Из подборки рассказов "ТРАМВАЙНЫЕ БАЙКИ"

 

Честно признаться, попасть в резерв – невеликая радость для любого водителя. И, думаю, не только в нашем депо. Что такое получить наряд на смену с пометкой «резервная»? Это значит, приехать на смену, как и все, ранним утром и вместо того, чтобы спешно принять и подготовить к выезду свой вагон, водитель-резервист должен сидеть в диспетчерской, что называется, «на стреме», ожидая, когда кто-то из запланированных водителей по той или иной причине опаздает или, что еще ужаснее, заболеет или проспит. Тогда диспетчер в спешном порядке посылает этого самого резервиста принимать вагон и побыстрее выезжать в линию. И вот уже он, как солдат по сигналу «Тревога!», бежит в инструментальную, хватает ящик, затем несется в монтерскую, чтобы взять вагонный журнал и быстрее в плохо освещенный открытый парк, где ждет его непонятно что. Ибо не знает он, что за вагон принимает, какие у него изъяны, какие больные места и как с этими местами проведет все долгие, оставшиеся часы предстоящей смены. А ведь при этом надо еще и подготовить экипировку: посмотреть, заполнена ли песочница, есть ли штыри для буксира, откатный башмак и ломик для ручного перевода стрелок. Как правило, чего-то да не достает. Это – извечная «болезнь» во всех трамвайных депо, во всех городах. Вечно водители тибрят друг у друга эти нехитрые, но обязательные предметы экипировки.

И вот, набегавшись по всему депо, подготовив за какие-нибудь десять-пятнадцать минут все к выезду, выясняется, что появилась эта «соня-просоня», опоздавшая трамвайщица, которая должна была выехать именно на этом вагоне. Представляете, с каким настроением возвращается обратно в диспетчерскую этот самый водитель-резервник или резервист (как кому будет угодно его называть)? И такая дребедень может повторяться по нескольку раз подряд до тех пор, пока не закончится выпуск в линию всех трамваев. Если же, в течение трех часов ты так в линию и не выехал, то мучения на этом заканчивались. Наряд закрывался, оплата за такую смену шла по-среднему, а значит, теперь можно было идти домой отдыхать. А что может быть дороже для водителя, чем сон?! Эта ценность несоизмерима ни с какими деньгами. Но, к сожалению, такой исход смены встречался довольно-таки редко. Во всяком случае, в мою бытность, мне так «повезло» только однажды. И то…

Выхожу, было, из депо, как на встречу мне наш замначальника депо по эксплуатации Степан Николаевич. Вот, думаю, попался все-таки! Этот Степан Николаевич никогда мимо такие вещи не пропустит, найдет всегда, чем тебя занять, если уж на вагон ты не сел и в линию не вышел. Привычка у него такая, как когда-то у нашего старшины в армии, придумывать хоть какую-нибудь, но работу.

Но свершилось необъяснимое чудо. Или настроение у нашего начальника было в тот момент хорошее, или, действительно, не нашлось повода в чем-нибудь неотложном задействовать меня, ну, в общем, наш зам по эксплуатации, узнав, что я законно отбыл свое время и теперь могу идти отдыхать с чистой совестью, просто решил мирно поболтать со мной о том, о сем, если, конечно, я никуда не спешу. А куда мне, собственно, тогда было спешить? За окном диспетчерской уже давно расцвело, и в сон, как ни странно, не клонило. В те холостяцкие годы дома меня никто не ждал. А пообщаться я всегда был рад. Лишь бы тема для этого нашлась. Так, оказавшись в кабинете Степана Николаевича, я и открыл для себя то, что до той поры еще не знал из нашей трамвайной жизни.

Рассказчиком он был великолепным. Его можно было слушать без устали и целыми часами. Было бы на это желание и время. Так, изредка отвлекаясь на телефонные звонки и неожиданные визиты кого-нибудь из наших деповчан в его кабинет, он мне кое-что и поведал. И вот его рассказ.

 

- Как видишь, работаем мы когда как. Но, в целом, неплохо. Водители у нас – асы. Это еще в Московскую Олимпиаду доказано было. Тогда из многих городов отправляли лучших из лучших водить в столице троллейбусы и трамваи. Когда же закончилась эта престижная миссия, то так и сказали там, что лучше харьковских водителей никого и никогда еще Москва не видела. А почему? Да потому, что наши водители в любой экстремальной ситуации выход найдут. Да и такое движение, такие ужасные дороги и трамвайная колея, как в Харькове, вряд ли где еще есть. Так что выучка у наших, сам понимаешь, какая. Можем хоть на одном колесе, но доехать.

