Константин лежал на диване и мрачно думал о жизни. Целую неделю он мучился, не находил себе места. Мысли одна мрачнее другой вспыхивали в его воспалённом мозге. Неужели такое возможно после двадцати пяти лет совместно прожитой жизни, думал он, крутясь на диване. Летом серебряный юбилей супружеской жизни, и Константин уже придумал подарок для своей обожаемой жены, и вот на тебе….

Когда ему толи в шутку, толи всерьёз намекнули, что видели Лилечку в кампании молодого человека, он не придал этому никакого значения. Ну, видели и видели. Она женщина общительная, обаятельна, коммуникабельная, со студентами работает, мало ли какие вопросы могли к ней у кого-то возникнуть. Так бы всё и дальше шло, если бы он сам на них не наткнулся. Своими глазами увидел свою жену и молодого человека, нежно держащихся за руки, а при расставании Лиля поцеловала парня в щёку. Он сразу вспомнил тонкий намёк коллеги. От такого вероломства у Константина потемнело в глазах и пропал дар речи, но в голове всё же, мелькнула подленькая мыслишка вроде той, что могла бы уж тогда и получше смену найти, не хлыща лощёного, много моложе себя, а бизнесмена богатого, состоятельного. Может, не так и обидно было бы.

Константин сжал зубы и отвернулся к стене. Он слышал, как Лиля мирно позвякивала на кухне посудой, готовя завтрак. «Блинчики печёт», уловил он аппетитный, щекочущий ноздри запах. Что-что, а готовить жена умела. У неё получалось всё вкусно. Хоть супы, хоть жаркое, хоть пироги. Если бы Константин не ограничивал себя в её вкусной еде, то в двери бы не пролез от толщины. Как жена она его очень даже устраивала, да и женщиной была замечательной. Красавица, тактичная, мягкая в обращении, улыбчивая, добрая и умная. Костя даже всхлипнул от бессилия. Просто поговорю, решил он, может, одумается.

- Костик…, - послышался ласковый голосок из кухни. - Просыпайся, дорогой, завтрак готов.

В комнату, улыбаясь, вошла жена. Она подошла к нему с желанием поцеловать, но он отстранился. Не обращая внимания на холодность мужа, Лиля поправила накидку на диване и весело поторопила:

- Завтракай по-быстрому, и поедем на рынок. Продукты заканчиваются.

Константин, молча, прошёл в ванную. Когда умытый и побритый вошёл в кухню, на столе издавала неповторимый аромат горка оладьев, а рядом стояло блюдечко со сметаной, и дымилась чашка с кофе.

- Давай, милый, ешь быстрее, хорошее мясо с утра всё раскупают.

Слово «милый» резануло Костю по ушам.

- Нам надо поговорить, не притрагиваясь к еде, проговорил он и отошёл к окну.

- О чём? - удивилась Лиля, но согласилась. - Давай, поговорим. У меня вообще-то тоже к тебе есть серьёзный разговор. Я хотела чуть позже, но, зачем откладывать. Всё сразу и обсудим.

В груди у Кости похолодело. Неужели сама хочет развестись…

- Садись, Костик, ешь пока оладушки горячие…

- Мне кусок в горло не лезет, - раздраженно заявил Костя. - Ешь сама свои оладушки и не называй меня этим дурацким именем.

- Почему? Тебе раньше нравилось.

- А теперь не нравится, - чуть не взвыл Костя от страданий.

- Что с тобой? - изумилась Лиля. - У тебя что-то случилось? Сам не свой ходишь…

- У тебя ещё хватает совести спрашивать, - взорвался Константин. - Что случилось? Сам не свой…, - передразнил он жену. - Да за то, что ты творишь, с тобой не только жить, и твои оладушки жевать, с тобой разговаривать…, - он замялся, подыскивая слово, и, не найдя ничего подходящего, выдохнул, - противно.

Он с раздражением пихнул тарелку с остывающей вкуснотой. Лиля от неожиданности обидеться не успела и недоуменно уставилась на мужа. С каждым его словом изумление всё сильнее читалось на её лице, но она его не перебивала и не возражала. Пыталась понять, в чём дело, из-за чего весь сыр бор. А Костя, как всегда в минуты волнения, стал ходить по просторной кухне, потирая, ладони друг о друга.

