Ж Ё Л Т Ы Й В О П Р О С

 

Это место располагается на правом берегу Сучана между станцией Лозо-вый и селом Новая Сила, напротив села Новицкого. Бывшие здесь луга давно заросли деревьями и кустарниками, а насыпь проложенной железной дороги, запрудив мелкие ручьи, превратила часть бывших полей в болота. Когда-то здесь была деревня Калиновка, и мало кто знает, какая трагедия здесь разыгралась много лет назад…

В восьмидесятые годы девятнадцатого века климат здесь был иной. Подходившая близко к берегу русского Приморья ветвь теплого течения Куросио, делала условия для жизни более мягкими. Лето длинное и теплое, весна наступала в конце марта, наполняя бурным цветением Сучанскую долину. Зима более короткая без серьезных морозов. И если бы не зимние муссоны, климат можно было бы считать идеальным.

В начале тысяча восемьсот восемьдесят пятого года здесь поселились восемь семей из густонаселенной Черниговщины. Семьям Степана Ковале-ва, Ивана Федоренки и Иван Амяги китайцы уступили свое жилье. Китайская фанза была чистой и опрятной, на входе был хозяйский угол, где хранился инструмент, шкуры, рыболовные снасти и множество других необходимых в крестьянском быту вещей. Здесь же был очаг, дым из которого шел через множества ходов-колодцев. Эти колодцы в спальной части составляли единый пол, называемый канном. В конце последнего колодца была вмонтирована труба, из полого ствола дерева, через нее выходил дым наружу. Куриленки, Криксы, Шкаленок, Ковалев Ефим и Солопека расположились во временных балаганах, построенных из жердей и соломы. Они быстро распахали отведенные им пойменные земли, отсеялись, очистили луга для скотины, выбрали места для будущих домов. Строили планы на безбедное будущее…

Русских поселений было мало, и они были не многолюдны. Зато китайцев было огромное количество. Круглогодично здесь было семьдесят три китайских фанзы, в которых проживали, постоянно около четырехсот человек. Летом на различные промыслы приходили к ним многочисленные родственники и знакомые из Китая. Долина становилась многолюдной и оживала еще более. Часть китайцев, по-маньчжурски манз, прожившие здесь десять и более лет имели специальные билеты от русских властей на право проживания. Сотни людей, а приходивших из Китая, в своем большинстве были нелегалами.

Не все китайцы шли с добрыми намерениями. Была особая прослойки среди них, занимавшаяся разбоем, известная в истории русского Дальнего Востока как хунхузы. Эта категория людей имела различные способы существования и преступного промысла. Были группы вооруженных людей занимавшиеся исключительно разбоем. Таких вылавливали и убивали по приказу своих старост мирные китайцы. Но была еще и невидимая прослойка людей пришедших с западной границы, которые с виду были обычными крестьянами. Они работали в полях, ухаживали за скотиной, были улыбчивы и доброжелательны, но в темное время собирались в шайки и шли грабить аборигенов, корейцев, а случалось, что и китайцев…

Китайцы были заранее предупреждены и том, что часть земель отведена русским переселенцам, поэтому приезд новоселов никого не удивил. Мужики, уставшие после путешествия через полмира, с удовольствием взялись за привычную работу крестьянина.

Китайцы подходили к селению, смотрели, как трудятся прибывшие и удовлетворенно улыбались, видя, что прибыл народ терпеливый, уважающий чужой труд и людей любой национальности. Некоторые из них немного говорили на ломанном русском языке. Молодой китаец Пань, несколько лет, проживший во Владивостоке, говорил по-русски довольно сносно. Он часто появлялся среди работающих крестьян, рассказывал о климате, половодьях, тиграх, различных копытных, которые, не боясь, заходят прямо в селения. Вот и сегодня Пань пришел на пашню Шкаленка.

- Здравствуй, твоя Митря, - заговорил он, улыбаясь, - твоя хорошо работай, урожай будет хороший. Фанза скоро ставь?

Дмитрий оставил работу, неспешно закурил.

- Да, вот отсеялись. Если будет погода, урожай соберем хороший.

