раз. Правда и семья не маленькая, пять взрослых человек, включая саму Зину.

В доме жили: хозяин Анжело, старший сын с женой Пьетрой и средний сын с женой. Их дети обитали отдельно. Третий, младший сын с семьёй имел свой собственный дом в пригороде Неаполя, но в воскресенье, один раз в неделю, обязательно вся его семья приезжала навестить дедушку.

Приезжали также и дети двух старших сыновей. В общем, это была не семья, а табор кричащих и жестикулирующих людей, приводивших Зину в дикий ужас, особенно в первые дни её пребывания в этом доме.

Здесь же Зинаида привыкала к новой работе. Лентяйкой она никогда не была, в родном селе при доме у неё имелся и сад, и огород, так что, работать, Зина умела.

Но здесь, в чужой стране даже труд был чужим, вытягивающим все соки: и моральные, и физические. После изнуряющего дня возле дедули, вечером, можно сказать, ночью, Зинаида падала на свой матрас, постеленный на мраморный пол, и чувствовала, что её покидают силы.

Единственное, что она могла в тот момент, это раскрыть библию и прочесть несколько строк на сон грядущий, чтобы успокоить революционный мысли, которые метались в её голове, словно восставшие бунтари, и подталкивали к анархии, то есть, бросить всё к едрене фене, и рвануть в родные пенаты.

Но, этого Зинаида не могла себе позволить. «Как хорошо, - думала она в такие минуты, - что в условиях поездки нам обязательно нужно было взять с собой эту книгу. Дома я бы её и не раскрыла, а здесь, вдалеке от родных и близких, на выселках, она мне даёт желанный покой, порядок в мыслях, расставляет в голове всё на места и, самое главное, учит терпению».

Да, именно терпению, потому что ей, свободной женщине, выросшей в свободной стране и имевшей высшее образование, нужно было униженно исполнять все приказы своих хозяев.

«Нанялся – продался, - как считалочку, шептала Зина по ночам и сама себя успокаивала, - Зина – ты рабыня в этой стране, чего же ты хочешь?»

Хорошо, что хозяева не оказались самодурами, потому что, со временем, здесь, в Италии, Зина обнаружила для себя одну закономерность: у местного населения было всего две серьёзные болезни, это – голова и ноги.

Если у клиента с ногами нормально, то он не дружит с головой, если дружит с головой, то ноги не работают. Какая-то неизвестная медицине связь между головой и ногами.

Здесь, в этой семье дедушка не ходил, поэтому голова его, несмотря на годы, варила нормально. Но, всё хорошее когда-нибудь кончается. Не стало хозяина, не стало и работы.

- Мы в тебе больше не нуждаемся, - как выстрел, прогремели слова Пьетры, и хотя они были сказаны мягко и учтиво, для Зины они, всё же, оказались неожиданностью.

- Как, - воскликнула она в ответ, - мне что, вот так просто, взять и уйти?

- Конечно, - спокойно отреагировала на её возмущение Пьетра, - так все уходят. Мы тебя рассчитаем и ты свободна.

- Куда же я пойду, если я города почти не знаю. Вы ведь меня никуда не пускали, везде ходили со мной, - у Зины от волнения задрожал голос.

- Ну, хорошо, - смилостивилась Пьетра, - я смогу отвезти тебя к Марии, а та что-нибудь для тебя придумает.

Зина собирала свои вещи. Её сумка, с которой она сюда приехала, почти не увеличилась. За те три месяца, с небольшим, она купила себе всего несколько кофточек, и то на распродаже в супермаркете, когда с хозяевами ездила за покупками для дома.

Стоял конец сентября. Золотая осень. Бабье лето. А в Неаполе – просто позднее лето. Жара ушла, сменив себя приятным теплом. Вечера дышали легкой прохладой, и Зине казалось, что так хорошо будет всегда.

Но, как происходят изменения в природе, так происходят и перемены в жизни. Зина ехала в машине Пьетры к Марии. На удивление, она была спокойна и уверенна в себе. Она уже знала итальянский язык, так чего же ей было волноваться. Уж работу-то она найдёт.

Так думала Зина, глядя безмятежно в окно автомобиля, не ведая и не гадая, что то время, которое она провела в семье Ванцетто, будет именно тем самым золотым периодом, бархатным сезоном, её итальянской авантюры. Что пройдёт каких-нибудь несколько месяцев, и этот бархатный сезон сменится на ледяную стужу, где произойдут такие необычные и загадочные события, которые даже самый изворотливый автор не сможет выдумать для своей книги.

Но, это будет потом, а сейчас Зина плескалась в радужных надеждах на будущее.

 

- У меня для тебя пока работы нет, - заявила Мария, когда Пьетра, выгрузив Зину в патио со всеми её манатками, укатила восвояси.

- А что же мне делать? – радужные надежды сразу в одно мгновение потускли, изменив свой яркий цвет на чёрно-белый.

- Искать работу самой, - такого ответа Зина не ожидала.

- Где же мне её искать, я ведь здесь кроме тебя никого не знаю?

- Придумай что-нибудь. Да, и ночевать у меня нельзя. Полиция постоянно пасёт. Вечно с проверками крутится возле моего дома. Так что, ты тут долго не рассиживайся, а иди, куда-нибудь спрячься, пока неприятности тебя сами не нашли.

- Ну, а перекусить-то у тебя можно?

- Накормить, накормлю, но на большее не рассчитывай. Пока, во всяком случае.

Зина сидела за столом, уплетая за обе щеки всё, что на нём стояло, с завидным аппетитом. Защитная реакция у организма оказалась отличная, и сейчас её желудок не реагировал на неприятности, а спокойно поглощал еду, которая туда попадала.

Зина уплетала и думала, как переменчива судьба. Ещё вчера она была благосклонна, улыбалась, подавала руку помощи, а уже сегодня отвернулась к ней спиной и, словно злая мачеха, сбросила с крутого обрыва в жизненную реку в самостоятельное плавание. И теперь всё зависело от самой Зины, выберется она на берег или бурный поток унесёт её в своём направлении.

Безвыходного положения не бывает. Человек устроен так, что всегда в экстремальных ситуациях, в сложных случаях находится то решение, которое подходит на данный момент. И Зина его нашла. Из всего, что она перебирала в голове, это решение было самым правильным и единственным.

Зинаида прожила в Неаполе совсем ничего, всего какие-то три месяца, о местах, где собираются нелегалы в поисках работы она ещё не знала, поэтому самое верное, что она могла сделать, это позвонить Алевтине.

Набирая номер телефона, Зина совсем не думала о том, что в эту минуту идёт проверка их дружбы, настоящая она или созданная в фантазиях и воображениях. Она не думала потому, что сама помогла бы всегда.

Для Зины дружба была не просто слово, она всецело отдавалась этому чувству, всегда друзьям шла навстречу, иногда даже поступаясь чем-то ради них.

Бывало, что друзья на проверку оказывались не совсем друзьями или вовсе не друзья, и больно шмякали Зинаиду лбом об косяк, оставляя на память огромную шишку, но это, всё равно, ни к чему не приводило. Зина шишки заживляла, обзывая себя «малахольной дурой», но своё отношение к дружбе не меняла, справедливо полагая, что жизнь просто отсеивает ненастоящих друзей, оставляя одних настоящих.

Поэтому, звоня Алевтине, она абсолютно не сомневалась, что та её не бросит на произвол судьбы. Да, собственно Зина и не ошиблась. Она нашла подругу под стать себе, точно такую же «малахольную», для которой дружба всегда стояла на первом месте.

Тогда, три месяца назад, когда Зинаида уезжала к своим первым хозяевам, они попрощались наспех, не успев, толком, поговорить друг с другом. И потом, работая от зари до зари, у Зины совсем не было времени звонить подруге по телефону. Весь день она была занята, а поздней ночью просто не имела права будить Алю.

За прошедшее время, они ни разу не общались, не знали, как обстоят у обоих дела, но всё же, для Зины Алевтина сейчас была последней надеждой. Если не поможет она, тогда кто?

- Алечка, это я, - а сердце всё же ёкнуло. Ну, вдруг, не сможет подруга помочь по независящим от неё обстоятельствам, что тогда? Об этом Зинаида старалась лучше не думать.

- Зинуля, дорогая, как хорошо, что ты объявилась, - кричала в ответ Аля, - я о тебе всё время думала, но звонить некогда. Целый день крутишься, а поздно вечером уже стеснялась тебя тревожить. Может, спишь, а тут я со своим звонком: «Здравствуйте, как ваши дела?»

Зина засмеялась:

- Не поверишь, у меня точно такое же в мыслях вертелось, вдруг, ты отдыхаешь, а тут я со своими приветствиями.

Девчонки весело рассмеялись. Всё же, какая это радость слышать родной голос, пусть хоть и в телефонной трубке. Они обе почувствовали, что здесь, в чужой стране, они действительно родные и близкие, а как иначе?

- Мне так нужна твоя помощь, - Зина слегка волновалась. Она редко просила о помощи, стараясь обходиться собственными силами, но это был именно такой редкий случай.

- А что случилось?

- Мне нужно найти работу, и . . . – Зинаида замялась.

- Что? Ну, говори прямо, не стесняйся.

- Ладно, скажу прямо. Какие уж тут, в данной ситуации, стеснения. Мне негде жить. Да, собственно и спать сегодня тоже негде.

- И всего-то, - Алевтина улыбнулась. – Ничего неосуществимого нет, подруга. Ты сейчас где?

- У Марии.

- Жди меня, я за тобой через полчаса приеду.

- Это, правда? – у Зины отлегло от сердца. Сразу появилась какая-то лёгкость во всём теле, словно она скинула с плеч тяжёлый груз. Надо же, а Зина от волнения его совсем и не ощущала.

- Конечно, правда. Не в моих правилах обманывать. Всё. Конец связи. Жди, скоро буду, - воскликнула подруга и отключилась.

Алевтина приехала не через полчаса, а через полтора. Как потом выяснилось, обговаривала вопрос с хозяйкой квартиры, где она сама проживала, и на которой предстояло поселиться Зине.

- Зинуля! – подруга, широко расставив в стороны руки, бежала к Зине. Девчонки радостно обнялись. – Дай я на тебя посмотрю. Как ты изменилась! – воскликнула Аля. – Помолодела, похудела. Даже стрижку изменила. По тебе не скажешь, что пахала без отдыха. Выглядишь, как настоящая итальянка. Вон, какая красавица стала. Тебе труд только на пользу пошёл.

- Алечка, неужели я действительно так выгляжу, как ты говоришь? – Зине не верилось, ей казалось, что подруга просто от хорошего отношения к ней поёт дифирамбы по поводу её, изменившейся в лучшую сторону, внешности.

- Господи, ну зачем мне врать, скажи на милость? – смеялась Алевтина. – Я сама не вру и не люблю, когда мне врут. Ты, действительно, очень изменилась. Причём, изменения эти прекрасны, поверь мне.

- Ну, тогда я рада, - в ответ Зина рассмеялась от души. – Это дорого стоит. Не каждый день получаешь комплименты по своей красоте, да ещё от женщин.

- Во-первых, я не просто женщина, а твоя подруга, а во-вторых, давай-ка, дорогая, бери свои вещички и быстро за мной.

 

Сгущались сумерки. Они тихонько, ненавязчиво занимали своё место, отведённое им по праву природного круговорота. День сменялся вечером – и это правильно. Природе нужно было отдохнуть от жаркого и суматошного дня. Ей, как и всему на земле, нужна была прохлада и покой.

Для Зины этот день тоже выдался суматошным. С утра ужасные слова: «Мы в Вас не нуждаемся» и расчёт у хозяев. Потом неприятный отказ Марии в работе, за ним - неожиданная помощь от Алевтины. Всё сразу - и расстроенные нервы и всплеск положительных эмоций, - весь этот набор чувств за такой короткий срок прошёлся по Зининому организму, оставив свой след.

Поэтому, она и не заметила, как этот сумасшедший день закончился. Как он плавно, от фиалкового заката, перекатился в прохладные сумерки.

Время суток было переходным, когда солнце уже зашло, а уличные фонари ещё не включили. Когда стаи птиц, каких, Зина не могла понять, летали тучами над городом, громко гомоня в преддверии своего сна.

Она различала только чаек, высоко и плавно парящих в закатном небесном пространстве. И запах моря! Этот запах щекотал в носу и будоражил все фибры Зининой души. Ей казалось, что она, словно узник, вырвалась на такую долгожданную свободу, вот только этой свободой ей пользоваться ну никак нельзя.

Лишний раз маячить на улицах, чтобы засветиться в глазах какого-нибудь полицейского Зине совсем не улыбалось, поэтому море с его прохладной волной и солёными брызгами нужно отставить на потом. Сейчас это не главное. Главное – найти работу. Если с жильём вопрос решился, то с работой нет.

Зина подумала, что у неё на руках пятьдесят евро с копейками. Это тот самый расчёт, который она получила от своих бывших хозяев. Она, было, заикнулась что-то насчёт выходного пособия, которое они должны ей выплатить за то, что без предупреждения за месяц дали ей отставку, но Пьетра зыркнула своими миндальными глазами, как кипятком обожгла.

- Скажи спасибо, что мы тебя в полицию не сдали, - вот и вся их благодарность. Но, Зинаида на них не обижалась. Она понимала, что все действовали в соответствии своей выгоды: Зина была счастлива и тому небольшому заработку, который у них получала, а Ванцетто были рады иметь дело с иностранкой нелегалкой, потому что своим итальянцам пришлось бы выплатить намного больше, чем они платили Зине.

В выигрыше оказались обе стороны, поэтому, какие у Зины могли быть претензии к их семье. Просто хотелось получить от них немного участия, но к этому семья Ванцетто была не готова.

Зина ехала по шумному городу и удивлялась его колоритности. В том районе, где она жила в последнее время, было относительно чисто и спокойно. Высокие современные заборы отделяли дома друг от друга так, чтобы чужой глаз не смог даже заглянуть на их территорию.

А сейчас такси петляло по узким улочкам, захватывая своим капотом бельё, развешенное от окна одного дома до балкона другого. Груды мусора валялись посреди улицы, будто так было положено.

Дети, похожие на цыганят, такие же кучерявые и такие же чумазые, с громким криком гоняли свой мяч среди мусора, но никто на это не обращал внимания. С таким же громким криком разговаривали и взрослые, горячо жестикулируя и размахивая руками во все стороны, и для Зины они виделись не простыми жителями Неаполя, а актёрами на подмостках древнего амфитеатра.

В этом районе город дышал какой-то цыганской весёлостью, южным темпераментом, чем-то таким, с чем в своей жизни Зина когда-то сталкивалась. Вот только бы вспомнить, когда. Когда она ощущала такие же эмоции в отношениях между мужчиной и женщиной? Что-то забытое шевелилось в её груди, шевелилось и мешало сосредоточиться на главных проблемах.

А город удивлял Зину всё больше и больше. Дом Ванцетто стоял в живописном зелёном уголке, где вокруг него точно также прятались в зелени и другие дома.

Тут же, где курсировало их такси, о зелени местные жители, наверное, и не мечтали. Булыжная мостовая, по которой тряслась их машина, а вместе с ней и сидящие подруги, и по сторонам обшарпанные трёхэтажные дома – вот такая картина предстала у Зинаиды перед газами в эти сумрачные часы.

Дома лепились друг к другу, стояли так близко один к одному, что создавалось впечатление, будто они ищут поддержки, чтобы не упасть ненароком.

Улочки узенькие, кривые, тут и пешеходам-то разминуться трудно, как их такси лавировало между ними, Зина только удивлялась.

Наконец они подъехали к двухэтажному дому на два подъезда. Собственно, и подъездами их назвать нельзя. Просто это было два входа в две квартиры.

Справа дверь вела в квартиру хозяйки, а слева – в квартиру, в которой теперь приходилось жить Зине вместе с Алевтиной. Она была удивительной, эта квартира, и прекрасной. Зина в неё влюбилась с первого взгляда.

Во-первых, перед домом был маленький, метра два-три квадратных, дворик, огороженный от улицы металлическим забором с калиткой. Во-вторых, на первом этаже никаких помещений не было, от входной двери сразу вела лестница на второй этаж, где находилась большое жилое пространство, разделённое на секции: кухня, гостиная и спальня, мраморный пол которой плавно перетекал в мраморный пол балкона, ставшим третьей и самой прекрасной составляющей этой квартиры.

Так вот, в-третьих, из гостиной в две ступеньки выходила стеклянная дверь на огромный открытый балкон-веранду, который располагался вдоль всего этого помещения и не уступал ему по площади, превращаясь, таким образом, в ещё одну комнату, только летнюю, открытую и с великолепным мраморным забором. Окна квартиры тоже смотрели на балкон, на котором стоял дачный круглый столик, плетённый из бамбука и такие же стулья.

Очевидно, он являлся крышей другого помещения, вход в который был с обратной стороны здания, иначе, на чём бы он держался. Но, это было последним, о чём подумала Зина в тот момент, когда ступила на балкон и замерла от восхищения.

Весь периметр балкона, да и не только периметр, но и середина его, были заставлены всевозможными горшками и большими, и маленькими с невообразимыми растениями. Герань, такой вездесущий цветок, здесь имел вид лианы. Она плелась по мраморным перилам балкона и спадала вниз большими красными соцветиями. И герань, и другие растения - всё это колосилось, цвело, пахло и дурманило голову.

Свет, льющийся из окон комнат, делал эту веранду светлой, так что, вечер, который уже окончательно опустился на город, не смог укрыть такую красоту от Зининых глаз.

- Эта квартира, наверное, стоит сумасшедших денег, - тон сожаления проскользнул в её голосе. – А у меня всего пятьдесят евро в кармане.

- Да, квартира не из дешёвых, но ведь мы будем снимать вдвоём, и потом, девчонка, которая до тебя здесь жила, оплатила её давно, так что, месяц ты ещё можешь пожить нахлебницей, - успокоила Аля.

- А кто здесь жил до меня?

- Одна молдаванка. Еуджения. Мы её Женькой звали.

- А почему она ушла?

- Она не ушла. Власти депортировали. Вон, видишь, сумки стоят в углу – это её вещи. Выдворили из страны в течение двадцати четырёх часов, даже шмотки не успела с собой взять. Теперь будем ей отсылать через своих.

- А кто это «свои»?

- Да, есть тут одна парочка. Она наша, украинка, зовут Настя, вышла замуж за итальянца Бруно. Так у них теперь бизнес – пересылка вещей в Украину. Ты можешь собрать посылку, накупить там всякого барахла, и отправить через них своим детям.

- И сколько стоит такое удовольствие?

- Всё зависит от веса. Слушай, может, поужинаем? Я такая голодная. Смотри, уже ночь на дворе. Мне завтра с утра рано вставать, идти на работу, так что, давай, я тебе в постели обо всём расскажу.

Зина была поражена. Алевтина точно такое же время прожила в Неаполе, как и она, но подруга уже настолько вжилась в подпольную жизнь этого города, столько уже всего знала, что Зина просто диву давалась: как? когда она это успела?

Наверное, всё зависело от работы. Зина жила у хозяев постоянно, да к тому же они ей не разрешали никуда выходить. А у Алевтины работа была почасовой, она приходила утром на работу, а вечером уходила домой и свой свободный вечер могла проводить так, как ей того хотелось и моглось.

- Ой, Зинуля, с вечера субботы и до утра понедельника у меня выходной, пойдём на танцы? – предложила Аля.

- Ты что, даже на танцы ходишь? И не боишься, что полиция поймает? – ахнула Зина.

- Боюсь, но что делать, если танцевать хочется, - засмеялась Алевтина, - и потом, мне, ведь, нужно познакомиться с итальянцем, вдруг я замуж выйду?

- А ты хочешь мужа итальянца?

- Тут от желания ничего не зависит, - вздохнула Аля, - мне нужно обеспечить себе и ребёнку безбедное существование. А как я его могу обеспечить, когда сама нахожусь на нелегальном положении. И вообще, глядя на эту жизнь, понимаешь, в каких злыднях проходят лучшие твои годы.

- Но ведь, это же риск, - Зина от волнения даже села в кровати. Девчонки уже давно поужинали и теперь лёжа в постели вели «светские» беседы. - Они такие экспрессивные, такие … - Зина подбирала слово, - «шизанутые», по-другому и не скажешь. А если тебе такой встретится, что тогда? Попадёшься ему под горячую руку, он тебя прибьёт, спрячет у себя в огороде под домом, и никто искать не будет. Никому мы в этой стране не нужны.

- Вообще-то, итальянцы в основной своей массе законопослушные граждане, и с полицией дела иметь не хотят. Ну, а мне такой не попадётся, потому, что я для себя выстроила совсем другу концепцию.

- И как она выглядит?

- Все хотят себе красивого мужа, богатого и любящего, - Алевтина по порядку загнула пальцы на руке, - правильно?

- Наверное, да, - нехотя согласилась с ней Зина, чувствуя в вопросе подруги скрытый подвох

- Вот! – воскликнула та. – А мне не надо красавца. Я выйду замуж за инвалида, старого и некрасивого. Единственное условие – это, чтобы был состоятельным. И я, как жена, имела право на его состояние.

- С ума сошла! – Зина от волнения даже руку к груди прижала. – Зачем тебе такой «перец»?

- Ничего ты, Зинаида, в жизни не понимаешь, - засмеялась Аля, - это же прекрасно, когда муж старец в инвалидном кресле. Ты посмотри, какие в этом выгоды. Что ему нужно, так это хорошо и вкусно покушать и поговорить, всё! На большее у него нет сил. Даже если он чем-то будет недоволен, что он мне сделает? Ровным счётом – ничего. Что нужно мне: законная прописка, его фамилия и его кошелёк, что этот старец мне сможет, не особо напрягаясь, предоставить. И ему хорошо – у него молодая, красивая, здоровая и любящая жена, и мне прекрасно – я в Неаполе!

- Но за ним надо всю жизнь ухаживать! – в сердцах воскликнула Зина.

- Ты знаешь, я за это короткое время такого насмотрелась, что инвалид в кресле меня уже не особо пугает. И вообще, инвалид в Италии и инвалид у нас в Украине – это две большие разницы. Ты смотри, как за ними здесь ухаживают, везде въезд для коляски: и по тротуарам, и в транспорте. Они путешествуют по всему миру. У них для этого есть все возможности, и материальные, и физические. Так что, выйдя замуж за инвалида, я буду в большом плюсе.

- Это, в каком?

- Он меня никогда не сможет ударить.

Уже было далеко за полночь, тишина накрыла землю мягким покрывалом, весь город спал в уютных кроватях, только Зина ворочалась с одного бока на другой. Ей не спалось. Новая постель и разговор с Алей растревожил её сознание, она уже не один час прокручивала его в голове, понимая, что какое-то полезное зерно в этом есть.

Конечно, замужество в её планы не входило, но ведь и планы она строила ещё у себя в Беленьком. А для того, чтобы понять, что нужно, надо хотя бы покрутиться и повертеться в той жизни, о которой мечтаешь.

В общем, мысли не давали покоя. Работы нет, денег тоже, а как выкручиваться из такого положения, Зина и представить не могла. Правда, Аля сказала, что в субботу они пойдут на площадь Святого Бенедикта. Там, на этой площади обосновались украинские нелегалы в поисках работы и туда же приезжают автобусы со всякой украинской снедью: с салом, с чёрным хлебом с изюмом, с домашней колбасой – в общем, со всем тем, чего не купить и не найти в итальянских магазинах.

Продукты Зинаиде не нужны, а вот работа ещё как нужна. Хорошо, что завтра пятница, всего один день, и наступит решающая суббота, в которой, может, ей повезёт, и она найдёт себе работу. На такой оптимистической ноте Зинины глаза, наконец-то, закрылись, и она провалилась в сон, тревожный и пугающий, потому что снилась старая облезлая ворона, громко каркающая и сверкающая своими чёрными глазами так, что сердце сжималось в зловещих предчувствиях.

 

«Ну и пусть, что всю ночь снились ужасы, - думала Зина, - зато какой чудесный день на дворе». А день действительно был прекрасный. Тёплый, не изнуряюще жаркий, а такой комфортный, от которого Зинино настроение зашкаливало и разливалось по всему телу чувственной жизненной волной.

Алевтина давно ушла на работу, поэтому Зина была предоставлена сама себе. После завтрака на мраморном балконе, ей захотелось пройтись по улочкам города, подышать морским воздухом, а может, даже, и искупаться в морских волнах.

Конечно, легкое чувство страха всё же присутствовало в Зининой груди, но крик чаек, словно голос Сирены, толкал Зину в спину. Ей, несмотря ни на что, хотелось на волю.

