О боже! Лицемерие в крови

Романтики налет сдирает!

Я не украл! Не предал! Не убил!

Хотя любого в этом обвиняю.

 

Меня пытает Эра Нелюбви.

(Сергей Козьминых)

 

Вера проснулась от собственного крика. В доме ночь и тишина. Комнату сжимают в объятиях тени. Ночник дарит рассеянный свет. Он не способен разогнать призраков, но дает им шанс спрятаться. Наверное - внезапный вопль уже разбудил маму, и она вот-вот придет. Действительно через некоторое время раздались шаги.

- Доченька, с тобой все в порядке? – голос за закрытой дверью прозвучал глухо и хрипло.

- Да, мама! – крикнула Вера.

Но крик ее получился испуганным. Мама распахнула дверь.

- Что, опять кошмар?

- Да, - Вера натянула одеяло до подбородка, но никак не могла унять дрожь во всем теле.

- Тот самый? - спросила мама.

Девочка молча кивнула. Мама присела рядом.

- Один и тот же кошмар... Целый год, каждую неделю?

- Да, - Вера вскочила с постели, пробежала по комнате и включила свет. В полутьме лицо мамы казалось зловещим.

- Может это означает - болезнь? - София (так звали маму) сосредоточенно терла виски. Сон не хотел ее отпускать. – Может быть, тебя показать врачу?

- Ты не понимаешь! Это не болезнь. Это чей-то призрак. Не знаю чей. Но я вижу ее! Она подходит ко мне близко, к самой кровати и просто стоит. Я никогда не вижу ее лица. Только руки, тонкие, белые, неживые. Она повторяет всегда одну и ту же фразу: «Ты не должна жить, потому что я мертва».

- Верочка, в этом доме не может быть призраков. Мы построили его с твоим отцом лет за пять до твоего рождения. Привидения живут только в старых домах. В домах, в которых что-то случилось. Кто-то умер, или кого-то убили.

- А кладбище? Здесь есть кладбище? Такое ведь бывает. Я читала.

- Нет. Никогда, никакого кладбища здесь не и было. Верочка, ты еще ребенок, возможно, это детские кошмары.

- Ты видела плохие сны? – удивилась Вера.

- Нет, - ответила София и смутилась, – Мне снилось совсем другое...

- Что же? - Веру внезапно рассмешила реакция мамы. – Что-то неприличное?

- Вовсе нет! – улыбнулась София. – В то время я встречалась с мальчиком и мне всего лишь снились поцелуи с ним.

- А почему ты покраснела? – заулыбалась Вера. Ее страх внезапно куда-то исчез. Казалось, будто в миг в ней самой что-то изменилось. И призрачная фигура с белыми руками осталась навсегда по ту сторону реальности.

- Тебе показалось, - засмеялась София. – Я никогда не краснею.

- Не уходи от меня этой ночью, ладно? Останься, - Вера обняла мать и зарылась носом в ее распущенные длинные волосы. У ее мамы самые мягкие волосы на свете. Русые, с легкой сединой, мягкие как пух.

- Ну, ты же уже взрослая. Сама справляйся со своими детскими страхами. Впрочем, можно сходить к врачу.

- Нет! Я сказала - нет! Просто побудь со мной сейчас. Всего одну ночь, - Вера посмотрела на часы. Большая стрелка медленно приближалась к цифре три. – Полночи. Только до рассвета.

София улыбнулась и крепче обняла дочь. Как же она все-таки любит ее. Единственную свою девочку. Подаренную судьбой на сорокалетнем рубеже. Когда уже почти не осталось надежды на счастье стать матерью.

Маленький теплый комочек. До сих пор, обнимая дочь, София воспринимала ее как маленький теплый комочек. Ее девочка растет. Скоро совсем взрослой станет. Вот и наступил переходный возраст. О нем так много пишут и спорят. Но Вера не похожа на остальных детей. Она особенная. Чего только стоят ее сны! С того момента как научилась говорить, Вера рассказывала о своих ночных видениях. И походили они не на отрывки бреда, а на вторую жизнь, с приключениями и яркими историями.

Но однажды день 12 сентября омрачил светлые сказки детского воображения. В дверь детского сознания постучал кошмар. Сначала мама София не придала ему значения. Ну, приснилось, ну забудется. Вера рассказывала про фигуру в темном балахоне, с лицом всегда сокрытым тенями, которая неизменно появлялось во снах каждую неделю. Фигура из снов ничего не говорила. И почти не двигалась. Но ее присутствие рождало ужас. Осязаемый. Неизбежный. И слова ее звучали подобно заклятию: «Ты не должна жить, потому что я мертва».

«У моей дочери переходный возраст... Отсюда и кошмары. Во всем остальном Вера совершенно не изменилась. Послушная, тихая девочка».

Красивая, как ангел с рождественской открытки. Длинные вьющиеся золотые волосы, очень длинные, чуть ниже талии. И голубые глаза.

«Принцесса!»

Такие не рождаются в век суеты и безразличия.

Вера наблюдала, как утро холодными оттенками тонов вползает в ее комнату. Восход солнца виден с другой стороны дома. Мягкий свет и прохладный воздух из форточки принес освобождение.

