Сухопарый нурк с военной выправкой медленно вышагивал по дорожке, выложенной золотым полированным камнем. Ладонь неподвижно согнутой руки сжимала букет алых весенних гайганов. Приблизившись к памятнику, нурк аккуратно положил цветы к сверкающей глыбе и застыл в почтительном поклоне. Затем он резко выпрямился и метнул на меня острый, как наконечник стрелы, взгляд. Он длился мгновенье, но меня пронзила ненависть, гнев и красноречивое обещание скорой мести.

 

*****

 

Я вырос в раскаленном море, под синим сухим небом, где живут люди с кожей, отшлифованной песком. Они вскормлены жарким дыханием Великой Пустыни, а в венах течет кровь пополам с солнцем.

С детства я работал вместе с отцом, проводником туристов. Мой день начинался задолго до рассвета и заканчивался лишь тогда, когда воздух превращал песок в лед. Мы тщательно выбирали маршрут так, чтоб не навредить ни Пустыни, ни людям, и затем сопровождали караван автотуристов на машине. До сей поры для меня является загадкой, как путешествие через пески в раскаленном автомобиле может доставлять удовольствие. Понятно, для нас с отцом это было частью работы, а для туристов... Но наши клиенты с таким восторгом взмывали на барханы, с такими восхищенными воплями и гиканьем съезжали вниз, что в искренности их радости сомневаться не приходилось.

 

Я наверняка унаследовал бы дело отца и до конца дней водил по барханам иностранцев, но однажды у одного из них я увидел в машине атлас планет, открытых человечеством. Я попросил разрешения посмотреть книгу. Турист был удивлен - как? мальчик из племени умеет читать? или просто посмотрит картинки? Пока хозяин машины накачивался водой из маяка-резервуара, я, устроившись в горячей тени автомобиля, с трепетом раскрыл атлас на первой попавшейся странице. Я был потрясен увиденным - на фоне лазурного океана мерцал изумрудный континент. Чарующее "Наоль" я произнес как заклинание. С первой секунды я влюбился в эту планету навсегда и не мог думать больше ни о чем ином. С мечтой о Наоль я просыпался и засыпал, во сне грезил только ею. Я влюбился в нее, как подростки влюбляются в зрелую женщину - со страхом и сладостной тоской по несбыточному.

 

*****

 

- Да что Вы! Наоль - это сплошные болота. Вы хотите утонуть? В такое захолустье! К тому же, зачем нам на Наоль дипломат? Нам нужны там может быть шпионы, но не дипломаты. Вы молоды, у Вас все еще впереди. Вы – один из наших лучших выпускников, мы уже подыскали Вам приличное место. Я понимаю, рваться в... - ректор затруднился с примером. - Ну-у вот... Вот Раар, к примеру - пляжи, отели,... Но Наоль!

«Да к черту ваш скучнейший Раар!» - думалось мне. В мечтах я пребывал уже на изумрудном континенте, о мои ноги ласково терся бескрайний, как пустыня, Океан, а в глазах отражалось густое синее небо. "Прекрасная" - это слово, мне казалось, как нельзя лучше подходит для головокружительно далекой Наоль. В вечность склизлых болот я не верил.

 

*****

 

- Ну, ко-ончится же он когда-нибудь? - жалобно протянул мой пятый за наольскую зиму - помощник, тоскливо глядя на бесконечные потоки дождя, резво скользящие по стеклу. Я оставил дурацкий вопрос без ответа. Мы оба знали, что дожди Наоль – это надолго.

 

Помню, когда болота Наоль успели уже меня засосать, мой третий помощник привез атлас планет, как тот из детства. Любопытно было узнать, что я не обратил внимание в книге на главное - в самом начале стояло, оказывается, такое ма-аленькое уточнение:"Облик планет является плодом фантазии составителей атласа"...

 

Я скучал по своей жаркой родине. Болота мне порядком надоели, меня раздражала эта вечная вода повсюду, вонючий запах влажного разложения, удушливые туманы и промозглая бесконечно дождливая зима. Хотя все равно я продолжал верить в Наоль моей детской мечты. Как часто по ночам снилось мне, что под мутной хлябью ждет своего часа цветущий континент и теплый голубой океан. И я просыпался счастливым.

 

*****

 

Сок рапо вскипел, выплеснулся на раскаленную каменную плиту и сердито зашипел. Багровый цветок на столике мелодично засвистел и наполнил комнату ароматом местной травы. "Лигани", - издевательски пропел потолок, что означало пожелание сухого дня. Иногда мне казалось, что потолок заодно со всеми болотами Наоль и просто насмехается надо мной каждое утро этим своим "лигани". Исчерпав все возможные способы побудки, комната заставила кровать-трубу бешено вибрировать, и, когда мне надоело сотрясаться всем телом, я сполз.

 

Потягивая горячий сок, в который, как обычно, погрузил несколько листков черной травы, я наблюдал из окна пробуждение древнего города, опутанного липким туманом. Тусклая звезда с ледяным названием Иллийр медленно всплывала над узкими конусами грязно-цветных крыш и уродливо изогнутыми шпилями Кьюкобара. "Золотые" и "бронзовые" нурки, проснувшись одинаково рано, постепенно заполняли неуютно широкие улицы столицы, словно ртуть, перетекая от дома к дому, то сливаясь в мутные потоки, то разбиваясь на тысячи речушек. Лучи Иллийр полировали осклизлый камень мощеных улиц, освещали золотые и бронзовые памятники – редкие проплешины в сером однообразии города, скользили по жирным сочащимся тягучим тухлым нектаром цветам, пробуждая от ночной спячки бутоны и, нагревая, заставляли расширяться клапаны окон так, что казалось, дома распахивают веки. Прямо под моим окном оживал странно молчаливый базар; открывались маленькие пекарни, кузнецы раздували меха, бронзовый нурк в красном балахоне раскладывал слизистое серое мясо на каменных полках, обкуривая его едким дымом горящей ветви, ремесленник расставлял на витрине несуразную плетеную посуду. Спешили куда-то дети, лавируя между прилавков, не торопясь, плыли по грязи подгнившие скноты, и одно за другим вспыхивали окна статных так непохожих на остальные строения зданий, ярким светом прорезая утреннюю дымку.

 

Часа через два по земному времени, в который раз утолив жажду, буквально преследовавшую меня здесь на планете, я неспешно оделся, запер на несколько замков дверь, прошел по темному тесному коридору, то и дело натыкаясь на пропахших болотами соседей-кочевников и обмениваясь с ними приветствиями, и, наконец, вдохнул влажный удушливый запах улицы. Едва не упал, поскользнувшись на грязном пороге. Кьюкобар пожелал мне хорошего дня сизым туманом и жидкой после ночного дождя грязью.

За полгода добровольного заточения на планете я так и не привык ни к туману, ни к навящивой грязи, ни к неистребимому плесневелому амбре. Не принюхался и не приморгался. Еще мне по-прежнему неудобно было спать на кровати, на которой нужно лежать брюхом вниз, свесив по бокам руки-ноги, меня раздражал малиновый цвет стен моей комнаты, засаженных специальным, поглощающим влагу грибком, и я решительно отвергал скользкую полусырую пищу, предпочитая давиться сухими составами, поставляемыми с Земли. Но это так – лирическое отступление.

 

- Мактаб, сухого тебе дня! - просиял мой помощник - улыбчивый золотой нурк Эпош. Я подозревал, что он уже битый час топчется во дворике гостиницы.

- Лигани, Эпош, лигани! Поедем сегодня к бронзовым? Что скажешь?

- Съедят они нас, и тебя, и меня, и жаки моего съедят.

- Прямо так и съедят всех?! Да быть не может! Ну, хоть жаки твоего должны оставить - вон какой худой, одни кости торчат. Считай совсем скелет. Подавятся, ведь.

- Шутишь, а я серьезно. Думаешь, посмотрят шока, что ты гость?

- Эпош, мне нужно наверстывать упущенное – я всю зиму просидел в гостинице. Так что, даже если меня подадут на обед, придется ехать.

 

Каждое утро, садясь в скрипучий тарантас, запряженный тощим всклокоченным жаки, или старый деревянный полусгнивший скнот мы принимались торговаться с Эпошем по поводу распорядка моего дня. Он отговаривал меня от поездки, как умел, но потом все равно вез, куда требовалось.

 

В начале осени я прибыл на планету, чтоб узнать, как развивается цивилизация нурков, и чем эти знания полезны для Земли. Мне выделили шикарные, по меркам Кьюкобара, апартаменты при посольстве, довольно резвый новенький скнот и навязали целый штат обслуги. Но я понял, что не сумею ни в чем разобраться, если буду таскаться в обществе официальных лиц, и взирать на жизнь нурков из своего удобного номера с вентиляцией. Потому я предпочел поселиться в обычной гостинице для кочевых нурков, купил старый скнот и нанял в качестве шофера золотого нурка Эпоша, который являлся первым нурком, которого я увидел живьем – ему, как лучшему шоферу администрации Кьюкобара, поручили встречать меня в порту, когда я впервые прибыл на планету. Он стал для меня проводником в топях Наоль, и постепенно добрым приятелем, что немало важно для одинокого чужеземца.

Возил меня Эпош в основном на скноте, но, если отправляешься в Южную общину бронзовых, лучше воспользоваться худосочным животным – так быстрее встретишь понимание, советовал Эпош.

 

В начале зимы от меня ушел очередной помощник. Помню, когда дезертировал первый, у меня было ощущение, будто я потерял семью. Не потому, что мы были с ним такими уж друзьями, просто я оказался абсолютно один на чужой планете.

На этот раз я не придал бегству особого значения, даже обрадовался, так как решил, что моим следующим помощником станет Эпош. Уж он-то точно никуда не сбежит. Моя просьба привела земное руководство в некоторое замешательство, но после недолгих колебаний мне разрешили оставить в качестве помощника аборигена. Местному начальству было все равно.

 

Среди зимы я получил письмо с Земли. Меня отзовут, если через четыре земных месяца я не представлю положительный отчет о моей работе. Не могу сказать, чтобы меня напугало это предупреждение - я и сам был бы рад убраться отсюда, но тогда получается, я останусь в проигрыше. Мало того, что я обманулся насчет планеты, я еще стану неудачником, который не сумел «раскусить» инопланетную расу. Я не мог допустить такого поворота событий.

 

Итак, если верить Эпошу, инопланетянину на этой планете не выжить и дня, и повсюду каждый миг его поджидают неслыханные опасности. В сущности, так оно и было... Тут мне хочется сделать небольшое отступление и объяснить, как в целом устроена жизнь на этой планете.

 

Наоль в основном – это непригодные к использованию пространства вязкой смрадной жидкости и небольших участков сносной для возделывания почвы, выступающей в виде плато из совсем неглубоких болот. Некоторые плато соединены между собой достаточно широкими перешейками, которые также вовсю обрабатывались. Эту «сухую» наоль обжили рониты – золотые нурки, которые произошли в результате эволюции болотных животных, выползших на сушу. Рониты гордо именовали свою вотчину «континентом». Вокруг этого насекомоподобного континента простирались болота, из которых торчали кряжистые древовидные растения и редкие каменные глыбы. «Мокрую» наоль заселили шока – бронзовые нурки, сформировавшиеся после того, как рониты вытеснили «излишки» расы обратно на болота.

Пока рониты учились выращивать еду и рыли дома в почве, шока обосновались на деревьях, ловили в болотах толстых склизлых змей и ворочали огромные камни, буквально замащивая ими неглубокие болота. Видимо, какое-то время рониты и шока соседствовали довольно мирно, не пытаясь отвоевать пространство у других. Но когда был уложен последний камень, появились стычки. А вот здесь и начинается самое интересное. Конфликтовали нурки всего полвека – первооткрыватели - капилы застали их еще мирно сосуществующих, ныряющих за змеями и корпящих над скудными всходами. Но экипаж капилов быстренько убрался с Наоль, оставив две трети задохнувшихся соплеменников гнить в болотах. Пришвартовавшиеся полвека спустя земляне с изумлением обнаружили города, заводы, вспаханные машинами поля, промышленное разведение болотной живности да редкие золотые, бронзовые и прозрачные памятники погибшим в былой войне.

 

В настоящее время нурки жили общинами – Северная и Южная шока, Северная и Южная ронитов. Общины располагались на окраинах городов, а работать, торговать и учиться нурки выходили на общую территорию в центре.

Относительно исчисления времени существовал некий дош – определенное количество восходов и закатов Иллийр. Шесть дошей укладывались в цикл. Лишь в конце цикла жители Наоль устраивали себе небольшой отдых. Обходились они, впрочем, без гуляний и пиршеств.

Рониты и шока несмотря на взаимное недоверие составляли единое сообщество и являлись примером потрясающего развития цивилизации, которая заснула однажды, крепко сжимая в мозолистой руке дубину, а проснулась за «штурвалом» скнотов. Откуда взялись у нурков идеи для подобного скачка, никто не понял. Первое, что приходило на ум - украли! Или обменяли на какое-нибудь ценное сырье, добываемое на Наоль. Но, увы. Их прогресс не походил ни на один из известных во Вселенной. То, что получили нурки в течение десятилетий, не было изобретено нигде: их средства передвижения не летали по воздуху, не ездили по Наоль, а мчались под толщей болотной воды, иногда выныривая подобно дельфинам и проскальзывая встречающиеся на пути островки по грязи, жилища нурки не строили, дома самостоятельно произрастали словно деревья на тщательно удобренных вонючей тиной площадках, так называемые орудия труда у жителей Наоль также отличались странным свойством - упругие и пластичные, но при этом чрезвычайно функциональные. Необъяснимое ощущение возникало у меня каждый раз, когда я брал нож, чтоб разрезать фрукты – крошечные зубчики упругого лезвия, казалось, прогрызают плод. Орудовать дубинкой для заколачивания я считал весьма занятным делом – возникало чувство, что кувалда напрягает скрытые мышцы, чтоб помочь мне ударить посильней. А чего стоили гвозди, которые она забивала! На Земле их покупали бы детям, как домашних животных.

Земляне организовали группу, обязанностью которой было дознаться, как нурки добились таких результатов в развитии цивилизации. Особенно впечатляли дома, выроставшие самостоятельно – никакой тебе техники, котлованов, свай, рабочей силы минимум.

Я просился в первый состав исследовательской группы. Должен заметить, что в нее загоняли палкой - здоровье землян климата Наоль не выдерживало, половина первых разведчиков вернулась с планеты вперед ногами. Та же участь постигла и следующих. Уже одно то, что никто, кроме капилов и землян, не отважился посетить Наоль, говорило о многом. Но я к тому времени еще ничего об этом не знал, так как сведения о Наоль были засекречены. Потому, узнав, что я рвусь на болота Наоль и жажду выяснить тайну прогресса нурков, меня сочли сумасшедшим и преподаватели, и сокурсники. Мне предрекали скорую гибель и сетовали, что зря я семь лет в университете учился быть достойным представителем планеты Земля. Полгода спустя никакие группы уже никто не формировал, но, раз я продолжал настаивать, мне выделили средства и дали добро на самостоятельное изучение Наоль в качестве официального представителя Земли.

 

Добиться толкового внятного ответа на вопрос, из чего (я уж не говорю как) сделано все это «великолепие» на Наоль, не представлялось возможным - любой житель планеты отвечал упорным молчанием или дежурной фразой «анконоль», что означало «изобретение ученых». Ну, что-то вроде этого. Как пояснил однажды Эпош, перейдя на подобострастный шепот и еще больше сузив глаза-щелочки: «Ученые придумали все это, чтоб нурки жили хорошо». Когда придумали, что значит «жить хорошо», кто такие эти «ученые» никто ответить не хотел. К слову, «ученые» - это мой емкий перевод нуркского выражения «анкоро лоби то», что значит дословно «те, кто знает все».

