- Фрейлин, ты сделаешь нам услюга? Да? Мы отплатим… Кто твой начальник? Мы не останемся в дольгу.. Ты ведь хочешь к маме, папе? Ленинград теперь наш… Только маленький услюга – и ты дома. Ну? – немецкий капитан, начальник гестапо, Краузе, ходил по кабинету, покачиваясь. На его морщинистом желтоватом лице была мерзкая сладкая улыбочка. Сутулые плечи его возвышались, как горки, и вверх из них торчала большая несуразная голова. – Ну, фрейлин, не бойся!

Зина молча, с ненавистью смотрела на Краузе. В мыслях она ухмыльнулась: «Врёшь… Я знаю, Ленинград не сдался».Только не поддаваться!

За окном послышался шум и лязг. Ехали немецкие танки. Краузе подошёл к окну: «Видишь, мы сильные» - он произнёс это с неизмеримой гордостью и гадко ухмыльнулся. Зина молчала. Нет, ни за что она не выдаст своих. Не заставят, проклятые фашисты. В камере не заставили, и притворством не заставят. Как же ненавидит она их. Нет, не за что не выдаст Зина своих товарищей!

- Ну что ж, - улыбка исчезла с лица Краузе, потерялась где-то в косых морщинах. Он достал пистолет в новенькой кобуре. – Значит, ты не хочешь ничего говорить. Видишь этот пистолет? Одно моё движение, и маленький пуля лишит тебя жизни. Разве тебе не жалко жизни? – он положил пистолет на стол и снова заходил по кабинету. Зина продолжала молчать. В глазах её была злоба. Она в упор смотрела на немца, и в этом взгляде не было ни капли страха. Да и откуда ему взяться…. Слишком много она пережила за последнее время. Научилась не бояться… Ненависть затмила страх.

- Ну-с, Портнова. Что же ты молчишь? Ты ведь не комсомолька. Я уверен.

Зина сжала кулаки и гневно выкрикнула:

- Вы ошибаетесь, господин палач! Я комсомолка, а раньше была пионеркой.

Краузе побелел от гнева. Все жилы на его лице задёргались, глаза расширились. Он засопел и с размаху ударил Зину. Худенькая девчушка упала, стукнулась об стену, но собрала все силы в кулак и поднялась. Она встала прямо перед немцем и смело смотрела на него. Капитан пришёл в бешенство. В злости он отшвырнул стул, весь затрясся мелкой дрожью и истошно заорал: «Нет, Портнова, я не буду в тебя стрелять. Я буду тебя вешать.. Это ты отравила наших офицеров. Я знаю, ты!!!».

Хрупкая девочка с косичками спокойно смотрела на немца. На губах у неё появилась едва заметная ухмылка. «Взбесился, фашист… Изверг…Так и надо тебе…». За окном послышался шум, и начальник гестапо бросился посмотреть, что произошло. Зина молнией метнулась к столу и зажала пистолет в своей совсем ещё детской руке. Сердце бешено билось. Удары отдавались в висках. Краузе резко обернулся. Но теперь уже он был под прицелом. Зина выдохнула и нажала на курок. «Лови. Это тебе, за мою Родину…». Краузе упал и согнулся в судорогах. Его и без того большие глаза выпучились. Он был ужасен, как фашизм, которому служил…

В комнату ворвался офицер. Зина выстрелила, и он упал замертво. Она вылетела в дверь, промчалась по коридору и выскочила во двор. Дальше в сад, сквозь заросли деревьев. Сзади слышались немецкие окрики.

«Только бы добежать до реки. А там, дальше, лес. Только бы успеть…». Зина неслась, дыхания уже не хватало. Сзади мчались фрицы. Девочка повернулась и убила одного метким выстрелом. Пригодились навыки, полученные в партизанском отряде. Сзади слышались шаги второго фашиста. Юная партизанка снова нажала на курок. Но в обойме больше не было патронов…

 

… Сырая ледяная камера. Девушка лежит на полу. Трудно в ней теперь узнать Зину Портнову. Седые волосы, изуродованное тело, пустые глазницы… Она находится в забытье. Пытки вытянули из неё последние силы. Фашисты зверствовали. Загоняли иглы под ногти, били… Выкололи глаза. Звери. Существа, творящие зло с наслаждением. Они уже не люди, сгустки зла.

