«Младший сын Антипатра Иолла устроил у себя пир, на который пригласил Александра. Пир длился три дня. Вернувшись с пира, Александр тяжело заболел. На двенадцатый день вечером он умер. Александру в это время было 33 года. По-видимому, он был отравлен». На этом месте Гелька захлопнула Историю Древнего мира. Чёрные брови сбежались в тонкую нить над переносицей. Тёмные смородины глаз, как омут в солнечную погоду контрастировали с пышными светлыми до белизны волосами. Нет, она не была «блондинкой за пять минут», это был свой цвет волос. Вот так пошутила матушка природа при черноте глаз, белизна волос. Редкость, но бывает. Впрочем, Гелька не была в обиде, многие считали это красивым, и добивались подобного эффекта искусственно.

«Отравить такого человека! – изумилась Гелька, - Это как же надо было его бояться и ненавидеть!? Во всех источниках одно и тоже. Сухие фразы, а ведь за ними реальный живой человек. Каким же он был? Гением в своём мире это точно, смелым до безрассудства, в свою короткую жизнь он пытался уместить столько, что другому и до глубокой старости хватило бы. Может его мать, не зря распускала слухи, что Александр сын бога, а Филипп так, только рядом постоял». Гелька усмехнулась. Внешность? Да кстати о внешности: все историки сходятся в одном; он был очень красив. Что под этим подразумевается? Он не был гигантского роста, но вместе с тем был идеально сложён, впрочем, в эллинском мире, где процветал культ тела, было бы странно, если бы царь, сын царя имел хлипкое тело. У него было красивое лицо, на столько, что он первым стал брить бороду, обнажая идеальный овал своего лица. Его примеру последовали все его друзья, а впоследствии и подданные, но в отличие от Петра Первого он никого насильно не заставлял это делать. Его политика в управлении государством и завоевании мира граничила с Соломоновыми решениями, но надо сказать правду, что порой благородство и жестокость переплетались так, что очень сложно судить его поступки однозначно. Тщеславие было превыше всего, и Гельке казалось, что даже честь и дружба, всё это было частью его имиджа. А каков же он на самом деле? Его личность завораживала Гельку, неумолимо притягивала к себе, что-то магическое было в нём. Она только о нём и думала целыми днями, отрывая всё новые и новые факты его биографии. Она понимала, что если бы он жил с ней в одно время то, возможно, такой магии и не было бы, а так она давала волю своему воображению, и он был фактически тем самым «принцем на белом коне». Хотя на самом деле любимый конь Александра был чёрного цвета с белой звездой во лбу. Александр сам обучил его, ещё, будучи совсем юным. Букефал (Буцефал) сослужил верную службу своему хозяину, Александр считал его своим другом, а не просто конём. Не в одной битве Букефал спас ему жизнь, и будучи уже в преклонном возрасте умер от ран полученных в сражении, благодарный хозяин похоронил своего друга со всеми почестями война, и построил город, который назвал в честь своего любимца. «Что это? - думала Гелька, - Очередной пеар-ход или он, в самом деле, так переживал смерть коня?» Загадки, загадки… Загадки истории. А эти его непонятные браки… Если собрать в кучу все источники, то у него по факту, то есть со свадьбой, было четыре жены. В основном, это браки по расчёту. По политическому расчёту, что бы избежать вражды или заручиться поддержкой союзника, нужно просто взять в жёны его дочь, это как разменная монета, живая заложница. Выдали замуж, а там хоть умри она, дело сделано. Гелька хмурилась, подобное обстоятельство ей очень не нравилось! Это в демократичном хваленом-то эллинском мире! Женщина имела свободу! Ну, да как собака на поводке! Не в клетке же! Гуляй, сколько хочешь, только в приделах видимости. Впрочем, он не обязан был жениться на особе царской крови, мог легко и безродную, но свободную взять в жёны. Похоже, Роксана и была той любовью, любовью по зову сердца, хоть и племя её «варварское». В то же время все историки в голос говорят, что он был абсолютно равнодушен к женщинам. Любовные утехи он считал признаком слабости, что они делают мужчину безвольным, и доказывал, что его сила воли сильнее природного влечения. Это Гельке нравилось в нём больше всего. Настоящий мужчина, тот, кто не волочиться за первой же юбкой. Да многое бы Гелька дала, что бы хоть одним глазком взглянуть на этот феномен! Мысли роились в её голове, обгоняя одна другую, неожиданно на видеофоне появилось жизнерадостное лицо Ильи:

- Привет! Венера о чём-то задумалась, что с тобой?

- Чего тебе? - дёрнулась Гелька, не довольная тем, что оборвали её мысли.

- Слушай, ты в какую бы эпоху хотела попасть, если наши опыты будут удачными?

- Ерунда всё это! Не верю я в вашу машину времени! Бред! Вы, что самые умные? Сколько до вас было таких храбрых, никому не удалось, а тут вы выскочки!

- Гель, ты не права, все были умными, а мы гениальные! Так мне повторить вопрос, или ты так помнишь? – Илья наклонил голову на бок, отчего рыжая чёлка закрыла его хитрый жёлтый левый глаз.

- Да уж гении! Ладно, пусть будет по-вашему… А, что думает об этом «главный конструктор»?

- Так он и спрашивает, куда бы ты хотела отправиться?

- А сам-то чего не спросит меня?

- Гель, ну, хватит дуться, ведь это был всего лишь научный спор!

- Хорош спор, я думала он меня на дуэль вызовет! Хорошо, скажи Радику, что я бы предпочла, что-то около 322 года до нашей эры.

- А место?

- Средиземноморье! Устраивает? Колыбель цивилизации.

- Да по мне хоть Антарктида!

- Ах ты, рыжий кот! Всё равно ему!

- Ангелина, не сердись! – он засмеялся и отключился.

Звонок Ильи отвлёк её от своих мыслей, и она теперь не могла собрать их вместе. Хоть и поговорила с ним не очень ласково, знала, что он не обиделся. Среди множества знакомых, только эти двое были настоящими и верными друзьями, не смотря на их многочисленные споры и разные взгляды на жизнь. Гельке казалось, что они занимаются глупостью, тратя всё своё свободное время на пресловутую машину времени. Но теоретически она допускала, что построить подобный механизм возможно, например как в начале девятнадцатого века допускали возможность постройки автомобиля.

Эти двое, не вошли в круг её поклонников, они были выше этого, и отношения между ними были без третьего лишнего. Они познакомились случайно несколько лет назад.

Как-то раз Гелька отдыхала на высокогорной туристической базе. Горы, снег, солнце, кристальный воздух, вековые ели. Снег искрился и играл под лыжами так, что хотелось петь. Стремительный спуск захватывал Гельку всю, без остатка. Она обращалась в птицу, несущуюся по склону горы. Она не видела в этот момент ничего, только снег и небо! И восхищённые взгляды её не трогали, она их просто не замечала, адреналин переполнял кровь, и только затормозив, она обретала земную плоть. Из лёгкой птицы, снова превращаясь в Гельку.

Разгоряченная спуском и морозом, она присела прямо на снег, залюбовавшись красотою заката. Снег был красным и казался горячим, облака золотыми и тёплыми, а вершины гор острыми и холодными, картину оттеняли чёрные ели. Природа заворожила Гельку.

- Вот это краса!

Гелька обернулась, готовая возмутиться, что нарушили словом такую минуту, и поняла, что это относится совсем не к ней. Двое парней стояли чуть повыше, зажав лыжные палки под мышками, устремив взгляд на золотые облака. Рыжий был чуть ниже и плотнее второго. На них не было перчаток и шлемов. У того, который повыше, в каштановой шевелюре запутались снежинки и искрились как божественный венок в лучах заходящего солнца. Парень показался Гельке очень красивым, на ум пришло сравнение с античным героем. Гелька усмехнулась этому сравнению, и быстренько отогнала его прочь. Когда последний луч скользнул по вершинам и скрылся за горизонтам, парни не обратив не малейшего внимания на Гельку, заскользили дальше к подножию горы. Вскоре лишь два пересекающие друг друга следа напоминали о том, что они были здесь. Гелька растерянно смотрела им в след.

Во вторую встречу, рыжий сказал высокому: «Смотри, какая Венера!» В ответ высокий пожал плечами: «Ничего». Это было на пляже, и Гелька с возмущением к ним обернулась, и замерла, не произнеся не слова. Высокий смотрел куда-то вдаль, мимо неё, глаза его были глубоки и задумчивы. Гелька поняла, что её опять не увидели. Высокий палочкой что-то чертил на песке, объясняя рыжему. Видимо они продолжали давно начатый разговор. Гелька собралась, уже было, броситься в воду, но долетевшая до неё фраза, заставила её замереть на месте. Высокий сказал:

- Искривление пространства даёт нам возможность попасть в прошлое.

Гелька вернулась и встала за их спинами. Она ненавидела себя за то, что подслушивала, но утешала себя тем, что парни не делают тайны из своего разговора. Высокий писал формулы на писке и доказывал рыжему в чём смысл его идеи. И вдруг Гелька увидела ошибку в расчётах. Вместо корня квадратного он поставил корень кубический и из-за этого у него что-то не получалось и рыжий говорил, что прогрызть пространство невозможно, что за это и формулы говорят. А высокий ерошил каштановую шевелюру, доказывал, что вполне осуществимо, но формулы это упрямо отрицали. И тут Гелька осторожно, переступив через руку рыжего, пальцем ноги стёрла кубический корень и всё, что следовало после него. Молча взяла палочку из рук высокого и досчитала до конца, совершенно не понимая смысла самих расчётов.

- Гениально! – восхитился рыжий.

- Верно! – пробормотал высокий, - Всё верно, это именно то, что я не мог найти. Вы спасли великое изобретение! Спасибо вам!

- Не за что! Обращайтесь, если что! – Гелька небрежно швырнула щепочку на песок и отряхнула руки, - Может, вы составите мне компанию искупаться?

- Да, пожалуй, - высокий нехотя поднялся.

Они ушли с пляжа уже под вечер. С тех пор стали часто встречаться. Ходили вместе на пляж, в кино, театр, походы, в итоге стали что называется «не разлей вода». В их дружбе не было третьего лишнего. Гелька воспринимала их как единое целое, они были не мыслимы друг без друга. Но с Родионом у них появилось какое-то постоянное соперничество. Гелька уважала его за целеустремленность и преданность своей идее, но всё время провоцировала на споры и доказывала несостоятельность его замысла. Но Радик был упрям и настойчив, а Илья не желал предавать друга, хотя то же не слишком-то верил в «машину времени», тем не менее, выполнял все требования Родиона.

И вот последние опыты шли к завершению. Кое-что ещё не ладилось, но в принципе аппарат был готов. Гелька не вникала в подробности технического оснащения этого агрегата и вообще была к нему совершенно холодна, но расчёты делала, если Радик просил.

Её больше занимала древняя Македония. А точнее Александр. Гелька начала даже учить древнегреческий. К языкам у неё не было ни каких способностей, но, тем не менее, она не отступала. Подавалось туго, но не безнадёжно. Гелька с головой уходила в книги, выныривая лишь, для того чтобы поесть, поспать, поспорить с ребятами или что-то посчитать. Даже на лекциях в институте, она умудрялась читать историю древнего мира. Впрочем, это не помешало ей отлично защитить диплом, и стать уже настоящим историком.

Радик и Илья работали в «Институте времени» обычными лаборантами, но как все молодые учёные были энтузиастами в той области, которая, в своё время, поманила их мечтой об открытиях. Всё своё свободное время они тратили на поиски доказательства реальности теории Эйнштейна об искривлении пространства. Гелька не сомневалась в том, что Радик гениален, а Илья талантлив, но она была уверена, что ребята занялись не своим делом. Время и пространство в сущности одно и то же и как это вдруг время может искривиться и пересечь само себя! Это не вероятно! И Гелька осталась скептиком в этом вопросе. Даже, когда она увидела сам аппарат, похожий на обыкновенный электромобиль, только без окон, её сомнения не рассеялись. Изнутри не было видно, что происходит снаружи, дверь закрывалась плотно, освещение за счёт приборов. Полумрак. Романтично.

- Ну, что испытаем? – спросил её Радик, прищурив карий глаз в колючих ресницах. Гелька опустилась в одно из трёх кресел, в то, что было ближе других к выходу, словно собиралась выпрыгнуть, если что…

- Испытаем, испытаем… - проворчала она, не разделяя оптимизма Родиона. Илья лишь усмехнулся, пристёгивая себя в кресле.

- Ну, что на старт?! – Радик оглядел ребят.

- Чего тянуть? Давай! – махнул рукой Илья.

- Надо было хоть с родными попрощаться, - мрачно пошутила Гелька, - Вдруг в своё время не вернёмся.

- Не дрейфь, Ангелина, домой мы всегда вернёмся! - и Радик, с сияющим лицом, надавил клавишу пульта, потом набрал год на табло, потом ещё чем-то пощёлкал, подвигал и только после этого надавил красную кнопку с указателем «пуск».

Минуты две они сидели молча, ничего не изменилось. Гелька даже лёгкого головокружения не ощутила.

- Ха, ха! – сказала она, - Привет, мальчики! Когда почините, пригласите на повторное испытание.

Она толкнула дверь, собираясь выйти, та легко распахнулась, её, словно рванули снаружи. И в тот же миг невероятная сила выхватила Гельку из кабины аппарата и, не успев охнуть, она повисла вниз головой над бездонным, синим простором. Ветер свистел в ушах, забивал рот, давя крик обратно. Лишь когда она различила внизу волны и пену на их гребнях, она поняла, что просто падает. Применив всё своё умение, Гелька вошла в воду вниз головой. Хлюп получился почти профессиональный, и сразу тишина окутала Гельку. Уши заложило, перед глазами колыхалось зелёное марево, пронизанное золотыми лучами солнца. Платье облепило тело, босоножки как грузило. Сильным гребком она потушила скорость, зависла между огненными спицами. Ещё несколько гребков и увидела над головой чашу перевёрнутого синего неба. Сбросила с ног босоножки и только тогда огляделась. Небо и море составляли одно целое, между ними не было границы. Гельке подумалось, что она внутри огромного голубого воздушного шара, из которого вот-вот выпустят воздух. Но где же ребята? Кроме играющих солнечных бликов вокруг ничего не было видно.

- Странно, - произнесла она в слух, - Ну и шуточки! Зачем было купать меня одну да ещё в одежде, когда и так собирались купаться после опытов. Ладно, разыграли, и хватит. Где же вы?

Она прокачалась на волнах довольно долго; то, злясь, то, успокаиваясь, то, тревожно думая, что что-то случилось. Время шло, но вокруг ничего не менялось и только Солнце стало клониться к горизонту. И тут Гелькой овладело отчаяние. Она закричала во весь голос, надеясь, что если её не видят, то хотя бы услышат. В ответ только шорох воды. Тогда она решила плыть в сторону Солнца, предполагая, что там запад. Надежда, что её вот-вот найдут то, оживала, то исчезала в её душе. Она ещё не верила, что положение её безнадёжно. Хотелось есть и, что самое страшное начала мучить жажда. Жара спала, но духота по-прежнему давила на Гелькину несчастную голову. Она подумала, что ей ещё повезло, что она свалилась в тёплое море, а ни где-нибудь в Арктике. И ещё она подумала, что странно, что на столь людной планете, где кишмя кишат в океанах скоростные лайнеры на воздушной подушки, а в небе не осталось такого уголка, где бы ни проходили воздушные трассы, она, плывя вот уже целый день, не увидела даже намёка на присутствие человека. Неизвестность мучила её всё больше и больше. Занятая своими мыслями она не заметила, как в небе загорелись первые звёзды. Вид у них был какой-то несколько странноватый. Нет, это были знакомые, узнаваемые с детства созвездия, но расположение звёзд в них слегка изменилось, они имели чуть-чуть не ту форму, к которой привык глаз Гельки. Она решила, что это влажный морской воздух оптически искажает истинную картину. Ночь была безлунной и тихой. Звёзды яркими фонариками касались самой воды, их отражения дробились волнами, и от того казалось, что океан искрится призрачным не земным светом.

Гелька лежала на спине, вяло, шевеля ногами, вода легко держала её хрупкое тело. Её мутило, хотелось спать, голод и жажда ушли, уступив место мучительной головной боли. Ей казалось, что чужие звёзды смеются над ней. Они ритмично раскачивались в поднебесье, срываясь, иной раз, хрустальной каплей скатывались в океан. И тогда Гелька злорадно думала, что звёзды тоже умирают и, что всё имеет свой конец. Но умирать вот как-то не хотелось, она вспоминала известные ей случаи, когда людям приходилось по несколько суток находиться в море, а потом их находили, спасали. А она ещё и дня не проболталась на волнах. Это приносило какое-то успокоение, но не облегчение.

Кажется, она всё-таки задремала, когда услышала далёкий всплеск. «Акула», - екнуло сердце. Этого ещё не хватало! Погибнуть в зубах морского хищника - романтики мало. Гелька напряжённо вслушивалась в ночь. И опять услышала далёкий всплеск воды. Потом плюхнуло ближе и ещё ближе, через определённые промежутки времени, ритмично как часы. «Люди! Неужели люди?!» – и Гелька закричала во всю мощь своих лёгких:

- Эй, люди! Спасите! Люди сюда!

Ей никто не ответил, а всплеск прекратился.

- Я здесь! – снова крикнула она в темноту, напряжённо вслушиваясь, но в ответ только тихий шёпот океана.

- Я здесь, люди! Я здесь! – кричала Гелька, не слушая, уже ответят или нет. Ей овладел страх, что те, кто бы они ни были, уйдут, и она опять останется одна среди волн и звёзд. Когда она устала, то услышала совсем рядом незнакомую речь. Но ей было всё равно, кто её спасёт. Они доставят её в ближайший порт, а оттуда первым рейсом домой. Наконец она различила в темноте длинный силуэт судна. Оно поразило её своей малогабаритностью. «Должно быть, прогулочная яхта» – подумала она, устремляясь к судёнышку. Подплывая, она обнаружила свисающие с борта шесты плоские на концах. «Вёсла, - осенило её, - Что-то уж больно древнее сооружение! Может, кино снимают?»

- Эй! Есть живые? – крикнула она, цепляясь за одно из вёсел. То легко погрузилось в воду под её весом. С борта ей крикнули что-то на непонятном языке, но всё же она уловила знакомое слово, но смысл его не дошёл до сознания. Она мучительно пыталась вспомнить, где раньше слышала это слово.

- Я не понимаю ваш язык! – с горечью сказала она, - Но вы подумайте, если я за бортом ночью, значит тону. Простая логика, олухи! Вам, что не знакома простая человечность!? – злилась она.

С судна повторили вопрос более чётко и раздельно, и вдруг в сознание ворвался смысл фразы:

- Ты сирена? – прозвучало на древнегреческом.

Гелька так растерялась от неожиданности, что не сообразила, что нужно ответить на том же языке. Она продолжала на русском:

- Я ценю ваше знание древнегреческого, но поймите, что мне не до шуток.

- Это сирена! – шёпот, полный ужаса проник за борт и запрыгал по волнам.

- Я гомо сапиенс! – сказала она и повторила, - Я человек разумный! Спасите! – добавила после паузы. И тотчас за борт упала верёвка, Гелька вцепилась в неё как утопающий в соломинку, в ту же секунду верёвку с силой потянули, и вода осталась внизу тяжёлой чёрной массой. На палубе она не устояла и пластом растянулась на строганных скользких досках. Её подняли сильные руки и унесли на корму. Она не видела этих людей, но была благодарна им от всей души за спасение. Гелька стянула с себя мокрое платье, выжала его и устроилась на тюках с чем-то мягким и тёплым, почти сразу же уснула.

Она проснулась оттого, что судёнышко сильно качало на волнах. Гельку тошнило, и тянуло рвать, она скатилась с тюков и подползла к борту. Ноги не слушались, были словно ватные. Был уже день. Звёзды сменили тучи, а светлая ясная ночь превратилась в тёмный пасмурный день. Ветер крепчал, легко штормило, Гельку обдало солёной горстью изумрудов, и свежий ветер растрепал волосы. По телу пробежал озноб, ей стало легче. Перевалившись через борт, она, не отрываясь, смотрела на белую пену волн. Посудина резво прыгала с волны на волну, подминая их под себя крутым, как грудь чайки носом. Вёсла были убраны, и казалось, судёнышко было предоставлено воле волн и ветра.

- А где же находка? – услышала она сзади сочный мужской голос.

- Здесь была! – ответил ему более тонкий.

У Гельки не было сил обернуться, она, словно вросла в перила.

- Да вон же она! – сказал тонкий. Гелька испытала острый как молния стыд за своё обнажённое тело, платье осталось на тюках. Но всё одно не могла двинуться с места. Мысли ворочались с трудом. «Какой тяжёлый сон! – подумала она, - Проснуться бы надо…» Сильные руки подхватили её и понесли по палубе. Близко перед собой она увидела лицо, заросшее буйной растительностью. От него несло перегарным духом, не то сивухой, не то самогоном. Он был огромен и могуч, на нём было короткое платье, какое носили древние греки. «Туника!» - всплыло в Гелькиной памяти, - «К чему этот спектакль?» – подумалось ей. «А, может, я брежу?» Великан опустил её на тюки. Пророкотал, подскочившему невысокому человечку с лысиной на голове и круглым животиком, который обтягивал точно такой же костюм, как и у великана.

- Приведи её в чувство, она должна производить впечатление.

Лысенький потрогал Гелькины волосы и поцокал языком: «Время ещё есть, очухается, пока доплывём». Тут же куда-то скрылся. Она с облегчением вздохнула, лысый вызывал у неё, то чувство которое она испытывала глядя на жабу. Но тот снова появился перед ней и подсунул под самый нос Гельки кованый серебряный кубок с запахом виноградного вина и ещё чего-то не уловимо тонко пахнущего. На таком же серебряном блюде огромный кусок говядины с янтарными каплями застывшего жира. «Похоже, корова была не первой молодости и прожила достойную жизнь, прежде чем стать этим куском» – подумалось Гельке.