- Погода будет, - кланяясь и улыбаясь, ответил Пань, - надо успевать фанза строить.

- Построим, - уверенно сказал мужик, - скоро едем лес валить…

- О, моя знает, - снова осветил широкой улыбкой свое лицо китаец, - только чтобы лучше сроил, нужны деньги.

- Хватит денег, - простодушно ответил Шкаленок, - построимся…

- Откуда деньга? - спросил китаец, - Моя знает – сюда едут шибко бедные люди. Ведь твоя Россия земли нет, значит, деньги нет.

- Деньги на обзаведение хозяйство Государь из казны дал, да и на родине кое-что продали. Так что, - хвастливо заявил мужик, - рублей по сто пятьдесят – двести есть…

- Это хорошо, - удовлетворенно закончил разговор Пань, - будет у вас хорошая хозяйства.

- А то, - добродушно улыбнулся Дмитрий. – Здесь не Черниговщина, земли много…

Пань часто появлялся на пашне и, скаля зубы в доброй, едва ли не подобострастной улыбке, заводил беседы. Он расспрашивали о житье, о планах, об оружии. Однажды другой китаец Ли Ланцай пришел на пастбище, где в этот день работал Григорий Солопека и заговорил о крестьянских делах.

- Холосо твоя за муйка смотрит, муйка много молока даст, - однако, твоя бояться надо…

- Чего боятся? – не понял Григорий.

- Тигра приходи, муйка кушай, твоя винтовка нету!

- Винтовки у нас есть, - улыбнулся крестьянин, - главное первому тигру увидеть…

- И патрона есть? - спросил удивленно китаец, и добавил, - А моя патрона кончалась, стреляй нету.

- У меня много, могу продать.

Немного поторговавшись, Ли купил у Солопеки патроны.

Китайцы, работавшие в полях, были предупредительны, добры и особо не досаждали разговорами. Русские переселенцы сделали вывод, что живет с ними рядом трудолюбивый и доброжелательный народ, который совершенно не мешает им, а если надо, то помогут советом. Только Крикса, сомнительно покачивая головой, сказал:

- Это, да. Только не нравятся мне эти Пань и Ли. Все китайцы в поле, а эти вечно прохлаждаются. На что живут?

- Пусть живут, как хотят, лишь бы нам не мешали.

- Так-то оно так. Только этот Пань, то по-нашему чисто говорит, то вдруг будто не понимает, язык наш портит… Не нравятся они мне…

 

* * *

Закончился обычный трудовой день крестьянина, семьи собрались у костров, поужинали вкусно пахнущей дымом пищей и разошлись по делам. Кто-то сразу отправился в балаганы спать, кто-то на реку удить рыбу. Молодухи и девчата собрались стирать.

С наступлением темноты утомленные люди расположились на душистых травяных подстилках.

Когда крестьяне спали первым глубоким сном, к поселению подошли люди. Некоторые были вооружены ружьями, у других в руках были самодельные пики: к крепким древкам были надежно прикручены длинные ножи.

Подойдя к лагерю, неизвестные сразу окружили фанзу. Резко открылась дверь, и несколько человек открыли огонь из ружей по спящим на каннах. Сделав по одному - два выстрела, они расступились, в помещение ворва-лись люди с ножами. Они принялись резать тех, кто подавал признаки жизни. Другие бандиты через окна занавешенные соломой колол пиками людей. Над рекой пронесся смешанный смерч выстрелов, криков и стонов. Видя, что никто не подает признаков жизни, бандиты отправились к балаганам. В фанзе были убиты Степан Ковалев, его жена Матрена, четырехлетний сын и ранена грудная девочка, умершая на следующий день. Ножом и пулей ранен Иван Федоренко, его жена Мария, получившая две скользящие ножевые раны в голову и пулю в руку, лежала без сознания. Иван Амяга раненный в колено, дождался, когда бандиты ушли, выбрался из-под тел, змеем скользнул из фанзы, прополз несколько метров и, убедившись, что никого по близости нет, вскочил и хромая побежал на луг, где паслись кони…

Бандиты напали на балаганы Куриленко и Криксы.