Почти четыре месяца она сидела взаперти, выполняла наказы хозяев и не распоряжалась собой. И вот теперь она могла делать всё, что её душенька пожелает. А душенька желала свободы.

Сбежав по ступенькам с лёгкостью семнадцатилетней девушки, Зина во дворе столкнулась нос к носу с хозяйкой их квартиры – Терезой, молодой ещё женщиной, симпатичной и приятной.

Зинино настроение светилось во всём её облике – от летнего цветного костюмчика до сияющих глаз, у Терезы с настроением тоже было всё о,кэй, поэтому женщины улыбнулись друг другу, поздоровались, Зина спросила у хозяйки, как ей добраться до моря, распрощалась с ней и двинулась по извилистой улочке к набережной.

Она шла с сияющей физиономией, улыбалась всем прохожим, и ей казалось, что и они так же счастливы. «Ну, не может быть плохого настроения в такой необыкновенный день», - думала Зина, когда неожиданно, краем глаза, заметила женщину, которая внимательно следила за ней.

Итальянка имела какой-то суровый взгляд и преклонный возраст. Она стояла возле дверей своей, очевидно, квартиры, и когда Зина, быстро проходила мимо неё, делая вид, что не видит обращённого на себя внимания, схватила её за руку так сильно, что Зинаида дёрнулась всем телом.

От неожиданности она даже не выдернула руку, так и стояла в ожидании, что женщина объяснит ей своё поведение. Но итальянка, не выпуская Зининой руки, быстро и непонятно заговорила на своём местном наречии.

- Нет, нет, оставьте свой диалект, - замахала Зина свободой рукой, - говорите по-итальянски.

- Твой путь усыпан шипами, - услышала она в ответ на свою тираду.

- Не поняла, - воскликнула Зина, А как тут понять, если эта ужасная женщина несёт бред сивой кобылы. Какие-то шипы. О чём она вообще говорит?

- Этот путь для тебя опасен, чего тут непонятного, - проворчала сеньора.

- Что Вы имеете в виду? – Зине стало неуютно под взглядом чёрных глаз незнакомки.

- Не каждого вот так запросто я останавливаю посреди дороги, но ты – дело другое. Раскрой свою ладонь, чтобы я могла ясно увидеть, что тебе грозит.

Зина не верила цыганкам, не верила в гадание, не раскладывала на желание пасьянс. Она знала, что это не Богоугодное дело, поэтому, никогда с подругами не гадала на кофейной гуще. Ей казалось, что таким необдуманным поступком можно не отвратить, а только накликать себе беду.

Но в данную минуту под магнетическим взглядом незнакомки её ладонь раскрылась. Какое-то внутреннее чутьё подсказало Зине, что сейчас не нужно полагаться на свои принципы, а нужно делать то, что говорит эта пожилая женщина.

А та с её рукой творила что-то невообразимое: то нежными движениями гладила по ладони, осторожно касаясь своими пальцами и разглаживая её, то близко подносила к глазам, словно хотела в ней что-то разглядеть, то прикладывала к носу, как бы, внюхивалась в ладонь. Зине казалось, что ещё чуть-чуть, и она её укусит, словно маленький ребёнок, попробует на зуб.

Но, несмотря на все эти невероятные манипуляции, Зина, всё же, руку не отнимала, а продолжала стоять и внимательно наблюдать за итальянкой.

- Напрасно ты сюда приехала, - вдруг изрекла незнакомка.

- Почему? – Зина почувствовала, что хорошее настроение испаряется, как утренний туман в погожий денёк. Вместо него под юбку заползает уже изведанный, не так давно, холод.

- Потому что тебя подстерегает опасность. Ты столкнёшься здесь с тёмными силами, которые несут в себе загадку прошлого и угрозу жизни будущего.

- Господи, - воскликнула Зина, резко выдернув ладонь из руки незнакомки. Ей мгновенно вспомнился сон и его ночные кошмары в виде чёрной вороны. – Что ты каркаешь? Какие такие тёмные силы? Какие такие загадки? Да у меня в жизни отродясь тайн не было.

- Не хочешь, не верь. Но я говорю всегда то, что вижу, - поджала губы пожилая сеньора.

- А что ещё ты видишь?

- Вижу, что встретишь здесь свою любовь. И если ты её не оттолкнёшь, то она как раз и поможет тебе справиться с тёмными силами.

Зина в ответ только горько рассмеялась:

- Любовь! – воскликнула она. – Какая любовь? Ты в своём уме? То пророчишь тёмные силы, а то вдруг про любовь заговорила. Изъясняешься замысловатыми фразами и хочешь, чтобы тебя понимали. А простыми словами слабо? Может, просто дашь совет?

- Можно и по-простому, - пожала плечами женщина, - отвечу, если смогу.

- Раз здесь меня ждёт опасность, так не вернуться ли мне назад домой? – это спрашивала не Зина, это спрашивало её сердце. На протяжении всего времени, что она жила в Италии, у Зины в сердце всё время звучала дилемма: уехать - не уехать?

- Ну-ка дай ещё раз посмотреть на твою ладонь, - сеньора опять погладила по ладони, покрутила её, то направо, то налево, внимательно вглядываясь в изогнутые линии. – Нет, назад тебе дороги нет. Ты в свой дом не вернёшься.

От такого ответа не только холод прошёлся по коже, всё тело Зинаиды сжалось в комок от страха.

- Ты так говоришь, словно увидела мою жизнь от начала и до конца, - прошептала она заледеневшими от ужаса губами. – Какую такую гадость ты высмотрела на моей руке? И что значит, я не вернусь в свой дом?

- Это значит, что ладонь твоя не даёт мне ответ на этот вопрос. Поэтому, принимай к сведению только то, что я сказала, и не придумывай для себя никаких посторонних доводов.

У Зинаиды в голове опять вспыхнул ночной кошмар, и она в сердцах прямо в лицо выкрикнула гадалке:

- Ты, старая мегера, зачем ты меня остановила? Зачем наговорила столько неприятных вещей? – у Зины вертелось на языке обозвать эту тётку старой каргой, но по-итальянски таких слов нет, поэтому она заменила их на мегеру. Зина была в таком гневе, что ей захотелось даже треснуть эту каркающую вещунью по голове, и непременно, сковородкой, да так, чтобы та на всю оставшуюся жизнь запомнила, как накаркивать беду случайным прохожим.

- Нехорошо оскорблять тех, кто хочет тебе помочь, - мягкий взгляд её миндальных глаз остановил гневные Зинины мысли. – А старая мегера в твоей жизни ещё встретится, вот увидишь. У тебя всё впереди.

Ну, какое тут может быть море, скажи на милость? Какой отдых? Слова незнакомки выбили почву из-под Зининых ног. Она развернулась, и медленно пошла назад домой.

Солнечный день всё ещё оставался солнечным, но для Зины это уже ничего не значило. Хорошее настроение, как рукой сняло. Дилемма, уехать – не уехать, обрела новую силу. И так захотелось домой, что просто волком вой.

 

- Брошу всё к едрене фене, и к детям укачу, - это уже был крик души.

- Господи, - посетовала Алевтина, - ну зачем ты слушала эту старую «метёлку»? Больная баба, выжившая из ума. На неё никто здесь не обращает внимания, поэтому она ловит доверчивых и пугливых нелегалок и вешает им свою лабуду на уши. А они на неё ведутся. Вот как ты, например.

- Да, как же не вестись, когда она говорила так убедительно, что у меня мороз по коже пошёл, - воскликнула Зина.

- Мороз? По коже? – улыбнулась Аля. – И это в жаркий день бабьего лета? Не верю!

Подруги сидели на своей террасе, потому что балконом это ну никак нельзя было назвать, и наслаждались вечерней прохладой. Зина весь день пробыла дома, так как куда-то идти после зловещих предреканий ей уже совсем не хотелось. Она провалялась весь оставшийся день на диване, а вечером, встретив подругу с работы, рассказала той о гадалке.

- Вот тебе смешно, - вздохнула Зина в ответ, - а я вся трясусь от страха. Ты бы слышала, как она вещала: «загадка прошлого и угроза будущего», кошмар!

- Да не принимай близко к сердцу, - махнула Аля рукой, - все её предсказания – это фигня на постном масле. Плюнь и забей.

Легко сказать – забей. А как это сделать, если забить не получается. Она глянула на Алевтину, и поняла, насколько той всё просто. Разница в возрасте – двенадцать лет, вдруг ощутимо дала о себе знать.

«Нужно срочно менять свой характер, - подумала Зина, - это затурканное село надо жечь калёным железом».

И действительно, Аля, живущая всю свою жизнь в большом индустриальном городе, ничего не боялась, в Италии её жизнь била ключом. Наверное, поэтому, она так быстро вжилась в эту неапольскую круговерть.

Зина же, наоборот, в Италии себя чувствовало робко. Если так можно выразиться, то она перебегала с опаской от одного куста до другого и старалась получше в них замаскироваться. Очевидно, на её поведении сказался менталитет деревенской жительницы.

Она-то и в родном городе Запорожье, после долгих лет жизни в селе Беленьком, чувствовала себя не в своей тарелке, когда приезжала в гости к дочке. А здесь, в Неаполе, чужом и огромном мегаполисе, и подавно.

- Всё! – воскликнула Зина после долгих раздумий по поводу своего возраста и своего деревенского менталитета. – Ты права, не буду поддаваться на провокации всяких неадекватных чужестранок, а буду воспитывать в себе настоящую итальянскую сеньору, которой море по колено.

- Вот! Молодец! – поддержала её Алевтина. – Мы с тобой, когда сюда ехали, о чём договаривались?

- О чём?

- Что покажем всему миру, какие мы классные девчонки!

- Девчонки, - хмыкнула Зина, - ты – да. Самая настоящая девчонка. А я…

- А ты тоже девчонка. Зинуля, правда, ты очень изменилась. Похудела, похорошела, помолодела. Я бы ни за что не дала тебе твой возраст.

- Ты что, таким комплиментом поднимаешь мне настроение? – улыбнулась Зина.

- Да, я не хочу, чтобы ты куксилась, тем более, что для этого нет никакого повода. Я ведь нашла тебе работу.

- Вот это сюрприз! – Зина от такой новости была на седьмом небе от счастья. – Чего ж молчала.

- А как скажешь, если я не успела порог переступить, как тут ты со своими баснями. Так голову задурила, что из мозгов всё вылетело. Вот, только сейчас вспомнила.

- Ну, не томи, говори, что за работа? – Зина сияла от радости. А как тут не будешь сиять, если деньги на исходе, работы нет, и в ближайшем будущем не предвидится.

- Везучая ты, Зинаида. Работа тебе досталась просто отличная, пойдёшь на место Женьки.

- Какой ещё Женьки?

- Господи, Зина, включи мозги. Ну, Женьки, молдаванки, которую депортировали. Она улетела, а место осталось свободным. Им нужна как раз такая аккуратная и порядочная женщина, как ты. Мне сегодня её подруга Лена позвонила и сказала, что хозяева ищут домохозяйку.

- Какую домохозяйку? – Зина от радости тормозила за словами Алевтины.

- Тебя, Зинуля. Ты – домохозяйка, а по-ихнему – гувернантка. Это не горшки тягать, как некоторые, будешь вести домашнюю работу. Ну, всё, давай ложиться спать. Завтра рано вставать, я хочу тебя проводить в твой новый дом, а то ты сама его не найдёшь.

- А вдруг, я им не понравлюсь? – тихонько задала она вопрос Але, когда уже подруги лежали в своих постелях.

- Да, не переживай ты так, - сонно пробормотала Алевтина, - ты же мне нравишься, понравишься и им. В конце концов, на них свет клином не сошёлся. Откажут в работе - найдём другую. Всего-то делов.

 

Зина стояла перед калиткой и волновалась. От новых переживаний вещания старой карги забылись в одночасье. Работа оказалась на первом плане – и это правильно.

Она уже нажала кнопку звонка и ожидала ответа. На заборе, высотой два метра, вполне современном висела видеокамера. В последнее время такие заборы можно было увидеть и в родном селе Беленьком. А что в этом удивительного, там тоже появились свои «олигархи», местные, на огурцах выращенные.

Почему, вдруг, у Зины в голове промелькнули ассоциации по поводу села Беленького, она сказать не смогла. Наверное, забор навеял, правда, в селе видеокамер не было. Зато здесь имеются в полном наличии, вон, по всем углам натыканы.

В общем, от волнения в Зининой голове бродила всякая хренотень в виде забора. Очевидно, организм, чтобы окончательно не треснуть от натуги и переживаний, давал себе сам рассуждения на отвлечённые темы. Иначе, как объяснить, что, вместо того, чтобы думать о предстоящем собеседовании, Зина выявляла разницу в бытовых порядках жителей разных стран.

Громко щёлкнул замок, заставив Зинаиду дёрнуться от неожиданности. Калитка отворилась, обнажив мраморную дорожку, ведущую прямо к крыльцу дома. На крыльце стояла дама, типичная итальянка: невысокая, чёрная, кучерявая и, неотъемлемый атрибут внешности, зубастая.

- Чао, сеньора, - Зина приветливо улыбнулась, потому что знала, что первый взгляд решает многое. За свою внешность она не волновалась, здесь Зина была во всеоружии. Она знала, как хозяева придирчиво приглядываются к своей прислуге, поэтому старалась выглядеть на все сто процентов.

- Это – дом моего брата Риккардо. Его сейчас нет, он в отъезде и будет только через неделю. Я его сестра - Мина, - представилась дама. Зина определила, что сеньора старше её лет на десять, а то и больше. – Ему нужна гувернантка. Ты умеешь вести хозяйство?

«Глупее вопроса задать не могла? – подумала про себя Зина, но в голос произнесла с умным видом:

- Что входит в мои обязанности? – так произнесла, будто её уже приняли на работу.

- В твои обязанности входит всё: уборка помещения, покупка продуктов, приготовление пищи, в общем, все домашние дела, кроме одного – никакого флирта с моим братом. Тебе понятно, милочка?

- А почему Вы решили, что я начну с ним флиртовать? – удивилась Зина.

- Потому что, предыдущая прислуга себе это позволяла.

Зина встретилась глазами с очень умным взглядом и поняла, что хозяйкой в этом доме является именно Мина, а не её неизвестный пока, Зине, брат.

- Не волнуйтесь, - успокоила она хозяйку, - я сюда не за этим пришла.

- А за чем?

- За заработком. Вы не сказали, сколько будете мне платить за работу.

- Восемьсот евро, плюс питание и проживание. Выходной – воскресенье. Тебя устраивают наши условия?

«Господи! – мысленно воздела Зина руки к небу. – Ты услышал мои молитвы. Восемьсот евро! Да это же целое состояние для безработной!» Но своей радости не показала. Пусть не думает, что облагоденствовала.

- Жалование вполне приличное, - стараясь культурно выглядеть, спокойно произнесла Зина, хотя внутри у неё духовой оркестр играл приветственный марш. – Когда приступать к своим обязанностям?

- Прямо сейчас.

- Но, я с собой вещи не взяла.

- Ничего, в твоей комнате есть то, что нужно прислуге на первый случай. Вечером съездишь домой, возьмёшь всё, что тебе понадобится. А, пока, приступай к работе. Нужно убрать дом, скупиться, и к приезду брата приготовить обед. Приблизительное меню я уже составила. Лежит на буфете в кухне. Эта неделя будет твоим испытательным сроком. Справишься – хорошо, не справишься – уволю.

- А где моя комната?

- Комната прислуги на первом этаже рядом с кухней, - ответила Мина и пошла к выходу. У дверей она остановилась, резко развернулась и произнесла:

- Думаю, что не стоит говорить тебе о честности. Я за этим буду строго следить, если уличу в воровстве – пеняй на себя, поняла?

- Поняла, - а что ещё Зина могла сказать. В конце концов, Мина хозяйка и имеет право говорить всё, на что имеет право и на что не имеет.

Хлопнула входная дверь и Зинаида осталась одна в чужом доме. Она стояла посреди огромной гостиной и понимала, что взялась за непосильный труд. Вести всю работу по дому, включая и приготовление еды, одной, даже за восемьсот евро, казалось просто невозможным.

Но, глаза боятся – руки делают. Зинаида решительно сдвинулась с места. Комнату прислуги она нашла быстро. Не переодевалась, - ещё чего, носить чужие вещи, - а просто накинула поверх своего наряда фартук и взялась за работу.

Надо сказать, что и по итальянским меркам дом был немаленьким, а уж по меркам простой украинской женщины он оказался просто огромным.

На первом этаже – кухня, гостиная, комната прислуги, ванная комната и подсобная коморка, где можно было поставить целый спальный гарнитур из Зининого дома.

На втором этаже – три спальни, имеющие при себе туалетные комнаты и кабинет хозяина. В общем, площади для уборки было предостаточно. Где уж тут думать ещё и об обеде. Да, итальянские граждане не любят разбрасываться деньгами. За свой минимум они хотят получить максимум. «Наверное, потому и живут лучше нас», - подумала с сожалением Зина.

 

Время летело незаметно. Зина быстро освоилась. Вести домашнюю работу в доме, напичканном современной техникой не так уж сложно. Это сначала казалось, что предстоит непосильный труд, а на самом деле, справиться со всем этим было вполне реально.

Правда, уже ночью, после продолжительного дня, когда Зина лежала в своей кровати и от усталости не могла двигаться, ей казалось, что утром она не сможет пошевелить даже пальцем. Но, проходила ночь, и Зина, хорошо отдохнувшая, вновь бралась за свою работу.

Всю испытательную неделю Зина оставалась одна на хозяйстве. Как выяснилось, Мина здесь вовсе и не жила. У неё имелась своя семья и свой дом, который находился где-то недалеко в этом районе. Просто, брат был не женат, вот она и вела над ним шефство, полагая, что без её участия, он не справится со своей холостяцкой жизнью.

Зину это положение вещей устраивало вполне. Она освоилась даже с покупками, ходила в местный магазинчик – мини-супермаркет. Такая самостоятельная жизнь привела к тому, что она перестала бояться улицы, и стража в виде полицейских, прохаживающихся иногда мимо их дома, уже не вводила её в дикий ужас.

В выходной Зинаида с Алевтиной решили побродить по городу, всё-таки сидеть всё время в закрытых помещениях очень утомительно. Неаполь, расположенный на высоких холмах вокруг живописной бухты, их удивлял всё больше и больше. Зине даже казалось, что это вовсе и не холмы, а крутые горы.

Самым удобным видом транспорта в городе являлся фуникулёр. Едешь, смотришь, а под тобой внизу кварталы многоэтажных зданий. И тут же, подняв голову, видишь на вершинах холмов замки и особняки.

Дороги же из-за крутых холмов напоминали «американские горки», лихо поднимающиеся вверх и так же лихо спускающиеся вниз. Из-за узких улочек и транспорт был какой-то ущербный. Вездесущие скутеры, легковушки на два человека. Зине порой казалось, что они даже «полторушки». И все какие-то побитые, потёртые, наверное, из-за парковок, тоже неудобных и скученных.

И, тем не менее, Неаполь завораживал своей историей, где вперемешку стояли храмы древней империи, средневековые замки, дворцы эпохи Ренессанса и современные офисные центры у которых остатки старых стен использовались как составные части более новых построек.

Эта история раскидывалась не только на город и его окрестности, но на уснувший вулкан Везувий, такой древний и такой величественный. Его верхушка, уплывшая в пелену тумана, была видна со всех сторон Неаполя.

Да, сейчас это был тихий, мирный, вполне благопристойный вулкан, но всё же, Зинаида ощущала, что он излучает неимоверную энергетику, подпитывая ею всех неаполитанцев, отчего те были весёлыми, энергичными и жизнерадостными людьми.

Зине очень хотелось съездить к его подножию, побывать в откопанных от пепла Помпеях, побродить по старинным городским улочкам, ощутить дух, сохранившийся до наших дней, древних помпеян, но сейчас она не могла себе этого позволить. Может быть потом, когда-нибудь, а пока она наслаждалась самим Неаполем и его экспрессивными жителями, получая от них свою порцию позитивного заряда. И каждый раз после таких небольших променадов ей казалось, что мир прекрасен и всё будет «манифик».

 

Неделя, которую ей отвела Мина для испытательного срока, пролетела так же, как и бабье лето. Октябрь пришёл на землю вместе с проливным дождём, который начался ещё с ночи и лил всё утро.

Подошёл день приезда Риккардо. Зина не знала даже, как он выглядит, потому что в доме не стояло ни одной его фотографии, а рыться в вещах хозяев она не смела.

Новоиспечённая домохозяйка, решила встретить Риккардо украинским обедом, проигнорировав то меню, которое составила сестра. Нет, неаполитанская кухня ей очень нравилась: безумно вкусная пицца, приготовленная на древесных углях прямо на открытом воздухе, лазанья, от которой нельзя было оторваться, знаменитый сыр Моцарелла – нежный, упругий, слегка пресноватый на вкус. Всё это очень вкусно. Но Зине хотелось другого. Ей хотелось Риккардо чем-то приятно удивить и таким необычным способом себя представить.

Задумав эту маленькую авантюру и сделав покупки ещё с вечера, она уже с утра куховарила на кухне так, что дым стоял столбом. Вернее, не дым, а пар, потому что, в кастрюлях всё варилось и жарилось.

На стол подавался, конечно же, украинский борщ, - а как без него? Жареная картошка, политая чесночным соусом, тушёные свиные рёбрышки, греческий салат из огурцов и помидоров, десерт и никаких макарон, по-итальянски – пасты.

Зина уже заканчивала готовить своё фирменное блюдо: мраморный кекс, залитый шоколадной глазурью, когда прозвенел звонок.

- Странно, - воскликнула она самой себе, потому как в доме, кроме неё никого не было. Мина укатила куда-то по своим делам. – У хозяина ключи, у его сестры тоже. Интересно, кого это принесло в такую погоду?

Зина глянула на монитор видеокамеры и увидела неизвестную личность, лицо которой было спрятано под большим зонтом. Эта личность опять надавила на звонок. Пришлось Зинаиде бежать на улицу и открывать калитку.

Дождь стоял сплошной стеной, выливая ушат воды на голову и заливая её за шиворот. Чтобы полностью не промокнуть, Зинаида быстро бежала по мраморной дорожке, которая от воды скользила, как каток.

Действительно ли это был мрамор скользкий или виновата была подошва домашних туфель - неизвестно, но в данной ситуации Зина не справилась, так сказать, с рулевым управлением и вылетела вместе с калиткой под ноги незнакомцу, чуть не прибив дверью и его самого.

Мужчина оказался не намного выше Зины, поэтому, залетев в его объятия, она с разбегу угодила ему губами прямо в подбородок, запечатлев, таким образом, поцелуй на его лице.

Устыдившись своего неуклюжего поступка и боясь поднять глаза, Зина, со страху, сделала ещё один неправильный жест: она влажной от дождя рукой вытерла губную помаду с подбородка незнакомца и только тогда решилась посмотреть на него.

«Какой красавчик!» - вспыхнуло молнией в голове. И тут Зина проделал третий, шокирующий и её и незнакомца, поступок. Она открыла рот и грозно прошипела:

- Только без секс услуг!

Что на неё нашло в тот момент, она сказать не могла. То ли дождь вымыл все умные мысли, то ли красота незнакомца так на неё повлияла, даже не вспомнить. Но, фраза была произнесена, и её уже нельзя было вернуть обратно.

- Синьорина, Вы кто? – воскликнул ошарашенный незнакомец, отпрыгнув от Зинаиды так, словно его ужалила ядовитая змея. – Я попал в свой дом или это сестра уже успела его продать, пока я находился в отъезде?

Зина ахнула: «Совсем с ума сошла, так разговаривать с хозяином!»

- Ой! – воскликнула она громко, - сеньор Риккардо, простите меня. Я Ваша новая гувернантка. Произошла такая нелепость, стыд какой. Я не хотела, просто слова сами слетели с губ. У Вас же должны быть ключи, почему звоните в дверь? – Зина старалась заговорить хозяина и перевести его внимание на отвлекающие вещи.

- Фу, ну слава Мадонне, - улыбнулся Риккардо, - а то я уже подумал, что стучусь не в свои ворота. Тебя как зовут, сеньорита? И раз уж ты моя гувернантка, то зови меня на «ты», хорошо? Я не привык, чтобы дома мне «выкали».

- Меня зовут Зина, и я давно не сеньорита, - засмеялась в ответ Зинаида. Как же ей стало легко в один момент с этим Красавчиком. Теперь только так она будет называть его про себя.

