Ты часто слушаешь свой внутренний голос? В разных ситуациях он подсказывает тебе. Часто его называют интуицией. «Интуиция мне подсказывает, что завтра будет дождь» … Не путай только, пожалуйста, внутренний голос вот с такими высказываниями. Сказать это ты можешь только по совету своего воспалённого мозга. Свой внутренний голос же определяй как некую здравую сущность в тебе. А ещё можешь смело считать его соломинкой утопающему, ибо когда тебе станет очень тесно в том месте, в которое ты по нелепой ошибке попал (надеюсь, ты догадываешься, какую плоскость я имею в виду), слушай внимательно, что за идеи начнёт выдавать внутренний голос, и тщательно им следуй. Иначе помимо тесноты добавится ещё ощущение отсутствия кислорода, а затем всё. Темнота и только.

Послышался звон стекла. Затем чей-то «ох» и торопливые шаги. Милли побежала в спальню к Тревису. Распахнув дверь, она снова увидела то же, что лицезрела каждую неделю уже на протяжении трёх месяцев: хозяин дома, по совместительству, и её хозяин тоже, стоит с окровавленными руками перед сервантом и смотрит на кучу битого стекла под ногами. Да, и сейчас он повернётся к ней. Как всегда он это делает. И глупо улыбнётся…

- Сэр Меддисон, пожалуйста, подойдите ко мне, и мы пройдём в ванную. Я сейчас позову слуг и они приберутся здесь. А мы пока приведём себя в порядок, ладно? – заботливо произнесла Милли.

- Ты самая лучшая, Милли! Что бы я делал без тебя?

Она улыбнулась.

- Помимо меня здесь ещё двенадцать таких же служанок, а ещё мажордом. Думаю, и без меня вам было бы вполне комфортно, - тихо говорила девушка, пока они спускались по лестнице, - не подумайте, что я намекаю на что-то. Мне тут очень нравится…

- Ох, Милли, девочка моя, зачем ты себя обманываешь? Ведь мы оба знаем, что ты этот дом на дух не переносишь. После всего что случилось… Ещё бы. И я каждый раз удивляюсь, почему ты всё ещё не ушла отсюда.

- Почему вы так говорите?! Я просто…

- Не можешь оставить меня, потому что ты одна знаешь, что тут происходит? В конечном итоге, это самая что ни на есть ужасная правда.

Тревис Меддисон – мужчина 38 лет, получил титул барона в наследство по отцовской линии, тем же путём заполучивший небольшое поместье в, фактически, глуши лесной. Не имеет детей, жена умерла от сердечного приступа четыре года назад. По неясным причинам в её смерти винит себя. С тех пор, как она ушла в мир иной, барон боится проявлять к кому-либо чувства. Исключение составляет Миллена Стоуен. Но к ней Тревис относится исключительно как отец к дочери, и то, не всегда показывает этого. Тем не менее, отношения у них действительно тёплые.

Стоит указать, что процедура очищения кистей рук от стекла и крови – постоянная в этом доме.

- Милли, когда придёт время, я буду вынужден настаивать на одной просьбе. Сейчас я не могу сказать тебе, в чём заключается суть. Но скоро…

Тут Тревис осёкся и уставился куда-то за плечо служанки. Взгляд его стал стеклянным, затем он еле заметно отрицательно помахал головой и снова посмотрел на Милли. Она не отреагировала на его странное поведение. Она так же старательно продолжала вытаскивать из его рук осколки хрусталя бывших бокалов.

- Сегодня я налью вам успокоительного и вы его выпьете, сэр.

- Милли, взгляни на меня.

Девушка, поколебавшись, всё же подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

- Мне же не нужно успокоительное. Ведь Она не придёт сегодня больше…

- Вы говорите мне это уже не первый раз. И более того, кажется, вы только что дали понять малышу Томми, что он сегодня не пойдёт гулять в сад. Я видела, сэр. Я всё видела.