Ефим Ковалев сквозь сон услышал какой-то шум и проснулся. Он ясно слышал вопли соседей. Рядом с ним спала жена и две дочери - на них надежды никакой. Ефим на ощупь нашел топор. Неизвестные подбежали к его балагану и окружили его. Он видел, как в лунном свете над его семьей поднялись несколько смертоносных пик. Крик раненных дочерей вывел его из оцепенения, с топором в руках он выскочил наружу. Слегка ухнул, рубанул ближнего к нему и с криком «Мужики пособи» бросился на остальных. Увидев ловко работающего топором мужчину, бандиты замешкались и в это время, услышав крик Ефима, проснулся Дмитрий. Схватив нож, он выскочил из балагана. Где-то рядом раздались выстрелы и крики раненных людей. Дмитрий, увидев рядом с собой тень, ударил ножом. Кто-то застонал и рухнул ему под ноги, ударом кулака сбил с ног еще одного. Раздались вопли по-китайски. На помощь нападавшим бежали люди с ружьями. Мужик бросился в темноту кустов. Над головой засвистели пули. Дмитрий добежал до первых деревьев и оглянулся. В свете выстрелов на миг высветилось лицо Ли Ланцая. Неожиданный сильный удар в левое бедро свалил его с ног.

Когда шум побоища стих, бандиты принялись ломать сундуки.

* * *

Староста деревни Новицкое спал сном праведного работника. Сегодня он успел не только поработать в поле, но и свалить в тайге несколько деревьев для будущей баньки. Он спал сном уставшего за день человека, думающего о том, что он сделает полезного для своего хозяйства завтра. Дома на Черниговщине остались безземелье и нищета. Здесь обширные, никем не занятые земли – бери, сколь хочешь. Почти бесплатный лес на обзаведение хозяйством. Приехал гол, как сокол, а здесь есть все. Детишки, рожденные на Украине, подрастают, рождаются младшие на новом месте. Марьюшка, вон родилась, когда ехали на Дальний Восток, прямо в океане, на палубе третьего класса! Как не спать на новом месте, на широкой, самим сработанной кровати? Приятный сон оборвало ржание жеребца за окнами, староста услышал:

- Корней, вставай! Беда!

За окном раскатисто кричал по-русски мужчина.

Староста кубарем скатился на пол:

- Анна, - крикнул он жене, - вставай!

И не дожидаясь ответа жены, в одной рубахе выскочил во двор. Он не осторожничал, за воротами кричал ни кореец, ни китаец, ни удэгэ, а именно русский и просил о помощи! За воротами продолжал кричать, как будто знакомый голос:

- Корней, вставай…

- Да здесь я, - отозвался он не видимому всаднику, вынул из уключин новеньких ворот засов, скомандовал: - Въезжай!

Во двор на мокром коне заскочил почти голый мужик и прокричал:

- Корней, беда у нас! Хунхузы напали! Людей побили, жонок, детишек!..

Староста тут же узнал крестьянина из Калиновки Ивана Амягу:

- Иван, слышу я, давай коня!

Они вдвоём завели жеребца под навес и кинулись к крыльцу.

- А…а…- застонал Иван.

- Ты, что ранен? – и, не спрашивая ответа, взвалил раненного на плечи и внес в дом.

- Анна,- крикнул он, - давай воду, перевяжи!

- Слышу я, - появилась уже в сарафане жена с лучиной в руках.

- Ты перевязывай, а я на Индюковку – мужиков поднимать!

Через минуту за окнами раздался топот копыт. Анна, перевязав раненного, заявила:

- Тебе лежать надо, а я на ближнюю окраину – народ подниму.

Еще несколько секунд и второй конь молнией пронесся под резной кры-шей ворот.

Еще через минуту завертелся у новых домов и временных жилищ в руках сильной женщины, державшейся за гриву, не взнузданный конь. Лунную ночь прорезал женский крик:

- Вставай, мужики! Беда!

Кто-то появился в лунном свете:

- Никак Анна? - удивился мужик, - Что стряслось?

- Хунхузы на Калиновку напали, людей побили! Поднимай мужиков, на коней! Берите винтовки! Все к нашей избе!