- Она мне не верит... - раздраженно прошептала Вера, не мигая, смотря на закрывшуюся дверь. – Это же все по-настоящему! Почему она не хочет слышать?!

Этой ночью Вера не решилась рассказать маме Софии главного. Сегодня призрак не снился. Вера видела его наяву. Фигура стояла возле стены за спинкой кровати. Там, куда свет ночника почти не проникал. Кошмар перестал быть сном. Неужели безумие?..

Девочка не хотела идти к врачу. К тучной тетке с глазами навыкате - детскому терапевту. Тетка, смотря, словно сквозь Веру, тут же найдет груду болезней и выпишет кучу рецептов на тучу лекарств. Горьких и противных. Или, чего доброго, уколов! Мама потом долго будет охать: «Какие цены! Боже, самые дорогие лекарства! Что же делать?!» А у нас всего одна аптека. И дикие очереди. Все ищут в ней здоровья. Но никто пока не нашел...

На следующий день, 12 сентября, Вере стукнет тринадцать. Девочка чувствовала, что фигура обязательно припрется к ней в этот день. Наяву. Но лучше об этом не думать... А если у нее спросить? А вдруг ответит?! Интересно – что... Вера вдруг поняла, что ее интерес сильнее страха.

 

«Не хочу в школу! Не хочу! В школу! Не хо-чу-у-у!» - мысленно кричала Вера, входя в класс. Сейчас будет контрольная по математике.

« - Вовочка, тебе пора в школу!

- Не пойду!

- Ты должен идти. У тебя экзамен!

- Да и черт с ним!

- Вовочка, ты обязан пойти в школу!

- Почему?!

- Потому, что ты директор!»

Старый анекдот. Его рассказывают на разные лады. Но суть остается неизменной. В школу не хочет идти никто. Ни ученики, мечтающие о вечных каникулах, ни учителя, вздыхающие о размере зарплаты.

Вера ненавидела математику. И математичку. Задания контрольной девочка решила быстро, а потом просто сидела и с тоской смотрела на школьный двор. За стеклом, во дворе возле клумб, с визгом гонялись друг за другом малыши. Начальная школа. Хорошо им. Уроков мало. Сейчас порезвятся и убегут домой. А ты сиди тут еще пять уроков. При этих мыслях Вере захотелось есть. Завтракать в их школе полагалось после первого урока. И кто это только придумал? Разве можно нормально поесть за пять минут? Даже если завтрак состоит из булочки и стакана, прилично разведенного водой сока. Завтрак и обед - это гонки на скорость, это битва за место.

Когда прозвенел звонок, Вера вскочила и прыжками метнулась к двери. Благо следующий урок будет проходить в этом же классе. Скорее, по лестнице вниз, направо, опять по лестнице вниз и Вера влетела в двери столовой. Даже не помыв руки, она плюхнулась с разбегу на первый попавшийся стул за столами для ее класса. «Успела! Фух!» Секунды через две весь седьмой «А» дружно вцепился в кнедлики.

- Га-га-га! Тили- тили – тесто жених и невеста! – загоготал Васька Шведунов.

- Швед, ты че спятил? – спросил его кто-то.

- Сам ты спятил, - ответил Васька, тыча указательным пальцем в Веру.

Спросивший замолчал и сам захохотал так, что привлек к себе внимание старшеклассников, завтракавших за соседними столами.

- Горько, горько, - скандировал весь седьмой «А» класс.

Молчали только Вера и сидевший рядом с ней мальчик. Мальчика звали Алеша Макарин. Они недоуменно переглядывались. И тут Вера поняла, в чем дело. Чтобы сэкономить место в столовой столы приставляли один к другому. И получался один общий длинный стол, похожий на змею. Ученики рассаживались, приставляя стулья тоже плотно один к другому. В этот раз Вера и Алеша сели рядом друг с другом и оказались во главе трапезного стола, словно король и королева. Класс отреагировал мгновенно.

- Горько! Горько! Целуйтесь же!

- Венчаются страх божий Вера и дурак божий Алексей! Аминь!

Вера почувствовала, что ее щеки горят. Она посмотрела на Алешу. Мальчик испуганно вскочил и под бурные аплодисменты выбежал из столовой. Вере вдруг захотелось расплакаться. Бросив недоеденный кнедлик, она тоже побежала. Ей казалось, над ней смеются все: ребята из их класса, старшеклассники, завтракавшие здесь же учителя. Даже круглолицые добродушные поварихи умирают от смеха. Больше всего Веру обижала не сама ситуация с шуточной свадьбой. Больше всего Веру обидело то, что ее назвали страхом божьим. «Я что такая страшная?»

Настроение накануне дня рождения испорченно. Вот почему Вера не любит школу. Там учатся глупые и наглые. Пальчик покажи – они ржут, как бешеные кони. И разговоры у них у всех тупые! У девчонок главное, кто кого закадрил. У мальчишек, кто кому морду набил.

- Вера, почему ты сегодня такая грустная? – спросила Веру дома мама.

- Да так. Ничего, - Вера попыталась улыбнуться.

- Что-то случилось?

- Нет.

- Вера, я все равно не отстану, пока не скажешь.

- Мама, я, правда, страшная?