- Но я же не могу по-другому! Ты же знаешь… Уж ты то меня прекрасно понимаешь. Это моё бремя, и я его буду нести!

Вдруг Милли странновато улыбнулась, но при этом спрятала улыбку, делая вид, что поправляет волосы.

Через полчаса в доме погас свет и воцарилась тишина.

Тревису не спалось. Он поднялся с кровати и подошёл к окну. Сад уже не тот, что раньше. Кусты беспорядочно росли, охватывая цепкими веточками всё больше пространства. Трава давно выжжена солнцем и приобрела желтовато-серый оттенок. Можно сказать, оттенок кожи мертвеца… Конечно, сейчас темно, и слава богу, этого унылого пейзажа во всех деталях не рассмотришь. Но именно потому, что сейчас темно, открываются другие виды. И чтобы во всей красе наблюдать их, достаточно развернуться и посмотреть вглубь комнаты, в темноту.

Мужчину пробрал озноб от мысли, что за ним снова следят. Он медленно развернулся и пустым взглядом уставился на сервант. Стекло снова на месте. Как и все бокалы. Он почувствовал, как воздух становится холодным. Что-то вылезло прямо изнутри серванта. Что-то… едва заметное. Тревис неуверенно шагнул ближе. Это не Она. Она действительно не могла сегодня прийти. Это было что-то совсем другое. Чужое, дикое, и в отличие от Неё… безумно страшное.

- Привет… - шёпотом протянуло это «нечто», показываясь полностью. Больше всего это напоминало человеческое тело до пояса, ниже шли какие-то хаотичные клубки едва различимой в темноте дымки. Оно было двинулось к Тревису, но…

- Замри, - приказал Тревис. Он ожидал, что от такого властного тона этот живой туман придёт в замешательство, ну или вовсе испугается и испарится. Но Тревис себя переоценил. Его голос дрогнул. Существо неумолимо приближалось. Прояснились черты его лица. Если можно было назвать лицом. Трэвис, взрослый мужчина, чуть не заорал от шока и испуга. Черт лица, как таковых и не было. Вместо глаз две аккуратные, симметричные, можно сказать, идеальные окружности. Непонятным образом в центре каждой окружности «висели» маленькие бледно-алые точки. Они не двигались, подобно зрачкам, отчего выглядели ещё более пугающе. Вместо ноздрей были две неровные продолговатые прорези. А рот… его не было. Как это существо сказало «привет», и чем, Тревиса мало интересовало. Он видел и раньше заблудшие души. Но с таким столкнулся впервые. И чем дольше он смотрел, тем меньше соображал. Мысли покинули его. Он чувствовал, словно всю его голову окунают в ледяную воду. Сначала он лишился возможности мыслить, а затем ощутил острейшую боль. Такую, что он еле удержался на ногах. Руки. Чёрт возьми, РУКИ!!! Он, судорожно хватая ртом воздух, уставился на то место, где секунду назад находились его конечности, место которых занимали раздробленные, висящие на одних жилах кости и мясной фарш, чудным образом держащийся на этих костях. Тревис смотрел ещё с полсекунды, после чего ощутил рвотный позыв. Еле удержался. В глазах застыли слёзы. Он перевёл взгляд на существо. Оно висело в воздухе в метре от него, но было такое ощущение, что оно в Тревисе… Или Тревис в нём… Следующий болевой спазм ознаменовал преобразование в бесформенную массу правой ноги. Мужчина знал это. Смотреть он был не в силах. Он упрямо, стиснув зубы от адской боли, пялился на этот антропоморфный кусок дерьма.

Существо начало протягивать свои щупальца-руки к нему, обволакивая голову, грудь, ноги и то, что осталось от рук.

Тревис понял, что он перестанет существовать. Сию минуту. Он зажмурился. Но ничего не происходило.

