Мескинев проснулся глубокой ночью. Его сердце учащенно билось

и выступили крупные капли пота на лбу. Предчувствие,

что над сестрой нависла смертельная угроза, не покидала

Оналя.

Он встал с кровати, напился из серебряного кувшина прохладной

воды и подошел к узкому окошку. Дубовые резные ставни

остались открытыми с вечера.

Теплая, апрельская ночь с голубыми мерцающими звездами,

дружелюбно и ласково смотрела на Мескинева, словно и не

было в этом мире никакого зла. Но зло было. Оно прочно засело

в Каргале и пустило мощные, длинные, цепкие корни. Чтобы

выкорчевать их потребуется немало сил.

Мескинев подышал весенним воздухом, но спокойствие не

приходило к нему. Зная, что не уснет теперь до утра, вышел из

комнаты и поднялся по лестнице на крышу крепости. На верху,

в небольших проходах около круглых площадок, вдоль высоких

зубчатых стен горели факелы, слышались негромкие шаги

часовых.

Мескинев посмотрел на восток. Таинственно сверкали

серебристым светом белоснежные вершины гор Каменного Пояса.

Луны не было, одни звезды, тишина и легкий ветер царили в

ночи. Внезапно Мескинев услышал чьи-то шаги, осторожно

направляющиеся в его сторону.

- Кто тут? - спросил Мескинев, напряженно вглядываясь в

полумрак прохода. Он облегченно вздохнул, когда увидел

знакомый силуэт Дилогора. Вековечный старик подошел ближе к

Оналю. Темные глаза Дилогора загадочно поблескивали. Он

сразу понял, что творится в душе Мескинева.

- Не спится?

- Да, мудрейший Дилогор. Я чувствую, как сестре плохо, очень

плохо. Нужно выходить в поход на Ярмаг и чем быстрее, тем

лучше.

-Надо обождать хоть неделю. Еще не все войска и дружины

подтянулись к Надореллу. Нам дорога каждая сотня, каждый

отряд воинов. Никто в этой битве не будет лишним.

Мескинев на слова Дилогора печально и протяжно вздохнул.

Набралось уже около двадцати семи тысяч воинов, в число

которых входили хиилы, обереги, особенно много людей, даже

гьелов, и они не захотели остаться в стороне. Конечно, мощь

Каргала и Хармалога превышала в два раза. Но оставалась

надежда на сестру. Однако, ощущая с каждым разом нависшую

опасность над ней, эта надежда становилась все прозрачней

и слабей. Надо помочь, надо отвлечь, пусть все полчища

Рагруота кинуться на него. Мескинев опять тяжело вздохнул.

В тот день и час, когда Дилогор, Комвер, Ийвэ и трое хиилов

стояли перед Соколиным Камнем, Последним Пристанищем короля

Ульпина, свершилось полное выздоровление Мескинева. Он будто

родился во второй раз.

Морской владыка Татригинос, его дочь Тайссил и многие хиилы

были рады чудесному исцелению Оналя.

Тайссил сводила его к источнику Илльнем, где он выпил

волшебной воды из золотого кубка. Этот кубок тоже означал

победу над Тьмой.

Кровь ключом закипела в жилах Оналя. Тело наполнилось

силой и мощью, ум прояснился, и чувства стали острее.

Стоявший рядом владыка Татригинос сказал:

- Твои дни здесь заканчиваются, мескинев. Завтра ты

отправляешься в Светлые Земли. Вместе с тобой поедут пятьсот

моих лучших воинов. Мне нет нужды расхваливать их. Они сами

покажут, на что способны морские хиилы в бою с врагами.

На том берегу будет ждать король Навадалис с самыми

быстрыми конями. По всем Светлым Землям хиилы, обереги и

люди собирают войска. Пусть они идут вслед за тобой до города-

крепости Надорелл. А сейчас, - Татригинос сделал повеливающий

жест рукой, подошли два хиила и вручили странный сверток

владыке. Тот развернул плотную синюю материю, и показалась

рукоять меча. Сам меч был в серебристых ножнах. Татригинос

извлек меч из ножен. Ярче луча солнца сверкнуло ослепительное

лезвие.

- Этот меч называется Лайссен - Изгоняющий мрак. Теперь он

твой, Мескинев. Я благословляю тебя на битву с Рагруотом.

Мескинев, сияя от переполнявшего его счастья и от такого

великолепного дара, горячо поблагодарил морского владыку

татригиноса и низко поклонился ему.

В новых доспехах, с новым мечом, с пятьюстами хиилами

воинами, плывущими на ладонях, полный надежд и с решимостью в

сердце, Мескинев приплыл к северо-западному побережью

Атварского моря, в тот самки заливчик, где когда-то встретил

король Навадалис ладон из Юа-Таймэ с Дилогором, Ийвэ,

Комвером и хиилами.

Как в небольшую поначалу реку вливаются многочисленные ручьи

и речки, и она от этого становится больше, сильней и полноводней,

так и к Мескиневу присоединялись обереги, люди и хиилы.

Развевались стяги хиилов с Юа-Таймэ, белые с синим, с

золотистой полосой посередине. Зелено-серебристые флаги короля

Навадалиса из Маастена, с символом солнца алые знамена

оберегов, коричневые с золотым орлом - рыцарей Кауманда и

Наутманна под предводительством Ювина Аимона Кресстенида.

Мескинев узнал о его горе, умерла молодая жена Реистэ.

Видя посуровевшее и намного ссутулившегося от горестных

переживаний Ювина, Месскинев посочувствовал и принес ему свои

соболезнования.

Когда Ональ во главе шестнадцатитысячного войска подходил

к Надореллу, в городе громко зазвонили все колокола. Орлиги

уже успели предупредить горожан об этом долгожданном событии.

Встречать воинов вышло много жителей Надорелла. С какой

радостью обнялся Мескинев с Дилогором, Комвером и Лаутисом.

У тех уже успели зажить раны полученные в Гвинделоде. Однако

от Мескинева не укрылся несколько разочарованный взгляд

Ювина, когда он не увидел среди них Ийвэ.

" Ах, Ювин, Ювин, - озабоченно подумал Мескинев. - Не долго

же ты горевал по своей Реистэ. Где-то в глубине души ты

по-прежнему любишь мою сестру. На что ты надеешься,

несчастный? Ведь Ийвэ никогда не будет твоей женой".

А Ювин, не вытерпев, спросил Дилогора:

- Мудрейший Дилогор, я вижу вас всех, а где же Ийвэ? Почему

она не радуется вместе с нами, или она больна и не смогла

прийти?

