Поход за табаком

 

В этом году полевые исследования мы проводили в Колючинской губе. Здесь в отряде к концу сезона и произошел ужасный случай. Взбесился техник Валентин. Объяснялось это просто. Внезапно кончилось курево. То ли промахнулись при расчетах полевого довольствия, то ли дымили сверх меры, но факт оставался фактом. Валентин бросил работу, но зато стал бросаться на всех нас.

- Я могу не жрать, могу некоторое время не пить, но чтобы не курить – это сверх моих сил! – орал он, - или доставайте курево, или я сдохну!

- Ну, сдохнет он или нет – это вопрос, но нас всех перекусает, - мрачно заметил начальник отряда, - надо что-то решать!

Тут кстати вспомнили, что километрах в пятнадцати от нас кто-то видел стан оленеводов. Уж у них точно можно разжиться табаком. Я, не долго думая, взял бинокль и пошел в разведку. Взобравшись на небольшую горку начал оглядывать тундру. Обычно стойбище оленеводов располагались на высоком месте, неподалеку от реки. И верно, скоро сквозь дымку, струившуюся над тундрой, вдалеке проглядывали конусы яранг. Взяв азимут, я вернулся собрал рюкзак с небольшим н/з, взял несколько свежекопченых балыков гольца, карабин, бинокль и двинул в путь.

- Ждите часов через пять – шесть, - сказал начальнику отряда, расписался в журнале учета маршрутов и двинул в путь.

Тундра уже пожелтела, зеленели только песцовые норы, заметно поуменьшилось птиц, зато прибавилось пауков, которые уцепившись за сверкающие отрезки паутины летели по воздуху, как маленькие десантники. Радовало и обилие ягоды, в основном шикши, которая прекрасно утоляла жажду и, хотя губы и язык становились темнолиловые, но перед кем особенно красоваться в тундре? А воздух казалось, был такой чистый и свежий, что казалось, что ты не дышишь, а просто его пьешь.

Под ногами мягко пружинил сухой мох, идти было легко, небольшие речушки почти пересохли, и поэтому я шел, почти строго выдерживая направление. Часа через три показались яранги. Странно, но людей возле них не было видно.

Яранги на первый взгляд мне показались совершенно одинаковыми, лишь у одной возвышалась антенна.

- Наверное, это признак цивилизации, - подумал я, направляясь к ней.

Войдя вовнутрь, обнаружил там чукчанку среднего возраста, которая сидела за грубо сколоченным столом, на котором стояла включенная стационарная рация «Нева».

- Етти! – поздоровалась она.

Ии, - вежливо ответил я.

- Проходи, садись, чай будем пить, - продолжала хозяйка яранги, будто мы были с ней знакомы не один десяток лет, и я на время вышел погулять.

Зашумел примус и вскоре мы пили с ней, крепко заваренный чай. На низком столике стояло обычное к чаю угощенье: сахар, галеты, сливочное масло.

После того, как мы попили чая, и я отказался ото сна, по неписаному северному ритуалу полагалось обменяться новостями. Я сообщил, что женат, живу в Магадане, имею двое детей, на Севере недавно, хотя в детстве был на Севере, но европейском. А сейчас наш полевой отряд стоит недалеко от них, но у нас кончилось курево, а без него просто тоска. С этими словами я вытащил несколько копченных балыков гольца и положил на столик. Она вежливо поблагодарила, взяла из них два и куда-то спрятала.

В ответ на мой рассказ поведала, что бригада у них большая, все мужики в стаде, здесь только женщины и дети. Она главная, поскольку муж у нее бригадир и она самая старшая по возрасту. Кроме того, ей надо каждые четыре часа выходить на связь с поселком.

После этого подтащила к столу большую фанерную коробку с «Беломорканалом».

- Бери, сколько надо, - промолвила она, - а сам ты что куришь?

- Сигареты с фильтром.

- Так у нас и сигареты есть, - с этими словами полезла в другой ящик и выложила на стол пять блоков «Стюардессы». – У нас пастухи в основном Беломор курят, а сигареты так закупили, на всякий случай!

Между тем в яранге стали появляться одна за другой женщины. Они здоровались, молча брали рыбу и уходили. Я понял, почему «радистка Кэт», так про себя я окрестил жену бригадира, припрятала два балыка.

Последней зашла совсем молодая женщина, слегка навеселе.

- Ты с ним спать будешь? – вместо приветствия спросила она у хозяйки.

- Дура ты, он мне как сын, - ответила та и закатила молодой такую оплеуху, что та слетела с ног.

- Уходи отсюда, - продолжила она и пинками помогла молодой добраться до выхода из яранги.

Та буквально выкатилась за порог и оттуда начала ругаться, но в ярангу не входила.

