– Нинок, ты помнишь, какое сегодня число?

– Шестое июня, а что?

– Что-что… Сашка выходит… Завтра… Или через два дня. Завтра ведь суббота, потом воскресенье… Может, в колонии, как в больнице, по выходным не выписывают? Может, его сегодня отпустят?

– Ах!

– Вот тебе и ах! Чё делать-то?

– Раечка, ты только не бойся! Он не посмеет!

– Не посмеет! Ты же знаешь, какой он сумасшедший, не угадать, чего ему в дурную башку взбредёт!

– Да уж…

– Приезжай, вдвоем не так страшно. Поживи хоть дня три, пока не узнаю, куда он из зоны поехал. При тебе он побоится беспредельничать!

– Конечно! Сейчас приеду.

 

Летом Ставрополь пропитан запахом степных трав, приправленным нежным ароматом роз. Во дворе у Раисы этот аромат особенно силён – вдоль забора вокруг дома сплошь розовые кусты. Как человек практичный, Раечка видит в них двойную пользу: и красиво, и колючая живая изгородь – дополнительная защита сада от воришек. Для Раи яблоки, груши, айва, алыча – не просто свежие витамины на стол, а производственное сырьё. Всем в округе и далеко за её пределами известно, что лучшее домашнее вино у Раисы. В погребе у неё приятно пахнет фруктовой бражкой, и несколько здоровенных бутылей голосуют раздутыми резиновыми перчатками, натянутыми на горлышки. По степени надутости Рая определяет силу брожения и решает, готов продукт или нет. Она и гостей угощать любит, и продавать своё вино не стыдится. Сама не прочь под хорошую еду принять стаканчик …

А для Нины розы – это только красота.

Переступив порог калитки, она залюбовалась нежными цветами, глубоко вдохнула вкусный свежий воздух. Хорошо Раечке – живёт в собственном доме, свой сад, фрукты-овощи… Не то, что у Нины: квартира в силикатной пятиэтажке, хоть и с удобствами, но рядом дорога – шум, пыль, вонища. Ниночка выдохнула и толкнула дверь в дом.

– Ну, как ты?

– Сердце прям выскакивает! – Раечка приложила большую крепкую ладонь к своей обширной груди.

 

Ниночка в очередной раз подивилась, как её физически сильная подруга боится этого сморчка. Впрочем, Сашка хоть и низкорослый да худой, но когда вспылит – безудержно жесток. Только ведь и Рая не Дюймовочка. Она – прораб дорожных работ – умеет крепко держать в узде мужиков–подчинённых, а вот с мужем справиться не смогла. Почти пять лет жили: то дрались, то мирились. Рая его любила, прощала, но когда он её беременную припечатал табуреткой, и она ребёнка потеряла, не выдержала, написала заявление в милицию. Приговор – два года общего режима. Сашка в зале суда пригрозил Рае: «Выйду – убью!» Потом, поговаривают, у него в колонии роман по переписке случился. Новая зазноба будто бы уже переехала жить к его матери в село, и Сашка туда же собирается. Но Рае эти слухи покоя не добавили. Чем ближе становился день окончания срока, тем сильнее она тряслась. И Ниночка с ней.

Нина – полная противоположность своей подруги – спокойная, молчаливая. Работает бухгалтером там же, где Рая, – в строительном управлении. Что свело таких разных по натуре и внешности женщин, гадает весь коллектив. А чего гадать? Известно же: противоположности притягиваются. Тем более, что при ближайшем рассмотрении в судьбах у них много общего. Обе выросли в деревне, обе неудачно вышли замуж, только Раисин супруг оказался скандалистом, а Ниночкин – бабником. Обе развелись, первой – Нина, правда, не по своей воле, муж сам ушёл к другой. Потом Рая развод оформила, когда уже Сашка в колонии сидел. Обе бездетные. Ниночке в этом счастье муж отказал: всё сделал, чтобы она не «залетела», а у Раи врачи бесплодие определили. Лечилась, лечилась и вот, когда, наконец, забеременела, такая беда случилась…

– Нинок, ты ужинала?

– Не успела. Как ты позвонила, сразу всё бросила и понеслась.

– Давай, садись, у меня мясо в духовке… Винца налить? Я твою любимую алычовку из подвала достала. Нужно стресс снять, а то не усну. Меня аж колотит всю! Он теперь опытный зэк, ему теперь тюрьма не страшна, пройденный этап, он теперь и убьёт – не поморщится…

Рая нервно, без умолку, говорила, накрывая на стол. Нина молча поддерживала подругу сочувственным взглядом. Ей тоже было страшно. Она знала бешеный нрав Сашки и совершенно не представляла, как будет защищать Раю, случись чего. Разве что в милицию позвонит, но ведь пока менты приедут, он уже дел натворит.

– Раюша, не суетись, я тебя не оставлю! А, может, ко мне поедем?

– Да ты что! Он тогда дом спалит!

Нина согласно замолчала. Добротный кирпичный дом Рая строила практически одна. Сашка под предлогом присмотра за стройкой нигде не работал. Деньги на материалы, всякие согласования и оплату наёмных рабочих всеми правдами и неправдами зарабатывала Раечка, и потому она оформила недвижимость на себя. Собственно, этот факт два года назад и стал причиной скандала, после которого Рая оказалась в больнице, а Сашка в тюрьме.

– Давай, садись!

Запахи тушёной баранины и терпкого вина приятно растеклись по кухне.

