Случайным ветром

Марина Постникова

Уважаемые и дорогие, оч.прошу, напишите рецензию. Если не нравится, то все равно черкните пару слов, отрицательный результат - тоже результат. :-)))

С уважением Марина Постникова

 

Случайным ветром

 

По середине черного смрадного болота зародилось чудо. На маленьком острове, образовавшемся вокруг старого трухлявого пня, вдруг расцвел белый нежный цветок. И вся мразь болотная озарилась прекрасным белым светом и одурела от его благоухания. Мухоморы расцветили свои шляпки яркими белыми точками, комариная песня стала похожа на серенаду, и даже старая бородавчатая жаба, прыгнув в воду, казалась загадочной рыбой из таинственных морских глубин. Какая-то особая атмосфера чистоты и света воцарилась в этом жутком месте.

 

Кроток век нежного цветка на болоте. Через день его своей паутиной обмотали бы черные мохнатые пауки, через неделю его лепестки пожухли и опали. Завял бы цветок, болото снова погрузилось во мрак и смрад.

 

Слаб цветок на болоте, если он один, если некому защитить его от грязи и скверны. Что мог изменить, если бы не успел дать потомство. А если бы успел? То следующей весной все болото могло покрыться красивыми белыми цветами. А еще через год болото могло стать цветущей лесной поляной… Могло…

 

Откуда в жалкой лачужке старика Марсельевича появилась маленькая девочка так никто и не узнал. Просто однажды утром старый грязный двор городской окраины озарился звонким пронзительным детским плачем. Обитатели двора выглядывали в окна, вопросительно переглядывались и недоуменно разводили руками.

 

Малышку полюбили все и сразу. Ей приносили сладости, старая пирожница Клещевина заносила ей два пирога в день, один сытный, другой обязательно сладкий. Как-то само и сразу прикрепилось к ней прозвище Марселочка. Нормального крещеного имени девочки никто не знал, а сама она не говорила ни слова, а раз живет у старика Марсельевича, значит и сама Марселочка.

 

Столяр Казарин Степан Иосифович, живший в отдельной холупке – мастерской, соорудил для девочки деревянного коня-качалку. Портниха Таисия, худая и болезненная женщина, с тусклым лицом, из разных лоскутков нашила для малышки платьев, панталончиков и передничков.

 

Весь двор, состоящий из трущоб, лачуг и холуп, населенный городской беднотой вдруг преобразился и похорошел. Мужики стали меньше материться, бабы при виде Марселочки переставали скандалить и склочничать. Казалось, когда выходила она во двор, то сразу появлялся солнечный свет, и появлялся волшебный оптический эффект - грязь двора, его убогость, становились незаметны взгляду. Даже дворовые мальчишки при ней приобретали аристократические манеры - они переставали драться, мальчишеские голоса приобретали басовитые нотки, и повелительные тона. Девчонки, кружили вокруг нее, щебеча разные глупости, немедленно превращались в стайку веселых птичек.

 

И не только окружающие вели себя необычно. Сама девочка выкидывала порой такие штучки, о которых обитатели окраины и подумать не могли. Просторное мешковатое платье, подаренное Таисией, она подвязала лоскутом на талии, собрав в ровные мягкие складки широкую юбку. На деревянного коня она села сразу, как только его принес Казарин. Но не так как катались на таких игрушках все дети – верхом. Она села на него боком.

 

-Чудно! – хохотнул Казарин.

 

А старик Марсельевич почесал давно не бритый подбородок и невнятно что-то промычал. Только память его унесла в те далекие времена, когда он молодой солдат семеновского полка служил при дворе ее величества.

 

Величественные покои, военные парады, драгуны, царская охота, дамы и кавалеры на лошадях. Дамы катались верхом именно так же боком, в специальных дамских седлах. Он сам не раз подставлял колено под ножку дочери царя, подсаживая ее в седло.