- Нужно выпить и поесть! – сказал толстяк.

Гелька взяла кубок и хлебнула напиток, внутри всё обдало жаром. Она скорей вцепилась зубами в мясо. Несмотря на тошноту, есть хотелось жутко. Толстяк одобрительно закивал. Гелька с трудом разжевывала, плохо проваренное мясо было очень солёным, но это была пища, это была жизнь. И Гелька самоотверженно вгрызалась в кусок говядины. После еды стало легче, легче и оттого, что на какое-то время о ней забыли. Она устроилась между тюками и, укрывшись, принесённым толстяком чем-то очень напоминающим плащ, она уснула.

Волны мерно качали судёнышко, хлюпанья вёсел не было слышно, но это только способствовало сну, молодой организм Гельки поборол морскую болезнь и теперь набирался сил, отдыхая. Уже впадая в беспамятство, она подумала: «Какой хороший ветер, но почему не ставят парус?». Приподняла голову, пытаясь отыскать мачту, но её не было. Ещё раз, удивившись, она вдруг вспомнила, что парус был придуман только во втором веке до нашей эры греком по имени Гиппал. «Боже, какой же это век?» – и она откинулась на тюк.

Так прошло несколько дней. Гельку исправно кормили и не досаждали обществом. Хотя вопросов у неё к своим спасителям было очень много. И беда была ещё в том, что она плохо понимала тот язык, на котором они говорили, а заданные ею вопросы и вовсе были для них не понятны. Поэтому Гельке ничего не оставалось, как молча наблюдать со стороны и ждать чем закончится это путешествие. Наблюдая и вслушиваясь в их речь, она освоила самые простые слова. Такие как: еда, спать, море, корабль, и ещё около двух десятков необходимых для примитивного общения. Она заметила, что на утлом судёнышке находилось около сорока человек, десять из них были свободны, а тридцать по обе стороны бортов прикованы к вёслам. И когда ветер стихал, они дружно в одном порыве гребли вёслами, а что бы ни сбивались с ритма, тот самый здоровяк, что поднимал её на руки, размахивал над их головами бичом и каждый взмах задавал темп. Быстрее вращался бич, быстрее гребли и если кто-то нарушал этот темп, бич ложился на голые плечи несчастного. «Галера» – всплыло в Гелькиной памяти. Но везла галера не рабов, а товар: тюки с тонким китайским щёлком, который попадал в Африку сухопутным путём через Индию, китайский фарфор, слоновую кость, камни самоцветы, золотые и серебреные блюда, тончайшей работы египетских и индийских мастеров. Всё это было свалено прямо на палубе в огромных тюках из верблюжьего войлока и привязано толстыми канатами, что бы не соскользнуло в море при качке. Гелька была на самой вершине этих сокровищ. И когда неприятный толстяк показал ей огромную жемчужину на своей грязной ладони и, ткнув пальцем в Гельку, проговорил несколько раз непонятное слово, она с трудом, но поняла, что он окрестил её этим словом и это слово означает – жемчужина. Гелька усмехнулась про себя, что её прировняли к роскоши драгоценности, вероятно потому и поместили среди товара. Внезапно сердце сжалось, ну, конечно же, она и есть товар, её продадут, как блюдо или драгоценный камень. И только теперь до неё дошло, что это точно не сон, не шутки, а злая реальность. И машина времени сработала, и она в самом настоящем прошлом и обратной дороги нет. Илья и Родион затерялись где-то в межвременном пространстве. Ищут ли они её? Хотелось верить, что да! Вот только, как найти «иголку в стоге сена»?

 

Прошло не мало дней, прежде чем галера причалила к пристани большого шумного города. После той тишины, которая окружала Гельку в море, суета суши казалось нестерпимой. Судёнышко быстро разгрузили снующие как муравьи рабы, весь товар сложили в сарай стоящий здесь же на причале. А чуть поодаль сразу за такими же сараями шумел городской рынок. Торговцы бойко расхваливали свой товар, перекрикивая друг друга, от чего всё это напоминало птичий базар. Торговали всем, от рыбы и безделушек до живого товара, волов и рабов. Казалось, весь древний мир собрался на этой площади. Гельке очень хотелось понять, что это за город! Выше пристани по холму в зелени оливковых деревьев и кипарисов, утопали белокаменные дворцы и храмы. Город был великолепен. В солнечный ясный день его здания «плыли» как белые лебеди в зелёном море.

Толстяк с ненавистным лицом толкнул её в спину, заставляя спуститься по трапу с галеры. Гелька давно уже поняла, что сопротивляться себе дороже, да и какой смысл? Если в этом чужом мире у неё не было ни родных, ни друзей, ни знакомых. Даже платье, в котором она была, отняли, а вместо него завернули в какую-то простынь серо-белого цвета. Она послушно побрела вслед за своим мучителем. Не поднимаясь на холм, они свернули в тенистый проулок, и пошли по улице прочь от шумного причала. Иногда они сторонились, пропуская повозку с поклажей, запряжённую волами; а иной раз, едва успевали отскочить в сторону, когда по улице неслась колесница, запряжённая лошадьми, которой управлял, какой ни будь господин с важным лицом, либо слуга подобного господина, но не менее важный и гордый. Они обогнули холм, и подошли к калитке в каменном заборе. Из-за забора свисали ветки мандариновых деревьев, и виноград заплёл весь верхний край забора, соблазняя прохожих янтарными гроздями. Толстяк взялся за массивную ручку в виде кольца и несколько раз ударил ею о калитку. Спустя некоторое время им открыла стройная девушка:

- Хайре! – поприветствовала она пришедших.

- Хайре! – буркнул в ответ толстяк, - Мне нужна Гесиона.

- Проходите! – девушка жестом пригласила следовать за ней. По каменистой дорожке они прошли во внутренний дворик дома. Дворик был выложен той же каменистой плиткой, что и дорожка. Посредине двора небольшой прудик, по углам дворика в каменных кадках хвойные кустарники, подбитые яркими благоухающими розами. Девушка указала на каменную скамью в тени винограда. Толстяк присел и потянул за руку Гельку. Спустя несколько минут, в дворике появилась женщина лет сорока. Высокая, статная, одетая в расшитый золотом розовый хитон. Чёрные волосы были стянуты в тугой пучок на затылке. «Как у античных статуй» - отметила про себя Гелька.

- О, Гесиона, ты как всегда великолепна! – рассыпался в любезностях толстяк.

- Райкос! Оставь свою хвальбу при себе. У меня не тот возраст, что бы быть падкой на лесть и не отличать искренность ото лжи. Говори сразу, что привело тебя ко мне?

- Не гневайся, Гесиона, ты воспитала так много настоящих жриц и гетер…

- Короче, Райкос! – оборвала его женщина, мельком бросив взгляд на Гельку.

- Гесиона, прости, у меня к тебе дело.

- Я вижу твоё дело, сколько?

- Вот! – Райкос протянул Гесионе несколько крупных жемчужин, отличавшихся чистотой цвета. Белый перламутр заиграл на солнце разводами радуги.

- Не мало ли за такую худышку?

- Я добавлю по результату.

- Что ты хочешь из неё получить?

- Красивую рабыню, утеху глазу, мне нужен подарок для влиятельного лица. Этот подарок должен быть хорошо упакован, понимаешь, о чём я?

- Хорошо! – взгляд Гесионы не отрывался от жемчуга, - Как её имя?

- Вот! – Райкос положил жемчужины в ладонь Гесионы.

- Жемчужина что ли? – удивилась она.

- Да! – Райкос усмехнулся, - В море выловили.

- А у неё самой ты спросить не догадался?

- Зачем? Моя вещь, как хочу, так и называю!

- Ладно! – махнула она рукой, - Твои дела.

Райкос попрощался и ушёл, Гелька молча продолжала сидеть на скамье. Гесиона жестом позвала её в дом. Гелька покорно пошла за ней. Внутри дома царил полумрак, было прохладно и тихо. Убранство дома было явно не бедным. На стенах фрески и росписи изображали бытовые сценки, по углам коридора, по которому они шли, стояли бронзовые статуэтки богинь, а пол устилал мягкий натуральный ковёр. Босые ноги Гельки ощутили прикосновение этого ковра, и она вдруг почувствовала такую усталость, после всего пережитого, что готова было лечь прямо здесь на этот ласковый ковёр. Но Гесиона провела её в самую дальнюю комнату и толкнула дубовую дверь, за которой оказался достаточно просторный бассейн, и под раскидистыми кустами пальм стояло несколько каменных ванн. Пол в комнате и дно бассейна были выложены цветной плиткой со стилизованным греческим рисунком. Потолка в комнате не было, и солнце заливало этот, по сути, задний двор дома. Гелька мгновенно представила, как хороша вода в бассейне: прозрачная и прогретая солнцем.

Гесиона хлопнула в ладоши и из-за двери появилась всё та же девушка. Хозяйка велела ей наполнить водой одну из ванн, после того как это было выполнено, она бесцеремонно сорвала с Гельки покрывало и велела залезть в ванну.

После купания Гесиона жёсткой тканью растёрла Гельку до красноты, затем из маленького стеклянного сосуда плеснула себе на руки какой-то настой и вновь протёрла всё Гелькино тело. Это было необычно и вместе с тем очень приятно. Аромат облаком окружил Гельку, запах напоминал цветы жасмина и лимона одновременно. После этого Гесиона надела на неё лёгкую, короткую тунику и усадила на нечто похожее на пуфик, а сама примостилась рядом, вооружившись расчёской из слоновой кости и щёткой из щетины кабана. Она, бережно не дёргая, прядь за прядью расчесала Гелькины волосы. Прошлась по ним щёткой, и они обрели былое великолепие. Гесиона цокнула языком:

- Ай, да волосы! И впрямь жемчужина!

Она искренне любовалась Гелькиной красотой.

- Только и делов-то было, что отмыть! Слышь, красавица, а ты откуда родом-то? И звать тебя как?

Гелька смутилась, за всё это время её впервые о чём-то спросили. Гесиона смотрела на неё с располагающей добротой.

- Я из очень далёкой северной страны. А зовут меня Ангелина!

- Ангелина! – на распев повторила Гесиона, - Какое странное имя, не похоже на жемчужину.

- Да, пожалуй! – подтвердила Гелька. Она не стала объяснять, что имя её означает ангел. Ведь в мире эллинов такого понятия нет, и их боги не имеют слуг в виде детей света с крыльями.

- И говоришь ты как-то странно, что за ломание слов?

- Простите, я ещё не освоилась!

- Хорошо, всё это не важно, пойдём.

И Гесиона вновь повела Гельку по мягкому ковру и привела в маленькое, но уютное помещение похожее на шкатулочку. Стены комнаты были увешаны коврами, а посредине стояла роскошная кровать, убранная бархатом. Рядом с кроватью столик в восточном стиле, а на нём целая груда всевозможной косметики и несколько зеркал в различных оправах.

- Это твоя комната, поживёшь здесь, пока Райкос не придёт за тобой. Ты, должна меня слушаться, и тогда тебе не о чём не придётся жалеть. Плохо, что ты рабыня, а то я бы пристроила тебя в хорошие руки.

У Гельки похолодело внутри от этих слов. Как бездомную кошку в «хорошие руки». Она с наслаждением вытянулась на мягкой постели и тут же провалилась в глубокий сон.

Жизнь у Гесионы отличалась своим размеренным укладом. Подъём был ранним, но приятным. Утро начиналось с омовения, массажа и растирания тела всевозможными маслами, предающими коже бархатистость и упругость. Обязательные маски на лицо и утренние прогулки по небольшому, но очень ухоженному саду. Солнечные процедуры не приветствовались, поэтому жаркое обеденное время все обитатели дома проводили в его стенах. Гесиона в это время обучала своих подопечных, как нужно вести себя в обществе. Как общаться с мужчинами, о чём говорить с ними и о чём не следует. Как в присутствии мужчин двигаться, улыбаться, как обольстить и прочей ерунде, которая казалась Гельке просто глупостью. Но что делать, каждое время диктует свой этикет.

Кроме Гельки в доме находилось ещё четыре девушки, но в отличие от неё, они были свободными, поэтому относились к Гельке с заносчивостью вольных эллинок. Уроки танцев, пластики, движений были обязательными и Гелька, обладая природной грацией и врождённой пластикой, выгодно отличалась от своих товарок. Их неподдельная зависть и неприязнь, временами, переходящая в ненависть, доставляли Гельке не мало хлопот. У неё, не без участия эллинок, постоянно что-нибудь терялось, рвалось, ломалось. За всё это доставалось от Гесионы. Гельку оставляли без еды, без прогулки, нагружали лишними физическими упражнениями. Но она ни жаловалась, да и не кому было, она была хорошая ученица. Гелька прекрасно осознавала, что не в силах, что-либо изменить в своей судьбе, оставалось только ждать. Чего она и сама не знала. Мысли о побеге всё чаще посещали её голову. Вопрос только куда бежать и зачем? Она рассуждала так: если нельзя вернуться домой, то нужно, хотя бы, вырваться из рабства. А где в древнем мире не было рабства? Пожалуй, только в племенах руссячей. Там, ещё во всю царил первобытнообщинный строй. И первые князья только-только намечались среди них. Вероятно, в древнем мире это были пока самые свободные люди. И ещё Гельку манил родной север, тоска по снегу, по морозам. Мысли кружились, кружились, но ничего определённого так и не приходило на ум. Нельзя же, в самом деле, просто выйти за калитку и отправиться прямёхонько на север. Для начала нужно, хотя бы знать, где находишься? Этот город, море, климат, природа – всё очень напоминает Средиземное море, но оно тоже достаточно большое, и в какой его части находиться город, она не знала. Когда же хоть, что-нибудь прояснится?

А между тем, Гесиона в один из жарких дней, представила девушкам, ещё достаточно крепкого старика. Они бездельничали во внутреннем дворике, защищённом от солнца со всех сторон. Тепсихора сидела на скамье рядом с Сандрой, Гелька на краю прудика, рукой хлюпала по воде, наслаждалась прохладой. Ещё две девушки были по другую сторону пруда. Старичок представился Клавдием и оказался местным философом. В его задачу входило рассказать девицам о многочисленных эллинских богах, посвятить в тонкости литературы и искусства. Гелька единственная, среди всех оживилась, слушая внимательно старца. А он, видя её интерес, переключил всю свою энергию на неё, предоставив остальным право заниматься, чем хочется. Прочитав обширную лекцию об эллинских богинях, так как их культ был ещё достаточно силён, Клавдий перешёл к Олимпийским богам. Он рассказывал так, как будто сам лично был знаком с каждым из них. Девушки, оставив мелкие развлечения, тоже увлеклись его рассказом, особенно когда, речь пошла о подвигах Геракла. Гелька давно всё это знала, но из уст старца, эти легенды становились похожими на реальные истории, и трудно было понять, толи боги были героями, толи герои становились богами, после своих подвигов. И всё же, выслушав старца, Гелька не удержалась от вопроса:

- Боги ревнивы, жадны, подозрительны, ссорятся между собой, злятся на людей. Разве они боги, если ведут себя как люди?

Клавдий поперхнулся от её вопроса, кадык на сухой шее дёрнулся, словно он пытался проглотить кощунственные слова.

- Да, как ты смеешь?! Они боги, а ты глина, присохшая к их сандалиям!

- А, я и не претендую на их величие, но факт остаётся фактом. Ну, что это за поступок, достойный богини?! Гера приревновала Зевса к смертной женщине и убила её. Неужели у Геры так мало мозгов, что она опускается до мести? А Зевс? Хорош отец семейства! Рождение вне брачного сына? Да, пожалуйста! Всё можно! Я же бог! Каков примерчик для подражания?! А? А Прометея, совершившего благородный поступок? Казнить! Пусть знает, как за людишек заступаться!

Клавдий махал в воздухе руками, словно пытался остановить поток её слов, а сам беззвучно разевал рот, как рыба на берегу хватал воздух. Гелька умолкла внезапно, как и начала, свою речь. Она подхватила в ладони воды из пруда и брызнула ею в лицо старика. Тот, наконец, дохнул всей грудью, и багровые пятна, выступившие на его лице, стали бледнеть.

- Ой, - Гелька сконфузилась, - Простите, я, кажется, хватила через край!

Она почувствовала себя старой дурой, спорящей с младенцем. Опомнившись, что не на диспуте в своём институте, а в садике четвёртого века до нашей эры, остро пожалела, что не за что обидела старика. Пусть бы и дальше упивался своими сказками о богах, а так получилось, просто нахамила человеку. Она села на скамью рядом с Клавдием, и взяла его сморщенную руку в свои ладони, искренне прижала к груди, и заглядывая в блёклые глаза старика, почти прошептала:

- Простите, ради бога, простите! Я не хотела вас обидеть!

Она сказала именно «вас» уважительно, как в своём столетии, не думая о том, что эта форма обращения ещё больше изумит старого македонца. В мире эллинов даже раб говорил царю «ты». Он беспомощно хлопал глазами, не зная, что сказать. Постепенно, отдышавшись и придя в себя, он произнёс:

- Дитя, никогда больше не высказывай своих крамольных мыслей.

- Почему? Разве я не имею право на собственный взгляд на богов?

- Ты рабыня, и за подобное можешь быть наказана.

Он обвёл взглядом всех девушек:

- А, вы, все, ничего этого не слышали, а с тобой, пойдём, поговорим.

Он взял Гельку под локоть и увёл в глубь большого сада, сев там под кустом магнолии, сказал:

- Всё, что я от тебя сегодня услышал, давно мучает и меня. Эта тема достойна философского спора, но лучше не смущать ею не окрепшие умы. Но как подобное могло прийти в столь юную и красивую головку? Твои мысли сейчас должны быть заняты мужчинами, а не спорами о богах!

- Какие мужчины? О чём ты говоришь? – она исправила свою оплошность и заменила «вы» на «ты», хотя далось это с некоторым усилием, - Какие мужчины у рабыни? Я даже не знаю, что ждёт меня завтра!

- Я всегда говорил, что рабы то же люди и чувствуют и мыслят не хуже остальных. Нельзя приравнивать их к скоту! И ты этому лучшее доказательство.

- И вы об этом ещё спорите! – изумилась Гелька, - Не все рабы рождаются рабами! Рабами их делаете вы, свободные эллины! А перед Богом все люди равны. Чем ты хуже, если родился в другой стране и говоришь на другом языке? И цвет кожи не влияет на интеллект, а о душе и говорить нечего! Можно родиться в царском дворце и быть при этом последней сволочью, а в теле раба может жить душа достойная самого высокого полёта!

- Именно это, я и пытаюсь доказать нашей аристократии. Но увы им легче считать рабов безмолвными скотами и не испытывать к ним жалости. Ведь раб приносит прибыль, а значит, является средством заработка. Меня мало кто слышит.

- А кто у вас царь?

- Ты поражаешь! – он опять захлопал на неё белёсыми ресницами.

- Так, я же издалека, и даже не персиянка! – и тихо добавила, - Я даже не знаю какой сейчас год.

Вопрос насчёт года Клавдий совсем оставил без внимания, а вот из-за царя разошёлся.

- Как, ты не знаешь самого великого правителя всех эллинов? Ты не знаешь нашего божественного Александра?! Его знают во всём мире! Все народы признали его и преклонились перед ним! О, это самый великий полководец! Сама Индия содрогнулась, когда он вступил на её земли!

- Постой, постой! – перебила его Гелька, - Александр Македонский?

- Да, он венценосный!

- А сколько ему сейчас лет?

- Тридцать два года, как он осветил наш мир своим присутствием.

Гелька быстро произвела в уме подсчёты и пробормотала:

- Машина не ошиблась триста двадцать второй год до нашей эры!

- А город? Как называется этот город?

- И этого ты не знаешь?

- Ну же, Клавдий!

- Александрия! Великий из городов! Город самого Александра!

- Всё! Клавдий, милый мой, всё срослось! – она чмокнула очумевшего старика в щёку, - Я всё знаю! Теперь я знаю, где я! Средиземное море, северный Египет, так?

Клавдий кивнул.

- Только, что мне это даёт? Александру тридцать два года, - продолжала Гелька, размышляя вслух, - Значит, все походы позади, и он вот-вот вернётся из Индии, это так?

- Откуда мне знать? Пути Александра неисповедимы!

- У меня ещё есть время!

- Время на что?

- Клавдий, ты можешь помочь мне увидеть Александра? Это очень важно!

Брови старика поползли вверх:

- В своём ли ты уме, детка?

- Клавдий, я решила, я расскажу тебе всё! Ты должен мне поверить! То, что ты услышишь, покажется тебе невероятным, но не торопись объявлять меня сумасшедшей. Сначала осмысли всё, что я тебе скажу. Ты философ, ты должен меня понять, уже потому, что смотришь на мир другими глазами, не как все.

- Допустим!

- Возьмем время! Субстанция не материальная, но, тем не менее, никто не смеет сказать, что оно не существует. Это так?

- Да!

- Время всегда движется по прямой из прошлого в будущее. И то, что вчера было будущим, завтра станет прошлым, так?

- Так! И что?

- Вот смотри! – Гелька отломила веточку от куста магнолии, под которым они сидели, и на песчаной дорожке начертила прямую линию, - Это время! Мы не знаем, когда и где оно началось, и возможно не узнаем этого никогда, как никогда не узнаем, где оно окончится. Но не это сейчас важно. Где-то, на этой прямой, находиться точка, где мы с тобой сидим под магнолией, и для нас это сейчас, - Гелька поставила крестик на прямой, - А через час мы будем где-то здесь!