Женщина исчезла также быстро, как и появилась.

Корней Ошиток, подняв низовских мужиков, ускакал с ними в темноту…

* * *

Титулярный Советник Шамшиев и чиновник Сучанской военной команды Кобылкин лежали у догорающего костра. Землемер Шамшиев вел съемку в полуверсте от Новицкого с солдатами Шевляковым, Токарским и Яковлевым. Незадолго до заката к их стану подъехали на конях чиновник Кобылкин с солдатами Мозговым и Шелаговым. Они следовали на Пингоу, но конец дня застал их в пути, и решено было отдохнуть вместе с сослуживцами. Солдаты поев, лежали на теплой земле, пели в полголоса песни и скоро задремали. Чиновники еще недолго поговорили, и у костра раздался храп.

Среди ночи Шамшиева тронул за плечо рядовой Яковлев:

- Ваше благородие, скачут.

Титулярный советник тут же проснулся и, услышав приближающийся топот копыт, вынул пистолет. Солдат крикнул:

- В ружье!

И в момент, будто и не спали, солдаты, схватив винтовки, заняли оборону по близлежащим кустам. Через минуту на поляне у затухшего костра появился верхом староста Новицкого. Корней, не слезая с коня, закричал:

- Ваше родие! Хунхузы на Калиновку напали! Людей побили!

Шамшиев, подскочив с земли, скомандовал:

- Все ко мне!

Увидев у пятерых солдат винтовки с примкнутыми штыками, мужики ободрились. Землемер, повидавший в своих бродяжествах по тайге, всякого, спокойным голосом произнес:

- Вы все поступаете под мое командование, мой заместитель Кобылкин. Возьмите двоих солдат на крупы – они безлошадные. До деревни кони донесут, так посмотрим…

 

* * *

Мужики собрались у дома старосты. Анна вышла к ним:

- Сейчас мой прибудет!

Буквально через пять минут послышался топот многих копыт и у усадьбы показался вооруженный отряд. Староста прокричал:

- Мужики! Чо случилось, знаете! Господин чиновник наш командир! Слушай его команду!

Шамшиев, выехав вперед, спокойно, но громко сказал:

- Двух коней для солдат и выступаем!

Вскоре послышался топот конницы. Отряд убыл в сторону Калиновки.

* * *

Прибыв на место, они застал картину страшного побоища. Первым обнаружили раненного двумя пулями в правое плечо и предплечье Солопеку, рука безжизненно висела вдоль туловища, но он не замечал крови и не чувствовал боли. Слегка покачиваясь, он неотрывно смотрел на мертвую жену и детей. Шамшиев тронул его за здоровое плечо:

- Где бандиты?

Григорий посмотрел на него непонимающими глазами и проговорил:

- Зачем мне жить – всех убыли, никого теперь нет!

Поняв, что от раненного ничего не добиться, он подозвал солдата:

- Бери людей. Просмотрите ближайшие кусты и берег – найдите, кто может говорить.

Вскоре вышел из темноты раненный в предплечье Иван Федоренко. Советник бегло осмотрел побоище. У Лукерьи Ковалевой была раздроблена нога и кость выходили из тела на треть. Находили убитых и раненных. Всего оказалось убитых семеро, в том числе четверо детей и две женщины. Раненных четырнадцать – пять мужчин, четыре женщины и пятеро детей. Смертельно раненых двое.

* * *

На солдата Шевлякова вышла из воды девушка, Улита Ковалева, успела только ойкнуть:

- Ой, наш солдатик, – и упала к нему на руки.

Солдаты быстро доставили одетую в одну мокрую рубаху девушку к разведенному костру, закутали в шинели. Нашли еще несколько раненных и здоровых. Дмитрий сам приполз к разведенному солдатами костру…

От девушки чиновник узнал подробности жуткой ночи. Спрятавшиеся в воде Улита точно видела, в какую сторону ушли бандиты. Титулярный со-ветник, не мешкая, собрал отряд и двинулся вверх по Сучану. Быстро про-двигаясь в темноте, они уверенно шли к месту, где стояли четыре китайские фанзы.

