Между хвастливыми вывесками «Только свежее пиво» и «Сантехника на любой вкус» висела скромная «Отделение коррекции невротических расстройств». За скрипучей дверью - крутая лестница вниз. Спустилась, как в преисподнюю. Стрелка «регистратура» показала в сторону двух женщин. Равнодушный, снисходительный взгляд. С примесью покровительственного. Такой бывает у врачей, которые видят не людей, а диагнозы. Решила разрядить обстановку:

- Обещаете вылечить от невротических расстройств?

Они посмотрели на меня так, будто я сказала, что я - Екатерина Вторая. В глазах появилось чувство превосходства. Одновременно показали на дверь. На ней – табличка: Жиляков Владимир Юрьевич. Врач высшей категории».

Осторожно открываю дверь. Вхожу. Не слышит. Склоненная над столом лысина заканчивается круглой, тонкой оправой. На вид лет 60. Губы шепчут: «явно выраженная патология характеризуется неадекватным поведением». Рука добросовестно выписывает буквы. Из русского алфавита складывается патология. Услышал. Смутился. Отложил в сторону бумаги. Выпрямился. Провел рукой по лысине:

- На что жалуетесь?

- На вас.

- Но мы ведь с вами даже не знакомы.

- Это не трудно поправить. Меня зовут Полина. Как вас зовут, я знаю. Врач высшей категории.

- Чем вызвана ваша агрессивность?

- Беспомощностью ваших коллег перед моей бессонницей. Видела, как вы вещали по телевизору, что бессонница легко лечится. За три года это не удалось никому. Единственное, что я точно знаю, так это мой диагноз. Называется неврастения. Медицина против нее бессильна. Один доктор дал мне очень оптимистический прогноз. Вылечиться можно только при трех условиях.

- Каких?

- Если я выйду замуж за мужчину, под образ Сильвестра Сталлоне, если буду иметь в месяц доход около 50 тысяч долларов и если буду жить на Гавайских островах. Правда, как выполнить эти условия, он не сказал.

- Но я же не несу ответственность за уровень компетенции своих коллег.

- Зато вы должны отвечать за свои слова. Если вы считаете, что бессонница так легко лечится, то докажите это на деле.

- Давайте сначала отведем в сторону ваш негативный опыт от общения с другими психотерапевтами. Вы должны понимать, что это очень трудная профессия. Мы постоянно сталкиваемся с негативной энергией. Нейтрализовать ее можно только специальным курсом лечения. Но наша кафедра давно не оплачивает эти расходы.

- Может быть, вам помочь материально?

- Ну что вы. Не стоит понимать все так буквально. Мы же тоже люди. У нас тоже есть свои проблемы.

- Например?

- Например, я за свои 58 лет ни разу не был женат.

- А что вам помешало?

- Чувство неуверенности в себе. Я всегда боялся быть отвергнутым. Стоило мне подойти к женщине, как я начинал заикаться.

- И заикаетесь сейчас?

- Нет. С тех пор, как прошел специализацию по психотерапии, все прошло. Но свою личную жизнь я так и не устроил.

- Но еще не поздно. Вам не уже 58, а только 58.

- Да. Осталось в это поверить.

- Это легко сделать. Закройте глаза. Представьте себе картинки из прошлого. В виде фотографий. Положите их в альбом. Положили? А теперь закройте его. Теперь выходите на широкий проспект. Идите быстро и уверенно. Конца дороги не видно. Она очень длинная. По обе стороны березы скрывают уютные деревянные домики. Вы устали и заходите в один из них. Что вы там видите?

- Большая светлая комната. Солнечные зайчики скачут по полу и стенам. Широкая кровать, застеленная вышитым покрывалом. На столе – самовар. Две чашки для чая. Горячие пирожки.

- Дальше. Что вы слышите?

- Открывается дверь. Входит женщина.

- Какая она?

- На вид лет 50. Милое лицо. Морщинки – лучиками. Приглашает позавтракать. Пирожки с творогом. Вкусно. Тепло. Уютно. Уходить не хочется. Она приглашает остаться.

- Но вы не можете там остаться сейчас. Вам нужно съездить за вещами. Попрощайтесь. Скажите, что ненадолго уйдете. Сказали? Теперь медленно откройте дверь, улыбнитесь, помашите ей рукой и выйдите на дорогу. Идите быстро и уверенно. Вы знаете куда идете. Вперед к своему счастью. Как вы себя чувствуете?

