Захожу на почту получить посылку, которую прислала моя любимая подруга.

Народищу!.. И, как назло, когда торопишься, обслуживает один оператор. Она не поднимает глаз от компьютера, автоматически, вскользь просматривает квитанции и молча протягивает руку за другой. Занимаю очередь, хотя понимаю, что опаздываю на работу, но слабая надежда на то: « А вдруг успею?» - заставляет молча встать в конце длиннющей очереди, плотно обступившей стойку.

«Видимо, стоят давно», - отмечаю про себя и начинаю потихоньку приглядываться к окружающим меня людям.

Впереди стоит женщина лет пятидесяти, нервно оглядывается и плотно прижимает дамскую сумку к груди. Наверное, пришла отправить перевод и боится, как бы в толпе не порезали сумку.

Рядом с ней стоит бледный и измождённый мужчина с бесцветными глазами. Одна рука его в кармане, пальцы другой, раскрашенные татуировкой, быстро-быстро сжимаются и разжимаются в кулак. Он похож на бывшего зека. Отсюда, вероятно, и нервозность впереди стоящей женщины.

 

Затем стоит мечтательная молодая женщина, одетая ярко и броско. Короткая юбчонка еле закрывает плотные ягодицы. Если надумает нагнуться, все прелести откроются мгновенно. Видимо, на это и рассчитывает молодая прелестница. Из-под чрезмерно накрашенных ресниц и, кажущегося равнодушного взгляда, она, молча исподтишка наблюдает, какое впечатление производит на окружающих. И кажется, её показное равнодушие не напрасно.

 

В неё пристально всматривается парень лет 35-ти, одетый в черное кашемировое пальто нараспашку. Видимо, питание у него слишком калорийное, если распахнутое пальто не может скрыть сильно наметившееся брюшко. Парень то и дело вытирает пот не совсем свежим платком. Он старается обратить на себя внимание молодухи частыми вздохами и пламенными взглядами в её сторону. Кажется, игра в кошки-мышки нравится обоим.

Рядом стоящий молодой человек в синей куртке усиленно жуёт жвачку, но запах перегара и курева всё равно стойко распространяется по помещению. Все морщатся, но из очереди не выходят, обречённо вынося неприятные запахи.

Следом стоит амбал с крепкими мышцами и некрасивым, словно изъеденным молью, лицом. Ему, по всей вероятности, очень хочется курить и он трёт пальцами левой руки сигарету, не замечая, что крошки табака сыплются на чистый пол.

 

Респектабельный мужчина средних лет, стоящий тут же, от нечего делать увлечённо крутит ключи от иномарки. Свысока поглядывая на толпу, волей судеб оказавшейся вместе с ним, мужчина явно любуется собой и произведённым впечатлением от своего вида. Он то подходит к окну, выглядывая на улицу, то опять втискивается в очередь. Его волнение за дорогую машину чувствуется в каждом жесте. Зазвонивший дорогой мобильник заставляет волноваться мужчину ещё больше. Он начал то и дело поглядывать на дорогущие часы «Роллекс», звонким шёпотом отвечая на вопросы и отдавая распоряжения.

Вокруг чувствовалось раздражённое молчание.

 

Вдруг наметилось какое-то движение. Оказывается, в соседнем пустующем окошке появилась женщина, видимо, работница почты. Все с надеждой обратили свои взоры на неё. Но женщина – оператор скользнула равнодушным взглядом по огромной очереди и спокойно занялась приклеиванием ценников на новые журналы и оформление витрины. Очередь зароптала, но никто громко не возмутился.

 

В это время дверь почты открылась и в помещение вошла маленькая сухонькая старушка лет восьмидесяти. Скорее всего, она была участницей войны. Одета была в давно вышедшее из моды ещё в прошлом веке, потрёпанное болонье пальтишко, впрочем, чистенькое. На голове был надет старенький пуховый оренбургский платок, местами уже голый, без пуха. Старушка опиралась на клюшку рукой, с вспухшими суставами от ревматизма. По лицу, покрытому глубокими морщинами, пробежала тень разочарования и тревоги. Она явно не ожидала такого скопления людей. Все стулья были заняты, и она беспомощно прислонилась к стенке. Её согбенная фигура выражала скорбь и физическую муку. Вероятно, и дорога до почты, и стояние давались ей нелегко. Она, отдохнув, отделилась от стены, и, ковыляя, попыталась подойти ближе к стойке, в надежде, что её пропустят без очереди.

 

Бабуля подошла сбоку к стойке, где обслуживал оператор первого окошка. Но женщина, стоящая первой, плотно прижалась к барьеру, загородив окно собой. При этом она растопырила руки, не давая старушке ни малейшей возможности не только спросить, но и даже увидеть оператора. Старушка пыталась что-то объяснить женщине из очереди, но та со злом, повернувшись вполоборота, закричала на неё визгливым голосом. Подождав, когда женщина, отправив перевод, уйдёт, бабушка предприняла новую попытку подойти к оператору. Но измождённый мужчина, похожий на зека, как коршун встал над стойкой и, не обращая внимания на старушку, стал получать бандероль, заполняя бланк.

Старушка, поняв, что здесь её никто не подпустит к окну, попыталась подойти к женщине, наклеивающей ценники на журналы. Через головы стоящих парней она слабым голосом пыталась объяснить ей, что три недели назад она потеряла ключ от почтового ящика и нужно заменить замок.