 

У Марселочки было красивое с правильными чертами личико. Длинные черные мягкие курчавые волосы. Всем была хороша. На вид ей было лет пять. Но не говорила ни слова. И не понимала, что ей говорят. Соседи решили однозначно – немая. Но однажды Марселочка заговорила.

 

Дети играли на снежной горке. Катались на санях, строили снежную бабу. Один из мальчишек, сын прачки Марты Иоганн, которого все просто звали Ганька, решил прокатить Марселочку с горы. Девочка прутом сосредоточенно выводила на снегу мордочку котенка. Ганька большой сильный двенадцатилетний парень, под мышкой втащил ее на горку и усадил на санки. И только тут она вдруг проявила свой характер. Встала с санок и с размаху ударила Ганьку ручкой по щеке.

 

-Шмерт.

 

-О-па, а она разговаривает, - загоготал Ганька.

 

Он снова схватил девочку, поставил ее перед собой и спросил:

 

-А как тебя зовут?

 

Она ничего не ответила. Все ребята сгрудились возле Маселочки. Каждый пытался спросить у нее что-нибудь, задать вопрос. Она с мягкой улыбкой обвела всех взглядом, и дети тут же притихли. Марселочка взяла за руку одну из девочек и сказала:

 

-Пролин.

 

Дети удивленно переглянулись. А она показала на одного из мальчиков и сказала:

 

-Каварл.

 

Дети рассмеялись и вернулись к игре. Никто не стал задумываться над тем, что сказала девочка. Никому не хотелось напрягать мозги и переводить на русский язык непонятный детский лепет.

 

Задумчивым остался только Ганька. Он все время повторял про себя: «Шмерт, Пролин, Каварл». Чудны были не только сами слова, но та манера, с которой она их произносила. Она как-будто награждала титулами.

 

Ганька больше не хотел играть на горке. Он вернулся домой. Маленькая комнатушка была до потолка заполнена паром. Мать снова стирала. Она услыхала, как хлопнула дверь и проговорила:

 

-Иоганн, как хорошо, что ты пришел.

 

Марта была немкой. Она давно жила в России, но по-прежнему говорила с сильным акцентом, в отличие от своего сына, который родился в России, рос среди русских и прекрасно изъяснялся на двух языках.

 

Иоганн оглядел комнату. Возле двери стояли две больших бельевых корзины, наполненные выстиранным бельем. Значит надо идти на прорубь. Полоскать. Он посмотрел на мать. Маленькая, худенькая, с болезненным желтым лицом. Рыжие локоны растрепались. Руки большие красные, распаренные. Мама, муте…

 

-Ты опять настирала две корзины, мать, ты с ума сошла.

 

Марта подошла к сыну, обняла его. Всего двенадцать, а уже выше ее. Да какой здоровый, крепкий. Совсем как тот гренадер, который привез ее в Россию в войсковом обозе, похитив из родительского дома. Говорил, что женится на ней. Привез и поселил в этой лачуге. А сам погиб через месяц.

 

Сначала Марта пыталась вернуться домой. Но денег не было, потом пыталась устроиться на работу горничной или гувернанткой, но появился Иоганн. Она назвала его в честь своего отца и окрестила его в немецкой кирхе. Занялась стиркой. Это было тяжело, это было неприятно, но за это платили деньги. А значит, Иоганну можно было покупать еду, одежду и отправить его учиться.

 

Они погрузили корзины на большие сани, и вместе взявшись за веревку, потащили их к реке. Идти надо было около трех верст. Дорога была частью занесена сугробами, частью представляла собой ледяной каток. Потом мать в ледяной воде полоскала белье, а Иоганн выжимал его, снова складывая в большие бельевые корзины.

 

Марта заметила, что сын сегодня необычно молчалив. Она закончила полоскание и снова присмотрелась к сыну. Сердце матери сразу подсказало: что-то случилось с парнем. Но на реке было холодно. Руки совсем окоченели и не сгибались. Хотелось скорей вернуться домой, к большой русской печке. Там и поговорим.