Лицо дилогора помрачнело, взгляд сделался колючим и холодным:

- Не до веселья сейчас нашей Ийвэ. Она находится теперь

где-нибудь в Хармалоге. Орлиг Телеменкаль сказал мне, что он

по просьбе моей дочери Меделы перенес на своей спине сестру

Мескинева через Каменный Пояс и опустил ее уже в

Путораннах. Медела дала Ийвэ заветный браслет в виде ящерки,

чтобы она послужила проводником до вражьей страны.

Ювин при этих словах Дилогора побледнел и, удрученный,

отошел в сторону. Мескинев с Лаутисом переглянулись

многозначительными взглядами.

Около Надорелла вырос палаточный городок, где разместились

воины, которым не хватило места в городе. Рядом построили

дополнительные кузницы, там ковали оружие и доспехи.

Прибыли в Надорелл и строги из Доболола, а возглавляла их

дочь старейшины Хномма, Сейтина. Строги привезли с собой

стрелы и луки, сделанные из юэллов и еще целебную воду из

источника Еол-Лосса, а так же всякие снадобья, мази, травы от

болезней и ран. Жителя Надорелла, узнав, какая искусная

целительница Сейтина, тут же выстроились в очередь около ее

зеленого шатра. Дочь Хномма никому не отказывала, ей время от

времени помогал и Лаутис.

Дилогор рассказал Мескиневу, как они добирались до Туманного

Галдага, про битву кадавлаков с дарриталом, про Ийвэ.

Ональ слушал и изумлялся, с трудом веря всем подвигам сестры.

Но все рассказанное вековечным стариком было правдой.

Примером тому являлся Хеллет, который сразу присоединился

к своим друзьям хиилам из Юа-Таймэ.

После того ночного разговора Мескинева с Дилогором прошло

четыре дня. К Надореллу еще подошли девять тысячи людей, озерных

и речных хиилов. Среди них были старшие сыновья Инглиса -

Наилис и Салева. Мескинев их тепло и дружески встретил. Потом

спросил про отца и Аневу. Наилис ответил, что Анева остался по

распоряжению Инглиса следить за порядком в озерном

крае, хотя он сам сильно хотел приехать на войну с Рагруотом.

На пятый день был собран военный совет, где решили идти вдоль

Ярмага по Северной дороге. Тот путь, по которому некогда прошел

король Ульпин, исключался. В те времена, не все Харматы

пали под тень Каргала. Многие присоединись тогда к войску

великого короля. Но сейчас Хармалог уже не тот, каким был когда-то.

Ждать оттуда помощи и поддержки смешно и бесполезно.

Ярмаг - равнинный край с редкими холмами, проходил узкой

полосой вдоль северных границ Путоран и Хармалога, кончался

у Черных Пиков и уже от Черных Пиков начинались Багровые

горы. Это было слабое место на границе Каргала, поэтому

у Черных Пиков вздымалась мощная пятиярусная крепость

Маннгират.

За Ярмагом простиралось огромное северное море Лумм,

славившееся своими неукротимыми ветрами и сильными штормами.

Много кораблей, ладонов, рыбачьих лодок утонуло в нем.

После двух Лихолетий, Ярмаг обезлюдел, уцелевшие жители

ушли кто куда. Разрушенную крепость Маннгират Рагруот вновь

велел откроить своим рабам. Позже. Собиратель

Тьмы назначил Згана главным в Маннгирате.

Солнечным ясным утром торжественно зазвонили все колокола

Надорелла. Тридцатитысячное войско готовилось выступить в

нелегкий, а для кого-то и последний поход.

Открылись огромные серебряные двери подгорного хода Фаттора.

Полководцы, командиры, воины и всадники прошли по ходу и вышли

к подножию Эл-Наод и Эл-Римос к крепости Трагеламм, впереди

начинались Путораны.

Войско вступило на древнюю, почти разрушенную дорогу Реммис -

Ведущая на Север. Самые первые шли барабанщики. Они время

от времени барабанили, и барабанный грохот далеко разносился

по окрестностям.

Харматские и кардальские лазутчики донесли Рагруоту, что

из крепости Трагеламм, открыто и не таясь, вышло большое

войско из Светлых Земель.

Рагруот догадался, что они пойдут по Северной дороге, по

Ярмагу и подойдут к крепости Маннгират. К ней надо побыстрей

подвести лучшие и отборные войска.

Мескинев, Дилогор, хиилы, обереги и люди видели, как над ними

кружили зловещие черные птицы, напоминающие ворон. Они то

прилетали, то улетали в сторону Каргала и Хармалога. Видно

следили за продвижением войска.

Все это действовало на нервы, и ворон никак не могли прогнать,

даже стрелами. Слишком увертливыми оказались мерзкие

птицы. Но тут помогли орлиги, прилетевшие из-за Каменного

Пояса. Они прогнали назойливых ворон.

Недалеко от границы Путоран с Ярмагом, у горной речки Тэелл,

войско сделало очередной привал.

Едва Мескинев прилег отдохнуть в своем шатре, как вошли два

оберега и доложили о шестерых ольсах, которые хотели

поговорить с Оналем.

За тонкой материей шатра Мескинев услышал гул голосов, и в

этом гуле слышались недружелюбные нотки.

Выйдя из шатра, Мескинев стал ждать. К нему быстро подошли

Дилогор, Комвер, Ювин Аимон, Хеллет с Анкаймем и командир

оберегов Танил.

Трое оберегов с обнаженными мечами сопровождали шестерых

ольсов. Впереди уверенно шел самый высокий. Хоть все его

лицо было скрыто темной повязкой, а на голову надет капюшон

плаща, глаза ольса источали синие пламя - холодное и яркое.

И столько величия и уверенности сквозило во всей фигуре

высокого, что многие воины перестали косо смотреть на ольсов.

Дилогор, взглянув на высокого, грозно сдвинул лохматые брови.

Ольс тоже узнал вековечного старика, но не подал виду.

Положив правую руку к груди, ольс с достоинством сказал

Мескиневу:

- Я, король ольсов Майгэс, хочу присоединится к твоему войску.

Две тысячи моих воинов готовы сражаться с Рагруотом.

Мескинев сделал приглашающий жест рукой войти в шатер.

В шатре все уселись полукругом на раскладные табуреты.

Мескинев сел в самом центре напротив ольсов.

- Почему ты хочешь присоединится к нам король Майгэс? -

спросил Ональ.

Тот распахнул плащ и отцепил от пояса клинок в ножнах.

При виде такого знакомого до боли оружия, Мескинев тихо

ахнул. Узнали клинок Дилогор, Комвер и Хеллет с Анкаймем.