Да и как о нём говорить по-другому, если волосы у Риккардо имели каштановый отлив и спадали локонами до самых плеч? Глаза коричневого бархата смотрели и согревали так, словно Зина выпила чашку горячего сладкого чая с ромом. А губы, о них вообще лучше не говорить, потому что, это были не губы, а уста, из которых только то и делать, что пить медовую брагу, и хмелеть, хмелеть и хмелеть. Вот что это были за губы.

«Господи! Да что же это со мной делается? – бежала Зинаида домой следом за Риккардо. – Белиберда всякая лезет в голову. Заговорила аллегориями – уста, медовая брага. Фу, придёт же на ум такое».

- М. м. м. Чем так вкусно пахнет? – войдя в гостиную, втянул носом воздух Риккардо.

- Обедом, - Зине стало приятно, что её старания не остались незамеченными. – Сегодня украинская кухня, если ты, конечно, не возражаешь.

- Что, Мина успела наплести, что я люблю вкусно покушать? – усмехнулся Риккардо.

- Нет, просто я хотела преподнести тебе приятный сюрприз. И вообще, я люблю кормить мужчин.

- И много мужчин ты в своей жизни кормила? – поддёрнул в очередной раз Риккардо.

«Нет, ну кто меня за язык дёргает? Опять глупые намёки, - Зина покраснела. Второй раз за последнее время. У калитки под дождём этого видно не было, а вот в гостиной её смущённое лицо отсвечивало, как красный помидор. - Просто, напасть какая-то. То брякаю что попало, не думая, то краской заливаюсь, словно девочка-припевочка. Всё, Зинаида, - приказала она самой себе, - давай, завязывай с этими фокусами».

И чтобы окончательно показать, что она не ведётся на всякие штучки, Зинаида не ответила на заигрывание Красавчика, а с умным видом пошла накрывать на стол.

Мина успела к обеду, поэтому за стол сели все вместе. Зинаида отказывалась, но Риккардо не хотел об этом даже слышать.

- Мне приятно быть в женском обществе, поэтому отказы не принимаются. И вообще, кто здесь хозяин? – грозно шутил Риккардо. Только Мина, как коршун, щёлкала своими чёрными глазами в Зинину сторону и грозно хмурилась. Видать, такой дружеский жест брата ей не очень нравился.

-Ты не сильно-то, милочка, крылышки свои расправляй, - злобно шепнула она Зине, когда Риккардо вышел в свой кабинет за бутылкой вина. - Брату кажется, что он хозяин, но на самом деле всем руковожу здесь я. И ты, пожалуйста, не впадай в буйную эйфорию, а помни о том, что я тебе сказала: никакого флирта. Поняла?

Зина в ответ, молча, махнула головой. А что тут скажешь? И так всё ясно. Везде и всюду правят женщины, и Италия в этом не исключение.

 

Пошли рабочие будни. Зинаида со своими обязанностями справлялась легко. Хозяина практически дома не было, он постоянно крутился на работе. Риккардо появлялся только к вечеру, поэтому она целый день была предоставлена сама себе. Иногда, без предупреждения, забегала Мина и со злющим видом шарила по всему дому. Чего она искала, Зина не знала, но её присутствие всегда портило настроение.

А если не обращать внимания на Минины прибамбахи, то, в общем-то, жизнь была терпимой. Уборку Зина умела делать, да и кухней Риккардо её не терроризировал. Заказывал постоянно свою пасту: то красную, то белую, то с морепродуктами, то с мясом. В общем, не вредничал. Иногда, когда ему хотелось какого-то разнообразия, тогда он вызывал Зинаиду к себе в кабинет и говорил:

- Ну, ладно, так и быть, я согласен. Завтра у нас на обед твоя кухня. Давай, корми меня своим холестерином.

Это означало, что Зина должна идти в магазин, покупать свиные рёбрышки и жарить жаркое. Дело в том, что итальянцы старались не есть жареной пищи. Они готовили её в основном на пару, избегали всего жирного, особенно тех продуктов, где, по их мнению, находился сильнейший холестерин.

А Зина, наоборот, считала, что именно этот самый холестерин и нужен организму, правда в нормальных количествах, и очень страдала, когда не получала его совсем. Поэтому, не обращая на привычки итальянцев, она иногда в свой выходной ездила на площадь Святого Бенедикта, куда приходили автобусы из Украины, и покупала у водителей солёное сало. Приносила его домой и прятала в холодильник, чтобы, когда уже совсем припечёт, съесть этот украинский наркотик и не мучиться от неудовлетворённости.

Жизнь у Зины вообще была бы нормальной, если бы не Мина. Её холодный и пронизывающий взгляд висел на Зининой спине, словно паук-птицеед, и Зине казалось, что она и есть та самая птичка, которая вот-вот попадётся в его паутину.

- Нет, это невозможно, - выговаривала она Алевтине, когда они сидели в кафе в воскресенье, в свой законный выходной, и отдыхали от работы. – Она всё время за мной следит, подглядывает, присматривается, принюхивается. Боится, наверное, чтобы я чего не украла. Сил моих больше нет.

- А ты поговори с Риккардо, он же к тебе неплохо относится, может и защитит, не даст в обиду, - советовала Аля.

- Ага, легко сказать, но как это сделать, когда он всегда на работе. Вечером придёт уставший, голодный, а тут я со своим нытьём. Нет, так не годится. И Мина, если догадается, что я на неё капаю, отравит. Возомнит себя Лукрецией Борджиа, какого-нибудь яда подсыплет в кофе и всё, пиши пропало. Ты же знаешь, у них это национальное.

- Да, с такими аргументами спорить трудно, - согласилась, вздыхая, подруга.

Зина тоже вздохнула, вспоминая Риккардо. Он действительно к ней неплохо относился, иногда шутил, иногда вёл беседы, но это было всё какое-то наигранное. Или нет, не так, не наигранное, а пустое. Просто для него это были разговоры без определённого чувства симпатии или антипатии, так называемые - светские беседы или пустые разговоры.

Он разговаривал и шутил, как с посторонним человеком, которому ничем не обязан. Между ним и Зиной, несмотря на такие фривольные отношения, постоянно держалась дистанция, и держал эту дистанцию именно Риккардо, а не Зина. Так что, его сестра напрасно боялась Зининых чар. Он к ним был абсолютно равнодушным.

И это, если честно говорить, Зину слегка обижало. Риккардо ей был ровесник, ему тоже исполнилось пятьдесят шесть лет, и Зине казалось, что у них должно быть что-то общее: общие взгляды, вкусы, симпатии. Но ничего такого в их отношениях не было.

В принципе, Красавчик был неплохим человеком – добрым, нежадным, Зинины деньги, которые она у него получала, всегда по её просьбе пересылал детям в Беленькое. Никогда не отказывал ей в такой помощи. И, поэтому, Зина к нему тоже относилась со всей душой. Ей хотелось для него сделать что-то хорошее, вкусно накормить или украсить спальню букетом цветов.

Но, это ничего не замечалось. Внешне Риккардо казался весёлым, а вот глаза оставались грустными. И вообще, в последнее время он ходил, словно в воду опущенный. Зина думала, что у него неразделённая любовь. Но, как оказалось, это было абсолютно не так.

 

Откровение случилось совсем внезапно. Никто его не подстраивал, всё произошло само собой, в один из пасмурных и неуютных вечеров. В доме было прохладно, холодный мрамор полов холодил не только воздух, но и души домочадцев.

Зина отдыхала, ёжась в своей кровати от холода. Мина не разрешала включать отопление на полную мощность, держа в помещении восемнадцать градусов тепла. Она объясняла это экономией, потому что у брата стали неважно идти дела в бизнесе.

Удивительно то, что сначала Зинаида работала в семье, которая имела в своей собственности сады с лимонными деревьями, а теперь, Зина жила у хозяина, который из этих лимонов делал настойку. Риккардо имел завод по изготовлению лимончино – крепкого и ароматного национального ликёра.

Так вот, лёжа в кровати, Зина никак не могла согреться. Она уже хотела встать и выбить у Красавчика хотя бы двадцать градусов тепла, как в дверь постучали.

- Зина, не хочешь мне составить компанию, - совсем уже несчастным тоном проговорил Риккардо. В его голосе звучали нотки маленького мальчика, которого обидели большие дядьки.

- Слушай, Риккардо, - Зина вышла из комнаты, накинув на себя махровый халат и надев на ноги шерстяные носки, - я, конечно, не олигарх, как некоторые, но у себя дома согреваюсь нормальным отоплением, а не лимонной водкой. У тебя вон, от холода, совсем настроение упало.

- Это не от холода, - простонал в ответ Риккардо.

- От неразделённой любви, что ли?

- Причём здесь любовь? - удивился Риккардо. – У меня бизнес летит в тартарары, а ты про какую-то любовь говоришь. Хотя, что тебе понимать в моих делах, - махнул он рукой с сожалением.

- Почему же мне не знать, когда я очень хорошо во всём этом разбираюсь, - усмехнулась Зина. – Риккардо, у меня высшее экономическое образование, по-вашему – я магистр экономических наук. Я всю жизнь проработала старшим экономистом, и уж что-что, а как вести дела в бизнесе мне прекрасно известно.

От неожиданности Риккардо громко икнул. Его взгляд, который буквально минуту назад был такой равнодушный, вдруг в одно мгновение приобрёл смысл. Он посмотрел на Зину с нескрываемым интересом и опять громко икнул.

- Что ты разикался? – воскликнула брезгливо Зина. Она терпеть не могла пьяных мужиков. – Напился до икоты?

- Нет, - замахал головой Риккардо в ответ, - я не пьяный. Я вообще мало пью, просто ты меня ошеломила.

- Чем?

- Это правда, что ты магистр экономических наук? – недоверчиво спросил Риккардо

- Конечно, правда. И если у тебя трудности в бизнесе, то я тебе помогу с удовольствием.

- Зина, я тебе не верю.

- Ну, что значит, не веришь? Да я оперирую цифрами, словно жонглёр апельсинами. Думаешь, что я так просто ляпаю языком? Да для меня подвести баланс – это такое же простое дело, как для тебя ехать по твоему Неаполю. Вот скажи, ты спокойно ориентируешься по дорогам города?

- Элементарно, я ведь здесь вырос.

- Так и я элементарно ориентируюсь в цифрах, и обманывать тебя, мне нет никакой выгоды. Я, ведь, не прошу, чтобы ты мне за это повысил зарплату?

- Не просишь, - подтвердил Красавчик. - А почему ты хочешь мне помочь?

- Да просто так! Если хочешь знать, мне самой интересно себя проверить, не утратила ли я ещё навыки. Профессиональный азарт, понимаешь? Не бойся, денег за свои услуги не попрошу.

- А я и не боюсь. Я сейчас нахожусь в таком положении, что мне бояться нет никакого смысла. Либо я установлю истину, либо тогда крах всего производства. И так дело зашло далеко, дальше просто некуда.

- Ну что, рискнёшь? Доверишь мне свои формуляры?

Риккардо улыбнулся:

- Доверю.

- Тогда рассказывай, что у тебя произошло.

Они сидели в гостиной, и Риккардо торопливо и сбивчиво повествовал Зине о своих проблемах:

- Ты понимаешь, я ведь имел совсем другой бизнес. У меня своя автомастерская, а тут мы с Миной получили в наследство этот дом, где я проживаю, и завод по изготовлению ликёра. Персонал на нём небольшой, и я думал, что смогу справиться с этой работой самостоятельно. Но, вот прошло полгода, а доходы падают. И я ничего не понимаю в этом деле. Все эти накладные, закупка сырья, выход продукта – сплошная неизвестная мне бухгалтерия. Я же по образованию технарь, а тут надо быть пищевиком, чтобы хоть что-то понимать во всех этих ликёроводочных процессах.

- Риккардо, тебе безумно повезло, - улыбнулась Зина, - я всю жизнь проработала на заводе, который производил всевозможные соки: томатные, яблочные, абрикосовые, сливовые. Так что, как эта кухня варится, я хорошо знаю.

- Зина, - воскликнул Риккардо, - тебя ко мне послал сам святой Януарий!

- Да не святой Януарий, а нужда меня к тебе привела, - вздохнула Зина. – Деньги, будь они неладны. Ну да, сейчас разговор не обо мне. Риккардо, я думаю, что смогу тебе помочь. Только у меня одна просьба: будь со мной рядом. Я ведь техническим языком не владею, а ты сможешь мне переводить.

- Хорошо.

Неделю Зина сидела, не вставая, за документами, отрываясь только на еду и сон. Всё это время Риккардо за ней ухаживал, вроде это не она, а он был гувернантом. И кушать готовил, и на стол подавал.

Мине очень не нравился такой их тандем. Она ходила разъярённая, словно тигрица, но молчала. Молча тёрла пальцами по мебели, по перилам лестницы, ведущей на второй этаж, по подоконникам, и своим молчаливым видом показывала, что дом весь в пыли и грязюке.

- Ну, что ты ходишь? – выговаривал ей Риккардо. – Видишь, Зина занята? Работает, сводит, между прочим, наш с тобой баланс, а ты тут пальцы свои выставляешь. Если тебе не нравится, возьми тряпку и сама вытри эту чёртову пыль, только не маячь тут перед нашими носами.

После такой тирады, Зина поняла, что нажила на свою голову врага. Тут же вспомнилась старая гадалка, которая накаркала ей встречу с мегерой. Только, несмотря на Минин грозный вид, на каргу она не сильно была похожа, да и любви, которая спасла бы Зину из её злых чар, сама Зинаида не видела.

 

И всё же, тот поворотный день настал. День, который перевернул всё с ног на голову. Зина уже подвела баланс всем своим расчётам, хорошо, что подводить нужно было всего за последний месяц, и вывела вердикт:

- Риккардо, - сказала она Красавчику, - у тебя происходит кража на заводе. Причём, без заведующего производством здесь не обошлось. Мне вообще кажется, что он – главное лицо в этой афере.

Эти её слова для Риккардо прогремели как гром среди ясного неба. Они сидели в маленьком ресторанчике, куда пришли поужинать и переговорить без посторонних ушей, потому что Мина в последнее время просто не отходила от них ни на минуту. Всё вслушивалась в их разговоры.

- Этого не может быть, - воскликнул Риккардо.

- Да, прям таки, - пожала плечами Зина. - Почему это, не может быть?

- Потому что, я нанял на работу профессионального работника.

- Интересно, кого?

- Мининого мужа.

- Ха! – от возбуждения Зина хлопнула в ладоши. – Ну и наивный же ты. Риккардо, тебя обвели вокруг пальца, как последнего глупца. Я это довела своими расчётами. Вот, смотри, - Зина развернула бумаги, которые специально с собой захватила, - из этого количества сырья не может быть такого маленького выхода. Здесь указано двести тысяч литров ликёра, а я знаю, что вышло все триста. Куда сто тысяч делось?

- Не знаю, - развёл руками в сторону Риккардо, - и как же это он пропал?

- А ты у своего зятя спроси, - с ехидцей на вопрос ответила Зина. – Мина не зря постоянно возле нас крутилась. Теперь, когда тебе стало всё известно, она меня просто распотрошит, съест на завтрак и не подавится. С тобой она разберётся, наплетёт какую-нибудь небылицу, в которую ты поверишь, и привет. В конце концов, это ваш общий бизнес. А вот меня, за то, что я стала невольной виновницей её позора, она растерзает на мелкие кусочки.

Риккардо сидел с растерянным видом. Ей стало жалко его, такого несчастного, такого обманутого - и кем? – своей сестрой. Зина протянула над столом руку и слегка сжала его ладонь. Этот невинный жест, жест простого дружеского участия, неожиданно даже для самой Зины, оказался тем самым импульсом, который и отпустил сжатую пружину, присутствующую в их отношениях.

Риккардо не отстранился от Зининого прикосновения, наоборот, взял её руку, поднёс к губам и нежно поцеловал.

- Ничего не бойся, дорогая, я тебя в обиду не дам.

Если бы это произносил Зинин соотечественник, то слова звучали бы именно так. Просто и обычно. Мужчины в селе Беленьком вообще не были красноречивы. Те, кому Зинаида нравилась, изъяснялись обыкновенным, лишённым всяких лирических оборотов, словом, типа: «А не пригласишь ли ты, Зинаида, меня к себе на чай?» - что означало, Зина ему нравится, и он не прочь провести с ней ночь любви.

Зина намёки понимала и точно так же, по-простому, отвечала: «А не пошёл бы ты. . .»

Но сейчас говорил не соотечественник, говорил неаполитанец, и его итальянский язык для Зины звучал чудесной музыкой. Слова «дорогая», «любимая», по-итальянски «kara», «amata» имели совсем другой диссонанс.

Ласковый голос Риккардо лился сплошным бальзамом на одинокую Зинину душу. Это было так приятно, так чарующе, особенно в далёкой и чужой стране, что Зинино сжавшееся с годами сердце начало раскрываться, как бутон под жаркими лучами солнца.

Собственно, оно давно уже приоткрылось, ведь не просто так Зина предложила Риккардо свою помощь. Даже угроза его сестры – «никакого флирта» - не смогла быть преградой Зининым чувствам.

И вот теперь, оказывается, и Риккардо к ней неровно дышит. Оказывается, Зина ему давно нравится, но, поскольку, она в первый день знакомства решительно заявила: «никакого секса», то он и намекнуть не смел о своих чувствах.

- А почему ты не женат? – прерываясь между поцелуями, задала Зина волнующий её вопрос. Они давно уже целовались, и это было так приятно и так внове, ведь Зина последний раз целовалась десять лет назад со своим мужем Сашей.

- Раньше думал, что ещё всё впереди, - улыбнулся Риккардо, - а теперь, с этим заводом, времени нет на личную жизнь. Да и Мина постоянно критикует моих женщин, наверное, боится, что я женюсь, нарожаю себе детей, и всё наследство достанется им, а не Мининым детям. Господи, Зина, если бы ты знала, как это гадко постоянно держаться за наследство. Во многих семьях, чтобы оно не уплыло на сторону, родители женят своих детей друг на друге без зазрения совести.

- Вот поэтому вы все и вольтанутые, - произнесла Зина слово «вольтанутые» по-русски.

- А что это значит?

- Так говорят про того, у кого тараканы в голове.

- Тараканы в голове? – Риккардо был так удивлён, что даже прервал свой поцелуй. Его итальянская натура не могла понять украинскую, поэтому тараканов он принял буквально.

- Риккардо, - рассмеялась Зина, глядя на его округлённые от удивления глаза, - я имела в виду, что с головой не в порядке. Если мы теперь с тобой вместе, то начинай учить мой язык. А мы теперь с тобой вместе?

- Честно скажу, не знаю. Но ты на меня не обижайся, - воскликнул Риккардо, видя, как от этой неопределённости потухли у Зины глаза, - просто всё так навалилось: и Мина со своим мужем, и завод со своей уймой дел, и наши отношения – всё сразу. А я не могу вот так быстро принимать решения. Мне нужно основательно подумать, и, поверь, я найду достойный выход. Только не сразу, хорошо. Не торопи меня, и всё будет о,кэй.

- Везде мужики одинаковые, - сожаление, которое Зина не скрывала, так и звенело в её словах, - вы, неаполитанцы, ничем не отличаетесь от наших украинцев. Ничего не знаете и чуть что, сразу в кусты.

- Ты опять выражаешься непонятно. Что значит «в кусты»?

- Это значит, что ты в наших отношениях сдаёшь свои позиции и возвращаешься назад в свою холостяцкую и одинокую жизнь. Жизнь без меня. Понятно?

- Это неправда.

- А что, правда? – Зине было обидно. Обидно и больно за то, что она раскрылась мужчине, который даже не скрывал, что боится их отношений. Мужчине – на вид такому красивому и сильному, а на проверку оказалось, слабому и зависящему от сестринского мнения.

Риккардо слегка замялся, подбирая нужные слова.

- Зина, ты мне очень помогла, сделала для меня большое дело, и моей благодарности нет конца. Поэтому, даже, если наши отношения не сложатся, я для тебя всегда буду другом. Чтобы не случилось, ты всегда на меня сможешь положиться. Если вдруг ты попадёшь в трудную ситуацию, обращайся ко мне. Вот, - Риккардо достал из внутреннего кармана пиджака визитную карточку, - в любое время суток – утром, вечером, ночью, где бы ты ни была, я всегда приду к тебе на помощь.

Зина взяла протянутую Риккардо карточку, а про себя грустно подумала: «Лучше бы денег дал, чем простой кусочек бумажки». Но сейчас, сидя здесь, за столом уютного ресторанчика, она совсем не догадывалась о том, что этот «простой кусочек бумажки», как она выразилась, спасёт её в самую страшную минуту жизни, и что дружбу, которую ей сейчас предложил Риккардо, она в тот ужасный момент не захочется променять даже на миллион евро.

 

- Лучше бы ты у него попросила, чтобы он тебе сделал пермесу, - Аля была права, итальянская пермеса или по русскому – разрешение, являлась заветной мечтой всех нелегалов.

У Зины был выходной, поэтому после ресторана Риккардо провёл её до квартиры, которую она снимала вместе с Алевтиной, и удалился, как он выразился, выяснять отношения с сестрой Миной.

- Как мне у него что-либо просить, когда он сам мне этого не предлагает? – возмущалась в ответ Зина. – Ты же видишь, поцеловались несколько раз, и он сразу в кусты. Что тебе объяснять, когда ты сама знаешь, как они к нам, своим рабам, относятся. Когда ты с ними рядом, ухаживаешь за ними, делаешь им всякие приятности, они вроде бы к тебе хорошо относятся. Стоит только отвернуться в другую сторону, как сразу всё забывается и прощай, Долли, навек.

- Что, и Риккардо такой? – спросила подруга с участием.

- Мне кажется, что нет, а так, пойди, разбери этих итальянцев, что у них на душе и в мыслях вращается. Когда он признавался в дружбе, мне казалось это искренним, но ведь ты сама чувствуешь, как здесь одиноко, и малейшая их симпатия к нам делает нас такими доверчивыми. Сразу думаешь, что ты вот та единственная, которую он ждал всю свою жизнь. А на самом деле – всё это обман и иллюзии. Риккардо – католик, а я православная. Он всю жизнь прожил в капиталистическом мире, а я выросла при социализме. Аля, его мир – это чужая галактика для меня. Другая планета. Мы с ним такие разные, как Млечный путь и Магеллановы Облака. Для меня просто дикость какая-то, прожить пятьдесят шесть лет и не быть ни разу женатым. Всё спрашивать мнения сестры, которая его же, в конечном итоге, и нагрела на сто тысяч литров ликёра.

- Интересно, что она ему сказала в своё оправдание?

- Для меня ничего интересного в этом нет, потому что, чувствует моя душа, козлом отпущения в этой ситуации окажусь я, - вздохнула Зина.

- Не козлом, а козой, - улыбнулась Алевтина. – И чтобы тебе не было совсем грустно, завтра пойдём на танцы.

Засыпая, Зина думала: « всё-таки, странный народ – эти итальянцы. Вот взять, к примеру, Красавчика. Поцеловался, потискал и ушёл, как ни в чём не бывало, выяснять отношения с сестрой. Вроде ему этих маленьких ласк достаточно. А обо мне подумал? Может быть, мне и недостаточно. Может, я готова на большее. Нет, развернулся и адью, а я осталась в одиночестве с растревоженными чувствами. Всё-таки, все мужики эгоисты, даже в Италии», - сделал Зинаида окончательный вывод. От этого ей стало легче на душе, и она заснула спокойным сном, с удовольствием предвкушая завтрашние танцы.

 

Зина с Алёной жили в Куартиери Спаньоли – испанском квартале, а их любимый ресторанчик «Пиццерия» с музыкой и танцами имел расположение на улице Караччиоло. Они в свои выходные туда частенько заглядывали.

Эта «Пиццерия» являлась таким себе итальянским фаст-фудом, но в отличие от настоящего, предлагала очень вкусную и, самое главное, дешёвую и полезную пищу: пиццу, пасту, всевозможную морскую рыбу, а также, пирожное и мороженое, вкуснее которого Зина и не пробовала.

Маленький и уютный ресторанчик для девчонок казался особым миром, где можно было встретиться с разными людьми, студентами, рабочими, туристами, моряками из Украины, России, в общем, со всеми. В «Пиццерии» всегда толкалась куча народу, среди которых подруги легко растворялись и не привлекали внимания карабинеров, что для них, в их незаконном положении, было очень важным.

Там их всегда ждали свои постоянные партнёры, как итальянские, так и выходцы из бывшего социалистического лагеря, знакомые девчонки, такие же нелегалки, и не только из Украины, а и Белоруссии и Молдавии.