Несмотря на поздний час, в фанзах горели огни. По команде чиновника, солдаты и вооруженные крестьяне окружили первую фанзу. Шамшием, Кобылкин и солдат Яковлев вошли в помещение. На канне сидели два старика. Титулярному советнику сразу определил, что здесь должны жить еще пять-шесть человек. Указывая на пустые места, он спросил строгим голосом:

- Где остальные? Почему людей нет ночью?

Сидевший ближе китаец, с редкой седой бородой, не спеша вынул изо рта трубку. И хотя его движения были спокойны и медлительны, чиновник заметил в глазах стариков беспокойство.

- Совсем нет кушай. Работник все пошел на Кинихеза, покупай чумиза.

Обыск фанзы результатов не дал. Оставив караульных, осмотрели еще две фанзы. В одной также были два старика, и пять мест свободных, в другой все спали, и свободных мест не было. Четвертая фанза имела подворье с сараями и навесами. Солдаты и мужики окружили все строения, Шамшиев вошел внутрь. С нар повскакивали шесть манз, ошалело глядя на вошедших. Было видно, что они еще не ложились и только что переоделись в свежее белье.

- Почему не спите? - спросил Шамшиев.

В ответ китайцы лишь крутили головами, не зная, что ответить. Чиновник начал опрашивать присутствовавших.

В это время, под командой Кобылкина, проводился осмотр строений. Солдаты обнаружили лежащего под навесом китайца. Его одежда была в крови, на правой стороне груди у него обнаружили рваную рану – след ножа Дмитрия Шкаленка…

- Мозговой, подойди, - позвал чиновник Кобылкин солдата, - слышишь, кто-то возится?

- Так точно, - тихо ответил тот, - только не могу понять, где это…

Они обошли ближние навесы и сарай, но ничего не нашли. На дворе была полная тишина. Чиновник с солдатом переглянулись – тишина. В этот момент опять раздался какой-то всхлип. Звук этот принадлежал непременно человеку. Они снова пошли по кругу и Кобылкин остановился у ящика с пшеницей, он резко поднял крышку. На пшенице лежал человек, чиновник, схватив его за одежду, одним рывком выдернул из ларя. Перед ним стоял молодой и крепкий китаец, одежда и лицо которого были перепачканы кровью. Задержанных ввели в фанзу. Шумевшие внутри китайцы разом замолчали. Шамшиев, опросив и этих, объявил, что все они арестованы по подозрению в разбойном нападении на Калиновку. Китайцы разом зашумели, пытаясь объяснить, что они ни в чем не виноваты. Чиновник поднял руку:

- Молчать! Раненных перевязать. Всем арестованным связать руки и вести в Новицкое.

Китайцы смиренно замолчали.

Последствия этой трагедии отразились на китайском и корейском населении долины и морского побережья на долгие годы. Сотник Забайкальской казачьей конной сотни Пешков – гроза белых и желтых бандитов, в считанные месяцы арестовал и отправил во Владивосток сотни проживавших в тайге и долинах без права китайцев. Он обнаруживал бандитские гнезда сам, с помощью корейцев и тех же китайцев. Приходил, забирал оружие, имущество и уводил арестованных манз. Вот и на этот раз он с казаками, пройдя по нехоженой тайге более двадцати пяти верст от русской деревни Фроловка, окружил корейскую фанзу.

Эта фанза была примечательна тем, что вокруг нее не было ни полей, ни огородов. Не было и навесов, под которыми обычно хранятся трофеи от охотничьего промысла. На лугу паслись две лошади и вол. Проводник-кореец тихо заговорил:

- Это фанза Но-Же-ба. Моя точно знай – и лошадь и бык хунхузов, у хозяев нет скотины. Я дальше не пойду, они могут увидеть меня.

Отпустив проводника, сотник вошел в фанзу. Кореец, сидевший у очага, на вопрос о хунхузах, ответил, что ничего не знает. При осмотре построек был обнаружен китаец, спрятавшийся в бочке. Было ясно, что хозяева хозяйством не занимаются и, что их жилье служит притоном для беглых китайцев и корейцев. Хозяина оштрафовали на пять рублей, а лошадей, вола и китайца Пешков увел с собой.