Я скрупулезно вел наблюдения, взял массу проб, но отправить их на Землю для исследования было невозможно – нурки буквально ощупывали каждого, кто покидал Наоль. Зато довольно халатно относились к проверке прибывших посылок, и я очень рассчитывал, что Земля исполнит мою просьбу и пришлет минилабораторию.

 

*****

 

Регулярные посещения общин нурков с официальными визитами вменило мне руководство на Земле. Мне надлежало отсылать на родную планету подробный отчет о визите с подведением итогов переговоров. Трудно представить более идиотское задание; похоже, они там, на Земле, совершенно не понимали, что я не могу выведать тайны, просто сунув нуркам под нос анкету.

 

Сегодня мне предстояло навестить Южную общину бронзовых, которая пользовалась одинаково дурной славой, как у золотых нурков, так и у бронзовых Северной общины из-за крутого нрава их главы Рауз~а – большого любителя устраивать скандал на ровном месте. В безосновательность его вспыльчивости я не очень-то верил, тем более в качестве «ровного места» мои знакомые рониты приводили факт наглого застраивания золотыми нурками части территории, принадлежащей Южной общине.

 

Честно говоря, меня не меньше, чем Эпоша, мучили сомнения по поводу визита. Ну, разумеется, я не верил в угрозу каннибализма, но с недавних пор у меня появились серьезные проблемы в общении с нурками. Дело в том, что с моим появлением на планете Наоль у нурков начали рождаться цветные дети. К примеру, в семье золотых появлялся серебристо-оранжевый или желтый ребенок, у бронзовой пары - красный. Некоторые решили, что я занес заразу. Все чаще и чаще я слышал от местных сердитое ворчание в свой адрес и ловил на себе недобрые взгляды.

 

Мохнатые лапы жаки постоянно разъезжались, поэтому доскользили мы до южного Кьюкобара часа через два. От зловонных испарений кружилась голова, и слегка подташнивало. Эпош, увидев, что мне не здоровится, укоризненно потряс головой и пробубнил: "Опять не ел черную траву. Сколько можно повторять тебе - надо есть черную траву, надо есть черную траву."

- Да не ворчи! Ем я твою траву. Видно, не помогает нам, землянам.

 

С повозки я сумел сойти только с помощью Эпоша - ноги слушались плохо. Южная община расположилась на холме, который, учитывая мое состояние, представлялся мне неприступным, и я поморщился при мысли, что придется взбираться к шока.

 

- Смотри, Мактаб, - Эпош указал наверх; с легкостью преодолевая крутой спуск, к нам спешил бронзовый нурк. Я почувствовал легкий укол беспокойства, но зато недомогание разом сменилось приливом сил.

 

- Видишь, Эпош, увидел шока, и черная трава не понадобилась.

- Уйдем, Мактаб. Мы, ведь, одни здесь. Случись что, нас в Южной никогда не найдут.

- Ты лучше за жаки следи, он может испугаться чужака и уйти.

 

- Лигатаум! - на меня хмуро смотрел шока, чье лицо напоминало полено, треснутое пополам. - Я Рауз~ - часть Наоль, плод Южной общины Кьюкобара. Кто ты?

- Лигатаум! Я – Мактаб, часть Земли, плод Великой Пустыни, - ответствовал я в том же духе. Я обрадовался, заметив, что шока использовал вежливую форму приветствия.

- Как? – притворно удивился Рауз~. - Неужели Наоль столкнулась с другой планетой?! Смогут ли это явление объяснить наши ученые?

 

Я понял так, что шока сострил, и опрометчиво посчитал это добрым знаком. Но шока не проронил больше ни слова, а по законам нурков гость не в праве говорить первым, он может только отвечать. Если хозяин хранит молчание, пришедший не должен напрашиваться в собеседники - подобную настойчивость раньше могли покарать очень жестоко. Странный с точки зрения землян обычай имел простое объяснение - в древности визитер звуком своего голоса (а у нурков он довольно громкий) мог привлечь кочующих разбойников (в эти банды сливались отвергнутые общинами шока и рониты), и порой хозяин оказывался неподготовленным к отпору. Заговорив с гостем, нурк соглашался постоять за себя и пришедшего. Неспособный защититься хозяин "перемалчивал" встречу. В наши дни нурки с успехом использовали древний обычай, если не хотели общаться с визитером.

Я решил, если меня не позовут в общину, я передам шока письменное приглашение в свои «апартаменты». Перемолчав встречу, Рауз~ сердито взглянул на Эпоша и повернулся, чтоб уйти, но я успел протянуть заранее заготовленные приглашение и письмо, присланное с Земли. Рауз~ принял у меня и то и другое и, едва взглянув на текст, сцепил в замок короткие пальцы в знак согласия удостоить мои послания вниманием.

 

*****

 

В начале своего приезда я с энтузиазмом пытался по-своему вникнуть в проблему добычи информации. Для начала я решил устроиться на работу на одно из предприятий Кьюкобара, чтоб лучше влиться в общество нурков. Ну, понятно, никто не примет на работу иностранного посла, потому я надумал гримироваться под шока. Моя идея перевоплотиться вызвала тогда недоумение земного помощника и приняла горячее одобрение Эпоша - он помчался разыскивать для меня подходящую одежду. Правда, я не посвятил товарища в причины перевоплощения; я сказал, что мне понравилась местная девушка, но на пришельца она и смотреть не станет, вот, мол, и хочу провернуть аферу с переодеванием. Эпош прямо загорелся этой идеей – возбужденно хихикая и заваливая меня дельными советами, он помогал мне накладывать грим и постепенно преображаться в бронзового нурка. Насилу удалось уговорить его не сопровождать меня на улице. Помощника и отговаривать не пришлось – он и носа на улицу не высовывал из своих уютных вентилируемых апартаментов.

 

На заводе по производству "индивидуальных средств передвижения" (скнотов) я убедил "золотого" начальника, что могу выполнять любую "черную" работу.

Чудесное мне нашли занятие – в мои обязанности входило вымешивание какой-то специальной смазки отвратительной как на вид, так и по запаху. Изготавливаемый мною «ценный» продукт носил гордое название «Свобода» - я думаю, в смысле свободы передвижения. Работа была, что называется, каторжной; перемешивать массу следовало какой-то неподъемной огромной лопастью очень тщательно, чтоб не осталось ни единого комочка. Отрадно становилось лишь от присутствия «коллег по работе», с которыми иногда удавалось перекинуться парой словечек. Хотя я старался поменьше открывать рот, так как к тому времени у меня акцент еще не исчез. Спасало лишь то, что похоже разговаривали выходцы из отдаленных западных деревень.

 

Завод, в стенах которого мне довелось трудиться, представлял собой грязно-коричневого цвета овал немыслимых размеров, также выросший из наоль и обложенный вдоль основания какими-то шевелящимися огромными булыжниками. Внутри здание было разделено, как я понял, на 3 яруса, а те в свою очередь на крошечные комнатки, в которых 2-3 нурка выполняли определенный этап работы.

 

Потрудившись пару недель, я ощутил острый приступ отчаянья – в понимании всего процесса изготовления скнотов мне не удалось продвинуться ни на йоту. Я даже не выяснил, какие еще есть этапы создания. Ну, не буду же я ходить из комнаты в комнату с вопросом «А что вы здесь делаете?»

На заводе работали как шока, так и ронит, причем трудились бок о бок, но общались они мало и то только по делу. Нурки вообще довольно малообщительный народ, занятый, в основном, работой. Большинство моих «коллег» покидало завод лишь глубокой ночью, в то время как моя часть работы занимала несколько утренних часов.

 

Эпош, уверенный, что я пропадаю на свиданиях, просто сгорал от нетерпения, и едва я появлялся в гостинице, засыпал меня вопросами. Изворачиваться и выдумывать подробности встречи и в общественном туалете переодеваться обратно в землянина, чтоб соседи по гостинице ничего не заподозрили, было, пожалуй, трудней, чем замешивать «Свободу». В конце-концов я сказал Эпошу, что временно прекращу авантюру, перестану морочить голову бедной девушке и буду посвящать утро начитыванием дневника. На самом деле я бросил работу на заводе и в образе ронита нанялся в лавку у гостиницы рассыльным к торговцу фруктами, у которого я, как Мактаб-дипломат, каждый день покупал несколько свежих плодов к обеду. Работа меня устраивала относительно свободным графиком и возможностью изучать ближе жизнь нурков – ведь, разнося фрукты, я получил возможность бывать во многих семьях золотых и бронзовых. Легенда относительно меня звучала так – я был нурком-кочевником, но теперь решил вести оседлый образ жизни. (Я узнал у Эпоша – такое случалось).

Эпош, лишившись развлечения с моим переодеванием, ужасно расстроился, сник. А у меня появилась новая проблема – как бы не попасться ему на глаза в гриме ронита, который я научился довольно хорошо накладывать самостоятельно.

 

*****

 

За те несколько земных недель доставки фруктов по адресам, я повидал немало нурков и сделал некоторые наблюдения.

Первое – я не встретил ни одного смешанного брака! Рониты жили с ронитами, шока с шока. Хотя, по-моему, физиологически смешение было возможно.

Среди моих золотых клиентов чаще попадались одиночки. Эти рониты жили, как правило, в отдельных небольших домах цилиндрической формы, расположенных в центре Кьюкобара. Их жилища были достаточно просторны и весьма скромно обставлены. Хозяева занимали большей частью солидное положение, о чем свидетельствовали надписи над входом; что-то вроде «Паверел, цук 2 4». «Паверел» - имя владельца дома, цук – буква алфавита нурков, в данном случае обозначающая одно из тех самых зданий, что независимо и таинственно возвышаются над столицей вдоль ее кромки, а 2 4 – нумерация здания. Кем работал этот Паверел я так и не выяснил, но догадывался, что он причастен к строительству дорог. Интересным в его поведении было то, что он не ел фрукты, а тщательно размазывал их по шершавому образцу плитки, которой шока мостили улицы в своих общинах. Этим он мне и запомнился. Кидался ко мне, выхватывал самые сочные плоды и ошалело принимался за дело. Несколько дошей спустя я наблюдал, как рониты закрывали дорогу плитами и поливали из глубоких ковшей вязкой остро пахнущей фруктами жидкостью, после чего дождь свободно стекал в желобки обочин, не оседая лужами на дороге.

Шока, мать многочисленного семейства, удивила тем, что практически все, принесенное мной, скармливала своему коричневому сыну, в то время как в остальных семьях цветным детям едва доставалась обычная еда. Еще запомнилось то, что эта семья обитала в душном многоквартирном доме, но именно их комнаты были всегда прохладны, и в них не пахло плесенью.

Был еще странный клиент - шока-портной, живший в Северной общине на самом отшибе Кьюкобара с девочкой-ронит. Где он ее подобрал? Что именно их связывало? Осталось для меня загадкой. Когда я заходил в вечно распахнутую дверь, ни он, ни девочка, не поворачивали головы в мою сторону и продолжали трудиться над одеждой. Лишь жестом портной указывал, куда складывать фрукты.

Шока-повар всегда чрезвычайно придирчиво ощупывал и обнюхивал каждый плод и брал лишь половину заказа. Но мой хозяин совершенно не сердился и, озабоченно качая головой, повторял, чтоб в следующий раз я выбрал для него плоды получше.

Помню одного весьма состоятельного ронита, чья дородная фигура появлялась на пороге в окружении многочисленного потомства. Дети облепляли меня, словно обезьяны пальму, и с ловкостью тех же обезьян выуживали у меня из корзин все до последнего фрукты, даже те, что им не предназначались. Потом вдвоем с хозяином мы, посмеиваясь, отбирали у детей лишние и складывали обратно.

 

Из своих наблюдений я почерпнул то, что шока и ронит, в основном были озадачены какой-то проблемой, пытались найти решение и мало думали о вознаграждении за труды. Дети трудились наравне со взрослыми, женщины вместе с мужчинами. Вот только к разгадке тайны эти знания меня не приближали.

 

*****

 

Однажды лавка оказалась закрыта наглухо, а на месте своего хозяина я обнаружил глубоко простуженного стража порядка, что-то тщательно записывающего на замусоленном клочке. Я, пребывающий на тот момент в облике Мактаба-дипломата, засыпал стража вопросами. Беспрестанно прочищая плоский нос и отплевываясь, законник, облаченный в синюю рубаху с чужого плеча, вяло сообщил мне об убийстве фруктовщика. Я был одинаково потрясен как трагическим известием, так и равнодушием стража порядка. Я рассчитывал, что он сейчас примется допытываться "Когда видели последний раз?" "За каким делом застали?" Да мало ли вопросов возникает, когда расследуют убийство. А он ничего не спросил. Только напутствовал, осторожней, мол, будьте, раз уж приплыли к нам, чтоб и Вам еще шею хлипкую не скрутили, чтоб не было потом у Земли претензий к нуркам. И все. Я в свою очередь снова попытался узнать подробности происшествия, но страж сделал вид, что не услышал ни слова, поклонился как-то вбок, постоял еще минуты две и ушел.

 

Я поспешил в номер. Стоило открыть дверь, как на меня пахнуло болотной тиной. Неужели я забыл закрыть окно?

Да нет, не забыл, но вскоре я обнаружил причину удушающего запаха - посреди комнаты лежал здоровенный круглый камень, размером едва не с мою голову. При внимательном изучении выяснилось, что на камне высечена какая-то надпись. Я зажег фитиль, поднес камень к свету и прочел - "Сотоп". "Смерть"! Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Из разбитого окна сквозило сыростью и протяжной печальной песней...

 

*****

 

Отчет о предыдушем посещении Северной общины ронитов крайне не удовлетворил мое руководство. В письме мне снова пригрозили увольнением. Угрозы я не воспринимал всерьёз. Ну идите, поищите еще одного сумасшедшего на мое место. Но, признаться, мне и самому не нравились темпы моих исследований. За месяцы я не продвинулся ни на шаг. В начале зимы мы чрезвычайно мило пообщались с главой Южной общины ронитов. Поиграли с ним в какую-то интеллектуальную игру, смысл которой остался для меня тайной – я перемещал фигуры по совету Эпоша. Ронит с дорогой душой продемонстрировал мне жизнь в общине. Провел по территории, показал возделанные участки, несколько домов, познакомил с членами общины. Даже прочел перед ними небольшую лекцию о Земле и землянах в весьма положительном ключе. Я добавил от себя несколько теплых слов. Все прошло чудесно. За исключением одного - меня за чем сюда послали? Выяснить, как нурки достигли мощного скачка в развитии цивилизации. А я что? Ну, изучал их обычаи, ну, отирался возле всяких там пекарен, фруктовых лавок, вроде как познавал быт. А дальше что? Насчет их прорыва у меня даже догадок не было. Еще нурки эти со своими подозрениями... Глупо это, конечно, с нашей стороны, вот так в открытую прилететь к ним – здрасьте, мол, давайте открывайте нам все свои секреты. Маскироваться нужно было, язык этот простой заранее изучить, внедриться, проникнуть, раствориться. А мы вроде туристов – за мизерную плату хотим получить раритеты и удивляемся, когда нам подсовывают подделку.

С лабораторией, что я попросил, тоже одни проблемы; отвечают - «Ваш запрос не удовлетворен – обоснуйте необходимость получения лаборатории.» Вот ненормальные, почта тащится по три недели туда и обратно, в лучшем случае. Не могли уже прислать, ясно, ведь, не для развлечения прошу. Жди теперь еще месяц, пока им понравятся мои обоснования. А сами всего четыре месяца дали срока. Почему начальство живет всегда в ином измерении?

 

*****

 

Однажды я попытался подобраться к тайне нуркского прогресса с другой стороны:

- Эпош, чему учат маленьких нурков?

- Чему нас учат в детстве? Ремеслу учат.

- А читать, писать?

- Вырастешь, сам научишься.

- У кого?

- Есть подготовленные нурки. Придешь к ним – научишься.

