Я в вакууме… вакуум – мое добровольное жизненное пространство, куда я загнала себя после расставания с этим мудаком. Слово пришло на ум само, сегодня с утра, когда я обнаружила на прикроватной тумбочке пустую бутылку от виски.. Слишком дорогое удовольствие для среднестатистической девушки. Слишком дорогое и опасное. Для здоровья моих будущих детей. «Будущие дети» - мой мозг презрительно фыркнул при этих многообещающих словах. Для начала нужно перестать влюбляться в мудаков, женщина, и не жить, как свинья. Я окинула взглядом клетёнку, в которой жила: шесть-на-девять, голубые обои с цветочками ободраны в пяти местах, окно, вечно зашторенное этой проклятой шторой грязно-бурого цвета, везде обертки от дешевого шоколада и полупустые пачки сигарет: мой неудачный опыт курильщика… Пожалуй, мой мозг еще не совсем атрофирован этой тупой ноющей болью от вечного похмелья и мысли о том, что он меня бросил.

Он меня бросил. Он бросил меня. Он. Меня. Бросил. Странно. Эти слова больше не ранят, я не скручиваюсь на полу, полностью отдаваясь глухим рыданиям, я не бегу к бару за очередной дозой разбавленного этилового спирта. Где боль?? Куда она делась? Задворки сознания остались практически безучастными при мысленном шепоте этих ужасных слов.

Я поднялась и увидела на стуле напротив его футболку. Моя любимая футболка: темно-синего цвета, с принтом Beatles и пропитанная знакомым парфюмом. Она всегда там лежит, единственное материальное доказательство того, что он был в моей жизни. Больше ничего нет. Фотографии разорваны, рамки сломаны, вещи собраны, я разобрана.

Жалкое подобие человеческого существа женского пола лет двадцати трех. Я перестала быть собой. Не помню, когда в последний раз я читала книги, ходила в институт или смотрела свой любимый сериал. Три недели безвылазного существования в этой проклятой тюрьме, три недели единственный человек, с которым я разговаривала, был разносчик пиццы. Тринадцатилетний Паша покупал мне шоколад, сигареты и виски как бонус к пицце «Четыре мяса». За отдельную плату, разумеется. Хорошо, когда тебе 13, тебе достаточно получить сторублевую бумажку от сумасшедшей тетки с опухшими глазами, чтобы почувствовать себя счастливым. Понять, что нужно самой тетке, представляется невозможным, да и неинтересным.

 

Что за вонь?? Почему в квартире стоит такой ужасный запах, будто здесь кто-то сдох, пока я травила себя дешевым вискарем?

«Это твоя душа и самоуважение» - скептически ответило мне подсознание.

«Это запах женщины, потерявшей любимого человека» - возразила я самой себе. Нет, он не умер. Он просто ушел. Ушел так, как любят уходить все мужчины: по-английски. Ничего не объясняя, даже не произнося жизнеутверждающих прощальных слов о моем светлом счастливом будущем.

«Это запах беспробудной пьяницы, не мывшейся три недели» - хорошо, что мое сознание еще осознает.

Душ. Холодная вода. Горячая. Холодная. Горячая. Вспомнила, как мы принимали его вместе, всегда. Контрастный душ – его любимая фишка.

Кулаком по кафелю. Больно, зато внутри почти перестало ныть.

Вспомнила, что и это его любимый способ бороться с нахлынувшими эмоциями…

Лестничная клетка. Подъезд многоэтажки, где живут мои друзья. Мы ругаемся, щедро одаривая пространство матерными словами и оскорблениями. Он бьет кулаком по растрескавшемуся дереву. Кровь.

«Чёрт возьми!!!» - мое подсознание сворачивается от ужаса при виде кровавой руки, которую я так часто целовала.

 

К чёрту. Этого больше нет. Нас больше нет. Его больше нет.

 

Выключаю душ, окутываюсь махровым полотенцем и ступая на пол босыми ногами, иду на кухне. За мной тянется вереница отпечаток мокрых ступней. Он не любил, когда я так делала. Ставлю чайник, достаю пакетик, закидываю в чашку. Поворачиваюсь: холодильник, увешанный дешевыми магнитами из эконом-магазинов. Резко провожу рукой по нему, стряхивая их всех на пол. Некоторые разбились. Чувствую неимоверное облегчение: всегда их ненавидела, а ему они нравились.

Делаю глоток чая и чувствую невероятную легкость внутри. Я свободна… Я свободна!!! Плен голубых глаз, в котором я жила на протяжении двух долгих лет закончен. Оковы сняты, тюремщик сбежал, заключенный счастлив. Улыбаюсь, впервые улыбаюсь за мучительные три недели. Всё это время я думала, что моя жизнь закончилась. Я потеряла смысл к существованию. Глупая – как можно любить рабство? Как можно любить того, кто никогда не любил в тебе тебя? Как можно так безнадежно, безропотно и с таким неимоверным наслаждением растворяться в другом человеке?

Неожиданно в голове зазвучали мамины слова, сказанные, когда мне было пятнадцать: «Настоящая любовь – это когда сердца двух зрелых людей бьются в унисон. Это когда ты остаешься собой в любой ситуации».

Как же ты была права мамочка!

Я свободна. Я это я. В любой ситуации.