- Вот ответ, - король Майгэс вытащил клинок из ножен, и все

увидели вспыхнувшие красными буквами пророческое

четверостишие. Оно погасло, а король ольсов продолжал. - Твоя

сестра Ийвэ Ональ вручила это оружие мне. Пришла пора

рассчитаться с Рагруотом, тем самым избавить мой народ от

отпечатка мрака. И чтобы мне полностью доверяли, - тут

король Майгэс выразительно посмотрел на продолжавшего сидеть

с мрачным видом Дилогора, снял с правой руки кожаную

перчатку с раструбом: на запястье сидела малахитовая ящерка.

Майгэс протянул руку в сторону Дилогора. Ящерка с запястья

перебралась на ладонь. Ее черные, блестящие, не мигающие

глазки уставились на вековечного старика.

Брови Дилогора изумленно вскинулись вверх. Он прямо

оцепенел при виде ящерки спокойно сидящей на ладони ольса.

- Я знаю, мудрейший Дилогор, это ваш заветный браслет,

некогда подаренный дочери Меделе. Она в свою очередь отдала

браслет Ийвэ Ональ. Ящерка привела ее прямо ко мне. Ийвэ

погостила у нас. Рассказала о себе и о Кальнасе. Затем мой

младший брат Клэфсин с лучниками проводили ее до Грязной

речки, бывшей Дро, приток реки Даннел. Грязная речка служит

границей между моими землями и Хармалогом. На берегу

Ийвэ переоделась в харматское платье, которое одела прямо

на кольчугу. Потом перешла речку, там есть брод. Внешний

вид ее изменился. Ийвэ стала похожа на харму. Но так ей

будет легче передвигаться среди врагов. Ее меч, заплечник и

одежда у меня с собой. Ты это можешь все забрать, Мескинев.

- Да, да. Я заберу, - сильно волнуясь, сказал он.

Дилогор гмыкнув несколько раз, взял ящерку себе. Та вмиг

свернулась браслетом на его запястье. Он пристально посмотрел

на короля Майгэса и извиняющимся тоном произнес:

- М-да. Чары Рагруота сделали свое дело. Даже я, мудрейший,

поверил лживым наветам про ольсов. Если бы в тебе было зло,

король Майгэс, ящерка бы никогда не сидела на твоей ладони.

- Да, враг во многом преуспел. Но главное для нас сейчас

это доверие и вера в победу.

- Где находятся твои воины? - поинтересовался Мескинев.

- В Голубой лощине, полчаса быстрого хода отсюда.

- Две тысячи воинов ольсов, - пробасил командир оберегов

Танил, довольно поглаживая пальцами свою широкую черную

бороду. - Итого нас стало тридцать две тысячи. Неплохо,

неплохо.

- Я, - негромко заговорил Ювин Аимон, - тоже потомок

кадинхоров. Для меня будет большой честью сражаться рядом с

вами, о король ольсов Майгэс. И я верю, что вы избавите свой

народ от заклятия.

Король Майгэс благодарно посмотрел на Ювина Аимона.

- Пусть ваши воины, король Майгэс не томятся в Голубой

лощине, а приходят сюда, и завтра утром выйдем все вместе, -

сказал Мескинев. Король Майгэс согласно кивнул головой и

приказал своим двум ольсам идти в Голубую лощину.

Солнце уже перевалило за полдень, когда все войско перешло

границу Путоран с Ярмагом. На трех скалистых холмах еще

были видны развалины приграничной крепости Ларгерум.

Трава, мхи, низкорослый кустарник, как зеленым плащом

укрыли остатки крепости. Все с горечью и с сожалением,

особенно обереги и хиилы взирали на жалкие руины, на

расколотые каменные изваяния витязей, державших в руках

обломки мечей.

В честь погибшей крепости Ларгерум рога и трубы пропели боевой

клич, а барабаны грохнули, словно гром средь ясного неба.

По правую сторону теперь тянулись темные леса Хармалога с

выступающими скалистыми возвышениями. По левую сторону

равнины Ярмага с редкими купами деревьев и кустов, и

где-то там, в сизой дымке, глухо и тревожно шумело северное

море Лумм.

Три раза от Хармалога, правда, на почтительное расстояние

выскакивали ченги и харматы на конях. Они что-то злобно

кричали и размахивали мечами. Но стоило всадникам оберегам

направится к ним, как те быстро удирали назад.

- Забавляются с нами, гады, припугивают. - бурчал себе в бороду

Танил.

- Мескинев услышал его бурчание и ответил?

- Пусть припугивают и забавляются. Мы ведь едем не шутки

шутить. Ченги и татни нам особо не опасны. Вот мальцелы –

серьезный противник. Они как кадавлаки, такие же жестокие и

свирепые, не знают пощады и не боятся смерти. Этих Рагруот

прибережет на самый решающий и сокрушительный удар. А для

начала он будет нас изматывать ордами ченгов, татней и

харматов.

Прошло семь дней - напряженных, тревожных и полные

тягостным ожиданием чего-то злобного и не хорошего,

По обеим сторонам Северной дороги все чаще встречались

погребальные курганы. Валялись в траве расколотые и

потрескавшиеся белые мраморные обелиски. Некогда былые

свидетели побед и поражений. Ни птиц, ни животных, нигде не

было видно. Лишь высоко в свинцовом небе парили два орлига.

На рассвете восьмого дня северо-восток угрожающе почернел.

Появились вершины Багровых гор и, наконец, сами Черные Пики.

Две огромные каменные скалы, как рога чудовищного дракона,

грозившие проткнуть потемневшие небо. Между гигантскими

скалами в сером полумраке, виднелась крепость Мангират.

Войска под началом Мескинева Оналя остановились у подножия

Командного холма. Поднявшись на его вершину, Мескинев и

Дилогор долго вглядывались в зловещий силуэт Мангирата.

И только Мескинев решил послать глашатаев к вражьей

крепости, как ворота Мангирата открылись, и оттуда выехал

вперед в составе десяти всадников. Они остановились в ста шагах

от Командного холма.

Мескинев, Дилогор, Хеллет и Танил тоже подъехали к посланцам

из крепости.

- Кто вы такие и что делаете на нашей земле? - грозно спросил

самый рослый ченг.

- Как? Ярмаг уже ваша земля? - удивился Танил. - Ярмаг

считается ничейной территорией.

- Ты ошибаешься, бородач, - злобно и презрительно усмехнулся

ченг. - Ярмаг давно принадлежит нам, а скоро будут

принадлежать Светлые Земли и Каменный Пояс тоже.

При упоминании Поножина, и что он будет принадлежать Каргалу,

лицо Дилогора перекосилось. Это не ускользнуло от ченга.