- Благодарю. Хорошо. Легко дышится. Внутри – солнечные зайчики. Даже остался вкус пирогов. Так хорошо мне еще ни разу не было. Вы заходите ко мне почаще. Пообщаемся.

- Спасибо. Как-нибудь в другой раз.

Ночью приняла снотворное. Приснилась школьная, черная доска, на ней крупными буквами – мелом: « Как можно дать людям то, что не имеешь сам?». Внизу, помельче: «врачи высшей категории нуждаются в неотложной помощи.

 

Женская логика

 

Я начал издалека:

- Понимаешь, Ань, у меня сейчас такой возраст, как говорят средний. Мало осталось радостей в жизни. Все, что имею – не радует. А все, что могу иметь – пугает. Изменить уже ничего нельзя. Мне 49 лет.

Она – мне:

- В твоем возрасте можно поменять все. Квартиру, машину, работу, жену.

- Квартиру, машину, работу, конечно. Можно. Но вот жену? Как я ее могу поменять. Столько лет вместе прожили. По большому счету она меня устраивает.

- А по малому?

- А по малому не вызывает никаких сексуальных чувств. Поэтому иногда просто наберу порнухи и отрываюсь по полной программе. От самого себя. Или проститутку вызываю. Любовницу в моем возрасте заводить как-то страшновато. Боюсь привязанности. Привыкнешь, а потом – что толку. Все равно к жене домой идти.

- Тогда конечно, лучше проститутку.

- Аня, я тебе хочу задать один вопрос. Можно? Чтобы ты сказала, если бы тебе мужчина предложил встречаться?

- Я не отвечаю на вопросы в сослагательном наклонении. Если бы, да ка бы. Зачем я буду думать над вопросом, который мне не задавали?

- Тогда я его задаю. Что ты скажешь, если я тебе предложу встречаться?

- Звучит, конечно, интригуеще. Может быть, соглашусь.

- Только не сейчас. Как-нибудь потом.

Она пожала плечами. Мне стало как-то не по себе.

Пришел домой. Наполнил ванну. Закрылся. Попросил жену не беспокоить. Погрузился. Вынурнул. Разлепил глаза. И что я наделал? Восемь лет терпел и вдруг такая осечка. Все эти танцы. Раньше ведь никогда близко не подходил. А тут рядом. Можно коснуться волос. Почувствовать ее тело. Перебрать в руках ее пальцы. Главное, что никто и не заметил. Да и она тоже. Болтали о том, о сем. Зачем я перед ней разоткровенничался? Что значит – встречаться. Мы с ней и так часто встречаемся. В театре. На выставках. В киноклубе «Диалог». Иногда на тусовках. А один на один. Нет! Такого раньше ни разу не было. Это что получается? Мне надо искать место для встреч. А где? Снимать квартиру? За это же платить надо. Да и как туда идти. Вдруг кто-нибудь увидит. Это надо расходиться по одному. В разные стороны. Ей то хорошо. Она не замужем. А мне надо назад. К жене. .

Она у меня наблюдательная. Сразу все заметит. Начнутся расспросы. Подозрения. Двусмысленные намеки. Потом скандал. Разоблачение. Нет! У меня уже возраст не тот.

Борька говорит, что у меня – женская логика. Все бабы так: если говорят «нет», значит, - да. Если «да», значит, не очень надо. Это что, получается, ей тоже не очень надо? Да пошел он, этот Борька!

А если Анька сама позвонит? Скажет, предлагал - давай, действуй. Она ведь такая, отчаянная. Да еще позвонит, когда жена дома. И что я ей тогда скажу. Назову Иваном Ивановичем и переложу встречу? А если она не поймет? Отказаться совсем? Как же я буду при этом выглядеть? Как-то не по-мужски.

Но она ведь сама согласилась. Пусть сама и отвечает. Она, может быть, неправильно меня поняла. Скажу - был пьян. Не в себе. Нет, лучше сейчас выдержать паузу. Залечь на дно. Завтра – «Диалог»- не пойду. На премьеру тоже не пойду. Сейчас нам нельзя встречаться. А то Бог весть, что люди подумают. Надо по вечерам телефон отключать.

Господи! Столько мучений из-за нескольких фраз. А что будет после первой встречи? Вообще изведусь. А если привыкну? А если нельзя будет скрыть? Все менять? Нет. У меня возраст уже не тот.