В общем, это был их мир, где можно было хорошо расслабиться после трудовой недели и, не боясь полиции, прекрасно отдохнуть.

Сейчас Зина получала восемьсот евро, а это всё-таки не пятьсот, поэтому позволяла себе маленькие праздники. Они с Алёной с утра прошлись по небольшим лавкам, таким чудным маленьким магазинчикам, и Зина прикупила себе белую курточку и белые брючки.

Курточка была украшена голубыми вставками в розовый мелкий цветочек, вроде ситца, и к Зининым голубым глазам шла просто замечательно.

Наряд дополняли белые ботиночки с кружевными кожаными оборками. В общем, Зина вертелась перед зеркалом, словно Оксана из фильма «Вечера на хуторе близ Диканьки» и, глядя в своё отражение, улыбалась, говоря при этом, знаменитые слова:

- Ах, и до чего же ты, душенька, хороша!

- Поднимаешь себе настроение? – подшучивала Аля над подругой.

- А чего его поднимать, когда оно и так хорошее? – смеялась в ответ Зинаида. – Я не умею долго грустить, не в моём характере придаваться унынию. А если ты насчёт Риккардо, так это всё пустяки. Ведь жила же я как-то до него раньше, проживу и после.

Но, Зина перед подругой лукавила. Этот итальянец чем-то её хорошенько зацепил. А чем, она сама не понимала. Думала, думала, и решила, что, скорее всего, внешностью. Уж больно он был похож не её погибшего мужа Сашу. Как она сама выразилась – общий генотип.

«Цыгане, они везде – цыгане», - мелькнуло в голове у Зины. Почему вдруг ей пришла на ум эта фраза, она не знала, просто общение с Риккардо высветило перед глазами именно такие ассоциации.

И вообще, Красавчик растеребил Зинины нежные чувства, которые были глубоко запрятаны в недрах её застывшей души и многие годы там спокойненько себе спали. Вернее, это Зина думала, что спали, а на проверку оказалось, что они и не спали вовсе, а так, чуть-чуть дремали. И только появился подходящий случай, как они сразу же очнулись и заявили о себе громким голосом, проявлявшимся, почему-то, в мучительных воспоминаниях прошлого.

- Нет, ну просто какая-то хреновина с морковиной, - уже вслух, а не про себя, выругалась Зина, - этот паршивый итальяшка растеребил мне душу так, что из неё полезли даже те воспоминания, которых я не хотела бы и торкаться.

- Поделишься с подругой? – спросила участливо Аля.

- Поделюсь, но не сейчас. Потом, как-нибудь, когда будет соответствующее настроение. А сейчас мне хочется веселиться, а не вспоминать своё далёкое прошлое.

 

В понедельник с утра Зина, вся в обновках, заявилась в дом Риккардо. Ей хотелось, чтобы он увидел её красивой и нарядной. Ещё вчера, сидя в «Пиццерии», она смотрела на Настю с Бруно, которые подсели к ним за столик, и задавала себе вопрос:

«Ну чем я хуже этой выдры?» Настя, конечно же, совсем на выдру и не похожа, очень даже симпатичная женщина. Просто это Зина так выражалась. Она никак не могла понять, отчего у других жизнь идет, как по писанному, а у неё через пень колоду. И вопрос «Чем я хуже неё?» в тот момент ей казался вполне справедливым.

Риккардо в доме не было. Он давно уже уехал на работу, оставив Зине на столе в гостиной записку. Настроение у неё от этого не упало, так как в записке он называл её «своей любовью».

Она весь день хлопотала по дому, напевая в голос итальянские слова «amore mio», даже не представляя себе, какая впереди ждёт её ночь. Если бы она знала, то на порог бы не ступила. Но, человеку не дано видеть своё будущее, поэтому Зина и не подозревала о предстоящих событиях.

Она убирала в спальне на втором этаже, когда почти к вечеру, в сумерках, стукнула входная дверь. В доме было тихо так, что всё, что происходило в гостиной, наверху слышалось очень хорошо.

По шагам Зина определила, что это Мина. От волнения сердце её дрогнуло, и слегка затряслись руки. Она знала, что от объяснений и разговора ей не уйти. Даже если за неё заступится Риккардо, она всё равно будет ему чужая, а Мина, несмотря ни на что, останется родной сестрой и её слово будет первым.

Шаги по лестнице отзывались в Зинином сердце громким стуком. Даже если их совсем не было слышно, Зине от страха казалось, что они гремят на весь дом. Дверь с грохотом распахнулась и перед Зиной предстала Мина, полная гнева и ненависти. Её чёрные глаза метали гром и молнии.

- Ну что, гадина, - шипела Мина-кобра, - думаешь, что влезла в постель к моему брату и останешься здесь навсегда? Я же тебя предупреждала, никакого флирта. Теперь пеняй на себя.

- Спокойно, сеньора Мина, у нас и правда, нет никакого флирта, - пыталась оправдываться Зина. Но её оправдания летели в пустое пространство. Мина от гнева её не слышала. Она оставалась глуха ко всем доводам, которые Зина старалась привести. Она слышала только себя, свои слова и больше ничего.

- Убирайся вон и без выходного пособия, - кричала в сумасшедшем припадке Мина. От злости её так колотило, что Зине казалось, ещё чуть-чуть, и та упадёт на пол и забьётся в конвульсиях.

Зина испугалась не на шутку. И всё же, чтобы хоть как-то себя защитить от неправедного гнева, она произнесла фразу, за которую потом будет себя ругать. Но сказанного уже не воротишь:

- Не Вы меня нанимали, не Вам и увольнять! – выкрикнула она в ответ на грозные визги хозяйки.

- Что? – оскалила свои огромные зубы Мина, - ты ещё противоречишь? Ну, ладно. Пеняй на себя. Не хотела я тебе уж совсем делать гадости, но ты сама виновата.

Мина развернулась и быстрым шагом помчалась в гостиную, где на стене висел телефон.

- Полиция, - услышала Зина «магическое», в смысле «ужасное» слово, - я хочу сделать заявление.

Какое заявление Мина делала, Зина уже не слышала. Её как ветром сдуло. Все вещи, которые она принесла туда, всё осталось на месте. Зина только успела надеть ту одежду, в которой пришла сегодня, захватить сумку с документами, без которых никуда не ходила и тихонько выскользнуть. Выскользнуть так, чтобы этого не заметила разъярённая женщина.

От страха Зина не понимала, что она делает. Она летела в неизвестном направлении, только бы её не увидела полиция и не загребла в участок. Если это произойдёт, то её депортируют буквально за сутки, и тогда прощай Ольгина квартира, Фёдора машина и Зинино обеспеченное будущее.

Зина бежала по извилистой улочке и лихорадочно соображала, что ей делать. Наверное, нельзя и домой к себе. Вдруг Мина знает её адрес? Тогда что? Позвонить Алевтине? Вот. Точно. Нужно поговорить с подругой. Может, что посоветует.

- Алло, Аля, у меня трындец! – закричала Зина в трубку.

- Что случилось? – испугалась Алевтина. Такой интонации в голосе подруги она ещё не слышала.

- Ничего не случилось, - нервно хохотнула та в ответ, - если не считать того, что меня сейчас разыскивает вся полиция Неаполя.

- Ты серьёзно? – не поверила Аля.

- Нет, шучу, - ещё больше распсиховалась Зинаида. – Это теперь шутки такие. Аля, ты что, не понимаешь, у меня на хвосте полиция, и я не знаю, что мне делать!

- Так. Не паникуй! – в голосе подруги Зина услышала уверенность, которой ей сейчас так не хватало. – Ты не бегай, как ненормальная, по всем закоулка с целью спрятаться. Всё равно не спрячешься, а отправляйся прямиком в нашу «Пиццерию» и затаись там, как мышь. Пересидишь в ресторанчике ночь, а утром, если полиция к нам не заявится, вернёшься домой. И уже потом придумаем, как тебе быть.

Зина поняла справедливость Алиных слов. Мотание по закоулкам ни к чему не приведёт. В Неаполе есть такие улицы, где иностранцам лучше не показываться. Именно там, в борьбе с преступностью, больше всего и шастает полиции. Ничего не оставалось делать, как сесть в автобус и поехать на улицу Караччиоло.

 

Зина не любила пить. Можно на пальцах посчитать, сколько раз она напивалась в своей жизни. И то на одной руке, потому что пальцев вполне хватало и на ней.

Но сейчас Зину понесло. Так всегда бывает, когда хочешь напиться, никогда не напьёшься и наоборот. Хочешь остаться трезвым – будешь пьяным вдрызг.

Всё так и случилось. Зина совсем не хотела напиваться. Она хотела только немного расслабиться, чтобы руки не дрожали, и сердце отпустило страх, который выматывал всю душу.

Но, видать, на голодный желудок, да ещё от стресса, который она только что перенесла, Зина назюзюкалась, что говорится, в стельку. Этот лимончино,- какая зараза придумала такой ликёр? – пился настолько легко и вкусно, что Зина совсем и не заметила, как оказалась пьяна.

Весь вечер и пол ночи она кляла себя за то, что не ушла сразу, когда Мина ей предложила это сделать, а стала в позу. И весь вечер и пол ночи она опрокидывала в себя рюмку за рюмкой, чтобы справиться с тем, что ругала себя за это.

Итальянцу, некрасивому и неизвестному, который присел за её столик, она всё время задавала один и тот же вопрос:

- Ну почему я сказала Мине, что не она меня брала на работу? А? – вместо «А?» у неё получалось «Ак», потому что, от выпитого в таком количестве спиртного Зинаида уже внятно не говорила, а просто икала.

Неизвестный итальянец только масляно улыбался, гладил её по руке и куда-то приглашал.

От ликёра Зина стала смелой, она ругала полицию, всю итальянскую систему и плела заплетающимся языком жалобные песни насчёт несчастной доли нелегалов.

Она настолько опьянела, что ей вообще было уже на всё наплевать, поэтому она, не думая, куда идёт и что делает, вышла вслед за незнакомцем и села к нему на заднее сидение в машине.

Чего она с ним поехала, Зина не знала, но, видать, это был перст судьбы.

Всё это станет ясным потом, ну а пока, от безысходности, от отчаяния, от каких-то необоснованных обид, Зина влезла в чужой автомобиль и её повезли в чужом направлении. Но ей было всё равно.

В машине Зина продолжала выяснять отношения с эфемерными полицейскими. Она уже научилась размахивать руками так же, как и местное население. Только добавила в этот жест и свою нотку. Обзывая полицейских итальяшками-какашками она, ничего не соображая, ещё и крутила им комбинации из трёх пальцев, то есть дули.

Всю долгую дорогу Зина громко ругалась и кричала. Неаполитанец, который так опрометчиво пригласил её с собой по каким-то, только ему известным надобностям, начинал понемногу нервничать. Он, привыкший к женщинам своего воспитания, никак не мог понять славянской души. А Зинина душа жаждала выхода.

Неаполитанец, глядя в зеркало заднего вида на очередную дулю, которую Зина с остервенением тыкала ему в затылок, не выдержал и вспылил. Не зная Зининого языка и не понимая, что эти фигуры предназначены совсем не ему, незнакомец вдруг разорался на своём диалекте, который Зинаида и понять-то толком не могла.

Он резко остановил машину, быстро из неё выбежал, открыл заднюю дверцу и вытолкал Зинаиду взашей, причём с такой силой, что она не удержалась, а полетела кувырком куда-то вниз в глубокий овраг.

Всё это он проделал, продолжая орать и размахивать руками. И с таким же криком незнакомец сел в машину и на высокой скорости укатил в неизвестном направлении, оставив Зинаиду одну в кромешной тьме.

Зина летела кубарем, больно ударяясь во всевозможные кочки и земляные валуны. Она бы летела ещё дальше, но смогла затормозить, ухватившись за какой-то куст, который попался на её пути.

Зинаида почти отрезвела. Куда делась та смелость и та бесшабашность. Оказавшись одна в глубоком овраге или, хуже того, пропасти, Зина боялась пошевельнуться, чтобы ещё дальше не скатиться в пугающую глубину.

А ночи в Неаполе, как на любом юге, фиолетово-тёмные, словно чернила в чернильнице. Темно, хоть глаз выколи. Невидно, можно сказать, даже вытянутой руки. Хорошо, привычка вешать сумку через плечо, не оставила Зинаиду даже в пьяном состоянии, и теперь документы были при ней. Сделай она по-другому, то и сумка и всё её содержимое валялось бы сейчас, где-то, на дне каменного ущелья. А там пойди, найди её в такой темноте. Глубокая ночь и глубокая темень, даже звёзды не мерцают на небе. И непрекращающийся шум морских волн, идущий откуда-то снизу пропасти. Шум, сводящий с ума. Ужас!

Радовало ещё и то, что в сумке мобилка, а в мобилке фонарик. Зина включила его и ахнула: проклятый итальяшка, знал, где выкидывать. Зина держалась за куст полого склона, в котором не было конца. Если бы не этот спасательный «зелёный круг», за который она ухватилась в своём ночном полёте, то не видать ей больше света.

Но, дуракам и пьяницам везёт. Повезло и Зине. Будь она трезвая, то ни за что не выбралась из этого ущелья. Никогда и ни за что. А в пьяном виде она на пузе проползла все выбоины и колдобины и выбралась-таки наверх.

Правда, вид у неё был ещё тот. На улице стояла глубокая осень, земля, подмоченная мелкими и затяжными дождями, была влажной, поэтому белые брючки, белая курточка, с такой любовью купленные на днях в магазине, превратились за это ночное приключение в бомжатские лохмотья.

Слёзы радости, что благополучно вылезла сама, а не с помощью полиции, от которой так старательно бежала, текли по лицу бурным потоком, который Зина размазывала грязными руками. В общем – «красавица».

Как назло, потухла мобилка, и узнать, который час, не представлялось возможным. В общем, всё один к одному. Хорошо, выглянула на минутку луна и осветила дорогу. И Зина, не имея другой альтернативы, пошла туда, куда глаза глядят.

Но, так уж фишка легла, что оказалась Зинаида в конце своего пути в каком-то саду, где висели удобные качели, на которых лежал тёплый плед и небольшая подушечка.

Зина себе вопросов не задавала. Да и к чему их задавать, если она устала до жути, если её ноги уже не шли, а ползли. Она была до безумия счастлива, что этот путь, наконец-то, обрёл вполне цивилизованный вид. Она забралась на этот диванчик-качели, свернулась калачиком, накрылась пледом и, согревшись, заснула сном младенца.

«Всё, что будет потом – будет потом, а сейчас мне нужно выспаться. Дальнейших испытаний я просто не выдержу», - эта философская мысль была последней в Зининой голове за прошедшую и такую невероятную ночь.

Современный человек, по своей сути, ленив и пассивен. Ему не свойственная борьба, она ему противна и она его утомляет. Ему лень бороться с трудностями, которые попадаются ему на пути. Ему лучше сложить руки и ждать, что всё разрулится само собой.

Зина не была исключением. Она тоже устала бороться и точно так же отстранилась от реальности. Удобно устроившись и на всё махнув рукой, Зинаида уснула. Её сон был безмятежен. Во сне ей казалось, что все испытания позади, и что, наконец, наступил покой.

Да, так думала Зинаида, но судьба, которая крутит колесо жизни, как хочет, решила и здесь сделать по-своему. Она подготовила Зине с ног сшибающий удар. Всё то, что недавно произошло, было душистыми цветочками по сравнению с тем, что Зинаиду ожидало. Будущие ягодки имели сокрушающую силу, силу, которая способна уложить в нокаут даже такого знаменитого на весь мир атланта, как Виталий Кличко.

 

Италия! Удивительная страна. Глубокая осень, конец ноября, почти начало зимы, а на улице не холодно. Тёплое туманное утро спрятало под газовой занавеской чудесный сад, накрыло его влажной пеленой, чтобы, как настоящий мастер своего дела, слегка растушевать, разбавить такое, разгулявшееся не на шутку, буйство красок.

Вечнозелёные заросли раскидистых кустов переплетались с жёлтой, розовой, оранжевой листвой засыпающих на зиму деревьев. Экзотические стройные пальмы, как настоящие южные красавицы, лениво шелестели своим распушенным лохматым головным убором, затеяв лёгкую игру с нежными струями утреннего ветерка.

Даже розы, яркое и прекрасное свидетельство поздней осенней любви, с ещё большим наслаждением отдавали в это утро свой чудесный аромат, и, словно практикующий химик, смешивали его с запахами хризантем и пожухлой листвы.

Казалось, ничто не могло нарушить идиллию этой чудесной красоты, но шум прибоя, шум морских волн, не по-осеннему бьющихся о крутой берег и с сильным грохотом отталкивающихся от него, напоминали о том, что не так уж всё спокойно и безмятежно этим утром.

И чайки – гордые небесные буревестники. Они своим тревожным криком рассеивали природный покой, поднимали флору и фауну на ноги, будили её и громко сообщали о том, что утро вступило в свои права.

А вот Зина, вопреки природе, просыпаться не хотела. Она, слыша сквозь сон и шум прибоя, и крик взбалмошных чаек, хотела ещё, хоть на мгновение, остаться во власти сна. Перспектива нового дня её не прельщала. Воспоминания прошедшей ночи, затихшие вместе со сном, ударили в висок с новой силой пробуждающегося утра. Поворачиваясь на бок, она даже слегка застонала от ран телесных и ран душевных.

Сначала Зинино внимание сконцентрировалось на собственном теле. Оно всё болело. Не было ни одного места, которое она бы не ощущала. Конечно, так лететь кубарем в бездну. Спасибо счастливому случаю, подставил вовремя преграду в виде куста, за который она, словно воздушный гимнаст, ловко ухватилась, не то, лежать бы ей сейчас на дне пропасти.

Во-вторых, внутренний голос, проснувшийся вместе с тёплым утром в душе, вопил благим матом, ругая Зину вдоль и поперёк за то, что в её голове не осталось ни одной умной клёпки:

«Какого лысого я так напилась? – ругала она себя по чём зря. – И какой леший в задницу толкнул, чтобы я села в машину незнакомца? Этого шизанутого итальяшки, который выбросил меня в пропасть, как ненужный хлам? Что на меня нашло?»

И тут, как всегда это бывает, из глубоких недр памяти неожиданно выплыла картина. Зина вдруг вспомнила, что, когда она задумала поехать в Италию, то заглянула в гороскоп, чтобы узнать о своём решении и о его последствиях. Всё, что она там прочла, её устраивало, но одна фраза удивила необычайно. Тогда она это выражение не смогла ни понять, ни сопоставить со своим характером. Ведь по своей сути Зинин знак говорил о целесообразной решительности, о практичности. А та фраза, которую она прочла в конце текста, развернула её совсем в другую сторону.

И только сейчас, лежа на чужих качелях, в чужом саду и непонятно где, Зина это выражение поняла со всей отчётливостью. Это злосчастное выражение как приговор, звенело в ушах: «Часто не разбирается в мотивах своего поведения».

«Вот! – воскликнула Зина в молчаливом разговоре, - Вот, где собака зарыта. Предупреждал же меня гороскоп, думай, говорил он мне, а потом действуй. Так нет, я сначала напилась до поросячьего визга, до того состояния, когда ничего не понимаешь, что творишь, и вот теперь – «вуаля!»

В конце своего такого бурного молчаливого разговора Зина наконец открыла глаза и. . . Перед ней стоял пожилой сеньор и внимательно её разглядывал.

Сколько ему лет, Зина всё равно не угадала бы. Итальянские мужчины в своём внешнем виде имели черту денди. Всегда подтянутые, молодцеватые, одеты с иголочки, они никогда не выглядели на свой настоящий возраст. Не один раз Зинаида попадала впросак, видя перед собой ровесника, а на самом деле семидесятилетнего старца. Вот и сейчас, мужчина был в возрасте, но, сколько ему лет, понять невозможно.

Зина даже не испугалась. Честно говоря, она уже устала всего бояться, поэтому решение дальнейшей своей судьбы отдала на откуп провидению. Как оно поступит, так и будет.

Провидение же в лице пожилого сеньора заговорило приятным тембром:

- Ты кто такая? Откуда здесь?

- Не волнуйтесь, - улыбнулась Зина, потому что никакой агрессии со стороны незнакомца она не почувствовала. – Я не воровка. И не нищенка. Меня зовут Зина и я здесь по недоразумению.

Зина слегка смутилась, потому что слукавила. Она сказала сеньору, что не нищенка, а у самой в кошельке остались незначительные крохи. В баре под пьяную лавочку она растратила почти все евро, которые на тот момент у неё были. Тогда Зина не думала и не гадала, что очутится в какой-то глуши и вдалеке от дома, где у неё в укромном месте припрятаны кое какие средства на непредвиденный случай. И как всегда, когда этот непредвиденный случай случился, она оказалась почти без средств.

- В твоей речи слышится акцент. Ты что, иностранка? – удивился сеньор.

- Да, я в Неаполь приехала на заработки.

- В Неаполь! – воскликнул мужчина. – Да это же в другой стороне. Ты хоть знаешь, где находишься?

Зина молча мотнула головой в стороны.

- Я здесь появилась ночью. Случайно. Каким способом даже не хочется вспоминать. Стыдно признаться, но мне неизвестно, где я.

- Ты находишься в Марекьяро. Это пригород Неаполя. Интересно, каким это ветром тебя сюда занесло?

- Лучше не спрашивайте, - усмехнулась Зина. Она улыбалась, а у самой на душе кошки скребли.

Ей ведь нельзя даже выйти на улицу, чтобы сесть на какой-нибудь транспорт и добраться до дома. Белая курточка и белые брюки такие грязные, словно она валялась в канаве. Собственно, чего греха таить, она-то как раз в канаве и валялась. Грязная, неумытая, как такой появиться в посёлке перед людьми? Связаться с подругой и узнать, стоит ли ей возвращаться домой, она не может, мобилка села. Да и денег, которые должны спасти в такой ситуации у неё, к сожалению, тоже нет. Или вернее есть, только такая мелочь, что помощи от них никакой. Что делать? Как быть?

И тут появилась мысль – смекалка, которая выводит славянского человека из патовой ситуации. Ну, так уж устроен мозг у славян. В трудную минуту он всегда найдёт лазейку. Только бы она сработала.

Терять было нечего, и Зина решила идти ва-банк:

- Неловко Вас просить, но мне больше не к кому обратиться, разрешите мне у Вас привести себя в порядок, а я Вам отработаю, - «если откажет, значит, так тому и быть, - подумала про себя Зина, - но попытку я всё же сделала».

- Что? Всё так плохо? - спросил участливо сеньор.

- Да не то, чтобы плохо. Просто, - Зина пожала плечами и показала глазами на себя, - как в таком виде где-то появиться. Полиция сразу заберёт в участок. А я у Вас в Италии живу нелегально.

О том, что она здесь находится на нелегальном положении, Зина сказала сразу, во избежание всяких недоразумений. Если сеньор возьмёт её к себе на службу, он обязан об этом знать. И вообще, отношения хозяин-работник должны основываться на доверии, иначе потом проблем не оберёшься.

- Ты имеешь жильё в Неаполе?

- Конечно. Я снимаю квартиру вместе с подругой, но мне сейчас там появляться нельзя. У неё неприятности по работе, и нам лучше пока пожить отдельно друг от друга, - Зина немного приврала, но ведь она не могла сказать, что это у неё неприятности с бывшими хозяевами. Только заикнись об этом, так сразу получишь отказ. Нет, так рисковать Зина сейчас не имела права.

- Скажу прямо, - старичок улыбнулся. Несмотря на такой преклонный возраст, улыбка у него была приятной, - мне нравится твоя честность. И хотелось, чтобы впредь так и было.

- Так и будет, - Зина, от переполняющих её чувств, схватила сеньора за руку, - можете не сомневаться.

- Ну, хорошо, - мужчина развернулся, махнув при этом Зине рукой как бы приглашая следовать за ним, - во-первых, называй меня Лоренцо. А во-вторых, я тебе сейчас покажу свои владения и расскажу о твоей работе.

У Зины кружилась голова от счастья и от голода. Да, она была счастлива, потому что все проблемы, которые свалились в последнее время ей на голову, решились быстро и просто.

А голод о себе заявил сразу, как только она поняла, что её принимают на работу. Спазм, который железной хваткой держал всё тело, тут же отпустил. Организм мгновенно расслабился, и в животе зазвучали знакомые звуки. Хорошо, Лоренцо был глуховат или, как джентльмен, делал вид, что не слышит, а то пришлось бы Зине гореть от стыда,

Но всё это была такая мелочь, по сравнению с тем, что Зинаида видела сейчас перед своими глазами. А видела она чудесный и таинственный сад, очень старый и совсем запущенный. Правда, тропинки, которыми прохаживался не спеша (а куда ему торопиться?) этот старый сеньор, имели вполне цивильный вид. «Наверное, за садом всё-таки ухаживают, просто он древний и справиться с ним нелегко», - подумала про себя Зина.

