Саша всю жизнь мечтала о любви. О любви настолько великой и потрясающей своей красотой, что все писатели любовных романов гонялись бы за самыми мельчайшими подробностями её love story, лишь бы хоть на мгновение прикоснуться к этому таинству настоящего, всепоглощающего чувства. Саша так долго об этом мечтала, так часто представляла себе перед сном красочные картины её счастливого и совершенно недалёкого будущего, которое она разделит с единственным и самым драгоценным существом на свете, что немая, непоколебимая уверенность в неоспоримости этого факта прочно поселилась в её юном сердечке. Нет, однозначно, никого дороже и важнее в её жизни никогда не будет, чем тот, кто должен был однажды в этой жизни появиться. Любимый человек.

Она продолжала верить в свою когда-нибудь счастливую жизнь, даже когда тяжело заболел её отец, и все вокруг беспрестанно повторяли два слова: «шизофрения» и « кататония». Второе слово даже чаще. Казалось, окружающие смаковали это слово, растягивая слоги и переставляя ударение на разный манер, глядя на девочку сочувственными и глупыми глазами, расширенными от псевдо-ужаса. Некоторые сокрушённо качали головами, а кто-то даже ухмылялся. Да, были и такие. Особенно тётка Лида- соседка по лестничной площадке. Саша своими глазами видела, как соседка во время лицемерных соболезнований Сашиной матери, отвернулась и хихикнула в свой пушистый енотовый воротник.

О том, что существует болезнь с таким странным и, вроде бы, даже нелепым названием, заболев которым человек резко изменялся и больше никогда не мог стать прежним, уезжал жить в другое место и больше не возвращался, Саша узнала в семь лет. Отец больше не жил с ними, они лишь изредка навещали его в новом доме, где все стены были выкрашены в жёлтый цвет, а на всех окнах маячили уродливыми ржавыми изгибами старые решётки. Он редко говорил с семьёй, отгораживаясь от них стеной безмолвия, глядя куда-то в неведомую даль. В детскую память Саши так и врезалось это безразличное выражение остекленевших глаз, когда-то бывших яркими и живыми, словно небесная высь, а теперь выцветшими и какими-то по-рыбьи бесчувственными.

А это жуткое, надоевшее слово «кататония» преследовало девочку всю жизнь. Мать так часто повторяла его: в ссорах, срываясь на крик; в нравоучительных беседах с дочерью; даже в несмешных и недобрых шутках, касающихся психических расстройств. Девочку тошнило и от самого этого сочетания букв, и от того, что этой самой кататонией её беспрестанно пугали.

- Вот не будешь прилежно учиться, станешь такой же твой отец! Закончишь в психушке с кататонией!- Твердила мать.

Саша уже тогда знала, начитавшись умных книжек, что мать говорит не правильно, что болезнь называется шизофрения, а кататония-это один их симптомокомплексов, которым проявляется этот недуг. Не выдержав однажды, лет в шестнадцать, Саша так и заявила вновь распаляющейся матери. После этого её судьба была решена- она ехала в другой город учиться в медицинском институте. Так решила мама. « Раз такая умная, езжай и учись на психиатра.»- аргументировала родительница, не скрывая победной ухмылки. Саша привыкла подчиняться, не стала перечить и в этот раз. Ей было все равно где учиться и к чему стремиться. Самым большим на свете желанием для неё было встретить, наконец, любовь и посвятить ей всю себя. Никто даже и не подозревал об этих её тайных желаниях, считая Сашу немного глуповатой из-за чрезмерной застенчивости и необщительности. Впрочем, девочка, вопреки всеобщим ожиданиями, успешно выдержала вступительные экзамены и благополучно уехала учиться на врача. Учёба ей давалась относительно легко, но особого интереса, а, соответственно, и энтузиазма она не проявляла. Лишь всё больше и больше грустила, каждый день ловила ищущим взглядом лица проходящих мимо людей. Было одиноко, так одиноко, что хотелось кричать. Улыбки друзей, всех этих, в общей сложности, пустых и не нужных для Саши людей, ничего не значили. Никто для неё в этом мире ничего не значил, кроме того, кого она никогда не видела, того, кто существовал где-то на грани её фантазии.

Саша познакомилась с Сергеем, когда ей было восемнадцать. Как удивительно, что какая-то маленькая нелепость, сущий пустяк, случайность, может соединить двух людей. Девушка опаздывала на лекцию, пыталась догнать стремительно ускользающий троллейбус- один из тех, что был в сотый раз выкрашен красками безвкусной цветовой гаммы, поверх которой налипла толстым, не сбиваемым слоем городская грязь. Одно неловкое движение- она поскользнулась и упала, налетев на неспешно идущего впереди парня.