- Что за странный вопрос?

- Нет, ты ответь. Я страшная?

- Что ты, доченька, ты самая красивая девочка на свете.

- Ты говоришь так, потому что ты моя мама, - воздохнула Вера.

- Пойдем, - мама София протянула руку дочери.

- Куда?

- Пойдем, я тебе кое-что покажу.

София взяла Веру за руку и отвела к себе в комнату. Достала из шифоньера шелковое длинное платье.

- Надень его.

- А чье оно? – спросила Вера, осторожно трогая пальцами ткань.

- Мое.

- Твое?

- Я носила его в твоем возрасте.

- И до сих пор его хранишь? – рассмеялась Вера.

- С этим платьем связано одно приятное событие в моей жизни. Надевай.

Платье подошло Вере идеально. Словно его шили для нее.

София подвела дочь к зеркалу и девочка поначалу не узнала себя. На нее большими зелеными глазами смотрела принцесса из сказки. Темно-синий шелк оттенял золото длинных вьющихся волос. Вера видела другую девочку, пришедшую из далекой эпохи, когда кавалеры были галантны, а леди умели танцевать вальс. Вера сомневалась, что в их школе кто-то может танцевать вальс.

- Тебе нравится? – спросила мама.

- Да, очень, - выдохнула Вера.

- Разве можно ее назвать страшной?

- Нет.

София обняла дочь за плечи и Вера отметила, что у ее мамы такие же, как и у нее, зеленые с травяным оттенком глаза.

- Мы очень похожи, моя девочка. А платье я храню потому, что выиграла когда-то в нем конкурс красоты. Меня признали самой красивой девочкой села. И ты тоже самая красивая девочка. И я говорю это не только потому, что я твоя мама. Я говорю правду.

«У меня самая лучшая мама на свете!» - думала Вера, засыпая. «Завтра она испечет большой, вкусный торт. Завтра будет лучший день в этом году. Он просто обязан стать лучшим. Потому что завтра я не пойду в школу».

 

- Ты должна жить, потому что я мертва!

Веру разбудил жуткий холод и голос. Девочка открыла глаза. Ночник почему-то потух. Наверное, на линии отключили свет. Комнату заливал дрожащий лунный свет. Он растекался по комнате струями.

- Ты не должна жить, потому что я мертва!

Вера посмотрела на часы. Полвторого ночи. Время благоденствия нечисти, особенно в полнолуние.

- Ты не должна жить, потому что я мертва!

Фигура медленно откинула с головы капюшон, и Вера впервые посмотрела в ее лицо. И ахнула. Она предполагала увидеть старуху, с побитой оспой и временем лицом, ведь именно так описывается в книгах смерть. А увидела девочку немного старше самой Веры.

- Ты не должна жить, потому что я мертва!

Фигура полностью скинула плащ. Какая она красивая. Девочка – призрак. Длинные черные прямые волосы, темные, словно из камня глаза, белая поглощающая лунный свет кожа. Вера поймала себя на мысли, что любуется привидением. Ее уже не страшит неведомая сила и странные слова.

- Ты не должна жить, потому что….

- Подожди, - перебила фигуру Вера. – Давай поговорим. Может, для начала скажешь, кто ты?

- Хочешь знать? – спросила призрачная девочка и улыбнулась.

- Да, хочу.

- Думаю, будет лучше, если ты узнаешь обо мне у мамы.

- У мамы? – от удивления Вера приподнялась на кровати и стала внимательнее рассматривать призрак, стараясь запомнить внешность.

- Ты удивлена? - улыбка на белом лице стала саркастической. Она придала привидению немного жизни и от того фигура стала казаться не такой страшной.

- Кончено, я удивлена, - возмутилась Вера. – В моем доме появляется призрак какой-то ненормальной, несет полную околесицу, а потом заявляет, что я должна все узнать у мамы. Это же бред.

Девочка – привидение проплыла в воздухе по комнате, подплыла к окну и посмотрела на полную луну.

- Какая тоска. Все эти годы. Все эти луны. Нет покоя. Нет свободы, - затем резко обернулась к Вере.

Черты ее лица перекосила еле сдерживаемая ярость.

- Спроси у матери! Спроси про меня! Ненавижу! Вас всех! Жалких жителей этого села! Спроси! Мне интересно будет знать, что она тебе ответит!

В лунном свете фигура девочки растворялась медленно, будто сливалась с ним.

Вера долго заворожено смотрела на закрытый прозрачными облаками лунный диск. Ее потрясла ярость привидения. А еще отчаяние существа бесконечно несчастного.

 

- С днем рождения, доченька! – мама София поставила перед Верой на стол ее любимый торт – наполеон.

- Папа сегодня еще не приедет? – спросила Вера.

- К сожалению нет. Он приедет через четыре дня. И уверена, привезет тебе потрясающий подарок.

- Мама, - решилась сказать Вера, - Сегодня я говорила с ней.

- С кем, Верочка?

- С фигурой из моих снов, - Вера осеклась, размышляя, стоит ли говорить маме о том, что все происходило наяву или не стоит. – Я видела ее лицо.

- И что же она тебе сказала?