- Я вижу, старик, тебе очень дороги эти горы. Ты можешь забыть

о них. Но если подчинишься нашему повелителю Рагруоту

Великому, то так и быть, тебе оставят пару горушек во владение.

Дилогор не успел ответить на дерзкое и наглое обращение ченга,

его опередил Мескинев:

- Ты слишком самоуверен, посланник из Маннгирата. Мы сюда

и пришли, чтобы Светлые Земли и Каменный Пояс никогда не

принадлежал Каргалу. Передай своему повелителю, пусть выходит

с нами сражаться. За последние десятилетия рагруотовы

прислужники всякие оборотни, шпионы и лазутчики натворили

немало бед и несчастий, а уж бесчинствах и набегах на мирное

население кадавлаков и ченгов просто и говорить нечего. Пора

прекратить это! Кадавлаки уже получили свое, настает и ваш черед.

Нам известно, что Рагруот копит силы для порабощения

Светлых Земель. Я, Мескинев Ональ, избранник от свободолюбивых

народов, не допущу этого! Так и знайте! Мы никогда не

станем рабами Собирателя Тьмы!

Желтое, потное лицо посланника исказилось от злобы. Он яростно

прохрипел:

- Это твое последнее слово. Мескинев Ональ, избранник из

Светлых Земель?

- Да! - твердо и решительно ответил Мескинев. И от его грозного

"да!", спесь и самоуверенность спала с ченга. Посланник даже

непроизвольно и трусливо вздрогнул.

- Вы еще пожалеете глупцы, что пришли сюда! - дико и

отчаянно крикнул ченг, пришпоривая и разворачивая коня в

сторону крепости.

Когда ченги ускакали, Мескинев спросил Дилогора:

- Почему на переговоры прибыл ченг, а не сам Зган?

- Ну, тут сразу не ответишь. Либо сейчас Зган в Бараге

совещается с Рагруотом, либо выжидает в Маннгирате. Лучше скажи

мне, Мескинев, кого вперед впустишь на битву?

Но Мескинев не успел сказать Дилогору, к ним подошел король

Майгэс.

- Позвольте мне быть первому. Если Зган выйдет с войском, то

он на людей напустит чары, и они или разбегутся от невыносимого

ужаса и страха, или заснут мертвым сном. На оберегов,

хиилов и ольсов чары Згана не действуют.

Мескинев посмотрел долгим изучающим взглядом прямо в глаза

королю ольсов и дал свое согласие.

- Хорошо, о король Майгэс, быть тебе первому.

Медленно текли минуты, часы. Никто из Маннгирата не

показывался. Все воинство Мескинева Оналя замерло в длительном

ожидании. Небо нахмурилось, пошел мелкий, затяжной дождь.

И тут вдруг резко и неожиданно затрубили рожки и трубы в

Маннгирате. Огромные ворота крепости распахнулись настежь.

Впереди на лютене ахал Зган. Его плащ, как черная туча,

клубился за спиной. Четыре Чернолатника сзади сопровождали

Згана, и уже за ними нескончаемым потоком выливались из недр

крепости полчища ченгов и татней.

Зган приблизился на расстоянии полета стрелы к Комадному

холму и обвел жутким взглядом стоящие перед ним войска из Светлых

Земель.

- Ну, кто здесь самый смелый? - злобным голосом спросил он, -

прежде чем биться с нашим повелителем, пусть сначала меня

одолеют!

Снова страшный и ужасный взгляд Згана пронзил воинов.

Среди людей послышались стоны, многие без чувств упали на

землю, но ряды ольсов, хиилов и оберегов не дрогнули.

Король Майгэс вышел вперед.

- Сразись со мной, Зган, если ты еще не забыл меня!

- А ты еще жив, земляной червь? Наконец-то ты выбрался из

своей норы!

- Да, выбрался из своей норы. Но твои шпионы, так и не узнали,

где находится мой замок. Даже черный кристалл Сенклет

Рагруота не смог показать его. Так стоит ли считать вашего

повелителя с Сенклетом всемогущим и всевидящим?

Зган издал придушенный гневный вскрик, обнажил меч, слетел

с лютеня и черным вихрем надвинулся на короля ольсов.

Первый же удар Згана сорвал черную материю с лица Майгэса.

Кошмарный облик ольса довелось увидеть Мескиневу, Дилогору,

хиилам и оберегам. Они ахнули и содрогнулись от отпечатка

мрака.

Зган же злорадно захохотал:

- Тебе, ничтожному ольсу, и всему твоему отродью никогда не

избавиться от отпечатка моего повелителя, какими бы ты тряпками

не прикрывал свою рожу!

- Ты не забудь и на себя в зеркало глянуть! - парировал ему

Майгэс.- Тебя тоже красавцев не назовешь. Ты, Зган душой и

телом принадлежишь Рагруоту. Ты - самый обычный раб под

ногами своего повелителя. Когда у меня лишь часть лица, но и она

скоро примет прежний облик, ибо время пришло!

Майгэс молниеносно вынул клинок и вонзил по самую рукоятку

в грудь Згану. Главный Чернолатник издал истошный полный

боли и ярости крик и его тело начало перевоплощаться в черные,

вихревые клубы дыма, которые поглотили и короля ольсов.

Прямо на глазах у всех она стала менять цвет, из черного в

серо-пепельный, из пепельного в грязно-белый. Налетевший порыв

ветра развеял тучу.

Клэфсин подбежал к тому месту, где исчез его брат вместе с

Зганом, опустился на колени и поднял рукоятку клинка.

Драгоценные камни амкелдоны почернели и рассыпались пылью.

Само лезвие истаяло, как только Зган начал перевоплощаться.

Медленным движением руки Клэфсин снял повязку с лица,

отпечаток мрака пропал... Клэфрин не знал радоваться ему, что

ольсы избавились от проклятия, или горевать по брату.

Неожиданно он поднялся во весь рост и, обращаясь к ольсам,

громко закричал:

- Наш король Майгэс погиб, не стало и Згана. Снимайте повязки,

отпечатка мрака больше нет. Теперь, я ваш король и мы отомстим

за Майгэса!

Ольсы поддержали своего нового короля дружным ободряющим

криком, и все принялись снимать повязки с лиц.

А Мескинев тем временем сказал Дилогору:

- Первый удар мы нанесли Рагруоту. Сбылось предсказание.

Главный Чернолатник убит, и нет возврата его злобной душе из

Запределов, хотя какой ценой... Мне очень жаль славного

короля Майгэса, но он шел осознанно на гибель, шел и знал,

что его смерть принесет избавление от проклятия Рагруота.