И рядом она поставила ещё один крестик.

- Я понял твою мысль, а что дальше?

- А дальше вот что! Вот здесь год рождения Александра, а вот год сейчас, а вот эта точка через сто лет.

- И что? – всё ещё недоумевал Клавдий, - Всё это понятно! Что ты этим хочешь сказать?

- А вот эта точка через тысячу лет! Возможно?

- Да!

- А через две? – и снова Гелька поставила крестик.

- И что!?

- Как ты думаешь, будет выглядеть мир через две с половиной тысячи лет? – она улыбалась, глядя на его растерянное лицо.

- Трудно представить, но что-то должно измениться!

- Могу тебе точно сказать, что люди по-прежнему будут жить на Земле! А вот эта точка, - она опять поставила крестик, - Это две тысячи семидесятый год! Год моего рождения!

Гелька умолкла.

- Что ты сказала? Я не понял?

- Клавдий, я из будущего!

Он смотрел на неё недоверчиво, затем качнул головой, встал и, вздохнув, сказал:

- Ну, ладно, пора мне уже и идти, дела, знаешь ли…

- Не поверил, значит.

Гелька тоже встала.

- Знаю, доказательств нет! Всё, что не скажу, всё только слова. Проверить нельзя! Ладно, прости старик! Прости, что сбаламутила! Скажи мне только какой сейчас месяц и день?

- Четвёртый день месяца Метагейтнтона, - Клавдий усмехнулся.

Гелька снова, что-то прикинула в уме, а потом сказала:

- Через две недели Александр вернётся из Индийского похода в свой город. Поход был тяжёлым, только треть армии вернётся с ним. Царь ранен и болен. Это его последний поход, но сейчас он не умрёт.

- Девочка! – он тряхнул её за плечи, - Ты прекрати! За такие вещи можно и головы лишиться, это даже не на богов наговаривать, это ещё страшнее. Я тебя не слышал! Поняла?

- Через две недели ты сам придёшь за мной! Я тебе не лгу!

Клавдий быстро, не прощаясь, зашагал к калитке. Гелька осталась стоять под магнолией. Она уже раскаялась в том, что сказала, но слово не воробей…

Спустя неделю после этого события, явился Райкос и, увидев Гельку, тут же выложил Гесионе ещё целую горсть жемчужин. Сказав, что обучение закончено, он повёл Гельку к калитке. Гесиона шла рядом, и всё уговаривала его оставить девушку ещё хотя бы недели на две. Но Райкос был не приклонен, сказал, что не собирается делать из неё гетеру, достаточно и того, что она хорошо выглядит. Гесиона, прощаясь, поцеловала Гельку в лоб со словами «Да хранит тебя Афродита!». В ответ Гелька шепнула: «Бог не выдаст, свинья не съест!». И снова Райкос привёл её на галеру. На сей раз, её критически осмотрел, тот самый великан, что таскал её по палубе на руках, когда Гельку подобрали в море. Усмехнувшись в бороду, он пробормотал: «Хороша! Богиня!».

- Послушай, Неарх, я имею на неё те же права, что и ты. Давай продадим её, а деньги поделим.

- Ты? А при чём здесь ты? Не ты ли кричал, что она сирена и трусливо прятался за тюками? Если бы я не кинул конец в воду и не вытащил её, ты бы и не подумал её спасать! Нет, Райкос, она моя! И жемчуг ты отдал Гесионе мой! Так, что забудь о ней! Мне нужно рассчитаться с Элонисом, и ты знаешь об этом. Иначе галера никогда не выйдет в море, а это смерти подобно!

- Но она не стоит столько! – возразил Райкос.

- Ты глупец, Райкос! Похотливый Элонис скостит мне за неё все долги, как только её увидит. Спорить не о чем!

Неарх снова повёл её куда-то тенистыми переулками Александрии. И она отмечала про себя, как красив город. Заборы из белого камня, здания в глубине садов, храмы на холмах, выделяющиеся свободой архитектуры и доступные взгляду со всех сторон. Как хороша была Александрия в лучах заходящего солнца! Жители торопились до заката доделать все свои дела и отойти ко сну со спокойной душой и мыслями о завтрашнем дне. Они подошли к воротам богатого дома, над которым возвышалась крыша похожая на крышу храма, это придавало дому необыкновенное величие. У калитки стоял слуга, одетый в яркий хитон. Он почтительно нагнул голову, пропуская вперёд Неарха и его спутницу. Они прошли в традиционный внутренний дворик, который был на много больше и богаче, чем у Гесионы. Слуга жестом попросил их остаться здесь, а сам исчез за дверью. Через некоторое время из-за этой же двери появился невысокий грек с видом ещё более надменным, чем вид его дома. Гелька подумала, что чем меньше человек ростом, тем больше его комплексы. И огромная крыша дома, это одна из попыток справиться с комплексом «недомерка».

- Я слушаю тебя, Неарх! – начал было чёрный как жук грек, но тут он заметил Гельку, робко прячущуюся за спиной великана. Глаза его округлились, как у хищной птицы, и стали чёрными, словно нефть, казалось, чиркни спичку, и они вспыхнут.

- Вот! – Неарх сделал шаг в сторону.

Грек уставился на неё, не мигая. Гелька почувствовала себя так дурно, казалось, черномазый глазами снимает с неё одежду.

- Сколько ты хочешь? – он не отводил глаз от девушки.

- Галеру и сто тетрадрахм золотом!

- Ты в своём уме за женщину!?

- Ну, тогда, ещё подожди, продам её и долг верну!

Он взял Гельку за руку и повёл к выходу.

- Стой, Неарх!

Неарх не остановился, а Гелька уже радовалась, думая, что вновь вернётся к Гесионе. Но не тут-то было, Элонис махнул рукой и несколько слуг, вооружённые короткими мечами, преградили им путь.

- Ты сошёл с ума, Элонис! – Неарх обернулся к нему, - Райкос знает, что я пошёл к тебе, и ждёт свою долю. Ты хочешь иметь проблемы с законом?

- Ну, что ты, Неарх, я всего лишь пытаюсь тебя остановить! Я купец, и сам понимаешь, должен знать товар! Женщина женщине рознь уж поверь мне. Зачем так спешить? Может, я ещё соглашусь!

Неарх с Гелькой вынуждены были остановиться на полпути. Элонис обошёл вокруг Гельки, он был чуть выше её плеча, но при этом так старательно откидывал голову назад, что бы казаться выше, что напоминал молодого петушка в курятнике. Наверное, она бы рассмеялась, если бы не понимала всю трагичность своего положения. Элонис протянул руку и коснулся завитка её белокурых волос. При закате солнца они казались розовыми, и вся Гелька была такой светящейся, не земной, похожей на богиню. Только более изящная, утончённая, что несколько противоречило эллинским представлениям о красоте, но вместе с тем в ней было что-то завораживающее, магическое, глаз отвести невозможно. Волосы как зоря, а глаза бархат ночи. Элонис был очарован, чем дольше он на неё смотрел, тем больше понимал, что уже готов заплатить за неё и более высокую цену, чем просил Неарх. Жадность и страсть боролись не долго. Страсть одержала верх с большим преимуществом. Он махнул рукой и один из слуг принёс ларец, из которого Элонис вынул золотые монеты и отсчитал ровно столько, сколько просил Неарх.

- Ну, бывай! – Неарх в последний раз бросил взгляд на Гельку, и в душу кольнула мысль, что мог бы и себе оставить, но деньги нужны сильней. Ушёл, словно убежал.

 

Эту ночь в доме Элониса Гелька не сомкнула глаз. Комната и постель были выше всяких похвал, но, помня взгляд хозяина, не решилась даже прилечь. Всё чудились шаги, приближающиеся к дверям, нетерпеливое дыхание и потные руки низкорослого грека. Она удивлялась, как при культе тела в этом мире умудрились выжить эти, мягко говоря, несовершенные люди, такие как Райкос и этот…

Она всё ходила из угла в угол, и всё думала и думала о своей незавидной судьбе, и как её угораздило вляпаться в такое. И что сейчас дома твориться? Что предпринимают парни? Ищут ли её? Но как найти её среди времени и пространства древнего мира! Боже, дай им ума и терпения, что бы сообразить, где её искать! А то, что они будут искать, она не сомневалась. Дружба понятие круглосуточное.

Гелька села на постель, в окно светила луна. Её ещё не полный серп был виден над макушками деревьев в саду. И, тем не менее, всё хорошо было видно без светильников. Напротив кровати стоял лежак, на котором ворохом лежали наряды из самых дорогих тканей. На столике шкатулка с украшениями. Она открыла её, стала перебирать кольца, серьги, браслеты, подвески и прочее. При лунном свете они загадочно блестели и поражали воображение тонкой ювелирной работой. И всё это было настоящим, никакой бижутерии. Настоящее золото, настоящее серебро, и драгоценные камни, всё настоящее. Древний мир не знал подделок! Она почувствовала себя восточной принцессой из сказки, вот только сказка не была настоящей, в отличие от украшений. Красиво конечно! Но как гадко, когда тебя просто покупают и продают и от тебя ничего не зависит. Она просто вещь, украшение для мужчины, созданное для его удовольствия. «Надо бежать!» - подумалось. Но она всё ещё не знала куда. Первая мысль была о Гесионе, но она тут же её отмела. Та не посмеет приютить беглую рабыню. А больше и не куда. Есть ещё Клавдий, но он считает её сумасшедшей, и это тоже не выход. Некуда!

Гелька забылась сном, только когда первые лучи солнца осветили фрески на стене. Позже девушка одетая как персиянка, принесла завтрак и сказала, что покажет ей дом и сад. И Гелька, поев наспех, пошла с ней на «экскурсию» по дому. Дом был большой и красивый, но это мало занимало Гельку. Она внимательно присматривалась ко всему, стараясь понять, как можно уйти из дома не заметно. Но когда они вышли в сад, за ними последовал один из слуг, и Гелька поняла, что это тюрьма, хоть и без решёток. Сбежать, не получиться!

Ещё одна ночь прошла в напряжённом ожидании. Гелька мысленно разрабатывала план сопротивления «гадкому греку». Она представляла, что ударит его кувшином с водой по голове, как только он к ней приблизится. То воображала кинжал в своей руке, вот только взять его было не откуда. Она даже примеряла на вес шкатулку с украшениями, она казалась достаточно весомой. Только Гелька зря волновалась и не спала ночи на пролёт. Её новый хозяин вынужден был уехать в Афины за какими-то редкими пряностями, караван с которыми задержался в пути. Он жаждал её всей душой, и эта досадная отсрочка злила его не вероятно. Она же распаляла его страсть, как время настаивает вино. И теми ночами, которыми Гелька не спала, с ужасом ожидая, его прихода, он грезил ею во сне и просыпался в холодном поту оттого, что она всё время ускользала из его рук. Он сходил с ума от мысли, что она, в самом деле, может исчезнуть, но ничего не мог сделать, обстоятельства были выше его. И в ту ночь, когда он, наконец, вернулся домой, он непременно бы до неё добрался, если бы не валился с ног от усталости. И это была единственная причина, по которой он этого не сделал.

А следующим утром весь город взбудоражила весть о возвращении царя с его армией. И все жители Александрии, может быть только за исключением рабов, ринулись к главной площади перед дворцом встречать своего кумира. Многотысячная толпа ревела от восторга, бросая к ногам своей победоносной армии пальмовые ветви и осыпая её путь лепестками роз. Они шли ровными шеренгами в полном боевом снаряжении, блестя начищенными шлемами и чешуёй доспехов. Строем двигались боевые колесницы, запряжённые могучими лошадьми, и управляемые сильными гордыми возницами. Следом лёгкая кавалерия, гордость Александра, именно она играла решающую роль в его победоносных битвах. Кони танцевали под загорелыми всадниками, но не смели нарушить равнение строя. Но вдруг толпа шарахнулась в сторону, огромное гороподобное существо с длинным, как канат носом и древоподобными ногами двигалось по улице вслед за конницей. Александр восседал на слоне, подарке индийского царя Пора. Слона покрывал роскошный ковёр ручной работы расшитый золотом и пурпурной нитью. Александр царственно полувозлежал на этом чудовище, подняв руку, приветствовал свой народ. Лихорадка отступила, но он всё ещё чувствовал слабость, однако возгласы толпы, неподдельная радость на лицах горожан придавали ему силы. Он был счастлив, вернутся в свой город! Вслед за последним воином в город потянулись бесконечные обозы с добытым в боях добром. Этому богатству, казалось, не будет конца. Часть Александр велел раздать жителям, от чего ликование усилилось ещё больше и не испытывай они страха перед слоном, то вместе с ним бы на руках внесли царя во дворец. Город торжествовал и праздновал всю ночь, крики пьяной ошалевшей толпы доносились и до Гелькиной «темницы». Прислушиваясь, она пыталась понять, что произошло в городе, и никак не могла сообразить, что это за массовое помешательство вызвало столько эмоций у жителей Александрии. И только когда на пороге её комнаты появился пьяный Элонис, держа в пригоршне драгоценности и с криком:

- Дар царя! – бросил это к её ногам, до неё дошло, что Александр вернулся из похода. Сердце Гельки забилось так, словно ей уже пообещали свидание с ним. Элонис, переступив через драгоценности, шатаясь, попытался дотянуться до неё, Гелька попятилась и тот, оступившись, плашмя брякнулся на пол. Жалкое зрелище! Светильник, стоящий на столе, упал и от разлитого масла ковёр занялся пламенем. Она быстро затушила огонь сандалию, лежащей у постели. Она не стала трогать Элониса, ей даже не пришла мысль обуться, так она торопилась. Выскользнула из дома, пробежала по саду и легко перемахнула каменный забор. Свобода! До неё никому не было дела, город словно сошёл с ума! Люди плясали, пели, тут же рекой лилось вино, без разбора наполнялись кубки. Простолюдины и люди более высокого сословия гуляли в едином порыве. Гелька бесшумной тенью неслась по улицам Александрии, легко ускользая от пристающих воинов и просто горожан. Под общий шум она стремилась выбраться за город и как можно дальше уйти, туда, где бы её не смогли найти. Она достаточно сносно уже говорила по-гречески, и волосы у неё были длинные, как у свободной эллинки, поэтому она надеялась, что её не найдут. А там будь, что будет. У неё не было никакого плана, просто сам случай толкнул на побег. Вот дорога пошла вдоль моря и город с шумной толпой и огнями остался где-то там позади. А она всё бежала и бежала, словно за ней гнались. Наконец, устав, она огляделась. Море плескалось внизу под горой, в которую стала подниматься дорога, впереди чернел лес, и она нерешительно замялась, куда же идти? Восток брезжил рассветом, и она свернула с дороги, углубляясь в финиковую рощу. Ощутив под ногами мягкость травы, опустилась на неё и прижалась спиной к стволу дерева. Ну, вот воля, а дальше-то что? Решила дождаться рассвета, а там видно будет.

Утром, пройдя рощу, и набрав в подол хитона фиников, она углубилась в лес. Весь день проплутала среди вечнозелёных кипарисов, платанов и клёнов. Продираясь сквозь заросли барбариса, ободрала в кровь руки и изодрала хитон. Она не знала, чего ищет в этих зарослях, она просто пыталась уйти подальше от города. К вечеру она вновь вышла на дорогу и побрела по ней, дожевывая последние финики. Если слышала стук копыт или шум арбы, то быстро ныряла в заросли на обочине и там пережидала, пока пройдут люди. Когда первые сумерки окутали придорожные деревья, она подумала, что было бы не плохо, пристроится где-нибудь на ночлег. Вот только где? И ещё одна мысль заставляла её задуматься в правильности своего поступка. Она понимала, что с каждым шагом всё меньше шансов увидеть Александра. Хотя и оставаясь в городе, это было мало вероятно. Из дома её всё равно ведь не выпускали.

Тихо, тихо с луны сползла лёгкая вуаль тумана, и она, как особа царственной крови, величественно взошла над горизонтом, плеснув на всё вокруг свой призрачный надменный свет. Настороженная тишина затаилась в каждой складке гор и чутко караулила в пустоте у моря шаги запоздалого путника. Жутковатые вытянутые тени замерли, перебежав дорогу то тут, то там. Всё в этом пугающем ночном мире было зыбким и ненадёжным, всё таило в себе угрозу и опасность. Сердце замирало от страха при каждом шорохе, и падающие в темноте листья деревьев набатом отдавались в испуганной и измученной душе Гельки.

Дикой ланью она неслась по дороге, пытаясь убежать от собственного страха. Но как бы не было страшно, силы не бесконечны. Она устала, перешла на быстрый шаг, продолжая идти по дороге. Неожиданно впереди замаячили огни, и её слух уловил звон оружия. Гелька прыгнула в придорожную траву, не обращая внимания на боль в подошвах ног, и попыталась успокоить надрывное дыхание. Группа воинов с факелами, бряцая оружием, прошли мимо неё. Она вздохнула облегчённо. Не заметили! Но после света факелов, ночь сгустилась ещё сильнее. Луна после своего царственного выхода, спряталась за горами. Тьма стала почти осязаемой. Ужас навалился на Гельку с новой силой, и она рванула по этой ночи, что было духу, чувствуя дорогу только босыми ногами. Пыль была мягкой песчаной, лишь изредка попадали камушки, в темноте вполне достаточный ориентир. Гелька остановилась только тогда, когда услышала блеяние коз. Пошла на этот звук и оказалась у загона с козами. Скорее всего, это было крестьянское подворье. Она присела у этого загона, и усталость закрыла ей глаза.

А утром она очнулась оттого, что кто-то грубо пнул её в бок. Перед ней стоял мужчина неопределённых лет в грязном хитоне, и гладкой палкой в руке.

- Эй, ты кто? Что здесь делаешь?

Гелька вскочила на ноги. Её хитон был не чище, чем у эллинца, к тому же весь изодран, и в дыры проглядывали кровавые царапины. Она так растерялась, что в ответ только промычала что-то не внятное.

- Немая что ли?

Гелька быстро кивнула. Замечательная мысль, можно никому ничего не говорить. Она жестами стала ему объяснять, что, мол, заблудилась, не местная. Понял ли он её жестикуляцию, она сама не знает. Только он махнул рукой, убрал жерди и выпустил коз на просторный луг, а её позвал за собой в убогую хижину.

Земляной пол, дощатая дверь, такой же дощатый стол и скамья рядом с ним. Очаг, сложенный из камней, и лежанка, устланная сухой травой, обветшалая крыша. Гелька пожалела, что не прихватила с собой горсть украшений, тех, что принёс с собой чёрный грек. Похоже, что крестьянину они бы пригодились. Мужчина указал ей на лавку и достал с полки, прибитой к стене, кувшин и краюху хлеба. Налил в глиняную кружку молока и отломил хлеб. Положил перед ней.

- Ешь! Страшно смотреть, одни кости!

Гелька жадно стала есть. Эллинец потрогал её свалявшиеся за два дня волосы. И проговорил, не к кому не обращаясь:

- На рабыню не похожа, волосы длинные и хитон из дорогой ткани. Кто же ты?

Гелька проглотила пищу за одну минуту и смотрела с благодарностью на своего спасителя.

- Вот, оденешь, а здесь отдохнёшь.

Он кинул ей выцветший в заплатах хитон, который вынул откуда-то из-под лежака, повернулся и, не глядя на неё, вышел. Гелька стянула свои лохмотья и облачилась в то, что дал эллинец. Выглянув за дверь, увидела, что тот погнал коз куда-то по дороге. Вышла во двор и умылась в корыте, из которого поили коз. Стянула волосы в пучок, и не могла решить, что же делать дальше. Вернулась в хижину, нашла метлу, вымела пол, своим драным хитоном протёрла стены и стол с лавкой, полку с деревянной и глиняной посудой. Удивилась, что нет следов присутствия женщины. Поискала, из чего можно было бы приготовить поесть, кроме молока и какой-то крупы ничего не нашла. Покрутилась у очага, не нашла чем его разжечь, так ничего и не сделала. Темнота! Это вам ни двадцать первый век! Щёлк и загорелось! Здесь думать надо, как огонь добыть! Но ума на это не хватило. Ощущая свою беспомощность, Гелька забралась на лежак, зарылась в ароматное сено. К вечеру вернулся хозяин, зыркнул не добро. Но, увидев порядок в хижине, подобрел. Гелька жестом показала, что не знает, как разжечь огонь. Он усмехнулся, молча достал с полки камушки, которые Гелька хотела выкинуть, но не сделала этого только из уважения к хозяину. Почиркал их друг об друга, искра не замедлила себя ждать, выпорхнула и упала на сухой мох. Он тихо пустил струйку дыма и начал шаять. Эллинец, встав на колени, принялся раздувать этот дымок, и вскоре весёлое пламя заплясало по веткам. Хозяин стал подбрасывать сухой хворост в огонь, и вот пламя освятило всю хижину. Он взял с полки железный сосуд, установил его на треногу в костре и налил туда молока. Помешал, посыпал соли, и после закипания, сыпнул крупы и вновь помешал. Всё это время они молчали. После того, как каша была готова, он сам выложил её на плоское глиняное блюдо, и дал Гельке деревянную ложку. Каша оказалась достаточно вкусной. Ужин закончили в том же молчании.

- Спать будешь со мной, другой постели у меня нет! Если не нравиться иди к козам под навес.