- Вот уже неделю не нахожу себе места, а ты, что случилось, сам не свой…. Да, сам не свой стал, когда увидел собственными глазами твои поцелуи с каким-то молодым прохвостом. Решила с юнцом попробовать вкус жизни? Со мной-то чего не хватает?

Увидев промелькнувшую улыбку на губах жены, Константин окончательно потерял контроль. Он был так возмущён, что даже коротко стриженые волосы на его голове выражали протест, смуглая, загорелая кожа стала совсем тёмной, а глаза метали гром и молнию.

Услышав обвинение, Лиля спокойно откинулась на спинку стула и стала внимательно слушать обвинительно - оскорбительную речь мужа. А Костю понесло. Он припомнил жене всё, что она, когда - либо говорила ему или делала неприятное, а он всё терпел. Заметил, что живёт она с ним, как у Христа за пазухой, что от добра, добра не ищут. Что, как её после всего можно назвать? Как можно такую женщину уважать?

- Скоро дочь вернётся из командировки, как ей в глаза посмотришь? Ты не понимаешь, что её позоришь? Меня – то уж ладно, я для тебя получается ничтожество старое, а дочь-то, дочка наша как? Ты совесть совсем потеряла что ли, связавшись с молокососом?

Спокойно выслушав обвинительную речь мужа, Лиля, как ученица за школьной партой, подняла руку.

- Можно теперь мне сказать?

Пар из Кости так и валил, он его ещё не весь выпустил. Но, поскольку жену всё равно не разлюбил и не хотел, чтобы она с ним разводилась, он резко отодвинул стул от стола и сел, сверкая глазами, не зная, как лучше пристроить свои длинные ноги.

Лиля, не вставая с места, грустно наблюдала за мужем, дожидаясь момента, когда можно заговорить. Наконец Костя притих, облокотился о подоконник и стал смотреть сквозь окно на улицу.

- Сейчас ты лишний раз доказал, что дорожишь семьёй, - тихо сказала Лиля и, подумав, добавила, - но не доверяешь мне. При этих словах Костя, было, дёрнулся, но Лиля предупреждающе подняла руку. - Я тебя выслушала, дай мне сказать. Если коротко, то я тебе не изменяла и наш семейный союз разрушить не пыталась. Ни с каким юнцом, как ты говоришь, не целовалась. Не знаю, что и где ты видел.

Тут уж Константин выдержать не мог.

- Да я своими глазами видел, как ты…. Ну, ты и наглая какая…. Представить себе не мог, что ты такая подлая…. Надо же, как можно притворяться праведной и честной двадцать пять лет, как можно втереться в доверие. Я – то думал, что она покается, прощения попросит, умолять начнёт простить, а она имеет наглость всё отрицать. Да, как тебе только не стыдно в глаза мне смотреть?

Константина доводило, чуть ли не до истерики спокойствие жены. Она, как ни в чём не бывало, откинувшись на спинку стула, наблюдала за его жестикуляциями, едва скрывая улыбку. На его последние слова с живостью откликнулась:

- Представь себе, Костик, не стыдно, это, во-первых, а во-вторых, тебе очень даже не пристали такие выражения. Вспомни, кто ты, и веди себя соответствующе. У тебя, Костик, просто обман зрения…

- Ну и ну, - выдохнул Константин и хлебнул из чашки остывшее кофе. - Я двадцать лет читаю лекции в университете и никто, даже студенты так нагло не врали мне в лицо. Никто, слышишь ты, лживая…, - он замолчал, подбирая слово. Возникшей паузой воспользовалась Лиля.

- Ты можешь меня выслушать, профессор философии, доктор наук. Как ты со студентами ладишь, такой не воздержанный? Ведёшь себя, как шофёр дальнобойщик, вернувшийся из рейса. Ревность, обвинения, оскорбления. Включи мозги и логику. Когда мне изменять, если работаю в одном с тобой учреждении. Я конечно не профессор, но загружена по гланды, как говорил один киношный герой. Поясни, где ты видел меня целующуюся с кем-то? Давай, рассказывай.

