Вот и осталась одна, наедине с собой. Можно стряхнуть с себя нелепую браваду, стереть с лица, словно грим – весёлость. Теперь можно быть, самой собой… Я подхожу к зеркалу и внимательно смотрю на себя. Я не верю, собственным глазам… Я себя не узнаю…

…Всё - таки позвонила тебе позавчера вечером. Не удержалась. Не помогли зароки и обещания, которые так щедро давала самой себе. Говорила легко и беззаботно. Намекнула, что соскучилась, но так, словно шутя. И чуть откровенней: « Не к лицу, женщине в её годы, (какие, правда – тайна), сидеть дома, дожидаясь твоего звонка, будто девочка – подросток…»

А ты молчал… Молчание твоё, было настолько красноречивым, что захотелось бросить трубку, и зарыться от стыда в подушку, но я не сделала этого. Засмеялась, зажмурив глаза (благо, видеотелефонов у нас ещё нет), что-то удачно сострила.

Маленькая победа. Ты обещал придти на следующий день. И ты сдержал слово. Но, о – Боги! Каким обречённым ты зашёл в мой дом! Свой приговор я прочла, как только открылась дверь. Но нет, не сдаться. Во всяком случае, проиграть не с позорным счётом. И я приготовилась к «бою».

Надо сказать, что подготовилась к «бою» я не в тот момент, когда рванула бегом по привычке открывать тебе дверь, а ещё позавчера, едва положив трубку. Ох, мужчины, знали бы вы, как мало надо женщине, чтоб у неё выросли крылья…и ещё меньше, чтоб эти крылья обломать. Но не будем о грустном.

Всё ещё держа руку на телефоне, я критически осмотрела свои «хоромы». Довольно мило. Любимое кресло напротив окна. Я так любила, сидя в нём, что-нибудь взахлёб рассказывать тебе, жестикулируя, и вдаваясь в мельчайшие подробности какой-нибудь истории. Ты молча слушал, и улыбался. «Наверное, все мои морщинки пересчитал!» - вдруг подумалось мне. Не пойдёт! Всё поменять местами!

Взгляд упёрся в трюмо. Какая - то озабоченная женщина в сереньком платьице с всклоченными волосами и с вытаращенными глазками, пялилась на меня из зеркала. «Мышь, серая» - тут же окрестила я саму себя. Память тут же угодливо подсунула мне - «мышонка серого», слова моего милого в пылу любовных ласк. Хватит, пора за дело!

На одном дыхании, я перевернула квартиру вверх дном. Передвинула мебель, сменила шторы и, честное слово, если бы у меня было больше времени, переклеила бы обои.

С утра я была уже на ногах. Побывала у парикмахера, сделала маникюр, набрала всякой всячины на стол, в том числе и бутылку дорогого сладкого вина. Но верхом моего расточительства был шикарный и кошмарно дорогой букет цветов. Звякнувшая в кошельке мелочь намекнула, что завтра мне не на что будет ехать на работу. Плевать. Завтра что-нибудь и придумаю.

В моих изменившихся «апартаментах», букет смотрелся потрясающе! И главное, сразу бросался в глаза.

С жутко пахнувшей дрожжевой маской на лице, я резала салаты, бегала из кухни в комнату, расставляя посуду. Смывала всю эту гадость с лица и снова намазывала себя чуть не по пояс, но уже остатками сметаны (не пропадать же, добру), и снова бежала в комнату, проверяя, не забыты ли ножи? И снова на кухню, нюхая воздух, не подгорело ли в духовке?

Через несколько часов, когда сумерки стали опускаться на город, этот кошмар был закончен. Оглядев себя критически в зеркало, осталась довольна увиденным. Макияж был свежим, нос не блестел, глаза и причёска в порядке. Чёрное платье, на котором я всё- таки остановила свой выбор, сидело на мне, как чулок на ноге, влитое. Слава Богу, что хоть фигура у меня – ничего.