Дилогор ничего не сказал Мескиневу. Он словно воочию услышал

полный горя и боли крик дочери Меделы. Несмотря на большое

расстояние, Медела сразу почувствовала гибель своего

любимого.

К Оналю подошли Ювин Аимон, Хеллет и командир Танил.

- Мескинев! - сказал Хеллет. – Слышишь, на стенах Маннгирата

рожки затрубили отход, ворота закрывают. Если мы сейчас не

пойдем на штурм крепости, долго же нам держать ее в осаде.

Рагруот медлить не станет. Он подтянет новые свежие войска

и сможет ударить не только из Маннгирата, но и со стороны

Хармалога. Мы ждем твоих приказаний, Мескинев!

Мескинев обнажил свой меч и поднял его над головой, как

вспышка белого пламени сверкнуло лезвие меча Дайссен.

- На Маннгират! Вперед и только вперед, мы возьмем эту крепость!

После того, как на глазах у изумленных ченгов и татней был

убит и развоплощен Зган вместе с королем ольсов, больше половины

повернули назад к крепости, не смотря на команды наливулов

и командиров принять бой. Ворота Маннгирата закрылись.

Оставшиеся ченги и татни тщетно стучали, их оставили умирать

у самых ворот.

Лавина оберегов, хиилов, людей и ольсов смела врагов.

Солнечными стрелами из юэлла были убиты два Чернолатника. Два

уцелевших наливула улетели в Бараг.

Войска Оналя подступили к стенам Маннгирата. Тут же принялись

ставить осадные лестницы и башни, а гьелы приготовили

таран Тарххад - Сокрушитель Ворот, Таран везли на четырех

повозках, которые тянули тридцать битюгов. Пятислойное из

лучшей стали навершие тарана в секретной кузне ковал сам

Хавор Тяжелорукий и наложил на него чары. Ствол для тарана

сделали из старейшего дерева юэлла.

Сверху на нападавших беспрестанно летели стрелы, копья,

лилась жгучая смола из больших котлов. Но солнечные стрелы,

пущенные меткими хиилами и отрогами, делали свое дело. Огонь

стрел проник во внутрь крепости и забушевал там, сжигая все

на своем пути.

Ченги и татни, обезумев от боли живыми факелами, выпрыгивали

из узких окон крепости и разбивались насмерть. Поднялся густой

черный дым над Маннгиратом и жуткая смрадная вонь от

сгоревших трупов врага.

И все-таки, не смотря на солнечный огонь, в крепости осталось

довольно много противников, и они продолжали стойко

защищаться от нападавших. Однако их сопротивление еще больше

раззадорило и разозлило оберегов, хиилов и людей.

К огромным воротам окованные толстым черным железом гьелы и

обереги подтащили таран Тарххад. От первого удара Тарххада

прогнулось черное железо, словно мягкая глина. После второго,

обе половинки ворот рухнули во внутрь крепости, передавив при

этом около двух десятков татней и троих великанов айногов,

что открывали и закрывали ворота.

С ликующим победным криком нападавшие вломились в Маннгират.

Начался захват ярусов крепости. Сквозь удушливый дым, груды

мертвых, обоженных тел, сквозь копья и мечи отчаянно дерущихся

врагов, что еще остались в живых, обереги, а следом

за ними хиилы, люди и ольсы добрались до пятого последнего

яруса. Знамена победителей взвились на верху Маннгирата.

Сколько погибло при этом врагов, никто даже и не собирался

считать. А вот воинов из Светлых Земель почти две тысячи

осталось лежать у стен и в самой крепости. Раненых уже

отыскивали строги. Им на помощь пришли остальные, кто не устал

от битвы и крепко держался на ногах.

Тяжело оказался ранен в грудь копьем ченга Ювин Аимон. Он

лежал словно мертвый на каменном полу первого яруса среди

вражьих трупов. Так бы Ювин и умер, если не два рыцаря Келедон

и Рэмил. Они нашли своего предводителя и доставили

к Сейтине. Та осмотрела рану и сказала им:

- Вы вовремя успели, еще немного и было бы поздно.

Рыцари облегченно вздохнули и ушли опять в крепость помогать

строгам отыскивать раненых воинов.

Сейтина принялась немедленно обрабатывать целебными мазями

рану Ювина. Тот вдруг резко открыл глаза и, пересиливая боль

в груди, правой рукой начал искать у себя на поясе ножны,

пытаясь достать оттуда меч, которого уже не было, сломанный

меч остался в крепости. Перед глазами Ювина все еще

маячили два здоровых ченга с оскаленными и окровавленными

рожами. Один целился в него черным копьем, другой

замахнулся мечом.

Неожиданно чье-то теплое и ласковое прикосновение отогнало

кошмар, и боль в груди утихла. Ювин увидел наклонившееся

над ним юное и прекрасное лицо Сейтины, ее зеленые глаза с

золотистым таинственным светом смотрящие нежно и

успокаивающе. Тонкие белые пальцы коснулись его век, и Ювин

погрузился в долгий и крепкий сон, а Сейтина тихо прошептала

над ним:

- Ты будешь исцелен, храбрый рыцарь Ювин Аимон. Будешь

исцелен, и рана, нанесенная врагами, заживет быстро и скоро.

Рыцарь Комвер тоже яростно сражался с ченгами и татнями,

как у стен крепости, так и внутри ее. В последнее время он

начал замечать, что около него все время оказывается, причем

в самый нужный момент - один оберег.

Первый раз оберег возник рядом и подставил свой щит над

головой рыцаря, когда сверху татни вылили кипящую смолу.

Другой, когда в крепости Комвер споткнулся об ногу мертвого

ченга. и растянулся на полу. Тут же выскочили из-за угла два

татня и уже хотели зарубить рыцаря длинными мечами, но

странный оберег опять появился вовремя. Два сильных взмаха

лезгом, и головы татней слетели с плеч. Не успел Комвер

поблагодарить спасителя и спросить его имя, как тот чуть ли не

бегом удалился от рыцаря. Что-то такое знакомое почудилось

Комверу в фигуре незнакомца. Лица оберега он не смог рассмотреть,

ибо стальная маска до губ прикрывала его.

Комвер потом несколько раз видел таинственного друга смело

и мужественно сражающегося с татнями и ченгами, но стоило

рыцарю приблизиться к оберегу, как тот неуловимо уходил от него,

И вот когда Макнгират был взят, Комвер бродил по мрачным

коридорам и лестницам, ища своего друга. Услыхав песни оберегов

на втором ярусе, он вошел в большой зал.

Там в двух обширных каминах ярко горели дрова, но света все

равно не хватало, и в полумраке Комвер принялся ходить по залу,

всюду внимательно вглядываясь в усталые, но бодрые лица

оберегов.

