В Соляных. За супермаркетами бесчисленными, загородившими университет кораблестроительный, у самых гаражей, практически у вод реки Ингул. Дом стоит. О девяти этажах. Второй подъезд от дороги или пятый. По странному и мне неведомому официальному счету.

Казалось бы подъезд как подъезд, если бы не библиотека на первом этаже. Мало того, что она там есть! Так еще и работает. Ну не парадоксально?

Так вот, вся прелесть указанного выше подъезда как раз в библиотеке, точнее в том, что свет на первом этаже работает, даже когда его повырубают во всех тамбурах. Прелесть. Еще и лифтер, вечный синяк с полтора метра ростом, живущий на девятом этаже. Дядя Лёня не дает нашему лифту сломаться окончательно и бесповоротно.

Вчера захожу в родной подъезд, и прямо на площадке, свесив ноги, прикрытые полами серого заношенного плаща, сидит длинная как рабочий день и худая как зарплата соцработника в кризис... Вобщем сидит старуха. Обычная такая старуха, которой перевалило за 80 и дальше сколько ей, понять уже сложно, ибо редко встретишь таких долгожителей с нашей-то экологией. В руках держит палку. Не клюку, а именно палку - вроде как для косы. Только (хвала Всевышнему) без железного резака на конце.

- Деточка, - обратилась ко мне бабка неожиданно грудным гулким голосом, - это одиннадцатый дом?

- Да, бабуля, - сказал я и, подумав, уточнил, - пятый подъезд.

- Ага! - старуха махнула головой и, видимо чтобы показать свои дружелюбные намеренья, обнажила ряд янтарных зубов. - Деточка, а лифт у вас работает?

- Нет, - мысленно несколько извиняясь за лифт (или за дом в целом?), сказал я, - лифтёр заболел. Уже неделю не работает.

- Да-а-а, - укоризненно протянула старуха, - лифтер, это который на девятом живет?

- Он самый, а вы собственно...

- К нему родной, к нему, - бабуля встала во весь свой двухметровый з гаком рост, достала из закромов плаща какую-то наточенную железяку и насадила её на палку. - Проводи-ка, дорогой.

Меня начала бить мелкая дрожь и непроизвольно дёргаться левый глаз. Старуха медленно захватила ледяной кистью мое плечо.

- Пойдем.

Мы двинулись наверх. Мои ноги слушались, как плохо сделанные протезы, плечо там, где держалась старуха, сводило судорогой, а в голове шуршали неопознанные белые шумы.

Так мы дошуршали до площадки второго этажа.

- Виктория Сергеевна здесь проживает, - непонятно зачем прокомментировала старуха деревянную дверь с давным-давно выбитым стеклом и в альтернативу повешенной тряпочкой.

- А-а, - жалобно попытался поддержать я разговор.

- Немолодая уже, курит много, когда выпьет, - продолжала бабуля, преодолевая новую ступеньку, - видно зайти надо будет скоро к ней.

Я смолчал. В животе образовался тяжелый камень, и нести его вверх было затруднительно.

Тем не менее, мы подходили к третьему этажу.

- Не та молодежь пошла, - не брюзжа, а просто констатируя факт, сказала старуха. - У тебя вот, Женя, с желудком проблемы, на диете сидеть надо.

- Н-н-н-а. Д-а.

- А ты себе спиртное позволяешь. Жирное. Нехорошо.

Мы приближались уже к четвертому этажу, старуха посмотрела на дверь моего тамбура.

- Попугай у тебя красивый. Бирюзовый, - бабуля словно читала объявление на двери, в котором русским по белому было написано что 'Попугай - красивый. Бирюзовый', - жаль, они долго не живут.

- А вы и по по-по-по-пугаям? - непонятно откуда взялся этот глупый вопрос.

- Нет, не по попугаям. Сосед у тебя молодой. На машинке гоняет быстро, неаккуратно, а до этого пива выпивает.

Мы миновали пятый этаж. Старуха неожиданно остановилась и както укоризненно посмотрела на меня.

- Устал? Дышишь часто, родимый.

- Н-н-е-т. Что вы, - соврал я.

- Спортом надо заниматься, бегать по утрам. А то оно мне надо к тебе еще заходить?

- Н-н-н-е-н-а-д-о.

- А что, Женя, думаешь выбор есть? Думаешь отдохнуть не надо мне? Да если бы вы вели здоровый образ жизни... Зачем пиво по пятницам пьешь? Или думал я не знаю? Или думал мимо меня все это пройдет? Вот к Лёне лифтеру идем, бухает по черному, у него уже печень выпирает. Он на здоровье жалуется, а меж тем сам виноват. А меж тем не контролирует себя. Силы воли нет! Я к нему вот неделю назад заходила. Ползал на коленях, у унитаза молил о пощаде. А у меня что? Работа. Призвание, знаешь ли.

- Как это? - абсолютно ничего не понимая из ворчания старухи, спросил я.

- Что как?

- Вы к нему на прошлой недели заходили? Я думал, вы один раз приходите, и всё.

- Э не милок, - мы дошли до девятого этажа, и старуха укоризненно посмотрела на облезшую синюю краску на тамбурной двери. - Видишь, какой у меня нож на косе тупой? А ты меня за смерть принял, небось. Похмелье я, причем жуткое. Так что будешь себя плохо вести, загляну ещё. А сейчас иди.

Старуха отпустила мое плечо и позвонила к дяде Лёне.