- Ничего не понимаю! Вот, врачи у вас есть – я сам к одному ходил, помнишь, техника у него была всякая, продырявил он меня чем-то. Кто-то делает эту технику, где-то он на врача учился?

- Врачом он стал по согласию общины. Знания ему передал тот, кто занимался врачеванием до него. А инструментам дали жизнь ученые.

- Про ученых ты все твердишь – как и где они учеными становятся?

- Этого никто не знает, иначе все потеряло бы смысл.

- Да какой смысл? – я начал выходить из себя. – Откуда ты тогда знаешь, что ученые вообще существуют?

- Это все знают, иначе все потеряло бы смысл.

Я обречено махнул рукой. Если Эпош заладил про потерянный смысл, толкового объяснения от него не добьешься.

- Ладно. Так дети ваши куда сбегаются по утрам?

- Они работать идут.

- Даже совсем маленькие?

- Раз умеют ходить, значит не маленькие.

- А где они работают?

- Могу показать.

 

К середине дня немного потеплело, и оттаял большой пласт грязи, потому наш скнот скользил очень резво, иногда подныривая под перешейки и проплывая в болоте часть пути. Любоваться, впрочем, под мутной водой было нечем – мимо нас проносились лишь размытые силуэты каких-то животных. По дороге я вкратце описал Эпошу ситуацию с угрозой. Поразмыслив немного, помощник посоветовал сменить адрес и выдвинул предположение, что причина может скрываться, да, в мутациях у детей.

- Вот, кстати, посмотришь на них. Ты поймешь – они совсем другие.

- В смысле другого цвета?

- Нет, они другие.

Мне показалось, последнюю фразу он произнес с оттенком горечи.

Мне показалось странным одно обстоятельство - Эпош сообщил, что я смогу пообщаться с цветными детьми. Допустим, дело все-таки во мне, но, значит, детям этим от силы полгода. Конечно, дети нурков развиваются быстрее землян, но не в полгода же они идут работать...

 

*****

 

Рука уже почти не болела, только саднила тыльная сторона ладони и сильно кружилась голова.

 

Сначала, все шло неплохо. Мы подъехали к круглому, выпучивающемуся из земли дому, вокруг которого дети разного возраста сосредоточенно что-то собирали под присмотром взрослого ронита. Периодически то один, то другой подбегали к нему и показывали находки. Нурк рассматривал их весьма придирчиво. Некоторые отбрасывал в сторону, иные помещал в объемистый короб за спиной. Никто не обратил на нас никакого внимания. Мы приблизились. По традиции молчали.

- Лигатаум! – ронит использовал более торжественную форму, нежели дружеское «лигани». – Что землянин хочет от невзрослых нурков?

- Он хотел бы посмотреть, чем заняты дети.

Ронит, ничего не ответив, подождал, когда к нему подбежит ребенок, и протянул мне найденное. Это были цветы с твердыми, как металл, черными листьями, на короткой острой, как игла, ножке, и янтарной каплей-сердцевиной.

- Цветы... – восхитился я. – Да какие красивые!

- Цветы! – довольно ухмыльнулся Эпош. – Красивые. Ты считаешь, у нас тут одна грязь?

Мне почудился в его голосе какой-то сердитый тон, но Эпош улыбался.

- А для чего эти цветы?

Ронит слегка нахмурился, повертел цветок и резко ткнул его ножкой в кожу руки – из малюсенькой ранки на наоль струйкой побежала густая темная кровь. В ответ на мой изумленный взгляд ронит внимательно посмотрел сперва на Эпоша, потом на меня. «Все нурки выпускают на волю кровь. Это нужно Наоль», - сказал ронит.

- Первый раз такое вижу? Эпош, и ты это делаешь?

- Да-а! – как-то неуверенно произнес Эпош.

- Что ж ты мне ничего об этом не говорил?

- Ты не спрашивал.

- А можно побывать внутри? – я успел указать на здание «школы» и сделать инстинктивный шаг в его направлении. Все произошло так быстро, что даже странно, как я сумел подметить детали – в меня полетел цветок, потом другой, еще и еще, их бросали дети, цветные дети, выскочившие на порог дома. Ронит метнулся ко мне, закрыл собой, повалил на наоль, что-то гортанно закричал детям, потом вскочил, бросился к ним, спешно толкая их обратно в черный проем входа. Эпош стоял, не шелохнувшись. Наверное, испугался. Я отключился.

 

Меня спасла одежда. Собираясь в «школу» я натянул на себя одежду нурков из чрезвычайно плотной ткани, предохраняющей от попадания чрезмерной влаги на тело. Те цветки, что попали на одежду, не причинили мне никакого вреда, но пара все же угодила мне в лицо и руку. Ронит остановил кровь, напоил какой-то обезболивающей сонной травой – раны были чрезвычайно болезненны, и Эпош отвез меня в гостиницу, где я погрузился в дремоту, судорожно цепляясь за обрывки памяти, пытаясь понять, чем прогневил молодых нурков.

 

Раздался осторожный свист за дверью – нурки просят таким способом разрешения войти.

Я с трудом сполз с кровати и доплелся до двери.

На пороге стоял Рауз~, глава Южной общины шока.

- Лигатаум!

- Лигани! – по-приятельски приветствовал меня шока.

Я жестом пригласил Рауз~а в свое жилище. Он осторожно сел на зыбкое сидение посреди комнаты.

- Ваше письмо показалось мне неумным.

- Мне тоже.

- ???

- Писал не я – мое руководство. Поймите, оно слишком далеко от Наоль, поэтому ничего не смыслит в наших делах.

Видимо, шока понравилось обозначение «наших», во всяком случае, я разглядел написанное на одной половине его лица удовлетворение.

- Я также прочел Ваше приглашение. Я не говорил ни с одним инопланетным пришельцем – мне интересно. Чего Вы хотите?

- Собственно, я намеревался поговорить с Вами о Вашей общине.

- ???

- Я знаю, и шока, и ронит не очень жалуют бронзовых Южной общины, но я так и не понял, почему.

- Зачем это Земле? Землянам не хватает именно этих знаний? Если узнаете, что станет после? Будут у вас перемены?

Рауз~ снова иронизировал. Я не нашел логичного ответа.

- Я услышал, Вы сегодня пострадали ...

- Да, пустяки.

- Не думаю. Через несколько часов Вы поймете, как Вам не повезло.

- Откуда вы знаете, что на меня напали?

- Говорят...

- Хуже всего то, что я не нашел объяснения этому недоразумению.

- Вы действительно не поняли?

- Нет.

- Цветные дети хотят, чтоб Вы улетели с Наоль.

- Они думают, я виноват в цвете их кожи?

- Частично это так.

- Неужели я действительно принес заразу? А земляне до меня? А капилы?

- Причина в Вас.

- Я не понимаю.

- Присмотритесь к тому, что вокруг Вас. Вы все поймете.

- Я запутываюсь все больше и больше. Но почему никто из Вас не хочет объяснить мне, что здесь происходит?

- Все чужие думают, что мы должны раскрыть себя, или лишь земляне? Нам истина известна, но она не для чужаков. Если вы все узнаете, вы все равно многого не поймете и причините нам вред. На прощанье вот Вам мой совет – решите, что для Вас важнее – разрушить тайну или понять нас. Всего хорошего! - отрывисто бросил Рауз~ и растворился в сумраке коридора.

 

*****

 

Мне не хотелось оставаться одному. Меня охватило беспокойство, начало казаться, будто сама комната настроена ко мне враждебно. Я предпочел прогулку прозябанию в номере.

Душный пасмурный вечер поманил меня ритмичной мелодией, чье эхо наполняло смутные улицы и пробуждало в душе забытые чувства. Конечно, надо было бы отлежаться, но мне решительно не сиделось на месте. Я и так всю долгую зиму старался поменьше бывать на воздухе, потому что наольская зима и земной организм - практически смертельное сочетание.

В туалете я загримировался под ронита и начал облачаться в их одежду. Одежду я решил надеть еще зимнюю – она приятно обдувает изнутри теплым воздухом. Хитрая такая система; берет воздух из внешнего мира, согревает и дует на тебя, а в качестве топлива для агрегата берет энергию того самого тела, на которое надета. Рауз~ оказался прав – я с большим трудом натянул на себя рубашку, потому что рука все больше распухала и противно ныла. Подбородку, вроде, досталось меньше.

 

Весна уже пропитала даже затхлый воздух. Холодные дожди сменились теплыми, пробуждающими к жизни сосущие влагу растения, а потому, как ни парадоксально это звучит – чем больше дождя весной, тем суше почва Наоль. Стало гораздо теплее, на небе дольше держалась Иллийр, порой сквозь облака даже удавалось разглядеть кусочек неба, из грязи показались верхушки растений, и прямо физически ощущалось, как пористые стены домов раскрыли какие-то внутренние клапаны и степенно закачивали в себя воздух - дышали весной.

Я намеревался прогуляться к окраине столицы и поближе рассмотреть неприступные высотки, обнесенные солидным забором, напоминающим безумное сплетение толстенных искореженных корней.

 

Несмотря на повсеместную слякоть Кьюкобар производил впечатление относительно ухоженного города. Вдоль домов улицы были закрыты темным полированным камнем. Каждый дом от рождения, так сказать, имел уникальный цвет, что создавало даже некое ощущение красочности улицы. Обочины тротуара заселены невысокими жирными растениями, худо-бедно пьющими воду рядом у домов. К слову, рядом с крупногабаритными зданиями высаживались целые парки.

 

В тот вечер я брел по тихим час от часу тускнеющим улочкам, щурился от неожиданно слепящего света Иллийр и в какой-то момент признал странный факт – грязь попадалась мне на глаза гораздо реже. В том смысле, что я реже замечал ее.

Последний месяц был щедр на события. Я все перебирал в памяти, ощупывал какие-то детали, которые, как мне казалось, могли подтолкнуть меня к разгадкам многочисленных тайн; угрозы, смерть продавца фруктов, цветные дети, прогресс нурков...

 

Мимо меня торопились домой нурки, пробегали дети, две женщины бронзовая и золотая, неспешно вели беседу, остановившись прямо посреди дороги, юркала под ногами какая-то скользкая живность, чинно шествовал вдоль обочины огромный рыжий блук и, с опаской косясь на нурков, периодически хватал кого-нибудь из этой самой скользкой живности и заглатывал добычу целиком.

Я остановился у синего дома, повернулся к Иллийр и замер, желая хоть немного прогреться тусклым весенним теплом. Внезапно ко мне подбежал золотой ребенок-девочка. Так как от детей теперь я ничего хорошего не ждал, я весь напрягся и посмотрел на ронитку весьма недружелюбно. Девочку это ничуть не смутило – она потянула меня за край рубашки, указывая кривым пальчиком куда-то в сторону. Я взглянул туда, куда она показывала, и увидел торчащий из лужи, как мне показалось, обломок палки. Воспитанная девочка ничего не объясняла, ожидая, пока я заговорю первым.

- Вытащить?

- Да, - пролепетала она.

Лужа казалась не очень глубокой, но первая попытка вытянуть «палку» не увенчалась успехом. Я потянул сильнее – не тут-то было. Я тащил, что есть мочи, но проклятая палка продолжала нагло торчать из воды, даже не покачнувшись. У меня закружилась голова, замутило и дико захотелось пить, к тому же с новой силой заныла рука. Но я не сдавался. Добросердечный ребенок, видя, как мне тяжело, схватила за палку пониже и, смешно надувшись, принялся помогать тащить. Когда я был уже близок к обмороку, лужа глухо булькнула и словно выплюнула палку.

«Палка» оказалась живым существом. Крохотный глаз на одном конце твердого, как камень, испещренного короткими гнутыми бороздами туловища и сплющенный противоположный конец. Существо задрожало у меня в руках всем тельцем, волнами перекатило мышцы от хвоста до глаза, выплюнуло жидкость и замерло.

- Он умер? – я протянул зверя девочке.

- Нет. Он заснул. Он всегда такой.

- Кто это? Откуда он у тебя?

- Это клубак. Брат принес. Где он работает, раньше много таких было.

- А теперь?

- А теперь нет. Они жили там в конвах. А теперь конвы не нужны.

- Что ж сейчас вместо конв? – я и понятия не имел, о чем идет речь, но, чтоб не обидеть ребенка невниманием, поддерживал разговор.

- Сейчас вторые конвы.

- Ясно, - устало вздохнул я.

- Ну, мне пора. Спасибо. Лигани!

- Лигани!

 

Я без приключений добрался до высоток. Подоспел как раз к тому моменту, когда служащие «вытекали» из трубки на круглом углу основания здания и расплывались в скнотах домой. «Конвы. Вторые конвы», - навязчиво постукивало у меня в голове. Тут я увидел одного из своих бывших клиентов, по имени Паверел. Он попрощался с коллегами и слегка подпрыгивающей походкой направился к заводи, где на мутной воде обдуваемые весенним ветерком покачивались скноты. Я догнал его:

 

- Лигатаум!

- Лигатаум!

- Вы помните меня?

- Я не стану возражать, если Вы освежите мою память.

- Я Ваш бывший доставщик фруктов.

- О,да! Фрукты были прекрасны. Вы служите теперь другому хозяину?

- Нет. Я занялся иным делом.

- Неудивительно! Вы, верно, были потрясены, узнав, что вашего хозяина убили дети.

- ??? Как Вы сказали? Дети? Я не знал...

- Да! Цветные дети, которые не раз приобретали у него фрукты.

- Но почему?

- Они отказались рассказать. Их нашли в третьей части этого периода. Странно, что Вы не знаете...

- Я не был в Кьюкобаре.

- Верно, ездили на родину? Вы ведь от западной стороны?

Паверел намекал, что понял по акценту о моем западном происхождении. Я не стал его разубеждать.

- Да. А что стало с детьми?

- Что стало бы с детьми у Вас на западе? У нас все также. Их отправили растить кровавые цветы.

Я набрался храбрости и решил, раз мы так мило общаемся, узнать у бывшего клиента, как можно больше:

- А почему именно кровавые цветы?

- Но это же опасней всего! Кого еще можно подвергнуть такой опасности кроме преступников! Так необычно, что Вы не знаете этого! У Вас в западной стороне все по-другому? Нужно обязательно посетить ваши края!

- Не-ет, - смутился я. – Не так у нас уж все и по-другому. Но... Значит, лишь преступники растят цветы?!

- Прошу извинений. Я вынужден торопиться. Лигатаум!

- Лигатаум! Лигата-ум, - снова не вышло ничего добиться. Эти нурки, будто сговорились – как я намеревался подобраться к сути, у них появлялись срочные дела.

 

Я подождал, пока нурки рассосутся по скнотам и принялся осматривать здания. Сперва я решил, что тайны из «начинки» нурки не делали, поскольку ворота оказались не заперты, а довольно большие окна предоставляли, как мне показалось, прекрасную возможность внимательно рассмотреть, что происходит внутри. Но не тут-то было - мой взгляд ни на что занятное так и не натолкнулся, потому что окна вели исключительно в переплетения коридоров. Сами же строения были весьма интересны – они не росли из земли, как остальные, а были выстроены на широком фундаменте, по типу земных. Я вдоволь пососкребал проб и с фундамента, и со здания, с наоль вокруг. Упаковки с пробами распихал по карманам, как вдруг увидел в дальнем конце одного из коридоров подобие молнии. Я прильнул к окну. Вспышки света повторялись в каком-то ритме. У меня в голове снова забилось «конвы», «вторые конвы». Всполохи были то слабее, то сильнее. Я обратил внимание, они двигались плавно сверху вниз, как по лестнице. Мне показалось, я даже расслышал тихий гул электрического напряжения.

 

- Ответьте! Что Вы здесь ищете? – загремел голос Паверела.

- Я... Я... – от неожиданности слова куда-то пропали. – Я увидел всполохи...