* * *

 

Более года спустя, после трагедии, Пешков арестовал группу китайцев, пытавшихся незаконно купить во Владивостоке оружие. Среди задержанных был участник убийства в Калиновке Ли-Лан-Цай…

Мирные китайцы, так же страдавшие от произвола хунхузов тайно и явно помогали навести порядок.

Как-то вечером к начальнику Сучанской военной команды штабс-капитану Каминскому пришел староста Кинихезы. Он опасливо озирался, а потом заговорил:

- Твоя, капитана, бандита ищи. У меня живут четыре. Работать не хочу, только грабь хочу. Нам с ними шибко плохо.

- Случаем не те, кто в Калиновке орудовал, - оживился офицер. – Можешь их указать?

- Моя показать может. Моя не знай, был ли он Калиновка, только в та ночь все дома не ночевать нету…, - китаец, приложив палец к губам, умоляющее добавил. – Капитана, я помогай. Только твоя никому не сказать, что я помогай, а то мне худо будет. Моя даст работника, она покажет, где бандит.

Не прошло и часа как седой китаец, по приказу старосты, указал приют хунхузов. Они жили на окраине села в ухоженной фанзе и внешне ничем не отличались от других жителей. Когда в помещение вошел штабс-капитан, он увидел на столе жестяную банку с китайской водкой ханшой и четверых китайцев игравших в карты. Видимо, на кону стояли значительные деньги, поэтому игроки заметили вошедшего офицера лишь тогда, когда он скомандовал:

- Всем встать, руки за головы. – И в эту же секунду солдаты, сорвав с окон бумагу, взяли арестованных под прицел.

 

* * *

 

Реакция русского руководства была быстрой и решительной. Приморский генерал-губернатор понимал, что нужно срочно всем манзам и, помогающим им корейцам, Уссурийского края дать наглядный урок не только на сегодняшний день, но и на будущее, чтобы на вечные времена отбить им охоту заниматься подобным ремеслом в отношении русского населения. Припомнилось и нападение манз в тысяча восемьсот восьмидесятом году под руководством китайского старшины Ли-Гуя на экспедицию штабс-капитана Наперсткова. Китайцам Сучанской долины зачитали его решение Губернатора: «…злодеи принадлежали к Китайскому обществу населения долины р. Сучан, не умеют ценить милости Нашего Великого Императора, не исполняют своих обязанностей и разрабатывая безбилетно не нужные еще нашему населению земли, покровительствуют людям неблагонадежным и оказывают им помощь и приют…Наше население не может при таких условиях мирно развиваться и упрочивать свое благосостояние. Поэтому Генерал-Губернатор приказал наказать злодеев с соучастниками по русским законам и выселить из Сучанской и входящих долин все Китайское население с запрещением впредь приходить и селиться в той местности».

По горячим следам были арестованы двенадцать китайцев, среди них: Ян-Ке-Чон, Пань-Цинь, Чжао-Фун-Ао, Ят-Ю-Тань (он же хунхуз Лейцур), Кей-Гер-Дан и другие. Так радикально просто русские власти решили «желтый» вопрос в Сучанской долине.

Оставшиеся в живых жители Калиновки не стали обустраиваться на жутком для них месте, они разошлись по другим селам. Амяги, Ковалевы, Куриленковы и Солопека остались жить в Новицком, кто-то в Перетино, Владимировке и других селах. Григорий Солопека, схоронив семью, недолго вдовствовал. Он женился на вдове Анне Воробьевой, которая родила ему сына Ивана, но вскоре опять овдовел. Женился в третий раз. Иван оставил многочисленное потомство, младшие поколения которого и по сей день проживают в Сучанской долине. Уволившись со службы, остался во Владимировке солдат Мозговой…

Поля бывшей Калиновки хозяева, их дети и внуки еще долго засевали, здесь же были хорошие покосы. Но прошла коллективизация и на месте земных угодий осталась пустыня. Кто-то из работящего, трудолюбивого племени был выслан, кто-то ушел, на Сучанский рудник… Некому стало возделывать землю…