- Как всегда она повторяла о том, что я не могу жить, потому что она мертва. Потом она кричала о том, что ненавидит всех: тебя, меня, все село. И еще, мама, мое видение сказало, будто ты ее знаешь.

- Я знаю твою фантазию? – тревожно спросила София. – Я не могу ее знать. Это только твои сны.

- Нет, мама, привидение утверждало, что ты знаешь ее. И можешь о ней рассказать.

- Я?

- Да, ты.

- Ты видела, как она выглядит?

- Очень четко. Так же как вижу сейчас тебя.

- Опиши, - София нервничала. С чего бы?

- Она высокая. Девочка. На вид чуть старше меня. Наверное, ей лет четырнадцать, пятнадцать. У нее черные глаза, внимательный взгляд. Длинные черные волосы. Она красива, мама. Мама?

Вера заметила, как София побледнела, часто задышала.

- Мама, тебе плохо? Мама, ты, правда, знала эту девочку?

-Что? – Софии казалось, голос дочери звучит, будто из-под воды. Приглушенно, размыто.

- Ты знала мое приведение?!

- Нет.

София отвернулась от дочери и медленно направилась к двери. Ей хотелось побыть одной. Осмыслить все.

- Мама, ты куда? – Вера с недоумением наблюдала за мамой, так внезапно, необъяснимо изменившейся.

- Потом. Поговорим потом. Мне действительно что-то нехорошо.

Дверь за Софией громко захлопнулась.

 

«Забыть. Забыть, - шептала сама себе София. – Я ведь смогла забыть!»

Она вошла к себе в спальню, повернула ключ в двери, задернула светло коричневые тяжелые портьеры. Сегодня София не хочет видеть солнечного света. Он больно режет глаза. Заставляет вспоминать.

- Не хочу помнить! – беззвучно вопила София, широко раскрывая его.

Она не могла крикнуть по-настоящему. Вера может услышать. Не надо пугать Веру. Хотя, она, кажется, и так напугана. Из горла Софии вырвался кашляющий писк.

 

Вера не решалась последовать за матерью. Что происходит? Призрак говорил правду? Мама знает мертвую девочку? Откуда? Почему так испугалась? Неожиданно Вера почувствовала, что перед ней выросла невидимая стена. В ней не найти калитки, не перелезть. В одном только Вера теперь уверена – девочка существовала на самом деле. Мама знала ее. История незнакомки, темная и жуткая…..

Вера застывшим взглядом смотрела на одинокий, нелепый на большом столе гостиной торт.

- Она не рассказала тебе, верно?

- Ты не должна появляться сейчас. Светит солнце. Призраки ходят только ночью, - Вера не стала оборачиваться на голос, прозвучавший за спиной.

- Обычные призраки, да.

- А ты что, необычный?

- Я, не успокоившийся призрак, - пояснила фигура. – Боишься увидеть меня в ярком свете?

- Еще чего!

Вера обернулась. И с трудом сдержала крик. Посреди гостиной, в ставшем похожем на воду воздухе плавала утопленница. Ее руки, связанные за спиной, прикреплены к больному камню. Шея вытянута, на ней видны напрягшиеся вены. Рот открыт то ли для крика, то ли для вдоха. Тело дергается, извивается.

- Ты должна жить, потому что я мертва!

Утопленница прекратила биться, повернула искаженное судорогой лицо к Вере.

- Мама не рассказала ничего! Она предпочла убежать! Подлая! Так же как тогда!

- Замолчи! – закричала Вера. – Кто ты такая? Что тебе нужно от нас? Ты здесь жила? Тебя убили? Ты утонула?

- Я даю тебе сутки. Последние. Узнаешь кто я, твое счастье. Хотя….

Утопленница улыбнулась синими распухшими губами.

- У тебя уже не будет счастья. У мертвых не бывает счастья. Только река и забвение – наивысшая награда.

 

Вера выбежала из дома. Из того дома, в который она всегда так стремилась возвращаться из ненавистной школы. Из дома, в котором ее всегда ждала любящая мама. Мир перевернулся. Стал подобен стеклянному шару, подброшенному в воздух и готовому вот-вот рухнуть на пол и разбиться.

 

Сначала в голове – лишь пустота. Тоска. Затем внезапно пришла мысль о библиотеке. Да, да, именно в библиотеке, вероятно, можно прочитать что-то о привидении. В их селе выходит только одна газета «Вести нашего села». И здесь только одна библиотека. «Впрочем, - усмехнулась Вера, - В нашем селе все по одному. Одна школа. Один сельсовет. Один паспортный стол. Милиция притаилась в маленьком здании».

Места, где жила Вера красивы дикой, забытой красотой. Деревья и травы. Село легло телом своим на холмы. На одном из них школа. Чуть только спустишься с холма вниз – библиотека.

- Что ты хочешь? – смотря из подобья выцветшими, возможно когда-то синими глазами, старая библиотекарша недовольно перебирала скрюченными пальцами формуляры.

Вера знала о том, что школьники не любили ходить в библиотеку. Главным образом из-за Александры Пантелеевны. «Тупая очкастая старуха» - самый лестный отзыв о ней.

- Я бы хотела почитать у вас газету. – сказала Вера тихо, злясь на себя за робость.