Оставался ровно час до твоего прихода, и я, включив музыку села за стол, сервированный на двоих. Со вздохом пожелав себе «приятного аппетита», я начала методично всё это поглощать. В горло ничего не лезло, ведь есть приходилось за двоих, пересаживаясь с одного стула на другой. А уж вино пить в одиночку из 2-х фужеров, на мой взгляд, было последней стадией алкоголизма. Впрочем, не особенно смутившись последним обстоятельством, обессилевшая от еды, я внимательно осмотрела стол. Впечатление было таково, что здесь только что ужинали двое. И второй из них , был мужчиной, который же, вероятно, и оставил 2 окурка в пепельнице (подобранные мною возле лифта).

Затренькал входной звонок. Рванув к двери, резко остановилась, чуть не перевернув по дороге стол. «Стоп! Не спеши!» - приказала я себе и, взлохматив свою безукоризненную причёску, медленно пошла к двери, на ходу снимая с себя бижутерию.

- Входите, открыто! – крикнула я, охрипшим вдруг голосом.

Так ты и увидел меня, слегка раскрасневшуюся, с одной серьгой в ухе, с мило растрёпанной головой.

О – Боже! Каким обречённым ты вошёл в мой дом. Свой приговор я прочла, как только открыла дверь. Но нет уж, не сдамся! Во всяком случае, проиграю не с позорным счётом. Я готова к «бою».

-« Ах, это ты?»- надеюсь, в моём голосе прозвучало лёгкое разочарование, -« Я совсем забыла, что ты собирался зайти», - мне нравится промелькнувшее удивление в твоих глазах.

-«Я тебе не помешал?»

-«Не-ет», - неуверенно протягиваю я. - «Конечно, нет, проходи!»

Мы идём в комнату, и сердце моё бешено колотится. Вот он, наконец – то рядом! Руки рядом, плечи, весь рядом – прижаться бы…

- «Ты не одна?» - возвращает меня на землю резкий голос.

- «Как не одна?» - ошарашено спрашиваю я. – «А-а… нет одна, то есть, нет… сейчас да… (Ну и – идиотка!)

- «Ой, я не успела убрать, извини», - беру себя в руки. - «Сейчас всё унесу».

- «Не торопись».

Он подходит к столу, берёт в руки ополовиненную бутылку. Хмыкает, (значит, хорошее вино). Мельком охватывает весь стол, опять хмыкает, (не зря видно я полдня на кухне провела) и внимательно смотрит на пепельницу, вернее на то, что в ней лежит.

-«Могу я спросить, если, конечно, можно? Кто у тебя был?» - слышу я, наконец- то долгожданный вопрос.

-«А-а…», - машу рукой, собирая тарелки на поднос, - «… один друг».

И исчезаю на кухне.

- «У твоего друга хороший вкус», - слышу я вдогонку.

-«Правда?» - ору я из кухни.

«А ты говорил, что у меня нет вкуса!», чуть не «брякаю» я, но спасает расстояние между кухней и комнатой. Пока я набираю в лёгкие воздух, чтобы переорать стену и включенную воду, наконец-то соображаю, что лучше в данной ситуации, вообще ничего не говорить.

-«Только не пойму…» - слышу его голос уже рядом, (когда зашёл на кухню, не заметила), - «… почему твой друг, видимо не бедный и с хорошим вкусом, курит такую дешёвку?» - суёт мне с победным видом в лицо, пепельницу с окурками.

-«Да?!» - опять изумляюсь я, и вместе с ним разглядываю содержимое пепельницы.

-«Интер», а вот это «Ява», - язвительно перечисляет он.

-«Откуда я знаю?» - огрызаюсь я.

«Какие были, такие и подобрала!», чуть не «ляпаю» я опять. Да, с сигаретами промашка вышла… Выручает телефонный звонок. Это подружка, как никогда вовремя! Ничего не поделаешь, придётся и её вовлекать в свою игру.

-«Алё-ё», - говорю я как можно певучей.

-«Ты где с утра мотаешься? Тут такие дела…»

Выслушиваю продолжительный монолог последних событий, глубокомысленно кивая головой и таинственно улыбаясь. Я знаю, что ты наблюдаешь сейчас за мной. Я и сама за тобой наблюдаю. Пора подать голос.

-«Я сейчас не могу, Олег!»

Ага! Ты удивлённо поднимаешь бровь, но это ерунда, по - сравнению с тем, что я сейчас услышу по телефону.

-«Какой Олег?»

-«Я сегодня не могу, извини. Позвони завтра».