Да, за тропинками ухаживали, так как вскоре они вышли на широкую дорогу, уложенную брусчаткой, которая вела прямо к дому – величественному старинному зданию. Это был и не дом вовсе, а какой-то, убелённый сединами и завитый кучерявыми бакенбардами, то есть, обвитый диким виноградом, двухэтажный палаццо.

Отстроен старым камнем, с огромными «французскими» окнами и такими же большими на все окна деревянными ставнями, этот шедевр старинного искусства произвёл на Зину неизгладимое впечатление. Особенно окна – мечта детства.

Сколько Зина себя помнила, она всегда мечтала о Франции. Ещё в молодости, когда появилась мода на всё французское: французские фильмы, духи, бельё, Зинина душа рвалась в Париж. Увидеть Эйфелеву башню, походить по Елисейским полям, заглянуть в Лувр – вот заветная мечта юной девушки.

Но, разве могли тогда советские люди ездить туда, куда им хочется? Конечно, нет. Поэтому, побывать в заветном Париже Зина смогла только во сне. Но свою мечту – «французские» окна она не забыла.

У себя в селе Беленьком, живя в совсем обычном из простого кирпича доме, ей хотелось иметь кусочек французского чуда. Зина знала, что, когда есть «французские» окна, то в каком бы доме она ни была, в какой бы квартире, пусть даже в обыкновенной «хрущовке», ей всегда будет казаться, что за прозрачной занавеской – парижская улочка или, как минимум, палисадник.

Но, чтобы претворить сказочную мечту в жизнь, для этого нужны реальные средства, за которыми она как раз и поехала в Италию.

По сути дела «французское» окно - это скорее дверь или даже целая прозрачная стена, которая может открываться как вовнутрь, так и наружу и обычно выходит в сад или маленький дворик. Такое окно попросту стирает грань между домом и садом.

Через «французское» окно хорошо проходить в зимний сад, о котором Зина тоже мечтала. Но здесь, в южной стране зимние сады не нужны. Здесь тепло даже зимой, поэтому в итальянском палаццо «французские» окна, скорее всего, служили по прямому своему назначению – для освещения огромных комнат и для прохлады в летнюю жару.

От дома и от сада веяло такой глубокой стариной, что Зине казалось, будто она попала в настоящее средневековье. Комнаты внутри были убраны древней фамильной мебелью и представляли собой старых и забытых невест прошлого. Картины в позолоченных рамах, канделябры – всё это выглядело искусной бутафорией, художественной декорацией к итальянской опере.

Зина оказалась в сказке, только не во сне, а наяву. За всю свою итальянскую карьеру, пусть она была и не такой длинной, как хотелось бы, Зинаида красивее этой усадьбы видела, разве что, исторические музеи. Правда, дом был не очень высоким, всего в два этажа, но ценности от этого он не терял.

Потом, впоследствии, дни, проведённые в этой усадьбе, Зина будет вспоминать как самое прекрасное время своего итальянского турне. Когда она здесь появилась, Лоренцо обитал в одиночестве. Его жена, уехавшая к сыну на несколько дней в Рим, подцепила простуду и слегла на неизвестное время.

Мужчина остался один на один с трудностями, которых не мог преодолеть. Никакой прислуги супружеская чета никогда не держала. Матильда, так звали его жену, была скуповата, мужа к хозяйским делам не допускала и старалась с ними справляться сама, поэтому Лоренцо в свои восемьдесят пять лет оказался в роли беспомощного младенца.

Первую неделю сеньор храбрился и строил из себя независимого и самостоятельного мужчину. Но на вторую неделю запас его физических и моральных сил угас, ему стало скучно и тоскливо. Да и обеды, заказанные в местном ресторане, ему поднадоели.

По воле судьбы Зина оказалась, как говорится, в тот самый момент и на том самом месте. Так что, встреча их была заранее спрогнозирована и спасла две одинокие души от невзгод и печалей.

 

- Святой Бенедикт Нурсийский! Зина, ну что ты копаешься? Давай, шевелись, ты же знаешь, что сегодня приезжает Матильда, мне нужно её встретить, а ты копаешься, как не знаю кто, - Лоренцо уже стоял на выходе, ожидая, когда Зина принесёт, наконец, ему куртку.

- Как мокрая курица, - подсказала ему, подбежавшая с курткой, Зинаида.

- Как кто? – в удивлении поднял брови Лоренцо.

- У нас, в Украине, на тех, кто не торопится, говорят, что он копается как мокрая курица, - уточнила Зина.

- А в Неаполе нерадивых иностранцев называют «pollo» - варёная курица, что, в общем-то, одно и то же, - усмехнулся Лоренцо.

Зинаида действительно сегодня была «варёной курицей», и не удивительно. Она почти ночь не спала, только под утро прикемарила. Всё думала о том, как отнесётся к ней хозяйка.

Сожаление, что месяц их с Лоренцо беззаботной холостяцкой жизни пролетел, словно его и не было, не оставляло Зину даже после завтрака. И страх. Он опять вернулся.

Зина боялась приезда Матильды. Боялась, потому что знала, чего от неё ожидать. Даже не так, вернее будет сказать, она предчувствовала всем своим сердцем, что ничем хорошим это их знакомство не закончится.

У неё уже был печальный опыт, когда в семье всем заправляла женщина. А неаполитанские сеньоры – это вообще отдельный разговор.

Там балом правила сестра, а тут совсем чёрти что, просто срам Господний. Муж женат на своей родной сестре. Кошмар!

Об этой их тайне Зина узнала случайно, когда Лоренцо нечаянно проговорился. Они обговаривали день приезда Матильды и Рождество, которое должно было произойти буквально на следующий день после её приезда, и Зина, невзначай, так, просто для информации, ну чтобы быть в курсе дела, спросила у Лоренцо, сколько лет его жене.

- Столько же, сколько и мне. Мы ведь с ней двойняшки, - не раздумывая, ответил сеньор. Это произошло совсем недавно, буквально два дня назад, когда они приехали из магазина с покупками.

Надо сказать, что Лоренцо был щедрым человеком. Итальянцы, они вообще-то, по своей сути, не жадные. Просто им безразличны судьбы посторонних людей, особенно каких-то там иностранцев. Для них главное не связываться с законом, и когда они нанимают к себе на работу нелегалов, то очень рискуют своим положением. Поэтому, в отношении своих незаконных работников итальянцы не очень-то заморачиваются, чуть что – сразу на улицу. Сама Зина, например, была тринадцатой в семье Риккардо. Наверное, это несчастливое число и сыграло с ней такую скверную шутку.

Уже на следующий день, после того, как она появилась в доме Лоренцо, хозяин повёз её в магазин и разрешил Зине купить необходимые для жизни вещи. Ведь вся её одежда осталась в Неаполе, а здесь Зина оказалась по воле «неразборчивых мотивов своего поведения», то есть, по глупости и без сменной одежды. Даже нижнего белья, которое она меняла ежедневно у неё не было. Ну, не будешь же носить с собой в сумочке на всякий случай запасные трусики, это и ежу понятно.

Правда, все эти покупки Зинаида совершила в счёт заработной платы, которую ей определил Лоренцо, и которая исчислялась шестьюстами евро. Это на двести евро меньше, чем она получала у Риккардо, но всё же, они были настоящими деньгами, а не какими-то там деревянными тугриками.

Купила Зина себе и зарядку к мобильному телефону, поэтому сразу же смогла позвонить Алевтине.

- Ну что? – спросила она подругу. – Полиция мной не интересовалась?

- Нет, всё тихо. Сюда, во всяком случае, они не звонили и не приходили. Зинуля, а ты где? Я вообще-то волнуюсь, - у Али действительно в голосе слышалось волнение.

Зина рассмеялась. Сейчас она смогла себе это позволить, а вот прошлой ночью, если бы была возможность позвонить, то подруга услышала бы совсем другие нотки.

- Рассказать, не поверишь. Но не сейчас. Скажу только, что я нахожусь в Марекьяро.

- Это где?

- Пригород Неаполя. А в какой стороне он находится, понятия не имею. Я сюда попала ночью. Но ты сильно не волнуйся. У меня уже есть работа. Только прошу тебя, - Зина на мгновение запнулась, потому что в тот момент почему-то подумала о Риккардо, - никому не говори, где я, хорошо?

- Хорошо, - Алевтина немного помолчала, а потом добавила, - и Риккардо?

- Вот! - воскликнула Зина. – Именно Риккардо. Вдруг Мина узнает и что тогда? Опять в бега? Нет. Уж кому-кому, а ему ни в коем случае. В конце концов, у меня в сумке лежит его визитка, так что, если он мне понадобится, я сама его найду.

- Ладно, как скажешь, - улыбнулась в ответ подруга, - это ваши дела. Только, Зинуля, я тебя прошу - не пропадай, хорошо?

После их разговора Зина успокоилась. Самое главное она сделала, позвонила подруге, а теперь можно и за работу.

А работы оказался непочатый край. Дом для двух пожилых людей просто огромный. И, если учесть, что прислуга в нём никогда не появлялась, то можно себе представить, в каком он был состоянии. Особенно так сильно любимые Зинаидой «французские» окна.

Сначала она подумала, что они из серого с дымкой стекла, но на проверку выяснилось, что это немытая веками грязь. Да и как их помыть, если потолки четыре метра высотой. Даже для Зины, которая была намного моложе хозяйки, это оказалось проблемой.

Впрочем, отыскав в чулане складную лестницу и швабру на длинной ручке, Зинаида с поставленной для себя задачей справилась вполне успешно. И потом, проходя мимо них каждое утро и прогуливаясь вечерами с сеньором по саду, Зинин глаз всегда радовался: всё-таки она молодец, немного старания и результат превзошёл себя. Утром стёкла сияли солнечным светом, а вечером малиновый закат отражался в них, как в зеркале.

Но, «французские» окна – это только часть того грандиозного плана, который определила себе Зинаида. Весь дом был заплетён паутиной, а старинная мебель и паркет на полу, из-за того, что были притрушены серой пудрой, имели какой-то затёртый вид. В общем, куда ни кинь взгляд – везде пылища и грязища.

Спальни Лоренцо и Матильды Зина убрала в первую очередь. Не хватало ещё, чтобы хозяйка нечаянно нагрянула и сразу же учинила скандал за пыль в её хоромах. Зинаида пропылесосила не только ковры и потолок со стенами, но и картину у изголовья кровати, где, наверное, была изображена сама Матильда в молодые годы.

Зина на картине хозяйки свой взгляд не задержала. Дама, как дама в старинной раме, ну и что с того? Не до картин сейчас. Ей предстояло столько работы, что рассматривать, как Матильда выглядела в молодом возрасте, просто не было времени.

В благодарность за то, что Лоренцо дал ей шанс в трудный момент жизни, Зинаида скребла и вылизывала дом так, как не скребла и не вылизывала у себя в родном доме в селе Беленьком. Она умела платить добром за добро.

Но и Лоренцо не оставался в долгу. По вечерам он настойчиво прерывал Зинино бдение о чистоте, и они вдвоём отправлялись на прогулку в сад, который, несмотря на то, что Зина уже здесь жила довольно-таки продолжительное время, вызывал у неё с постоянной регулярностью только восхищение.

А усадьба была огромной. Однажды вечером, сеньор решил Зину ознакомить со своими владениями и провёл её по всему саду. Зина насчитала шагов больше двух тысяч. И это только с одной стороны. Как оказалось, сама усадьба имела почти две тысячи квадратных метров. Если учесть, что она находилась на самом высоком утёсе, выступающим над морем, о каменный берег которого бились холодные в это зимнее время волны, то это было удивительное место.

Вечером того же дня, после прогулки, уже лёжа в постели, Зинаида с ужасом представила себе, как она могла разбиться на этих каменных валунах. Ведь именно туда её сумасшедший итальяшка сбросил той роковой ночью. От страшных последствий Зину спасло только проведение, и в благодарность ему она про себя прочитала «Отче наш» три раза подряд. Благодарить, так уж от души.

В общем, жизнь наладилась. Днём Зина работала, а вечером развлекала хозяина, гуляя с ним по саду. Иногда они останавливались на отдых в беседке, такой старинной и вычурной, выложенной из мрамора. Даже скамейки являли собой мраморный местный шедевр, и сидеть на них зимним вечером было не очень уютно.

Раз в три дня Лоренцо брал с собой Зину, и они выезжали на его машине в магазин. Выезжали – это громко сказано, ведь Марекьяро представлял собой маленький городок с несколькими узкими улочками. Правда, старинными и очень живописными. Этот посёлок находился на самом берегу моря и его дома стояли, будто приклеенные друг к другу и к этому каменистому берегу.

Жители городка были настоящими итальянцами, весёлыми и жизнерадостными. Всегда и везде с улыбкой встречали Лоренцо, и когда он с Зиной появлялся в магазине, то хозяин кричал в голос: «Добро пожаловать, мэр!»

Зину, чтобы она не боялась сама ходить за покупками, когда ей надо, хозяин всем, кого встречал, представлял своей дальней родственницей из Рима. Зинаида на это смеялась и говорила:

- Ну, какая я жительница Рима. У меня же акцент.

- Вот именно акцент, - смеялся в ответ Лоренцо. – Они что, знают, как должна говорить настоящая римлянка?

- Конечно, знают, ведь они же итальянцы.

- Ах, не говори глупостей, - махал он в ответ рукой, - многие эти «итальянцы», как ты говоришь, никогда из своего Марекьяро не выезжают и как говорят римляне, не ведают. Они сами разговаривают, Бог знает, на каком наречии. Так что не им нас учить.

В свои восемьдесят пять лет Лоренцо не только хорошо выглядел, но и имел живой ум. С ним было весело и приятно беседовать. К тому же он любил поесть, Зина ему готовила вкусную еду, так что он был вполне сыт и потому всегда в хорошем настроении.

В общем, их отношения нельзя было назвать, как отношения хозяина и работника. Они были скорее приятелями, давно перешли на «ты» и когда Лоренцо случайно проговорился о том, что его жена является ещё и его сестрой, то Зина поняла, что их дружбе пришёл конец.

Из своего ранее приобретённого опыта она понимала, что влезать в чужие тайны нельзя, опять окажешься крайней. Но тогда, в тот момент она об этом приобретённом опыте подзабыла, поэтому своё удивление высказала вслух:

- Как она твоя сестра? Разве такое возможно?

- У нас в Италии всё возможно, особенно за большие деньги, - оттенок лёгкого сожаления сквозил в словах сеньора, - и потом, так было нужно.

- Ты знаешь, а ведь мне о подобных вещах рассказывал мой прежний хозяин, - Зине в эту минуту захотелось рассказать Лоренцо обо всём, что с ней произошло. Ведь, скоро приедет Матильда, и когда такой момент представится, не знал никто. Да и будет ли он?

Лоренцо тоже хотелось выговориться. Возможно своим друзьям, он об этом сказать не мог, но вот Зине, совсем ему постороннему человеку, рассказать можно многое.

- Понимаешь, Зина, я наследник огромного состояния, а детей у меня никогда не было, - опять вздохнул Лоренцо.

- Почему?

- В детстве я болел свинкой, оттуда и последствия.

- Ну и что? – воскликнула Зина. – У многих нет детей, что же им за это нужно жениться на своих сёстрах?

- Ты не понимаешь, а мне трудно тебе объяснить, - поморщился Лоренцо, - дело не во мне, дело в моём состоянии. Его нужно кому-то передать, а кому, если я бездетный. Ну, не отдавать же его государству? Вот мы с Матильдой и решили, вернее это она так решила, что я женюсь на ней и усыновлю её сына. Матильда вдова и от брака имеет сына Антонио.

«Да, и эта семья не исключение, - подумала про себя Зина, - в ней тоже руководит женщина. Что же это за феномен такой – неаполитанская сеньора? Из чего она слеплена, что имеет такую силу власти над итальянскими мужиками?» Пока Зина размышляла о статусе неаполитанских женщин, Лоренцо продолжал:

- Понимаешь, ты вот мне рассказала о закулисных махинациях сестры твоего бывшего хозяина. Это для меня не новость. Почти в каждой итальянской семье есть свои скелеты в шкафу. И тот, о котором поведала ты, не самый страшный, поверь мне. Я знаю, что говорю. У нас, у итальянцев, это национальное. Ещё с далёких времён тянется за нами ниточка – завязывать всевозможные интриги. Убийства, отравления, подлоги вот весь тот перечень, которым славится наше прошлое. А будущее берёт с него пример и тоже ничем не брезгует. Правда, это будущее бледно выглядит в сравнении с прошлым, поэтому и дела его, вовсе не дела, а так, мелкие делишки.

- А что, у тебя есть скелеты в шкафу и твоя семья тоже завязывала интриги?

- Хм! Ещё какие! Во-первых, наш брак, сплошная тайна. О нём никто не знает, и не дай Бог, чтобы узнал. Разразится грандиозный скандал вселенского масштаба. Во-вторых, как и во-первых, всё те же сестрины амбиции, о чём свидетельствует одна папочка в моём сейфе. Отчёт частного детектива. Матильда его нанимала. Вот, храню её. Правда, для чего я это делаю, сам не знаю. Нужно было давно выбросить эти документы в мусорник или сжечь, наконец, но рука не поднимается.

- И что в том отчёте? – Зине всё интереснее и интереснее было слушать сеньора. Просто какой-то детектив: большое состояние, наследник, частный сыщик. Сам Джеймс Хедли Чейз не смог бы придумать лучшего сюжета

- Откуда мне знать? Я что его читал? Я вообще стараюсь ни во что не вникать. Мне достаточно того, что Матильда этим всем занималась. Это она нанимала Николо и имела с ним дело. А мне по статусу не положено.

- А что тебе по статусу положено?

- Иметь достойное лицо, что я и делаю безупречно вот уже много лет.

- И что, - спросила она Лоренцо, - у тебя нет других родственников, которым можно было оставить наследство и не прибегать к такому сомнительному решению вопроса?

- В том-то и дело, что нет. Вернее, был у нас с сестрой родственник, и собственно говоря, он-то как раз и являлся по праву основным наследником нашего состояния, но давно уже погиб.

- Откуда это известно?

- Я же тебе говорю, сестра специально обращалась к частному детективу. Его отчёт лежит у нас в сейфе.

- А если журналисты расследуют? Это же сенсация! – воскликнула Зина.

- Мною было уплачено столько денег, что никто не посмеет даже рта раскрыть. Да если бы и раскрыл, то уже ничего нельзя изменить. Больше десяти лет я владею состоянием на законном основании. Да и это не самое главное. Для Матильды главным был титул, который после меня унаследует её сын Антонио. Он её просто с ума сводил. Она не могла ни есть, ни спать.

Он собственно и стал тем весомым аргументом, из-за которого я решил жениться на сестре. Теперь наш род не угаснет. После меня титул перейдёт к Антонио.

Но, как ты сама понимаешь, настоящими мужем и женой мы с Матильдой не являемся, только по документам, однако, всех всё устраивает. Я доволен тем, что на старости лет не один, а Матильда рада, что в её руках оказалось состояние, которым она может безгранично управлять, и которое вместе с титулом, впоследствии, перейдёт к её сыну, а не исчезнет в пространстве и во времени.

Зина слушала, открыв рот. Она знала, что Лоренцо в своё время был мэром этого маленького городка, но что он имел ещё и титул, это для неё стало новостью. Она уже почти месяц жила в его доме, а не знала, что Лоренцо, оказывается, титулованная особа. Мало того, она не знала даже его фамилии. Спросить об этом не было удобного случая. Только сейчас, в момент откровения, появился тот самый удобный случай, когда можно всё выяснить.

Но и тут не обошлось без добрых людей. На вопрос:

- И что у тебя за титул? – Зина не получила ответа. В тот самый миг, когда она задавала вопрос, позвонил телефон. Лоренцо отвлёкся, завис на нём на целый час, и момент был упущен. Впоследствии уже, задавать нескромные вопросы Зинаида не решалась. Лоренцо, наверное, жалел о том, что раскрыл фамильный шкаф и показал ей свой скелет, поэтому Зина делала вид совершенно ничего не помнящего человека. Так ей было спокойней.

 

И вот сегодня приезжает Матильда. Зина боялась и нервничала. Боялась, потому что была посвящена в их тайну, и если Матильда об этом проведает, то грозы не миновать. А нервничала от того, что знала, какими властными бываю неаполитанские сеньоры. А эта не просто сеньора, а титульная. Причём вдвойне, так как, второй её титул – это титул хозяйки.

Зина себе места не находила. От волнения у неё всё валилось с рук. Она так нервничала, что разболелась голова. Никакие отвлекающие мысли не помогали. Да их и не было. В голове сидела одна встреча, которая тревожила всё тело.

Оно волновалось, словно бушующее море, бившееся с громким шумом о каменный берег на дне утёса. И шум моря, и шум в Зининой голове сливались в один цельный мотив, создавая, таким образом, единый и законченный организм.

Предчувствие бури не оставляло Зинаиду в покое. Ведь Лоренцо взял её на работу сам, не ставя в известность Матильду – настоящую хозяйку этой семьи. Зинино сердце бешено стучало в груди, предупреждая об опасности. Оно говорило о грозе и что её не миновать. Вот только ему не было известно, что виной этой грозы станет не раскрытие их тайной тайны, а сама Зинаида.

И как назло, в такой неприятный момент, когда Зина вся трусилась от страха и неизвестности, почему-то на ум пришли ужасные слова старой гадалки, предсказывающие ей встречу с прошлым и угрозу будущего.

- Ну почему я опять наступила на те же грабли, - ругала себя Зинаида. – Взять, уйти и не слушать его бредни, так нет, раскрыла рот от удовольствия. Ещё бы, такое счастье узнать чужую тайну. И что тебе это дало? – спрашивала она себя. – Теперь вылетишь за встречу с прошлым, и никакого у тебя не будет будущего. Депортируют, как миленькую, в течение двадцати четырёх часов. Ты и не заметишь, как всё произойдёт.

Машина, зашуршавшая на гравии у парадных дверей, дала знать, что хозяева прибыли. Зинаида от волнения не представляла, как себя вести, поэтому при встрече с новой хозяйкой и при их знакомстве неожиданно для себя и для всех присела в книксене. Что на неё нашло в тот момент, она не соображала, но реверанс произвела.

Хозяйка, вся в чёрном с поджатыми от гнева губами, выглядела, словно нахохлившаяся ворона. Зинаида решила на это не обращать внимания и быстро потащила за ней наверх в её спальню сумки.

- Мне не нравится, милочка, что ты, пользуясь моим отсутствием, пробралась в наш дом, - прокаркала ворона. Голос у старой сеньоры был действительно каркающий. Сама она была невысокого роста, худенькая, довольно-таки ухоженная, но всё равно, что-то в её внешности тревожило Зинаиду. Ей казалось, что она с Матильдой где-то виделась. Или не виделась, но кого-то, хоть убей, она Зине напоминала. Только вот кого, вспомнить в тот момент никак не могла.

И сама Матильда как-то уж очень пристально в неё вглядывалась своими чёрными глазами. В этих глазах видно было, как её мысли мучительно ворочались, заглядывая в далёкие глубины тайного сознания.

Зине стало жутко под этим взглядом. Она даже поёжилась, представляя себе, что они на самом деле вдруг возьмут, да и вытащат на поверхность какую-то страшную гадость. Поэтому вздохнула с облегчением, когда хозяйка попросила чай в постель.

- Сегодня я слишком устала вести разговоры. А вот завтра с утра мы побеседуем, и тогда я решу, как с тобой поступить, - Зинаида такому вердикту обрадовалась. Может быть, Лоренцо убедит свою сестру не выгонять её из дома. Всё-таки она старалась, вон, как окна блестят. Опять-таки, на кухне порядок. И вообще, за этот месяц Зина навела у них в доме блеск и красоту так за что же её выгонять, спрашивается. Неужели, сидеть в пыли и грязи было приятнее? Но на этот вопрос могла ответить только сама сеньора.

 

А новый день, такой яркий зимний солнечный, начавшийся прекрасным утром, закончился для Зинаиды диким кошмаром. Ужасом, который словами не передать и не описать.