Уютно устроившись в уголке, Нина с удовольствием ела Раечкину стряпню. Она искренне восхищалась и крепким хозяйственным характером, и внешностью своей подруги, считая яркую рыжеволосую Раю писаной красавицей. Сама Нина никогда не решилась бы надеть такое синее в красных пионах облегающее платье – ей подчёркивать нечего: фигура плоская, внешность серая.

– Платье купила новое? Красиво.

– Правда? Тебе нравится?

Если бы Рая могла задумываться и анализировать, она задалась бы вопросом, почему только рядом с худенькой тихоней Ниной чувствует себя надёжно защищённой? Почему ей иногда хочется прижаться к Нине, словно к маме родной, и сладко выплакаться? Такое уже случалось, когда Рая бурно рыдала подружке в колени, а та молча гладила её по огненным волосам, и горестные мысли уходили из буйной головушки. Однако Раиса размышлениям предаваться не умела. Она просто подкладывала Нине кусочки повкусней и наливала своё знаменитое вино.

– Налегай, Нинок, вдруг до завтра не доживём! – мрачно шутила Рая.

 

Ниночка опекала подругу как большого, не слишком умного, но доброго ребёнка. Природой ей было предназначено стать учителем или воспитателем, но жизнь сложилась так, что работала Нина с цифрами, а жила одна. Все свои нерастраченные педагогические способности она направила на Раю, деликатно помогая сумасбродной подружке принимать разумные решения. И в спасении от Сашки роль Нины была куда более значимой, чем казалось со стороны. Это она убедила Раю не прощать преступление, помогла пройти тяжёлый путь от заявления в милицию до приговора суда. Было трудно, но Нина не отступила – она любила Раечку, жалела её и понимала, что безнаказанные издевательства могут закончиться убийством.

– «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…», – задушевно на два голоса пели захмелевшие подруги.

Сумерки медленно укрывали сад и двор. Вечерняя прохлада ложилась росой на листья.

– Ну, что? Спать пойдём? – Нина тщательно проверила окна и закрыла входную дверь на замок. Она не верила, что Сашка посмеет ночью ворваться в дом, не такой уж он дурак, но… бережёного Бог бережёт.

– Я не усну! Буду тут сидеть.

– Иди хотя бы в залу, сиди у телевизора. Всё веселей будет.

– У меня телефон только в кухне. Никак не соберусь параллельный провести.

– Что ты паникуешь?! Сашка ведь завтра освобождается!

– А вдруг?

– Не выдумывай, пошли спать.

– Ты со мной?

– Куда ж я от тебя?

В широченной Раиной постели было жарко и душно.

Нина, не привыкшая к пуховым подушкам и одеялу, вертелась с боку на бок, слушая, как посапывает подруга, и с нежностью думала о том, что у Раечки с нервами порядок, раз ей удалось крепко уснуть. Но, видно не так уж и крепок был сон, если звук удара и отдалённый звон разбитого стекла мгновенно разбудили Раю. Она взметнулась с кровати и с криком: «Сашка в кухне окно разбил!» понеслась к незапертой двери – замка в спальне не было.

 

Нина в оцепенении сидела среди роскошных Раечкиных перин и чувствовала, как страх противной тошнотой подступает к горлу. Она ощутила слабый сивушный дух и поняла, что Сашка пьян. Пьяным он мог пойти и на убийство… Страх потихоньку превращался в ужас, Нину охватил холод…

– Скорей! Ниночка, милая, давай сюда…

Рая подскочила к огромному трёхстворчатому гардеробу, стоящему рядом с дверью:

– Скорей, Нина, скорей!

Между боковиной гардероба и стеной было немного места, и Нина с Раей, дружно упёршись руками в шкаф, а задницами – в стену, сдвинули махину, перекрыв вход в комнату.

Потом они упали на пол, обнялись и, дрожа, в полной тишине долго ждали, когда Сашка начнет ломиться в дверь…

Сивушный дух сгустился и стал ощутимым, однако никаких других признаков проникновения в дом постороннего лица больше не было. Да и этот… Не мог один человек, даже очень пьяный, так сильно пахнуть…

Неизвестно, сколько прошло времени, когда Раечка прошептала:

– Бутыль… в погребе…

– Что? – зубы у Нины ещё постукивали, но уже пришло понимание: опасность миновала. Однако картины произошедшего она в отличие от Раисы ещё не осознала.

– Ё–ё–ё! Твою мать! – прораб дорожных работ всегда легко употребляла сильные выражения. – Сорок литров! Рано закупорила! Взорвалась, бля...!

Что там конкретно в Раечкиной винодельной технологии не сложилось, Ниночка так и не поняла.

Чтобы поставить шкаф на место, пришлось вынуть из него всё немалое «приданое» Раисы. Освободившись из плена, подруги спустились в погреб и до утра собирали перекисшее вино махровыми полотенцами – они хорошо влагу впитывают – отжимали в ведро и, смеясь, выливали под яблоню. Рая уверяла, что по осени каждое яблоко созреет «с градусом». То ли от хмельного духа, то ли от облегчения, что никакого покушения не было, они весело хохотали над своими опасениями, над Раиным пристрастием к виноделию, над невиданной силой женской дружбы, способной сдвинуть с места гардеробную «гору».

Вместе со смехом из них вышел весь страх. Следующей ночью окна были распахнуты настежь – проветривался пропитавшийся бражным духом дом, но подруги спали крепко, положившись на волю судьбы.

Страшный Сашка в Ставрополь так и не вернулся.