- Подсматривать за работой ученых – есть вершина неуважения. Что за жители на западе нашей планеты! Вы совершенно не чтите традиции. Я мог бы взирать равнодушно, если бы Вы были шока, но Вы – ронит! Ронит – это помощь ученых!

- Что же тогда шока?

- Вы не знаете и этого? Шока – рабочие для ученых.

- А цветные?

- Это наше проклятие за то, что мы не уберегли Наоль от чужеземцев, – с горечью проговорил Паверел, и, видимо решив, что бесполезно продолжать разговор с таким неучем, пошел прочь.

 

Надо сказать, озадачил он меня чрезвычайно. Обратной дорогой, чтоб сократить путь, я пошел через улочку, где между луж росли мясистые серо-красные цветы. Я все перекатывал от слова к слову нравоучительную речь Паверела. Значит, рониты – помощники. Следовательно, Эпош тоже помощник, а Рауз~ рабочий. Цветные дети проклятие... Только преступники собирают цветы, а Эпош ничего не сказал... Так, та-ак. А ученые кто? Особая нация нурков?

 

Я не заметил приличных размеров камень и растянулся прямо на дороге. Ко мне подошел один из прохожих шока, молодой парень, и помог подняться. Я поблагодарил. Он поинтересовался, все ли со мной в порядке, не проводить ли меня до дому. Я отказался. Меня очень тронуло его участие. Странно, но шока более мягкосердечные, чем рониты. Я не раз замечал это. Рониты даже друг другу помогают с неохотой. Может, мне удастся уговорить Рауз~а приоткрыть тайну? Хотя, вряд ли. Самому нужно думать. Самому.

 

Иллийр уже сползла за крыши самых низких домов, когда я с некоторой долей удовольствия растянулся на нуркской кровати. «Не такая уж она и неудобная, - подумалось мне. – Особенно, если хочешь спать».

 

*****

 

Я попытался уточнить у Эпоша «теорию Паверела» о рабочих и помощниках, пока мы скользили в сторону одной деревеньки, вблизи которой произошло событие, оглашенное на весь Кьюкобар – там нашли источник горячей минеральной воды. Тащиться, правда, далеко – километров 400 от Кьюкобара, но неутомимый Эпош гнал и гнал наш скнот, и я рад был долгому пути, потому что чувствовал себя в безопасности вдалеке от столицы.

По пути Эпош подтвердил слова Паверела. Он сказал да – рониты являются помощниками ученых, а шока рабочие.

- Вот, например, наши дома... – Я аж вздохнуть боялся – неужели я сейчас услышу какое-то путное объяснение. – Дома делают шока, но рониты следят за тем, чтобы дома жили дольше.

- Значит, дома – живые?

- Нет, - смутился Эпош. Но ведь, жизнь есть не только у существ! Согласись!

- Допустим. А шока? Ведь, они тоже в домах живут, как и рониты...

- Ну, не под открытым же небом им оставаться?

- Эпош, а как сооружают дома?

- Как сказать, - нахмурился Эпош. – Это само как-то получается, шока только помогают домам подняться.

- То есть?

- Анконоль.

- Я, ведь, и сам могу увидеть, как это получается. Почему же тебе не рассказать?

 

Эпош молчал.

 

- Это ученые придумали, как выращивать дома?

- Анконоль.

 

Ну все, понеслось. Я разозлился и отвернулся к окну.

 

Деревенька Зант. Она ничем не отличалась от деревень вблизи Кьюкобара, где большая часть жителей сосредоточилась в большом доме–полусфере. Подобные деревни появились в период войны – не успевшим добраться до крупного поселения нуркам приходилось на скорую руку строить полусферы и укрываться в них от врагов. В последствие охрана отселилась в отдельные домики, образовались новые семьи, отселялись дети от родителей, потом дети детей и так далее. В итоге огромный дом окружали домики поменьше, соединенные с центральным полыми внутри арками. Это придавало ему сходство с гигантским пауком, растопырившим лапы.

 

Когда мы прибыли на место у источника собрались толпы; искатели новостей, любопытные из других мест, местные.. Эпош взял мое удостоверение дипломата и пошел на разведку.

 

- Идем! – Эпош вернулся, держа под мышкой плоскую круглую деревяшку с разрешением старосты. – Нам можно подойти и набрать воды. Скоро подъедет начальство из столицы, и нам тогда не пробиться.

 

Источник бил из плоского круглого, будто впечатанного в наоль камня, лежащего посреди песчаного поля. Я набрал для пробы в маленькую емкость, потом зачерпнул воды и осторожно отпил. Вкус оказался слишком металлическим, к тому же у меня снова заныла распухшая рука. Я с тоской подумал, что придется еще долго торчать здесь и ждать начальства. Меня спас Эпош - у него жил здесь приятель-шока, который пригласил нас к себе.

 

За настольной игрой, которую я, наверное, никогда не освою, маленький сын разговорился.

- А Вы знаете, что мой папа станет скоро помощником ученых?

 

Выражение лица у шока, его жены и Эпоша стало вдруг таким, как если бы у всех троих начался внезапный приступ диареи, а выйти в туалет нельзя. Они молча таращились друг на друга.

 

- Как? Я полагал, только ронит могут быть помощниками.

- Ты откуда знаешь? – Эпош не сумел скрыть свое удивление. Теперь все уставились на меня.

- Да вот, рассказали. А что – это тайна?

- Нет, конечно, не тайна, - Эпош отвел взгляд.

- У нас дома поставят конвы и папа будет выращивать еду для черных цветов, - не унимался ребенок.

 

Ни слова не говоря жена шока схватила сына за руку и оттащила в соседнюю комнату. Из-за закрытой двери слышались возмущенные крики мальчика, но мать была неумолима. Она задвинула засов, вернулась к столу и с невозмутимым видом предложила новую тему для беседы:

- Как Вам понравился источник? – возможность, что он мне не понравится, она отмела сразу.

 

У знакомых Эпоша мы провели около земного часа. Услышав сигналы правительственных скнотов, мы поблагодарили хозяев за гостеприимство и вместе с ними поспешили на утоптанную площадку перед центральным домом.

 

Глава Наоль Кумт прибывал в приподнятом настроении. Он долго говорил об огромной роли родившегося источника и уверял жителей Занта, что теперь их поселение превратится в крупный второй по значению после Кьюкобара город. Слушать его было нелегко, так как говорил он чрезвычайно быстро, успевая при этом певуче растягивать каждое слово. Эпош рассеянно озирался по сторонам, поглядывая на скнот. Не знаю, насколько эта речь затянулась бы, но пошел холодный дождь. Его тяжелые капли падали на мою покалеченную руку, причиняя боль. Народ начал искать убежище от дождя, и постепенно все «рассосались». Глава Наоль скомкал речь и тоже поспешил в укрытие.

 

- Пойдем! – помощник потянул меня за рукав. – Больше здесь ничего интересного не предвидится, можешь мне поверить.

- Хорошо. Но подожди меня минут пять.

Эпош остался в скноте, а я зашел в центральный дом в поисках туалета. Девушка с двумя полными мешками для воды любезно показала, где находится общественный.

 

Я не успел даже застегнуться... Погас свет. Двое прижали меня к стене и жарко зашептали в два голоса: «Выбирай, землянин, уедешь от нас сам или мы поможем. Спустя дош сделай выбор!» Прошептав, исчезли в темноте.

 

*****

 

Эпошу я, почему-то, ничего не сказал. И как не пытался помощник обратной дорогой разговорить меня, ничего у него не вышло. Я в сотый раз задавал себе одни и те же вопросы «Кто?», и «За что?». Ну, допустим, «за что?» – рождаются цветные дети, тогда «кто?» Общины скинулись и наняли убийц? Невыполнимо - у нурков нет этой подлой практики, нанимать кого-то, кто выполнит за тебя трудную работу. Нурки считают акт возмездия почетной обязанностью, которую нельзя перекладывать на другого. Следовательно, эта парочка лично заинтересована в моей гибели. Неужели, они всерьез полагают, что я виновник цветовых мутаций? Да, это, конечно, возможно, но... Земляне блуждают по Наоль давно и только по столице, а дети-то цветные появились даже в глухих деревнях и только при мне. Нурки не могли упустить этот факт. И что это за конвы такие? В них растят еду для цветов? Значит, цветы живые и сжирают специальных существ, вроде того, которого я достал из лужи для девочки? И что-то странное с домами в этом Занте...

 

*****

 

Я получил письмо от отца. Его нельзя было назвать ободряющим. Отец говорил, ему ужасно одиноко на Земле. Он рассказал, что все, кого он знал, умерли либо уехали навсегда, и он чувствует себя пришельцем на чужой планете. «Знаешь, я даже начал забывать суть привычных мне вещей, потому что, оставшись в одиночестве, не вижу в них никакого смысла. Зачем мне телефон, если мне некому больше позвонить? Вчера я с трудом вспомнил, для чего эта штука торчит на стене...» Совсем не такие письма хочется читать в разлуке, обитая на вонючей планете - оплоте моих разочарований. Но наши чувства были похожи, только отец забыл суть окружающих вещей, а я так ее и не понял.

Я задумался и рассеянно наблюдал, как толстый красный жук пытался одолеть бугристый серый подоконник. Он перекатывался на твердый панцирь, пыхтел и ловко переворачивался на лапы. В этот момент за дверью раздался тихий свист.

- Вы вчера прислали просьбу посетить Вас. Мы начали встречаться слишком часто. Видимо, станем друзьями в ближайшее время, - ухмыльнулся Рауз~.

Я жестом пригласил его расположиться у окна.

- У меня неприятности.

- У всех чужаков, ступивших на Наоль, начинаются неприятности рано или поздно, но Вас я готов выслушать.

И я рассказал все, что считал подозрительным, странным и опасным для своей жизни. Я поведал и о вчерашнем инциденте в Занте. Шока выслушал крайне внимательно, лежа вытянувшись на ковре. Затем встал, молча походил по комнате и наконец изрек:

- Я обладаю желанием Вам немного помочь. Когда начались проблемы со здоровьем?

- Почти сразу, как прибыл на Наоль.

- А что употребляете, чтоб помочь себе?

- Листья «черной травы».

- Что? – Рауз~ как-то недобро засмеялся. – Кто Вам посоветовал это средство? «Черной травой» во времена золотого периода войны рониты травили шока.

- Золотого? Почему золотого? – переспросил я.

- Вы меня не слышите. Вы пытаетесь прояснить не те события, которые могут Вам помочь. Вы хорошо меня поняли? Вас травят! Климат Наоль не повинен в Вашем дурном самочувствии!

До меня медленно начал доходить, наконец, смысл слов, сказанных шока. Хоть я и отказывался поверить тому, что слышу.

- Что же мне теперь делать? – я почувствовал такую глубокую растерянность, что мне показалось, как внутри меня набухает пустота.

- Мне трудно ответить на этот вопрос, - усмехнулся Рауз~. – С одной стороны, я обязан встать на сторону нурка и, не выдав его, наблюдать за Вашей медленной гибелью. С другой, мне кажется, зла нашей планете Вы действительно не хотите и смерти не заслуживаете. Потому я помогу Вам немного разобраться в этих странных событиях. Не скрывайте от меня ничего - Вы можете мне доверять.

- Да, - я грустно усмехнулся. – Я это уже слышал от Эпоша.

- Эпош – ронит. Шока другие. Разве Вы не заметили?

- Заметил.

- Слушайте мои советы; никакой черной травы, ничего не берите у Эпоша и старайтесь поменьше находиться в его обществе. И отныне приходите ко мне сами. Мои частые визиты к Вам вскоре вызовут подозрения.

- Если Вы хотите мне помочь, может, хоть что-то мне расскажете обо всех этих детях, ученых, конвах?

- Вы меня не поняли, я не собираюсь шпионить для Вас. Я просто не хочу, чтобы пострадал невиновный. Ответы на загадки, я Вам уже говорил, ищите сами. Я буду помогать Вам, но делать выводы будете сами. Они перед Вами, но что-то мешает Вам увидеть их.

 

*****

 

Правительство Наоль прислало мне официальное приглашение на торжество по случаю победы нурков над стихией. Предполагалось чествовать древних нурков, научившихся осваивать почву. По правде говоря, помня о событиях последнего доша, настроение у меня было совсем не праздничное, но дипломатия есть дипломатия.

Готовясь к этому официальному визиту, я на всякий случай поддел одежду нурков под земное одеяние, памятуя о «чудесных» цветках. При мысли о встречи с Эпошем я зябко поежился.

 

Лучи Иллийр растворили тяжелые облака, оставив небо в легкой дымке. Мы с Эпошем явились в оговоренное время на площадь перед домом Главы. Нурки уже заполнили пространство, теснясь и напирая на ограду из гибких живых растений. Мне, как достаточно почетному гостю, отвели место у самого монумента славы, имитирующего выступающее из болот плато с проростками какого-то злака. Сотни раз я проходил мимо этого памятника и только сегодня заметил, что на каждом ростке что-то начертано. Я присел на корточки, чтоб получше разобрать надписи. Без сомнения, это были нуркские имена, только слегка видоизмененные, видимо старинные.

 

- Что значат эти имена? – прошептал я на ухо Эпошу.

- Это имена древних нурков – они научили нас обрабатывать сушу. Их всему научили ученые.

- Опять ученые? Ну что вы без них не додумались бы? – слово «ученые» в устах Эпоша теперь меня просто бесило.

Эпош сделал отрицательный жест.

 

Та-ак! Значит, вот как зовут этих ронит! Култар, Армк, Эж, Чоцы. Имена какие-то странные и что-то напоминают. Только вот что именно?

 

Мои размышления прервало появление Главы Наоль. В золотом сверкающем наряде он медленно прошествовал сквозь толпу к памятнику. Резко развернулся лицом к присутствующим и замер. Постоял так минуты две и громогласно возвестил: «Поприветствуем древних героев!» Я даже зажмурился, так как мне знакомо праздничное приветствие нурков – раздирающий нервы дисгармоничный плач, который здесь именуют пением. Лица у присутствующих, включая подлеца-Эпоша, чрезвычайно посерьезнили и как-то напряглись. Все запели. Но! К моему удивлению, на этот раз я уловил в их вопле некоторую мелодичность. Это был тот самый «плач», но теперь мне слышались совсем иные ноты. Я различил слова. Песня была о нурках, которые (цитирую) «сверкают в лучах утренней Иллийр и окрашиваются ее лучами на закате, но не остаются ни теми, ни другими навсегда». В тексте явно сквозила какая-то философия. «Истинные нурки живут в сердце Наоль, а Наоль живет в их сердце» Красиво! Как я раньше не замечал?

 

Занятый анализом доселе неведанных ощущений, я пропустил исчезновение Эпоша. Он словно растворился в сонме нурков.

Праздник расцветал. Завершив песню, нурки положили себе под ноги цветы, которые принесли с собой. Я тоже положил маленький цветок лин. Этот обряд символизировал удобрение почвы. Цветы клали себе под ноги, а не к памятнику, потому, что считалось, что ныне здравствующий нурк – это потомок тех древних нурков, значит, героические предки условно живы в лице каждого. Нурки достигли того уровня развития, когда нация перестает быть суеверной, потому возложение цветов было просто данью древним завоевателям суши. Но здесь тоже таилась маленькая неувязка. Сушу осваивали рониты, но болота закладывали глыбами шока. На мой взгляд, заслуга равноценна. Памятник сиял золотом, стало быть он поставлен древним ронитам. И эти имена на нем... Где-то я их слышал... Вспомнил! Эти имена выкрикивали мне в лицо те цветные дети, которые бросали в меня острые цветы. Что же это значит? Меня хотели убить именем древних «земледельцев»? Ну, вроде как, «именем короля приговариваю к смертной казни»? Еще я увидел, что на праздник пришли в основном рониты. Это и понятно, если заслугу древних шока решили не заметить, то... Вот где может крыться исток неприязни между шока и ронитами.