Зинаида встала ни свет, ни заря, чтобы поставить тесто на праздничные пироги. Сегодня Рождество. Первое итальянское Рождество в её жизни. Зине хотелось помимо местных национальных блюд, добавить на праздничный стол ещё и свои украинские пироги с грибами. Пусть она и православная, и её праздник в начале января, но всё равно, Зине не хотелось чувствовать себя чужой на их веселье.

А в Марекьяро, да и во всей Италии, подготовка к рождественским торжествам, впрочем, как и во всём мире, начиналась задолго до празднования. Разноцветные гирлянды и флаги появились на улочках предместья с начала декабря.

Уже с тринадцатого декабря, когда вся Италия празднует день Святой Лючии, стартует «рождественская компания», открываются рождественские базары, где можно купить всевозможные подарки и украшения для дома.

В Марекьяро на центральной площади перед старинным Собором устроили представление. В Украине оно называется Вертеп, а в Италии – Презеппе, где отображались сцены с рождением Иисуса Христа. Куклы имитировали ключевых персонажей – Марию, младенца Христа, волхвов и других очевидцев этого значительного действа.

На этой же площади перед Собором установили ёлку, и как только темнело, на ней и на улочках Марекьяро сразу же зажигалась праздничная иллюминация.

Презеппе старались осветить особым образом, как бы создавая иллюзию духовного света, исходящего изнутри от новорожденного младенца, и когда Зина вместе с Лоренцо проходила по этой площади, её не покидало ощущение, что она стала свидетелем божественного события, и что куклы этого спектакля вот-вот оживут и заговорят.

Итальянское Рождество – семейный праздник и украшению своего жилища в этот праздник итальянцы придают большое значение. Поэтому в последние дни перед Рождеством Зина занималась тем, чем занимались все итальянские хозяйки – украшением дома.

Магазины ломились от обилия высококачественных и в тоже время недорогих товаров. Всё было устроено так, чтобы заглянув сюда, покупатели не ушли с пустыми руками, а могли себе сделать подарок к Рождеству. Огромные прилавки утопали в яркой мишуре, и Зина, заразившись праздничной лихорадкой вместе с местным населением, набрала немало этой мишуры для украшения фамильного палаццо.

Красивые красные и ярко-жёлтые свечи Зинаида установила в подсвечники и канделябры. На стол постелила красную скатерть. В Италии в этот праздник вообще всё обвешивают красным. Даже дороги устилают красными дорожками, что для неё было очень удивительным.

Мебель украсила искусственными хвойными веточками с бантами и натуральными сушёными ягодами, а на входной двери снаружи подвесила рождественский венок.

Все эти торжественные детали она проделала ещё до приезда Матильды, а сегодня занялась пирогами и праздничным угощением. Лоренцо заказал в местной лавке сдобный пирог Панеттоне, по виду напоминающий кулич, с фруктами, лимонными и апельсиновыми цукатами.

Зина, если бы знала их традиции, то смогла бы испечь такой кулич и сама, но ведь это было первое её Рождество и первое знакомство с местными обычаями, поэтому пироги с грибами, напоминающими родную Украину, ей казались не хуже итальянского Панеттоне.

На праздничный стол в этот день подавались рыбные блюда во всевозможных вариантах: спагетти с моллюсками, мидиями, креветками. Зина и здесь не устояла и добавила свой украинский мотив – треску в томатном соусе, приготовленную так, как она это делала у себя дома, с тушёным луком и морковью. Может эта Медуза Горгона отведает Зининой кухни и сменит гнев на милость.

А день действительно был солнечный и праздничный, потому что вместе с католическим Рождеством итальянцы отмечали и другой важнейший праздник – Сатурналии. Это день зимнего солнцестояния. День, когда возрождается солнце.

На Сатурналии по традиции, рассказывал Зине Лоренцо, зажигают большое полено, которое должно гореть до самого Нового Года. Но, поскольку в современное время такое полено не жгли, Зинаида решила на праздник испечь торт «Деревенская изба», имитирующий избу, выложенную из песочных поленьев и залитых сладким сметанным кремом. В общем, получилось вполне по-новогоднему.

«Интересно, - думала про себя Зина, - Лоренцо встал и уже позавтракал, а этой мымры ещё нет. Она что, до сих пор спит, что ли?»

Но, оказалось, Матильда уже уехала давно куда-то в неизвестном направлении. Даже Лоренцо не знал, где её носит, а где уж Зине следить за ней, если она всё утро находилась у плиты.

- Вот скаженная баба, - вполголоса проговорила Зина, - иметь такую энергию в восемьдесят пять лет!

И всё же, несмотря на неприятности в доме, в воздухе царила праздничная атмосфера. Настроение на Рождество у итальянцев просто прекрасное, ведь они темпераментные люди и умеют праздновать и веселиться. Зина надеялась, что в такой праздничный день Лоренцо с сестрой пойдут на ночную мессу и Господь своим богоявлением смягчит сердце Матильды.

Но ужин расставил все точки на свои места. Зина хлопотала у стола, Лоренцо поднялся в свою спальню, чтобы надеть праздничный наряд, а Матильда, которая буквально час назад вернулась из своих блужданий, зашла на кухню, чтобы просмотреть праздничное меню.

Одетая в неизменно чёрный наряд и зыркая во все стороны, она точно так же, как и вчера походила на старую ворону. Зине от её вида на память сразу пришли слова песни: «Чёрный ворон, что ты вьёшься, над моею головою». Но вслух запеть она всё же не решилась.

- Это что ещё такое? – грозно прокаркала ворона, тыкая своим, скрюченным от подагры, указательным пальцем в пироги.

- Пироги с грибами, - промямлила в ответ Зина. Грозный вид хозяйки не предвещал ничего хорошего.

- Я что, их заказывала? – продолжала каркать Матильда.

- Нет, но Лоренцо разрешил, он любит мою украинскую кухню.

Зина даже не поняла, что такого предосудительного сказала, но Матильду от её слов затрясло, словно в лихорадке.

- Какую кухню? – заикаясь от трясучки, наступала Матильда.

- Украинскую, - ещё тише от страха мямлила Зина.

- Так ты что, приехала сюда из Украины?

- Да. Из села Беленькое, - отвечала Зина, а в голове у неё крутилось: «Чего так взбеленилась, мегера? Не любишь украинцев? Мегера? Я сказала мегера?»

- А фамилия у тебя какая? – не унималась Матильда.

- Ясень.

- А улица? Как называется твоя улица? – уже и не рычала, а просто громко кричала, размахивая перед Зининым носом руками Матильда.

- Сосновый бор, дом номер семнадцать, - на всякий случай уточнила Зина. Вдруг этой сумасшедшей понадобится ещё и номер дома.

- Этого не может быть, - сорвалась с крика на визг Матильда. – Ты, гадина ползучая, каким хитрым ходом ты пролезла в мой дом? – вопила она в истерике и тыкала Зину в грудь крючковатым пальцем. – Кто тебе дал наш адрес?

- Матильда, успокойтесь, - отталкивая от себя хозяйские руки, пятилась к выходу из кухни Зина, - я не понимаю, о чём Вы говорите. Никто мне Ваш адрес не давал. Я сюда попала случайно.

- Вон!. . . – дикий, безудержный вопль вырвался из горла Матильды. – Вон! И чтобы я тебя, гадину, не видела за мгновение.

Ужас, стоявший в глазах хозяйки, заполз и в сердце Зины. От страха она ничего не соображала. Что ей делать? Куда бежать? Она вспомнила, что кроме Матильды в этом доме есть ещё и Лоренцо, который относился к ней с симпатией. Недолго думая, Зина развернулась и побежала наверх в его спальню.

Матильда тоже двинулась следом. Наверное, смотрела, чтобы Зина не дай Бог, не стащила чего по дороге своего отступления.

Зина без стука и со всего разбега вбежала в комнату Лоренцо. Тот, никого не ожидая, спокойно переодевался в праздничный наряд. На нём были брюки и майка. Рубашку он ещё надеть не успел и держал её в руках.

Зина ворвалась в его спальню, чтобы попросить о снисхождении и не выкидывать её в Рождественскую ночь на улицу, но то, что она увидела, превратило Зинаиду в стопор. На шее у Лоренцо на золотой цепочке висел медальон. Этот медальон Зина никогда не спутала бы ни с каким другим похожим медальоном, потому что это был медальон её мужа Саши, погибшего при странных обстоятельствах больше десяти лет назад. Его золотой цвет с зеленоватым оттенком светился на груди Лоренцо, словно маяк в безлунную ночь.

От бега по ступенькам и от внезапно увиденного медальона у Зины зашлось сердце. Оно на мгновение остановилось, а потом застучало в бешеном ритме. Дух, захвативший лёгкие не давал вдоха. Зина хотела крикнуть, но не могла. От волнения её рот открывался в немом крике, и она в ту минуту сама себе казалась беспомощной рыбой, выброшенной на берег.

- Откуда, – прошептала Зина, показывая на медальон, - откуда эта вещица у тебя?

- Это наша фамильная печать, - гордо произнёс Лоренцо. – А почему ты спрашиваешь? И вообще, почему ты сюда ворвалась без стука?

- Матильда меня выгоняет, - воскликнула Зина, потому что к ней вернулся голос. – Но, это сейчас не важно. Я ещё раз спрашиваю, откуда у тебя этот медальон?

В этот момент, задыхаясь от бега, в спальню ворвалась Матильда. От старости она не могла так быстро подниматься по ступенькам, но вопрос, который Зина задала, всё же услышала.

- Ничего ей не отвечай, - просипела она своему брату. – Это не её дело.

- Послушайте, - воскликнул Лоренцо, - что случилось, пока я переодевался?

- Она меня выгоняет из дома! – воскликнула Зина. - Не позволяй ей этого сделать.

Но Зина видела, что её голос был для Лоренцо пустым звуком. Как во всех итальянских семьях, в этой семье главной была сеньора. И ответ, который она услышала, подтвердил это.

- Зина, пусть будет так, как хочет Матильда.

- Хорошо, - воскликнула она в ответ, - если ты считаешь, что меня можно выгнать на улицу, как паршивую собачонку, то тогда я имею право сделать вот так, - и она подбежала к Лоренцо и резким рывком руки сорвала с его шеи медальон. – Раз уж мне суждено уйти из этого дома, будет справедливо, если я заберу то, что мне полагается по праву – медальон моего мужа!

- Нет! – завизжала во весь голос Матильда. – Не смей его трогать! Я тебя с ним никуда не пущу! Отдай сейчас же.

Зина обернулась на голос и ужаснулась. В проёме двери стояла злая страшная старуха. Одетая во всё чёрное и седая. Ну, точно, как старая карга.

И тут вспышка воспоминаний молнией пронзила потухшую память. В одно мгновение Зина вспомнила показания своего соседа. Показания десятилетней давности. Она тогда им не поверила, ссылаясь на то, что сосед находился всегда на подпитии. И милиция этим показаниям не придала значения. И вот сейчас перед Зиной стояла именно та старая карга, которую сосед увидел на месте происшествия.

- Это ты, - воскликнула вдруг догадавшаяся Зина, - это ты убила моего Сашу!

-Нет! – заверещала в ответ Матильда. – Я не хотела. Это был несчастный случай.

- Но зачем? – Зина не слышала ответа Матильды. – Зачем тебе это надо было?

Но Матильда не ответила. Она с громким криком «А!..А!..А!..» кинулась на Зину, стараясь отобрать медальон. Завязалась потасовка. Или нет. Самая настоящая драка. Зина была в шоке. Она никогда в своей жизни не дралась. А тут ей приходилось отбиваться от нападок старухи, которая в своих сильных наскоках так и норовила выхватить свою добычу из Зининых рук.

Конечно, в такой схватке побеждает молодость. А поскольку Зина была намного моложе своей соперницы, то победила она. Хотя победой это назвать нельзя. Устав отбиваться от назойливой и проворной старухи, Зинаида, что было силы, оттолкнула её от себя, та упала на пол и затихла. Матильда лежала на полу абсолютно без дыхания, даже веки на её закрытых глазах не дрожали.

- Святой Антоний! – хватаясь за голову, воскликнула Зина, совершенно не понимая в момент ужаса, что призывает себе на помощь итальянских святых. – Я её убила!

С этими словами она выскочила из спальни, сбежала по ступенькам на первый этаж, словно пуля, залетела в свою комнату, схватила курточку, сумочку и так, в чём была одета, выскочила на двор.

Чувство дежа вю не покидало Зину ни на минуту. Всё опять так, как месяц назад. Опять без денег, без одежды, в комнатных тапочках и снова на улице. Да ещё в праздник. В рождественскую ночь. Куда бежать?

А бежать было некуда. На улице даже появиться нельзя, сразу за внешний вид потащат в полицейский участок. Нет, нужно переждать. Зина забежала вглубь сада, в мраморную беседку. Её всю трясло и от ужаса, совершённого ею, и от страха, что сейчас в доме появится полиция и обнаружит на полу бездыханную Матильду.

Мрамор беседки ещё больше холодил Зинино тело. Её зубы клацали так громко, что казалось их слышно не только в далёком уголке задремавшего на зиму сада, но и за его пределами.

- Нет, - тихонько шептала себе под нос Зина, чтобы хоть как-то согреться, - это не Рождественская, а Варфоломеевская ночь. И гадалка оказалась права. Как она там навещала: я столкнусь с тёмными силами, с загадками прошлого и угрозой будущего. Вот действительно: тёмная сила – Матильда, загадка прошлого, это гибель моего Саши. Никогда не поверю, что она его убила только для того, чтобы завладеть золотым медальоном. Что-то здесь не так. А Лоренцо, Боже мой, какой слизняк. Так идти на поводу своей сестры. Какой-то бесхребетный мужик. Хотя его-то и мужиком назвать нельзя. Старый дед, вот он кто.

Обозвав Лоренцо дедом, Зине стало немного легче, но это ничего не меняло, вся она ещё дрожала, и зубы всё ещё клацали. В голове был кавардак, а на душе лежала холодная мраморная глыба. И этот мрамор, который был повсюду: и на полах в доме, и на скамейках беседки, и даже в её душе, этот мрамор Зина сейчас люто ненавидела. Его жуткий холод, как крадущийся вор, медленно ползал по всему её организму и пронизывал не только до костей, но и проникал даже в мозг, замораживая и тормозя его. Поэтому Зина с трудом соображала и не могла найти выход из такого трудного и ужасного положения.

От нервов она наворачивала круги по беседке, а руки её всё время куда-то лезли. Вот и сейчас они залезли в сумочку и достали мобильный телефон. Для чего они это сделали, Зина понять не могла, но она точно знала, что звонить Алевтине нет никакого смысла. Чем подруга может помочь? Да ничем. Она же не сможет сейчас приехать из Неаполя в Марекьяро. Ещё карабинеры схватят по дороге. Полиция на праздничные дни усилила свой наряд для безопасности итальянцев. Хотя от кого этих итальянцев оберегать? «Кошелёк или жизнь» - это не реплика из бандитского сериала, это любимое выражение неаполитанских жуликов. Они сами, кого хочешь, обидят. Вот, к примеру, взять Зину.

Когда Зина подумала о себе, как о примере, слёзы из глаз потекли ручьями. Ей себя стало так жалко, что не описать словами. Одна, в чужой и жестокой стране. Нет родных и близких. Стоп! Почему нет близких. А Риккардо, он же обещал дружеское плечо. Сам сказал, что бы ни случилось, в любое время дня и ночи, а сейчас как раз глубокая ночь и как раз случилось так, что Зине нужна помощь.

От такой удачной мысли зубы перестали клацать. Зина лихорадочно шарила на дне сумки в поисках визитки, которую так небрежно и необдуманно когда-то забросила. Стоило попасть в беду, как она отчётливо осознала цену дружбы, предложенной в тот вечер Риккардо.

- А ведь ты тогда хотела денег, - с упрёком обращалась сама к себе Зинаида, копаясь в сумке. – Что, спасли тебя сейчас твои евро?

И простой клочок бумажки - визитка, которую она с таким трудом отыскала, засияла перед ней золотым бонусом, брошенным в её ладони с небес самим проведением.

 

Телефон звонил долго. Целых десять секунд, но Зине они показались вечностью. За эти десять секунд она успела передумать кучу мыслей. А вдруг Риккардо нет в Неаполе? А если он не захочет с ней знаться? А может у него появилась другая женщина?

Куча глупых и не очень мыслей лихорадочно теснились в её голове и, толкая друг друга, лезли наперегонки в её сознание. Оказывается, как много можно передумать всего за каких-нибудь десять секунду. И не просто много, а уйму. Даже мысль о детях, - «и что с ними будет, когда меня посадят в тюрьму?» - нахально вылезла впереди всех других на первое место.

От волнения Зину бросило в пот, только не жаркий, а холодный. Неприятная испарина выступила на носу и подбородке. Потом медными молоточками застучало в висках, и, наконец, когда Зина решилась дать отбой, и на другом конце провода прозвучало: «Pronto», её сердце вздрогнуло и свалилось в живот. Она ощутила это очень отчётливо, так как именно в животе, в самом солнечном сплетении, она услышала своё сердцебиение.

- Риккардо, - от волнения голос дрожал, да собственно не только голос, но и спина в районе лопаток. – Это Зина. Ты меня слышишь? - Зина говорила шёпотом, так как боялась себя выдать. Вдруг её ищут с собаками?

- Святая Мадонна, - воскликнул Риккардо. – Куда ты пропала, amore mio. – Зина улыбнулась. Надо же, она всё ещё была его любовью. – Только говори громче, я у друзей и мы празднуем Рождество.

- Я не могу говорить громко. У меня неприятности, - Зина слегка голос повысила, но совсем нормально говорить всё же не могла.

- Хорошо, я сейчас выйду в другую комнату, - и через время Зина услышала очень отчётливо, без шумового фона, состоявшего из смеха, хлопков пробок из бутылок и громкого разговора, - я так рад тебя слышать. Приезжай ко мне или хочешь, я сам к тебе приеду. Ты где сейчас?

По голосу было слышно, что он действительно рад Зининому звонку.

- Риккардо, - перебила его Зина, - мне сейчас не до веселья. Помнишь, ты когда-то сказал, что всегда мне поможешь?

- Да, я от слов не отказываюсь. А что, тебе деньги нужны?

- Господи, Риккардо, ты можешь думать о чём-нибудь другом, кроме денег, - в сердцах воскликнула Зина. – Сейчас не об этом разговор. Мне нужна реальная твоя помощь, а не какие-то там денежные знаки.

- Зина, да что случилось? У тебя действительно неприятности?

- Ну наконец-то, дошло, - прошептала Зина, - мне нужно, чтобы ты приехал в Марекьяро и забрал меня отсюда.

- Что – воскликнул поражённый Риккардо, - в Марекьяро? Каким ветром тебя туда занесло, скажи на милость?

- Господи, ну не время сейчас выяснять направление ветра, - простонала в ответ Зина, - ты приедешь? Мне рассчитывать на твою помощь или нет?

- Конечно, приеду, - возмутился Риккардо на том конце. Он ведь, как-никак, неаполитанец. Настоящий мужчина. – Только где тебя искать, адрес скажи.

- Улица Санто Виторе, номер дома не знаю. Старинная вилла, расположенная на самом высоком утёсе, выступающим над морем. - От радости, что Риккардо сейчас за ней заедет Зина чуть не плакала. – Только, пожалуйста, прошу тебя, приезжай скорей, а то я в одних комнатных тапочках стою на холодном мраморе и ног не чувствую.

- Да там полно вилл и все сплошь старинные, - возмутился Риккардо, - назови ещё что-нибудь примечательное.

- Ну что такого примечательного, - вспоминала Зина. – Вот, если тебе поможет – это вилла бывшего мэра. Зовут его Лоренцо.

- А собак там нет?

- Какие собаки, о чём ты? Тут главное, чтобы полиция не схватила. Риккардо, будь осторожен. Я в глубине сада в беседке.

- Хорошо, уже еду. В конце концов, Марекьяро - пригород небольшой, уж как-нибудь тебя отыщу. Жди, я скоро. Чао.

- Чао, - попрощалась Зина со своим другом, но прощание летело уже в ночное пространство. Телефон на том конце был выключен и её слов никто не слышал.

- Давай, Красавчик, приезжай быстрее, - прошептала она в отчаянии умолкнувшей трубочке, - ты мне сейчас как никогда нужен.

 

Надежда. Какое прекрасное слово. Оно окрыляет. Оно разрешает дышать полной грудью. Оно даёт жизнь, так как без надежды нет жизни. Наконец, ему подвластно всё. Даже воскрешение, потому что человек надеется и на это.

Зина без надежды не жила. Каждое утро она просыпалась с надеждой, что сегодня будет лучше, чем вчера. И каждую ночь засыпая, она была уверена, что завтра будет лучше, чем сегодня.

Поэтому, направляясь в Италию, Зина надеялась на реальные перемены в своей судьбе. Она мечтала, что жизнь её кардинально изменится, и что все её воображаемые надежды приобретут, наконец, осязаемые черты.

- Да уж, - шептала Зинаида себе под нос, - нечего сказать, вот перемены, так перемены. Из нормального человека превратилась в уголовника и нахожусь в бегах. Кошмар.

Но, несмотря на все эти жизненные катаклизмы, в её груди всё равно горела искорка надежды. Без неё она уже давно бы опустила руки. А так, Зина боролась за своё спасение. И эта борьба выражалась в надежде на Риккардо и на его помощь. Всё-таки он мужчина, а мужчины совсем по-другому оценивают ситуацию. Главное, чтобы он её нашёл, а там они вдвоём что-нибудь придумают. Ну не бывает безвыходного положения, это Зинаида знала точно.

Сколько прошло времени после звонка, она не думала. Тикающее, спешащее, бегущее четвёртое измерение просто растаяло, испарилось в пространстве, и Зина перестала его ощущать. Вместо него появилось чувство прострации, существование вне времени, поэтому шагов Риккардо Зинаида не услышала, так как её прострация и шум морских волн, бьющихся о высокий и крутой берег перекрывали все другие ночные звуки. Она чуть с лавочки не свалилась, когда внезапно ощутив на своём плече чью-то руку, вернулась в реальность.

От радости, что появилась поддержка, организм расслабился, нервное напряжение отпустило, и Зина расплакалась.

- Ри… Ри… Риккардо, - всхлипывая и глотая слёзы, шептала она, - я убила Матильду.

- За что ты её зарезала? – глаза его сделались по пять копеек.

- Почему сразу зарезала? – от удивления у Зины мгновенно прекратились слёзы.

- Ну не могла же ты её застрелить? Или застрелила? Тогда, где пистолет?

- Ты что, боевиков насмотрелся? У нас с ней произошла обыкновенная банальная драка. Я её толкнула, она упала и всё. Капец, - слово «капец» Зина произнесла по-русски.

- Что такое капец? – повторил удивлённый Риккардо.

- Это по-вашему – fine. Не встала больше старушка, - всхлипнула опять Зина.

- Подожди, почему сразу убила, - Риккардо от волнения потёр виски руками. – Я, когда сюда пробирался, не видел ни скорой помощи, ни полиции. Скорее всего, жива твоя старушка, наверное, от падения потеряла сознание, а ты испугалась и кинулась бежать от страха.

- А что? Это мысль. Нужно пробраться в дом и посмотреть, что там происходит, - Зина решительно взяла своего спасителя за руку.

- Подожди, что значит – пробраться? – воскликнул взволнованный Риккардо. – У нас в Италии так нельзя. Это преступление вламываться в чужие дома.

- А мы не будем вламываться, мы тихонечко откроем дверь и просто войдём, тем более что я всё равно, с тобой или без тебя, собиралась это сделать.

- С ума сошла? Мало тебе этих неприятностей, так ты хочешь получить другие? – Риккардо был законопослушным сеньором, и Зинино желание пробраться в чужой дом его слегка напрягало.

- Риккардо, ты не понимаешь, - Зина от возбуждения забыла, что она прячется, и заговорила нормальным голосом. – Там в доме в сейфе в маленькой папочке спрятана тайна, которую мне надо раскрыть. А для этого нужно попасть в дом.

- Ты ещё хочешь взломать и сейф? – нервно хохотнул Риккардо. Любить славянку – это добавить в свою жизнь экстрима, никогда не знаешь, что ей взбредёт в голову. Кавалер совсем другими глазами посмотрел на свою возлюбленную. Итальянские женщины, такие чопорные мадонны, ей и в подмётки не годились. Они бы никогда не решились на такой авантюрный шаг. – Хорошо. Я с тобой. Только нужно продумать план.

- Да что тут думать? В доме никого, кроме глухого старика и старухи в обмороке. Если, конечно, она в обмороке. Так что, залезть туда не составит никаких трудностей.

