Поплавок задергался. То погружается, то выпрыгивает из воды.

 

- Сынок, ты смотри, вот поплавок ляжет или уйдет на дно, вот тогда подсекай. А пока это просто поклевка.

 

Я сижу рядом с отцом. Гордый, держу удилище двумя руками. А удилище-то простецкое, сделанное из орешника. С папиной трехметровой удочкой ни в какое сравнение не идет. Я гордо сижу на берегу, смотрю, как дергается мой поплавок, и бросаю взгляд на папу. Его поплавок молчит, и не один поплавок, а целых три. Папа всегда брал с собой три-четыре удочки. Чаще всего три. Он ставил их на разную глубину, подбрасывал приманку и ждал, когда клюнет серьезная рыба. А мне было все равно. Вот мой поплавок ушел на дно. Я подсек и вытащил довольно крупного себеля. Снова забросил, и снова мой поплавок играет на воде. И снова себель, но уже помельче. Ну, для тех, кто не знает, себель – это такая небольшая рыбка. Она мне казалось крупной, а на самом деле она поменьше копченой мойвы. Ну, такая длинная рыбка. Но счастье рыболову она приносила только поклевкой.

 

Папа все время хотел поймать подлещика, леща, на худой конец, крупного окуня. А мне было все равно. Главное, чтобы клевало и ловилось. Перехватываю на себе взгляд отца. Он, наверное, даже немножко завидует, потому что каждому пойманному себелю я радовался так, будто это была самая большая в мире рыба.

 

Становится все светлее. Солнце поднялось на том берегу Медведицы. А папины поплавки все молчат и молчат. Зато я уже штук двадцать себелей накидал. Бабушкиному коту Ежику раздолье будет! Он эту рыбку любит.

 

Вот и у папы поплавки начали подскакивать. Он не знает, за какую удочку схватиться, приседает рядом с ними. Хватает то одну, то другую, но так и не решается подсечь, а поплавки так и прыгают на всех трех. Наконец папа принимает решение, хватает одну из удочек и начинает тянуть. Удилище изгибается в дугу. Папа делает шаг назад, упираясь спиной в берег. Тянет его на себя, а оно все сильнее и сильнее изгибается, и кажется, что удилище вот-вот сломается.

 

- Во, сынок, какую рыбу ловить надо!

 

Зря он это сказал. Удилище резко распрямляется. В тине, с обломанной веткой, на крючке (на одном из двух) болтается себель, на которого даже кот не посмотрел бы.

 

- Вот это, папа, улов! – говорю ему я, вытаскивая очередного себеля, который раза в три превышает того, что вытащил отец.

 

- Со всяким случается, - папа улыбнулся. – Сегодня тебе везет больше.

 

Мы снова забрасываем удочки, и мой поплавок резко уходит под воду. Я подсекаю. Да, действительно, что-то очень тяжелое. Медленно-медленно подвожу свою добычу к берегу, а леска так и крутится туда-сюда по воде. Рыба не хочет на берег, сопротивляется. Но вот она уже у самого берега. Папа подводит подсак, и в нем бьется довольно крупная красноперка. Здоровая такая!

 

- Сынок, ну тебе точно сегодня везет. И коту наловил, и нам точно достанется.

 

Снова забрасываем снасти. Поплавки мерно покачиваются на небольшом течении. А недалеко от нас сидит еще один рыбак. Я утром видел, как он ловил себелей и использовал их как наживку для щуки. Нам с папой тоже хотелось спать. Рано встали, рано пришли. Но мы отвлекали друг друга разговорами и поэтому не уснули. А вот наш сосед, который был в метрах пятидесяти от нас, наладив удочки на живца, задремал. Момент, когда одна из его удочек поползла в воду, мы с папой не видели. Зато мы видели, как щука, уколовшись о крючки (огромная щука!), ударила хвостом о воду, обрызгав незадачливого рыболова, и, утянув удилище, проплыла мимо нас и скрылась в зарослях камыша.

 

Папа, повернувшись ко мне, сказал:

 

- Нам тоже на живца надо было удочку поставить. Вон какие щуки здесь ходят.

 

В это время поплавок на одной из удочек отца резко ушел под воду. Папа не видел, а вот я заметил, как мимо нас снова проплыло удилище незадачливого рыбака. Я только хотел крикнуть отцу: «Смотри!» - когда понял, что плывет уже не одно удилище, а два.

 

Солнце поднимается все выше и выше. Пора собираться домой. Дома нас ждет бабушка, баба Стеня. Сегодня она обещала приготовить пирожки с тутовником. Ах, какие вкусные пирожки… Она поджаривала их на подсолнечном масле. И несмотря на то, что папа еще хотел порыбачить, мне очень захотелось домой к горячим, румяным пирожкам с тутовником. И меня уже не интересовала щука, утащившая удочки, улов, лежащий в подсаке. А просто хотелось домой, поесть бабушкиных пирожков. Ничего вкуснее я в жизни не ел!

 

Сидим за столом, едим свежеиспеченные пирожки. А папа взахлеб рассказывает своей маме, как от нас ушла огромная щука:

 

- Вот тааааких размеров!

 

Если бы ему связали руки, то он, разведя ладони в стороны, сказал бы:

 

- У этой щуки был воооот такой глаз!

 

А я сидел, наворачивал бабушкины пирожки и смотрел, как отец хвастается непойманной добычей. Хотя щука и была огромной, но первый раз она клюнула не у нас. Да и на нашей тоненькой леске вряд ли бы мы смогли ее вытащить. Хотя ощущений и впечатлений эта рыбалка оставила на всю жизнь.