 

Марта прижалась к печке всем телом. О майн гот, вот оно блаженство. Руки начали оттаивать. Тепло пошло в грудь, растопило дыхание, и тут же появился натужный, тяжелый кашель. Она присела на маленькую скамеечку, и продолжала кашлять, закрывая лицо передником. Посмотрела на передник и снова увидела пятна крови. Только бы Иоганн не заметил. Посмотрела на сына, который сосредоточенно развешивал чистое белье фройлен Софии. Сняла передник, скомкала его и бросила в корзину с грязным бельем.

 

Иоганн закончил. Подошел к матери. Да, совсем плохая. Снова кашляет. А зима только началась. Он заговорил с ней по-немецки.

 

-Мама, иди – полежи.

 

Отвел мать на кровать. Потом заглянул в печку. Там в большом горшке топилось молоко с овсом. Он налил молока в кружку и принес маме. Она выпила и улыбнулась. Слабость охватила все тело. Она согрелась, и сразу захотелось спать, и глаза уже закрылись.

 

Иоганн сел с ней рядом. Ему очень хотелось поговорить с мамой. Только она умела терпеливо растолковать ему непонятные вещи, события, слова. Он хотел спросить, что такое «шмерт, пролин, каварл». Но мама уснула, и будить ее он не стал.

 

Марсельевич умер на рассвете. Две старые девы обмыли его, обрядили и положили на стол. У изголовья горела свеча. Должна придти старуха Герасимова, она будет читать. Дверь заскрипела и распахнулась. Марселочка перевела затуманенный взгляд и увидела столяра Казарина. Он снял шапку и подошел к покойному. Перекрестился. Постоял минуту молча, потом спросил:

 

-Покаяться успел?

 

Марселочка кивнула головой. Священника пригласили вчера вечером. Марсельевич сам попросил. Священник спросил, как зовут старика? Сидоров Кузьма Минович – ответил Марсельевич. Так впервые Марселочка узнала имя своего приемного отца. После покаяния он уже не разговаривал, сложил руки и закрыл глаза. Он еще дышал, но жить уже не собирался. Священник прислал старых дев. Сказал, чтобы вечером привозили покойного в церковь.

 

Казарин измерил покойного, прикинул в уме и сказал:

 

-К вечеру сделаю.

 

Марселочка кивнула головой, встала со скамейки, достала из передника монету и протянула Казарину. Тот махнул рукой и добавил:

 

-Бог с тобой, сирота.

 

Марселочка залилась слезами. Казарин присел рядом с ней и сказал:

 

-Мы с ним вместе в солдатах были. Кузю взяли в услужение французскому капитану. Вот он и прозвал его Марсель. А уж мы потом стали Марсельевичем звать.

 

Казарин выполнил свое обещание. Строганный пахнущий смолой гроб с телом Марсельевича вынесли из лачуги и погрузили на тачку. Марселочка собралась идти за ним, но Иоганн махнул рукой и сказал:

 

-Иди домой, я скоро.

 

Иоганн и еще двое парней отвезли гроб в церковь. Марселочка так и стояла возле дверей. Она боялась входить в комнату, откуда только что вынесли гроб.

 

-Что ты здесь? – спросил Иоганн, вернувшись из церкви.

 

Она снова промолчала.

 

-Вот чудная, ты же умеешь говорить, говори, - он тряхнул ее за плечи.

 

Огромные черные глаза обожгли взглядом. Она ничего не сказала, а ему снова послышался детский голосок:«Шмерт».

 

Он опустил руки и глухо проговорил:

 

-Я все равно теперь тебя никуда не отпущу. Женой не захочешь, сестрой будешь.

 

Он старался не смотреть на нее. Он немного побаивался этих больших черных глаз. Горячей волной окатило, когда почувствовал, как хрупкое девичье тело прильнуло к его могучей фигуре. Он обнял ее и увел к себе домой.

 

Иоганну недавно исполнился двадцать второй год. Марты уже пять лет нет в живых. Для него вопроса не стояло, чем заниматься, и как зарабатывать на жизнь. К корыту он встал еще, когда Марта была жива. Да так и стал прачкой.