На счет одного колеса, я, конечно малость преувеличил, но то, что без одного колеса одна наша дивчина прокататься умудрилась – это правда. Представляешь, на двадцать четверке едет вечером она с Ивановки на Шестьсот второй микрорайон. Где-то возле нашего депо у нее размонтировался полускат и полностью отлетело заднее левое колесо на второй тележке. А линия здесь, ты знаешь, какая. Хуже и не найти во всем городе. Сплошные стрелки и крестовины. Как она ехала и при этом, не сошла, я даже и представить до сих пор не могу. А ведь проехала! Да еще и километра два: через рынок, Бурсацкий спуск, Центр. И если бы не диспетчер на Центральной стрелке, так и повернула бы дальше на Московский проспект. Та смотрит со своей будки, что какая-то странная вторая тележка: одно колесо нормальное, а второе уж чересчур маленькое. Вот и остановила она этот вагон. А дело все в том, что полускат на КТМовских вагонах крепится большими болтами. От тряски и скачкам по стыкам часто эти болты срезаются. Бывает не хватает одного, максимум двух болтов. Тогда – к слесарям на канаву, и пусть ставят новые. Главное – вовремя обнаружить. Вот для этого и полагается осматривать вагон после каждого рейса. А как могла осмотреть его эта девчонка, да еще и вечером, не трудно догадаться. Думаю, что никак. Да уж! В цирке таких трюкачей еще и поискать надо. Верно, говорю?

У нас тут – не только своих трюкачей, но, думаю, что и клоунов с клоунихами, вернее, клоунессами, достаточно. Вот смотри, какие перлы выдают наши «электронаездники». Я уже несколько лет веду специальную тетрадь, где записываю их «великие» изречения, - с этими словами Степан Николаевич достал из письменного стола толстую, в коричневом переплете книгу для деловых записей и начал неспеша перелистывать ее, то и дело приговаривая: - Так! Ну, это, как говорится, «не для протокола», и это не для прессы. А вот! Вот, пожалуй, слушай: «Заявка в Вагонном журнале. Закройте дырку внизу у меня между ног. (Точка) Дует (Точка) Ведь не май же месяц(Восклицательный знак)». Перевожу на нормальный язык. Это значит - в вагоне КТМ там, где раньше стоял рычаг ручного тормоза, в полу осталось открытым отверстие для него. Вот одна наша грамотейша и написала такую заявку. А ты, как хочешь, так ее и понимай, так и расшифровывай.

Или вот еще одна заявка. «Вагон брыкается.» Это, значит, надо догадываться, что у трамвая – самоторможение. Ну, это еще так, на три с плюсом.

А вот это – точно начало для короткого детективного романа. Автор – есть такой у нас водитель Мустафа Шарипов. Вот, что он пишет: «Я ехал быстро, (!) но тихо. Слышу хлопок под вагоном. Потом еще один. И… вагон умер. Умер вагон!» Каково? Он, наверное, до сих пор думает, что сам шайтан трамвай в движение приводит. Да и не трамвай это вовсе, а шайтан-арба.

Ну, Мишу-кондуктора ты знаешь, наверное. Так он целые рекламные акции в стихах проводит, чтобы пассажиры проезд оплачивали. Идет, значит, он по вагону и декламирует: «Если ты зашел в вагончик, не забудь купить талончик. Если ты проехал «зайцем», значит, сам ты стал мерзавцем». Каково? Складно и весело? То-то ж и оно, что весело. А в результате, получаю от пассажиров кучу благодарностей в его адрес, но план этот горе-Миша никогда не привозит. И все из-за своей поэзии.

Ну, а об этом, действительно можно книгу написать или, в крайнем случае, отправить Михаилу Задорнову. Пусть сам дорабатывает материал для свих юмористических рассказов. Итак, представь: 11 сентября сего года водитель Лабуза Людмила, табельный номер 2193, выполняя рейс по второму маршруту, вагон номер «три семерочки», на остановке «Кузнецкая» умудрилась прижать дверями третьей площадки ногу пассажиру. На что тот позже подошел к кабине водителя и, разумеется, начал высказывать свои претензии, мол, ног у него, как и у всех, две, и если так вот безжалостно ему будут их давить дверями, то, неровен час, и вообще без ноги остаться можно. На что водитель Лабуза в вежливой, культурной форме (можешь представить, как она это умеет) ответила ему, что если не будет у этого пассажира одной ноги, то вырастет еще на том месте и третья нога. Естественно, что такой ответ не понравился этому пассажиру и он с чувством собственного достоинства попросил точный почтовый адрес нашего депо, куда он может написать свои претензии. В ответ на что водитель Лабуза, опять же в вежливой, интеллигентной форме, сказала, куда и по какому адресу должен идти он вместе со своими претензиями. Разумеется он пошел, но не туда, куда пожелала наша Людмила Никитична, а туда, куда сам нашел нужным. О чем меня уже известили не в депо, а в самом нашем Управлении. Ты смеешься? Понимаю, тебе смешно. А мне, вот, было не очень, когда пришлось разбирать этот случай на ковре у начальника.

Или вот еще диалог пассажира и нашего водителя:

- А вы на Вокзал?

- На Филиппины.

- На Рынок?

- На Филиппины.