Сидеть Константин не мог, возбуждение зашкаливало, у него даже пальцы на руках дрожали. Он снова стал мерить кухню шагами.

- Неделю назад, даже день помню, во вторник ты была возле ресторана, как его там называют, вспомнил: «ПОЛЁТ ОРЛА». И название же придумали...

- Название, как название, да была и что? - Лиля удивлённо вскинула брови. - Как ты помнишь, наш университет от него совсем недалеко.

- И кого ты там белым днём целовала и обнимала? Я мимо шёл и всё видел, - соврал Костя.

На самом деле, сам не желая того, он шёл за женой от самых дверей университета. В тот день лекции закончились рано, и Костя видел, как Лиля, поговорив по телефону, поспешила на улицу, а он, не до конца осознавая, что делает, отправился следом.

- Вот оно что, - удовлетворённо кивнула Лиля и тоже подошла к окну, за которым набирал силу весенний майский день. Её план в выходной съездить на рынок рухнул. Придётся покупать вымороженное мясо в магазине. А вслух произнесла:

- Учебный год заканчивается, а мы с тобой даже отпуск ещё не обсуждали. Куда в этом году поедем…?

- Какой отпуск? Не уходи от ответа, - снова возмутился Костя.

- А я и не ухожу, просто план на сегодняшний день рухнул. Хотела манты сделать из свежего мяса, вечером гости будут. Может даже сегодня Зайка наша приедет.

- Какие гости? Думаю, что нам не до гостей, да и у Заеньки командировка заканчивается только через неделю.

Лиля грустно улыбнулась.

- До гостей, Костик, до гостей, а Зайке командировку сократили. - Она провела рукой по его седеющим волосам. - И совсем ты не старый. В пятьдесят некоторые люди только жить начинают, жизнь по-новому осмысливают. - Взглянув мужу в глаза, Лиля сообщила, - то не любовник был, а твой племянник, Эдуард. Помнишь его? Когда двадцать лет назад они уезжали в Германию, ему было десять лет. А сейчас он вернулся в Россию, здесь будет жить и работать.

У Константина отвисла челюсть. Он с немым вопросом уставился на жену.

 

- Пять лет назад твоя сестра Лиза и её муж погибли в аварии. В Германии тоже случаются ДТП, и Эдик решил вернуться в Россию. Но не просто вернуться, а осуществить здесь свой большой бизнес проект. Он живёт в Москве уже полгода, нередко сюда приезжает, мы с ним встречаемся.

Константин обрёл дар речи.

- И всё это за моей спиной. Почему я не знаю? Почему племянник со мной не встретился?

Лиля вздохнула и с сожалением произнесла:

- Уж очень вы все гордые и обидчивые. Вот он и сомневался, будешь ли ты рад ему? Помнишь, как в девяносто пятом поссорился с Лизой? Ты тогда рвал и метал, из-за того, что они собрались в Германию. Называл их предателями, говорил, что если уедут, пусть забудут дорогу в Россию и тебя в том числе. А ведь они уехали на свою историческую родину, что в этом плохого. К тому же, не в первых рядах бросились бежать, до них покинули Россию тысячи немцев. Они уехали только тогда, когда поняли, что страна разваливается. Костик, ты ведь тоже немец. Это я русская, а ты, Константин Штрейбель, немец и не должен был тогда так разговаривать со своей родной сестрой.

- Да уж, история, - пробормотал Костя и виновато погладил руку жены, лежащую на краю стола.

- Прости меня, Лилечка, если сможешь. Мне очень стыдно, очень. Что я должен сделать, чтобы искупить свою вину?

Она грустно улыбнулась и, кивнув головой, тихо произнесла:

- Конечно, прощаю. Ты у меня хороший и любящий муж. А то, что наговорил, так это не ты, а твоя глупая ревность. Сегодня вечером Эдик с женой приедут к нам в гости. Ему очень хочется с тобой встретиться и разрешить возникшее двадцать лет назад недоразумение.