 

- Не напрасно мы с ними воевали! – покачала головой молодая девушка шока. Я увидел, что цветок возле нее не лежал. К ней обратил возмущенный взгляд стоящей впереди ронит.

- Да, да! Не напрасно, - повторила она. - Мы сделали мосты через болота, на которых вы живете. Если бы не мы, вы так и жили бы в норах. Мы научили вас ловить рыбу. Вы умерли бы от голода, питаясь своей травой.

«Так! – подумал я. – Получается, перешейки рукотворны, они из тех самых камней, которыми шока мостили болота.

- Молчите! Здесь чужой! – вскричала ронит.

- Это не тайна! Раз он сюда пришел, значит, знает, что вы напали на нас, потому что хотели утопить нас в воде. Но наша планета заступилась за нас.

Я с изумлением внимал каждому ее слову. Шока спохватилась, заметив, что я слушаю, открыв рот, и поспешила прочь, протискиваясь сквозь толпу. Праздника я уже не замечал – я думал над словами девушки. Но вдруг раздался громкий хлопок. Все мигом стихли и расступились, освобождая путь; сухопарый нурк с военной выправкой медленно вышагивал по дорожке, выложенной золотым полированным камнем. Ладонь неподвижно согнутой руки сжимала букет алых весенних гайганов. Приблизившись к памятнику, нурк аккуратно положил цветы к сверкающей глыбе и застыл в почтительном поклоне. Затем он резко выпрямился и метнул на меня острый, как наконечник стрелы, взгляд. Он длился мгновенье, но меня пронзила ненависть, гнев и красноречивое обещание скорой мести. Этим нурком был Эпош.

 

*****

 

Я сидел на жестком стуле за узким столиком общественной столовой, поглощал нечто скользкое, но довольно приятное на вкус, и делал открытие за открытием, рассуждая о роле цвета в жизни нурков. Все началось с утра, когда, наблюдая по своему обыкновению пробуждение Кьюкобара, я почувствовал его своеобразную красоту; лучи Иллийр играли на золотых, бронзовых и прозрачных глыбах памятников, превращая их в сверкающие драгоценные камни, ласкали цветные крыши и ажурные шпили и заставляли раскрываться дурманяще-ароматные цветы. Совсем в ином свете предстал базар; я наблюдал, как ремесленники ловко расставляли на витрине удобную плетеную посуду, мясник раскладывал мясо на чисто выскобленных полках, обкуривая его дымом горящей фруктовой ветви, а спелые сочные плоды горой высыпали прямо на устланную оранжевыми листьями наоль. А дети... Я понял, наконец, чем заняты по утрам дети, разглядев на ногах полирующие приспособления – они вычищали улицы города. И я заметил бы это раньше, если бы не Эпош со своими запугиваниями и черной травой – я опасался совать нос на улицу с утра, так как он предупредил меня о смертельной опасности утреннего тумана. Только сегодня я отважился выйти на улицу ранним утром, и - о чудо! – меня не мутило, не кружилась голова, я не терял сознание. Рауз~ оказался прав – причины моего нездоровья крылись в черной траве, которую мне заботливо скармливал Эпош. Еще я успел вчера навести кое-какие справки в администрации города и выяснил, что все без исключения инопланетяне имели помощников-ронитов. В архиве мне выдали описания болезни чужаков, сделанные нуркскими врачами, и симптомы совпадали с моими.

 

- Держите, Мактаб! – мой новый сопровождающий шока Инт протянул мне стакан настоя лечебной майтицы.

 

Неразговорчивого, но надежного помощника нашел для меня Рауз~. Инт неотступно следовал за мной всюду. Даже заходил со мной в комнату, и, лишь убедившись, что в комнате никого нет, вежливо прощался и уходил в соседнюю. По утрам его появление на пороге моей спальни опережало свист цветка-будильника.

 

Взяв за правило выбираться на улицу пораньше, я заново узнавал нурков и открывал для себя Наоль. Оказывается, каждый нурк раз в несколько суток, стоя на пороге своего дома, прокалывал кожу острой ножкой цветка и позволял крови несколько минут стекать на наоль, на голую незащищенную почву. Однажды я застал за этим занятием Инта – он извлек цветок из специального футляра и продырявил кожу на локте. Инт сказал, что таким способом нурки питают Наоль. Совершать это можно в любое время, главное, чтоб наоль была ничем не закрыта, специальный цветок после каждой процедуры выбрасывают. Действо совершают все нурки без исключения. Различие шока и ронитов в том, что раньше только шока вынуждены были добывать опасный цветок. Цветок очень капризен – он хрупок и мал, и достаточно ядовит – место укола болит долго. Добывать его трудно – он растет, где придется, но, как живой, прячется в почву, стоит до него дотронуться. Вырвать его нужно так, чтоб не повредить стебель-жало и не уколоть себя, иначе придется его выбросить. Цветок называют «шои» - «безымянный».

- А почему добывали только шока? – я не спросил, кто добывает теперь – я знал наверняка, что это цветные дети.

- Мы проворнее ронит, более наблюдательны и гораздо осторожней.

- Но именно они считают вас ниже себя.

- Не совсем так. Стараются нас унизить, но знают, что мы умнее, больше умеем. Они держат на нас обиду – мы должны были остаться жить на болоте, а мы потеснили их на наоль.

- Памятники в основном золотые...

- Ронит слабы. За что бы они ни взялись – многие погибают. Памятники ставят мертвым. Чьих мертвых больше, того цвета и памятник.

- А как быть с прозрачными?

- Это нужно спросить у ученых, - нахмурился неожиданно Инт. Зная, что после упоминания ученых ничего от нурка не добьешься, я был осторожен:

- А где мне их найти?

- Не знаю. Старики в нашей семье рассказывали, он появляется сам, когда требуется. Я ученых ни разу не видел.

- Он? Так ученый один?

- Рассказывали, появляется один. Но должно быть много.

- А обрабатывать землю ронитов научили они?

- Нет. Нурки не знали до войны о существовании ученых. Да и не рониты научились возделывать почву. Ведь, раньше нурки были едины.

 

Эту историю я знал. Что касается ученых, у меня закралось подозрение, что ученые – это некое божество, в которого верят нурки, но приставать с расспросами не стал.

 

*****

 

Скнот потряхивало на кочках, в стороны летела тина, когда мы выныривали, в щели сочилась вода, и мои ноги уже были мокрыми. Мы ехали в ту самую «школу», где меня прокололи цветные дети. Ехали через весь Кьюкобар, обгоняя скноты; мимо редких прохожих, осторожно шагающих по узким каменным тротуарам, разноцветных домов, тускло подсвеченных сквозь дымку, крупных пузатых строений, всяческих общественных мест. На окраине мы пронеслись мимо высоченных «домов ученых». Инт все время молчал, вцепившись в штурвал, сосредоточенно следя за дорогой.

 

Когда мы прибыли к «школе», во дворе не было ни одного ребенка. Их так называемый наставник сидел на пороге и вяло перебирал цветы в большой каменной кадке у него на коленях. Рядом стояла ронит, держа в руках белую, судя по размерам, детскую накидку и что-то говорила ему в полголоса.

- Лигани!

Рониты дружно посмотрели в нашу сторону.

- Лигани! – наставник подошел ко мне.

- Вы меня узнали? Я – землянин, меня ранили Ваши дети. Возможно поговорить с ними?

Ронит скрылся в доме, и вскоре из него с осторожностью вышли двое оранжевых детей, коричневый и красная девочка. Я молчал, не зная, с чего начать. Дети недоверчиво поглядывали на меня.

 

- Почему вы хотели меня убить? – созрел я, наконец.

- Убить Вас должны были преступники.

- А вы кто? И почему должны были убить?

- Мы не преступники. Преступники станут непреступниками, если вас убьют.

- За что же меня убивать?

- Вы чужой. Вы должны были умереть или улететь, - ответил за всех коричневый.

- Я не желаю зла вашей планете.

- Она так не думает.

- Она? Планета то есть? Почему ты так считаешь?

- Это всем известно, потому что есть мы!

- «Вы», в смысле, цветные нурки? Но почему вы решили, что цветной нурк – это плохо?

- Это знак. Нурки бывают или золотые или бронзовые.

- Кто же тогда вы?

- Мы - предостережение. Мы должны сделать так, чтоб вы улетели.

- Кто вам сказал?

- Родители.

- А родители откуда узнали?

- Анконоль.

- Это старая песня. Вы-то что можете сказать? – я обратился к наставнику.

- Они говорят правду.

- Откуда вы знаете, что я принес зло? Ученые что – так и сказали «Мактаб – это зло»?

- То, что от чужаков добра не жди – это мы и без ученых знаем. Спросите у капилов. Чужаки поссорили нас с шока. Пока не прибыли эти капилы, мы жили в мире. Потом появились они. Они захотели остаться и попросили ронитов научить их, как выжить. Но рониты стали умирать от неведомой болезни, плоды не росли, рониты ослабли. Шока решили поделиться с ронитами тем, что имели, но не хотели ничего отдавать капилам. И те уговорили ронитов начать войну против шока. Они уверили нас, что шока хотят отобрать у ронитов наоль. Почти все капилы погибли в войне.

- Прозрачные памятники – это капилам? – осенило меня.

- Да. Мы поставили их, чтоб всегда помнить, что такое чужаки. Мы воевали долго. Сначала побеждали шока, потом рониты. Но потом появился ученый и сказал: «Я дам вам все, что нужно, но прогоните чужих, живите в мире и сохраните Наоль.» Тогда мы спросили: «А кто ты? Может, ты тоже чужой?» Он ответили «Я – это Наоль».

- А почему вы говорите «те, кто знает все»? Ученых много?

- Много нурков видели тогда ученого в один момент в разных местах планеты. Значит, их много.

- И что же вам дали ученые?

- Все, что вы видите.

- Я вижу многое.

- А я вижу все, - ронит увел детей в дом. Разговор был окончен.

 

На обратном пути меня слегка укачало, и я попросил Инта остановиться, чтоб проветриться и смочить лицо. Мы встали у самого большого болота Кьюкобара. С трудом вытаскивая ноги из вязкой грязи, чтоб сделать очередной шаг, я добрался до кромки болота. Присев на корточки, я зачерпнул ладонью воду. На теплой трепещущей поверхности отражалось небо.

 

- Инт, Вы любите Наоль? – вопрос вырвался как-то сам собой.

- Конечно.

- А что именно Вы любите в ней?

Инт, немного поразмыслив, ответил:

- Дома, которые растут сами и цветы.

Я не стал выяснять подробности. Я задал себе вопрос, что же мне нравится на этой мокрой планете. Пожалуй, тоже эти странные, словно живые, дома с подвижными стенами.

Иллийр поднялась достаточно высоко, но воздух еще не прогрелся. Интересно, откуда взялась теплая вода в болоте. Наверное, существует какой-нибудь горячий источник. Внезапно я потерял равновесие и угодил обеими руками в грязь. И замер потрясенный... Под липкой вязкой субстанцией я с трепетом ощутил тепло живого организма и биение пульса! Сомнений не оставалось – подо мной стучало чье-то огромное сердце!

- Инт!

Тот немедленно подскочил.

- Приложите ладонь! Послушайте! Под нами какое-то животное!

Инт исполнил мою просьбу, но никакого священного трепета не показал.

- Вы услышали Наоль. Она живая – теперь и Вы посвящены в нашу тайну.

 

Издали я, наверное, производил впечатление безумного - я сидел, погрузив ладони в грязь, и счастливо улыбался. Я чувствовал, как вместе с гулкими ударами горячего сердца я черпал из планеты неведанные силы и возрождался к новой жизни, а у моих ног теплый голубой океан нашептывал чарующее «Наоль».

 

*****

 

Мое настроение теперь несмотря ни на что можно было охарактеризовать, как великолепное.

 

Один из дней я решил посвятить уборке своего жилища и очистке скнота. Инт решительно отверг мое предложение разделить участки работы, и мы оба принялись за мою спальню. Сначала я аккуратно, как научил меня Инт, протер мягкой тряпочкой влагососущий грибок на стене, затем была вытащена во двор и тщательно выбита кровать, потом помощник укрепил оконные рамы и дверь, и под конец мы принялись скоблить каменный пол. Приспособление, принесенное Интом для этих целей, представляло собой круг с дырой посередине. В процессе работы я вдруг с удивлением заметил, как «круг», стоит его приложить к полу, тянет к нему сотни усиков, потом втягивает их обратно, а затем снова выпускает. Я перевернул «орудие труда» и ткнул в него пальцем – усики прилипли к пальцу. Инт взглянул на меня, не отрываясь от своего занятия, и усмехнулся, но промолчал. У него была крайность противоположная Эпошу – у того рот не закрывался, из Инта слова надо тащить клещами. Я покрепче сжал круг и внезапно ощутил едва проступающее тепло. Я бережно положил круг на пол.

- Инт, мне кажется, он живой.

Инт молча сцепил пальцы в замок и вернулся к работе. А я вспомнил о своих ощущения во время использования кувалды, но решил уточнить догадку.

- Инт, мы трем пол живым существом?

- Это не животное. Орудия труда - это организмы, которые дали нам ученые, чтоб помочь нам наладить жизнь.

- Что и нож?

- Да.

- Их растят в конвах?

- Да, рониты в ранних домах.

- Ранние дома? – меня пронзила догадка. - Их строили до войны? Из камня? Как и деревенские дома?

- Да, строили из камня, пока ученые не дали нам живые дома. В деревнях много таких. И в городах тоже.

- Но раз это организмы, значит, можно сказать - животные.

- Нет. Они живые, но не животные, - с равнодушным терпением объяснял помощник.

- Потрясающе! А чем же эти жи... эти организмы питаются?

- Тем, к чему их применяют. Но они могут обходиться без еды и пребывать в спячке, ожидая, когда понадобятся.

- Теперь мне как-то неловко тереть этим самым «организмом» пол...

- Не думайте об этом, Мактаб. Продолжайте начатое.

Я постарался следовать совету, но теперь надраивал пол с меньшим пылом.

 

Когда с номером было покончено, мы переместились на стоянку за двором гостиницы, где на глади маленького болота шевелились скноты кочевников. Мы подтащили свой и принялись чистить его до блеска различными «организмами». Рядом с нами четверо шока собирались куда-то отправиться и сносили в большой скнот мешки. И тут случилось неожиданное - на нас со спины налетели трое. Двое скрутили Инта. Свои лица они не прятали, одним из нападавших был Эпош. Он обхватил мою шею длинными цепкими пальцами и прокричал:

- Тебя же предупреждали – убирайся! Упрямый землянин! Сейчас придет твоя смерть!

Я услышал хруст позвонков, и в следующую секунду Эпош разжал пальцы и повалился мешком на наоль рядом с приятелями – над ними стоял Инт и невозмутимо потирал плечи.

- С Вами все в порядке?

Я кивнул и почувствовал острую боль в шее.

- Только шея болит.

Инт помог мне подняться, пощупал позвонки, резко надавил, что-то снова хрустнуло, и боль исчезла.

- Спасибо! А с этими что будем делать?

- Нам ничего не надо делать, кочевники уже позвали стражей.

Я увидел, как те четверо шли рядом с двумя стражами-ронит, указывая в нашу сторону, один из них что-то объяснял.

- Инт, а Вы их не убили?

- Не беспокойтесь. Не убил. Но они до следующего утра они будут неопасны.

Известие для меня, конечно, радостное, но мне все еще становилось не по себе при виде скорчившегося у моих ног Эпоша, ведь, несколько циклов я считал его своим другом, и где-то в глубине души мне было его жаль.

 

Стражи позвали подмогу, увезли нападавших на какой-то тележке, а нас с Интом попросили пройти с ними.

