Заплакали ручьи, и тяжесть ветра рассеялась, как дымка у костра. Закашляла пурга и разлетелась на мириады бабочек с утра.

На сотни капель расплескалось солнце, и в лужах зажурчала неба синь, по ней взлетали вновь барашки-клецки,

и белый перекатывался дым;

 

В окно влетела новая зарница, разбрызгала повсюду синий град, и желто-серебристой вешней птицей играла на обветренных руках.

Зажглась звезда, закатом оживляя глаза мои полночные, горит, сияет, ярче пламенного рая.

Горячим блеском золотится нимб

ее прекрасный.

 

Кто-то глупый где-то закат встречает, будто бы и я.

Мне зимнего не вытерпеть запрета, чтоб трепетная замерла душа, чтоб солнечные блики на запястьях замёрзли пыльным снегом на руках,

чтоб грубые мороженые пальцы ломались с хрустом на густых ветрах, чтоб немощной калекой смялась память, чтоб крик застрял на выжженных губах,

чтоб я остался и чего-то ради

бы умирал, потопленный во льдах.

 

***

 

Оскал клубничный расцветает в ночи, рассыпаны по звездам зеркала, чернь расплескала мой кудрявый почерк.

Я улыбаюсь, стоя у окна.

 

Зарделось сердце от туманной вспышки и грации весеннего тепла.

 

Я улыбаюсь, снова и открыто.

Опять благодарю тебя,

Весна.