- Извините, извините!- Беспрестанно повторяла она молодому человеку, обескураженно валяющемуся вместе с ней на грязном, истоптанном тысячей ног снегу. Саша до того устыдилась этой ситуации, что даже приложила два комка снега к полыхающим щекам- вот как сильно она была смущена. Парень, лишь только до него дошло осознание всей комичности ситуации, звонко и весело расхохотался. Саша удивлённо заглянула в это исполненное лукавства, раскрасневшееся лицо. Пересечение взглядов было подобно маленькому взрыву, подобно тому взрыву, в результате которого появилась наша галактика. Вот и у них появилась своя галактика под названием Саша+Серёжа. Его глаза были ни с чем несравнимым чудом- две бездны, тёмные бездны, заполненные густотой зелёных оттенков. Глаза Сергея чаще смеялись и реже выражали задумчивость, но столь глубокую и напряжённую, что все искорки веселья, когда-либо проскакивавшие в этих глазах, теряли свою значимость. Он был высок и худ, а скорее даже тощ. Невероятно тощ. Его тонкие кости были туго обтянуты такими же тонкими мышцами и кожей, так, что в некоторых местах его тела можно было подробно изучать анатомию человеческого скелета. Лицо его было угловато, но на редкость хорошо собой. Высокие покатые надбровья не оттеняли зелёных глаз, а наоборот, придавали им особой ясности. Да-да, казалось, этот человек знал то, чего не знали другие, но, при том, он тщательно скрывал за завесой застенчивости своё глубинное проникновение в фундамент жизни. Да, Сергей был застенчив и не слишком-то общителен, впрочем, для него это не было серьёзной проблемой- он никого ровным счётом не боялся, и всегда мог прямо, с завидной самоуверенностью высказать кому угодно своё мнение и совершить самый дерзкий поступок. Если того требовали обстоятельства. А если не требовали, то Сергей дичился общества себе подобных, предпочитая посвящать своё время более важным вещам. А что может быть важнее тренировки мозга? Математика, физика и, неизменно, философия- Сергей уважал эти науки и отдавал изучению их львиную долю своей жизненной энергии. Лишь ради Саши он мог закинуть свои занятия, поскольку жил для неё, дышал для неё, любил всем своим существом это милое и робкое создание. Эта случайная встреча изменила их судьбы- с тех самых пор Саша и Сергей всегда были вместе, подобно маленьким птицам неразлучникам. Саша переехала к нему на квартиру из своего, кишащего тараканами общежития, едва миновало полгода с момента их знакомства. Он никогда не знакомил девушку со своими родителями, и Саша даже сомневалась, что они есть у Сергея. Он никогда не рассказывал ей о подробностях своей биографии и жизни. Всё что она знала о нём, так это то, что он преподаёт философию в университете. Зато в вопросах своих чувств и мыслей Сергей был потрясающе откровенен с Сашей. Она знала все его самые сокровенные мечты, она могла читать его мысли по малейшему изменению выражения его глаз. Они говорили друг с другом часами о вселенной, о жизни, о душах друг друга. Они радовались и грустили вместе. Они мечтали и страдали вместе. Они были счастливы без всяких условностей. О таких редких случаях принято с восхищением говорить- жили душа в душу. Они так глубоко врослись друг в друга корнями, что вырвать из душ их было невозможно. Эти корни иного, но такого близкого и родного естества, пульсировали жизнью и любовью где-то глубоко в самой сокровенной точке души. Эта была любовь, похожая на безумие, или безумие похожее на любовь. Так, или иначе, молодые люди не мыслили своей жизни друг без друга, слив свои миры в один единственный, понятный лишь им одним, мир.

Они прожили вместе четыре года, когда Сергей проявил неожиданный интерес к религии. Он мог почти не спать, изучая различные священные писания, периодически цитируя Саше то Библию, то Коран, то Тибетскую Книгу Мёртвых, то ещё что-нибудь в этом роде. Саша старалась слушать с интересом, но внутри себя недоумевала относительно той необузданной энергии, которую любимый тратил на изучение всех этих мало ясных вопросов. Ещё в больший шок Саша была повергнута через неделю, после появления странного увлечения Сергея. В один из дней девушка обнаружила, что человек, которому она посвятила свою жизнь, перестал обращать на неё внимание. Он возвращался с работы, в полном безмолвии, даже не скользнув взглядом по девушке, проходил к письменному столу, не переодеваясь, садился за рабочее место и начитал читать с видом фанатика свои книжки, периодически вычурно, почти театрально поигрывая перстами. Саша с обиженным недоумением наблюдала, как зелёные глаза Сергея быстро двигаются туда-обратно, с фанатизмом вчитываясь в заветные строчки; как лицо его, обычно такое бесстрастное и напряжённое, каждую секунду претерпевает очередную метаморфозу, раскрывающую новые грани его мимики.

