Он никак не может свыкнуться, после ухода из жизни своей дорогой подруги-жены, с этой тишиной. Квартира стала словно немая. Просмотрев странички воспоминаний, отложил мемуары в сторону. Надо бы еще вернуть память к семейным истокам – в станицу Курчанскую. Там-то, да и во всем Темрюкском районе, знают родословную семьи Саенко. Уж сколь всякого пережито, а детство – тут, на ладошке. Как получил первую взбучку от отца за сладкий горох с соседского огорода, как гордо пошлёпал в школу в купленных ему коричневых сандаликах, то и дело поправляя, пошитые доморощенной портнихой рубаху и штанцы, свисающую с плеча лямку полотняной сумки-самоделки. Сейчас мало кто знает, что в двадцатые и начале тридцатых годов в школах Кубани предметы преподавались на украинском языке. Ото ж всякие были заморочки! А чем старше становился, тем зорче присматривался к станичной жизни. Помнится и раскулачивание, и как бурлила страна, избавляясь от разрухи, которую посеяла гражданская война. В одиннадцать лет Сеня Саенко познал, что такое страшный голод. Бедовала чуть не вся Кубань. Ой – ё, лучше и не думать о той ужасной поре, а перенестись сразу вперед в первый свой детский лагерь отдыха на Тамани. Вот где детворе кубанской было весело и привольно! Вовек не забыть и первые сеансы кино в станичном «Нардоме»: как с полотняного белого экрана, на жмущихся друг к другу на полу пацанов, летели, казалось, прямо в их кучу, лихие казачьи кони. Немые узкопленочные фильмы. А сколько радости. Только в жизни всегда белое перемежается с черным. То бандюки людям горе принесут, то в курчанском лимане кто сгинет из рыбаков и охотников. И невольно вспоминает Семен Алексеевич, как впервые в его душе, еще совсем подростка, вспыхнула жгучая ненависть к нелюдям. Это было в августе 1935 –го. Тогда были убиты ночью, ехавшие с зарплатой для местного рыболовецкого колхоза, кучер и кассир. По тому времени была похищена солидная денежная сумма. В ходе оперативно-розыскных мероприятий милиция вышла на след преступников. Однако при их задержании погибли участковый уполномоченный и бригадмилец. Операцию по поимке бандитов спас другой добровольный помощник милиции, взявший с собой охотничью двустволку. Всех преступников схватили-таки. Главарь получил высшую меру наказания, два его подельника – большие тюремные сроки. Чемодан денег стал ценой жизни четверых станичников. А у каждого семья, дети. Вот именно тогда Сема Саенко осознал, сколь пагубна для людей бандитская вольница. В том же году 13-летний парнишка с семьей переехал на жительство в станицу Варениковскую, где жили престарелые родители его мамы. Там он и окончил среднюю школу. Вот тогда ему предложат записаться в бригадмильцы. Семен без колебаний и сомнений примкнет к когорте борцов с правонарушениями. Мысли Саенко как бы нацеливались на то, чтобы погрузиться в прошлое. Однако они ушли к рубежам нынешних дней. Ему ненароком стало известно об одном уже далеко немолодом человеке, о котором кое-кто из прежних сослуживцев отзывался, мягко говоря, негативно. Хотя в прошлом этот уже пенсионер имел определенный вес в обществе, да и вся его жизнь, в общем-то, проходила на глазах у людей. Лет десять назад тот переехал на Кубань. Напрямую он не был замешан в каких- либо грязных проделках. К тому же не имел ни личной машины, на которой мог бы делать некие безнаказанные противоправные вояжи, ни дружков, о которых бы прежде спотыкался милицейский глаз. А вот гляди ж ты, кое-кто почему-то уверовался в причастности этого, можно сказать, старика к неблаговидным делишкам. Через определенный круг лиц имелись доподлинные сведения, что у подозреваемого и его ближайших родных нет ни каких-либо серьезных накоплений, ни солидной недвижимости. Все, чем он и его родные располагали, было нажито собственным трудом на Севере. В отношении «старика» проводились и определенные оперативно-розыскные действия. Они тоже ничего не дали в «копилку негатива». Тот пенсионер, судя по всему, давно догадался, что не случайно его сталкивают в общественных местах с незнакомыми ему лицами. Несколько раз он пытался войти в контакт с работниками правоохранительных органов, говорил, что ничего криминального не совершал. Его выслушивали, вежливо прощались, а через какое-то время поиски в нем «врага» начинались заново. И вот Семену Алексеевичу довелось повстречаться с тем человеком и поговорить. Опыт одного из старейших оперативных работников края и интуиция подсказывали ему, что этот пенсионер, ветеран труда, получивший приличное образование, строгое воспитание в семье, имевший в свое время авторитет в тех регионах, где жил, награжденный ведомственными знаками отличия, не мог запятнать себя неблаговидными проступками. Но почему же тогда ребята из органов относятся к нему с явным скепсисом? Что-то тут не так. И он, устав от нахлынувших мыслей, решил больше себя не тревожить на эту тему. Плетью обуха, как говорится, не перешибешь. Да и надо поберечь себя, старый инсульт давал о себе знать. Нужно опять принимать таблетки от давления, сердечные препараты. И лег спать, утро вечера мудренее. Валерьянка не помогла, сон никак не шел. Хорошо, что дочь с зятем приходили, все – веселее. И сын Женя, будто подгадал, звонил по телефону. Работает он в известном армавирском вузе. «Интересно,- размышлял ветеран, удобнее подкладывая подушку под голову.