И тут же отвернувшись к стене, захрапел. Гелька решила, что пойдёт под навес, но, выйдя, за дверь и, окунувшись в прохладу мрака, зашла назад. Примостившись на самом краю лежака, пытаясь не касаться своего благодетеля, попыталась уснуть. Но он так храпел и раскидывал во сне руки, что сон бежал от неё без оглядки. Всю ночь она честно старалась заснуть, лёжа на голой скамье, но это оказалось непосильной задачей. Под утро, она, подражая македонцу, развела очаг и поставила на огонь остатки вчерашней каши. Но её усилия не были оценены, он сказал, что утром никогда не греет пищу, что дрова надо экономить, и ещё он не собирается её кормить за просто так. У него нет жены, а она вполне годиться на эту роль и вечером он не будет с ней церемониться. После этих слов он погнал своих коз пастись, а Гелька с ужасом осознала, что вновь надо бежать. Куда? Всю жизнь так пробегать? Тупик. Может вернуться? Но от одной мысли об Элонисе, ей стало не по себе. А может, не нужно никуда бежать? Не всё так плохо! Она сможет за себя постоять и этот старый пень ещё не знает, на что нарвался!

От нечего делать, Гелька отправилась погулять по окрестности. В лесу набрела на небольшой водопад с прозрачной дразнящей водой. С удовольствием выкупалась в его струях, прополоскала запылённые волосы, постирала свой старый хитон. Раскинув его на ветках деревьев, просушила на солнце и лёгком ветерке. Пальцами, по мере возможности разобрала волосы, почти привела себя в порядок. Спустилась к морю и на берегу наткнулась на мандариновое дерево с плодами. А в море насобирала раковин с улитками. «Деликатес!» - усмехнулась про себя.

К приходу хозяина, обед был уже готов. Мидии, вымоченные в молоке, и запяченные в глиняном горшке пахли на всю лачугу, их аромат перебивал запах мандарин. «Боже, - думала Гелька, поднося к носу дольку мандарина, - Пахнет Новым годом, домом. Как я хочу домой!»

И она заплакала, горько, безудержно. Домой не вернуться никогда! Она ревела в голос, навзрыд, как плачут по покойнику. В этих слезах вылилась вся безысходность её положения. Она понимала, что в этом мире помочь ей не сможет никто, что надеяться не на что. Из-за слёз, она не слышала, как вернулся эллинец, загнал коз, и, шагнув на порог, застыл, увидев её в таком состоянии. Гелька обернулась к нему и тут же закрыла опухшее лицо руками. Женщина есть женщина! Даже если мужчина ей сто лет не нужен, она всё равно не желает предстать перед ним дурнушкой. Он подошёл и отнял её руки, внимательно вгляделся в её лицо в свете остывающих углей и последних отблесков заката.

- А ты красивая, - сказал так, словно с ним спорили, - И очень молодая, откуда же ты взялась?

- Тебе лучше не знать!

Его бородатое, обветренное лицо стало глупым в одно мгновение.

- Так ты не немая! – изумился он.

- Нет!

- Так, что же ты мне голову морочила?

- Что бы вопросов лишних не задавал! Садись есть, я кое, что приготовила.

Она поставила на стол горшок с ароматными улитками и положила перед ним ложку и мандарины.

- От твоей каши можно ноги протянуть, ешь!

Он стал, есть, изумляясь, всё больше.

- Кто же ты, всё-таки? Очень вкусно.

- Ешь, ешь! Вопросов не надо!

Он поел и блаженно растянулся на лежаке.

- Иди сюда! – позвал Гельку.

- Щщщас, только хитон поддёрну! Размечтался! Я тебе не жена и не рабыня. Жильё отрабатываю, кормлю тебя и убираюсь. Так, что забудь о том, о чём только, что подумал! Тем более что спать с тобой рядом не выносимо, лучше на лавке.

- Слушай, когда ты молчала, было лучше. Я узнаю о себе новое, моя жена, кстати, на меня не жаловалась!

- А где она?

- Умерла при родах, давно. С тех пор я один. Тут ты! Я подумал - подарок богов. Но, кажется, ты не столько подарок, сколько проблема. От кого прячешься? От мужа беглая?

Он лежал, подперев голову рукой и разглядывая Гельку, как диковинную птицу.

- Хуже, от хозяина!

- Что?! – он подскочил на лежаке, - Но у тебя волосы длинные, и клейма нет, я видел. Ты врёшь, зачем?

- Я не вру! – Гелька села рядом с ним, волосы упали ей на плечи, и в тусклом свете она была так хороша и так таинственна, что у македонца зашлось сердце.

«Лесная нимфа! - подумал он, - Она меня околдовать хочет!» Он отодвинулся от неё к самой стене.

- Не приближайся!

- Ты чего? Я не собираюсь тебя обольщать! Очень мне нужен старый пень.

- Тогда сядь на скамью!

- Ну, хорошо, - пожала плечами Гелька и села на лавку к столу, - Скажи, а до города далеко?

- До Александрии, что ли?

- Ну, хотя бы!

- Шестьсот стадий.

Гелька быстро подсчитала: тридцать стадий около пяти километров, значит, она прошла около двадцати километров. Не далеко ушла.

- Ты часто бываешь там?

- Только когда коз на базар гоняю, что бы продать. А так чего мне там делать?

- Хорошо, я пока поживу у тебя.

- Пока, это сколько?

- Сколько мне будет нужно.

- Для рабыни ты слишком дерзка!

- Да? Поверь, я не всегда была рабой.

- Ладно, живи! – махнул он рукой.

 

На рассвете эллинец объявил ей, что отправляется на рынок. Нужно продать коз, и раз их теперь двое, нужно кое, что прикупить. Вернуться не успеет, и ночевать ей придётся одной. Гелька только кивнула, её это мало заботило.

- Вечером коз загонишь и напоишь, а утром выпустишь. Гонять на пастбище не обязательно, никуда не денутся.

И он, выбрав трёх животных, привязал им на рога верёвку и потащил за собой по дороге, прочь от хижины. Гелька вздохнула и, выпустив остальных коз, водрузила себе на плечи большой кувшин, отправилась к реке за водой. День пролетел в хлопотах. Она прибралась в хижине, натаскала воды козам полное корыто. Постирала свой хитон, освежилась сама, сварила на ужин кашу и устроилась на ночлег на постели эллинца. Несмотря на последние, утомительные дни сон никак не шёл. Она тревожно прислушивалась к каждому шороху за стенами жилища. Почему-то на сердце была маета. Гелька пыталась отогнать от себя дурные мысли, но они как назойливые мухи роились в голове. Наконец, ей удалось забыться тревожным сном. Но проспать долго, не получилось. Она подскочила на лежаке оттого, что услышала во дворе конский топот, лязганье метала, мужские голоса. Отблески света от факелов осветили убогое убежище рабыни. Дощатую дверь, просто вынесли, будто её и не было. Четверо вооружённых эллинцев ввалились в хижину, и за их спинами Гелька увидела своего «добродетеля». Сразу всё поняла. Македонец испугался и донёс на неё.

Гельку вмиг связали и бросили в арбу на голые доски. В упряжки были кони, а не буйволы, поэтому они быстро тронулись в сторону города. Четверо македонцев освещали дорогу факелами и подгоняли лошадей, не давая им отдохнуть. С рассветом они уже въезжали в Александрию. Вот и знакомый дом с надменной крышей. Всё! Гелька ясно представила, что её ждёт в этом доме.

Элонис лишь мельком глянул на неё, бросив слуге:

- Двадцать плетей! – и ушёл в дом.

Её тут же приволокли на задний двор, где в сараях жили рабы и прислуга. Привязали к столбу, сорвали хитон, и Гелька на себе испытала, что, значит, быть рабом. Плеть свистела в воздухе и, ложась на спину, словно прилипала к ней. Кожа лопалась со звуком порванной бумаги. На десятом ударе она перестала, что-либо чувствовать, она просто потеряла сознание.

Её бесчувственное, истерзанное тело бросили в сарае на земляной пол. Она очнулась, когда девочка рабыня осторожно прикоснулась к её ранам тряпкой смоченной в холодном травяном отваре. Гелька застонала.

- Ничего, ничего! – проговорила рабыня, - Главное ты жива! Всё заживёт, моя мать готовит чудодейственный отвар. А вот это нужно выпить.

И она поднесла к запёкшимся губам Гельки глиняный сосуд с прохладным напитком.

- Это придаст тебе сил.

- Ты кто? – Гелька приоткрыла слипшиеся глаза.

- Кала! Я, как и ты, рабыня. А ты зря бежала, те, кто спят с Элонисом, живут как царицы. Все им завидуют.

- По мне так лучше смерть, чем такое унижение.

- Другие так не думают.

- Это их право! – Гелька тяжело перевернулась на спину и тут же закричала от боли.

- Я сейчас! – Кала выскочила из сарая и спустя минуту вернулась с охапкой свежего сена. Расстелила его на полу и сверху покрыла какой-то ветхой, но чистой тряпкой. Осторожно перевернула на эту импровизированную постель Гельку.

- Усни, если сможешь, я буду к тебе приходить.

- Спасибо! – Гелька устроилась так, что бы боль была минимальной и закрыла глаза.

Кала не обманула, она преданно ухаживала за Гелькой. Поила, кормила, смазывала какой-то мазью её спину, и всё быстро заживало. Этому способствовала и молодость Гелькиного организма.

- Ты красивая! – сказала как-то Кала, расчёсывая Гельке волосы.

- Ты тоже! – девочка смутилась от этих слов.

- Я выросту и стану любимой рабыней Элониса! – с гордостью сказала Кала.

- Ты что любишь его?

- Он мой хозяин, я должна его любить!

- Боже, собачья преданность! – Гелька понимала, что это другой менталитет, но в душе она бунтовала против таких дел.

- А ты, если он тебя простит, будешь с ним?

Гелька посмотрела в наивные чистые глаза девочки.

- Если я буду с ним, тебе места не останется!

Кала не поняла её сарказма.

- Что ты он всех любит, у него много женщин, всем места хватит!

Гелька усмехнулась:

- Знаешь, я лучше здесь в сарайчике побуду.

- Если ты не будешь с ним, то он тебя отправит работать на поля или продаст. Соглашайся, ведь в доме жить лучше, чем гнить в полях на плантациях.

- Кала, это он просил тебя поговорить со мной? – Гелька ехидно на неё посмотрела.

- Что ты он о тебе и не вспоминает! Ты его слишком обидела! У нас говорят, что такое хозяин никогда не простит, если только ты сама к нему на коленях не приползёшь.

- Ну, вот это вряд ли! Воспитание у меня не то. Уж сильно я волю люблю! Если и поползу, когда ни будь, то только к тому, кого любить до беспамятства буду.

- Как это? – глаза Калы округлились.

- Прейдет время – сама узнаешь!

- Нет! Я кроме Элонисе, никого любить не буду.

Гелька в ответ пожала плечами.

 

Спустя несколько дней, в сарае появился Элонис. Обвёл Гельку взглядом и обратился к слуге:

- Отмыть, причесать, одеть красиво и на рынок! Меньше, чем за тысячу тетрадрахм золотом не отдавать. Она мне слишком дорого обошлась, я должен вернуть свои деньги. Строптивая рабыня мне не нужна.

- А что говорить, почему продаём?

- Скажи, мол, деньги срочно нужны.

- Но за такую цену?!

- Я сказал не дешевле, кому надо, тот возьмёт!

Жаркое полуденное солнце нещадно полило головы рабов, стоящих на помосте под открытым небом. Шумел, бурлил Александрийский базар. Покупатели подходили, бесцеремонно щупали мышцы рабов, заглядывали в рот, убеждаясь в силе и здоровье раба. Торговались с хозяином и, сойдясь в цене, уводили людей, как скот на привязи. На шее каждого раба был надет железный ошейник с кольцом, в которое вдевали ремень или верёвку и так как на поводке их водили. Гелька была единственной без ошейника, и над ней был раскрыт китайский зонтик. Элонис заботился о своём товаре. Толпа, как в бесконечном калейдоскопе пестрела перед глазами Гельки. Она стояла без всякого участия ко всему происходящему. Многие останавливались, и глазели на неё, как на произведение искусства, но купить не решался никто. Цена была слишком высока, да и слух о беглой рабыне очень быстро прокатился по городу. Женщины смотрели на неё с завистью к её красоте и чувством мстительности. Каждая угадывала в Гельке потенциальную соперницу. И если даже у кого-то из горожан появлялось желание купить её, то ревнивая супруга тот час его отбивала. К концу дня перед Гелькой появилось знакомое лицо. Она ахнула, узнав, Клавдия. Старик прослезился, глядя на неё. Он, подойдя близко, шепнул, что хочет её купить и ещё, что она оказалась права, и он ей верит. Гелька в ответ только головой покачала. Сумма слишком велика – ему не по карману. Клавдий ушёл чем-то озабоченный.

А вечером он появился у Элониса и просил не выставлять Гельку на продажу. Он клялся, что соберёт нужную сумму и купит её. Элонис рассмеялся в лицо старому философу:

- Ты, старик, в своём уме?! Даже, если ты продашь самого себя, ты не соберёшь столько денег! Вот уж никогда бы не подумал, что ты воспылаешь чувствами к девице!

Клавдий смолчал на оскорбление, что толку объяснять тому, у кого одни инстинкты, что есть кое-что более ценное, чем влечение полов. Он ушёл ни с чем, но с твёрдым намерением обойти всех своих друзей и знакомых и собрать нужную сумму.

Следующим днём в жизни Гельки всё повторилось с точностью до мелочей. Она вновь стояла на помосте, пряча глаза от любопытных и назойливых горожан. И когда день пошел на спад, среди толпы появился атлет могучего телосложения. Он как буйвол, раздвигал толпу мощной грудью. На нём была лёгкая короткая туника, но во всём его облике угадывался воин, хоть и был он без оружия. Шрамы на его теле подтверждали догадку о принадлежности к сословию неустрашимых. Он лишь вскользь бросил взгляд на помост и тут же отвернулся, но дли секунды, хватило, что бы встретится взглядом с рабыней похожей на хрупкое изваяние. Он обернулся, оглядел её, она не спрятала взгляда, гордо приподняла голову. Атлет подошёл ближе:

- Чья?

Слуга тот час бросился за Элонисом, который баловался кальяном в ближайшей корчме.

- Моя, моя! – он заискивающе стал заглядывать в лицо потенциального покупателя.

- Сколько?

- Тысячу, тысячу тетрадрахм!

- Серебром возьмёшь?

- За такую красоту и серебром?! Побойтесь Зевса!

- Как её имя?

- Жемчужина! В море, в море выловили купцы! Вот мне втридорога продали! Не по моему доходу оказалась, продать вынужден! – скороговоркой выпалил всё это Элонис.

Атлет повернул Гельку вокруг своей оси. Волосы метнулись белой волной, обнажив красивые плечи. Он оглядел её всю, он ещё не знал, зачем она ему, но совершенство форм завораживало. Он ещё раз взглянул в её глаза и в этот момент раздался голос Клавдия:

- Элонис, я принёс всю сумму! Вот, вот! Она моя!

Клавдий протискивался сквозь праздных зевак к Элонису. Его возглас решил исход дела. Атлет кинул в руки Элониса тугой мешочек со словами:

- Здесь больше, чем ты просишь!

Он взял Гельку за руку и потащил за собой. Несчастный Клавдий побежал следом, крича:

- Прости! Я не успел! Я сделал всё, что мог!

- Не казни себя! – крикнула ему в ответ Гелька, - Может, ещё свидимся!

За приделами площади атлета ждала колесница, запряжённая парой отличных лошадей. Он встал рядом с возницей и заставил то же сделать Гельку. Кони тут же рванули с места, и они понеслись по улицам Александрии, распугивая прохожих, как ветер разметает осенние листья. У Гельки захватило дух от этой гонки. Колесница резко остановилась у одного из дворцов, что раскиданы по вершине холма. Атлет, держа её за руку, провёл в просторные залы и комнаты этого странного жилища. Гелька не могла отделаться от мысли, что это музей и жить здесь соответственно нельзя. Мраморные и бронзовые статуи, величественные барельефы на стенах, мраморная мозаика на полах, а где её не было, там устилали пол ковры невероятных размеров и красоты. В огромных вазах, целые клумбы срезанных роз, дорогие драпировки на проёмах окон и дверей, колонны с резными капителями, фрески на потолках и стенах. Журчание прохладных фонтанов. Это просто не могло быть жилищем! В одной из комнат стоял стол, накрытый в греческом стиле. Возле него не стулья, а лежаки, на столе посуда из золота, серебра и тонкого цветного стекла и китайского фарфора.

- Садись! Ешь!

Атлет плюхнулся на соседний лежак и налил себе из кувшина напиток, залпом выпил.

- Жара!

Гелька осторожно отщипнула виноградину и положила в рот.

- Ешь, не стесняйся! – угощал хозяин, - Вот мясо, рыба, фрукты! Бери, что хочешь.

Гелька молча кивнула, но от навалившейся робости никак не могла избавиться. В голове неотступно вертелась мысль, что он потребует от неё того же, что и Элонис. Она понимала, что ему сопротивляться будет гораздо трудней. Хотя атлет был ей симпатичен, он не смотрел на неё так, как это делал Элонис, и это вселяло некоторую надежду. Может, он купил её для работы по дому? Ах, наивная!

- Что же мне с тобой делать? – он сел рядом и накрутил на палец её локон. Тыльной стороной руки провёл по её щеке.

- Ну и кожа! – изумился он, - Чистый бархат!

Губами он коснулся её плеча, шеи, огромными руками он уже хотел прижать её к себе, как вдруг отпрянул в сторону. В зал вбежала молодая женщина и с истеричным криком кинулась на атлета.

- Птолемей! – кричала она, - Ты не исправим! Жалкий подданный Эроса! Когда это прекратиться? Ты же обещал!

Она в гневе стучала кулачками в его мощную грудь, как в железную дверь, он даже не шелохнулся, только повторял:

- Успокойся! Тебя одну люблю, тебя!

Наконец он подхватил свою ревнивую подругу на руки и скрылся с ней за колоннами. Гелька осталась сидеть одна обескураженная всем произошедшим. Радовалась, что получила помощь, откуда не ждала. Она спокойно поела, запила всё виноградным вином. Поджав под себя ноги, устроилась на лежаке, терпеливо ждала, когда же про неё, наконец, вспомнят. Но напрасно, до утра в зале никто не появился.

 

На высокой мраморной балюстраде роскошного дворца стоял Александр, оперевшись руками о белый точёный парапет. У его ног лежал великолепный сад, утопающий в роскоши растений, свезённых сюда со всего эллинского мира. Дорожки, посыпанные белым песком, разбегались по всем уголкам сада, приводя то к тихому пруду, то к журчащему фонтану или ручью. Повсюду виднелись статуи богов, богинь и античных героев из чистейшего белого мрамора. Лёгкий бриз, налетевший с моря, шевелил его тёмные русые волосы и играл складками тонкой туники цвета неба, заколотой на одном плече булавкой из слоновой кости.

Александр обернулся на звук шагов. Атлет огромного роста, в такой же короткой туники, как у него, почтительно остановился, нагнув голову на бычьей шее.

- Что случилось, Птолемей?

- Я хотел спросить это у тебя? Последнее время ты скучен и не весел. Не задумал ли ты новый поход, Александр?

- Потому и скучен, что достиг, чего хотел! А что теперь?

- Теперь, я решил тебе подарок сделать! Может хоть это тебя избавит от скуки. Хотел себе оставить, но тебе, кажется, нужней!

Из-за колонны на балюстраду он выпихнул фигурку, накрытую покрывалом.

- Что это?

- Подарок! – Птолемей сдёрнул покрывало, и Гелька зажмурилась от яркого утреннего солнца, брызнувшего ей в глаза.

- Ну, и что? – Александр остался равнодушным к Гелькиной красоте, - У меня таких безделушек, сам знаешь… Я и в юности-то не очень…

- Александр, да ты посмотри – цвет волос, глаза, как у твоей первой.

Но Александр не удостоил Гельку даже мимолётным вниманием. Она же готова была упасть к его ногам, когда поняла кто перед нею. Все её беды и невзгоды стали вдруг чередой счастливых случайностей, приведших её к встрече со своей легендарной мечтой. Она понимала, что такое могло выпасть только раз в истории всего человечества. Она осознавала, что если сейчас же не заставит его обратить на себя внимание, то второго шанса уже не будет никогда, и она неожиданно для себя в каком-то беспамятстве произнесла:

- Нельзя судить о ценности шкатулки, не узнав, что она скрывает внутри!

Услышав эти слова, Александр резко повернулся к ней, в его взгляде проснулся неподдельный интерес. Он был удивлён, рабыня намекала на драгоценную шкатулку, однажды захваченную в качестве трофея у персидского царя Дария. Александр не расставался со шкатулкой никогда, не потому что она дорого стоила, просто он хранил в ней рукопись Гомера «Илиаду», которую почитал выше всех литературных произведений и которую часто использовал, как руководство к своей жизни.

- Что ты сказала? – Александр заглянул в чёрные вишни Гелькиных глаз. Она скромно потупила взгляд.

- Где ты её взял?

Птолемей пожал плечами:

- На невольничьем рынке. Бывший хозяин называл её жемчужиной, вероятно за цвет волос. Ещё сказал, что купил её у какого-то купца, который её в море выловил. Даже за сирену её приняли. Она сразу-то и говорила на каком-то тарабарском языке. Может она из варваров? Спроси её.

- А сам чего не спросил?

- Молчит, как кукла, я от неё, вот только сегодня и услышал, что сейчас сказала.

Александр обошёл вокруг Гельки и вдруг воскликнул:

- Боги, у неё кожа ещё белее, чем у меня! Такая кожа зависть всех македонок!

- Я знал, что тебе понравится!

- Что я должен тебе за неё?

- Я же сказал, подарок!

Александр хлопнул в ладоши и на балюстраде появился юноша с лицом Аполлона. Он быстро накрыл маленький столик, поставив на него кувшин с вином и несколько блюд с яствами и вазу с фруктами. Придвинул к столу два лежака и удалился.