«Пожалуйста, дочка, помоги написать заявление. Я малограмотная»,- почти плача умоляла старушка.

«Некогда мне тобой заниматься, бабка! Пиши сама»,- отрезала работница почты.

И скороговоркой, явно не желая долго разговаривать с надоедливой клиенткой, начала объяснять старушке, как надо писать заявление. Та закачала головой в знак согласия, но, отойдя несколько шагов от очереди, начала сокрушённо разговаривать, ни к кому не обращаясь: «Что же делать? Что делать-то? Я ж ничего не вижу. Да и не запомнила ничего. И ручки нет, и бумажки нет. Ай-яй-яй, что ж делать-то? Я ведь не дойду ещё раз сюда».

 

Толпа молча наблюдала за действиями старушки и не проявляла никакого интереса. Всех волновало только одно: быстрее решить свои дела и разбежаться по делам.

Бедняга опять попробовала протиснуться сквозь плотный кордон. И снова через головы начала уговаривать женщину оторваться от наклейки ценников и написать заявление.

«Что ты пристала, старая! Не видишь что ль, я занята. С тобой не меньше получаса возиться надо. Пристала, как репей!»- гневно прошипела почтарка.

Старушка сморщилась, как от боли и, ковыляя, вновь отошла к стене.

 

Я подошла к старушке и под руку довела её до стула, на котором, развалившись, запрокинув ногу на ногу, сидела девушка лет двадцати.

«Уступи место»,- спокойно сказала я.

«Чего? Ей что ль»,- сквозь зубы процедила девушка, презрительно окинув старушку с ног до головы.- «Дома пусть сидит». Вид старушки ей явно не нравился, и она отвернулась в другую сторону.

«Встань, пожалуйста»,- продолжала настаивать я. - «Когда-нибудь сама такой будешь».

«Не буду, не буду!»- с негодованием почти прокричала девица, но на удивление всем, встала и отошла в сторону, продолжая повизгивать себе под нос, как побитая уличная собачонка.

 

Я вытащила из пакета ручку, бумагу, и начала писать заявление, поскольку весь разговор слышала.

Спросила бабушкин адрес, фамилию, имя, отчество, и изложила в заявлении суть дела. Она подписалась внизу и мы с ней подошли к очереди. Заявление нужно было не только отдать, но ещё и оплатить услуги. Толпа, почуяв, что старушка может пройти без очереди, сплотилась ещё теснее. Лица стали ещё угрюмее. Первые клиенты были уже обслужены оператором, и к очереди прибавились новые люди.

Ко второму окошку нужно было протиснуться между амбалом и респектабельным высокомерным мужчиной.

 

Старушка, поддерживаемая мной, попыталась втиснуться меж ними, но мужики стояли монолитной стеной, словно на защите своего имущества.

«Пропустите бабушку», - попросила я мужчин. Они, словно не слыша, равнодушно отвернулись к стойке, не реагируя на слова.

«Мужчины, я обращаюсь к вам. Вы глухонемые или притворяетесь?» - вновь вежливо попыталась я вступить с ними в диалог. В ответ глухое молчание.

Бабуля засуетилась: «Доченька, не надо, я постою в очереди. Теперь я успокоилась, заявление-то у меня есть. Не переживай».

 

Внутри у меня всё закипело. В такие минуты я боюсь своей реакции, потому что могу сказать лишнее. Еле сдерживая себя от надвигающегося гнева, я дёрнула за рукав амбала, совершенно не предполагая, что он может сделать со мной в следующую минуту. Таким образом, я заставила повернуться его к нам со старушкой. На этот жест вынужден был повернуться и потерявший в моих глазах респектабельность, стоящий рядом с амбалом, мужчина.

 

«Расступились…Быстро…»,- металлическим голосом сказала я.

«Быстро!… Расступились и дали дорогу ЧЕЛОВЕКУ! Быстро!». Очередь замерла. Серая безликая масса... Никто не ожидал такого поворота событий. Все явно ждали спектакля под названием "Кто кого?"

 

В глазах мужиков сначала промелькнуло удивление, затем появилась жесть, и …растерянность.Они явно не желали уступать никому своё место.Я в упор смотрела на обоих, сжав губы до посинения.Мой взгляд готов был испепелить обоих.

 

Не знаю почему: то ли от стыда, то ли от моей решимости и вероятности скандала, они молча, не споря, раздвинулись, и бабушка оказалась у второго окна теперь уже без препятствий. Почтарка взяла заявление, проверила его и передала оператору в первое окошко. Случилось невероятное: все, кто плотной стеной стоял у стойки, молча отодвинулись от барьера на шаг, и моя бабуля беспрепятственно подошла и оплатила за замок...

 

Мы потихоньку вышли с ней на улицу, и она начала благодарить меня. По её морщинистому лицу без конца катились крупные слёзы, которые она и не старалась вытирать.

Из дверей почты вышел весь красный, респектабельный, как я называла про себя мужчина, и подошёл к нам.

«Ну, ты и сильнА! Уважаю!» - он начал оправдываться, но я, не отвечая, взяла бабулю под руку и проводила её до перекрёстка.

Посылку в этот день я так и не получила. А за опоздание на работу получила хороший нагоняй. Но это пережить можно. Правда?!

Что же с нами стало, люди?!

 

.