Командир Данин подошел к рыцарю и спросил:

- Кого ты ищешь, друг? Может, я могу тебе помочь?

Комвер сначала смутился от заданного вопроса, но потом вкратце

рассказал Данину о странном обереге, который дважды спасал

его от смерти.

- Мне бы хотелось знать имя храбреца, и почему он это делал. -

закончил Комвер и с мольбой посмотрел на Данина.

Командир оберегов хитро усмехнулся в рыжие усы.

- Знаю, я твоего спасителя, знаю.

- Так где он и жив ли?

- Жив, жив, - продолжая так же хитро усмехаться, ответил Данин,

и показав рукой в самый дальний угол зала, - Там он сейчас

спит, иди к нему.

Кемвер направился туда, куда ему указал Данин, и чем ближе

он подходил к оберегу, тем сильнее ж учащенней билось сердце

рыцаря. Кое-какие догадки уже промелькнули в голове, не

Кемвер пока сомневался в них.

Оберег лежал прямо на полу укрывшись плащом. Комвер осторожно

опустился на колени перед спящим и подивился тому, что

тот не снял ни шлема, ни маски.

Рыцарь слегка потормошил рукой за его плечо. Оберег вздрогнул,

приподнялся на локте, и сквозь прорези для глаз на маске загадочным и лукавым блеском сверкнули темные глаза.

- Ты все-таки отыскал меня, - прозвучал тихий голос, но от звука

этого голоса сердце Кемюра едва не выскочило из груди.

- Васила, Васила... - только и мог се стоном прошептать

потрясенный до глубины души рыцарь.

А Васила сняла шлем с маской, черные тугие косы скользнули

на кольчугу.

- Прости, любимый, не удержалась я дома, - виновато сказала

она. - Да и как тут удержишься. В последнее время сны про

тебя плохие снились. А когда командир Данин со своим отрядом

проезжал через нашу деревню, не утерпела. Сиднем чего дома

сидеть? Нечисть извели, дружину местную собрали для порядка,

чтобы подобной кровососущей мерзости не заводилось в нашей

округе. Из деревни в отряд Данина двадцать человек приняли.

Они и я - все потомки оберегов. Вот как, любимый, я здесь

оказалась...

Комвер нежно обнял Василу, и из глаз его брызнули слезы:

- Единственная, любимая моя. Самое главное мы живы и снова

вместе.

Командир Данин, глянув в тот угол, где обнимались влюбленные,

с легкой завистью подумал о них: " Счастливые. Таким, ни

Тьма Каргала, ни смерть не страшна".

На следующее утро на самом верху правой башни Маннгирата,

обращенной в сторону Барага, стояли Мескинев и Дилогор.

Оба не спали ночью, и едва ночной мрак сменился на серый полусвет

утра, гонимые тревожным предчувствием поднялись на башню

и вглядывались в непроницаемую муть, которая окутывала Багровые

горы и широкую, выложенную каменными плитами, дорогу

уходящую в Бараг. Вся дорога не просматривалась с Маннгирата.

От крепости она сначала шла прямо, а потом сворачивала

направо за черный склон каменной горы.

Над Мескиневым и Дилегерем зашелестели чьи-то сильные крылья.

Орлиг Телеменкаль опустился на круглую площадку башни и

сказал:

- Сегодня ночью войска Рагрута вышли из Барага и движутся

к Маннгирату.

- Много ли их? - озабоченно волнуясь, спросил Мескинев.

- Очень много. В два или три раза превышающие вашу численность,

и, кто знает, сколько еще осталось в Бараге.

- Спасибо тебе, Телеменкаль, хоть горька и ужасна твоя

весть, - поблагодарил Орлига Дилогор.

Телеменкаль взмахнул крыльями и взмыл под самые облака.

Мескинев, хмуря брови, молвил:

- При взятии Маннгирата наших погибло около двух тысяч и почти

тысяча раненых. Осталось, значит, двадцать девять тысяч

воинов. Что ж, сидеть и ждать прихода врагов не стоит. Двинемся

сегодня навстречу им. Сердце подсказывает мне, не у стен

Маннгирата решится участь Светлых Земель.

Дилогор промолчал, он лишь еще больше ссутулился, и смертная

тень легла на лице вековечного старика.

Ийвэ с трудом открыла глаза. Боль от прикосновения Чернолатников,

словно медленным огнем, жгла все тело и. казалось, что никогда не

уймется и не прейдет. Над Ийвэ завис черный, прокопченый от

дыма и сажи сводчатый потолок пыточной. Повсюду на стенах,

на полу, находились страшные приспособления для пыток

и истязаний плоти. Только извращенный ум колдунов ильгенов

мог придумать эти станки, при виде которых у Ийвэ волосы

встали дыбом, а боль в теле временно утихла.

Пять жаровен с раскаленными углями давали слабый красноватый

свет, зловещая полутьма сквозила в помещении пыточной.

Рядом с жаровнями на подставках лежали щипцы, клещи, длинные

иглы, крючки, ножи разной длины и формы. Стояли везде

котлы большие и маленькие, свисали толстые цепи и веревки,

прикрепленные к массивным крючьям в стене.

Сама же Ийвэ лежала распластанная на холодном каменном столе,

прикованная стальными браслетами за горле, руки и ноги.

Небывалый страх охватил все существо Ийвэ. Хотелось кричать

и кричать от ужаса и того, что ждет ее впереди. Однако Ийвэ

неимоверным усилием воли заставила подавить в себе крик,

лишь дыхание сделалось более учащенным и тяжелым.

Из темного угла пыточной плавно выплыла фигура в черном

балахоне с капюшоном на голове и склонилась над пленницей.

- Ну, голуба, как ты себя чувствуешь? Удобно ли лежать, не

жестко ли? Зажимы на браслетах не трут?

Ийвэ узнала главного колдуна, который гнался за ней с

отрядами мальцелов и ильгенов до самых Багровых гор. На его

издевательские слова она ничего не ответила.

- Что же ты не отвечаешь, стерва? Или от страха язык отсох? -

Тауриба радовал испуганный и беспомощный вид лежащей перед

ним жертвы, но в тоже время огорчало и другое. Не ему дано

допрашивать голодранку, лишь присутствовать при этом, Но он

не упускал случая лишний раз поизмываться над пленницей. -

Наверно, действительно от страха у тебя отсох язык. На

противоположном берегу реки Хенсен ты была смелее в речах и

поступках, почему тут лежишь такая тихая и молчаливая?

Думаешь отлежаться и отмолчаться? Или быстро умереть под пыткой?