 

*****

 

Пообщались с нами в весьма пренебрежительном тоне и на прощанье прочли небольшую нотацию, как правильно вести себя на чужой планете. По словам стража я сам виноват, что на меня напали. Поделом мне – надо было дружить с аборигенами, вместо этого я «вел себя высокомерно» и «совершал недальновидные поступки». Я заикнулся о том, что ничего недальновидного я не совершал, но мне пригрозили арестом за неуважение к органам порядка. После того, как Инт все, что знал, рассказал, нас отпустили с оговоркой «временно».

 

*****

 

- Убирайся! – первое, что я услышал от бывшего помощника, навестив его в «глухом доме».

- Я бы давно убрался, если б вы не твердили свое чёртово «анконоль», а внятно рассказали, как обстоят дела.

- Ты думал, мы будем для тебя шпионить? – зло расхохотался Эпош.

- Если бы вы объяснили, что Наоль – живая и сама растит для нурков все необходимое, и я давно бы улетел и ни одного чужого вы бы больше не увидели.

- Почему же?

- Да потому, что такой прогресс кроме вас больше никому не подходит.

- Хочешь сказать – ваши планеты неживые?

- Во всяком случае они не способны так о нас заботиться.

- Это еще хуже – это значит, вы захватите нашу планету, чтоб жить на всем готовом.

- Не думаю. Наоль не безразлично, что будет с ее народом. Она придумала ученых, чтоб уговорить нурков избавиться от чужих. Как вы могли подумать, что она позволит жить здесь чужакам?

- Мы должны все предусмотреть. И не думай, что если я зднсь, для тебя все закончилось. Остались мои друзья. Они сделают твою жизнь невыносимой.

- Я пытался понять Наоль, а теперь я ее полюбил. За что ты меня ненавидишь?

- Ты – чужой. За тобой придут другие, если поймут, что здесь возможно жить.

- Если я погибну, кто-нибудь явится на мое место.

- Капилы больше не прилетели... – многозначительно усмехнулся Эпош.

- Ты хоть узнал бы у того, кто тебя послал – почему они не прилетели.

- Что ты имеешь ввиду? – в голосе послышалась тревога.

- Анконоль! – победно произнес я и ушел, чувствуя, что оставил Эпоша в растерянности.

 

*****

 

Два восхода спустя Эпош вышел на свободу, ведь, ничего преступного против своей нации он не сделал. Новость сообщил мне Инт. Но я, почему-то, был рад освобождению Эпоша.

Не знаю, кинулся ли Эпош узнавать судьбу капилов, которые оставили нурков в покое исключительно после того, как один нурк раскрыл им тайну планеты. Капилы поняли, что воевать против существа размером с целую планету им не под силу. Эту историю поведал мне Инт.

Поколдовав над посланием на Землю, я отправил его, снабдив в качестве доказательства различными образцами живой ткани. Образцы я, разумеется, тщательно замаскировал, чтоб их не нашла таможня.

 

*****

 

Теперь мне крайне неловко было ступать по Наоль, зная, что она живая. Искупал я свою вину по примеру нурков – всегда носил с собой шои и раз в четверо суток прокалывал кожу на руке. Сначала со страхом я наблюдал, как наоль всасывает мою кровь, потом для меня этот ритуал стал привычным делом. Я чувствовал – таким способом мы роднимся с Наоль – моя кровь в обмен на ее энергию. Еще оказалось, если не пить эту дрянь – отвар черной травы – место укола почти не болит и ничего не распухает.

Рауз~ нашел мне занятие на время ожидания ответа с Земли – с согласия всех членов общины меня допустили к выращиванию нового дома на ее территории.

 

Мы начали с выбора места. Это должна быть влажная, но хорошо проветриваемая площадка. Наоль глубоко рыхлят, удобряют тиной из болота и закладывают плод с единственной семечкой, взятый от дома. Было очень любопытно, может ли дом вырасти произвольно, и откуда берутся плоды. Шока показали мне все с самого начала; к одному из членов общины мы пришли за плодом, который, одиноко зрел прямо посреди гостевой комнаты. Был выбран дом именно этого шока, потому что его жилище понравилось больше всего будущему владельцу дома. Мне объяснили, что самостоятельно семя из плода не может проклюнуться – нужно вмешательство нурков. Мы набрали в огромный скнот полный кузов тины, разрыхлили зубастыми организмами площадку, вывалили тину, тщательно ее разровняли, затем проделали отверстие в центре площадки и заложили семя. Дош спустя здесь должен вырасти дом.

Он на самом деле проклюнулся – показался зеленоватый конус, за три восхода он поднялся на два метра, еще через семь восходов достиг восьмиметрового роста. В нем получилось два этажа и пять комнат. Нам с владельцем оставалось возвести пару стен и соорудить «санузел» вокруг одного из корней. Позже я не раз приходил к этому дому, прикасался к его гладким скользким стенам, и «зеленый дом» слегка покачивался в ответ на мое приветствие.

 

*****

 

Взъерошенный с безумными горящими глазами Эпош вырос передо мной, когда я покупал продукты на рынке. Инт моментально скрутил его, но Эпош выпалил:

- Я с миром!

Я попросил отпустить бывшего помощника.

- Нужно поговорить в спокойном месте, - задыхаясь, сказал Эпош.

- Чем больше народа, тем место спокойней.

- Хорошо. Здесь так здесь, - Эпош тревожно огляделся. – Ты мне не поверишь, - он снова оглянулся. – Помнишь фруктовщика? Его убил землянин.

- Я что ли? – я расхохотался.

- Да нет же, - Эпош досадно отмахнулся. – Другой землянин.

- Эпош, ты наелся черной травы – я единственный землянин на Наоль. Если бы кого-то прислали, мне сообщили бы об этом первому. И кстати, разве не цветные дети убили фруктовщика?

- Нет. Этот слух кто-то распустил. Даже нескольким цветным детям внушили, что они убили продавца. Стражи так и не узнали, кто убийца. Но мы знаем точно, что землянин.

- Кто «мы»? Откуда знаете?

- Мы – антиземляне – нурки, которые хотели, чтоб ты улетел с Наоль. В нашей группе, в основном, родители и родственники цветных детей. Мы считали, что цветные - это знак, и что мы должны убрать чужака с планеты.

- С чего вы решили, что именно этого хочет Наоль? Она же не послала к вам ученых сказать об этом, как в случае с капилами?

- Поздно гадать, что значат цветные дети - нужно выяснить, сколько землян на планете. Ведь они тайно будут убивать нурков. Помоги нам Мактаб, ведь ты не убийца.

- Опомнись, Эпош! Для чего землянам убивать нурков, да еще тайно. Хотели бы – напали бы открыто и убили. Труда бы это не составило, поверь. Мы не капилы, у нас оружия хватит на сотни планет, но нам это не нужно. Землян не интересует Наоль. Земляне хотели знать ваш секрет, чтоб применить его дома. Убивать нурков? Зачем?

Эпош растерянно молчал, как-то затравленно озираясь по сторонам. Потом осторожно спросил:

- Может, чтоб подставить тебя? Чтоб тебя здесь арестовали?

- Да зачем?

- Как ты решил, что убил землянин? – вступил в разговор Инт.

- Один из наших, Нег, видел это, но молчал – боялся, что его тоже убьют.

- В этом все ронит – они не боятся совершать глупости, но страшатся дать отпор преступнику, - заключил Инт.

- Нег караулил тебя и наблюдал из укрытия, как какой-то ронит зашел в дом фруктовщика, - продолжал Эпош. – Потом, когда он вышел, уже садилась Иллийр, ронит начал застегивать одежду и зацепил капюшон. Вместе с ним с лица слетела маска, и Нег увидел, как он подумал, тебя. Но он был гораздо ниже и мощнее тебя. Землянин быстро надел маску и скрылся в проулке. Нег ждал до утра. Утром пришел помощник фруктовщика и вскоре в ужасе выскочил на улицу. Он и привел стражей.

- Почему Нег подумал, что видел именно меня?

- Кожа землянина была такого же цвета, что и у тебя и справа голову перечерчивала глубокая линия.

- Что скажешь, Инт?

- Трудно объяснить случившееся, Мактаб, но мне кажется, в этом событии кроется опасность для тебя. И что-то подсказывает, что стражам знать о землянине пока не обязательно.

- Я в этом уверен. Эпош, я могу поговорить с Негом сам?

 

Вскоре мы сидели у Нега в гостевой комнате. Тот подробно все рассказал.

- Вы смогли бы узнать землянина по маске ронит?

- Склоняюсь к тому, что мог бы. Но где искать этого ронит-землянина?

- Он должен находится по близости, крутиться возле меня постоянно. Я его не замечаю, но Вы можете узнать, если будете рядом. Попробуем отыскать его там, где Вы его видели – если он ушел пешком, он может жить поблизости, иначе взял бы скнот.

- Я согласен помочь, но я не смогу долго оставаться с Вами – мне придется вскоре вернуться к работе.

- Хорошо. Думаю, пяти восходов будет достаточно.

 

*****

 

Я был в гриме шока. Нег был одет как на праздник - видно его было издалека, и я опасался, что не мы первыми обнаружим землянина, а он нас. На роните было надето рубиновое одеяние с блуждающей от воротника до полы искрой, излучающей мелодию. Я поинтересовался, в честь какого праздника он так разоделся, на что Нег с обидой в голосе ответил, что как еще землянин сможет нас заметить. Я объяснил, что он не понял, и видеть он нас не должен, иначе план сорвется. Насилу уговорил его съездить в общину переодеться.

Община ронит снабдила нас прилавками, и мы с Негом делали вид, что торгуем «общественными листками» - что-то вроде маленьких газет - он служебными, я развлекательными. Иногда подходили нурки и на самом деле что-то у нас покупали, но Нег так пристально всматривался в каждого, что многие просто не решались подойти.

Ожидая этого землянина, я поймал себя на мысли, что о нем я думаю отвлеченно, как о чужаке, инопланетянине. Я хотел поймать его не меньше, чем нурки и зол был на него, пожалуй, даже больше. Чертов дилетант – он мог загубить все дело. Еще и маску нацепил... Лень что ли было загримироваться? Уверен, он и слова не знал из языка нурков, а туда же – пакостить. Я злился все больше и больше. Фруктовщика, гад, убил, чтоб меня подставить, а мужик он был неплохой, держался со мной на равных, хоть я был его работником. К землянам лояльно относился - я как-то спросил об этом осторожно. Да что теперь говорить. Вот поймаем сволочь, собственными руками задушу!

 

Вечером того же дня, переодевшись у Нега, я отдал несколько капель крови Наоль, потому что не сделал этого утром. И заметил, с каким удовлетворением наблюдает за моими действиями ронит.

 

Домой я возвращался расстроенным неудачной слежкой. Уже возле входа я с трудом расслышал, как меня позвали по имени. У кромки болота вокруг большого мешка сидели кочевники, мои соседи по этажу. Кочевниками в древности стали отверженные рониты и шока. Теперь это были мирные торговцы, по виду которых их невозможно было отличить от остальных нурков. Разве что казались они более диковатыми, но это в следствие образа жизни, а не происхождения. Меня позвал шока, тот, что повыше и толще остальных. Кажется, его звали Пэмь. Я подошел. Кочевники о чем-то сдержанно переговаривались.

 

- Лигани!

- Лигани! Расскажите нам о Земле, Мактаб, в обмен мы выполним Ваше желание.

Я не ожидал такого предложения.

- Я расскажу, но взамен ничего не нужно, - поспешил я заверить шока. В ответ кочевники одобрительно захмыкали.

- Присоединяйтесь к нам сегодня – мы будем разбирать товар.

- Я с радостью соглашаюсь.

Сказать с радостью, не сказать ничего – я был неслыханно счастлив – кочевники допускали присутствие постороннего при их работе лишь за особые заслуги. Мне такое почтение оказали, видимо, авансом.

 

Я дал о себе знать тихим свистом.

Надо сказать, меня покалывало беспокойство – я представлял себе, что я, как идиот, рассказываю о родине, а кочевники роются в мешках, периодически что-то переспрашивая.

Опасения оказались напрасными – меня усадили на пол на почетное место в центре комнаты, поставили для меня кувшин сока майтицы, пиалу, накрыли теплой накидкой. Рассевшись передо мной полукругом, они буквально внимали моему рассказу. Когда я закончил и поинтересовался, будут ли вопросы, один из кочевников произнес важную фразу: «Мы не можем задать ни вопроса. Все, что Вы нам рассказали – это то, что мы должны знать. Остальное мы смогли бы постичь, только если б жили на Земле».

Потом кочевники сортировали товар – ткани, посуду, продукты, украшения, ароматизаторы, закупаемые у деревенских нурков, которые их производят. Приглашение было сделано неслучайно – мне предложили выбрать подарок за рассказ. Я не взял ничего, чем вызвал одобрительное удивление кочевников, а в качестве вознаграждения попросил разрешения помогать им в работе. Кочевники согласились.

 

*****

 

С того дня мы с кочевниками стали товарищами – я иногда помогал им разгружать товар, они чинили мой скнот, я собрал для них в Южной общине денег и отдал свои, когда их ограбили, они снабжали меня целый дош продуктами, когда Земля, посчитав, что я не справился с обязанностями, не перечислила в Кьюкобар мою зарплату.

С этой зарплатой была история – пока я караулил по всему Кьюкобару землянина и помогал на строительстве в Южной общине, земное начальство проанализировало мой отчет и сделало вывод, что я умалчиваю «важные факты в неизвестных целях», а потому я «обязан в кратчайшие сроки прибыть на Землю за личный счет», в противном случае моя дальнейшая судьба «перестает играть значение для Земли». Я понял – мое начальство окончательно сошло с ума. За какой «личный счет»? Оплатить полет до Земли я мог при условии полного голодания в течение двух циклов, а это почти три года по земным меркам. Я и так с трудом наскребал на посылки с отчетами, зачастую отдавая свои деньги – уговорить увеличить размер казенных сумм на расходы мне так и не удалось. Они там на Земле думали, если нурки копошатся в болоте, у них тут все задаром. А гостиница, а еда, а охрана! Когда я на все это просил средств у Земли, мне возражали. Я видите ли должен был жить в предлагаемых апартаментах. Но я же говорил, так я ничего не узнаю. Видимо, я был недостаточно убедителен. Теперь вот еще – возвращаться. Я не сделал и половины из намеченного. Ну что я их там, объедал? За телохранителя и то платила Южная. Я даже начал подрабатывать – шока, хоть и немного, но платили за работу в общине.

Я зло решил, что нипочем не уеду, даже если буду жить на улице и питаться с мусорника. Но мои новые товарищи и Рауз~ заверили меня, что этого не произойдет – Южная оплатила цикл проживания в общежитии и начала чуть больше платить за помощь на строительстве, а кочевники каждый приезд таскали мне еду. Я готов был расплакаться от благодарности, особенно в первые дни, после «привета» с Земли.

Рониты, благодаря нашему сотрудничеству с Негом, стали относиться ко мне гораздо лучше и перестали обвинять во всех смертных грехах, хотя по поводу моего влияния на цвет детей оставались принципиальными. Но теперь мысли «антиземлян» занимал таинственный землянин и, почувствовав в моем лице союзника, они отказались от моего убийства.

 

*****

 

Мы с Интом ложились спать, когда со двора донесся крик, переросший в возмущенные возгласы. Шум становился все громче. Я высунулся из окна, но был немедленно затащен Интом обратно:«Это опасно! Спустимся вместе и посмотрим.»

На лестнице мы чуть не столкнулись с Пэмем, который почти мчался нам навстречу. Я поспешил поздороваться.

- Мактаб, ты знаешь, внизу нашли ронита? Один из наших споткнулся об него у входа. Он жив еще, но ранен тяжело, - радостно-возбужденно выпалил Пэмь.

У меня кольнуло сердце и заныло солнечное сплетение. Мы поспешили вниз.

