Тяжело проснувшись, он встает с топчана и подходит к термометру. Глаза с трудом различают электронные цифры. Кажется минус двадцать. Он отодвигает жалюзи и смотрит на унылую картину падающего хлопьями снега и думает о том, что ему необходимо выйти на улицу. Тёплые ватные штаны, грубый шерстяной свитер, валенки на босу ногу, пуховик и шапка ушанка. Всё, он готов. Осталось прихватить два пластиковых ведра. В одном тапочки, в другом полотенце.

Снег, снег, снег. Он, как назойливые белые мухи, лезет в глаза, в рот, мешает дышать. Ноги с трудом двигаются по снежной целине там, где вчера еще так звонко хрустела утоптанная им же тропинка.

Наконец он у цели. Колонка замерзла, и матовые сосульки из её крана свисают как сталагмиты. Он пинает и разбивает эту красоту, расчищает валенками сугроб, снимает с ведер крышки, кладет на них тапочки и полотенце.

Затем он терпеливо и сосредоточенно смотрит, как тонкой струйкой набирается ведро, попадающие в него снежинки тают, успев пройти по водовороту и исчезая навсегда.

Наполненные ведра ждут, и он начинает раздеваться. Самое сложное снять валенки и одеть тапочки, остальное слетает моментально и вот он ощущает всем телом как сотни снежинок тают на нем.

«Господи, помоги! Прости мои грехи тяжкие и дай силы! Во имя Отца, Сына и Святого Духа!»

Он заносит над собой первое ведро и опрокидывает. Колючая масса обрушивается и, стекая, уходит в нег. Второе ведро он уже не чувствует. Затем долго и тщательно вытирается, втирая в себя новые и новые снежинки. Тело жаждет этого холода, ему становиться хорошо, и он, разбежавшись, падает в обжигающий сугроб. Затем, прихватив пригоршню снега, втирает его в грудь и в лицо. Красное, пульсирующее тело ожило. Он возвращается к одежде и еще раз вытирается уже успевшим замерзнуть и закостенеть полотенцем. Затем свитер, шапка, штаны, валенки и пуховик отделяют его от этого огненного блаженства до глубокого вечера, когда он заставит себя снова взять ведра.

Обратный путь занимает меньше времени и падающий на лицо снег уже не кажется таким враждебным. Он слизывает с губ таящую снежинку и думает. Сколько же раз ему суждено Богом облиться, пока он так же не растает, и не уйдет в водоворот вечности.