Я еду в поезде дальнего следования, один в купэ. За окном проносятся станции, леса, поля, города, дома, люди, машины, встречные поезда... Мчатся прочь друг за другом телеграфные столбы. Взгляд безучастно скользит по рельсам соседнего пути. Поезд мчится и мчится, все вперед и вперед, унося меня прочь из города тоски.

 

В том городе нескончаемо текла моя однообразная и скучная жизнь. Не шли мои дела в том городе. Неясные предчувствия томили меня, каждый раз непременно сбываясь с упорно-насмешливой равнодушностью. Серые машины ездили по серым скучным грязным дорогам. Равнодушные озабоченные люди ходили по улицам. И тогда я сел в этот поезд и умчался из города прочь в темную ночную даль.

 

Давно миновала ночь, за окном белое дневное небо. Черные параллельные прямые проводов на его фоне колеблются вверх-вниз, ритмично подскакивая на опорах столбов. Переживания прошедших дней улетают дальше и дальше назад вместе с телеграфными столбами, растворяются в мерном шуме поезда. Притупляется душевная боль, как от какого-нибудь обезболивающего лекарства. Часы медленно текут за часами. Только шум поезда, стук колес, и сладкое упоение скорости. Ничего не хочется делать -- только смотреть в окно на проносящиеся мимо пейзажи, лежать на нижней полке и скользить безучастным взглядом по проводам на фоне медленно начинающего темнеть предвечернего неба.

 

Поезд мчит без остановок через станции, города, мимо серых скучных машин и автобусов на железнодорожных переездах, мимо обшарпанных заводских корпусов вдоль дороги, дальше и дальше. В городах течет равнодушная жизнь, озабоченные скучные люди снуют туда-сюда по делам, совсем как там, откуда я уехал. Какие беды, какие напасти скрываются за стеной этих серых домов? Они мне сейчас не страшны. Ничего они не смогут со мной сделать. Не сумеют они меня догнать. Только что я был здесь, и меня уже нет, поезд несет меня дальше. Скучная жизнь серых городов меня уже не касается. Я отстраненно наблюдаю эту жизнь из окна поезда, изъятый из ее контекста равномерно-убаюкивающим пением скорости.

 

В монотонном шуме движения теряется ощущение времени. Проходит полчаса, или час, или, может, все четыре... Движение постепенно замедляется, шум поезда медленно стихает, наступающая тишина как-то странно и невыразимо томит сердце... Вагон замирает на месте. Становится непревычно тихо.

 

Из окна видна крытая платформа, над платформой под темным краем навеса висит лампочка. Еще светло, лампочка не горит. Ранний вечер блестит в ее стекле белыми бликами. Глаз безучастно созерцает лампочку, детали крепления навеса, какие-то провода в глубине. В равнодушно-спокойном ожидании, почти без мыслей, медленно и незаметно проходят минуты стоянки поезда.

 

Поезд трогается. Тишина медленно растворяется в нарастающем шуме скорости. Все быстрее стучат колеса. За окном проносятся улицы города. Потом город кончается, снова мчатся прочь телеграфные столбы, станции и полустанки. Встречные поезда внезапно налетают откуда-то спереди, стремительно шумят и мелькают за окном, и так же резко уносятся. Вечерний темно-зеленый сумрак леса вдоль дороги похож на затаенную в глубине души надежду. Поезд мчится вперед и вперед, из тамбура слышно полязгивание буферов, колеса ритмично стучат под полом. Монотонный шум и равномерное покачивание вагона действуют убаюкивающе, навевают сонливость. Небо медленно темнеет, провода на его фоне уже почти не видны. Часы текут за часами, километры за километрами. Лес вдоль дороги уже почти неразличим в густых сумерках.

 

Ход поезда снова замедляется. Снова шум вагона медленно и томительно затихает. За окном большой вокзал в огнях. Яркий прожектор на фоне черного неба льет свой свет в уютную темноту купэ. Тишина. Где-то в отдалении время от времени звучит громкоговоритель, обьявляя прибытие поездов. Медленно и незаметно текут минуты стоянки.

 

Наконец вагон трогается, глухо лязгнув буферами. Вокзал медленно уплывает назад. Поезд набирает ход. Он мчится дальше, все быстрей и быстрей, унося меня в темную ночную даль.