- Чего ты ждёшь, мразь? – сквозь зубы вопрошал Тревис, - прикончи меня скорее.

И он стоял, стоял, изнывая от боли, не в силах открыть глаза. Так прошла минута. Для него она казалась вечностью. Когда же он открыл глаза, какое-то свечение больно обожгло сетчатку глаз. Очень скоро он привык к слишком яркому свету. И увидел… О Боже. Она пришла! Она впервые нарушила своё расписание прихода и появилась! И Томми здесь, и ещё кто-то. Он не знал остальных. Все очень ярко сияли, стоя к нему спиной, почему-то. И тут он осознал полную картину. Та тварь, без глаз и без рта, жутко потрескивая, отступала в угол комнаты. А все они… они пришли его спасти. Они отгоняли прочь мерзкое чадо потустороннего мира. Ещё пара секунд, и оно испарилось. Без следа. Но напоследок… Тревис был уверен, что это существо «смотрело на него». Теми кораловыми бездвижными точками. Потом защитники развернулись. Добрые лица. Это такой душевный покой, видеть вновь свою жену, её маленького любимого слугу Томми, и их новых друзей. Тревис, презрев в себе боль, улыбнулся. Сегодня он был обязан им жизнью. Но… вмиг маска добродушности слетела с лица жены, сменившись бесконечным гневом. Она полетела на него и пронзила собой. Последняя вспышка боли, и Тревис потерял сознание.

Очнулся он ближе к вечеру следующего дня. Руки и правая нога были перебинтованы. Вокруг суетились слуги. Похоже, в полном составе. Он искал взглядом только одну слугу… самую верную.

-Милли… - он еле мог говорить, - Миллена, что со мной?

-… В мясо превращены обе руки и правая нога до колена. С минуты на минуту приедет врач. Вам сделают ампутацию, скорее всего. Ещё у вас…хммм… по всему торсу словно один сплошной синяк.

- Это… не очень хорошо, верно?

- Сегодня увольняются все слуги, сэр.

- О, ты меня ничуть не огорчила, я знал, что это рано или поздно произой…

- Оно ведь пришло сегодня? – прервав его, шепнула Милли.

- Оно… ТЫ ЗНАЕШЬ?!

- Я уже видела его, - небрежно произнесла служанка, - Однажды.

- Ты знала, что оно придёт?

Поколебавшись, она кивнула, и…вдруг как то странно ухмыльнулась. Тревис решил не комментировать её поведения. Мало ли о чём человек думает.

Через четыре часа барон Тревис Меддисон по праву был признан калекой, оставшись без рук и ноги. В доме осталась лишь верная Милли.

Тревис снова не мог уснуть. Он решил, что когда жена снова придёт, он заставит себя поговорить с ней прежде, чем она разрежет ему руки… хотя… что разрезать-то? Или придёт этот мерзкий … кто бы это ни был!

Милли постучалась в комнату и, не дождавшись ответа, вошла.

- Что такое, милая?

- Я знаю, что вы не спите, - прошелестела она, приближаясь из темноты.

- Ну, пока что да. У тебя есть срочное дело?

- Угу, даже не представляете себе насколько. Помните, вы хотели, чтобы я что-то сделала по вашей просьбе? Можно я сделаю это сейчас? Можно… убить?

Тревис нервно сглотнул.

- Как ты…

Милли противно хихикнула. Тревис, кажется, начал всё понимать.

- Ты ведь не Миллена Стоуен.

С последним отзвучавшим в комнате слогом его фразы тело Милли покосилось и рухнуло на пол. На месте только осталась… дымка: подобие туловища, многочисленные руки-щупальца, и голова с жутким лицом. Медленно вся эта масса направилась к Тревису, протягивая свои дымчатые щупальца, при этом нервно ими подёргивая.

В комнате раздался тихий шелест. Тревис тяжело задышал. Воздух мгновенно стал холодным.

- Они не придут.