- Читать? А ты что, умеешь? – Александра Пантелеевна выдернула из плотно стоящих формулярных рядов один, открыла его и стала внимательно что-то в нем разглядывать. – Разве современная молодежь умеет читать?

- Я умею читать, - чеканя слова, произнесла Вера.

- У тебя есть формуляр?

- Нет.

- Так ты у нас ни разу не была записана? – библиотекарша радостно потерла руки.

- Я у вас впервые, - Вера старалась сдержать раздражение.

- Вот, не ходят в библиотеку, а потом придут и на тебе, подай им газетку, видите ли, почитать!

«Да потому и не ходят, что боятся столкнуться с тобой, старая безумная жаба!» - зло подумала Вера. Она бы с удовольствием побежала сейчас на пруд, застывший между холмами. Посидела бы в высоких камышах на берегу. Половила бы водных жучков для своей коллекции, живущей в большой бочке. Или отправилась бы на свалку. Вера обожала ходить на местную свалку. Она скрывала это увлечение ото всех, даже от мамы. Если бы узнала в классе, наверняка приклеили кличку «мусорщица», а может что и пообиднее. Мама просто пришла бы ужас оттого, что ее аккуратная девочка копается в отбросах. Никто бы не понял Веру. Никогда. Потому что никто никогда не задумывался над тем, что на свалке есть не только отбросы, но и весьма полезные вещи. Старые или случайно поломанные. Вере казалось, что у каждого, живущего в человеческом мире предмета есть своя душа. Безмолвные души живут, служат человеку, а потом их за ненадобностью выкидывают. К счастью, на сельской свалке отходы распределяли по секторам.

Сектор гниющих пищевых отходов Вера старалась обходить стороной. Он представлялся ей апофеозом смерти. Ужасной. Отвратительной. Выставившей в небо пустые глазницы коровьих голов, выбросившей выбеленные ветром свиные кости, из кого–то выпотрошенные кишки.

А вот сектор ненужных вещей Вера обожала. Она часто находила здесь почти целых кукол, бусы, еще тикающие с треснувшим стеклом часы. Однажды даже обнаружила кольцо, возможно золотое, с красивым синим камнем. Вероятно, его выбросили случайно. А потом спохватились. Не нашли. Вера не забирала сломанные вещи домой. За исключением кольца. Она просто смотрела на оставленное и забытое, пытаясь почувствовать и понять. Если у вещей есть души – значит, они могут думать? А если они думают, то мысли их можно услышать?

В общем, уважаемая Александра Пантелеевна, Вера сейчас с удовольствием послушала бы молчаливые предметы, чем вас. Но девочка хотела узнать о являющемся ей призраке. Если приходящая к ней девушка утонула, если она жила в их селе, то об этом обязательно должны были написать.

Перед Верой выросла гора пыльной, пожеванной мышами газетной бумаги. «Вести нашего села» за тридцать лет с момента основания газеты.

«И что мне делать? – сама себя спросила Вера. – Листать всю эту рухлядь?» Она вздохнула. Придется.

Одна газетная страница сменяла другую. Хроники скучной провинциальной жизни. Прошел день села. Выступил глава сельской администрации. Заслуги главы сельской администрации. Дружина добровольцев школы провела акцию – пишем истории Великой отечественной войны устами ее очевидцев. Вера посмотрела в потолок, затем на библиотекаршу. Александра Пантелеевна продолжала ковыряться в формулярах. Вера зевнула. Какая нудятина! А это что? Вера краем взгляда зацепила название заголовка «Трагедия на озере «Красный пахарь».

«10 сентября 1995 года в нашем селе на озере «Красный пахарь» произошла трагедия. Школьница, Лилия Савельева, возвращаясь, домой, видимо решила искупаться и утонула. Свидетелей происшествия найти не удалось. По словам жителей ближайших к озеру домов, тело девочки нашли на рассвете 11 сентября. Оно пробыло в воде около 20 часов».

Далее в статье следовали соболезнования родителям Лилии. Слова сочувствия от одноклассников и учителей. И школьное фото погибшей. У Веры перехватило дыхание. С фотографии на нее смотрела черными грустными глазами девочка – подросток. Ее ночной кошмар! Вера не верила своим глазам. Видение, которое Вера до этой минуты считала все же плодом своей фантазии или следствием переходного возраста обрело плоть.

Девочка еще раз пробежала глазами заметку. Получалось, что Лилия погибла за год до ее собственного рождения! Почти в канун ее дня рождения! Но почему, почему призрак утопленницы, жертвы несчастного случая преследует ее? Как все это связано с ее мамой? Вера лихорадочно порылась в карманах брюк и среди прочего хлама, которым обычно забиты ее карманы, отыскала лезвие. Чуть не порезав при этом палец. Аккуратно, чтобы не услышала библиотекарша, вырезала страницу со статьей. Посмотрела на Александру Пантелеевну. Та сосредоточенно читала какой-то журнал. «Интересно, - раздраженно подумала Вера, - А она так весь день проводит? Уткнувшись в бумажки? Словно боясь вынырнуть из своего мира? Наверное, так безопаснее. Наверное, поэтому она такая сердитая». Впрочем, думать теперь о библиотекарше у Веры не было ни желания, ни времени. Надо показать статью мама. Теперь можно сказать ей о том, что ночные видения не вымышлены. Не успокоившийся дух жил совсем недавно в теле реальной девочки!