- Я должен тебя хотя бы угостить, друг мой! – Александр налил в кубки вина, и они с Птолемеем прилегли на лежаки по греческому обычаю. Гелька осталась стоять истуканом на том же месте, где её поставил Птолемей.

- Интересно, что она ещё обо мне знает? – Александр сделал глоток и поставил кубок на стол, отщипнул виноградину с кисти и положил в рот.

- Всё! – произнесла Гелька, - И даже то, чего ты сам ещё не знаешь.

Мужчины враз, обернулись к ней. Она осталась невозмутима, решив, что, теперь увидев его, можно и умереть. Исторический эксперимент достиг своего апогея, жаль, только об этом никто не узнает.

- Ты что вещающий Оракул?

Александр встал, и поднёс Гельке свой кубок:

- Выпей!

Она сделала три глотка и вернула ему кубок.

- Нет! То, что для тебя будущее, то для меня уже прошлое.

- Кто ты? – он смотрел ей прямо в глаза, на сей раз, она не отвела взгляда.

- Рабыня, - она усмехнулась, и эта усмешка кольнула тщеславие Александра.

- Знаешь, что делают с дерзкими рабами?

- Да! – Гелька отогнула край своего хитона, обнажая спину, и Александр увидел красные рубцы от бича на нежной белой коже.

- Что это?

- Расплата за дерзость.

- А я, бывает, наказываю и смертью.

Гелька пожала плечами:

- Нельзя умереть, ещё не родившись.

- Что значат эти мудрёные слова? Это больше похоже на слова философа, чем на слова рабыни. Знаешь в чём разница между царём и рабом?

Гелька опять усмехнулась:

- Знаю!

- И в чём?

- У раба есть преимущество перед царём.

Александр остолбенел от подобного ответа.

- Какое же? – он решил, что она сумасшедшая, зря он приписал ей мудрость философа, и теперь задал уже просто риторический вопрос, не ожидая никакого ответа. Гелька, обнаглев в конец, улыбнулась ему прямо в лицо. Она топтала его самолюбие царя, не сколько, не думая о последствиях:

- Преимущество раба перед царём в том, что, умирая царь теряет всё и ничего не получает взамен, раб, умирая теряет свои цепи и обретает свободу.

Александр промолчал в ответ, задетый уже глубиной смысла сказанного. Птолемей же побледнел после этих слов и раскаялся, что сделал этот «подарок». Александр взял Гельку под руку и посадил рядом с собой на лежак.

- Птолемей, друг, после этих слов, хочется дать ей свободу, не убивая!

У Птолемея отлегло от сердца:

- Это твоё право, Александр!

- Хочешь быть свободной? – это уже вопрос к Гельке.

- А что я буду делать с этой свободой? Где гарантия, что, приобретя её сейчас, я не потеряю её через полчаса, как только выйду за пределы твоего дворца?

- Мой закон охраняет свободных граждан!

- Неужели? А до того, как я стала рабыней, я, что не была свободной?

Александр смутился, её вопрос был резонен. Он отпустил её руку, которую всё ещё сжимал в своей руке. Птолемей, вновь, внутренне сжался, увидев, как потемнели глаза Александра. Но он снова справился с собой, и всё же предупредил:

- Ты поосторожней гони свою колесницу! Моё терпение не безгранично, не надо меня постоянно кусать, я ещё ни в чём перед тобой не провинился.

Гельке стало стыдно, она опустила голову и решила молчать. Пусть говорят мужчины. И они, словно, забыли о ней. Говорили о битвах, походах, вспоминали павших друзей, поднимали кубки в их честь, славили власть Александра. Гелька ловила каждое слово, пытаясь мысленно всё это представить. Сама живая история рассказывала о себе, и это было необыкновенно. Забыв о том, что вернуться в своё время, пока просто не мыслимо, она представляла, как будет всё это рассказывать Родиону и Илье. Всё, что здесь увидела и услышала из первых уст.

Они пили, но почти не хмелели. Неожиданно Александр вспомнил о притихшей Гельке:

- А что по этому поводу скажет «моя совесть»? – глаза его брызгали весёлой синевой.

Она посмотрела в эти колодца и не смогла сдержать восхищения перед ним, перед его бесстрашием, его мудростью полководца. Хотя и показалось ей не скромным рассказывать о своих подвигах, но было ощущение, что, вспоминая всё это, он вновь получал столько адреналина, как во время битвы.

- «Страшит нас в жизни неизбежность смерти,

Но тот, кто страх преодолел в себе,

Тот разучился быть рабом в своей судьбе!»

Македонцы уставились на неё, как на чудо природы.

- Простите, - смутилась Гелька, - у меня просто нет слов, поэтому пришлось сказать чужими.

Наступила пауза, а затем Александр наполнил свой кубок вином до краёв и подал ей:

- Пей всё! До дна!

Она не сопротивлялась, выпила всё. Александр кинжалом, инкрустированным драгоценными камнями, отрезал тонкий ломтик телятины и стал кормить её из своих рук.

- Не надо меня прикармливать, как собаку! – возразила она, и сама отрезала себе кусок. Александр и Птолемей засмеялись, хмель явно ударил Гельке в голову. Она и сама чувствовала, как всё начинает качаться и плыть вокруг. Через минуту она уже смутно помнила, как пыталась пристроиться на лежак рядом с царём.

- Подожди, я сейчас! – обратился Александр к Птолемею. Он поднял на руки бесчувственное тело Гельки, и чуть прихрамывая на ногу со старой раной, понёс её в свою опочивальню. Он опустил её на постель, убранную китайским шёлком с золотым балдахином и, поправив, подушку с пурпурными кистями у Гельки под головой, не удержался и коснулся завитков волос на её лбу.

Вернулся к Птолемею, который встретил его вопросительным взглядом и пожал плечами:

- Это не то, про что ты сейчас подумал. Это ниже моего достоинства. Она рабыня.

- Но в твоей власти сделать её царицей!

- У меня и так уже было четыре жены, и две из них сейчас делят власть между собой.

Роксана ненавидит Статиру, за то, что она дочь Дария, а сама она всего лишь дочь варварского князька.

- Ты сам виноват, зачем тебе нужна была Роксана?

- Я любил её! Она казалась мне смелой, красивой. Но сейчас она стала невыносимой. Она превратилась в сварливую бабу. Мне всё труднее терпеть её присутствие, но я не могу с ней расстаться, потому что дам лишний повод своей матери для упрёков. Ведь я так стремился жениться на Роксане, что не слушал её доводов.

- А Статира?

- Что Статира? Красивая кукла, готовая выполнить любую мою прихоть и при этом покорно молчать. Не спросить, не ответить! Пусто! Изящно сделанная амфора, ничего не хранящая внутри. С тем же успехом, я могу любоваться красотой мраморной статуи. Ощущение её глупости не покидает меня.

- Да, ладно, ты слишком требователен! Что бы вести умные разговоры, существуют гетеры.

- Да, ты прав, только и они, мне кажется, часто всего лишь повторяют чужие мысли.

- Похоже, свои, ты сегодня слышал, и они тебе не особо понравились!

- Пожалуй! Но в ней, что-то есть. Заметил, она меня не боится!

- Я рад, что угодил тебе.

В свои покои Александр вернулся далеко за полночь, забыв к этому времени о Гельке. В своей постели, в темноте он наткнулся на неё и в первую секунду очень изумился. Не одна из женщин, включая жён, не смела переступить мужскую половину дома без разрешения мужчины. Вспомнив всё, он осторожно взял несколько подушек и, бросив их на пол рядом с кроватью, устроился на ночлег. К походным условиям ему было не привыкать.

Открыв утром глаза, Гелька с ужасом вспомнила всё, что с ней произошло на кануне. Она огляделась, поняла, что лежит одетая в роскошной постели и в комнате никого. Усмехнулась про себя, и совершенно не зная, как поступить дальше, опустила ноги с кровати. И тут же испуганно их поджала, коснувшись чёго-то тела на полу. Сон Александра был очень чуток, сказывалась многолетняя привычка, готовность к опасностям. Он тут же открыл глаза и увидел над собой озадаченное лицо молодой нимфы.

- Хайре! – произнёс он смущённо.

- Ага, и тебе того же! – она, снова упала на подушку. Соображала, как теперь поступить; толи соскочить и встать, ожидая команды к действию, толи вновь прикинуться спящей.

Александр поднялся, глянул на неё через плечо и, отвернувшись, проговорил:

- Умыться хочешь?

- Я бы и искупаться не отказалась! Как насчёт обычая утренних омовений?

Он усмехнулся:

- Спустись по ступеням – там бассейн, он в твоём распоряжении. А я предпочитаю море.

«Я то же!» - мысленно ответила ему Гелька, вслух произнести это она не решилась. Достаточно испытывать его терпение своим присутствием, она бы и рада была не утомлять его своей персоной, да деться некуда – она его рабыня. Как скажет! А он ведёт себя так, словно она сама вольна, выбирать, что ей нравится.

- Я скажу, тебя накормят! – он ушёл, так больше и, не посмотрев на неё.

Несколько минут она сидела, не шевелясь, всё казалось сном. Гелька чувствовала, что он настоящий, превзошёл все её ожидания. И, пожалуй, легенды о нём не так уж и далеки от истины. Только легче от осознания этого не стало.

Она спустилась к бассейну, скинула хитон и с наслаждением нырнула в прохладную, бодрящую воду. Дно бассейна украшала мозаика с изображением Нептуна. Гелька смотрела сквозь толщу воды в глаза божества и ей, казалось, что бог пытается ей что-то сказать.

- Ну, что так смотришь? Помоги мне. Кто в этом мире заступится за меня? Скажи ему, что он мне нужен!

Она плавала до тех пор, пока не устала. Вылезла на край бассейна, обсохла, надела хитон и отправилась завтракать. Слуга к тому времени уже накрыл стол. После еды она спустилась в сад и пошла, бродить по тенистым аллеям, но вскоре ей пришлось пожалеть о том, что она так непредусмотрительно покинула покои Александра. На одной из дорожек она столкнулась с женщиной в пурпурном хитоне – признак знати, с копной чёрных волос перевязанных на затылке золотым шнурком. Вид у неё был разъяренной тигрицы.

- А вот ты где! Да вижу, есть на что соблазниться. Запомни, это была твоя первая и последняя ночь с ним! А Птолемей, ещё поплатится за такие подарки!

Она кивнула головой в сторону Гельки, и два здоровых слуги подхватили её под руки и поволокли неизвестно куда. Гелька опомнилась, только когда её заперли в каком-то подвале, из маленького окна которого, был виден только куст жасмина. Глаза постепенно привыкли к полумраку, и она огляделась. Подвал уходил куда-то в темноту, и там ничего не было видно. Тянуло холодом и сыростью. «Вот так из огня да в полымя! Любопытство сгубило кошку! Сидела бы на месте, ничего бы не произошло». Мысли Гельки становились всё мрачней и мрачней! На сколько хватило смелости, она спустилась по ступенькам вниз и неожиданно наткнулась на что-то деревянное и большое. Ощупала. Огромная бочка, рядом ещё одна. Винный погреб! Так, значит, не всё потеряно. Рано или поздно за вином кто-то да придёт. Лучше рано, чем поздно! Сидя у маленького окна, она продрогла и тряслась как осиновый лист.

- Ну, вот, я и познакомилась с Роксаной! – вслух произнесла Гелька. Звук её голоса утонул в глубине подвала. «Стерва, видно, та ещё! Не зря в истории она осталась, как убийца Статиры и её сестры. Будучи беременной, взять на душу такой грех! А что для неё я? Так, рабыня – пыль на дороге! Даже мелочится, не будет! Сгноит в этом подвале и вся недолга!»

День Александра был заполнен до самого вечера. После купания в море, он отправился на освещение нового храма в честь богини земли Геры. Где бы он ни появлялся, его везде встречали возгласы приветствия и восхищения. Затем обед с гетайрами - друзьями, чисто в мужской компании. После этого проверил, как идёт работа на верфях. Мысль о путешествии по внешнему морю не покидала его. Успел выбрать в табуне четырёх не объезженных диких жеребцов для своей парадной колесницы. Побывал в кузне, где её собирали. Во дворец вернулся под вечер слегка уставшим, но удовлетворённым прошедшим днём. Поужинав кусочком птицы и кубком вина, отправился в свои покои. Глянув на аккуратно заслонную кровать из слоновой кости, впервые ощутил, что чего-то не хватает. Жемчужина! Её не было в опочивальне. Он спустился к бассейну, поискал по саду. Не найдя, крикнул слугу и спросил у него. Тот ответил, что не видел её со вчерашнего дня. Начав волноваться, Александр поднял на ноги весь дворец, велел обшарить все закоулки, но найти её. После безрезультатных поисков, он решил, что она сбежала. Хотел послать погоню, но, вспомнив, что сам хотел дать ей свободу остановился.

Ночь оказалась мучительной, он пытался уснуть, но в голову лезли разные мысли и сильнее всех тревожили Гелькины слова о потери свободы сразу же за приделами дворца. Вспоминая эту фразу, он всё больше убеждался, что она не могла уйти сама. «Роксана!» - осенило его. Время близилось к утру, но, тем не менее, он не мог уже больше ждать.

При свете факела, ворвался в спальню Роксаны, распугав всех её служанок. Отблески пламени освещали его гневное лицо. Он был похож на Прометея, пришедшего на суд богов. Увидев его в таком состоянии, Роксана взвизгнула и, подскочив, прижалась к изголовью кровати, но тут же взяла себя в руки и пропела сладким голосом:

- Боги, любимый муж! Я тебя так долго ждала, наконец-то ты пришёл!

Она встала и обхватила шею Александра, падая в постель, увлекла его за собой. Факел отлетел в сторону и продолжал гореть на каменном полу. Роксана, как змея, обвила Александра своим телом, страстно покрывая поцелуями его лицо и шею. Она ждала ответной реакции, он ещё не разу не устоял перед ней, но только не сейчас. Он был холоден и не ответил на её страсть. Высвободившись из объятий, грубо оттолкнул.

- Где она?

- Кто? – искренне удивилась Роксана.

- Ты знаешь кто!

- Да о чём же ты?

- Роксана, я всё одно её найду, и тогда ты поплатишься! Я прощаю тебе все интриги, что ты плетёшь во дворце за моей спиной, но она это последняя капля. Чего ты испугалась? Статира царского рода и то ты её не боишься! А эта без рода, без племени! Одно слово – рабыня!

- А зачем она тебе? Развлечься? А я чем хуже? – она откинулась на постели, обнажив все свои прелести.

Александр взял факел и поднял его высоко над Роксаной:

- Если ты сейчас не признаешься, я брошу факел в постель и скажу, что это несчастный случай. Ты сгоришь в пламени собственной злости.

Роксана поняла, что он не шутит, и прошипела сквозь зубы:

- Винца сходи, попей! Подавись ты ею!

Он резко развернулся и пошёл прочь, удивляясь, как сам не догадался про винный погреб.

Сидя на ступеньках подвала, Гелька тоскливо покачивалась из стороны в сторону, пытаясь согреться. Желание умереть было сильнее желания жить. Внезапно снаружи послышался шум, и двери распахнулись. Факел в руке мужчины метался от его резкого дыхания. Он был так красив в этом призрачном свете, невольно поверишь, что он потомок Геракла! Гелька испуганно прижалась к стене, но когда поняла, что это он…

От радости, забыв об условностях, просто прыгнула к нему на руки. Александр подхватил её свободной рукой и прижал к себе, словно она ничего не весила. Гелька обвила его шею руками и уткнулась носом куда-то возле уха. Радостно всхлипнула, такой счастливой она, кажется, ещё никогда в жизни не была. Аромат, исходящий от него пьянил, похоже, легенды не врут! Он пах не просто мужчиной, от него веяло свежестью морского бриза, чуть-чуть запахом дыма, возможно от факела, и ещё чем-то таким, что напоминало туалетную воду двадцать первого века.

Он донёс её почти до самого дворца, когда она, опомнившись, отстранилась и вырвалась из его рук. Александр недоумённо остановился, свет факела играл на Гелькином лице.

- Что случилось? – спросил он. Она помолчала, глядя ему в глаза, а потом произнесла:

- Прости меня, я не должна к тебе приближаться! Ты царь, а я рабыня!

На самом деле она хотела не это сказать, она хотела объяснить ему, что между ними пропасть времени и права на любовь у них нет. Но она не знала, как это сказать. Даже находясь в одном времени, они существовали в разных измерениях. Но чувство, зарождающееся в Гельке, уже получало отзвуки в Александре, она это видела. То, что для него ещё было скрыто, для неё проявлялось всё ясней. С чего бы это он помчался среди ночи искать какую-то рабыню? Она понимала, что ответственность за всё происходящее, сейчас лежит на ней. Он как слепой в своём неведении, а она поводырь способный видеть, куда они идут. Она спрашивала себя, что изменится, если Александр её полюбит? И с ужасом не находила ответа на этот вопрос.

- И всего-то! - он взял её за руку, - Пошли!

Они ужинали, или, вернее завтракали. Рассвет уже озарял верхушки колоннад дворца, но светильники ещё продолжали гореть. Он наливал вино в кубки, ей и себе, подавал на кончике кинжала мясо, для неё снимал с персика мохнатую кожицу.

- Ешь, и пойдём отдыхать.

- С тобой в постель? Ни за что!

- Ты помнишь о строптивости?

- Можешь убить меня!

Она не бравировала в этот момент, понимала, что если между ними, что-то произойдёт, то она неминуемо ему всё расскажет. Убережёт от смерти. Вот только права на изменение истории у неё нет! Что будет, если Александр останется жить? Возможно, что современная карта мира будет выглядеть иначе. А это уже огромная ответственность перед потомками. О себе она как-то не задумывалась. Вопрос о возвращении домой, теперь её мало волновал, ей было хорошо сейчас, рядом с ним.

- Ладно! – он хлопнул в ладоши. Появился слуга и Александр велел принести ещё одну кровать. Её доставили немедленно.

- А комнаты для меня нет? – Гелька лукаво склонила голову на бок.

- Ещё раз в подвал хочешь? Боюсь, что в следующий раз, я не смогу так легко тебя отыскать.

- Ты что не можешь объяснить Роксане, что я для тебя ничто, и ей вовсе не соперница. Да, кстати, а я тебе зачем?

Он, бросив разбирать постель, резко обернулся к ней. Взгляды встретились и обожгли друг друга. Он приблизился к ней вплотную, но не коснулся даже пальцем:

- Спать будешь в моей постели, а я здесь! – он ткнул пальцем в кровать, которую только что принесли.

- И ещё, не лезь мне в душу – это опасно! В ней живёт много чудовищ, которых я сам боюсь!

Терзаясь сомнениями, она не стала больше спорить, скинув хитон, нырнула в постель. Сладко зевнув, прошептала: «Спокойной ночи мой Александр! Мой победитель!». Он, разумеется, этого не слышал. Тревожное чувство, заползающее в его сердце, мешало уснуть. Он всегда легко справлялся с тем, что называется любовью, или с тем, что похоже на неё. Но в этот раз всё было иначе, что-то ломалось внутри него самого. Это не было желание владеть женщиной, это было что-то другое, он не мог понять, что это. И от этого было не по себе. К ней не было жалости, к её красоте, к её судьбе, это было что-то иное. Более объёмное, сильное. Он всё чаще вспоминал её слова о шкатулке. У неё было, что-то там, в душе, в мозгах, внутри неё. Именно это что-то привораживало, манило. Он вдруг, подумал о ключике к этой шкатулке. Где он? Вернее в чём он заключен? Сердце забилось сильно, сильно, когда он осознал, что впервые хочет понять женщину. Нет, его привлекало не тело, он хотел от неё доверия и как не странно чувств. Александр усмехнулся и понял, что задача усложняется, решив побороть себя, придется потрудиться. Он знал, что справится с телом легче, чем с душой. Но он воин и пусть эта битва никому не видна, именно её он должен выиграть в борьбе с самим собой. Слабость души императора, в конечном счёте, слабость всего государства. А ему нужно быть сильным, уже созревал план похода на запад. Он не мог сидеть на месте. Вот только поправит здоровье, дела империи, соберёт новую армию, и вперёд! К новым победам, новой славе!

После этой ночи они почти не расставались. Александр боялся новых выпадов со стороны Роксаны, поэтому Гелька сопровождала его повсюду. Это не мало удивляло окружающих, что однажды он даже обронил:

- Хоть в юношу тебя переодевай! У всех один вопрос: что ты для меня?

- Оставь меня дома и вопросов не будет.

- Вот уж нет! Я же вижу, что тебе всё интересно. От обрядов жертвоприношения, до устройства армии. Почему?

- Просто интересно!

И это была правда. Не каждому историку выпадает счастье так глубоко погрузиться в предмет своего изучения. К тому же, начав понимать этих людей, она иной раз давала Александру очень ценные советы. А он изумлялся, что её сравнение с «Илиадой» из шкатулки, настолько совпадает.

Но случались и казусы в их отношениях. Гелька и так отличалась смелостью характера, но рядом с ним просто доходила до безрассудства. И когда она вскочила на спину необъезженного жеребца, цена жизни в этот момент для неё не имела значения. И всё только потому, что он сказал, что женщины трусливы по своей природе. Жеребец понёс её с такой силой, что никто не рискнул кинуться вдогонку. А Александру это стоило не малых душевных сил, он не мог показать окружающим, что до смерти испугался за рабыню. Когда она вернулась на успокоившейся лошади, он обозвал её дурой. И целый день с ней не разговаривал. А, оставшись наедине, попросил пощадить его сердце и не выкидывать больше подобного.

- Я только хотела тебе дать понять, что инстинкт самосохранения у женщины действительно сильней, чем у мужчин. Но это только потому, что она несёт ответственность за потомство. Отсюда вывод, женщине для преодоления страха, нужно гораздо больше душевных сил, чем мужчине.