- А ведь могло быть так, что и не было бы у меня на плечах трех больших офицерских звезд работника МВД. Интересно, если бы не та заваруха в сорок втором году, когда немцы рвались к овладению важным стратегическим плацдармом на Северном Кавказе, к нефтяным месторождения, каким бы я стал летчиком, а? Так ли бы удачно сложилась моя судьба в авиации, как на гражданке – в милиции?» Память, отмотав одно прожитое десятилетие за другим, вернула во второй год войны Отечественной. Вот он долговязый, настоящая «коломенская верста», как незлобиво подшучивали иногда над ним друзья по военной авиационной школе в Махачкале, изучает теорию, матчасть самолетов У-2 и УТ, штурманскую и летную подготовку. Первые полеты. Разве их забыть!? Какими словами передать то ощущение свободно парящей в небе птицы? А устойчивый запах бензина, разогретого масла, с которыми ты будто родился? Как чарует взгляд, взмывшая в облака рукотворная птица. Самолет послушен штурвалу, человеку. А время несло новые испытания. Фронт приближался. И вот их школа уже перебазирована в Телави. Это солнечная Грузия. В школу прибывают все новые и новые офицеры из других авиашкол, не успевшие пройти всю программу обучения. Уже свыше пятидесяти полетов совершил на учебном самолете вместе с инструктором курсант Саенко. Еще несколько месяцев и он сменит погоны рядового на офицерские, получит назначение в боевую летную часть.Там ему и сам черт не брат, будет дубасить фрицев на ястребке. А «он» все прет и прет, уже в заоблачных высях Эвереста «его» горные части водружают знамя со свастикой. И как снег на голову приказ по школе: осуществить срочный выпуск полностью подготовленных к лётной работе курсантов, остальных, а это почти треть всего состава обучающихся, направить в действующую армию, в воинские части, ведущие оборону Кавказа. Так оказался рядовой Семен Саенко на передовой. 1 января 1943 года он встретил в окопе. Шквал нашей артиллерийской подготовки грозным эхом возмездия прошелся по передовым позициям врага. Принял, как и все, положенные сто граммов водки, согрелся, и «За Родину! За Сталина!» - в стремительную атаку. Он был отчего-то уверен, что останется целехонек. Действительно, на сей раз судьба обошлась с ним милостиво. Когда они шли в рост на врага, немецкие позиции безмолвствовали. Колоссальной силы артналет сделал свое дело: в окопах горы трупов. Первая линия обороны противника была взломана. Наступательный вал наших войск катился по Ставрополью. Здесь, в составе своей части, Саенко дошел до станицы Ново-Александровской. Тут его контузило. Плюс обмороженные ноги. Так что месяца полтора Семена выхаживали в прифронтовом госпитале, с которым он докатился до Тихорецка. Родная, искромсанная врагом, залитая им кровью Кубань. Сердце щемило: как там, в Варениковской, родные? Живы ли, здоровы? С начала войны ни одной весточки! Да и то – оккупация. В Тихорецке как раз формировалась маршевая рота, в нее включили и Саенко. Так он дотопал до Аксая, и стал солдатом сформированной в Ростове дивизии, вошедшей, как ему помнится, в состав 5-й ударной Армии. Войска держали оборону западной части Ростовской области по реке Миус. Судя по обстановке на фронте, солдаты догадывались: не миновать им наступления на Донбасс. Да и скорее бы! Гнать и гнать нужно врага с отчей земли! Мысли его оборвались. Почему-то на память пришли фильмы о войне Великой Отечественной. Сколько замечательных кинолент о той суровой поре было создано в шестидесятых, семидесятых и в начале восьмидесятых годов века недавно минувшего. Там, на фронте, они мало знали, что творится в прифронтовой полосе, где свои черные дела творили немецкие лазутчики, где скрывались и дезертиры Красной армии. Лишь спустя годы мир литературы, искусства, кино открыл им глаза на многое. А их, солдат, была главная задача – выжить, всем смертям назло, и крушить ненавистного врага. Вот только бы не запаздывала крепко кухня с горячей кашей. Вот только бы сновали «ротные минометы» - солдатские ложки из котелка, с кажущейся такой ароматной гречневой кашей, в рот. Вот только бы наливалось всегда так сытным теплом истомленное морозом и ветрами тело. Вот только бы скорее во второй эшелон – в землянку, чтобы выспаться, да в немудреную баньку, чтобы избавиться от гадких насекомых и поблаженствовать в тепле. Вот только бы пронеслась мимо лихая вражья пуля или осколок мины. Жить | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
