Памяти Иосифа Бродского

 

Нынче ветренно и волны с перехлёстом,

То же море, мой Иосиф, то же море.

Словно тогу примеряешь не по росту,

Обращаясь ни к кому и очи — горе.

 

Только тучи в небесах, ну, кроме чаек,

Разве плюнешь в чайку вверх, не утеревшись?

Гнев богов невероятен и случаен,

Даже если ссышь под храмом, разговевшись.

 

Пью вино один, фалернское, Иосиф,

Козий сыр к вину, конечно, и маслины.

А гетерке лет, наверно, двадцать восемь,

Где-то там, под кипарисом спит, блядина.

____________

 

Чайки движутся, а все стоят на месте,

Ближе к солнцу просочились афалины,

Отдыхающего жизнь, как в жидком тесте,

Все с припёком: то гетеры, то маслины,

 

Старый турок варит кофе под платаном,

Но кому сегодня кофе с монологом?

Я-то знаю, что он шепчет: мол, беда нам,

Все убытки да хреново греет тога,

 

Нет шарманщика с облезлой обезьяной,

Нет старухи, что разносит кукурузу,

В пошлой праздности стареешь полупьяным,

Ветер с моря, море плещет, бьёт медузой.

____________

 

Нет тебя и нет Империи в помине,

Самозванцы раскроили побережье,

Стонет Понт, в котором мылся Старший Плиний

И курортники страны углов медвежьих.

 

По столицам жёстко стелят, все ворюги,

Нынче вор — почти синоним кровопийце.

С контрабандой возвращаются фелюги,

Третий асс уйдёт наместнику в столицу.

 

Вороватость — добродетель, как и чванство,

На чиновничьих портретах: Да иди ты!...

Им ни денег не хватает, ни пространства,

Так убоги эти новые элиты!

____________

 

От разбоя далеко до снисхожденья,

Но у нас, кто крали много — меценаты.

С безнадёги больше верят в воскрешенье,

Может лгут, но лебезят перед распятым.

 

Оппозиция, в речах обезголосев,

Не в изгнании, и выглядят солидно.

А поэтов не читают, мой Иосиф,

За тебя и за Империю обидно.

 

Наш язык давно в провинциях в загоне,

Римом римлянин сегодня не гордится.

Все обычно, если ставленник на троне

Был заказан и оплачен заграницей.

_____________

 

Мне к твоим годам еще не подобраться,

Даже если по земным, недолгим вёрстам,

До твоих, теперь бессрочных, эмиграций,

Может день, как эти волны с перехлёстом.

 

Пляж пустынен, ветер злобен, скоро осень,

Холодает, журавли собрались в стаи.

Все когда-то умирают, мой Иосиф,

И поэты, и Империя святая.

 

Свистнет рак и всех разложат по могилам,

Как купца и храбреца из Марциала.

А с богами объяснится жрец с кадилом,

Чтоб смирение в живых не угасало.

_____________

 

Ты и сам сейчас беседуешь с богами,

Им при жизни-то не больно и перечил.

А ведь лучше — скрип ракушек под ногами,

Ветер с моря, обнимающий за плечи.

 

Или этот терпкий привкус барбариса

Красной крови винограда в брызгах пены,

Даже гнев столиц, змея под кипарисом,

Словом, все цвета и тени Ойкумены.

 

Мы свои обиды в этот мир приносим,

Расстаёмся с ним, а все обиды — те же.

Ты-то лучше это знаешь, мой Иосиф,

Видя сверху нас плюс карту побережий.

_____________

 

Как там боги, что-то сон их больно сладок,

Не закончились амброзии запасы?

В серых сумерках богов земной порядок

Отвратителен душе, противен глазу.

 

На Олимпе их не видел, был когда-то,

Не встречал людских богов и в Палестине.

Видно, дремлете в созвездьях небоската

Над верхушками озябших синих пиний.

 

Не спешу еще наверх, отсрочим встречу,

Или вниз, за Стикс, что более херово.

Бриз крепчает, мой Иосиф, скоро вечер,

К праху — прах, земным — к земле, а жизнь — полова.

_____________

 

Был бы волен, обошел бы полуостров,

Говорят, в горах пылают эдельвейсы.

Но гетерка ждёт присутствия, короста,

Каждый вечер, хоть ты трезвый, хоть напейся.

 

А природа редко радует пейзажем,

Для руин важней приличие покоя.

Чем павлин в своём роскошном эпатаже

Благороднее шмеля в цветке левкоя?

 

Так и тянешь сырость дня в краю магнолий:

Ветер, волны, сыр, вино и тары-бары.

Разбудить свою гетерку раньше, что ли,

Спеть гекзаметры Гомера под кифару?

_____________

 

Напоследок брошу в море свой сестерций,

Может, боги разрешат ещё вернуться.

Стонет Понт, танцуют чайки, давит сердце,

Да и в амфоре вина лишь пара унций.

 

Я пойду, прости, Иосиф, ждёт гетера,

Стол накрыт с вином и сыром на террасе.

В воды Понта солнца движется галера

И исход её божественно-прекрасен.

 

И потом всё будет сказочно и просто:

Ночь забвения в обьятьях рыжей львицы.

Нынче ветренно и волны с перехлёстом,

Остальное все должно еще случиться.

 

23-25.07.2008