У входа прямо на ступеньках ничком лежал Эпош! Возле него возился неуклюжий фельдшер нашей гостиницы. Он мял безвольное тело Эпоша, что-то щупал у него под рубашкой, наконец, со вздохом выпрямился и заключил, отирая руки платком:

- Нужно везти его в Центр. Но у меня свободного скнота нет.

- Мы отвезем, - отозвался я. - Правда, Инт?

Инт согласился. Я знал, что скнот у врача был, но Эпош – ронит, и для ронита у врача-шока скнота не нашлось.

 

*****

 

- Мактаб, Эпош хотел убить Вас, а Вы, рискуя жизнью, ночью, везли его в Центр жизни, - выговаривал мне Рауз~. – Предоставив Вам охрану, Южная стала отвечать за Вас. Инт мог не справиться в такой ситуации – ночь, близость с вероятными нападавшими, нурк, представляющий опасность сам по себе, в скноте за спиной Инта.

- Но он лежал за этой самой спиной без сознания.

- Он мог притворяться. А ты, Инт? Ты обязан был отказаться.

- Он повез бы ронита сам. Возникла бы большая опасность.

 

Рауз~ был чрезвычайно недоволен.

- Эпош не приходил к Вам, Вы уверены?

- Нет, я с Негом весь день ждал землянина, вечер провел в Южной. Инт может подтвердить.

- Кого-кого, но Эпоша трудно не заметить, - с усмешкой добавил помощник.

- Я знаю, вы оба говорите правду, но поверят ли другие - ронит вновь ополчились на Вас, Мактаб. Нег раньше срока отказался действовать вместе в поиске землянина.

- Мне уже все равно. Надоело бояться. Можете даже охрану снять. Пусть они на меня нападут и прикончат в конце-концов, если всем от этого станет легче, - я бы хлопнул дверью, но у нурков они были упругими и мягкими, как резина. Я почувствовал, как Инт отправился за мной.

 

*****

 

Кочевники отнеслись к происшедшему не так трагично. Прихлебывая почти кипящий сок рапо, возлежа в расслабленных позах в различных местах моего номера, они пришли к единому мнению, что иначе и быть не могло – непрошеный ронит сунулся к шока и был наказан. (К слову, рониты-кочевники не любили обычных ронитов единодушно с шока.)

- Но сунулся-то он, наверное, ко мне, - возразил я.

- Нет, ронита уже раненым выбросили у входа из скнота шока.

- Из скнота шока?! И вы их видели?

- Видели, но не разглядели – темно было. Шока сели в скнот и уехали.

- Сюда его зачем подложили?

- Наверное, чтоб на тебя подумали, чтоб поссорить тебя с ронитами. Мы, рониты и шока, перестали доверять друг другу века назад. Рониты решили, что капилы ближе, чем шока. Теперь о капилах никто не вспоминает, но рониты по-прежнему думают, что их конвы лучше наших. Я не подразумеваю ронитов-кочевников, - кочевник кивнул в сторону товарищей.

- Я снова слышу о конвах. Что же это такое? Только прошу, не отвечайте «анконоль».

- Конвы дали нуркам ученые. Из конв появляются орудия нашего труда.

- А вторые конвы, что означают? – перебил я.

- Вторые конвы начали делать сами нурки – те, из высоких зданий, нурки, которые ближе к ученым. Это произошло еще до твоего приезда. Но ученые не довольны. Вторые конвы рождают много агрессивных существ, которые нападают на создателей и ранят их.

- А как вы все думаете, почему появились цветные дети?

- Дело не в тебе, конечно. Что-то случилось с их родителями. Может, это новые существа? Или знак, который послала планета, но мы не можем его понять.

 

Эти ребята нравились мне все больше - они ни разу за всю беседу не произнесли проклятое «анконоль».

 

*****

 

Рауз~ вошел без свиста:

- Эпош пришел в себя! Если хотите попрощаться с ним, поспешите – он очень плох и наверняка вскоре умрет.

- Не стоит спешить, Рауз~, Эпош не умрет, - я старался держать себя в руках и говорить спокойно, ведь я помнил слова наставника: «Где бы ты ни был, по тебе будут судить о всей Земле» И я хотел, чтобы все поняли, какие спокойные выдержанные люди живут на нашей планете. – Я был утром у Эпоша. Мои друзья кочевники позаботятся о нем.

- Что Вы имеете в виду? – голос Рауз~а сел, но я оставался спокоен.

- Они не подпустят Вас к Эпошу, - я, наконец, решился и взглянул прямо в глаза шока. На дне розовых зрачков я увидел смятение. – Я все знаю. Я догадался, и сегодня Эпош подтвердил мою догадку.

Рауз~ молчал, совсем по-человечески закусив нижнюю губу. Так делаю я, когда волнуюсь. Шока тревожно смотрел то на меня, то на Инта. Инт невозмутимо наблюдал за нами.

- Вам известно это имя. Это «Рауз~»!

Шока стянул накидку и грузно сел на кровать.

- Вам-то я что сделал, Рауз~? Вы тоже верите в эту чушь про цветных детей?

- Теперь видно, что действительно полюбили нашу планету – Вы прозреваете буквально на глазах. Вы сказали, что сами догадались. Но как?

- Очень просто. Только Вы знали, что я работаю у фруктовщика.

- Об этом мог догадаться каждый, - возразил Рауз~.

- Никто, кроме Вас. Вы знали точно. И вчера один из скнотов Южной видели у гостиницы. Его опознали кочевники. Из него и выбросили Эпоша. Но зачем убивать? Зачем вообще все это?

– Инт, а ты, почему рядом с ним? Уходи! – приказал шока, но Инт проигнорировал приказ и не сдвинулся с места.

- Инт все знает. И он на самом деле не хочет, чтоб пострадал не виновный.

- Я тоже не хочу! Все, что я говорил Вам – это правда. Сначала да, я считал Вас врагом. Я один из «антиземлян» и собирался выжить Вас, но потом я все понял и не хотел причинять Вам вред. Я же приставил к Вам Инта для охраны! Разве это не подтверждает мои добрые намерения? Нападение на Эпоша стало нелепой случайностью – он узнал обо мне и хотел сообщить все Вам. Мы перехватили его по дороге в гостиницу. Подбросили его под дверь, чтоб Вы его нашли и позаботились о... захоронении. Чтоб не валялся он там всю ночь.

- Да Вы добряк! Но Эпош выжил и все мне рассказал. Чего Вы так испугались? Ну, узнал бы я раньше, что вокруг полно идиотов, ну, что дальше? А подбросили его мне тоже случайно?

- Ваши земляне будут мстить.

- Чушь! Обидно, что все могло бы быть по-другому. Фруктовщик напрасно погиб.

- Вам известно о нем далеко не все. Фруктовщик не был «антиземлянином», но однажды пришел к нам и кое-что рассказал. Самое ужасное то, что он сообщил.

- Я весь дрожу.

- Он сказал, ему земляне дали деньги, чтоб он подстроил Вашу гибель. Его мало заботила Ваша жизнь - он уверил нас, что обязательно исполнит заказ землян, но он нуждался в помощи после.

- А Вы ему «помогли»!

- Земляне все равно убили бы свидетеля, а мы не хотели обострять конфликт с Землей Вашей смертью, мы собирались Вас изгнать. Ваш хозяин мог загубить межпланетные отношения, и мы решили устранить его, заодно подставив Вас. Но я вижу, Вас снова заботят отвлеченные детали, и Вы не обратили внимание на главное – земляне замешаны во всем этом, кто-то действует против Вас.

- Я все отлично понял. Просто я не могу больше. Вы все вокруг меня оборотни какие-то, я никому не доверяю. Вы добились своего, я улетаю с Наоль. Но страшно, что и на Земле я не буду чувствовать себя как дома. Вот и здесь меня хотели подставить свои же. Что я всем вам сделал?

- Все перечисленное не слишком ужасно, Мактаб,... - но я уже не слушал нурка. Я вышел из общежития и окунулся в дождливый день.

 

*****

 

Я шел, шатаясь, словно наелся черной травы. На ходу полез в карман, выгреб оттуда валюту, пересчитал дрожащими руками – хватало на десять процентов билета до Земли. Хотя за эти деньги я мог добраться до Царпава. Ну, а что я там забыл? И куда я тратил деньги? Да мало ли – скнот новый купил, давал кочевникам, Инта выручил, Эпошу принес дорогой лечебный настой, да и кушать иногда хотелось, меня мучила жажда все эти месяцы, а чистая вода здесь баснословно дорогая. Да и сама стоимость межпланетных полетов на Наоль мало кому по карману, а те, кто может себе это позволить, долго собирают на подобную поездку. К чему теперь делать подсчеты? Нужно думать как попасть на Землю. С другой стороны, кому я там нужен? Друзьям? Переживут. Отцу? Он давно смирился с мыслью, что я отщепенец. Земле? Ну, не сошла же она с орбиты за время моего отсутствия. Может, и правда махнуть, куда денег хватит, и будь, что будет?

Эта мысль показалась мне в нынешнем положении самой обнадеживающей. Я доковылял до космопорта, ввалился в окно кассы и высыпал горсть камней перед ошалевшей рониткой.

- Царпав, - прохрипел я.

- Ваш идентификатор? – с испугом попросила девушка. И тут только я вспомнил, что все документы и другие весьма нужные мне вещи остались в номере гостиницы. Я извинился, сгреб деньги и, проклиная всех и вся, потащился обратно. Я надеялся лишь на то, что в номере никого не застану. В довершении ко всему, чтоб я не сомневался, что как бы ни было плохо, всегда может стать еще хуже, полил ледяной дождь.

 

*****

 

Дверь была настежь. К счастью, в номере никого. Весь заболтанный, по пояс в липкой грязи я принялся лихорадочно собирать сумку.

Ну, вот и все готово! Дрожа от мокрого холода, я оглядывал мой наольский приют и чувствовал абсолютное опустошение. Ни страха, ни обиды я не находил в своей душе, только пустоту. Все предали. Все. И свои, и чужие, которых я считал своими. Наверное, со мной что-то не так, раз я так доверчив. Нельзя мне поручать такую ответственную миссию. Ну, да что теперь! Прощайте! Я погасил свет. Осторожно прикрыл мягкую дверь.

Дождь прекратился. Тучи расплылись, обнажив Иллийр в зените и вязкое синее небо. Впервые за эту весну я увидел чистое небо. В болоте у рынка проснулись кривы и выбрались на берег погреться, подставляя звезде гладкие черные спины. Я почувствовал под ногами мощные толчки – гигантское теплое сердце забилось быстрее. А может, мне это лишь почудилось? Я вспомнил, что не отдал сегодня дань и, отступив к обочине, улицы проколол кожу и позволил вылиться крови больше обычного. Голова закружилась. И вот случилось невиданное – там, где наоль впитала мою кровь, стремительно распустился прекрасный цветок размером с мою ладонь. Он переливался всеми цветами радуги, источал густой пряный аромат, сверкал каплями влаги, от него волнами исходило приятное тепло. Я восхищенно смотрел на это чудо, а тем временем вокруг нас с цветком собирались нурки. Они что-то одобрительно восклицали, удивлялись неуловимому цвету, но единодушно признавали, что этот цветок – добрый знак. Внезапно он принялся расти, увеличиваться в размерах, зеваки отпрянули, и, когда в сердцевине уже могли свободно разместиться пять взрослых нурков, он сомкнул листья. Раздалось тихое жужжание, я ощутил легкое покалывание в ногах, и вдруг цветок молниеносно распустился и словно выстрелил голубым потрескивающим шаром, похожим на те, что я видел через окно в высотке. Шар повис в воздухе прямо передо мной.

- Ученый! Ученый! – с трепетом зашептали нурки. Я похолодел. Значит, вот как выглядят таинственные «ученые»!

Тем временем шар зажужжал громче, опустился на наоль и принялся выжигать в грязи замысловатые знаки.

- Читайте! – подтолкнул меня вперед один из нурков. – Это послание для Вас!

Я не стал пререкаться и попытался понять смысл текста. Безуспешно. Я понял только, что послание написано какой-то шифровкой.

- Я не понимаю ни слова! – в голос признался я.

- Разрешите помочь, - раздался за спиной знакомый голос. Не дожидаясь моего разрешения, Инт прочел:

- Вам сообщают, что чужак, отдавший наоль частицу себя, может остаться.

- Именно так? – переспросил я у какого-то старика. Тот поспешно захлопал правой ладонью о левое плечо в знак согласия.

Цветок сжал листья в крошечный комок, и наоль всосала его. Шар растворился в воздухе. Зеваки тут же разошлись. Я чувствовал растерянность.

- Что же мне теперь делать?

- Вы должны остаться и помочь нам поймать тех с Земли, кто угрожает и Вам, - уверенно заявил Инт.

- По-моему, про «остаться» и «помочь» речь не шла...

- Это подразумевалось.

- Ну,ну. И как же я могу помочь? Я сегодня улетаю.

- Я следовал за Вами, чтобы остановить и попросить о помощи.

- Я сплю что ли? Сначала ваши все хотели меня убить, потом подставить. Теперь, когда мечта сбывается, и я собираюсь улетать, меня уговаривают остаться.

- Вы знаете, я на Вашей стороне. Если обе общины попросят у Вас прощение, Вы согласитесь?

- Да не в прощении дело. Ваши общины мне постоянно лгали. Почему я сейчас должен поверить? Откуда мне знать, что сейчас меня не обманывают?

В ответ Инт извлек из складок одежды небольшой синий круг. Я внимательно изучил его – это был билет с открытой датой, открытым портом и резервом валюты, которой мне хватило бы на год жизни в Кьюкобаре. Его обладатель мог позволить себе остаток жизни бесплатно путешествовать в любую точку Вселенной. Заманчиво.

- Вы пытаетесь меня купить? – изумился я.

- Нет. Мы все виновны перед Вами, это часть искупления. Вы можете улететь, когда угодно и куда угодно.

- Не понятно только, куда мне угодно лететь. Возьмите, - я протянул билет обратно.

- Это означает отказ?

- Это означает, что я помогаю, если захочу, я не когда мне заплатят. Да и не представляю я, где искать этих ваших землян. Ловите их сами, – я хотел добавить еще что-то сердитое, но задохнулся от боли – будто под левую лопатку ткнули толстым шилом. Сгоряча я еще сумел оглянуться, но заметил лишь уплывающий вдоль дороги скнот. Теплое пятно растекалось под рубашкой. Оседая на наоль, я помню, ощутил огромное облегчение – на меня охотились «чужие» земляне, все «свои» знали, что я «зеркальный», они стреляли бы справа. Взгляд Инта, полный ужаса, меня тоже обрадовал – нуркам не нужна моя смерть. Еще никогда я не терял сознание так радостно.

 

*****

 

С трудом вытаскивая ноги из горячего месива песка, я пробирался к вершине бархана. Солнце накаляло мое тело, затылок горел, я захлебывался собственным жарким дыханием. Когда до цели оставались считанные метры, дюна подо мной предательски заскользила, увлекая меня за собой. Я открыл глаза и увидел, как Инт затаскивает меня обратно на кровать.

- Очнулись! – радостно вскрикнул Инт. – Теперь сами держитесь, а то замучили меня совсем - уже пятый раз падаете.

- И давно я здесь?

- Два дня. Хорошо, что Вы пришли в себя – я должен идти.

- Постойте! Что со мной? Какие новости?

- Вам повезло - наконечник пробил Вас навылет. Если бы застрял – неизвестно, чем все закончилось. Новостей нет! Кто стрелял, тех не нашли, к Вам приходили Рауз~, Эпош, он поправился уже, кочевники. За Вами сегодня присмотрит Ег из нашей общины. А вот и он.

Мы обменялись с Егом кивками.

- Вам нужно что-нибудь? Рана не болит? – поинтересовался Ег.

- Даже странно – ничего не болит, только слабость во всем теле. Пока ничего не нужно. Я буду спать.

Ег сел рядом с кроватью, положил на колени трубу-оружие и замер. Я, поерзав на своей сосиске, снова заснул.