Не-ет! У нас здесь быстро не умирают. Ты много раз проклянешь

отца и мать, давших тебе жизнь. Я знаю две тысячи разных

пыток. Ты, отродье Долгоживущих, их медленно и мучительно

испытаешь. И если разрешит мой повелитель, я своими руками

вырву твое трепещущее сердце из груди. Да, не рассчитала

ты, самоуверенная дура своих силенок, думала так и будешь

тайно пробираться по нашим землям, а мы простаки, ничего

не заметим? Наш повелитель сам тебя допросит, с какой целью

ты проникла к нам. От Рагруота Великого ничего не скроешь,

не утаишь. И не думай, что смерть окажется долгожданным

благом. После смерти твоя ничтожная душа навечно будет в

рабстве у Рагроута Великого. Запомни, стерва - навечно!

Эта мысль, быть вечной рабой нашего повелителя, начнет тебя

терзать, изнурять, сводить с ума, день за днем, год за годом,

век за веком. А ведь для вас, таких Свободолюбивых,

это самая страшная и невыносимая пытка!

Жуткие, светящиеся белым раскаленным огнем очи колдуна

впились в смертельно побледневшее от ужаса лицо пленницы.

Ийвэ закричала и потеряла сознание от пронзившей яростной

и злобней воли Тауриба.

Приятное тепло ласковыми волнами расходилось в комнате

Ювина Аимона. Кажется, Ийвэ пережила Ужас... А мажет, и не было

никакого Ужаса? Ийвэ чувствовала себя неудавшейся

утопленницей, которая бросилась в глубокую реку, но не утонула.

Сильное течение реки выбросило ее обратно на берег.

Ональ разглядывала комнату Ювина. Она была в ней украдкой,

всего один раз, когда сам хозяин отсутствовал в это время,

но Ийвэ прекрасно запомнила всю обстановку комнаты.

Ничего не понимая, она озиралась вокруг себя. Ийвэ лежала

на широкой кровати застеленной красивым покрывалом. На

стенах несколько полок с книгами и свитками, засунутые в

деревянные отполированные футляры, оружие, два красочных

гобелена, на полу яркий мягкий ковер. На маленьком столике

золотой подсвечник с тремя горящими свечами. В камине пылает

огонь, у камина стоит кресло, и в нем сидит Ювин Аимон.

Он не смотрит на Ийвэ, а глядит на ало-красные языки огня.

В голове у Айвэ все смешалось. Она не могла понять и

вспомнить, как попала сюда. Все казалось таким нереальным, не

существующим. А Ювин хоть настоящий? Тщетно напрягала Ийвэ

память, там царил полный хаос.

Ювин сидящий в кресле, перестал глядеть на огонь и повернулся

к ней.

На серые глаза рыцаря, а два сгустка Мрака с полыхающим

багровым пламенем уставились на пленницу. Ийвэ изошлась

криком от невыносимой боли, причиненной нечеловеческим

взглядом Рагруота. Свет померк в глазах, но Рагруот быстро привел

несчастную в чувства.

Мутным взором она посмотрела на своего мучителя, тот все

пребывал к личине Ювина Аимона.

- Ты не Ювин. - прохрипела Ийвэ и попыталась встать с кровати.

Не к своему ужасу пеняла, что не может это сделать. Какие-то

незримые оковы держали ее за руки и неги.

- Надо же, догадалась. - ответил Рагруот. Он даже подражал

голосу Ювина, только все равно в нем проскальзывали злобные

и властные нотки. - Приветствую тебя, Ийвэ Ональ, дочь

Ластинефа. Я уже изучил твою память. Знаю цель, с которой ты шла

сюда. Ты хотела убить меня вот этим клинком?

Собиратель Тьмы встал с кресла, достал с каменной полки

тырмекский клинок дунул на него, и тот серой пылью рассыпался

у ног Рагруота.

- Чем же ты теперь будешь сражаться се мной, храбрая дева

рожденная в крепости Пестболоф и выросшая у приемных

родителей в Нессмери? А может, тем лезгем, что остался у

последнего короля ольсов Маигэса? Но и он мне не страшен. Или

неужели я так низке пал в ваших глазах, и вы там в Светлых

Землях решили, что теперь от меня можно избавиться простым

куском железа? Или ты надеешься на кольчугу, что надета на

тело? Да, надев ее на себя, ты свершила немало подвигов в

Туманном Галдаге и в самом Гвинделоде. В приятной компании

Долгоживущих отлично провела время. Устроили смуту, шум и

разорение Гвинделеда. А, проникнув тайно в Хармалог, снова

принялась за свое. Обманула и подожгла харзал честного

трактирщика Карчата, подстрекала к измене двух управителей,

занималась воровством в Обозе. И если мои слуги не изловили

тебя, сколько бы ты еще лихих дел натворила, пока добралась

до карата.

Ийвэ не собиралась опровергать ложь Рагруета. Она знала что

это бесполезно и только молча продолжала слушать лживые

обвинения Собирателя Тьмы. А тот продолжал дальше:

- Твой старший брат Мескинев более честный и прямолинейный.

Он в открытую собирал войска, и сейчас сражается на Ярмаге

с моими войсками. Конечно, он зря этот поход затеял. Твой

брат обречен и конец его близок: Рагруот замолчал и его

чудовищный взгляд остановился на руках Ййвэ. - Какие прекрасные

девичьи руки. Раньше они помогали по хозяйству: стирали,

готовили, вышивали, обнимали любимых мужчин. Им бы и дальше

продолжать делать женскую работу, но нет. Коварные

нашептывания долгоживущих задурили вам обоим голову и

заставили взять в руки меч. А, взяв меч, легко вообразить себя

великими воителями. Мы-де Избранные, нам все по плечу, нам все

дозволено и Рагруот нам не помеха. Убить его - просто пара

пустяков!

Однако ничего у вас не получилось. Ты у меня в плену, а

скоро и твой брат будет пленен, а потом казнен. В назидании

другим, чтобы не мнили себя Избранными и всемогущими,

Долгоживущие обманули вас. Зря вы им поверили. Я накажу

тебя первой, Ийвэ Ональ. Пусть твоя гордыня и самоуверенность

немного поубавятся. Я оторву язей кисти рук, они больше

не понадобятся тебе.

Рагруот сжал оба запястья Ийвэ, мышцы и кости хрустнули,

брызнула красная кровь на узорчатое покрывало. Слезы

хлынули из ее глаз от ужасной бели, и как она не крепилась, не

удержалась от крика.

- Разве тебе больно, Ийвэ Ональ? И разве это бель? Ты ведь

еще не знаешь, что такое настоящая боль, и какие муки впереди

ожидают тебя.