- А о моих душевных силах ты подумала в этот момент?

- Вот и прекрасно! Теперь ты знаешь, что испытывает женщина, когда мужчина совершает подобные поступки! Мы квиты!

 

Как-то раз Александр решил показать ей окрестности города. Древние капища и странные развалины, оставшиеся от древнего народа, когда-то жившего здесь. Гелька усмехнулась про себя: древность покажет ей древность. Каламбур какой-то, но от этого всё выглядело ещё привлекательней.

Они верхом мчались по извилистой дороге вдоль моря. Она на том самом жеребце, которого сама объездила. Их сопровождали четверо воинов, вооружённых короткими мечами. Не потому, что Александр боялся нападения, просто так требовал этикет. Не хорошо царю без свиты. Подъехав к небольшой рощице, они спешились, и, оставив лошадей на двоих македонцев, вчетвером по тропинке углубились в рощу. Пройдя с полстадии, вышли на поляну, по которой по кругу стояли большие валуны круглой формы, а в центре куб из каменных плит и в одной плите круглое отверстие. «Дольмен!» - осенило Гельку. Значит, и во времена Александра великого, люди не знали, для чего они существуют. Войны поставили на дольмен керамические чаши и зажгли в них благовония. Они приклонили колени, и каждый стал тихо что-то шептать про себя. «Неужели молитвы?» - подумала Гелька и последовала их примеру. «Господи, - прошептала она свою молитву, - Помоги мне спасти его и вернуться домой!» После того, как обряд был совершён, они молча, отправились назад. Идя по тропе, их группа столкнулась с двумя странными личностями. Эти двое были одеты, как персы, но на ногах греческие сандалии. Один был рыжим, как кот, даже глаза светло-карие, почти жёлтые. На секунду Гелька бросила на него взгляд и чуть не закричала от радости. Она знала, что молитвы работают, но что б так быстро! Рыжий сделал незаметный жест, преложив палец к губам, и они разошлись. Она готова была петь от счастья. Теперь она знала, что они её нашли, они вернулись за ней! После этой встречи она глупо улыбалась весь день, и совершенно не слушала, что ей говорил Александр. Отвечала не впопад, и он спросил, как она себя чувствует.

- Отлично! – она улыбнулась ему, при этом взгляд остался отсутствующим. Он усмехнулся, решив, что это поездка к капищу так на неё подействовала. Он был близок к истине. Теперь ей оставалось только ждать. Правда, она не представляла, как сможет встретиться с парнями без свидетелей, когда рядом всё время, если не Александр, то слуги или охрана. Она надеялась на сообразительность Радика и Ильи. Надо ждать!

 

Александр вскрыл пергамент, который ему доставил гонец, и на его лицо словно туча набежала.

- Что случилось? – Гелька тронула его за плечо.

- Ничего! – он дёрнул плечом.

- Александр, мне, кажется, пришло время, побыть тебе одному. Отпусти меня в город, побродить. Даже самые близкие люди нас порой утомляют. Поэтому, я тебя очень хорошо понимаю. И отсели ты меня, наконец, в отдельную комнату!

- Ещё чего? Ты решила, что это из-за тебя? – он тряхнул пергаментом, - Глупости! Просто скоро торжество, моё тридцати трёх лете. Соберутся все, кого я хотел бы видеть, и кого не хотел бы. Моя мать напоминает об этом, и сообщает, что они с Антипатром уже в пути. Я должен встретить её и отдать сыновний долг. Получается, что твоя просьба о комнате своевременна. Она-то точно не поймёт твоего присутствия в моих покоях. Ведь ей не объяснишь, что ты мне просто друг! Её отношение к рабыням известно.

- Да, я знаю о твоей первой любви!

Александр округлил глаза:

- Откуда?

Гелька секунду замешкалась, ляпнула лишнего, но тут же нашлась, что сказать:

- Так, ведь, Птолемей сказал, когда меня привёл к тебе. Забыл?

- Да? – он попытался припомнить, что говорил атлет в тот раз. И в самом деле, что-то такое было. Но Гелька знала это из сочинений Плутарха. Олимпиада сама, что бы из мальчика сделать мужчину, подсунула сыну эту красивую рабыню. А когда поняла, что сын не на шутку влюбился, она расправилась с девушкой. Но одного не учла всесильная Олимпиада, что тем самым навсегда отодвинула от себя сына и надломила его душу. Продолжая преданно любить мать, Александр стал поступать по своему усмотрению, часто сомневаясь в её мудрости. Но как настоящий сын он старался по возможности реже её расстраивать и пытался угодить, одаривая её богатыми подношениями. И даже на жалобные письма Антипатра с обвинениями в адрес Олимпиады, он сказал: «Антипатр не знает, что одна слеза матери заставит забыть тысячи таких писем». Гельке импонировало это качество Александра. Не каждый сын, может похвалиться таким отношением к матери. Она считала, что тот, кто бережно относится к матери, тот всегда с уважением будет, относится к любой женщине.

Он отвёл ей комнату с выходом в сад, который примыкал к берегу моря. Гелька радовалась, как ребёнок, этой комнате, саду, пусть небольшому, но такому красивому. В этом саду была одна статуя, которая не мало способствовала этой радости. Это была копия со знаменитой статуи Александра работы скульптора Лисиппа. Ни сама статуя, ни одна из её копий не дошли до двадцать первого века. Поэтому Гелька была счастлива, оценить талант скульптора своими глазами, сравнив с оригиналом. Александр, молча наблюдал, как она кончиками пальцев прикоснулась к щеке статуи, погладила плечи и, обернувшись к нему, сказала:

- Это потрясающе! У меня, теперь есть свой Александр! Когда, я соскучусь, я буду приходить к нему, и совсем не буду тебя беспокоить.

Александр хмыкнул в ответ:

- А к кому буду приходить я, когда соскучусь?

- Тебе некогда будет скучать! У тебя впереди пир и куча гостей.

- Знаешь, - он поскрёб пальцем статую, - Я очень хотел бы, что бы ты была на этом пиру.

- Интересно, как ты себе это представляешь? Нет, я, конечно, могу подавать блюда, разливать вино… Но этого ли ты хочешь?

Он качнул головой, и чуть наклонил её влево и стал абсолютным двойником своей статуи.

- Я хотел бы, что бы ты сидела со мной за одним столом…

- И ты, и я, мы оба знаем о невозможности этого. Поэтому давай не будем об этом говорить. На этом пиру ты спокойно обойдёшься без меня.

Она и сама была спокойна, зная, что это не тот пир, который станет его последним пиром.

- А если я попрошу, ты подашь мне вина?

Она лукаво на него посмотрела:

- Я готова выполнить твою любую просьбу, конечно, в пределах разумного.

- А эта просьба укладывается в эти приделы?

Она молча кивнула. Уходя, он сказал:

- Тебя будут охранять, никто не сможет войти. И в город одна не ходи, только с охраной. Роксана лютует ещё сильней.

- Это понятно! Она беременна!

- Что?

- Разве ты не знал?

- Нет, и, кажется, меня это не радует.

- Почему?

- Она стала ещё злее!

- Она тебя любит и ревнует! Только и всего!

- Она любит не меня, а мою власть и положение, и теперь будет пытаться ещё больше манипулировать мной. Я же не могу ей этого позволить.

 

В самом большом зале с рядами колон, подпирающих крышу, разливался гул голосов тысячи приглашённых на пир. Александр восседал на троне, захваченном когда-то у Дария. И не сторонник роскоши, в этот раз он терпеливо сносил, всё, что делала Олимпиада, считая нужным в этом торжестве. Она находилась по правую руку от сына и выглядела, как владычица всего мира. При своём возрасте она сохраняла и красоту и стать, если бы не её надменный взгляд и сурово сжатые губы, она была бы обворожительна. Рядом с ней сидел Антипатор, которого сложно назвать стариком, имеющего взрослых и женатых сыновей. Скорее он был крепким мужиком, со слегка мешковатой осанкой. Его хитро прищуренные глаза, прощупывали каждого гостя. По левую руку был Птолемей и жёны Александра, причём Роксана даже здесь, умудрилась устроить скандал со Статирой, деля место ближе к царю. Колоны, увитые гирляндами из роз и ленты из дорогих разноцветных тканей, придавали дворцу вид лёгкой театральности. Столы, накрытые скатертями, расшитыми золотом, ломились от угощения и вина. Светильники и факелы разгоняли наступающие сумерки, придавая празднеству торжественный акцент. Звучали поздравительные речи, и все дружно славили Александра. Около сотни актёров, акробатов и музыкантов развлекали гостей. К полуночи было съедено и выпито столько, что хватило бы на неделю целому городу. Александр откровенно скучал, его томный взгляд блуждал по толпе, гуляющих и веселящихся подданных. Праздник достиг той кульминации, когда отбрасываются в сторону все пристойности и стеснения. И вот уже то тут, то там, сидя за столами, появились обнимающиеся и целующиеся парочки. Кто-то кому-то давал пьяные обещания и строил глазки, намекая на приватную встречу. Всё шло своим чередом, и Александр знал, что ещё немного и гости начнут расползаться по соседним залам и комнатам. Видел, как его войны и гетайры начинают присматривать себе подруг на ночь среди хорошеньких горожанок и даже среди танцовщиц. И здесь уже бессильны запреты царя, когда даже присутствие жён не берётся во внимание. Он терпеливо ждал, когда Олимпиаде всё это надоест, и она уйдёт в отведенные ей покои. Он видел, как Антипатор, что-то заискивающе шептал ей на ухо, а она снисходительно улыбалась. Видел, как Роксана демонстративно, выставив вперёд, ещё не округлившийся живот, что-то резко говорила Статире, которая, не обращая на неё внимания, глодала куриное крылышко. Видя всё это, он оставался, рассеян и равнодушен к происходящему. Но неожиданно он увидел в самом конце зала, при свете пляшущего пламени, белокурую красавицу, легко лавирующую, между пьяными гостями и несущую на плече кувшин. Она была так великолепна и так выделялась на фоне толпы, что многие, недоумевая, стали на неё заглядываться. Гелька, замирая от страха, но уверенно, грациозно, почти танцуя в такт музыке, приближалась к царскому столу. Она почтительно склонилась, сняв кувшин с плеча, и вопросительно посмотрела на Александра. Он протянул ей кубок, она его наполнила, и Птолемей, не мало удивившись, подставил ей свой. Гелька ещё налила вина. Взгляд Александра ожил, он протянул ей кубок:

- Выпей!

Она пригубила и вернула вино царю. Птолемей поднялся с места и, схватив её за руку, потянул в хоровод, который кружился среди колон под задорные переливы свирелей. Гелька оглянулась, Александр растерянно смотрел им в след. Птолемей, не отпуская её руки, влился в компанию веселящихся гостей. Её подхватило всеобщее безумие, и она не стала сопротивляться этому веселею, и радовалась возможности беззаботно отдохнуть. Птолемей кружил её, как пёрышко и она видела его горящие глаза и широкую улыбку. Музыка заглушала голоса людей, и всё это сливалось в единый бурлящий шум. Внезапно Гелька подумала, что всех этих людей уже давно нет в живых, и ей стало жутко. Она попыталась выскользнуть из рук Птолемея, но он ловко подхватил её. «Не плохо для покойника!» - съехидничала она над собой и обернулась, ища глазами Александра, но вместо него рядом с собой увидела смеющееся лицо Радика. Это было так неожиданно, что у неё пропал дар речи, и перехватило дух. Радик ловко всучил в руки Птолемея тут же подвернувшуюся девушку в розовом хитоне, с венком из плюща на голове. А Гельку выдернул из кружащейся толпы и запихнул за колону. Она повисла у него на шее, от переполнявших эмоций не было слов. Но Родион быстро вернул её к действительности:

- Бежим, нужно возвращаться! Погостила – пора и честь знать!

Она растерянно на него посмотрела, он так нелепо выглядел в греческом костюме, что это не могло быть реальностью.

- Да что с тобой? Очнись! Илья ждёт на окраине в роще. Машина на старте, только кнопку нажать!

Он потянул её за руку, и они быстро побежали по дворцовым переходам, затем по площади и вот уже по улице.

- Стой! – Гелька рванула свою руку.

- Что случилось? – Родион недоумевал.

- Я…я…я не могу! – Гелька тяжело дышала, - Я не могу, так уйти!

- Как так? Ты в своём уме? Что происходит?

- Радик, я люблю его!

- Что? – не понял он.

- Я люблю его! – повторила Гелька.

- Кого? – Родион всё ещё не понимал о чём она.

- Александра!

Он онемел от изумления, но, придя в себя, обругал её:

- Дура! Чокнутая! И что теперь? Пошли!

- Не пойду!

- Ты понимаешь, что творишь?

Гелька мотнула головой и всхлипнула:

- Радик, ему жить осталось, всего ничего, я не могу его бросить! Ты понимаешь, это предательство! Ему без меня плохо!

- Да он и должен без тебя быть! У него своя судьба и он должен прожить её сам! Подумай, разве можно, что-то изменить?

- А разве нельзя?

- Ты…ты…ты, что хочешь вмешаться?

- А ты бы как поступил, если бы знал, что твой любимый человек умирает, а у тебя есть шанс его спасти?

- Ангелина, это же абсурд! Как ты можешь изменить его судьбу, это же не раб или крестьянин неизвестный никому! От него будущее зависит!

- Я не собираюсь менять будущее, я только его хочу спасти!

- Как?

- Ещё не знаю, но дайте мне шанс. Пожалуйста! Я прошу!

- Это твоё окончательное решение? А если не получится?

- Я останусь с ним до конца, а забрать меня вы всегда успеете. Кстати, что там дома?

- Что, что? На ушах все стоят! Эксперимент! Эксперимент! Разделились на два лагеря! Одни требуют тебя немедленно домой вернуть, а другие желают посмотреть, чем это закончиться.

- А ты?

- Я? – он хмыкнул, - Честно говоря, уже два раза туда сюда сгоняли – работает!

- Радичка, миленький! Тогда, что вам стоит подождать?! Ну, пожалей ты меня!

- А я думал, ты в меня влюбишься, всё ждал… Что сильно зацепило?

- До самого донышка!

- А ты-то ему хоть нравишься?

- Хочется верить, что да!

- Эх, бабы, угораздит же вас! – он прижал её к себе, - Как тебя найти-то?

- В какой роще стоите? Сама найду, если что.

Он объяснил, как искать.

- Если там не будет, значит, домой отлучились и скоро вернёмся. Ладно, всё, удачи тебе! – он поцеловал её в щёку и скрылся в ночи, будто и не было.

Гелька вернулась на пир и увидела, что Александра нет на троне, она пыталась отыскать его, проталкиваясь, сквозь пьяный поток гостей. В этот момент её подхватил Птолемей, он то же её искал.

- Куда исчезла, красавица?

Он обнял её и поцеловал в губы. Гелька влепила ему звонкую пощёчину.

- Ты что, рабыня? – он был обескуражен, - Ты, что себе позволяешь?

- Да, я рабыня, но не твоя! Понял? Не думаю, что Александр одобрит посягательство на свою собственность.

- Да он со мной последним куском делился, не то, что женщиной!

Он вновь её облапил. Она поняла, что нахрапом тут не взять, нужна хитрость.

- Ты выпить хочешь?

- А ты?

- Конечно! Я сейчас принесу, отпусти!

Он разжал руки, и она не замедлила этим воспользоваться, нырнула в круговорот гостей. Решила, что больше такой оплошности не допустит. И тут же была вновь подхвачена сзади сильными руками, забрыкалась, не имея возможность оглянуться, и вырваться не получилось. Коснувшись земли, резко обернулась и ткнулась носом в широкую грудь Александра.

- За тобой глаз да глаз надо! Того и гляди останусь без рабыни. Чего от тебя Птолемей хотел?

- А чего вы все хотите?

- А ты? Ты разве не хочешь? – он смотрел на неё так, как никогда раньше. Она сжалась внутри. Это был не её Александр.

- Тебе что вино в голову ударило? Мы же с тобой друзья, ты сам говорил.

- И что? Почему мне нельзя того, что ты позволяешь с другими?

- И что же я позволяю?

- Поцелуй, например!

- А ты рискни!

Он прильнул к её губам и тут же получил затрещину.

- Да ты! …Да …я…да как ты смеешь?!

- Ты хотел испытать то же, что я позволяю себе с другими! Какие, теперь ко мне претензии? Я всего лишь выполнила твою волю.

Александр рассмеялся:

- Птолемей получил то же самое?

- Можешь не сомневаться!

- А если я, в самом деле, хочу тебя?

Она опешила, глядя в его притягательные глаза, ещё миг и она решиться. Но что-то заставило остановиться.

- Хотеть – не значит любить! Без любви не стоит и начинать. У тебя подобного опыта – вон, целый ворох. До конца жизни не расхлебаешь! Утешься с любой, разницы не будет. Для них всех это за счастье.

Он остолбенел от такой наглости. Отказать ему, владыке мира! Да ещё так хлёстко, как пацану. Это, пожалуй, больней, чем пощечина. Его глаза не добро потемнели. Гелька поняла, что переборщила. Не такого разговора она с ним хотела. Но и сдаваться просто так не имело смысла. Он должен понять, чего она от него хочет, и это несколько отличается от влечения тела. Ласково коснулась его щеки:

- Это пройдёт! Ты остынь! Я не хотела тебя оскорбить, но …

- Я понял! Я тебе благодарен, ты помогла мне справиться с собой! – Он вспомнил о решении перебороть самого себя, - Пойдём, выпьем!

Они вернулись к трону. Ни Олимпиады, ни Антипатра, ни жён уже не было. Только Птолемей на своём месте обнимался с черноволосой красавицей. Александр и Гелька сели с ними рядом, на трон он вернуться не захотел. Царь налил кубки и, подняв свой, произнёс:

- За любовь!

- За любовь! – подхватил Птолемей.

- За настоящую любовь! – поправила Гелька. Они выпили. Закусили.

- Как это, за настоящую? – жуя, кусок мяса спросил Птолемей.

Гелька пожала плечами:

- Всё очень просто! Любовь – это гораздо шире и больше, чем отношения между мужчиной и женщиной!

- Как это? – девушка высвободилась из объятий Птолемея.

- Очень часто люди превращают любовь в отношения тел, а на самом деле, любовь – это отношения душ.

- А сколько тебе лет? Так рассуждать может старый человек, лишенный страсти, - Птолемей смотрел на неё с недоверием.

- Ты спрашиваешь мой возраст, и не разу не удосужился спросить имя!

Александр, взглянул на неё и покраснел, потому, что он тоже не разу не спросил её имени. Она была жемчужина и всё!

- И как же оно звучит? – Александр взял её за руку.

- Ангелина!

- И что оно значит?

Гелька повернулась к нему в пол оборота:

- Это, значит «ангел», слуга Бога.

- Какого бога?

- Да, да! Александр, того самого, о котором тебе поведал египетский философ Псаммона!

- Там никого не было, - пробормотал Александр, - Откуда ты знаешь? Я никому об этом не говорил!

- Я Ангел! – усмехнулась она.

- Так всё! Вернёмся к любви, я с тобой не согласен! – смятение не покидало Александра, её слова будоражили его, поднимали в душе тоскливые чувства неудовлетворённости от жизни, которые он всегда стремился подавить военными действиями.

- Если в свою жизнь ты уложил так много событий, но так ничего и не понял, тогда зачем ты её прожил?

- Я добыл себе славу и почести, богатство и мощь для своей страны, я создал великую империю! – произнёс он с пафосом. Она задела его за живое.

- И это всё?

- Достаточно, что бы меня помнили в веках!

- Как, только тебя не станет, твою империю, растащат по клочкам, – она поздно прикусила язык, но к счастью Александр не ввязался в спор.

- Хотя, ты прав! - решила она исправить свою оплошность, - Время стирает с лица Земли людей, города, государства, но остаются легенды.

- Ты имеешь, в виду «Илиаду»? – оживился Александр.

- Ну, пожалуй, это один из самых ярких примеров, того, о чём я хотела сказать! – и разговор перешёл в самое безопасное русло. Речь пошла о литературе. И он вдохновенно читал на память целые главы из «Илиады» и «Одиссея» Гомера. Так вчетвером они просидели до утра, и им было хорошо вместе. Их не тревожили пьяные гости, по большей своей части, уснувшие прямо здесь на лежаках или склонившись на стол. Слуги лишь подкладывали под головы расслабившихся подушки и не обращали внимания на влюблённые парочки. На удивление всё прошло без эксцессов, без конфликтов и даже никто никому ни разу не задел нос кулаком. Это было странно для столь большого сборища людей, но факт остался фактом.

Гелька прижалась спиной к груди Александра и слушала его ровный приятный голос, вдыхая аромат его тела, и ей казалось, что вот это и есть счастье. Но счастье вещь не постоянная. И мы бываем счастливыми только в определённые периоды времени, и всё когда-то кончается.

 

Лёжа в кровати в своей комнате, Гелька думала о том, что ей нужно торопиться. Как поведать Александру обо всём, она не знала. Она считала, что он просто не будет ей доверять после этого, она перестанет для него существовать. Она искала слова которыми бы могла его убедить и не находила доводов. Нужно какое-то вещественное доказательство правоты её слов, но вот какое? А время вместе с тем шло и не желало останавливаться. И откладывай разговор, не откладывай, а он должен был состояться. Временами Гелька малодушничала и решала отказаться от своей затеи. Но стоило ей увидеть Александра, и она вновь возвращалась к своей идеи. Сама мысль о его смерти приводила её в уныние. Нет, она не могла этого допустить.

- Пойдём! Я хочу тебе показать! – он вёл её по залам дворца в западное крыло. Они вошли под своды помещения, в котором находились огромные стеллажи. Гелька замерла от увиденного. На стеллажах лежали свитки пергаментов, их было так много, что она даже приблизительно не могла сказать, сколько их здесь.