Зина не может спать. Боль живет во всех уголках её тела, она рвёт на части. В измученном сознание только одна мысль: «Не сдаться. Не рассказать. Только молчать». Допросы, допросы… Пытки… Снова камера… Зине кажется, что она дома. Вот рядом сидит сестрёнка Галя, разложив кукол в ярких лоскутках. Вот папа и его друзья, которые всегда приходят и рассказывают истории о прошлом. Вот мама, ласковая и добрая. «Мамочка, милая…» - шепчет Зина… Всё опять возвращается в камеру. Стены, покрытые наледью, стук капель с потолка… «Неужели люди могут дойти до такого состояния, когда не остаётся ни жалости, ни сострадания, когда убивают так просто и легко»… - думала Зина, и сама же отвечала: «Могут». Такие существа мучают её и сейчас. Немцы. Она тихо шептала: «Ненавижу». И снова впадала в забытье… Переносилась в Ленинград, домой. Как же она хотела домой! Хотела, чтобы всё было как раньше… Чтобы был мир.

Опять допрос. Она молчала. Чтобы они не делали, Зина молчала. «Пусть убьют. Скорее бы. Невозможно больше терпеть это. Умереть…» - думала Зина. Смерть казалась сейчас спасением.

Немцы были в бешенстве. Ещё бы… Они не могли сломить эту девочку, заставить её предать своих. Не могли… Всё их упорство ни к чему не приводило. Её упорство было в тысячи раз больше. Они не могли понять, что заставляет девочку терпеть все пытки… Их удивляла и раздражала это страна, в которой даже дети воевали. И эти русские дети были сильнее немцев, с их танками, оружием. У этих детей была русская душа. У них была любовь к родине. А такую любовь невозможно сломить…

«Только бы с родителями и Галенькой всё было хорошо. Только бы они были живы!» Зина думала не о себе. Важнее были её родные, товарищи- партизаны.

С каждым днём Зина слабела. Она уже не могла подняться. Лицо почернело… Смерть. Вот, чего она желала.

Её снова ведут куда-то. «Наверное, на пытки. Всё равно. Пусть делают, что хотят. Мимо едет грузовик с оружием. Зина бросается под него. «Ну вот,и конец пыткам. Прощай, мир» - подумала она. Почувствовала, как её вжимают в снег резиновые колёса огромной машины. Нет… Немцы не дали ей умереть. Они вытащили её из под колёс, и, окровавленную, полумёртвую, повели на допрос. Они не могли позволить ей делать то, что она хочет.

Снова пытки. Камера. Зина не понимает, как она всё ещё дышит. Разве может то, чем стало сейчас её тело, дышать? Может. Главное, что жива душа.

Её приговорили к расстрелу. Она ждала. Она знала, что это произойдёт. Она хотела навсегда распрощаться с этой камерой. Ей хотелось наконец-

-то обрести покой.

В тот день было морозно и солнечно. На грязный двор вывели приговорённых к смерти. Зина не могла идти, босые почерневшие ноги ели двигались, застревая в снегу. Её поддерживал какой-то мужчина, сам измученный и полуживой, тоже приговорённый к расстрелу. Немцы ухмылялись и толкали заключённых стволами винтовок. Людей поставили к стене. Разрезала воздух сухая команда: «Огонь». Солдаты спустили курки.

Ни руки, ни сердца не дрогнули. Убийства они совершали каждый день.

Люди у стены стояли спокойно. Кто-то закрыл глаза, кто-то шептал что-то посиневшими еле-движущимися губами. Зина стояла из последних сил, высоко подняв голову. Она вдыхала холодный воздух, прощалась с миром. Пуля летела прямо в голову. Зина улыбнулась, кое-как сложив губы. Лицо её вдруг разгладилось. Оно стало таким же, как и раньше. Открытым, искренним, детским… Это была последняя секунда её жизни. В эту секунду она поняла, что её страна обязательно победит. Разгромлены будут проклятые фашисты. Она поняла, что русский народ отомстит за неё, что вечно будет жить память о ней и её подвигах. И будет снова мирное небо над родной землёй, будут счастливы люди. И всё это благодаря тем, кто боролся за светлое будущее ценой своей жизни, своего счастья. Да, благодаря Зине Портновой и таким же, как она, людям-героям….

2010