И тут вдруг чары исчезли, комната Ювина Аимена пропала, а

Ийвэ вновь оказалась в пыточной прикованная к каменному

столу, не без обеих кистей рук.

У самого стола возвышалась грозная фигура Рагруота окутанная

мраком. Он протянул руку, закованную в черную стальную

перчатку, и содрал остатки куртки у своей жертвы. Кольчуга

заблестела серебристо-жемчужным светом.

Рагруот знал о Защите Неба, и откуда она взялась. Имя короля

Эссусанида терялось в глубинах его памяти, но не это было

важно. Одного он не мог понять, почему Долгоживущие так

упорно стремились, чтобы Ийьэ Ональ обладала ею? Да, Кальнас

не просто кольчуга. Сила, заключенная в ней, уже убила

двух чудовищ в Туманном Галдаге. Чего ожидать от кольчуги

дальше?

Рагруот приказал двум Чернолатнккам находившимся в пыточной,

снять Кальнас. Те перепробовали много способов, но ничего

у них не получилась. Тауриб тоже пытался снять Кальнас, только

кроме сильных ожогов рук колдуна ничего не вышло.

Рагруот с ненавистью посмотрел на окровавленную жертву. Ийвэ

без конца теряла сознание от боли, причиняемой Чернолатниками

и Таурибом, но ее быстро приводили в чувство.

Надеясь на силищу своих могучих рук, Рагруот рванул кольчугу

и не снял ее... Она словно срослась с кожей и мясом пленницы.

Собиратель Тьмы не на шутку встревожился. Случайно глянув

на Тауриба, который шептал заклинания над обоженными

руками, он вспомнил рассказ Згана о предательстве Манбуга.

Из памяти Ийвэ он узнал, что Долгоживущие и пришли в

Гвинделод, чтобы завладеть кольчугой, а ею тогда владел Арах

Манбуг. Предатель и изменник уже тогда знал о Кальнасе и ничего,

мерзавец не доложил ему про Защиту Неба. Один хотел владеть

кольчугой. Не зря Зган предупреждал его, что в Гвинделоде

в последнее время не ладное творится, а он и не придал этому

значению. Слишком доверял кадавлакам, ведь это пещерное

отродье так клялось ему в верности и послушании, так вылизывали

языками землю у его ног, так сильно гнули спину в поклонах,

что трудно было усомнится в их измене и подлом обмане. Если

бы он сомневался, как Зган, то кольчуга давно бы находилась

в его владении, ну ничего, есть еще один способ.

- принести сюда меч Баутраг. - приказал Рагруот наливулам.

Те, услышав приказ, молча удалились. Через некоторое время они

вернулись, неся двуручный, длинный и широкий меч.

От удара Баутрага плавились самые твердые скалы, быстро

выкипела вода, горела любая живая плоть. Страшен черный меч

Баутраг, что значит Прожигающий, но еще страшнее он был в

руках Рагруота. Меч ковался в огне трех драконов, и те умерли,

отдав весь свой жар, злобу и ненависть ко всему живому.

Сами кузнецы, что ковали его, порабощенные душой и телом

гьелы, попавшие в плен к Рагруоту. Их уродливые, злые лица

и мощные руки со вздутыми жилами сгорели, а черные сердца

лопнули от жара.

Рагрует занес Баутраг над Ййвэ и силой обрушил на Кальнас.

Ужасный меч отскочил от треугольных колец не оставив на них

ни царапинки, ни зазубринки, не отскакивая острое лезвие

Баутрага задело горле Ийвэ. Она не успела вскрикнуть, как

враз задымилась, почернела и обуглилась, собиратель Тьмы

со злостью отбросил меч. Конечно, он совершил ошибку,

не рассчитал удар. Но какова крепость кольчуги,

что даже Баутраг не смог разрубить ее, а уж железо и сталь

он резал, как масло!

Снова тревога овладела Рагруотом. Нет, не спроста

Долгоживущие послали свою лазутчицу, да еще в этой кольчуге.

Но чем может пленница, уже мертвая угрожать ему? Рагруот

поднял меч и снова ударил по Кальнасу. Безрезультатно. Баутраг

не нанес никакого ущерба кольчуге. Однако самое страннее и

удивительное, что поразило Рагруота, так это душа Ийвэ Ональ.

Ее душа не выходила из обгоревшего тела. Собиратель Тьмы

отложил Баутраг, взял паточный стальной длинный нож и отрезал

пленнице голову, руки и ноги, душа по-прежнему не покидала

тело. Она словно сжалась в комок и затаилась под надежной

защитой Кальнаса, будто бесценная жемчужина в раковине.

Досада и гнев начали закипать в Рагруоте. С таким непокорством

столкнулся впервые, не это не остановило Собирателя

Тьмы. Он начал медленно произносить очень древнее и страшнее

заклинание, давалось еще чуть-чуть, и неподвластная душа

покинет убежище и всецело будет принадлежать ему, Рагруоту

Великому.

Только душа Ийвэ Ональ не досталась Рагруоту. Двери пыточной

резко закрылись, и вошли два Чернолатника, прилетевшие

с Маннгирата. Они пали ниц перед своим повелителем,

рассказали о гибели Згана, двух наливулов, и взятии Маннгирата.

Неописуемая ярость охватила Собирателя Тьмы. Он тут же убил

Баутрагом этих никчемных рабов, которые помешали ему

сотворить заклинание, да заодно и за те новости касающиеся

Маннгирата.

Ладно, с мятежной душонкой Ийвэ Ональ он разберется потом.

Сейчас и немедленно нужно преподать хороший урок ее брату,

а заодно, Рагруот недобро усмехнулся и глянул на обгоревшую

голову пленницы. Почему бы ему, как когда-то Челесс,

бросившая к его ногам голову Бальмалы, не повторить это? Пусть

порадуется дорогой братец, он наверно так соскучился по своей

сестре.

Рагруот обернулся к двум Чернолатникам, стоявшим рядом с

 

Таурибом и скомандовал:

- Выводите отборные войска из Барага и быстрым маршем идите

к Маннгирату. Я пойду следом за вами.

Наливулы поклонились и вышли из пыточной. Собиратель Тьмы

взял голову Ийвэ и спрятал ее в складках своего черного

необъятного плаща.

- А ты. - Рагруот пальцем указал Таурибу на расчлененное тело

жертвы, - присмотри со своими ильгенами. Если вдруг что-то

случится непредвиденное с кольчугой, немедленно зови меня.

Не следует забывать, это творение Долгоживущих и в Кальнасе

заключается древняя магия.

Тауриб низко склонился перед Рагруотом и мысленно позвал к

себе лучших колдунов ильгенев.