Новоявленные взломщики начали потихоньку выбираться из сада.

- Кстати, Риккардо, как ты меня так быстро нашёл?

- А что тут искать, две улицы на весь Марекьяро. И один единственный утёс, выступающий глубоко в море. Его ещё с трассы видно. Смотри, Зина, - Риккардо нервно толкнул Зину в бок, - свет только в одной комнате на втором этаже.

- Вот и хорошо, значит кабинет, расположенный на первом этаже свободен. Риккардо, поверь, ты мне очень нужен. Там в папочке отчёт частного сыщика. Я, конечно, читаю по-итальянски, но, всё же, с большим трудом. Поэтому, хочу, чтобы ты мне его прочитал.

- Хорошо, - вздохнул Риккардо. Вдохнул, так как в голову к нему закралась вдруг неожиданная мысль, что это не последняя его авантюра в компании со славянской подругой. Для мысли были все основания. Ведь сегодня Рождественская ночь, весь мир празднует, итальянцы сидят по домам и наслаждаются праздником. А он, Риккардо, вместо того, чтобы пить мартини и вкушать Панеттоне, лазит в это время по кустам с сумасшедшей бабой, и вот теперь ещё готовится взломать сейф.

Входная дверь оказалась незапертой. Очевидно, никто её и не запирал после Зининого побега, поэтому взломщики чужих сейфов добрались до хозяйского кабинета беспрепятственно. В доме стояла чудовищная тишина, такая, что было слышно биение волнующих сердец.

- Ну, - шёпотом спросил Риккардо, - как ты думаешь взламывать сейф?

- Ничего такого я делать не буду, - шептала в ответ Зина, - просто здесь, на столе, в блокноте записан код. Я видела, как Лоренцо его смотрел, а потом открывал.

И действительно, в блокноте они нашли записанный ряд цифр, напоминающий код. Зина отодвинула картину, висевшую на стене. За ней, в свете фонарика из мобильного телефона, в нише они увидели сейф.

- Ну что, - шептала Зина дрожащим голосом. – Попробуем открыть. Думаю, что сигнализации на нём не установлено.

Она дрожащими пальцам начала набирать цифры со странички блокнота. Когда последняя цифра была набрана, клацнул щелчок, прозвучавший в ночной тишине выстрелом из пистолета, и дверца сейфа открылась. Друзья по взлому громко выдохнули: никакой сирены или световой иллюминации по ходу их манипуляций не последовало. Значит, действительно, сигнализация отсутствовала. Это был добрый знак.

На нижней полке они увидели шкатулку с драгоценностями, но она их не интересовала. Деньги, пачки евро, тоже остались без внимания. Взломщики охотились за документами. Им нужна была только папка с отчётом частного сыщика.

Заветная папочка оказалась на второй полке под ворохом ненужных наследственных документов. Она имела самый непрезентабельный вид, обыкновенная картонная папка, ничем особенным не отличающаяся от других. Но именно в ней хранился ответ на вопрос, который мучил Зинаиду в свете новых событий: за что погиб Александр?

Вздохнув глубоко три раза и три раза медленно выдохнув, Зина развязала тесёмки и открыла папку. Она увидела листы, текст которых был отпечатан на машинке. Сердце её дрогнуло. От волнения в глазах стояла слеза, шрифт сливался в одну нечёткую линию. Зинаида протянула папку Риккардо.

- Я так волнуюсь, что ничего не могу разобрать. Читай ты.

Они присели за стол и включили настольную лампу. Им было настолько интересно узнать, что же хранила в себе эта папка, что страх отступила на другую линию.

- Ты сначала мне скажи, что хочешь в ней найти, - спросил Риккардо, - а потом я начну читать.

Зине ничего не оставалось делать, как рассказать о своём скандале с Матильдой и о том, что поведал ей старый сеньор несколько дней назад. Так же вкратце она поведала и о муже Саше.

- Понимаешь, я, когда сидела в беседке, всё вместе сопоставила и поняла, что ответы на происшествия, которые произошли больше десяти лет назад, кроются именно в этой папке. Так что давай, не тяни, читай. А я буду слушать.

Риккардо достал очки из внутреннего кармана пиджака, надел их на нос, прокашлялся, словно лектор перед лекцией, и, удобно усевшись на стуле, торжественно произнёс:

 

«Отчёт частного детектива Николо Мазине»

 

Я, Николо Мазине, родился в Неаполе в смешанной семье, в которой бабушка по материнской линии была русской, поэтому мне дали имя её отца Николая, а по-итальянски, Николо.

Может быть от того, что во мне текла русская кровь, в моей душе постоянно бурлили страсти, готовые вылиться на чистый лист бумаги, ибо я себя представлял Достоевским. Его «Преступление и наказание» предопределило мой дальнейший жизненный путь.

Конечно, я не стал писателем, хотя мне этого очень хотелось. Я, неожиданно для всех, а особенно для себя, стал сыщиком, так как на тот момент мне казалось, что работа частным детективом более соответствует моей бурлящей натуре. Что, впрочем, впоследствии подтвердило мой выбор.

Но, работая сыщиком, я не переставал мечтать и о писательской деятельности. Мне казалось, что я обладаю сочинительским даром, которым не имею права пренебрегать и которым должен непременно воспользоваться. Поэтому я стал писать отчёты для своих клиентов в виде детективных рассказов, о чём свидетельствует и это повествование. Итак. . .

Весной 2000 года я сидел в своём кабинете и скучал. Делать было нечего, секретарша, молоденькая и быстрая Софи ушла в парикмахерскую, сбросив на меня свои прямые обязанности, отвечать на телефонные звонки.

Я не сильно расстроился, потому как, не сильно утруждался. Никто мне не звонил и никому я не был нужен. В открытую форточку раздавались громкие крики хозяек, стоявших на своих балконах и передававших друг дружке рецепты фирменных блюд. Они меня убаюкивали, и я уже начал было дремать, когда звук колокольчика над входной дверью развеял мои дрёмы. Я открыл глаза, и перед моим взором предстала пожилая сеньора.

- Могу я поговорить с детективом Николо Мазине, - произнесла резким, начальственным голосом дама.

Мне ничего не оставалось делать, как очнуться от сонного томления и принять клиента:

- Сыщик Николо Мазине перед Вами.

- В газете я ознакомилась с Вашим объявлением. Там Вы пишете, что владеете русским языком. Это правда?

- Абсолютная правда. Моя бабушка была русской сеньорой и свой язык и свою любовь к русской стране передала и мне, единственному внуку. Сказать по правде, у меня ещё не было клиента, который бы интересовался моим знанием русского языка.

- Я пока не Ваш клиент, - сурово поджала губы сеньора, - но, если мы договоримся, то может быть им стану. Прежде всего, я должна быть уверена в полной конфиденциальности, в противном случае мне придётся обратиться к другому частному детективу.

- Об этом можете не беспокоиться. Правила моей работы установлены, записаны в уставе, залицензированы, и первым пунктом в них стоит именно конфиденциальность. Сеньор или сеньора, пришедшие сюда со своими проблемами могут быть во мне уверены, как в святейшем Папе римском. Мой кабинет – это Ваша исповедальня. Прошу Вас сеньора, не стесняйтесь, скажите, что с Вами стряслось, и я постараюсь Вам помочь.

Моя пламенная речь произвела на даму должное впечатление и она, смягчив свой тон, начала длинный рассказ:

- Меня зовут Матильда. Я принадлежу старинному и знатному графскому роду Андриолли. Вы, наверное, слыхали о нём, - я махнул головой, подтверждая свою компетентность, хотя, если честно сказать, в Неаполе, да и во всей Италии, столько знатных и старинных фамилий, что всех их всё равно не упомнишь. И с родом Андриолли я никогда не сталкивался. Но этого моей клиентке показывать не обязательно, пусть думает, что её фамилия настолько известна, что даже я, частный сыщик о ней слышал.

- Так вот, с Вашего разрешения я продолжу, - начальственный тон снова появился в голосе титулованной клиентки. – У моего отца был старший брат, он, как это и положено, являлся настоящим наследником. Но в шестнадцатом году прошлого столетия влюбился в польскую певичку и сбежал с нею в Варшаву. Наш дед был категорически против их брака, но ничего не мог поделать, по закону наследником в первую очередь был именно он. Потом его старший сын, потом если у сына родится сын, ну и так далее. И только в случае если у него родится дочь, то право наследия переходило к моему отцу.

Пожилая сеньора остановилась, наверное, чтобы собраться с дальнейшими мыслями. Немного помолчав, она продолжила:

- Когда наш дед отошёл в мир иной, адвокатская контора «Филине и сыновья», которая ведёт наши фамильные дела, принялась за поиски наследника и выяснила, что Алессандро Андриолли, участник польской социалистической партии за свои революционные действия против царского режима, был выслан в далёкий сибирский город Челябинск. Дальнейшие поиски его приостановились, так как Вы сами понимаете, Россия оказалась за железным занавесом на многие годы.

Все эти года, пока не был найден настоящий наследник графского титула, мой отец являлся регентом нашего рода. После него мой брат, но, всё же по закону, графом он быть не мог.

На этом я не выдержал и прервал такое длинное вступление:

- Мне пока что непонятно, чего собственно хотите от меня? – повествование сеньоры я слушал как детскую сказку про принца: графский наследник, царский режим, ссылка. О Господи, и чего только не бывает в жизни.

- Имейте терпение, детектив. Сейчас всё узнаете. Как известно, после прихода к власти Горбачёва Россия стала открытой страной для всего мира. Недавно мне сообщили по секрету, не спрашивайте, от кого я это узнала, всё равно не скажу, что поиски графа опять возобновились. Поэтому мне нужно, чтобы Алессандро Андриолли нашли первым Вы, а не наша адвокатская контора.

- Вы хотите, чтобы я. . .

- Да, я хочу, чтобы Вы поехали в Челябинск и отыскали следы Алессандро Адриолли. Я должна всё чётко знать про его наследников.

- Зачем Вам это нужно? Предупреждаю, говорите честно, иначе я не смогу Вам помочь. Только при полнейшем доверии я работаю с клиентами. Таково моё условие.

- Как Вы не понимаете? – возмутилась пожилая сеньора. – Ведь если у него родился сын, то он является настоящим графом, а если дочь, то графом становится мой брат. Это же так ясно. А главное, у него должна быть наша родовая печать.

- Печать? – надо же, у них даже своя печать имеется. – А как она выглядит?

- В виде золотого медальона. Это очень раритетная вещь. Она всегда находится у настоящего наследника, и только настоящий граф имеет право ею владеть.

Я задумался. Сеньора мне предлагала неимоверной трудности работу, но и удивительно интересную. Мне предстояло перекопать тонну архивных документов, ведь с восемнадцатого года прошлого столетия прошло столько времени: Первая мировая война, Сталинский режим, Вторая мировая война, Брежневский период застоя, перестройка – это годы, годы и годы.

Но с другой стороны, мой талант сыщика одержал верх над сомнениями. Ведь перед ним я ставил задачу, в выполнении которой юридическая контора отрядила целый отряд. Я в этом не сомневался, потому что такую работу выполнить одному человеку просто не под силу.

И вопреки своей же логике, мне в тот момент захотелось как раз доказать титулованной клиентке, что я не хуже их адвокатской конторы. А может даже на порядок лучше, что мне любая трудность нипочём.

Никогда ещё за всё время детективной практики я с таким трудным заданием не сталкивался, и как никогда, мне хотелось взяться за это дело. Тем более, что поиски предстояло вести в России на моей исторической родине. Поэтому, взвесив все за и все против, я согласился.

- Матильда, - обратился я к сеньоре после долгого молчания, - а как насчёт расходов? Расследование придётся вести в чужой стране и средств понадобится немало.

- Текущие расходы я беру на себя. Мой брат Лоренцо отдал мне все полномочия в этом деле, поэтому о финансах можете не беспокоиться. Тратьте столько, сколько сочтёте нужным, но сведения, которые для меня так важны, добудьте обязательно. А самое главное, нужно чтобы Вы оказались впереди адвокатской конторы, иначе дело будет проиграно, и Вы останетесь без премиальных.

- Получается, что если я проиграю, то ничего не заработаю?

- Получается так.

И всё равно, несмотря на такие жёсткие условия игры, я весь загорелся. Ещё Матильда не покинула офис, а у меня в голове уже крутился и созревал план моих дальнейших действий.

 

Не буду сильно останавливаться на том, как добирался до Челябинска. Вылетел я уже на следующей неделе, оставив на связи в офисе секретаршу Софи. Столица Москва прошла мимо меня транзитом, поэтому города я так и не увидел. Но представление, что такое Россия мне было предоставлено сполна в последующем путешествии.

Ступив на русскую землю в аэропорту Челябинска и взяв такси, первым делом я поехал в гостиницу. По дороге, пока ехал в машине, рассматривая город из её окна, я понял какой смысл вкладывался в фразу – «Величие России».

Неаполь тоже большой город, но Челябинск меня ошеломил. Его широкие прямые улицы, просторные проспекты, скверы, парки – всё это не укладывалось в голове.

Если в Неаполе дома сидят друг на друге, как детская пирамидка и выглядят так, словно их приклеили, то здесь здания стояли отдельно, и между ними было большое пространство. Улицы у нас узенькие, петляющие, встречному транспорту даже не развернуться, в Челябинске же размер улиц просто поражал. «Да, - подумалось мне, - у русского народа всё должно быть широкое: и широта души, и широта пространства».

Устроившись в гостинице и перекусив в местном ресторане, я почувствовал усталость. Сначала, когда я прилетел, мне казалось, что я смогу сразу взяться за работу. Но оказалось совсем не так, как казалось.

Я, ведь, летел из Италии, где весна царила в полном разгаре, а здесь, на Южном Урале дули холодные пронизывающие ветра – слуги лютой царицы Зимы, да и разница во времени тоже имела своё влияние на организм. В общем, я завалился спать. Но, уже с утра следующего дня, узнав по телефону адрес архива, я, вызвав такси, отправился на его поиски.

Ещё в Неаполе в офисе, собираясь в долгую дорогу, я думал, что мне понадобится много времени, что я погрязну в архивных документах прежде, чем докопаюсь до какого-нибудь сведения. Но в итоге оказалось всё совсем просто.

Люди в Челябинске имели небольшой заработок, даже, несмотря на то, что это был индустриальный город. А уж у архивариусов зарплаты и вовсе оказались мизерными, просто смешными в сравнении с нашими, итальянскими. Поэтому денежные знаки в виде зелёных купюр с обликом Бенджамина Франклина стали золотым ключиком к сердцам архивных сотрудников.

В моих поисках мне очень повезло и с благодарными работниками, которые стремились во всём помочь, и с тем, что искомый субъект, являясь лицом, высланным за политические взгляды, был под постоянным наблюдением соответствующих органов. Отсюда и хорошо сохранившиеся его личные бумаги.

Просидев буквально неделю за документами, я вышел на след Алессандро Андриолли и выяснил, что в тридцать пятом году прошлого столетия у него и его жены, польской певицы Авроры родился младенец мужского пола, которому дали имя Казимир.

Что в тридцать седьмом Аврору репрессировали, сослав на Сахалин, где она не смогла выжить от неперенесённых лишений. Сам Александр, так его имя стали писать в донесениях, в сорок первом году ушёл на фронт и домой не вернулся. Погиб в первые дни войны. Сына же Казимира инспекция по делам несовершеннолетних определила в детский дом по улице Стаханова семьдесят пять.

Поблагодарив своих архивных друзей, а за неделю я успел с ними неплохо подружиться, и, выплатив им небольшие премиальные, которые они приняли с благодарностью, я пошёл искать дружбу с работниками теперь уже детского дома.

 

Не могу сказать почему, наверное, так звёзды сложились, но мне в этом расследовании везло необычайно. Сначала в архиве дела пошли нормально, а теперь уже и в детском доме. И вот почему: директором этого самого детского дома оказалась премиленькая старушка Стефания Ивановна. Почему старушка, потому что она действительно была в преклонном возрасте, а премиленькая оттого, что лицо её всегда освещала добрая улыбка.

Эта доброта присутствовала не только в улыбке, весь её облик, все манеры, речь излучали доброту. И дело было не только в её душевных качествах, а в том, что она находилась на своём месте. Стефания Ивановна любила детей, а дети обожали её.

Расположить к себе такого светлого, во всёх отношениях, человека не составляло труда. Я стал называть её сеньорой Стешей. Мы подружились, а мой весомый взнос в фонд детского дома скрепил нашу дружбу ещё сильнее.

Как оказалось, сеньора Стеша сама являлась воспитанницей этого детского дома и очень хорошо знала Казимира или Казика, так она его называла. Почему называла, потому что Казимир давно уже перебрался в те края, где обитали его родители, то есть, на небеса.

И дело было вовсе не в авариях или несчастных случаях, просто, как многие воспитанники детского дома, Казимир имел слабое здоровье, которое он ещё и надорвал в постоянных поисках родственников по отцовской линии.

- Понимаешь, Коля, - рассказывала мне сеньора Стеша, - у Казимира была маничка.

- Что такое – маничка? В русском языке появилось столько новых слов, что я иногда не понимаю, о чём речь.

- Ну, это такая мысль в голове, с которой человек постоянно носится. У Казика она выражалась в том, что он с детства хотел найти своих родственников. Он говорил, что его папа – цыган, и показывал нам золотой медальон. Мы даже дали ему прозвище – Барон. Да, собственно, каждый воспитанник нашего дома сочинял подобные рассказы о своей, якобы неординарной судьбе. Но потом, когда взрослел, понимал, что всё это сплошные бредни, выдумки. Желание выдать детские мечты за реальность.

- Но ведь медальон-то у него был? – задал я вопрос сеньоре Стеше.

- Медальон был, - подтвердила она, - но где правда, что это действительно его наследие? Может, стащил у кого, мы же детдомовские. Какое у нас воспитание.

- Ну, и что дальше?

- А дальше, мы выросли. Я выучилась на педагога, а Казимир на строителя. В те времена Советский Союз был огромным и молодые специалисты получали направления во все его стороны. Так и Казимир, окончив техникум, получил назначение в украинский город Запорожье. Он там женился, родился у него сын, но идея найти родственников своего отца не давала ему спокойно жить. Поэтому, бросив свою семью, Казимир вернулся опять в Челябинск.

- Но зачем? – удивился я. – Он же мог искать своих родственников и там, в Запорожье?

- Во-первых, Запорожье находится на юге Украины, это Бог знает, где от Южного Урала, а во-вторых, все нити его поисков вели из Челябинска. Это сейчас стало сравнительно легко обратиться в архив, спасибо Горбачёву с его гласностью и плюрализмом мнений, а тогда, в те времена, ты попробуй что-нибудь найди без разрешения на то специальных органов. Казимир жизнь свою положил на эти поиски, которые, к сожалению, ни к чему не привели. Он так и сгорел от отчаяния. Его больное сердце не выдержало.

- Сеньора Стеша, а откуда Вам всё это известно?

- Да как же мне не будет известно, если он здесь, в этом детдоме и жил, и работал, и вёл поиски. И я ему помогала. В общем всё, что он узнал о своём отце, это то, что он – Алессандро Андриолли, итальянец. Дальше этого поиски не продвинулись. Куда он только не писал, и в областной архив, и в Московский, везде ему было отказано. Мы с ним так и не могли понять причину этих отказов.

- А я Вам могу сказать. Дело в том, что, когда Казимир обращался в архив, он на тот момент являлся итальянским графом, наследником большого состояния. А у вас в Советском Союзе графьёв по закону не было и не могло быть априори. Вот почему его поиски не увенчались успехом. Ему просто не позволили этого сделать.

- Значит это правда, - вздохнула с грустью сеньора Стеша, - он, наверное, ещё маленьким знал о том, что его отец знатного происхождения, а с годами в детдоме всё это забылось, остались только тоненькие чёрточки воспоминаний в подсознании. Вот откуда разговоры о цыганах. Казимир, с его необычной в этих краях внешностью, действительно был похож на цыгана. Ну, вот ты всё о нём выяснил, и что дальше? Для чего тебе эта информация, Коля?

- Мне нужно найти его сына, ведь в свете открывшихся данных, теперь он является настоящим графом Андриолли.

- Сделать это будет непросто, - посочувствовала сеньора Стеша, - сегодня Украина - самостоятельное государство.

- Ничего, тут я что-нибудь придумаю. Мне бы адресок найти, где он там жил, вот это бы было замечательно.

- А ты знаешь, Коля, - воскликнула радостно сеньора Стеша, - я тебе смогу помочь. У Казимира, кроме сына, из родственников никого не было, поэтому все его документы и вещи, которые от него остались, я отправила в Запорожье. Правда, это было давно, и живёт ли он там сейчас, мне не известно.

- Сеньора Стеша, Вы прелесть, - не удержался я и схватил старушку в объятия, - это же ниточка! А у нас, у частных сыщиков, стоит только её тронуть, как развяжется целый клубок. С меня презент.

- Да хватит с нас твоих презентов, - засмеялась сеньора Стеша, - вон, сколько полезных вещей детям купили.

- Ничего, мои клиенты – люди богатые. От них не убудет.

- Только у сына Казимира совсем другая фамилия, - это неожиданное заявление на мгновение остановило мою бурную радость.

- В каком смысле? – не понял я.

- А вот в таком: Аня, жена Казимира, вышла второй раз замуж за Геннадия Ясеня. Он усыновил Сашу и теперь сын Казимира не Александр Казимирович Андриолли, а Александр Геннадьевич Ясень. Вот такие пироги, дорогой Николай.

- Да, вы, русский народ – люди непредсказуемые, - сделал я свой вывод. – Обязательно на добавку преподнесёте какой-нибудь «сюрприз».

- Что есть, то есть, - улыбнулась в ответ сеньора Стеша. – Мы такие.

 

Всё-таки знание языков – это великая сила! Ведь если бы я не знал русского, а украинцы не владели русским языком, то, как бы я вёл своё расследование? Да никак! А так, я нахожусь уже в Запорожье и иду по следу нужного мне человека.

В Украину я попал, смешно сказать, по поддельным документам. Разрешение на въезд мне было выдано только в Россию, и то, что я, в ходе своих расследований, должен буду оказаться в каком-то там, неизвестном мне Запорожье, на тот момент и мысли не было.

Помогли мне в этом воспитанники всё того же детского дома. Правда, бывшие, но от этого их дружба с сеньорой Стешей не прекращалась. Не все, как полагается, ведут порядочную жизнь. Некоторые ведут и криминальную.

И вот как раз к ним, криминальным элементам, и обратилась сеньора Стеша за помощью, чтобы они оформили мне паспорт гражданина России, с которым я мог бы смело путешествовать по всем бывшим республикам Советского Союза, где визы не предусматривались и где разрешался свободный въезд и выезд.

Дело было сделано быстро, правда, не бесплатно. Но меня это мало тревожило, так как на все текущие расходы, которые, к слову сказать, не имели ограничения, я, всё же имел, подтверждающие их, документы.

Так вот, после трёхнедельного расследования в холодном и ветреном Уральском городе, я очутился в тёплом и зелёном украинском мегаполисе. Точно так же, как и Челябинск, Запорожье меня поразил своим огромным пространством, светлым широким проспектом, высокими зданиями, свободой улиц и зеленью парков и скверов.

Всё-таки архитектура моей родной Италии и украинская архитектура – это небо и земля. В Неаполе тоже всё в зелени, но улочки петляющие, дома лепятся в кучу, словно боятся замёрзнуть или упасть. Там, чтобы найти кого-то по адресу, если не почтальон или не живёшь в этом районе, будешь искать до посинения, потому что сами улицы закручиваются, как им вздумается, и от этого номера домов могут быть хаотично раскиданы во все стороны.

Здесь же, в Запорожье, главное найти улицу, а уж отыскать номер дома не составит никакого труда. Да и какой может быть труд, когда улицы все ровные, широкие, светлые, в общем, такие, которые только помогают следствию, а не мешают.

Добролюбова двенадцать я нашёл легко, для этого мне стоило, всего лишь, вызвать такси и назвать адрес. От гостиницы «Интурист» шофёр доставил меня туда за двадцать минут.

Сейчас в этой квартире на первом этаже, где проживал Казимир со своей женой, находилось кафе. Я сел за столик, стоявший под зонтиком на летней площадке, и задумался. Прошло столько лет, есть ли свидетели тех событий? Ведь по моим подсчётам я должен был найти очевидцев, живших здесь в шестидесятых годах прошлого столетия.