« Это пройдёт»- Думала Саша. Надо только подождать. Но терпение оставляло её, она подходила к отрешённому от всего, кроме религии, Сергею и теребила за плечо:

- Милый, ты меня не замечаешь?- Каждый раз вопрошала она.

Тут он поворачивал к ней своё лицо и глаза его просветлялись, губы растягивались в улыбку, исполненную блаженства.

- Что, ты Сашенька, любимая моя! Как я могу?

- Но ты сидишь целыми днями перед своими книжками и ничего не ешь!

- Понимаешь…- Говорил он.- У меня столько мыслей, столько идей, столько мнений- целый поток! Я не справляюсь! Я не могу есть! Поэтому, я должен читать.- После он пускался в серию объяснений, пытаясь втолковать Саше свои идеи, но, как ни старалась она его понять- фразы соскальзывали друг с друга, не давая представления об общей картине. Основной смысл духовных поисков Сергея так и оставался для Саши загадкой. Всё что говорил любимый, было больше похоже на бесплодное мудрствование, изобилующее умными сложными словами, но, те не менее, не несущее особой смысловой нагрузки.

Саше становилось не по себе в такие моменты. Сердце, зажатое тисками тревоги предчувствовало неотвратимую беду, надвигающуюся и грозящую раздавить их маленькое хрупкое счастье в старой хрущёвке.

Сергей стал неопрятен. Он был так увлечён своими идеями, что забывал порой почистить зубы или принять душ. Он не менял одежду неделями и его это ничуть не беспокоило. Он часто говорил тихо о чём-то сам с собой и в свой сокровенный мир Сашу больше не допускал.

Странное чувство чего-то знакомого, чего-то того, в чем она сама не хотела себе признаться, не оставляло девушку ни днём, ни ночью. Она так любила его, так хотела снова быть с Сергеем одним неделимым целым, что не позволяла себе признаться в своих догадках. «Конечно же, это нелепо. Сергей просто увлекающийся человек, возможно, переживающий какой-то кризис в своей душе. Всё пройдёт. Ему просто нужно помочь, поддержать. Главное верить, и всё вернётся на круги своя.»- Так размышляла Саша, но червячок сомнения, несмотря на самоубеждение, продолжал шевелиться в её душе, вселяя гнетущую неуверенность.

А тем временем Сергей всё чаще стал отказываться от еды, становясь всё более замкнутым и неразговорчивым. С работы он приходил хмурый, а, подчас, и злой. Саша начала волноваться за его здоровье- и без того неестественная худоба парня теперь и вовсе выглядела болезненным проявлением. Черты любимого заострились, щёки впали, но глаза…Глаза блестели, блестели, словно у обречённого на казнь человека, делающего свои последние вздохи. Саша пыталась поговорить с Сергеем, узнать, что творится у него на душе, и не может ли она чем-то помочь, но в ответ слышала угрюмые фразы:

- Не порть, не порть ничего!

Слёзы бессилия наворачивались на глаза, но мозг её продолжал упорно вталкивать в сознание лживую надежду, что всё поправимо. Она пыталась кормить любимого, тающего на глазах, но он отшвыривал от себя тарелку, не заботясь о том, что рассыпанную по столу и полу еду придётся убирать Саше. Сергей настоятельно просил оставить его в покое и, якобы уходя читать религиозную литературу, на самом деле часами недвижимо сидел, глядя в одну точку, да мыча что-то себе под нос. Даже к своему любимому занятию он потерял интерес.

Как-то, раз глубокой ночью Сергей лёг в постель рядом с Сашей. Она, давя в себе отчаянные слёзы, прижалась к его худому телу, провела рукой по его впалой щеке и начала целовать его лицо. Она была готова всё отдать за то, что бы самое дорогой, самый любимый на свете человек обнял её, прижал к себе так крепко, что захрустели бы кости, шепнул бы на ухо, как прежде, несколько ласковых слов, и она бы растаяла от счастья, подумала бы, что всё это было лишь дурным сном. Но ничего такого не произошло. Грубый и резкий толчок его холодных ладоней и Саша откатилась на свою сторону кровати. Сергей же отвернулся. Отвергнутая, Саша провела всю ночь в беззвучных рыданиях.