 

- Мама!

Вере показалось, что дом пуст. Такая в нем стояла тишина. Мама не гремела привычно кастрюлями на кухне. В гостиной никого.

Мама София сидела в своей спальне на кровати. Растрепанные седые волосы колтунами лежали на плечах.

- Что с тобой? – испугано, спросила Вера.

- Ты вернулась?

- Да?

- Куда ходила?

- В библиотеку?

- Зачем?

Вера достала из кармана газетную страницу.

- Ее звали Лилия Савельева.

- Кого?

- Привидение.

Вера расправила скомканную бумагу и положила ее на кровать.

София, увидев фотографию девочки, побледнела.

- Мама, ты ее знаешь?

- Нет! – София почти выкрикнула это словно.

- Мама, ты ее знаешь! – Вера смотрела, как трясутся руки мамы, как она отводит от ее взгляда свой взгляд.

- Не надо, уходи! Уходи сейчас!

Софии казалось, что она сейчас сойдет с ума. Ее мир, устоявшийся, привычный тоже рушился. Мгновенно, словно от землетрясения. И вспомнился ей сон, привидевшийся накануне дня рождения дочери. Будто на дворе ночь. Она, почему-то только что вышла из здания школы и спускается вниз с холма. С неба, словно глаз гигантского циклопа смотрит полная луна. Где-то вдалеке гремит гром, и вспышки молний расчерчивают небо кривыми зигзагами. «Это не просто гроза, - думает София, - это буря»!

Стихия приближалась неотвратимо. Кажется не простая гроза, а с градом. Грохот все ближе и ближе. Он нарастает, и София понимает, гроза идет полосой. Прямо на нее. Километр, пятьсот метров, двести, сто…. София бежит обратно к школе. Быстрее, чтобы смертоносный поток не подхватил ее. Чтобы руины разрушенных грозовой волной зданий не придавили, не расплющили. Дома вокруг рушились, словно их давил гигантской рукой невидимый великан. Рушился привычный мир.

Мир рушился. Под серьезным взглядом девочки со старой школьной фотографии.

- Мама, почему ты не хочешь говорить?

Вопрос дочери звучал для Софии приговором. Она встала с кровати взяла Веру за плечи, вытолкнула из комнаты и заперла дверь изнутри.

- Мама, открой!

Вера отчаянно колотила в дверь.

- Она не откроет. Она боится.

Раздался за спиной знакомый голос. Вера обернулась. Там где раньше находилась гостиная их дома, плескалась река. Она начиналась у самых ног Веры. Ее темная, словно залитая нефтью вода текла в бесконечность. Стена гостиной, следовавший за ней двор исчезли. Река стала дверью в другое измерение. Вера не заметила, как наступила ночь. Тихая, безлунная. Привидение выглядело сегодня особенно торжественно. Черные волосы почти сливались с темно-синим шелком нарядного платья.

- Как ты посмела надеть его! – закричала Вера, узнав в платье то самое мамино с давнего конкурса красоты.

- Так же как и ты, – улыбнулся призрак.

- Уходи из нашего дома!

- Но это и мой дом. И я никуда не уйду, пока вы не умрете! Я пыталась уйти, долгих тринадцать лет я пыталась. Но не смогла. Ненависть держит меня. К убийцам!

- Ты утонула!

- Нет! Меня утопили! Мама не захотела рассказать обо мне. Она попыталась забыть меня. Представить, что меня никогда не было. Пойди, спроси у нее, какую она носила фамилию до замужество с твоим отцом. Спроси!

- Савельева, - голос мамы Софии прозвучал обреченно и тихо. Она стояла в дверном проеме.

Река сияла. Река светилась. Сотни крошечных огоньков кружили над черной поверхностью ее воды, то, потухая, то, загораясь вновь. Волосы Привидения тоже постепенно начинали светиться.

Вера переводила взгляд с призрака на маму и обратно.

- Погодите. Утонувшую девочку звали Лилия Савельева. Ты второй раз замужем? Твоя предыдущая фамилия Савельева?

Мама молчала. Она, не отрываясь, смотрела на призрак.

- Мама, утонувшая девочка - твоя дочь?

- Утопленная дочь, - уточнила привидение. – Поэтому она боится говорить обо мне. Вспоминать меня. Почему ты так поступила со мной, мама? Почему? Разве можно любить одного ребенка и ненавидеть другого? Когда-то у меня было тело и имя. Обычное имя – Лилия Савельева. Когда-то была жизнь. Полная ненависти ко мне и непонимания. Ты хотела забыть? Я напомню.

Над рекой, будто в кинотеатре вспыхнул экран. Сначала темный, почти сливающийся с окружающей его ночью. Затем изображение посветлело…..

 

- Бздюхеля! Бздюхеля! Бздюхеля!