-«Какой завтра? Я же тебе говорю…»

(Ну как же ей намекнуть?)

-«Да, я знаю, что ты хочешь меня видеть сегодня, но я устала и хочу спать…» (Похоже, я начинаю нервничать.)

-«У тебя там крыша не съехала, случайно?» - не успокаивается моя добрая подружка.

-«Да нет, всё в порядке. Мне передали твои цветы, они мне очень понравились. Спасибо».

Наконец-то ты, дорогой, перестаёшь делать вид, что не замечаешь мой сумашедше дорогой букет, и с интересом и показным пренебрежением, начинаешь разглядывать его. «Съел?», радуюсь я про себя. Но на том конце провода, похоже, начинается драматическая кульминация.

-«Какой Олег? Какие цветы? Ты в своём уме?!»

-«Да-да, всё в порядке, успокойся, пожалуйста!»

Первый раз понимаю, что должна чувствовать актриса на сцене, когда ею же написанный спектакль, должен вот-вот провалиться! А «спектакль» нужно закончить достойно, вызвав аплодисменты единственного зрителя, который, ни Боже – мой, не должен догадаться, что финал на грани срыва! «Суфлёр» на том конце провода никак не мог понять моего экспромта.

-« Дорогая моя…», - (Как – то слишком вкрадчиво и ласково она это говорит. Подозрительно!) – Давай я тебе врача вызову? Ты не волнуйся, это бывает. Представляешь, у одной моей знакомой, ты её, кстати, тоже знаешь, климакс начался. Это в нашем- то возрасте?!... Это всё от одиночества…

-«Ты с ума сошёл!» - (Она мне точно «психушку» вызовет!)…- Ну хорошо, если ты так настаиваешь! Я сейчас не одна… у меня гости…»

-«Твой, что ли явился?»

(Ну, наконец-то дошло!)

-«Ну да, да!»

-«Так бы и сказала сразу, а то, трепешься про какие - то цветы, я и подумала, кто их сейчас дарит? Ну всё, думаю, пора в психбольницу определять!»

(Я была права!)

-«А он, что, до сих пор наш «бред» слушает?» - захихикала.

-«Да, я думаю, что это был бы самый оптимальный вариант».

-«Ха-ха-ха!» - закатывается моя славная подружка, и я из последних сил держусь, чтобы не последовать её примеру. – «Ты хоть нормально выглядишь, или опять в халате мышиного цвета?» (Ещё одна!) – «Как бы мне хотелось увидеть его лицо!»

-«Беловато» - вставляю я, мельком глянув на героя моего романа.

-«Ну тогда давай поболтаем немного, пусть позеленеет чуть-чуть…Ты читала в «Космо»? Сейчас наши с тобой любимые цвета теперь не в моде, представляешь?!

-«Да ты что? Ужас!» - (Чуть не забыла, что я не одна!) – Ну хорошо, хорошо…только предварительно позвони.»

Кладу трубку.

-«А то со мной столкнёшься», - не удержавшись, съязвил мой гость, - «Сколько их у тебя?».

Я улыбаюсь. Меня радует твоя злость, потому что это всё равно лучше, чем вежливое равнодушие, которое я ловила последнее время в твоих глазах.

(1:0 в мою пользу…пока)

Включаю торшер, теперь он у меня за спиной. Наливаю кофе, двигаю к тебе пепельницу.

-«Как твои дела?»

Ты неопределённо хмыкаешь, затягиваясь сигаретой, и…Святые Угодники, твой взгляд снова становится отрешённым и безразличным. Я в ту же секунду теряю самообладание, начинаю суетиться, нести какой - то вздор, пытаясь что-нибудь придумать. Предлагаю выпить, поесть, посидеть, постоять, потанцевать, поболтать, послушать…что-то ещё.

(1:1 – лихорадочно проносится в голове.)

Я чувствую, что боюсь. Я боюсь тебя, потому что очень сильно люблю. Ты качаешь головой, внимательно глядя мне в глаза, вероятно, не решаясь сказать мне самое страшное, или думая о том, как лучше «рубить голову» сразу, или постепенно? Я чувствую, что теряю последние «кровно» заработанные очки.

(1:2 – в его пользу, продолжает подбивать счёт мой мозг.)

