Эти сентябрьские сумерки были по-летнему тёплыми, навевающими чувство покоя и защищённости. Показавшийся туман, степенно поднимаясь от почерневшей реки, заполнял прибрежные низины, делая шум перекатов едва слышным. Над горизонтом появилась первая звезда. Егор лениво пытался вспомнить: звезда ли или всё же планета? Хвоя и папоротник в костре, перегорев, перестали давать дым, спасавший от комаров и мошки. Пришлось встать и подкинуть новую охапку. Пламя скрылось под ветками и листьями, стало темнее, но взамен вновь повалил едковатый дымок и насекомые были вынуждены отступить. Прихлебнув уже давно остывший чай, Егор достал пачку сигарет и закурил. Было откровенно хорошо, и он в который раз похвалил себя за то, что, не слушая никого, приехал сюда.

В темноте со стороны леса послышались шаги приближающегося Ивана Никифоровича. Подойдя к костру и бросив рядом охапку валежника, пожилой мужчина сел на расстеленный по земле спальный мешок и закурил. Вспыхивающий в темноте огонёк папиросы освещал его кустистые седые брови, кривой перебитый нос и лохматую неухоженную бороду. Докурив и выбросив папиросную гильзу в костёр, он сходил к рюкзакам, достал бутылку, две стопки и нехитрую сельскую закуску. Разложив снедь на тряпице, откупорил бутыль, наполнил стопки до краёв и, сделав приглашающий жест Егору, поднял свою.

- Ну, дай Бог, не последняя, - и, не чокаясь, выпил.

Егор, после секундной паузы, последовал его примеру. Он практически не «употреблял», но здесь, вдали от города и суеты, отказаться у него даже не возникло мысли. Алкоголь прокатился по горлу волной и взорвався огнём где-то в желудке. «Это не водка, - запоздало понял он, - это «шило» - спирт с водой!» Быстро схватил хлеб с салом и перьевой лук, закусил. Через пару минут лёгкий хмель окутал его, подавив все сомнения, и когда собеседник наполнил по второй, он взял свою стопку уже без раздумий.

- Ну, чтоб память не подводила, - выпив свою, Иван Никифорович вновь закурил и повернулся к Егору, - спрашивай, чё те там интересно было?

- Да всё тоже, о чём я тогда через бабу Машу узнавал. Что у вас тут за чертовщина творилась после войны?

- Ба-а-ба Ма-а-аша, - недовольно пробурчал Никифорыч, - карга старая, не к ночи помянута! Сама ведь могла те всё рассказать, дак нет – не дура, не хочет старое ворошить, на меня твои интересы перевела…

Досадливо поморщился, сплюнул.

- Говорила мне ведь тогда про неё мать-покойница: «Не связывайся с Марьей! Заболеешь, лучше в райцентр в больничку съезди…»

 

* * *

 

Егор родился в провинциальном городе с патриархальными нравами. Позже, повзрослев и приобретя некоторый житейский опыт, он спокойно признал, что большинством положительных черт своего характера, он был обязан этому городку и стараниям своей матери. Самыми яркими воспоминаниями того периода были их поездка всей семьёй на Чёрное море и то лето, когда на пригородном поле плугом выворотило на белый свет венец какой-то старинной постройки. Приехавшие археологи, несмотря на все протесты председателя совхоза, запретили вспашку и целое лето провели в палаточном городке, занимаясь раскопками. Здание, бревно которого зацепил трактор, оказалось кузницей. Поселение давно исчезло под городской застройкой, а вынесенная далеко за границы кузня, благополучно дождалась своего часа. «Где-то вторая половина четырнадцатого века», - морща лоб и поправляя очки, говорил руководитель раскопок, маленький суетливый мужичонка.