Да и что в ней такого особенного? Голова, Руки. Ноги. Туловище. Все, как у всех. Только голова светлая. В прямом и переносном смысле. Блондинка. Умна чрезмерно. Даже слишком. Женщину это не красит. Мне бы хватило ее стройных ножек. Длинные, ровные. Хотя, если в джинсах, ног и не видно. Такая же, как все. Разве что немного стройнее. Ну, талия тоньше. Ну и что? Если у моей талии нет, так что, из-за этого расходиться? Я же – мужчина. Я должен отвечать за свою семью. Мало ли в мире красивых женщин. Но женишься то на одной. У моей тоже когда-то талия была. До родов. Вот только таких рук, как у Аньки у нее не было. Пальцы длинные, тонкие. Когда перебирал, думал – сломаю. Ну и что? Она каждый день за пианино, а моя – у плиты. А Анька, поди готовить – то не умеет. Да откуда ей уметь. Целыми днями музыку сочиняет. Буду потом по столовкам бегать. У меня желудок больной. Мне надо правильно питаться. Да и говорят, характер у Аньки скверный. Чересчур уж независима. Ни от чьего мнения не зависит. Это мне ее укрощать придется? А поклонников у нее сколько? Да она мне сразу рога наставит. И что в ней хорошего? Такая же как все.

То ли дело – моя. Всегда дома. При бигудях и в халате. Утром – омлет. Днем – борщ. Вечером – котлеты. Двадцать лет ничего не меняется. Как в казарме. Зато свое, родное. А там все чужое. Еще не известно, чем это все закончится. На фиг надо! У меня возраст уже не тот.

Вода в ванне давно остыла. Я начал подниматься. Вода оказывала легкое сопротивление. Выдернул затычку. Выпустил ее на волю. Вода убывала медленно. Как время. Я почувствовал себя стариком.

 

Незаконченный роман

 

Я вышла замуж для того, чтобы родить ребенка и разойтись. Первую задачу выполнила через 9 месяцев, вторую решаю уже 13 лет. За это время я окончила университет, написала тонны статей и 30 рассказов. Приобрела популярность и бессоницу. Мой муж бросил сначала техникум, потом – работу. Стал бизнесменом и алкоголиком. Одновременно. Он говорил: «Я работаю ради тебя. Чтобы ты получала от работы удовольствие, а не деньги». Удовольствие от своей работы я получала. Деньги (в его понимании) – нет. За правду платили мало. За ложь – больше. У меня была материальная возможность быть честной.

Когда деньги стали пахнуть перегаром, мой муж закодировался. От нечего делать он приходил домой после пяти. В выходные был рядом 24 часа в сутки. В таких дозах я его усвоить не могла. Душа рвалась прочь. И вырвалась. Я влюбилась.

Тогда я брала у психотерапевта Алексея Дранова интервью на тему «Психиатрическая помощь сегодня». По всему было видно, что интервьюируемый нуждался в ней больше других. Взгляд вовнутрь, бегающие пальцы, частые телодвижения в сторону от меня. Я переспросила: «Вы – врач?». «Нет. Я – больной. Просто работаю врачом. Есть такая шутка». В этой шутке оказалась вся правда. Он говорил про безумный мир, жаловался на материальный недостаток, рассуждал о смысле жизни. Смысла не находил. Подтверждал цитатами из Ницше, жонглировал афоризмами Ларошфуко, подводил черту депрессивным Маяковским. Ушла с чувством сострадания. Вечером поднялась температура.

Интервью получилось симпатичным. Но расставаться на этом не хотелось. И ему, и мне. Предложил другую тему – «секреты общения». Общение длилось четыре часа. Отца своего он не знал. Мать работала санитаркой в психбольнице. Там влюбилась в психиатра и сошла с ума. Маленького Алешу оставляли одного и разлучали со сводной сестрой. Он до сих пор видит один и тот же сон – как убивает своего отчима. Дранову 37 лет. Шесть из них он занимается психотерапией для того чтобы помочь себе и матери. Жена его бросила. Точнее, он вынужден был уйти от нее сам, потому что любовник жены занял его место. Алеша был лишним. Всегда. И в детстве, и сейчас. В 17 лет переживал, что ничего не сделал для бессмертия. В 37 из-за того, что до сих пор живет. Со мной ему интересно и комфортно. Я призналась – мне тоже. Предложила звонить. Предложить встретиться не хватило смелости. Боялась испугать, хотела согреть, закутать в теплое одеяло, накормить, успокоить, рассказать сказку. Отогнать страшный сон. Я полюбила.

