Приближался Новый

год! Из-за постоянной занятости, я никак не могла выбрать время

съездить в Суходолье. Не была там месяца три, поэтому ничего

удивительного, что сродни удара молнии, стало известие о смерти бабы

Мани. Случайно подслушала разговор на рынке, куда пришла покупать

сметану.

 

- Отмучилась, сердешная,

сколько можно жить? Итак, без малого девяносто прожила, -

рассказывала знакомая женщина из Суходолья, расставляя на прилавке

трёхлитровые банки с молоком и пол-литровые со сметаной. Её

слушательница набожно перекрестилась: - Да уж, пожила…

 

- О ком это вы? - не

утерпела я.

 

- О бабке старой, -

повернулась ко мне торговка.

Забыв сметану на холодном,

заснеженном прилавке, я заспешила домой. Сообщив мужу о смерти

бабы Мани, на всех парах помчалась в Суходолье. Какова же была моя

радость, когда, подъехав к непримечательному, но дорогому для меня

домику, увидела живую и невредимую старушку, расчищавшую

деревянной лопатой снег перед калиткой.

 

- Приехала, -

обрадовалась она.

 

- А уж я то, как рада, -

прошептала я, бережно обнимая старенькие плечи, и, как кутенок,

тычась носом в тёплый пуховый платок на голове бабы Мани.

 

- По делам или просто

навестить? - заглянула она мне в предательски блестевшие глаза.

 

- Навестить, - кивнула

я. - Просто навестить. Узнать, как живёшь, не болеешь ли? Не надо

ли чего? На улице зима, мало ли…

 

- Что с тобой? -

насторожилась старушка, заглядывая мне в лицо - Случилось что?

 

- Ничего не случилось. -

Я старалась казаться весёлой и беззаботной.

 

- А ну-ка пошли в дом. В

магазин я и после схожу.

 

Маленькая, сухонькая баба

Маня быстро засеменила впереди меня к крыльцу, доставая из кармана

ключ. Обернувшись, пояснила:

- Думала, откину снег, да и в

магазин пойду. - Я шла следом и молчала, думая, вот, кто мне эта

старая женщина? Не родня, не подруга, не коллега, а чувство к ней

такое, что сравнимо только с чувством к матери. - Заходи, Лапушка,

будем чай пить. Устала, поди, с дороги?

 

В избе, как всегда, чисто и

уютно. На столе, из трёхлитровой банки с водой, торчали две пышных

еловых лапы, украшенные шариками из ваты и лентой из мишуры. Рядом

с банкой стояла тарелка с мандаринами. В воздухе остро чувствовался

новогодний аромат мандаринов, смешанный с запахом хвои.

 

В домашней обстановке

перемен не обнаружила. Да и какие могли быть перемены у человека в

восемьдесят шесть лет? Старенькая мебель, оклеенные дешевыми

обоями стены, все пропитано духом того времени, когда женщина была

еще молодая и жила в окружении близких и дорогих сердцу людей.

Воспоминание о прежней жизни, навеваемое окружающим бытом,

помогало ей справляться со старческими недугами и нападающей

время от времени хандрой.

 

Присев на круглый краешек

старенького венского стула, я улыбнулась и поспешила успокоить

хлопотавшую хозяйку:

- Какая же это дорога?

Всего-то тридцать вёрст. Глазом не успела моргнуть, как домчалась.

 

- Ну ладно, ладно. Чайку

всё равно попьём.

 

Она ушла на маленькую

кухоньку, а я перешла на мягкий, постанывающий пружинами видавший

виды диван, на котором провела не одну ночь, оставаясь здесь

ночевать.

 

- Новостей, наверное,

много накопилось? - спросила я как можно беззаботнее.

 

- Да какие у нас теперь

новости? - старушка, горестно махнув рукой, принялась

философствовать. - Вот раньше в деревне были новости так

новости. Ими интересовались, о них судачили все... Интересно же

было знать, кто на ком женился, кто и от кого родился, кто и на какие

средства дом построил. Или, за какие такие заслуги какого-нибудь

мужика начальником поставили? Теперь-то всё по - другому. Если

женился человек, ну и ладно. Его дело, как хочет. Да и какая же это

новость, если с этой женщиной, на которой женился, он уже давно

живет. - Баба Маня рассмеялась. - У нас в деревне теперь, пожалуй,

единственная новость - чья-нибудь смерть, да и то не новость, а

ожидаемое событие. Постарели мы все, одряхлели, молодёжь, какая

ещё есть, в город норовит сбежать. Детишек в деревне нет, рожать

некому.