С ума сойти, просто пещерные изыскания! Это не какие-то там архивные документы, которые спокойно лежат себе на полочке и ждут счастливого случая, когда они смогут понадобиться. Это живые люди, которые уходят из жизни и приходят в жизнь. Люди, которые переезжают с места на место и которые, в худшем для меня случае, могут просто исчезнуть, не оставив после себя и следа.

 

- Меню, пожалуйста, - передо мной стоял симпатичный молодой человек. – Что-нибудь желаете?

- Да, - улыбнулся я официанту, - желаю чашечку кофе, а на десерт мне бы хотелось поговорить с вашим начальством.

- Зачем, - удивился парень, - я что, сделал что-то не так?

- Да нет, молодой человек, всё так, всё хорошо, просто мне необходимо узнать кое какую информацию, а для этого нужно поговорить с хозяином кафе.

- У нас не хозяин, а хозяйка, - улыбнулся успокоенный паренёк, - и это моя мама.

- А с мамой поговорить можно?

- Конечно, она сейчас к Вам подойдёт.

И действительно, через пять минут ко мне подошла миловидная сеньора среднего возраста. Мы разговорились, я представился, сказал, что ищу знакомого, который проживал в этой квартире, где расположено их кафе.

- Да Вы что! – воскликнула сеньора Татьяна, - Я ведь выросла в этом доме, и кто здесь жил знаю очень хорошо. А кто Вас интересует?

- Ясень Александр Геннадьевич.

- Сашка? А зачем он Вам, если не секрет, конечно?

- Да какой там секрет, - оттягивал я ответ, чтобы что-нибудь придумать. Не говорить же ей голую правду. – Мы в детстве переписывались по пионерской линии, а потом наша переписка как-то прекратилась. И вот спустя много лет, я приехал в Ваш город на экскурсию и захотел увидеть своего пионерского друга, которого знал ещё в детстве.

- Ой! – всплеснула руками сеньора Татьяна. – А ведь Сашка давно здесь не живёт. И где его искать понятия не имею. Знаю, только, что женился и уехал со своей женой в какое-то село. Но вот куда именно, сказать не могу.

- И что? Совсем, совсем нельзя узнать? – я тоже расстроился. Неужели начались те трудности, которые всегда сопровождают частных сыщиков?

- Ну почему, совсем? – улыбнулась сеньора Татьяна. – Кое-что можно. У нас в городе есть стол справок. Обратитесь туда, может как раз они и дадут ту информацию, которая Вам так нужна.

- А что? Неплохая идея, - идея действительно хороша, только бегать самому по всяким справочным мне совсем не улыбалась.

Я подумал о таксисте, который меня сюда привёз. Пока мы ехали в кафе, то познакомились. Его звали Анатолием, и он мне дал свою визитку.

- Вот, Николай, если что нужно – сразу звони. Приеду и помогу чем смогу.

Ему, наверное, нравилось, что я рассчитываюсь долларами, а мне очень захотелось иметь приятеля, который знает город как свои пять пальцев. В общем, радость наша была обоюдной, и я уже с товарищем продолжил свои поиски.

Стол справок оказался там же, где и «Интурист», в центре города. От отеля до него можно было дойти даже пешком. Но в Неаполе я привык ездить и здесь расставаться со своей привычкой не хотел. Да и водителя я не зря нанял, он в своём городе, как рыба в воде, быстро ориентируется. Мне же, не будь у меня такого товарища, пришлось бы рыскать в своих поисках ещё очень долго.

Я, в очередной раз, поблагодарил Горбачёва. Ведь если бы не его перестройка, то вряд ли была бы возможность вот так легко достигнуть результата. Зелёные купюры, которыми я так свободно разбрасывался направо и налево, делали своё дело.

Стол справок не был исключением. Благодаря свободному доллару я буквально в течение часа стал обладателям адреса, по которому обитала искомая персона. На листочке бумаги было написано, что Ясень Александр Геннадьевич проживает в селе Беленькое Запорожской области по улице Сосновый бор, дом номер семнадцать.

Больше того, девушка, работающая в столе справок, дала даже те сведения, о которых я не запрашивал, а именно, что с Александром проживает его жена Ясень Зинаида Ивановна и двое его детей – Ясень Ольга и Ясень Фёдор.

- Ничего, - успокаивал меня Анатолий, похлопывая по плечу, - сегодня уже поздно, туда добираться с час нужно, а то и больше. Ехать через мосты, через остров Хортица, а там всегда пробки. Приедем затемно, а люди в селе ложатся спать рано, потому что встают с петухами. Так что, отправимся завтра с утра. И ты отдохнёшь, поди, устал за весь день?

Что и говорить. Я после слов Анатолия сразу почувствовал тяжесть и в ногах и во всём теле. Действительно, день был напряжённым, не столько физически, сколько морально. Со стороны кажется, что частному сыщику легко, подумаешь, сиди себе машине и следи спокойненько.

На самом деле наша работа – это тяжёлый труд, и не только в физическом смысле. Моральная сторона этой работы тоже имела свой вес, и немалый. Одна только мысль, что мне нужно успеть первым найти нужную особу, весила в голове столько, сколько мраморная колонна Собора Святого Марка.

В общем, распрощавшись с Анатолием и договорившись встретиться с ним завтра в восемь утра у центрального входа в отель, я вернулся в свой номер, поужинал, не выходя из него, и свалился без задних ног. Отрубился, как сказала бы моя бабушка.

 

Село Беленькое меня также удивило, как и те города, в которых мне пришлось побывать буквально в течение месяца. Я всё время глазами искал сосновый бор, а видел одни бескрайние поля. В Италии природа разительно отличается от той, которая сейчас была видна мне из окна автомобиля.

Горные хребты и долины, широколиственные леса, и смешанные, альпийские луга – вот тот ландшафт, которым богата моя страна. Там, где я живу, большая часть земли занята зарослями сухих средиземноморских кустарников, буковыми и хвойными лесами, и только на вершинах гор встречаются луга. Внизу на равнине сады и виноградники.

Здесь же я видел совсем другой ландшафт. Интересно, кому взбрело в голову назвать улицу села, где лесом и не пахнет, где степь от горизонта до горизонта, Сосновым бором? Да и на самой улице ни единой сосны, только дворы с домами и сады с фруктовыми деревьями. Даже засесть в засаде невозможно, сплошная видимость.

Только сидеть в засаде и караулить хозяина у дома мне не пришлось, потому что был выходной и Александр, а это был он, занимался ремонтом ограды. Ещё издали, подъезжая к нужному двору, я узнал его. Если бы мне смогли дать его фото, то оно и не понадобилось бы, так как, своего соплеменника я узнаю из тысячи лиц.

У ограды стоял настоящий неаполитанец и что-то кричал, размахивая руками. Он так рьяно жестикулировал, что нечаянно поранил руку, вспоминая при этом почему-то свою маму.

Женщина, выбежавшая ему на помощь с бинтом и ватой, наверное, была его женой Зинаидой. Я, недолго думая, запечатлел всё это на фотоплёнку. Особенно медальон, висевший у него на шее. Тот я щёлкнул несколько раз.

Фотоаппарат у меня профессиональный, высокого класса, и золотую вещицу я смог увидеть на дисплее сразу. Никакого сомнения не было в том, что это фамильная графская реликвия, описание и рисунок которой я изучил ещё, будучи в Неаполе.

Анатолий сидел с открытым ртом. Он никак не мог предугадать развязки моего поиска. Я ведь не ставил его в известность кто я и зачем сюда приехал. Всё моё поведение, все мои манипуляции с фотоаппаратом, с тем, как я, словно заправский оператор, снимаю на плёнку интересующего меня человека, повергло его в стопор.

А когда я, спустя некоторое время побежал, пригибаясь, как солдат в окопе, за уликой, валявшейся возле оградки, за ваткой, которой вытирали кровь с руки пораненного, то этот момент его доконал совсем.

Садясь в машину, я плёл примолкнувшему Анатолию басню о том, что приехал сюда в поисках своего брата, и что кровь его мне нужна для установления нашего родства. Пока я не установлю этого, то и общаться я с ним не могу. А вдруг это совсем мне чужой человек?

В общем, околесица околесицей, а доля правды была в моих словах. Это просто удача, что Александр поранил руку, и мне удалось взять образец его крови. Теперь, когда я прилетел в Неаполь, этот кусочек ваты я отдал своему другу карабинеру Лучано, он его отнёс в криминалистический отдел для экспертизы и через некоторое время выдал мне ответ, подтверждающий родство на девяносто процентов Матильды Андриолли с Александром Ясенем из Запорожья.

Все фотографии, все справки, все материальные чеки приложены в конце моего отчёта. На этом я заканчиваю свой рассказ. Настоящий граф Алессандро найден, а это значит, что поиск мой закончен и я жду премиальные.

В конце рассказа хочу добавить, что в процессе своего путешествия по России и Украине, я понял, что такое славянская душа. Славянская душа – это такая субстанция, которая никогда не оставит друга без помощи, даже если он этой помощи не просит и не хочет.

Ну вот, теперь уже действительно рассказ окончен. Частный детектив Николо Мазине, лето 2000 года.

 

За всё время, пока Риккардо читал отчёт, Зинаида не вымолвила ни слова. Вся её жизнь с Сашей сейчас прошла перед глазами. Она отчётливо вспомнила тот день, когда он поранил руку, чиня забор. А вскоре, буквально через месяц, его не стало.

И всё из-за титула и денег, будь они неладны. Всё зло от них, теперь это выражение Зина поняла точно, как никогда. Если бы не они, Саша был бы жив.

Зинаида перебирала фотографии десятилетней давности. На них она такая молодая и счастливая. Это видно даже невооружённым глазом. А вот тот фамильный медальон, из-за которого начался весь этот сыр-бор, и из-за которого и она совершила преступление – убила Матильду. Правда, Зина этого не хотела, но так распорядилась судьба и гадалка. Наверное, её сейчас увезут в тюрьму, и она уже никогда не вернётся домой. Точно, как в предсказании.

- Зина, - услышала она, сквозь дымку воспоминаний, голос Лоренцо. Зина подняла глаза и увидела его в проёме открытой двери кабинета. – Я знал, что ты вернёшься сюда и поэтому снял сигнализацию.

Куда делся тот лоск, которым так уверенно, ещё сегодня утром, обладал этот сеньор. Сейчас перед Зинаидой стоял старенький старичок, какой-то придавленный и придушенный грузом свалившихся на него несчастий.

- Пойдём со мной, - продолжал Лоренцо тихим голосом, - тебя хочет видеть Матильда.

- Как! – воскликнула Зина, - она жива?

- А что с ней сделается? – пожал плечами сеньор. – В этой женщине заложен стержень, его не сломить никакими житейскими катаклизмами. Идём, она хочет с тобой поговорить. И захвати своего молодого человека.

Все трое поднялись на второй этаж, где находились спальни. Войдя в комнату Матильды, Зина увидела кровать, на которой возлежала пожилая сеньора. Сейчас при ночном освещении она совсем не казалась злой старой каргой, она выглядела приятной старушкой, заболевшей и от того очень жалкой.

Картина, висевшая у изголовья кровати, тоже имела совсем другое освещение. И теперь, в свете новых событий, Зина вдруг, взглянув мельком на молодую Матильду, изображённую на ней, поняла, кого она ей напомнила при первой их встрече. На Зину с картины смотрела её дочь Оленька, только немного повзрослевшая.

Сходство было настолько впечатляющим, что Зина не выдержала и произнесла в голос:

- Мама мио, - взмахнула она руками, - это невероятно! Если бы Матильда не была сейчас жива, то я поверила бы в переселение душ.

- Ты прости меня, - заговорила пожилая сеньора, взяв Зинаиду за руку. – Я, правда, не хотела убивать Алессандро. – Имя Саши она произнесла на итальянский манер. – Я ведь приехала просто познакомиться и подумать, как поступить дальше. Но тогда в тот момент, когда я увидела на нём наш фамильный медальон-печатку, у меня в голове произошло замутнение. И мысль, что мой сын останется без титула, просто толкнула мою ногу, и я надавила на газ. Всё пролетело за считанные секунды. Я даже не успела очнуться от наваждения, когда катастрофа произошла, и преступление свершилось. Конечно, я сорвала с шеи наш медальон и быстро удалилась с места происшествия. Не хватало ещё иметь дело с вашими полицейским.

Ты не думай, - продолжала свою исповедь Матильда, - все эти годы я не жила, а терзалась. Мне мучительна была мысль, что я совершила такой гнусный поступок. Но, усыновление моего сына Лоренцо, смягчило жуткие терзания. И вот теперь ты.

Ты своим приездом в наш дом всколыхнула опять все те муки, которые за долгое время почти во мне угасли. Но, сделанного назад не воротить. В общем так, я хочу искупить свою вину и предлагаю тебе очень выгодную сделку.

- Мне ничего не нужно, - перебила Зина сеньору. – Я рада уже тому, что не убила тебя. Просто гора свалилась с плеч, когда оказалось, что ты жива. Можешь мне не верить, но я действительно счастлива.

- Ах, оставь свои излияния, глупышка, - движением руки Матильда остановила Зину. – Что ты можешь понимать в этом? Ты ведь как ни крути, а жена моего племянника, а значит и наша родня. И твои дети тоже наши наследники. Так что выяснять родственные отношения мы должны без огласки и в кругу своей семьи. Я надеюсь, что твой спутник – благородный человек, и то, что он сейчас здесь услышит не выйдет за пределы этого дома?

- Извините, сеньора, я должен был сам представиться. Меня зовут Риккардо, и я очень близкий друг Зины. А насчёт моей порядочности, то можете быть уверены, от меня не ускользнёт и слова.

- Наверное, захоти я сейчас, ты всё равно не оставил бы Зину с нами здесь наедине? – усмехнулась Матильда.

Риккардо не ответил, но было видно, что так бы и произошло.

- Ну что ж, придётся с этим считаться, - вздохнула глубоко сеньора, - тогда начнём.

Зина, ты ведь понимаешь, что титул графа всё равно перейдёт моему сыну по наследству. И огромное состояние, которое принадлежит нашему роду, тоже его. Я этого хотела, я этого добилась, и мы не будем этого менять.

Но и тебя мне не хочется обижать. Поэтому, мы здесь с Лоренцо посовещались и решили, что этот наш фамильный палаццо с садом в две тысячи квадратных метров мы завещаем тебе, как жене нашего племянника. И ежегодную ренту на его содержание. Я думаю, что так будет справедливо.

Зина стояла приглушённая. Она сначала не могла сообразить, о чём вообще идёт речь. Ей показалось или она действительно стала сейчас в эту минуту собственницей огромного участка земли и недвижимости в Италии. Или всё-таки это сон? Она даже слегка себя ущипнула за руку, чтобы удостовериться, что всё происходит на самом деле.

Сердце, стучавшее последнее время только в тревоге, стукнуло теперь от радости. Зинаида вздохнула с облегчением. Ужасная ночь, начавшаяся со страшных кошмаров, закончилась настоящей Рождественской ночью с подарками и сюрпризами.

Даже в самых своих лучших представлениях Зина себя видела за рулём Фиата и не больше, а тут в её руках оказалась настоящая фамильная вилла с прекрасным старинным садом на высоком берегу утёса. Нет, в это невозможно поверить.

- Какие повороты судьбы, - тихо произнесла Зина, прижавшись к Риккардо. Она не могла больше стоять. От всех этих событий её не держали ноги. Да и ночь уже уходила за горизонт. Начинался рассвет. – Прожить столько лет с мужем и даже не подозревать о его происхождении. Да и о чём можно было подозревать, когда вокруг тебя куры, утки и навоз? Селянин в Украине и граф в Италии, ну как такое сопоставить?

- Да, - согласился Риккардо, обнимая и поддерживая её, - я ещё раз убедился в том, что не мы распоряжаемся своей судьбой, а судьба крутит нами как хочет.

Рассвет, коснувшийся земли, наконец, заглянул и в спальню Матильды. Изображение на портрете от его освещения выглядело совсем по-другому. Зине даже показалось, что Ольга, а она теперь видела на нём свою дочь, а не Матильду, вдруг ей подмигнула.

- С ума сойти! – воскликнула Зина, схватив Риккардо за руку так, что тот подскочил от неожиданности. - За всеми этими событиями я забыла про детей. Как теперь быть с ними?

Но на этот вопрос она смогла дать ответ только спустя некоторое время.

 

Итальянская гадалка оказалась права. Её «карканье», как тогда выразилась Зина, свершилось. Зинаида домой не вернулась. Не вернулась в своё село Беленькое в Украине, а осталась навсегда в Марекьяро.

Марекьяро! Райский уголок на земле. Зина в него влюбилась всем своим существом - от волос на голове до самых кончиков пальцев ног. Ей казалось, что даже во всей Вселенной не найти красивее места.

Зинаиде безумно нравились старинные улочки, по которым она теперь постоянно прогуливалась. Свободных пространств в Марекьяро крайне мало. Обычно везде очень тесно и узко. Если в каком-нибудь месте улица расширялась настолько, что могли разъехаться более чем два автомобиля, причём очень маленьких, каких-то полторушки, то такое место уже называлось площадью. Тротуаров практически не было, автомобили и пешеходы вперемешку. Зину всегда удивляло, как они вообще могут ездить в такой тесноте.

А маленькие магазинчики, расположенные в старинных домах – совершенно фантастическое смешение эпох и стилей. Фундамент сохранился с третьего века до нашей эры, нижний этаж и арки – это уже первый век нашей. Само здание надстроено в средние века, где-то десятый век, а в шестнадцатом столетии сверху прилепили башню. Фасад с противоположной стороны оформлен в девятнадцатом, а в наше время добавили широкие пластиковые окна, кондиционеры и спутниковые антенны. Потрясающая картина.

Зина прогуливалась по этим старинным улочкам с замиранием сердца. Всё везде было древней историей и ко всему можно было дотронуться рукой. Она в этот момент вспоминала, как у неё на Родине, в Украине, если выставят какой-нибудь шедевр на обозрение, то обязательно закроют стеклом или забором, посадят злобную старуху или старичка и не дай Бог на этот шедевр дыхнуть.

А в Марекьяро было всё намного проще. Всё можно потрогать руками. Здесь такое немереное количество древностей, что их даже не считают чем-то особенным. У Зины всегда захватывало дух, когда она шла по полу старенького магазинчика, выложенного красивейшей мозаикой, которой уже тысячи лет. Хоть сапожки снимай.

А природа, удивительная даже зимой. С ума сойти, в январе цветёт мимоза. Огромные жёлтые деревья, напоминающие украинскую вишню, прекрасно вписывались в буйную зелень средиземноморских пальм. Их чудесный аромат расходился по всему саду и залетал в окна Зининой спальни.

Ещё в окна спальни залетал морской бриз, такая неаполитанская смесь, состоящая из бесчисленного количества запахов.

«Ах, как тут сладко пахнет море», - думала Зина, вдыхая по утрам эту головокружительную смесь, казавшейся ей вовсе не ароматом мимозы, а букетом из магнолии, цветущего лимона, персика, сирени и Бог знает ещё чего-то такого, чего никак не могло быть в это зимнее время.

Новый год она отметила вместе с Лоренцо и Риккардо. Лоренцо остался с ней жить в своём палаццо. Пожилому человеку трудно в его годы куда-то перебираться, да и Зина не захотела его выгонять из собственного дома. Она, если честно сказать, очень привязалась к Лоренцо.

Матильда же из дома навсегда выехала к своему сыну, а Риккардо, наоборот, навсегда в него въехал. Они с Зиной решили жить вместе. После всего того, что произошло, Зина не захотела вновь испытывать судьбу. Человек живёт один раз, так зачем же отказываться от любви, пусть и не такой бурной, как в молодые годы.

На новогодние праздники Зинаида наконец-то осуществила своё желание – поехала на экскурсию в Помпеи. Конечно, вместе с Риккардо, а куда же теперь без него. Теперь уже никуда.

Город, восставший из пепла, не только её поразил, но и заставил задуматься. Огромный, притрушенный серой многовековой пылью из лавы, он как памятник возвышался у подножия Везувия.

Очень долго Зина бродила по всем раскопанным улочкам, удивляясь тому, как они сохранились. Улочки были мощёные, даже колесные колеи остались. Остались и великолепные фрески с яркими красками, термы, бассейны и дома с их сложными раздвижными дверями, фонтанчиками, садами, порталами. С росписью на стенах и надписями над входом в дом.

От всей этой информации, да и от хождения по огромной разрушенной территории Зинаида устала, поэтому на предложение Риккардо подняться на Везувий к кратеру она отказалась. Даже уговоры, что с кратера вулкана открывается потрясающий вид на Неаполитанский залив, на сам Неаполь и его пригороды, и что там наверху можно выпить стаканчик чудесного виноградного вина, ни к чему не привели. Она просто устала.

И всё же, в этом древнем, раскопанном от пепла городе Зина поняла, как уязвима жизнь. Какая она хрупкая перед катаклизмами природы. И как она мимолётна. Весь оставшийся путь домой Зина в голове перебирала один стих, который запал ей ещё в Помпеях, когда она бродила по развалинам. Стих её подруги из родного Запорожья. Его строчки, как нельзя лучше передавали Зинино настроение после этой поездки. Назывался он «Дар судьбы». Именно «дар судьбы» покинул помпеян в день извержения Везувия.

Наша жизнь – это вспышка в ночи.

И для вечности – это пустяк.

Но для нас – это дар судьбы!

И нам кажется, что всегда

Будем видеть мы солнечный свет,

И тепло ощущать души.

И красивый, волшебный рассвет

Нашей жизни не потушить.

И так хочется верить себе,

Что живёшь в этом мире всегда,

Что не будет тёмных ночей

Никогда, никогда, никогда!

После этой поездки Зинаида поняла, что в жизни не нужно медлить. Что нужно хвататься за всё, что дарит тебе судьба, ибо, промедление смерти подобно.

Риккардо говорил, что безумно её любит, Зине он тоже очень и очень нравился, поэтому на предложение жить вместе она ответила - «Да» и поставила на этом точку.

«Молодому» мужу так же пришлось решать проблемы в своей семье. Его сестра, злобная Мина, получила в своё пользование дом, а завод Риккардо оставил за собой. Зина там работает в должности экономиста-бухгалтера. Она, правда, ещё не гражданка Италии, для этого нужно прожить здесь не один год, но всё равно, теперь она ходит по улицам, не боясь полиции и на законных основаниях. Та льдинка страха, которая всё время давала о себе знать постоянным холодом под ложечкой, растаяла. Вместо неё появилось тепло. Тепло свободы.

Этим теплом Зинаида поделилась и с подругой. Алевтине, чтобы стать точно такой же свободной, Лоренцо, по Зининой просьбе, оформляет пермесу. Аля на седьмом небе от счастья. Просилась у Зины работать, но Зинаида её к себе не взяла. Она свой дом обожала, и, поскольку, в нём до неё никогда не было чужих работниц, то и сейчас им там делать нечего, так решила сама Зинаида.

Дети о её переменах в жизни пока ничего не знают. Она ещё не набралась храбрости им рассказать. Планирует это сделать на майские праздники, когда Оля с Федей приедут к ней в гости.

Но и тогда она не уверена, что скажет им правду. Эти графские разборки отбили у неё всякую охоту к титулам, поэтому Зина решила детей не ставить пока в известность, а то крыша поедет. А как она может ехать у наследников Андриолли, Зинаида испытала на собственной шкуре.

Но и титул не главное. Главное – это дом, сад и Марекьяро. Зина знала, что Федя и Оля точно также как и она влюбятся в этот маленький пригород, прирастут к нему всем сердцем и душой. В его высокие утёсы и скалистые берега, в море, ласковое летом и бурное зимой. В ветер, несущий солёные брызги в лицо, в пунцовые закаты и в огненные рассветы. Во всю ту красоту, мелодию которой сейчас Зина вместе с Серджио Бруни напевала себе под нос:

Марекьяро, Марекьяро.

Я вижу то же самое море,

И ту же самую луну,

Как жемчужину посреди неба,

Из окошка вечно одинокого.

 

Столько света в этой синей ночи.

Любовь, любовь моя,

Поведи меня в этот вечер

К светлым волнам Марекьяро.

 

Я живу твоими поцелуями.

 

Ты всю жизнь заставляешь меня мечтать.

Марекьяро – мечта моего сердца.

В Марекьяро сегодня вечером

Я снова прихожу и снова вздыхаю.

 

Скажи мне страстно ещё раз:

«Я так люблю тебя, так люблю.

Моё сердце сжимается от боли,

И только ты можешь его утешить».

 

В Марекьяро заставь меня помечтать.

 

Все события и имена вымышлены и с реальными людьми случайны.

 

20.10. 2010г.