На следующее утро Сергей не пошёл на работу. Он недвижимо лежал в постели, глядя в потолок остекленевшими глазами, напрочь лишёнными выражения. Саша робко дотронулась до его острого плеча, но Сергей никак не отреагировал на её этот жест. С опухшим от слёз лицом Саша пошла готовить завтрак- она делала это каждый день, экспериментируя с разнообразием еды, в надежде вызвать у любимого аппетит. На этот раз сработало- едва запахло едой, Сергей вошёл в кухню сел за стол и молча начал есть.

- Почему ты прогулял работу?- Попыталась завязать разговор девушка, но ответа не последовало. Стена безмолвия теперь разделяла их. И от этого хотелось кричать, с воплями вырывать волосы на своей голове и биться лбом о стены. В институт в таких растрёпанных чувствах Саша тоже не могла пойти, поэтому осталась дома. Несколько часов подряд возлюбленный сидела на кухне, раскачивался на табурете, пока, наконец, не упал. Вскочил с пола, стал метаться по квартире, расшвыривая и ломая всё вокруг. Саше было страшно наблюдать эту сцену. Она с воплями ужаса пыталась остановить беснующегося Сергея, но от её мольбы тот ещё сильнее зверел. Саша рыдала в голос, пыталась остановить буйно помешанного, цепко хваталась тонкими пальцами за его одежду, но заглянув в его безумное лицо, в затянутые пеленой злобы глаза, она резко отпрянула.

- Неужели, это ты? Неужели, ты?- Шептала она, поскуливая и забиваясь в угол всё дальше и дальше.

Сергей не обратил на страдания любимой девушки никакого внимания, продолжая рушить всё на своём пути. Вдруг он резко стих, уставился невидящим взором куда-то вдаль, упал на диван и захохотал неестественно, словно кривляясь, исказив лицо в гримасе боли. Саша вылезла из своего угла, бросилась к нему начала обнимать, целовать, гладить по голове. По щекам её бежали горячие дорожки слёз, всё тело содрогалось в рыданиях, руки не слушались, но пытались прижать его голову к своим коленям. Он завыл словно голодный волк, резко оттолкнул девушку, и, с такой же резкостью приблизившись снова, наотмашь ударил её по лицу. Во рту у Саши возник премерзкий солоноватый привкус железа, из носа закапали красные капли.

- Что ты делаешь, Серёжа, это же я!- Закричала девушка, но он её не узнавал.

Сергей метнулся в коридор и затих. Саша, в безрезультатной попытке унять поток крови, льющийся из разбитого носа, тыкалась им в платок. Но что там кровь! Безделка! Что происходит с Сергеем, как разобраться с этим? Саша ринулась следом за Сергеем и обнаружила его застывшим в какой-то совершенно неестественной, несуразной, в донельзя вычурной позе- захочешь так встать, не устоишь. А он стоял, вывернув руки словно осьминог. Саша обомлела. Руки её упали, словно плети, из глаз покатились большие слёзы. Осознание происходящего рухнуло на голову гигантским валуном, в одночасье, раздавив девушку своим массивом.

- Этого не может быть, не может быть!!!- Сквозь рыдания скулила она.- За что, Господи, за что?! В чём я виновата?! Почему это преследует меня?!

Саша исступлённо рухнула на колени и поползла к его ногам. Схватилась пальцами за штанину, обняла руками, прижалась щекой к безмолвной статуе. Совладала, наконец, с собой, начала подниматься. Она осторожно трогала его окаменевшее тело, каждая мышца которого была напряжена до такой степени, что, казалось, вот-вот должна лопнуть. Саша заглядывала в бесстрастные, невидящие глаза Сергея, застывшие точками своих зрачков на одном месте. Какая же эта боль, какая непередаваемая мука- не видеть в родных глазах ровным счётом никакого выражения! Его лицо, его прекрасное лицо, будто выточено из камня- недвижимо, застывшее маской сурового изумления.

- Серёжа, Серёжа!- Громко позвала она.- Скажи мне что-нибудь, любимый!

Но он так и остался стоять живой статуей, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Давясь солью слёз, Саша предприняла окончательную попытку убедиться в верности своей догадки- она взяла его неестественно вывернутую руку и, приложив изрядное усилие, согнула её. Сергей повиновался, да так и застыл в приданном ему положении. Другую руку Саша разогнула и вытянула поднятой на уровне горизонтали. Аналогичная история- Сергей так и остался стоять с вытянутой вперёд рукой.