 

Я где-то читал, что иногда люди во сне делали великие открытия. Озарение пришло и ко мне. От того, что мне пригрезилось, я вскочил, как ошпаренный, напугав Ега. Я схватил шока за локоть и жарко зашептал:

- Тот молодой шока, который помог мне подняться, когда был у высоток! У него была чрезвычайно чистая обувь! Это невозможно, если ты прошел даже до следующего перешейка, даже по дороге. Вы видели нурков с чистой обувью?

- Тех, которые вышли только что за порог...

- Верно! За порог дома. Но никаких жилых зданий и близко не было. Может, он вышел из скнота? Но ближайшая стоянка скнотов осталась у высоток. Нурк никогда не оставит скнот не на стоянке. Он побоится лишиться скнота, ведь только на стоянках болото его не засосет. Это значит?

- Либо нурку не нужен скнот, либо он не был нурком.

- Да! Не был! И одежда, Ег! Я вспомнил его одежду! Он, шока, оделся как ронит! Это землянин! Я видел землянина! Он наверняка и сейчас разгуливает в этом безумном виде шока-ронита.

- Но почему он Вам помог в тот день?

- Разглядеть хотел поближе. Я уверен, они следят за мной постоянно. Посмотрите в окно, Ег. Вы видите что-нибудь необычное?

Ег, стараясь мне помочь, чуть не вывалился из окна рассматривая подозрительных нурков снаружи, но ничего примечательного не заметил.

Когда пришел Инт, я поделился с ним догадками. Он согласился, что искать землян нужно рядом со мной.

 

*****

 

В ожидании выздоровления я коротал дни у окна и наблюдал за нурками. И досмотрелся, что многие даже взрослые нурки имели оттенок – красноватый, либо коричневый. Однажды я разглядел оттенок кожи и у Инта. Он подтвердил. Сказал, что заметил это, когда проникся ко мне симпатией. Вот как, значит. Я попросил его поговорить с родителями цветных детей. Мои догадки подтвердились – у них кожа также приобрела некоторый оттенок, когда прилетели первые земляне. Их появление они восприняли в ту пору с радостью. И еще он ошеломил меня сообщением – сейчас дети начали приобретать нормальный цвет. Так, значит, цветные дети родились от радости? Было бы забавно, если бы не было грустно.

 

Когда мое пошатнувшееся здоровье пошло на поправку, я и Ег отправились «на охоту». Инт остался в общине, так как он уже «засветился» и не мог делать вид, что со мной не знаком. План состоял в следующем – я обходными путями выруливаю на глухую улочку, Ег на расстоянии наблюдает за мной. Под одеяние шока нацепили мне непробиваемые пластины из костей рыбы кен, способной, судя по размерам костей, проглотить целиком скнот вместе с нурками. Вид у меня был ужасающий, от пластин тело мое казалось раза в два толще если учесть, что мелкими костями этой рыбы мне обклеили голову. Я пытался возразить, что в таком виде я сам себя не угадаю, не то что убийца, но Инт настаивал – кому надо, узнают.

В справедливости его слов я убедился, едва повернул за угол синего колышащегося дома. Я ощутил два мощных толчка в спину, но сумел удержаться на ногах. Я нагнулся, как учил меня Инт, закрыл голову руками и услышал громкий топот. Чья-то туша рухнула на меня, но я резко выпрямился, и она грузно свалилась на наоль. Я увидел того самого учтивого молодого шока. Краем глаза я заметил улепетывающий скнот, за которым погнался скнот Инта. Ег с незнакомыми нурками мчался мне на подмогу.

 

*****

 

Никогда я еще не спал так сладко, как в ту ночь на Наоль, потому что все, кто мог нарушить мой сон, находились в соседней комнате под неусыпным присмотром моих наольских товарищей. Хотя разгадка странных событий была более печальна, нежели я предполагал.

Когда мы сорвали маску с шока, под ней оказался землянин. В нем я узнал, увы, Алекса, помощника одного из моих многочисленных начальников. Он клялся, что убивать меня не хотел. Мол, он прекрасно знал, что у меня сердце справа, потому и стрелял влево, чтоб только ранить. В заговоре участвовало, если ему можно верить, всего трое – начальник, он лично и контактер (тот, кто непосредственно общается с посланниками, он и осуществляет их связь с Землей). Вот отсюда и отсутствие денег с Земли, и «обоснуйте причину заказа», и «немедленно возвращайтесь за личный счет». Эти трое идиотов решили, что если я так долго не сообщаю ни о каких результатах, знаюсь так близко с нурками и до сих пор не умер в опасном климате, я скрываю нечто ценное и ужасно выгодное. Вот они и собрались завладеть информацией первыми и тогда уже решать, насколько дорого ее можно продать и кому. Убивать меня они не хотели – фруктовщик должен был меня обезвредить, так сказать, и передать им. Но понял он все по-своему. Они договорились с фруктовщиком – им даже денег не потребовалось на подкуп, так он жаждал со мной расправиться, узнав, что я землянин. Но Рауз` вмешался, и пришлось Алексу самому охотиться за мной, потому что теперь эта парочка без меня его не пускала на Землю. Он нанял помощников из ронитов. Теперь эти двое сидели на полу в соседней комнате связанные, рядом с Алексом. Рауз`, Инт, Ег и даже Эпош стерегли заговорщиков, пока я решу, что с ними делать. Ронитов я отпустил – что с них взять, ну, ненавидят они пришельцев, их дело, они у себя дома. А вот насчет Алекса ... Его я решил взять в заложники – он будет жить под стражей в общине, пока с Земли не прилетят люди, которым я доверяю, и которые убедят меня, что моей жизни ничего не угрожает. Алекс, услышав приговор, пришел в ужас – он дни считал до отлета, ведь, его здоровье чрезвычайно пошатнулось в гостеприимном климате Наоль. Он принялся меня упрашивать, чтоб отпустил, умолял, рыдал, ползал на коленях. Фу! Противно! Когда меня так слезно начинают уговаривать, у меня напрочь пропадает всякое желание уступать. Да и не жалко совсем его было – чуть все дело не загубил. Еще я некоторое время сомневался, как выдвигать свои требования – ждать месяцами ответа через официальную почту или воспользоваться дорогущим спецканалом с разрешения главы Наоль. Он, ведь, точно потребует объяснений. Не признаваться же в голос, что у нас творится. После долгих размышлений я придумал причину – я заболел и мне требуется лекарство, которое есть только на Земле. Рониту, отвечающему за спецсвязь, мои объяснения не показались правдоподобными.

- Вы же были совершенно здоровы, когда прибыли к нам. У меня есть отчет о состоянии Вашего тела (он так и сказал «тела»).

- Я заболел здесь.

- Отчего Вы в таком случае не лечитесь местными средствами?

- Они мне не помогают.

- А почему Вы решили, что помогут земные лекарства?

- Ну, что-то же должно помочь.

- А если нет.

- Вы хотите, чтоб я умер?

- Нет, разумеется, но ... Вы знаете, что спецпочтой можно воспользоваться только раз?

- Я знаю, но в особых случаях до пяти раз. Не волнуйтесь, Земля Вам все возместит.

- Вы понимаете, мы должны задействовать корабль, развивающий опасную для экипажа скорость. Мы будем рисковать многими ради Вас одного. Это правильно?

 

Ронит лукавил, экипаж такого корабля состоял из одного пилота, к тому же, половину стоимости полета оплачивала принимающая сторона. Упертый попался ронит. Тогда я решил выдвинуть последний аргумент.

- Если я умру, как Вы собираетесь выплачивать компенсацию моей семье?

- Я помню из документа, Вы не женаты...

- У меня жив отец, есть родственники.

Ронит нахмурился, открыл рот, хотел спросить еще что-то, но передумал, вздохнул и протянул мне изящную черную керамическую палочку с изогнутым орнаментом.

- Завтра с рассветом на космодроме лично передадите Ваше письмо пилоту и отдадите ему верхнюю часть ключа. Когда он вернется с ответным пакетом, отдадите оставшуюся.

К письму я приложил на этот раз подробнейшее описание «чуда» нуркского прогресса.

*****

 

Время в ожидании я провел, почти не выходя из номера, а мой пленник в подвале одного из домов общины. Ему было уже совсем плохо, и я разрешил шока давать ему майтицу. Он почти не вставал, мало ел и не отходил от чана с водой. Я понял, еще пару земных недель и его не станет. Но общаться с ним до ответа я отказывался категорически. Вот прибудет почта, тогда.

Через семь дней к дверям гостиницы подъехал скнот курьера космодрома и отвез меня за ответом. Ответ был истерическим. Общий смысл письма можно было свести к фразе: «Ни ты, ни Алекс нам не нужны» Про меня на Земле решили, что я чокнулся – брежу какими-то живыми домами, молотками-существами и сердцем внутри планеты. Насчет себя я как-то не очень расстроился, через земные три месяца контракт истечет, все равно заберут. А не заберут, нурки помогут улететь. А вот с этим-то Алексом, что теперь делать?

 

Смотреть на него, конечно, занятие не для слабонервных – клочками обросшее щетиной лицо, серая кожа, слипшиеся влажные от пота волосы. Он двигался по своему подвалу еще довольно уверенно, но уже часто терял равновесие. Похоже, майтица ему не помогала. Но мне не было к нему сострадания. Я смог простить Эпоша – действуя против меня, он защищал свой народ, но нельзя жалеть предателей. Увидев меня, Алекс вскочил, снова начал что-то лепетать в свое оправдание, но я грубо прервал его:

- Мне это неинтересно. Я к тебе не с сочувствием, а с деловым предложением. – Алекс аж порозовел от напряжения. – Ты диктуешь признание, все очень подробно, с деталями, кто из вашей шайки, что, когда и где сказал, сделал, кто предложил, кто поддержал и так далее и вводишь в программу свое ДНК под личным паролем. У тебя же есть такой?

Алекс кивнул с такой готовностью, чуть голова не отлетела.

- Вот. Потом отдаешь чип мне и сообщаешь мне свои данные – должен же я прочесть, что ты наговорил, чтоб быть уверенным, что ты меня не обманываешь. А то вдруг ты сообщишь в признании, что я хотел убить главу Наоль. А я за это договариваюсь с нурками, и они пристроят тебя на борт к капилам или еще кому-нибудь.

- Как, то есть, «пристроят»? – голос дрогнул. – И что я у капилов буду делать?

- Ну, что скажут. Скажут, помой туалет - помоешь. Скажут, ухаживай за теплицей – будешь ухаживать.

- А зачем меня к ним? А на Землю нельзя?

- Можно, конечно. Но кто за твою перевозку заплатит? Твои приятели? Нет, им надо, чтоб ты здесь умер. Я? И не подумаю. Да и думаешь, на родине за твое преступление тебя ждет лучшая участь, чем мытье туалетов?

- Сколько же мне так летать? – Алекс совсем сник.

- Это как повезет – может, два года, может, десять. Как сменится экипаж.

- А что потом?

- Потом вернешься на Землю, страсти поутихнут. Разыскивать тебя не будут – ты же сдашь своих приятелей. Да и на Земле тебя еще долго не застать. Вот и забудут про тебя. Нет, ты, конечно, можешь остаться, пересидеть, в этом подвале, но больше месяца ты не протянешь.

- Вы же протянули...

- Я другое дело. Я полюбил Наоль.

- И что? Какая разница?

- Наоль в обмен на мою любовь позволила мне остаться. Но ты вряд ли поймешь тонкости наших с ней отношений.

Я бросил Алексу карманный редактор, и ушел, чтоб не слушать, как он будет начитывать признание.

 

*****

 

Я, признаюсь, не ожидал столь стремительного развития событий. Не успел я посадить Алекса на борт к капилам, как родная Земля вновь напомнила о себе. Мы с Интом еще издали заметили у ворот общины, где я теперь жил, незнакомца-землянина. Инт, забеспокоившись, положил ладонь на рукоять оружия.

 

- Отбой, Инт - я его знаю, - я разглядел лицо землянина – это был Роман, мой институтский приятель. Но, помня о многочисленных «оборотнях», я не спешил кидаться Роману на шею. Хотя он, завидев меня, вроде искренне обрадовался, подхватил сумку, подошел. Обнялись. Роман покосился на Инта.

- Все в порядке, Роман. Это мой друг.

- А мне какие-то страшилы у гостиницы подсказали твой адрес.

- Это не страшилы, это кочевники, - засмеялся я. – Они тоже мои друзья.

- У тебя тут, похоже, все друзья. Я тогда, зачем приехал, - улыбнулся Роман.

- Кстати, а зачем ты приехал? Ты мою историю знаешь?

- Мы ничего не знаем. Меня прислали, чтоб я разобрался, что происходит. Вот даже спецканал выделили. Скорость - это, конечно, здорово, только голова разламывается.

- Голове сейчас поможем. А кто это «мы»?

- Помнишь нашего ректора? Вот он теперь всем заправляет. Как ваш начальник подал в отставку, так ректора и назначили на его место. Много у вас там народу поувольнялось.

- Много, говоришь... А что это ты все «у вас» да «у вас»? Ты что, не с нами работаешь? И, кстати, почему ты не на Рааре?

- Ну, не получилось из меня дипломата. Да ты же знаешь, это отец настаивал. Не по мне это все. Вот это мое – что-нибудь отвезти, привезти. Доставить в срок.

- И что тебе нужно доставить сейчас?

- Тебя! – засмеялся Роман. – Ректор наш голову сломал, пока пытался понять, что у вас случилось. Я, говорит, почту раз сто перечитал, ничего не могу понять. И почему, спрашивает, разбежалась половина «конторы». Это я случайно услышал, как он говорит с помощником. А тот тоже новый человек, ничего не знает. Вот мне и поручили тебя срочно привезти.

- Так у меня договор месяца на три еще. И вообще, тут дел много.

- Ну, не знаю. Мне, конечно, приказа «взять живым или мертвым» не давали, но...

Я смотрел в ясные бесхитростные глаза своего приятеля и отчетливо понял - ему-то я могу доверять.

- Пошли, Роман, в общину. Я тебе все очень подробно расскажу. Только ты слушай внимательно и верь всему, что я скажу. И даже если ты о таком никогда не слышал, верь обязательно.

 

*****

 

Роман поверил. Во всяком случае слушал, не перебивая. Я отдал ему редактор с признанием Алекса, все, взятые мной пробы, мои записи, письмо для отца.

Через несколько недель меня вызвали на космодром получить посылку. В ней было много сокровищ - долгожданный прибор, ура – деньги, спецкарта, билет до Земли с открытой датой и письмо.

«Ваша работа на планете Наоль в стратегическом аспекте нецелесообразна, но Ваши исследования полезны для науки Земли. Высылаем запрошенный Вами прибор. По Вашей просьбе продлеваем Ваш договор на шесть земных месяцев. Вам возобновлено регулярное финансирование. От Вас ждем ежемесячных отчетов, для чего предоставляем разрешение на пользование спецканалом. Договор на спецканал с правительством Наоль заключен. Удачной работы.» Под письмом стоял код ДНК ректора.

Когда мы с Интом вышли из космопорта, на нас обрушился дождь. Но я уговорил Инта отправиться пешком, а скнот забрать со стоянки потом. Инт даже не пытался возражать, он давно понял, что с сумасшедшим землянином спорить бесполезно. Так мы и шли по скользким кочкам, по очереди тащили тяжеленную сумку, и холодные потоки нас поливали нещадно. Инт стоически молчал, украдкой поглядывая на небо и отворачиваясь от порывов ветра. А я с удовольствием подставлял лицо и дождю, и ветру и чувствовал себя абсолютно счастливым, сам не знаю, почему. Может, оттого, что на меня перестали охотиться и на Земле больше не воспринимали, как заговорщика, а, может, потому, что, ступая по Наоль, я ощущал биение сердца. Огромного живого сердца.

 

*****