Первую неделю у границ раскопа толпилась гурьба местной детворы. Рабочие-землекопы были вынуждены их гонять прочь, в связи с риском обрушения «бровки» и попытками ушлых пацанов стянуть что-нибудь. Но, когда всем стало окончательно ясно, что ни древнего клада, ни меча-кладенца обнаружить не удастся, дети потеряли интерес к археологии. Тем более, что на главную городскую площадь приехал парк аттракционов. Вообще-то ехал он в райцентр соседней области, но по каким-то причинам - то ли из-за поломок автомобилей, то ли из-за цены аренды - его перехватил местный Глава. Сперва Егор тоже променял скучные и пыльные раскопки на праздничный блеск аттракционов, жевательные резинки «футбол» и возможность обрести славу первого стрелка из пневматических ружей в тире. Однако эта феерия ему быстро надоела, а точнее - где-то за две недели. Можно было бы сослаться на природную вдумчивость его характера, но, скорее всего, этому причиной послужил отказ матери спонсировать дальнейшие удовольствия. «Повеселился и будет!», - отрезала она как-то вечером. Пару дней он продолжал ещё ходить туда, но, не имея возможности принимать участие во всеобщем кураже, быстро охладел к этому.

Его вторичное появление на раскопках было встречено археологами настороженно – они до сих пор не могли найти одного увеличительного стекла на ручке и конской подковы – их первой находки при начале работ. Но постепенно видя, что пацан проявляет живой интерес к происходящему, оттаяли. Ему даже стали поручать мелкие несложные задания. А их руководитель, тот самый суетливый мужичок, Эдуард Николаевич, оказался превосходным рассказчиком и каждый вечер по окончании работ радовал за ужином всех историями «старины далёкой». Так Егор впервые приобщился к Миру Былого.

В начале сентября экспедиция снялась, так и не обнаружив каких-либо серьёзных находок, и под облегчённое ворчание председателя укатила восвояси, оставив после себя котлован в поле, пересуды местного населения. У Егора дома до сих пор валялись кованый гвоздь и стеклянная бусина, подаренные Эдуардом Николаевичем.

Родители, поощрявшие его интерес к истории, отдали его в кружок краеведенья, куда он отходил целый год по вторникам и четвергам после школы. Там его природная любознательность оформилась в устойчивый интерес к родной истории. Мать, сидя по вечерам с отцом за чаем, говорила: «Учись хорошо, тогда мы с папкой тебя отправим в институт!»

Мама и отец погибли, когда Егору было двенадцать лет. Тогда он так и не смог понять причину – болтали что-то про пожар, а совсем тихо - про военных. Спустя много лет стало известно, что всему виною была промышленная катастрофа на родном предприятии родителей - «локомотиве химической промышленности района», как писали о нём местные газетёнки. Егор до сих пор гадал, как сложилась бы его судьба, если бы вместо светившего по всем статьям детдома, его не забрала к себе двоюродная тётка Люба, живущая в соседней области в крупном селе со странным названием Весьево.

 

* * *

 

Уже совсем стемнело. Небо опоясалось Млечным Путём. Егор видел его таким, только выезжая далеко из города по своим «кспыдициям», как посмеивалась редко видевшая его теперь тётка. Запрокинув голову вверх, он в который раз любовался Дорогой Богов. Увидев падающую звезду, загадал не раздумывая: «Пускай Вера согласится переехать ко мне…»

Никифорыч наконец-то пробурчался, хлопнул ещё стопку и снова закурил. Егор понял, что наступил тот момент, когда собеседник уже готов отвечать на все вопросы, но ещё не настолько пьян, чтобы нести бред.

- Так что там у вас за история с этим камнем приключилась, Иван Никифорович?..

Никифорыч зыркнул на Егора исподлобья, смачно сморкнулся и вновь потянулся к бутылке, но Егор позволил себе проявить твёрдость и молча отодвинул емкость с «огненной водой» чуть в сторону. Не настолько чтобы собеседник не мог её достать, но смысл был ясен: сначала ответы, а потом конфеты. Селянин мрачно проследил за его жестом, но перечить не стал - в конце концов, выпивка была куплена им на деньги Егора, а в случае честной беседы ему было обещано ещё на одну.

- И дался же тебе именно этот камень, - с тоскою глядя «пузырь», после секундной паузы пробормотал он, - чё, валунов те в округе мало что ль?

Егор предпочёл счесть вопрос риторическим и продолжал смотреть на Никифорыча, который тяжело вздохнув начал рассказ.

 

* * *