 

Я встала с дивана, решив

помочь старушке с сервировкой стола, но она категорически

запротестовала.

 

- Сиди, отдыхай. Я сама

всё сделаю. Чайник не тяжелый и печенье руку не оттянет.

 

Баба Маня, не смотря на

возраст, управлялась ловко. Пока я предлагала свою помощь, на столе

появилось всё необходимое для чаепития.

 

- Садись, Лапушка, за

стол, чай готов. Долго ли вставить вилку в розетку. Раз, и вода

закипела, два, и чай заварила. Это раньше, чтобы чаю попить, самовар

углями разжигали, но зато какой был чай! - Старушка почмокала

губами, - вкуснотища, с дымком….

 

Она придвинула к столу

венский стул и, усевшись напротив, стала разливать горячий ароматный

чай по чашкам.

 

- Пей, хоть с печеньем,

хоть с конфетами, а хоть и с хлебом да маслом, - предложила она и

отхлебнула из блюдца обжигающего напитка. Неожиданно, сощурив

подслеповатые глаза, поставила блюдце на стол: - А ну-ка,

рассказывай, что тебя так спешно привело сюда. Вижу, что наспех

собралась.

 

Врать и скрывать причину

приезда, было бессмысленно.

 

- У вас тут какая-то

Марья умерла?

 

Баба Маня внимательно

посмотрела на меня добрыми, все понимающими глазами, в которых

сейчас искрился смех.

 

- Ты, Лапушка,

наверное, подумала, что это я померла, потому и примчалась? Так я

успокою тебя, помру еще не скоро, да и не охота мне этим заниматься.

Жить хочется, - и, улыбнувшись, призналась: - Я довольна своей

жизнью. Всё у меня есть, пенсии хватает, огородишко еще сажаю,

овощи свои ем…

 

Я согласно кивнула, а

заодно поинтересовалась: - И все же, умер-то кто?

 

Баба Маня как-то радостно

вздохнула.

- А померла та злыдня,

о которой я тебе рассказывала. Она ещё плакальщицу Евдоху

уморила. Помнишь?

 

- Конечно, помню, как

не помнить? Её тоже Марией звали?

 

- Марья, Марья, -

качнулась старушка, - и даже фамилии наши похожи. Я - Петухова, а

она - Пастухова. Видишь, петух и пастух похожи. - Старушка покачала

головой. - Долго она умирала. Мучилась целую неделю. Уж, тётку

Анну позвали. Та двумя ложками на Манькиной избе конек подняла.

 

Я изумилась: - Как

это, ложками конёк подняла? Это же крыша…

 

- А вот так и подняла. -

Баба Маня посмотрела на меня многозначительно. - Мужики

поставили лестницу, подсадили старуху, и она сделала своё дело. Как

только Анна ложки подставила под конёк, Манька тут же дух испустила.

- Я недоверчиво покачала головой, а баба Маня убедительно

добавила. - Анна много чего умеет. Люди к ней обращаются, и она

помогает, никому не отказывает. Я тебе сейчас о них много

интересного расскажу…

 

В этот раз я не

настроена была слушать рассказы о чудесах и всякой нечистой силе,

поэтому замотала головой.

- В другой раз, Манечка.

Не обижайся, но сегодня некогда. Домой нужно ехать, а твой рассказ

оставим до следующего раза.

 

По выражению глаз

старушки было видно, как ей не хочется меня отпускать. Помолчав

немного, она предложила: - А ты приезжай вместе с мужем сюда,

на Новый год. Нарядим ёлку во дворе, фейерверк запустим, старый год

проводим…

 

Прощаясь, я убедительно

произнесла: - Обязательно приедем. Если не тридцать первого,

то в последующие десять дней очень постараемся.