С того момента каждый телефонный звонок подхватывал меня с места. Не Он. Жду. Звонок. Опять не Он. Горы немытой посуды. Потому что когда шумит вода, звонка не слышно. Когда моюсь, дверь в ванную открываю. Мужу объясняю: «Жарко». Самой холодно. Кладу телефон под подушку. Гащу прилив нежности. Проговариваю телефонные разговоры. Одна мысль накладывается на другую. На часах 5 утра. Сна – ни в одном глазу. Работать не могу. Беру творческий отпуск и лежу на диване. Ничего не ем. Курю и пью сок. Мужу говорю, что творческий кризис. Не расспрашивает. Все равно ничего не понимает. Плачу. Жду. Думаю: когда сходят с ума, наверное, видят чертиков. Ищу чертиков на занавесках. Не нахожу. Проваливаюсь в яму. Никому не нужна. Если смысл жизни в самой жизни, то зачем без смысла эта жизнь. Любовь – это депрессия. Протягивает руку и вытаскивает на свет дочь. Говорит: «Мама, ты куда-то ушла. Тебя, как будто совсем нет». Пугаюсь. Как она будет без меня? Нельзя. Надо жить. Выбрасываю припасенную горсть снотворных таблеток. Пришиваю пуговицы, стираю белье, варю борщ. Вышиваю семейную жизнь крестиком.

Через месяц звоню сама, говорю о симптомах и прошу помощи. О том, что главный симптом моей депрессии он сам – ни слова.

Встретились. Взволнован, уставший, запакован во все черное. Спрашивает, с чего все началось. Какой событие лежало в основе. Хотелось сказать, что это событие – ты. Не сказала. Сберегла. Вместо этого, неожиданно для себя: « Я справлюсь сама». Удивился, насторожился и сделал выпад. Почти закричал:

- Какую роль вы сейчас играете?

- Не поняла. Я никого не играю. ( Испугалась, вдруг сорвет маску и обнаружит восторженную влюбленную). Я здесь как социальная единица.

- А я, значит, профессиональный нуль?

- Я этого не говорила.

- Тогда почему вы попросили помощи и сразу же отказались. Вы мне не доверяете? Одновременно пытаетесь использовать в своих целях.

- В каких, например? (испугалась, что скажет в сексуальных). Мне просто с вами было интересно.

- Почему было?

- Потому что уже страшно. Извините за беспокойство.

- Вы меня даже не хотите услышать.

- Все, что мне надо было, я уже услышала.

Убежала. Помыла пол, пропылесосила ковер, побелила потолок. Все равно ничего не поняла. Одна подруга – Маринка – выпалила: «Дура, он же псих!». Она права, между нами много общего. Другая подруга –Танька – была более красноречива: «Недотепа! Его выпад – это форма признания в любви. Любовь – это зависимость. Он от этого и бесится. А ты нюни развесила. Жди. Скоро объявится».

И я стала ждать. С радостью и наслаждением. Сменила прическу, купила туфли на высоком каблуке, начала заниматься спортом. Глаза засветились. Выглянуло солнце. Никогда не видела, что осень – это красиво. Раньше ее раскраска казалась вульгарной.

Желто-бурая красота зашуршала под ногами. Пошел снег. Перед Новым Годом звонок. Он:

- Как ваше здоровье?

- А что, есть основания для беспокойства?

- Есть.

- А вы не боитесь, что я вас могу использовать?

- Не можете меня простить?

- Не могу понять.

- Я просто запутался. Не понял, кто я для вас – интервьюируемый, врач или знакомый.

- А все вместе вы не допускали? Вы для меня (хотела сказать любимый мужчина), но сказала - интересный человек.

- Вы для меня тоже. (если бы знать, что он этим хотел сказать). Давайте встретим Новый Год вместе.

- Давайте. Только для этого мне надо придумать алиби.

- А что вас дочь не отпустит?

- Нет, у меня есть более серьезное препятствие.

- Вы что, замужем?

- А что это меняет?

- Ровным счетом ничего.

Испугался и повесил трубку. В ушах долго звенели короткие гудки.

Новый Год встретила в семейном кругу. Точнее – в треугольнике: я, дочь, муж. Муж сокрушался, что нельзя выпить, я сокрушалась, что до сих пор не развелась. Дочь веселилась, я делала вид, что веселилась. Мое солнце погасло. Я вернулась в семейное ложе. Заметила, что, занимаясь сексом, обнимаю мужа сжатыми кулаками. Уворачиваюсь от поцелуев. Слезы объясняю оргазмом, истерику – перевозбуждением.