- Библиотека! – её восторг поразил Александра, - Боже! Боже!

Она бормотала, как заклинание:

- Александрийская библиотека! Та самая, та самая! Рукописи! Тысячи рукописей! Это не миф!

Она посмотрела на Александра, он был доволен тем впечатлением, которое на неё произвёл.

- Ты, ты всё это читал?

- Всё? Да мне жизни не хватит, что бы всё это прочесть. Есть жрец, который за всем этим следит и читает, а я так только выборочно. Есть очень древние манускрипты, язык не совсем понятен, но они это самое ценное.

С замирающей душой, Гелька прикоснулась к этим реликвиям.

- Скажи, а свидетельства об Атлантиде, тоже здесь есть?

- Есть, я тебе позже покажу, а пока пойдём дальше. Я мечтаю создать здесь Мусей – храм науки и культуры. Святилище знаний со всего мира. Собрать под одной крышей; математиков, философов, астрономов, поэтов и художников. Всех, кто делает этот мир живым и красивым. А вот это, - он взял с полки пергамент и развернул его, - Трактат Эпикура, его учение о материализме. Я не совсем разделяю его взгляды, но в этом что-то есть.

- Да, он прав, - подхватила Гелька, - в основе материи лежит молекула, и ещё более мелкая частица – атом. Это уже микрокосмос. Но Эпикур ошибается насчёт души, это тоже материя, только очень тонкая и другая субстанция. В будущем люди будут много спорить об этом.

Бровь Александра поползла верх, он словно заново её увидел.

- Ты с чего это взяла?

- Ну, - она смутилась, - Я же иногда могу предвидеть будущее.

- И что ты ещё можешь предвидеть? – усмешка звучала в его голосе.

Она чуть не раскололась, но быстро спохватилась:

- Я знаю, что ты ещё хочешь мне показать!

- И что же?

- Сейчас мы в западном крыле дворца, а ты хочешь показать восточное.

- Точно! Пойдём!

Они вернулись в центральный зал, по переходу прошли на открытую террасу, плавно переходящую в балюстраду, на которой они впервые увиделись. Спустились в сад и по широкой кипарисовой аллее прошли в противоположную часть дворца. Сердце Гельки сжалось, когда она поняла, что он хочет ей показать. Эта часть дворца называлась Сема. Помещение очень напоминало храмовые постройки. Величественный портик с барельефом подвигов Геракла, подпирали резные колоны. В центре, отделанные мрамором несколько ниш. Гробницы! И одну из них в скором времени займёт золотой саркофаг с телом Александра. Гелька в смятении на него посмотрела. Он был спокоен и ни один мускул не дрогнул на его красивом лице.

- Я знаю, что это. Можешь не объяснять.

- Древние мудрецы говорили: «Помни о смерти!». И я помню, как видишь.

- А я думала, что они имели в виду другое.

- И что же?

- Помни, что смерть придёт и придётся отвечать за содеянное на этом свете. Помни о душе в смертный час, а не о теле!

- Я не спорю, просто хотел услышать твоё мнение, – он улыбнулся, и суровость исчезла с его лица.

- Скажи, а если бы ты знал, что умрёшь в таком-то году и в такой-то день, что бы ты сделал?

Он помолчал, посмотрел на неё, и глаза его стали тёмными и тёплыми одновременно.

- Я бы постарался сделать всё, что наметил.

- А если бы время не оставалось, тогда?

- Наверное, как все нормальные люди, постарался бы избежать смерти.

- Интересно, как? Ведь это не битва с врагом, не война в которой есть шанс выжить! Здесь только один победитель.

- Ты хочешь сказать, что осталось только молиться? Значит, я бы так и сделал!

- А если бы был хоть маленький шанс, ты бы его использовал?

- Какой шанс?

- Ну, допустим, избежать смерти, но при этом перестать быть царём Великим Александром?

- Это стать рабом что ли? Нет уж лучше смерть, чем неволя!

- Нет! Вольным, но в другом качестве!

- Как это? – не понял он.

- Ну, например, стать учёным, философом, путешественником! Побывать в тех странах, где ты ещё не был!

- Да разве это возможно? На чужой территории без войска, я вмиг стану либо рабом, либо убитым!

- А если это всё же возможно?

- Это было бы здорово! – он мечтательно посмотрел в небо, - Я всегда больше хотел посмотреть мир, чем завоёвывать его, убивая людей. Только, кто меня туда пустил? Бремя власти обязывает!

Гелька погладила рукой холодный мрамор гробницы и сказала:

- Я не хочу тебя видеть на этом месте!

- Да я, в общем-то, и не тороплюсь!

А она подумала, что торопись, не торопись, а время делает своё дело. Она очень хотела ему рассказать, но так и не смогла себя пересилить. И в этот раз всё осталось по- прежнему.

Александр всё чаще высказывал свои мысли о походе на Запад, всё отчетливей строил планы и удивлялся, что она остаётся равнодушной в этом вопросе. Он всё сильней доверял ей, уже, порой и сам не мог понять, что она для него больше друг или всё-таки женщина, которая его волнует. Однажды, не выдержав, он спросил её впрямую:

- Почему ты ничего не говоришь по поводу похода на Запад?

Они сидели на берегу моря, после купания, в небольшой бухте, закрытой со всех сторон скалами. Поодаль стояла колесница с ожидающим их возницей. Это было любимое место отдыха Александра. Гелька молча растянулась на песке, мокрая туника облепила её соблазнительное тело. Но за всё время он не сделал даже попытки к ней прикоснуться, и она была ему благодарна за это. Боялась, что не сможет устоять перед его обаянием.

- Так, что ты молчишь? – повторил он вопрос. Она посмотрела на него снизу вверх, на мокрые русые волосы, слегка волнящиеся на висках, на правильно очерченные губы, на греческий нос и, наконец, произнесла:

- Требуя от своих подданных говорить правду, всегда ли ты хочешь её слышать?

- Ты о чём?

- Я о том, что тебе может не понравиться мой ответ!

- Значит, ты против этого мероприятия?! – он отвёл от неё взгляд.

- Я? Нет! Просто, - она замялась на некоторое время, словно взвешивала, достаточно ли он готов к тому, что она собиралась ему сказать, - Просто, похода не будет!

- Что? – его глаза стали холодными, как льдинки, зрачки сузились, до укола иглы.

- Похода не будет! – твёрдо повторила она.

И вдруг он рассмеялся:

- Ты, что пророк?

- Нет!

- Теперь я понимаю, о чём мне толковал этот сумасшедший Клавдий!

- Как? - Пришла очередь Гельки изумиться.

- Видишь, я тоже могу удивлять, не только ты! Клавдий был у меня, умолял тебя продать, я сказал, что ты свободна. И тогда он поведал мне, как ты предсказала ему моё возвращение и о болезни правда и о ранении тоже.

Он коснулся рукой едва затянувшегося шрама на груди от стрелы индийского война. Стрела пронзила его насквозь, и он чудом выжил.

- Тогда и про западный поход ты мне должен поверить!

- Обоснуй! Или ты как Оракул, только вещаешь?

- Хорошо! И пойми, человек говорящий тебе правду, которая тебе не нравиться, ещё не означает, что он твой враг.

- Говори! – он снова смотрел на неё.

Гелька села, желание коснуться его рукой она подавила в зародыше. Он был на расстоянии вытянутой руки, такой близкий, ставший в последнее время, самым родным человеком для неё. Как сейчас в лоб она лишит его надежды на будущее, его мечты, желаний всего? Это всё равно, что объявить человеку, что он болен раком, и жить ему осталось меньше года. Как сказать здоровому, полному сил мужчине, что в такой-то день он умрёт, и по этой причине будущего у него нет? И именно по этой причине, что бы спасти его, она сейчас должна открыть рот и сказать правду о его отравлении и о том, откуда она всё это знает. А любовь всё сильнее брала верх над рассудком. Любящая женщина будет бороться за жизнь любимого до конца, если есть хоть маленькая возможность его спасти. И Гелька чувствовала себя такой женщиной. Вот он весь в её руках и от неё сейчас зависит не только его жизнь, но и судьба всего мира. Вот только поверит ли он ей? А если поверит, то, на сколько силён он духом, что бы сразу же не начать «охоту на ведьм»? Не станет ли она причиной нового кровопролития в этих разборках? Может лучше смолчать? Но поздно, назвался груздём, полезай в корзину! Вон, как смотрит он доверчиво и с надеждой. Вот только надежды-то она как раз ему дать и не может.

- Ты не сможешь осуществить задуманное, потому что ты, - она запнулась.

- Ну, что я?

- Ты умрёшь! – прошептала она.

Повисла тяжёлая тишина, и только море плескалось у их ног. Пауза была настолько длиной, что Гелька испугалась, не стало ли ему плохо.

- Эй! – она толкнула его в плечо.

- Я знал, что ты смелая, но не думал, что до такой степени. Зачем, ты со мной так? Я, что плохо к тебе относился? – он говорил совершенно спокойно, без крика, обыденным голосом, как будто она сообщила ему не о смерти, а о прогулке на лошадях.

Гелька вскочила на ноги, сердце рвалось от любви к нему, боль за него разлилась по всему её существу. Всё! Это была последняя капля! Нет больше смысла претворяться и делать вид, что она к нему холодна.

- Да очнись же ты! – она перешла на крик, - Я люблю тебя! Ты совсем слепой?! Я жить без тебя не могу! «За что? За что?» - передразнила она его.

Вздохнув, Александр тоже поднялся. Они стояли лицом к лицу. Он высокий, красивый, сильный, закалённый в боях, мудрый правитель, талантливый полководец и она – никто перед ним, маленькая, хрупкая, песчинка, занесённая вихрем времени из другого пространства. А между ними огромное, всё пожирающее чувство. Оно беспощадно обволакивало их своим колдовством. То, что Александр так много дней борол в себе, она одним махом выпустила на волю. Всё! Нет смысла лгать, изворачиваться. Платина рухнула, и волна чувств смыла их обоих. Одним движением, он прижал её к себе, сердце бухало, как наковальня, грозя вывалиться из груди. Она маленькой испуганной ланью жалась к нему, но при этом помнила, что его жизнь сейчас в её руках.

- Я люблю тебя! – повторила она уже тихо, - И поэтому ты должен мне поверить. Я боюсь тебя потерять, хотя это неизбежно.

- Постой! Молчи! – он сильнее прижал её к себе. Она замолчала, притихла. Он тоже ничего не говорил. Александр нагнулся и поцеловал её. Погладил по голове и снова поцеловал. Слёзы потекли по щекам Гельки, она не могла больше сдерживаться. Вот так странно устроены женщины; они молча могут переносить унижения, лишения и боль, но стоит счастью коснуться их своим крылом и всё – слёзы рекой. Он целовал её мокрые глаза, щёки, губы и не мог остановиться. Ему казалось, что она как птица сейчас упорхнет, исчезнет, стоит ему только разжать руки. Наконец, всхлипнув последний раз, она затихла у него на груди.

- Вот и хорошо! Успокоилась? – он всё ещё держал её в своих объятиях, защищая её своим телом от набежавшего ветерка.

- Боже, что мы делаем? – прошептала Гелька, - Поедем домой.

- Поехали!

Они поднялись к ожидающей их колеснице, и, став позади возницы, Александр одной рукой прижимал её к себе, а другой держался за поручень. Он был счастлив, счастлив, как никогда, несмотря на её пророчество. Он любил и был, любим, и осознание этого кружило ему голову и отодвигало все проблемы на задний план.

На обед подали рыбу с белым вином. Они ели и молчали, оба не решались продолжить, то, что произошло на берегу. Александр время от времени бросал на неё взгляд, и она казалась ему совершенной загадкой. Впервые после столь долгого общения между ними вдруг выросла стена. Отношения бывшие такими простыми и понятными до сих пор теперь приобрели новое значение, всё усложнилось. Она стала не просто товарищем, разделяющим его взгляды, она стала значима и необходима, как воздух. Закончив трапезу, и преодолев внезапно навалившуюся робость, он подхватил её на руки и понёс в спальню. Опустил на постель, глядя ей прямо в глаза, поцеловал. Он прижимал её к себе, ощущая под руками её трепетное тело. Он предвкушал её любовь, её поцелуи, он чувствовал, что она отвечает взаимностью. И вдруг её рука упёрлась ему в грудь, и она попыталась высвободиться из его объятий.

- Послушай! Нужно поговорить!

- Мне всё равно, сколько я проживу, главное, что с тобой!

- Зато мне не всё равно!

- От судьбы не уйдёшь!

- Замечательно! Тогда ты должен понять, что наша встреча не случайна! Что высшие силы зачем-то привели меня к тебе и заставили сказать о смерти!

Он разжал руки и сел на край постели.

- Наверное, затем что бы я полнее прожил оставшиеся дни?

- Ты мне не поверил!? Ведь так? Ты думаешь, что я пошутила! О, Боже, если бы это было шуткой!

- Ну, что ты сходишь с ума? Сколько отмерено, столько и буду жить! А, знаешь, в этом что-то есть! Своя какая-то прелесть. Я умру молодым, полным сил, на пике славы, а не дряхлым, немощным стариком, беспомощно наблюдающим, как враги грабят мою империю!

- Дурак! Я не хочу тебя терять, едва обретя. Я буду за тебя бороться, и ты мне должен в этом помочь. И тогда посмотрим, кто сильней, я или костлявая старуха!

Александр усмехнулся, но, глядя в её решительные глаза, понял, что это не игра слов, она сделает, то, что обещает.

- И как это будет выглядеть? Ты будешь отмахиваться от неё мечом или красивой речью?

- Послушай меня, и твоя ирония поубавиться, - она села рядом с ним, прижалась к его плечу. Он обнял её.

- Я весь внимание!

- Я пыталась объяснить это Клавдию, но он меня не понял или не поверил. Всё, что ты сейчас услышишь, чистая правда, ни капли лжи, как бы невероятно всё это не звучало. Не перебивай меня! Вопросы задашь потом, когда всё расскажу.

Александр кивнул и спросил:

- Тогда, может, вина? На пьяную голову легче говорить серьёзные вещи, они тогда не так трагично воспринимаются.

- Ты всё шутишь?!

- Ничуть! – он встал и принёс из соседнего зала, кубки, кувшин и фрукты. Налил вина, они выпили, и только после этого он сказал:

- Вот теперь слушаю!

Гелька сделала ещё глоток из кубка, и глубоко вздохнув, начала:

- Ты умрёшь в третий год сто четырнадцатой олимпиады, в возрасте тридцати трёх лет. Тебя отравят на пиру у Иоллы младшего сына Антипатра. Я не знаю точно, кому нужна твоя смерть, но, думаю, доброжелателей достаточно!

Александр вскочил, и импульсивно заходил по опочивальне:

- Антипатор! Ах, старый лис! Я давно знал, что он жаждет полной власти! Наместник Македонии! Этого ему мало! Мать всё время жалуется на него. Он пытается через неё влиять на меня! Я могу даже предположить, кого он хочет вместо меня. Арридей, мой сводный брат, вот кто ему нужен на троне. Слабоумная кукла! И мать ему перестанет мешать! Умно! Этого не будет!

- Стой! – Гелька выросла на его пути, - Ты обещал выслушать спокойно, не перебивая! А вдруг, я вру? И преследую свои корыстные цели. Об этом ты подумал?

- Ты? – он обескуражено на неё посмотрел, и тут же отмёл эту мысль, - Глупости, я не смог бы полюбить подобную женщину!

- А как же Роксана?

- А, разве, я её люблю?

- Хорошо, любил когда-то!

- Мне казалось!

- Может и сейчас, кажется?

- Всё! Хватит, я верю тебе, что дальше?

- А дальше самое важное: я не то, что ты обо мне думаешь. Я не рабыня! Я не эллинка, и не персиянка, и я не из варваров. Я, вообще, не из этого мира. Я из будущего! Не перебивай! Все вопросы потом! Я знаю, что с тобой будет, потому, что спустя две с половиной тысячи лет о тебе ещё помнят и изучают историю Македонии. А я историк, который занимается этим изучением. Твоя личность заворожила меня, я мечтала знать о тебе всё. Но я даже предположить, не смела, что получу уникальную возможность с тобой познакомиться! Мало познакомиться – влюбиться! Да ещё как! Теперь я готова бросить к твоим ногам историю всего человечества и спасти тебя! Увы, вопреки здравому смыслу. Какая-то случайность столкнула нас на перекрёстке вечности. Хотя один мудрец сказал: «И в слепоте своей, не ведая закона, мы бьём случайности униженно поклоны». Выходит не случайность, а закономерность. Раз так, то для чего-то этот шанс дан? И уж точно, не для того, что бы я просто рассказала тебе о дате твоей смерти. И уж точно не для того, что бы перед смертью поведать о том, как будут жить люди в будущем.

- А, что мне это очень интересно! – он подхватил её на руки, - Я должен, всему этому верить?

Он кружил её по опочивальне, наслаждаясь, тем, как она сердиться на него, требуя серьёзности.

- Ну и, что там в будущем?

- Хочешь знать?

- Очень! – он вновь опустил её на кровать.

- Поверь, измениться многое, - и Гелька стала рассказывать о технических возможностях своего мира, о политическом строе, об искусстве и культуре. Он слушал с широко открытыми глазами, и часто она видела в них не доверие. В итоге она махнула рукой, всё одно он не верит.

- Вот это воображение! – воскликнул Александр, - Потрясающе! Как это всё могло уместиться в твоей голове?!

- Потому, что всё это я видела своими глазами, и мне ничего не пришлось придумывать. И птиц железных в небе, и колесницы без лошадей, и голос с изображением, передаваемый на расстояние. А ещё измениться религия, вера. Вместо множества ваших богов, будет один единственный Бог. Бог вездесущий и создавший весь мир в целом. Человечество много раз будет впадать в неверие, и доходить до фанатизма, создавая себе кумиров и низвергая их с пьедестала. Но будет один, кого не коснётся ни время, ни людские страсти. До его прихода осталось триста двадцать три года. Он принесёт людям новую веру, и ему поверят, за ним пойдут. Он будет равен Богу!

- Как я? – тщеславие Александра было задето.

- Тебя при жизни почитают, как бога, но спустя тысячи лет будут помнить, как человека. Его же при жизни считали человеком, но спустя тысячелетия, почитают, как Бога. Хотя между вами есть общее: и ты и он прожили всего тридцать три года на Земле, и оставили очень заметный след.

- Он был сильным правителем и покорил весь мир?

- Нет! Диалектика проста! Убивать, жечь города, завоёвывать страны, ради своего тщеславия, может позволить себе человек. А вот воскрешать умерших, любить, прощать, говорить правду и приносить себя в жертву – может только Бог. Поверь, жить по законам Бога гораздо тяжелей, чем по законам человека.

- Так кто же он был?

- С точки зрения царя – никто, почти раб, не имеющий ни золота, ни власти, но очень сильный духом, и веривший в Бога единого. За что его и распяли на кресте.

- Как распяли? Ты же сказала, что он был равен Богу, он, что не мог себя защитить?

- Знаешь, это сложно объяснить. Существует множество понятий в моём мире, которые в твоём ещё мало, кому известны.

- И всё же?

- Понимаешь, твоя философия позволяет развеваться телу. У вас в первую очередь культ тела.

- А как же иначе? Выживает сильнейший!

- Отчасти ты прав, но в моём мире философия развивает дух, душу. Душа доминирует над телом и ведёт его за собой к таким высотам, что в вашем мире и представить страшно. Но для этого нужно отказаться от зависти, лжи, тщеславия, и прочего, прочего, что в вашем мире является нормой. Что бы дать людям это всё понять, ему пришлось пойти на этот крест. Понимаешь?

- Не совсем! Ты говоришь очень странные вещи, но почему-то мне это кажется правильным. Я и сам часто думал о том, что бог должен быть един, и в каждом человеке его частичка. Но разве, я могу, даже имея власть, приказать верить в то-то и то-то? Я могу насадить это мечом, но…

- Ты прав! Бог, завоевавший мир насилием, однажды обязательно будет свергнут. Он же совершил одну единственную жертву, и эта жертва – он сам! Жертва, искупляющая все грехи человечества. В моём мире больше не приносят жертвы богу, а лишь любовь и почитание. Но хватит об этом. Я хочу задать тебе только один вопрос: ты хочешь оставить всё как есть? То есть умереть на пике славы и лечь в ту самую гробницу, которую ты мне показывал, или…

- Постой! Я, действительно умру?

- Да, что же это такое?! Неужели ты думаешь, что я просто издеваюсь над тобой, смакуя подробности твоей кончины? Ты умрёшь, и Птолемей привезёт твоё тело в золотом гробу в Александрию из Вавилона. И всё это время твои военачальники будут делить твою Македонию на отдельные царства. Каждый хочет стать царём! И те, кого ты не очень жаловал при жизни, будут царствовать на обломках твоей империи. И воевать друг с другом, ослабляя каждый свой клочок, уничтожая свой народ. И в итоге все эллины окажутся под властью варваров. Может только Птолемей сумеет сохранить Египет, и создать новую царскую династию, но это уже будет не твоя история.

Александр ошарашено молчал, кажется, только сейчас до него стало доходить, что она говорит правду.

- А почему из Вавилона? – его взгляд был наивен, как у ребёнка.

- Потому, что умрёшь в Вавилоне!

Он подошёл к резному столику индийской работы и открыл ящичек, вынул оттуда пергамент, протянул ей.

- Что это?

- Гонец доставил вчера. Антипатор просит приехать, дела империи требуют моего вмешательства.

Гелька чисто по-русски, скорбным жестом поднесла ладонь к губам. Она не думала, что всё уже так близко.

- Я поеду с тобой!

- Зачем? Ты же сама сказала, что…

- Ты не понял! Так ничего и не понял!! – сокрушалась она.