 

Иоганн с трудом поднялся в гору, толкая тележку с бельевыми корзинами. Перевел дыхание и пошел дальше. Дверь их жилища была распахнута настежь. Тяжелая тревога придавила грудь. Нет, только не… Он бросил тележку и вбежал в комнату. Здесь все было перевернуто, огромное корыто с замоченным бельем было перевернуто. Марселочка исчезла. Он вышел во двор. Присел на скамейку, обхватив голову руками.

 

-Ее увезли солдаты, - сказала портниха Таисия, - я в окно смотрела. Их было много, на лошадях, и еще какой-то… в карете. Они ворвались, она убегала, ее стукнули и вынесли беспамятную, в карету засунули, и тут же уехали. Забудь о ней парень. Скорей всего в казармы увезли.

 

Он уже слышал об этом. Девушек крали с улиц, но еще никогда из домов. Примерно через неделю трупы девушек находили на улице. Изнасилованные, истерзанные досмерти.

 

Иоганн поднялся и пошел в казармы. Два часовых лениво разглядывали всех входящих и выходящих.

 

-Стой, - окрикнул один, когда Иоганн попытался войти. – Чего тебе тут надо, парень. Шел бы ты отсюда.

 

- Девушку, жену мою….забрали.

 

Часовые переглянулись, и второй более старший процедил сквозь зубы:

 

-Иди отсюда.

 

В это время из ворот выехала карета. Иоганн решил, что это та самая, в которой увезли его любимую. Он бросился наперерез карете, схватив коренного под уздцы. Лошади заржали и попятились. Кучер грязно выругался и стеганул в воздухе кнутом.

 

-Что там случилось?

 

Дверца кареты открылась и из нее выглянула женщина в черной шляпе, под густой вуалью. Она увидела Иоганн и сказала ему с легким немецким акцентом.

 

-Что ты хочешь смерд?

 

Иоганна как огнем обожгло – «смерд» -«шмерт».

 

Дуэль двух взглядов длилась несколько секунд. Из караулки выскочили солдаты, скрутили Иоганна, и увели. Несколько дней он пробыл в темнице, пока не ослаб от голода и холода настолько, что не смог различать окружающие предметы и лица.

 

Очнулся в лазарете, немного окрепнул и был переведен в казарму. Так Иоганн стал солдатом. Не мудрствуя лукаво, записали его как Ивана Ганина.

 

Иван Ганин отслужил 25 лет положенных для службы в царской армии. Однажды на карауле в Царском селе он увидел царицу, в окружении красивых дам и кавалеров.

 

Рядом с ней стояла девушка с большими черными глазами и прекрасными черными кудрями. Они весело болтали на немецком языке. И были похожи, как мать и дочь.

 

-Кто это? – спросил Иоганн у своего командира.

 

-Это фрейлина ее величества, графиня Дороговицкая, говорят, что она незаконная дочь царицы. Она недавно вернулась из Франции, где воспитывалась в монастыре. Готовится выйти замуж за князя Перовского, царица дает ей хорошее приданное. А вон он и сам, - командир указал на статного кавалера с пышными усами.

 

«Кавалер» - «Каварл», «Фрейлина» - «Пролин», «Шмерт» - СМЕРД.

 

Охотник наступил на кочку, которая предательски закачалась под ногами. Страшно, но до прекрасного белого цветка, совершенно чуждого этому пейзажу, руку протянуть. И протянул. Вырвал с корнем и унес. Цветок посадили в оранжерее, поливали, подкармливали. Здесь было много солнца, и ветер не заносил сюда дыхание севера. Расти да радуйся, цвети.

 

Через три дня белый цветок завял, пожухли лепестки, нежный тонкий аромат превратился в гнилостное зловоние, напоминающее запах болота.

 

Рожденный в болоте не вынес тепличных условий.

 

Графиня Дороговицкая умерла от неизвестной болезни, так и не став княгиней Перовской.