Начала ремонт. Сменила все: обои, кафель, сантехнику, ковры, мебель. Все говорили – уютно, я – нет. Поняла, почему: старый муж не подходит к новому интерьеру. Решила сменить. Позже. Пока сменила место работы, потом - имидж: отрастила волосы, сняла туфли на высоком каблуке, одела джинсы и через три месяца предстала перед Алешей в новом образе.

- Что-то мы не общаемся?- Он (настороженно)

- Наверное, что-то мешает?- Я (с надеждой)

- Или кто-то?

- Мне – нет.

- А мне –да. О чем будем говорить?

- Я хотела у вас проконсультироваться по одному вопросу.

- Повторяется та же история. Вы у меня однажды уже пытались проконсультироваться. Осенью, помните?

- Да, но мне казалось, что вы позволили пользоваться вашими знаниями.

- Значит, это ваш матч – реванш?

- Если это матч, то почему игра идет в одни ворота?

- Потому что вы – ненормальная.

- Логично. Только если норма – это стандарт, то я этому даже рада.

- Ну, женщина! Настоящий полковник. Вы знаете, что у вас слишком развито мужское начало? Например, ваш аналитический ум – тому подтверждение. Женщина по природе не может быть умной.

- А для вас что: чем глупее, тем женственнее?

- Единственная в вас женская черта – коварство. Вы специально разработали этот план.

- Господи, какой?

- Привязать меня к себе, а потом наблюдать, как я буду себя при этом чувствовать.

- И как вы себя при этом чувствуете?

- Полным идиотом. Я никогда не связываюсь с замужними женщинами. А вы! Да вы – сплошная патология. Вы никогда не обращались за помощью к психотерапевту?

- Однажды обратилась и никак не могу вылезти из депрессии.

- То есть я в этом месте должен чувствовать вину?

- Может быть еще и грех, за то, что три раза за 8 месяцев поговорили с замужней женщиной по телефону?

- Что вы от меня хотите?

- Да ничего я от вас не хочу. Просто я вас люблю!

Он опешил. Растерялся, рухнул в кресло, беспомощно зашевелил губами. Я распрямилась, будто свалила с плеч непосильный груз. Думаю – сейчас подойдет, обнимет, прижмет, успокоит. Не подошел, не обнял, не прижал, но обнадежил: встретимся в следующий раз на нейтральной территории. И поцеловал в щеку.

Нейтральная территория была в квартире моей подруге. В мыслях все расписала до мелочей. Войдет, скажет, что любит, был не прав и так далее. Далее – головокружительный секс, нежность, планы на будущее. Секса не было. Осталась нежность (моя) и планы на будущее. На мое предложение прийти по указанному адресу, он сказал: «Подумаю».

Думал долго. За это время я думать о нем перестала. Вытравила, вычеркнула, закатала в потрепанную ветошь и выкинула на помойку. Устремилась в будущее.

Толчок назад через два месяца: позвонил и пригласил в гости. Радость зазвучала под музыку Моцарта. Тело - без веса. Я поняла, что такое счастье. Это когда растворяешься в чувствах. Как будто на мгновение умираешь. Воскресил голос мужа: «Трубку – то положи!». Сказала, что вызывают на ночной репортаж о работе «скорой помощи». Поверил. Он никогда не задавал лишних вопросов. Кроме одного – что у нас на ужин.

Иду, бегу, еду – не помню. По дороге дома, деревья, машины, люди. Все чужое, незнакомое, не мое. Мое – там. Вот.

Комната и кухня в семейной общаге. Входная дверь обтянута какими-то тряпками и обмотана бельевой веревкой. В комнате железная кровать. Вместо ковра – лист ДВП с неровно обрезанными краями. Тусклая лампочка. Занавески из простыней со штампом «Минздрав». Из мебели – медицинская кушетка, стол, какие стоят в процедурном кабинете, стулья из поликлиники. На полу книги и старый проигрыватель. На кухне – стол из больничной столовой, плитка со спиралью. На ней ковш, в котором закипают худые, скрюченные сосиски. Предложил поужинать вместе. Отказалась. Смотрю во все глаза. Строгий, серьезный, при галстуке, как на приеме. Разговор не клеится. Говорю:

- Давайте на «ты».

- Давай.