Я просто не знал, как себя вести в этой ситуации и конце концов решил, что вмешиваться не надо, у них тут свои отношения. Оказалось, правильно поступил.

- Эта Ленка. В Магадане окончила техникум, - сказала мне «радистка Кэт». – Вышла замуж за пастуха из нашей бригады. Хороший парень, работящий. А она родила сына, больше рожать не хочет. Работать тоже. Болталась по поселку, начала выпивать. Взяли ее в тундру, так она и тут работать не хочет. Кричит, что образованная, а я темная. Воспитываем ее мы все, да видно без толку. Испортилась в городе. Давно бы выгнали из бригады, да ее мужа жалко. Как ты думаешь, может быть, все-таки поумнеет? – с надеждой спросила она у меня.

- Если в бригаде подольше побудет, то, наверное, станет лучше, - ответил я.

- Вот и я так думаю, - вздохнула моя собеседница, между делом готовя обед.

- Однако, пожалуй, пойду, - затягивая горловину рюкзака, сказал я хозяйке.

- И не думай, - ответила она, - сначала поешь хорошо, у нас скоро бражка поспеет, вот и выпьешь немного на дорожку. И еще я у тебя спросить хотела, может быть, что из продуктов у вас нет?

Она устроила мне настоящий допрос с пристрастием. В результате объемистый рюкзак, не смотря на мои протесты, был набит под завязку конфетами, сливочным маслом, печеньем, даже свечками и спичками, уж не говоря о табачных изделиях. Причем предлагалось все в таких количествах, что и двое бы не унесли. Еще было предложено взять почти половину цинкового ящика патронов для карабина, от которых мне с трудом удалось отказаться.

Затем ее подружки притащили брагу. На вкус она напоминала квас. Оказалось, что делают ее весьма своеобразно. Ставят с утра. Заливают десятилитровую канистру теплой водой. Добавляют дрожжей, несколько пригорошней изюма, немного муки и сахар. Затем садятся играть в карты и пинают канистру ногами. Кто проиграл – тот и пинает. И ближе к вечеру можно пить. Получается мутноватая жидкость. Градусы не ощущаются. Но если выпить литр – другой, то в голове немного шумит.

Когда сели обедать, то хозяйка предложила поесть колбасы. Я, думая, что колбаса магазинная, радостно согласился. Оказалось, что это колбаса чукотская. Я вообще в еде исключительно неприхотлив, но колбаса меня насторожила. И вид и запах внушал некоторые опасения. Но поскольку согласился – деваться было некуда. Пришлось съесть несколько кусочков. Колбаса была без соли и пряностей, но в ней, по мимо мелко нарубленного мяса присутствовали какие-то травки. Я сказал, что вкус своеобразный и получил в подарок два круга

Приглядевшись ко мне повнимательнее радистка заметила, что ворот у моей рубашки не совсем чистый, чем вогнала меня в краску.

Все это время она изредка вспоминала, что пора выходить на связь. Но когда подходило время, беспечно махала рукой.

- А, потом выйду, - говорила радистка, - подождут!

Так при мне не состоялось ни одного сеанса связи.

В обратный путь я вышел, когда начало темнеть. Решил идти берегом моря. До него было недалеко. Меня провожали все женщины. Двое взяли под руки, и было непонятно, то ли меня провожают, то ли я вывел двух чукотских дам на прогулку. На берегу каждая горячо меня расцеловала. Полный впечатлений я возвращался обратно. И черт дернул примерно через километр оглянуться. От стойбища одна за другой взлетали ракеты.

- Наверное, случилось неладное, - подумал я, - иначе с чего они палят из ракетницы?

Поставил рюкзак на бугорок и вернулся обратно.

- Что произошло, - спросил я подойдя к ярангам.

- А ничего, просто мы салют тебе устроили, - был бесхитростный ответ.- Может, переночуешь?

- Нет, спасибо, меня ребята ждут с куревом, - ответил я в совершенном обалдении.

Женщины опять меня все расцеловали и проводили до моря. Дальше я шел не оглядываясь. Пройдя полпути, увидел свет. Это ребята вывесили лампочку, запитанную от аккумулятора, чтобы я не промазал, возвращаясь в темноте мимо дома.

Когда я выложил подарки, они сильно удивились. Но поужинав и со вкусом затянувшись подаренными папиросами и сигаретами начали подозрительно выяснять почему я так сильно задержался, были ли в стойбище молодые женщины и сколько, а когда узнали, что мужчин не было вообще начались такие подколы, что я вертелся, как уж на сковородке. Чай пили со сливочным маслом, шоколадными конфетами и печеньем.

Правда, чукотскую колбасу пробовать отказались наотрез. А зря!