Одноклассники бежали за Лилией, окружали со всех сторон. Девочка испуганно озиралась. Бежать некуда. Позади кирпичная стена школьной столовой. Справа - железная ограда. Слева – злые, насмешливые лица. Замкнутый круг. Отчаяние. Постепенно нарастающая ненависть. Как же они ее достали. Глупые, никчемные людишки. Что Лиля им сделала плохого? За что ее так ненавидят? Их лица словно сошли с картин Иеронимуса Босха и Франциско Гойи. Любимые репродукции вдруг обрели жизнь, стали явью.

- Уходите, - тихо попросила Лилия. – Оставьте меня в покое.

Ответом стал дружный хохот.

- Бздюхеля боится!

И тут Лилию неожиданно накрыла волна ярости. Да кто они такие, чтобы так издеваться над ней?! Кто дал им право?! Ярость стала осязаемой. Закипела неудержимым огнем в крови. Стало казаться, что по венам бежит плазма: обжигающая, раздирающая вены и капилляры. Ярость перетекала в кисти рук, жгла их, стремилась вырваться наружу.

«А зачем ее сдерживать? - подумала Лилия, зная, что вырвавшаяся наружу ярость – непредсказуема. – Будь, что будет!»

Огонь вырвался из Лилиных рук. Его никто не увидел. Но почувствовал. Дразнившая девочку толпа разлетелась в разные стороны, словно вырванные с корнем внезапным ураганом деревья. Никто ничего подобного не ожидал. Все разлетелись молча. И только один мальчик упав, тихо стонал…..

 

- У него сломана рука….. Кажется, - шептались перед кабинетом школьного врача детские голоса.

- Это она сломала, Бздюхеля!

- Она только посмотрела на нас, и мы упали. А Андрюха сломал руку.

- Ведьма! Она точно ведьма!

- Глазищи у нее черные, жуткие. Да она сама вся черная!

 

- Ведьма! Ведьма! Ведьма!

 

- Маленький мой! Хорошенький! – пятилетняя девочка склонилась над искалеченным котенком.

Кажется, у него сломана лапка. Соседские ребята издевались над ним. Думали, что играют. Но Лилия знала – когда играют всем должно быть весело. Но котенок орал от боли, извивался тщедушным телом, когда кто-то ломал ему ногу.

- Маленький! Я вылечу тебя.

Лилия подняла стонущий комочек шерсти. Осторожно погладила котенка по голове. Заглянула в затуманенные мукой глаза.

- Боль сейчас пройдет! Ее не будет, маленький!

Котенок закрыл глаза и внезапно замурлыкал.

Лилия осторожно перебирала пальцами сломанную лапку. Ее ладони горели. Их словно жгло огнем. Огонь устремлялся в зверька. Котенок засыпал на руках Лилии. А она гладила его, гладила.

 

- Ведьма! Ведьма! Ведьма!

 

Теперь Лилию дразнили ожесточеннее, настойчивее. На переменах невозможно выйти. Она оставалась в классе.

- Савельева, что сидишь? Перемена, - учительница русского языка и литературы с презрением посмотрела на Лилию.

- Я знаю. Я здесь посижу.

Лилия перестала посещать в столовую. Когда все выходили из класса, она доставала из портфеля промасленный сверток.

 

Изображение внезапно исчезло. Экран слился с рекой и ночью.

Вера глубоко вздохнула. На несколько минут она словно забыла о дыхании.

 

- А потом, - сказало привидение, - Стало еще хуже. Меня возненавидели все: взрослые, дети. На меня стали валить все, происшедшие в селе несчастья. У кого-то дохнет корова – валят на меня. Родиться мертвый ребенок – опять я виновата. В моем мире свет постепенно умирал. На его место заступала тьма.

Лишь однажды в непроницаемой мгле появился огонек. Случилось это 10 сентября 1995 года. После школы я не пошла, как обычно домой, а свернула к озеру «Красный пахарь». Я давно не слышала такой тишины, как в тот день. Я стояла у воды и не замечала течения времени. Вокруг кружили стрекозы и еще какие-то болотные насекомые. Я, запрокинув голову, смотрела в небо. Голубое, без единого облачка. И вдруг мне показалось, я вижу светящуюся точку. Сначала я подумала, что она появилась от долгого смотрения на солнце. Но точка приближалась, увеличивалась, спустилась к самой воде и стала медленно плыть ко мне. Это напоминало появление шаровой молнии. Свет шара ослеплял и завораживал. Казался живым. Не знаю почему, но мне не было страшно. Такого умиротворения я еще не ощущала никогда. Шар подплыл к моему сердцу и проник в него. И казалось мне, что познала я в тот миг суть всего живущего на планете. Сама стала на миг планетой, ее реками, морями, горами, лесами. Стала дыханием зверей и птиц.

Не могу описать словами то, что пережила тогда. Самое важное невозможно описать словами. В меня вошла сила древняя, как мироздание. Мудрая как Бог.

А затем произошло вот что…..

 

Экран появился снова.

 

По пыльной, ведущей к озеру «Красный пахарь» дороге шествовала толпа. Взрослые, дети, старики. Казалось, жители села внезапно решили совершить крестный ход. Они шли: учителя школы, их ученики, работники сельсовета, милиционеры. Позади толпы, медленно, опустив голову вниз, шла София. Она сосредоточенно смотрела себе под ноги.

- Ведьма! Ведьма! Смерть ведьме!