Сама не могу. «Ты» не чувствую. Избегаю имени, местоимения. Обхожусь обобщениями: было сказано, отмечено, обещано и так далее. Заметил. Упрекнул. Снял галстук, пиджак. Заговорили о философии Бердяева, психоанализе Фрейда, глубине Достоевского, Фолкнера, психологизме Фриша, Гессе, Пиранделло. Сиграл на скрипке, показал рисунки, фотографии, бумажные модели замков. Рассказывал притчи, анекдоты, сказки. Спрашивал, объяснял, слушал. Потом, отвел глаза и подвел черту:

- Хорошо, что ты есть. Мне с тобой уютно, по-домашнему.

Так благодарят продавца мясного отдела за то, что тот отвесил кусок мяса без костей. Или аптекаря за хорошее лекарство. Лекарство - это я. Рекомендовано по одной таблетке три раза в год. Судя по положительной динамике, помогает:

- Ты для меня как солнце в холодной воде. Стало светлее и теплее. – (При этом не прикасается, не держит за руки, отодвигается вместе со стулом. Смотрит – буравит. Вид вызывающий). Оставайся ночевать, у меня есть еще один матрац. Ты будешь спать на кровати, а я на полу.

- А какой тогда смысл оставаться?

- Хорошо, будем спать вместе.

Снизошел. Секс без ласки и поцелуев. И с его, и с моей стороны. Будто боялись сделать что-то не то. Нарушить, сломать, потерять. Оба претворялись спящими. Оба не сомкнули глаз. Я мучилась в догадках: тот, кого люблю и тот, кто рядом – один и тот же или их двое разных. Утром призналась:

- Никак не могу собрать тебя в кучу.

- Этого не удавалось еще ни одному психиатру.

Сто метров до трамвайной остановки одолевали как длинную дистанцию. Чувствую – надо сойти. Дышать уже трудно. Соврала, что мне в другую сторону. В противоположную.

Не звонит. Неделю, вторую, третью, четвертую, пятую. Встретились в театре. Он – с дамой, я – с мужем. Его дама посмотрела на моего мужа. Мой муж посмотрел на меня. Я – на Алешу. На следующий день позвонил. Будто рылся в старом барахле и натолкнулся на завязанный узелок на память. Поссорились из-за двух букв. Он: «Я соскучился». Я: «Ну, звони!».

- Ну?

И бросил трубку.

Опять осень. Вторая после первой встречи. Ничего красивого в ней нет. Дожди. Холодно. В редакции раздражающая суета. Редактор вытряхивает из меня материал в номер. Замредактора показывает на часы. Ответственный секретарь – на пустое место на полосе. Я – на пустое место в голове. И вдруг – он. В натуральную величину. Делаю над собой титаническое усилие, чтобы скрыть радость. Удается. Он сначала просит чай, потом отказывается. Достает ручку, хочет что-то написать, бросает. Не знает, куда положить руки. То встает, то садится, то болтает, то шаркает ногами. Кривляется, корчит рожи. Выбирает серьезную и говорит:

- У меня – новость. Моя подруга переехала ко мне. Мы теперь вместе.

- Я рада за тебя.

- А я –то как рад!

- Ты женился?

- Нет. Так, сожительствуем.

- Сожительствуем? В этом есть фактор неопределенности. Что-то временное.

- Нет ничего более постоянного, чем временное.

- Согласна. Я выходила замуж на один год, а живу уже 13 лет.

Глаза мягкие, ласковые, с вопросом. Прикасается, снимает пушинку с моего плеча. Наклоняюсь к нему. Тяжесть в груди не пускает. Прорываются только слова:

- Ты ничего не хочешь спросить?

- А что, надо что-то спросить?

- Ты уже спросил. Желаю счастья в личной жизни.

- Ну, пока.

- Ну?

Ушел. Все. Ватные ноги привели домой. Глаза сухие, пустые. В голове- каша. Тело как будто зацементировали. Ушла отмачивать в ванную. Спасибо мужу – вытащил. И из ванной, и почти с того света. Просто сказал, что любит и спросил: « как ты себя чувствуешь?». Я чувствовала себя трупом.

Когда оттаяла, подумала, не такой у меня муж и плохой. Ничего, что думает, что один писатель – Александр Пушкин написал про другого писателя – Евгения Онегина документальную повесть, что Пастернак – это такая приправа, а Куба находится в Африке. Зато у него золотые руки. Он умеет прибивать гвозди, выкладывать кафель и чинить пылесос. Еще он никогда не задает лишних вопросов. Кроме одного: « что у нас на ужин?».