Ужас, непомерный ужас объял девушку. Больше не было сил ни рыдать, ни кричать.

- КАТАТОНИЯ.- Бесцветно произнесла Саша.- Без сомнения, это она. Ненавистная, заезженная в глупых причитаниях и непрофессиональных разговорах КАТАТОНИЯ. Изученная мною досконально на курсе психиатрии КАТАТОНИЯ. Преследующая меня страшным сном КАТАТОНИЯ. Будь ты проклята!!!!

Мысль, о том, что она потеряла самое дорогое, самое большое в своей жизни сокровище была невыносима. Шизофрения не лечится. Можно лишь облегчить симптомы, но человек никогда уже не станет прежним. Её собственный отец ведь так и не вернулся в семью. Всё кончено. Мира больше нет. Её больше нет. Их больше нет.

Усталыми глазами Саша взглянула на часы и даже удивилась, что, оказывается, уже стояла глубокая ночь. На кафедре психиатрии никого нет, нечего и пытаться привезти возлюбленного туда и показать профессорам. До утра этот вариант отпадает. Но что же делать? Саша позвонила в скорую и вкратце обрисовала ситуацию. Вызов приняли. Минул час, каждая минута которого для Саши, сидящей на полу у ног напоминающего восковую скульптуру любимого, но помощь так и не приехала.

- Никто не придёт. – Вслух горько подытожила Саша.

Надо было как-то пережить эту ночь, эту кошмарную ночь с сумасшедшим, самым замечательным, самым любимым на всём белом свете шизофреником. Саша нежно взяла его скованные мышечным напряжением руки и ласково, но громко сказала:

- Пойдём за мной, Серёжа!

Он очень слабо повиновался, когда она повлекла его руки за собой, лениво переставляя ноги. На финальном отрезке этого нелёгкого пути Саше и вовсе пришлось тащить его на себе. Девушка уложила Сергея на постель, укрыла одеялом. Он так и остался лежать с вытянутой вперед одной рукой, а с другой согнутой. Глаза его так и остались открыты, но не сфокусированы ни на чём. С болью в сердце и горечью в душе, вся дрожа от овладевших ей ужаса и тоски, девушка Саша легла рядом с Сергеем. Обняла его, уткнулась лицом в его плечо, вдохнула запах его кожи. Слёзы текли по щекам, но Саша этого уже не замечала. В голове пульсировала тяжёлая боль, нарастающая при мысли о том, что сейчас Саша обнимает своими руками лишь тело, бесчувственную, не осознающую смысла всего происходящего, земную оболочку Сергея. Но где он сам, где его душа? Заперта где-то в недрах это поломанного тела? Или её там вообще больше нет?

- Серёжа. Серёжа…- Трясущимися губами прошептала она.

И тут, всего лишь на одно краткое мгновение, он вздрогнул и сказал:

- Я люблю тебя.

И вновь застыл.

…………………………

Глаза Саши блуждали по залитой светом комнате. Она умолкла. На ресницах мелким бисером трепетали капельки слёз.

- И что же было дальше?- Поторопил её тучный человек в белом, сидящий напротив девушки за столом.

- Любовь…любовь…- Невыразительно повторяла она вновь и вновь.

- Давай вернёмся к той ночи ужаса, как ты изволила выразиться. Ты помнишь, что было после. Как тебя и Сергея доставили в стационар?

Саша медленно наклонила голову в бок и сощурила глаза, словно ища в чертах лица психиатра что-то особенное.

- Любовь…- Глухо выдохнула она через щель рта, обрамлённого потрескавшимися, покрытыми сухой коркой губами.

- Что, любовь?- Поинтересовался человек в белом.

И тут Саша сорвалась на гортанный, почти рычащий полукрик-полустон:

- Во мне гниют его корни! ГНИЮТ,ГНИЮТ,ГНИЮТ!!! Гниют….. Я чувствую это! Чувствую!!! Мне больно!!! Это безумие, мне больно!!! Каждый, кто любит, обречён на безумие!!! Любовь!.... Мне больно!!!.... Мы…. безумны!!!

Прокричав всё это, Саша повалилась на пол и с утробным воем начала неистово царапать деревянную поверхность пола. Когда санитары смогли, наконец, оттащить буйную пациентку от изувеченных досок, на окровавленных пальцах девушки не было ногтей.

- Бедная девочка!- Сокрушённо покачал головой лечащий доктор, звонко прицокнув языком.- Такая молодая, а уже такая тяжёлая форма шизофрении! Как же жаль!