- У меня на той неделе умер ребенок! – вопила женщина лет сорока с черной повязкой на голове. – Это она убила его! Ведьма!

- У меня подохли все цыплята! – скрежетала старуха, отбрасывая со лба редкую прядь седых волос. – Это она навела порчу! Ведьма!

- Уже седьмой год я не могу забеременеть! – округляла глаза навыкате молодая невзрачная баба. – Это она так захотела! Ведьма!

К голосам говорящих присоединялись другие. Все больше и больше. Они уличали, обвиняли, приговаривали. К смерти. К казни.

 

Лилия, стоя на берегу озера, не слышала приближающейся угрозы. Пылающий шар все еще сиял в ее сердце.

Люди стояли, смотря Лилии в спину и не решаясь подойти. Десятки мрачных лиц замерли, будто ожидая неведомого сигнала. Наконец девочка повернулась к толпе лицом.

- Что….. Что вам от меня нужно? – растерянно спросила она, в ужасе смотря на внезапно появившихся односельчан.

Они, молча, приближались, окружали Лилию плотным кольцом.

- Мама! – воскликнула в панике Лилия, увидев Софию. – Мама, что это значит? Что они хотят от меня?

София смотрела на дочь полными слез глазами. И молчала.

Первой Лилию решила схватить за руку женщина с черной повязкой на голове. Остальные восприняли ее движение как знак…..

Схватить! Уничтожить!

- Отпустите! – отчаянный, бесполезный вопль пролетел над водой, затерялся в холмах.

 

Изображение зарябило, размылось, пропало…

 

- Знаешь, какой вопрос я задавала себе все эти годы, мама? – спросило привидение.- Я хотела знать, почему ты не помешала им?

- Я поверила в то, что ты ведьма, - прошептала белыми губами София. Она говорила с трудом. Слова не хотели слетать с сухого языка. – Поверила в то, что все беды в село приносишь ты. Меня убедили, что если тебя не станет, все будет по-другому. Я рожу другого ребенка – нормального.

- Но как, - привидение, ступая по темным водам, подошло к Вере и Софии вплотную. – Как ты могла погасить последний огонек? Ты же любила меня когда-то.

 

Огоньки над рекой засияли ярче. И уже не на экране, а как будто на самом деле над водой возникло объемное изображение Софии с младенцем на руках. Мама гладила ребенка по голове.

- Моя девочка, моя ненаглядная девочка.

Младенец смотрел в лицо Софии темными как ясная июльская ночь глазами.

 

- А что я могла сделать тогда? – в отчаянии спросила София. – Исчадие Ада!

- Мама! – изо всех сил крикнула Вера. – О чем ты говоришь, мама?! А если завтра жители села решать, что я ведьма, ты и со мной поступишь так же?

София посмотрела на Веру воспаленными глазами.

- Нет. Ты светлая. Ты добрая. Ты не ведьма…..

Вера смотрела на маму, и не узнавала ее. Не знала, что сказать. Тошнота подкатила к самому горлу.

- Я ненавижу, - продолжал говорить призрак, - вас. Я умерла так внезапно и так страшно, что не смогла уйти как все. Я хочу свободы. И я обрету ее, когда вы умрете.

Глаза Софии закатились. Она рухнула Вере под ноги, схватив руками ее колени. Но затем ослабевшие пальцы разжались.

Вера чувствовала, как холодеют руки и ноги, как холод подбирается к сердцу.

- Вот и все, - печально улыбнулся призрак, - я отомстила.

- Тебе стало от этого легче? – тихо спросила Вера.

- Да…. Хотя….. Наверное, нет. Огонек исчез навсегда.

- Он не исчез, - Вера говорила с трудом. Сознание начинало покидать ее. – Он остался в тебе. Бесполезно искать его где-то снаружи.

В груди у привидения вспыхнула маленькая искорка. Она росла, превращалась в огненный шар.

- Этот огонек будет жить в тебе всегда, - продолжала Вера. – Он появился задолго до твоего рождения и не исчез со смертью. Огонек живет в каждом человеке. Издревле его называли частицей Бога. Посмотри.

Секунду привидение смотрело Вере в глаза. Потом перевело взгляд на свою грудь. Шар ослеплял. Впервые за долгие годы Лилия улыбнулась. Беззаботно, счастливо, как тогда возле озера до появления толпы.

- Он остался? – Лилия заплакала.

Ее слезы падали в черную реку и вспыхивали. Затем Лилия перевела взгляд на Веру.

- Ты вернула мне его. Спасибо, сестра…..

Привидение таяло, распадалось в ночи, сливалось с тьмой. Наконец, остался лишь пылающий шар. А затем и он стал удаляться, улетать вслед за течением мертвой реки.

Вера, не мигая, смотрела вдаль, пока огонек не исчез совсем. Затем присела, взяла маму за руку, нащупала пульс. Жива. Мама жива! Дышит. Слабо. Прерывисто. В этот момент Вера не думала ни о чем. Ни о том, что она скажет маме после ее пробуждения, ни о том, как будет жить дальше. Внутри души зияла пустота. И Вере казалось, что огонек забрал ее часть. Часть души. Утрачена навсегда….

Река исчезла. Все стало обычным. В комнату холодным светом вползало утро.