- Да, что же я должен понять? – он прижал её к себе, - Ты же ничего не объяснила, кроме того, что я умру.

- Послушай! Согласись, что власть над временем, ещё более соблазнительна, чем власть над пространством? На огромной территории ты уже был владыкой, а теперь не хочешь прогуляться во времени?

- Я должен сказать «Да!»?

- Тебе решать!

- Если «да», то, что тогда?

Она посмотрела ему в глаза долгим, долгим взглядом.

- А теперь ответь ещё на один вопрос: ты согласен доверять мне безоглядно? Только при этом условии, я смогу что-то сделать.

- Да!

- Почему?

- Ты мне нужна больше, чем власть и жизнь. И я тебе верю!

Она поцеловала его поцелуем полным любви и желания. Обжигающее волнение пронзило Александра, со всей силой своей необузданной натуры он заключил её в объятия. Они целовались так страстно, словно это были последние минуты их жизни.

- Постой, постой! – дохнула Гелька, освобождаясь от его чар.

- Думать не о чём не хочу!

- Постой! Остановись! У нас ещё всё будет! Нельзя терять голову. Нам предстоит самое сложное.

- Что? – он всё ещё не выпускал её из своих рук.

- Вдвоём мы не справимся. Придётся посвящать Птолемея. Как ему доказать, что я не вру?

- Может, я сам ему скажу?

- Он решит, что ты сошёл с ума.

- Думай, ты же умная! А, может, мне легче умереть?

- Не дождёшься!

- Я так понял, что ты предлагаешь мне отправиться с тобой в будущее?

- Есть какие-то сомнения?

- А, что я там буду делать, кроме того, что любить тебя?

- Хороший вопрос! Главное своевременный! Если оставишь в этой жизни своё тщеславие и царскую гордыню, то дел сыщется немерено. И поверь мне, более увлекательных, чем жечь города и убивать людей!

- А что я разве только этим занимался?

- Успокойся! Если бы только этим, то вряд ли бы ты меня заинтересовал!

- И она ещё говорит о моей гордыне?! – хмыкнул Александр.

 

Они шли по тропе к тому самому дольмену, у которого Гелька молилась о возвращении домой. И Птолемей всё никак не мог понять, почему они не взяли с собой охрану, а отправились туда втроём. К тому же эта странная рабыня, так уверенно шла впереди, словно она была царицей, а они её рабы. Он никак не мог поверить, что Александр так мог попасть под обаяние этой девчонки. Относиться к ней со щенячьей преданностью, и не допускать даже намёка, на её какие-то изъяны. Да она хороша! Красива, умна, лишена даже малейшей заносчивости, при этом столько достоинства. Трудно устоять! Но Александр, неукротимый Александр! К чести нужно отметить, что она отвечает ему взаимностью. Короче они нашли друг друга! Птолемей знал, что Александр всю жизнь мечтал о такой подруге и ошибался несколько раз, после чего женщины перестали его интересовать, как личности. И вот на тебе! Рабыня! А сколько грации! Не идёт, а летит! Как птица! Он невольно залюбовался ею, и тут же поймал на себе насмешливый взгляд Александра. Отвёл глаза от рабыни, стал смотреть под ноги. Вот и капище. Он думал, что пришли, но цель путешествия была дальше. Гелька, махнув им рукой, чтобы шли следом, по едва заметным приметам стала углубляться дальше в рощу. Они, молча пошли за ней. Дошли до расщелины между скал и там, в полумраке, чуть приметной пещеры, они остановились.

- Мы, что и дальше пойдём? – Птолемей удивлялся всё больше, - Надо было хоть факел взять.

- Я, думаю, это не понадобиться!

Гелька сделала несколько шагов в глубь пещеры и крикнула на резанувшем слух македонцев языке:

- Ребята! Вы здесь? Родион! Илья! Мы пришли!

В глубине пещеры вспыхнули два светящихся глаза.

- Что это? – Александр и Птолемей попятились, схватившись за рукояти мечей.

- Спокойно, македонцы! Это свои! – она даже бровью не повела. Из мрака вышли двое, одетые в одежды, которые эллины себе даже представить не могли. В руках у них были, издающие направленный свет, короткие факела.

- Ну, наконец-то! – Илья обнял Гельку, поцеловал, - Я соскучился, Ангелина!

Радик чмокнул её в щёку.

- Знакомьтесь! – Гелька повела рукой в сторону македонцев. Представив, их друг другу, стала переводить на древнегреческий и наоборот.

- Это мои друзья! – объясняя, она показала на ребят, - Понимаете, гетайры?

Александр кивнул, а Птолемей стоял, не жив, не мёртв, он решил, что это злые духи подземелья.

- Да, Птолемей, - обратилась к нему Гелька, - Ты прости, что без предупреждения, но, понимаешь, на объяснения уже нет времени. Поймёшь всё сам чуть позже.

Она взяла из рук Радика фонарик и посветила им в глубь пещеры. Подала Александру:

- У нас это называется «фонарик». Вот кнопка, раз, и загорелась! – она пощёлкала кнопкой.

- Сам попробуй!

Александр неуверенно взял из её рук странный предмет. Нажал кнопку - загорелось, отпустил – погасло. Обрадовано заулыбался:

- А мне начинает нравиться твоё будущее! Правда, нечто подобное описано в древних свитках об Атлантиде.

- Да?! А ты мне их так и не показал, хотя обещал!

- Пошли! – позвал Родион, и, освещая себе дорогу, они двинулись в глубь пещеры. Спугнули несколько летучих мышей и, ёжась от неприятно попадающих на голое тело капель, дошли до круглого, белого и гладкого, как яйцо камня.

- Вот! – Гелька похлопала ладошкой по поверхности яйца, - Это и есть машина времени! Ну, что, мальчики, покажите гостям её из нутрии.

Они едва втиснулись в маленькую кабину и Гелька, как могла, переводила македонцам суть этого агрегата, совсем не ручаясь, что они, что-либо поняли. Но слушали очень внимательно, вид приборов и блеск металла их околдовал. Они только кивали головами, когда она их спрашивала, всёли понятно?

- Что происходит? – обрёл дар речи Птолемей. Они уже выбирались из пещеры. Парни по очереди обняли Гельку, прощаясь, а эллинам пожали руки. Этот жест неожиданно вселил в македонцев доверие к пришельцам.

Идя, назад по тропе, Александр и Гелька наперебой пытались объяснить Птолемею, что всё это значит. Но у него был такой ошалевший вид, что Гелька махнула рукой, обращаясь к Александру:

- Оставь его, ему нужно это переварить!

 

Она стояла в саду под кустом цветущей магнолии. Царственные лотосы на дереве! Это очень красиво и удивительно. Бабочки невероятных размеров с окраской павлиньих хвостов, перелетали с цветка на цветок. Заворожённая этой красотой Гелька боялась дохнуть и лишь слегка касалась рукой розовых цветов величиной с блюдце. Она не слышала, как подошёл Александр и тронул её за плечо.

- Тише, - прошептала она, - не спугни.

Он ничего не сказал.

- Почему? – снова зашептала Гелька, - Почему она цветёт сейчас? Это чудо! Этого не должно быть до весны ещё целая зима.

- Иногда так бывает. У нас говорят, что это хороший знак, - он коснулся её уха.

- Я сейчас подумала: бабочка – это старость гусеницы. Старость, понимаешь, и так красиво! Почему у людей не так?

Он взял её за руку, повернул к себе:

- Мне нужно ехать! Всё готово, я пришёл проститься.

Привстав на цыпочки, она обняла его за шею, прижалась к щеке и поцеловала:

- Надеюсь, эта разлука не будет долгой!

- Я не хочу ехать!

- Тебе страшно?

- Я не знаю, на душе тошно. Я впервые не уверен в себе и своём будущем. Может, зря ты мне всё это сказала?!

Гелька смотрела ему в глаза, и ощущение опасности навалилось и на неё. Он привык встречать врага в открытом бою, когда ясно кого опасаться, и ясно кто друг! Сейчас он ехал в неизвестность, и враг был среди друзей, сподвижников. И даже она точно не знала кто он?

- Всё будет хорошо! Магнолия, бабочки, примета! Только бы Птолемей не подвёл! Остальное дело техники!

Он прижал её к себе, погладил по голове, поцеловал долгим прощальным поцелуем. Сомнения всё ещё терзали его душу. И доверяя ей безоглядно, он спрашивал себя, а правильно ли он поступает? Но любовь это великий чародей, способный убедить кого угодно.

- Я люблю тебя и если, что-то пойдёт ни так, я останусь умирать у твоего гроба. Без тебя всё теряет смысл, даже будущее.

Он отстранился, снова посмотрел ей в глаза:

- Значит, у меня нет выбора, что бы ты жила, должен выжить и я.

Глаза её стали полны слёз, она кивнула.

- Я никогда ничего ни делал, ни для одной женщины, кроме матери! Но для тебя я сделаю даже это.

Он выпустил её из объятий, и пошёл по садовой дорожке к выходу, и впервые Гелька увидела, как тяжело он ступает, словно невероятно тяжёлый груз был на его плечах. Царственную походку сменила обречённость.

Он уехал, она осталась ждать гонца от Птолемея. Часами бродила по бесконечным дворцовым залам и переходам. Пальчиком чертила, повторяя узоры на стенах и колоннах. Во дворце только слуги да рабы. Весь двор укатил вместе с Александром в Вавилон. Его жёны, естественно тоже. Она тоскливо смотрела на магнолию и шептала как заклинание:

- Цвети, цвети подольше, пусть он живёт, живёт подольше.

Она купалась в море на их любимом месте, отдыхала на песке, и колесница поджидала её всё там же, только его не было рядом. Она отсчитывала дни до предполагаемого пира, и всё думала, а вдруг историки ошибаются и всё произойдёт гораздо раньше, или гонец задержится в пути, и она не успеет вовремя. Ведь спустя тысячи лет гроб с телом стоит в Александрии, правда не золотой в который его положил Птолемей, а всего лишь стеклянный. Но тело-то всё одно в нём! Конечно, экспертизу никто не проводил. Да и как? Генетический материал отсутствует, просто не с чем сравнить. По черепу портрет тоже никто не делал, а если и сделать, то доказать не возможно. Ни одного достоверного портрета с Александра не сохранилась. Единственная мозаика, что приводиться во всех учебниках, ой как далека от действительности. Значит, доказать нельзя. И она верила, что Птолемей сдержит своё обещание.

Когда закат позолотил крыши домов и храмов, во дворце произошел настоящий переполох. Рабы и слуги носились по всем залам и комнатам, истошно крича:

- Гонец, гонец! Гонец от Александра!

Услышав эти крики, Гелька метнулась к парадному крыльцу. Взмыленный конь стоял, тяжело дыша, у самых ступеней. С его боков снегом оседала бело-жёлтая пена. «Эх, загнал коня!» - про себя отметила Гелька. Воин в блестящем шлеме и запылённых доспехах был взмылен не меньше.

- Мне нужна Жемчужина! – твёрдым голосом сказал он. И толпа слуг выдавила Гельку вперёд, он протянул ей пергамент, запечатанный печатью Птолемея.

- Прочесть? – спросил он, недоверчиво глядя на Гельку.

- Нет! Я умею сама! – она вскрыла восковую печать. Текст был короток, и в нём было именно то, что она и ожидала. Александр был болен.

- Сколько дней ты был в пути? – спросила она.

- Десять дней!

Больше ничего, не спрашивая, она побежала в свою спальню. Бросив свиток на столик, скинула хитон и облачилась в химатион. Ночь могла быть прохладной, а путь не ближний. Взяв с собой пару слуг, верхом они поскакали к дольмену. Там на поляне, она велела им забрать лошадь и возвращаться во дворец. Уже при сгустившихся сумерках, почти на ощупь, она добралась до пещеры. Пожалела, что не взяла с собой факел. Испытывая омерзительное чувство страха, пробираясь в глубь пещеры и в кромешной тьме крикнула:

- Ребята! Я здесь!

В ответ тишина. Поёжилась от звука собственного голоса. Вдруг их нет! Как идти назад? Крикнула ещё раз. Наконец вспыхнул свет фонаря, и послышались шаги.

- Слава, Богу! А то, я уж было подумала…

- Что пора? – это вместо приветствия Родион.

- Не то слово! Как бы не опоздать! Нам, что придётся вернуться в наше время, поменять координаты и снова вернуться в четвёртый век до нашей эры?

- Зачем? Мы тоже время даром не теряли! На нас теперь весь институт работает. Усовершенствовали, можем теперь и по местности перемещаться! – они шлёпали по сырому полу пещеры, летучие мыши стаями кружились в свете фонаря.

- Да сколько же их здесь?! – изумилась Гелька.

- И не говори, от дерьма машину замучились очищать! – Родион распахнул двери. Илья уже был за пультом.

- Привет! – чмокнул её в щёку, - Слушай, а Вавилона на современных картах нет. Его ещё в библейские времена разрушили. Как искать будем?

- Хм, задачка?! – Родион почесал затылок, - Что скажешь специалист по древностям?

- Так! Быстрее карту! – Гелька была собрана и резка, она уже вступила на тропу войны за жизнь Александра. Илья поклацал клавишами и на экране появилась карта современного Чёрного моря.

- Что ты мне подсовываешь? Давай Средиземное море! Так, хорошо! Теперь Передняя Азия! Ещё левее! Аравийский полуостров! Замечательно! Междуречье. Вот так! Евфрат! Где у тебя Евфрат?

- Да вот же! – ткнул в экран пальцем Илья.

- Левый берег Евфрата! Вверх от Персидского залива! Вот! Я думаю, это здесь!

- А если промажем? – спросил Радик.

- Будем на месте ориентироваться! Поехали! – и Илья набрал координаты древнего Вавилона. Как всегда ничего не произошло, даже не тряхнуло.

- Где мы? – Гелька осторожно попыталась открыть дверь.

- Подожди! Я! – Родион отстранил её от двери, - А то получиться, как прошлый раз!

Они вышли на воздух, это была роща оливковых пальм. Ночь успела опуститься на Евфрат, и только было слышно, как он катит свои воды. Чуть поодаль светилось множество костров. Армия Александра стояла лагерем у стен Вавилона.

- Как при осаде! – изумилась Гелька.

- А что ты хотела, когда меняется власть в стране, всегда вводится военное положение, - утешил её Илья.

- Ладно, тебе! Великий политик! Откуда такие познания?

- Так, ведь мы тоже иногда историю почитываем!

- Всё, ребята! Ждите здесь! Я в город.

- Ты уверена, что тебя пропустят?

- Я не буду сразу ломиться к Александру, я найду Птолемея.

И она побежала, напрямик к горящим кострам. В лагере царило напряжённое ожидание. Почти никто не спал. Воины сидели у костров, и оружие было наготове. Разбитые шатры белели в ночи, как яхты в заливе. Стараясь, что бы её не заметили, Гелька пробиралась к городским воротам. Замерла у входа в один из шатров, услышав обрывок разговора:

- Враки, что Александр болен!

- Воду верхушка мутит!

- Видел, как он сегодня войска приветствовал!? Приболел, но ведь живой!

«Всё, последняя ночь! Завтра уже может быть поздно!» - решила про себя Гелька. Незаметной тенью скользнула мимо задремавшей стражи на воротах. Главное попасть в город, а уж там она найдёт, где дворец. Но всё оказалось не так-то просто! Это Александрию она знала, как свои пять пальцев. Там был простор, дома стояли далеко друг от друга, а уж дворец-то и подавно был виден за несколько стадий. Но тесные улицы и переулки Вавилона были похожи на лабиринт. Высокие стены с минимальным количеством окон в домах, способ спасения от знойного среднеазиатского солнца. А ночью не капли света ни с одного окна. Благо рассвет в этих широтах даже в это время года наступает рано. С первыми отблесками зори, воспроизведя в памяти план древнего Вавилона, она вышла к дворцу, куполообразная крыша которого напоминала мусульманскую мечеть. Она незамеченной, прошла через триумфальную арку, о которой только читала в древних манускриптах. Поднялась по дворцовым ступеням. Где искать Птолемея она не знала. Она наугад пошла по дворцу, пока не услышала гул голосов, пошла на этот звук. В большом зале в зловещем свете факелов она увидела блеск шлемов нескольких сотен собравшихся здесь воинов. Демонстративно бряцая оружием, они ожесточённо спорили. Вопрос о царствовании нешуточный вопрос. Удержать в руках такую огромную и разноязыкую империю, пожалуй, под силу было только Александру с его умом, решительностью и даром дипломата и военачальника. Возглавлял всё это собрание Пердика. Он с пеной у рта доказывал, что Македония достойна великого правителя и что именно он способен привести её к дальнейшему процветанию. Ему возражали другие полководцы, они кричали, что власть должна перейти к законному наследнику и называли имя Арридея. Арридей же испуганно жался к стене, и совершенно не понимал, чего от него хотят. Гелька поразилась как сводный брат Александра, имея с ним одного отца совершенно на него не похож. Природа обидела его во всех отношениях от внешности до ума. Но именно такой правитель-марионетка устраивал многих. Гелька усмехнулась про себя: «Битва титанов! Делёж власти дело серьёзное! А у меня нет времени ждать!». Но выхода не было, а без Птолемея ей не обойтись, она знала, что он возьмёт сторону Пердики, и что ещё будет потасовка, но всё это её мало заботило. Душа ныла об Александре. Она терпеливо ждала, спрятавшись за колонной, пока Македония не обретёт правителя, она надеялась, что это произойдёт раньше, чем они заметят её. Она мысленно говорила себе, что присутствовать при таком событии, это не просто честь, это страшная мука, зная, что он хозяин всего этого где-то там без сознания, может быть, уже мёртв… От этой мысли у неё холодок пробежал по спине. Неожиданно, что-то изменилось, и собрание разделилось, все стали выкрикивать имена кандидатов на престол. За Арридея было большинство. Это и понятно безвольная кукла в сильных руках – делай что хочешь! Нужен мальчик для битья, Арридей – идеальная кандидатура. Вдруг Гелька услышала призыв Пердика. Безмолвная тень Александра, его телохранитель, он не собирался так легко отдавать империю на поругание. К нему присоединяется Птолемей, и с горсткой солдат они пытаются пробиться к закрытым покоям. Она быстро понимает, что именно там сейчас Александр. Вдоль стены, не обращая внимания на начавшуюся схватку, она успевает проскользнуть в эти двери. Сзади слышит ожесточённые крики и звон оружия. Драки не миновать! Она знает, что Птолемей с Пердикой сейчас запрутся в этих покоях, и какое-то время будут держать оборону. Шестьсот воинов не слишком большая сила, что бы противостоять целой армии. Птолемею хватит благоразумия уговорить Пердику уступить, но не было бы слишком поздно. Гелька перебегала из зала в зал. Вот он! Александр бледный распластанный на своей постели. В свете факелов его тело кажется мёртвым. Страшно видеть его беспомощным и жалким. Она бросается к нему. Тело холодно! Опоздала! Крик отчаяния вырывается из её груди. От горя она перестаёт соображать. Она не слышит надвигающийся рёв толпы и громовой голос Птолемея, перекрикивающий всех, призывая к спокойствию, и вразумляющий Пердику не проливать кровь и признать за Арридеем право на царствование. Она прижимает голову Александра к себе, и всё целует, целует его, пытаясь согреть его своим дыханием, вернуть ему жизнь.

- Не уходи, прошу, не уходи! Любимый, единственный! – она кричала в голос, когда вбежал Птолемей. Из раны на плече у него сочилась кровь, досталось в перепалке. Сердце его сжалось от увиденной картины. Он не ожидал, что она здесь. Решительно отодвинул её рукой, поднял тело Александра, бросив ей:

- Не реви! Он ещё жив!

Быстрыми шагами направился в соседнее помещение, Гелька засеменила следом. Там она увидела золотой саркофаг и ахнула, решив, что Птолемей сейчас опустит в него Александра.

- Быстрей! – кричал он ей, - Если хочешь успеть, пошевелись!

Через крохотную дверь они вышли на улицу. Птолемей переложил Александра на плечо и почти побежал, словно и не было этой ноши. Гелька едва поспевала. Уже рассвело, но людей они не встречали, шли какими-то закоулками, совершенно не понятно куда. Дойдя до крепостной стены, Птолемей положил под ней Александра. Отыскал где-то лестницу, вероятно приготовленную заранее. Они с трудом, но взяли это последнее городское препятствие. За земляным рвом и валом начиналась та самая финиковая роща и Гелька побежала вперёд, показывая дорогу. Белый метал машины блеснул в лучах восходящего солнца. Парни стояли наготове у открытых дверей машины. Птолемей опустил тело Александра в кресло, посмотрел на Гельку:

- Спаси его! И береги! А у меня впереди ещё большая драка.

Он повернулся, собираясь идти, но Гелька удержала его, обняла и поцеловала:

- Я знаю, ты будешь достойным царём Египта! Александрия будет процветать, и ты воплотишь в жизнь всё, что не успел он. Отыщи и выкупи у Элониса маленькую рабыню по имени Кала. Передай привет философу Клавдию, он замечательный старик, ты можешь рассчитывать на его советы. Спасибо тебе за всё! Прощай! – она ещё раз поцеловала смутившегося атлета. Родион нажал кнопку старта, едва захлопнулась дверь за Птолемеем.

Александр открыл глаза и тяжело вздохнул. Белый потолок, белые стены и никакой боли.

- Я умер! – вслух произнёс он, и удивился звуку своего голоса. И тут же увидел над собой улыбающееся лицо лесной нимфы.

- Да! В той жизни!

- Я на небесах, мой Ангел?

- Небеса, это вряд ли! А вот эпоха точно новая!

- Получилось?

- Получилось!

- Ты действительно Ангел!

 

2009 год.