- Куда-куда?

- На Закудыкину гору.

- На Холодную гору?

- Ты Беню знаешь? Нет? Тогда передай ему привет от мамы из Крыжополя.

К счастью, эта бабка, которая донимала своими вопросами нашу Настю Бовыкину, не добралась до Управления. Ей хватило ума прийти в наше депо с вопросами, где найти маму Бени из Крыжополя, а заодно узнать, кто же такой сам Беня.

Много хранится в моей записной книжке таких и подобных диалогов. Разные водители здесь задействованы в них, а результат – и смех, и грех.

Вот послушай:

- А какой это трамвай?

- Железный.

- А как вы идете?

- Я не иду, а сижу.

- Водитель! Вы прямо едите или направо поворачиваете?

При этом делаю такое разъяснение. Это был трамвай двадцатого маршрута. Водителю дали Систему, то есть, вагон с прицепом с двенадцатого маршрута. Ну и там был установлен постоянный софит с цифрой «12». А так как шел он не по двенадцатому, а по двадцатому маршруту, то водитель внизу, по бокам и сзади, прицепил свой маршрутный указатель с цифрой «20». Едет он с вокзала, остановки объявляет, талоны продает. Ну все, как положено, и при этом никаких вопросов от пассажиров. Только вот на остановке «Спуск Пассионарии» находится один такой пассажир, который своим вопросом и начал будоражить весь салон: « Вы прямо едите или поворачиваете?» Водитель, разумеется, ответил, что едет прямо по своему двадцатому маршруту. Тогда поднялась в салоне паника. «Что, разве это не двенадцатый? Безобразие! Почему же не предупредили раньше?» И началось. Один спросил, другой не рассмотрел боковые вывески, третий недослышал и так далее. При этом каждый, очевидно, в надежде, что водитель передумает и все-таки повернет, задают ему при выходе один и тот же вопрос: «Так, все-таки, вы прямо едите или направо поворачиваете?» В общем, так достали бедолагу, что он не вытерпел и объявляет: «Я еду прямо, а тот, что следует за мной, поворачивает направо». А дальше представь эту дурь. Пассажиры, которым, очевидно, нужен был «двенадцатый», выходят из первого вагона и, внимание (!), пересаживаются во второй. А второй-то вагон – прицепной. А? Кто из них клоун?

Правда, с прицепами был у нас и другой случай. Есть такой у нас в депо диспетчер Женя Байбаков. Если ты знаешь, он сейчас открытым парком и перегонщиками командует. На вагоне, разве что иногда, берет смены на подработку. А так в депо постоянно находится. Он раньше водителем был на двадцать четвертом маршруте. Вот как-то проспал он на выпуск. Не знаю уж, какими попутками добирался до депо, но прибежал, что и называется, «в обрез». Еле успел к выезду. Вагон, конечно, не осмотрел, а только прицепил зеркало, завелся и пошел. Едет, опаздывает и видит в зеркало, что буквально буфер в буфер догоняет его другой трамвай. Кругом – темень беспросветная. Улицы освещены плохо. Поэтому то, что вагон его догоняет, видит, а что за вагон и какой, понять не может. У нас тогда эксплуатировались двух типов трамваи – РВЗ и КТМы. Он – на КТМе, а позади него, РВЗшник пристроился. А пассажиры на остановках, как ни в чем небывало, садятся, выходят и только некоторые почему-то спрашивают его иногда, а можно, мол, мы пересядем в другой трамвай? «Ну, пересаживайтесь. Мне-то, какая разница?» – отвечает он им. И только никак не поймет, почему тот злополучный преследователь «висит у него на пятках». Когда же приехал на конечную, чуть с ума не сошел. Оказывается, ночью перегонщики тащили буксир его вагоном. Сам вагон поставили под выпуск, как и положено, а буксир отцепить забыли. В качестве буксира был старый полуржавый, ободранный, с выбитыми стеклами трамвайный вагон РВЗ-6, который, то ли готовили отправить на ремонт, то ли вообще списать на металлолом. А Байбаков так опаздывал, что не было времени по пути выйти и посмотреть, что он волочит за собой, да еще, как выяснилось, с пассажирами. В общем, было тогда ему по первое число. Перевели мы его диспетчером по парку. Так по сей день и работает. Вот, какие у нас бывают юмористы!

Степан Николаевич посмотрел на часы, вздохнул и, покачав головой, добавил:

- Однако, заболтался я тут с тобой. У меня в 9.39 – селекторное совещание, а я и сводки не собрал. Пора, пожалуй, делом заняться. А всяких, разных случаев знаю я много. Все не перескажешь. Но будет время, заходи. Поболтаем еще и не раз.

Он еще раз взглянул на циферблат настенных часов, которые тихо пощелкивали у него в кабинете, потом посмотрел на часы, что были у него на руке, и снял телефонную трубку.

А мне было в тот день по-особенному приятно. Такие резервные смены почаще бы.