Эта фраза звучала в его голове. У него не было мыслей. Ни одной. Но фраза настойчиво исходила прямо из нутра Тревиса. Это был внутренний голос.

- Сиди.

Это слово сковало его волю. Быть может, он бы ещё попытался свалиться с кровати, дёргаясь, проползти к балкону, бесполезно ища спасения. Внутренний голос убил в нём все чувства, все эмоции, кроме страха. Дикого ужаса.

Существо, между тем, уже почти касалось его, а Тревис даже не мог закричать!

Внезапно существо остановилось и Тревис не поверил своим глазам. Оно сотворяло себе рот. Оно щупальцами прикасалось к тому месту, где он должен быть и буквально дырявило себя. Постепенно из маленькой чёрной воронки стала образовываться огромная пасть, с кораловыми, как точки в глазницах, клыками. И существо заговорило:

- Милли нет. Не было. Шутка. Я. Шутка.

И оно улыбнулось. Звериным, диким, ужасающим оскалом. А у Тревиса от страха почти перестало биться сердце. Его колотила страшная дрожь. А существо продолжило говорить:

- Я шутка. Месть. Томми здесь. Жена. Съесть.

И рассмеялось. Смеялось долго, истерично, и очень тихо, шёпотом.

 

Тревису казалось, он сходит с ума. Он видел духов, призраков, и жил с этим много лет. Но впервые в жизни он чувствовал чудовищный страх. Боялся так, что если бы у него были руки, он бы убил себя. Эта тварь будет его мучать ещё очень долго. И жена не появится. Она спасла его. Последнюю энергию она истратила на отсрочку его смерти.

Всю эту ночь оно мягко прикасалось к нему ледяными щупальцами, оставляя на теле вмятины, въедаясь в плоть, разрезая мясо, разливая кровь. Тревис молчал. Внутренний голос кричал ему, что надо молчать. И только к утру он получил новую команду. «Прикажи уходить». И Тревис, чуть заикаясь, прошептал:

- Уйди. Проваливай, не возвращайся.

Существо перестало атаковать его.

- Интерес. Нет… - наконец, шепнуло оно, - Свет. Скоро. Жизнь есть. Жаль. Месть. Шутка.

И с тихим потрескиванием, хихикая, оно стало испаряться. Тревис остался один. Захлёбываясь от крови, весь в жутких ранах, дрожа от страха, один. Абсолютно. Он так хотел бы знать, что произошло. Но даже рассказать некому. Вскоре к нему вернулась способность думать. Воздуха в комнате словно катастрофически не хватало. Страх не отпускал его. Он успел сложить картину, прежде чем его сердце перестало биться.

 

Я, Тревис Меддисон, мне 38 лет. Четыре года назад, в порыве гнева, я убил свою жену, толкнув её к серванту. Ударившись об угол, она раздробила мягкий хрящ виска и мгновенно умерла. Тот вечер помню смутно. Я помню её окровавленные руки. Она разбила мой любимый набор бокалов. Я был зол. Я не могу простить себя за это. Но её не стало. Наш слуга Томми всё видел. Поэтому пришлось убить и его. Он не расстроился из-за этого. Моя благодарность бесконечна. Жена приходила с тех пор постоянно. Я смиренно принимал приготовленное ею наказание. Милли пришла вскоре после содеянного мною. Сказала, что знает, почему они тут. Она рассказала мне, почему они решили не уходить. Кем какая сила двигала. Я подумать не мог, что это Смерть моя мне всё объясняет. Смерть убийцы. Да, именно так и должно быть.

Завтра ведь будет 5 лет, как я живу с этим бременем. Самое время расплатиться… Всё нормально… всё хорошо.

Шутница Смерть пришла за мной, за Томми, за моей милой, и за их друзьями. Теперь мы будем вместе там, где рай, где тихо и спокойно. О, простите, я забыл. Мне не сюда. Мне бы местечко пожарче…