Страшась всего этого, главное не услышать, как-то протянуть время, чтобы собраться с мыслями, я даже – Матерь Божья! –предлагаю посмотреть футбол!

-«Сегодня его нет», - отвечаешь ты.

Тогда понятно, почему ты здесь…А жаль! Сегодня, впервые в жизни я была бы рада этой «ерундовине» и, возможно, с восторгом вместе с тобой орала «Гол!», хлопая в ладоши, и вела бы себя как идиотка, только чтоб не видеть твоих вежливых, равнодушных глаз…Да, а ведь именно от этого раунда, зависит исход нашей «битвы»!

Я зажмурила глаза, мысленно со всей силы шарахнув кулаком по столу, и приказала себе: «Не суетись!».Сосчитала до десяти, расправила плечи, удобно уселась в кресло, закинув ногу на ногу, именно так, как это делает моя любимая телеведущая. Улыбнулась. Надеюсь, что это вышло загадочно, как у «Джоконды». Надеюсь, но не уверена. И тут меня «понесло»!

-«Хорошо, что ты пришёл. Давно хотела сказать тебе,…нам надо расстаться…

Ты перестал блуждать глазами по комнате и тупо уставился на меня. Даже не видя себя в зеркале, уверена, что мой взгляд был не менее тупой, чем твой. «Остановись!» - забили молоточки в голове.

-«Что поделаешь, так надо…» - несло меня дальше.

Господи! Останови меня, дуру! Я не знаю, что я делаю. Ведь я его сейчас, окончательно потеряю!

Со слегка перекошенной «джокондовской» улыбкой я уставилась на тебя. Ты ждал… Но разрази меня гром, если бы я знала, что дальше, и для чего всё это, я только что наговорила. Наконец, тебе надоело ждать моих объяснений на этот счёт, и ты выдавил:

-«Почему?»

-«Мы слишком часто видимся…»

Его медленно вылезающие из орбит глаза, были точной копией моих. Если не ошибаюсь, последний раз мы виделись, полтора месяца назад. Надо срочно отредактировать последнюю фразу.

- «А это мешает моей карьере». (Отредактировала!)

Старинные пятаки – мелочь, по сравнению с нашими глазами.

Все Святые! Богу одному не под силу! Закройте его уста, чтобы он не спросил, как в Трамвайно- Троллейбусном Депо, можно сделать карьеру?!

-«Да и тётя Файя просила».

-«Что просила?»

-«Приехать срочно… и надолго…»

-«Куда?»

-«В Одессу».

-«А как же карьера?»

Я пожимаю плечами, собирая чашки со стола, потому что, ещё 2 минуты, и я рухну в своём праздничном платье под стол, забыв о приличиях, задрыгав ногами и закатившись диким смехом.

Тётя Файя была троюродной сестрой двоюродной бабушки, моего сводного брата, которого я не видела 12 лет. От тёти Файи помню только полные губы, намазанные жирной помадой, которые бесконечно меня чмокали, и скрюченный палец, не выпускающий папиросу.

-«У неё что-то случилось?» - слышу сзади себя голос этого изверга. Мои плечи начинают сотрясаться, голова падает в поднос с чашками.

-«Да-а-а…» - утробно выдавливаю я. Такие звуки издают женщины на родовом кресле.

Я всё-таки убегаю в ванную комнату и, упав на колени, запихиваю чуть ли не полполотенца в рот, рыдая от смеха. Прощай, косметика! Этими чёрно-серо-красными полосами, я дам «фору», любому индейскому вождю. Из под полотенца слышится не то вой, не то рёв.

Отсмеявшись и умывшись, наконец- то, я выхожу на подиум, где восседает этот судья, этот безжалостный прокурор, и я сразу чувствую себя обвиняемой.

(Но мой мозг уже успел отбить 2:2)

Чтобы предотвратить все возможные вопросы и нелепые ответы, чуть пошмыгав носом, я безапелляционно заявляю:

-«И хватит об этом!»

Нет, твой взгляд мне определённо не нравится. Равнодушие, конечно, исчезло, но ты смотришь на меня так, будто бы меня только что выписали из больницы для душевнобольных, но ты подозреваешь, что меня там не долечили.

-«Но я не понял, почему мы должны расстаться?»

-«Как?! – моему неподдельному изумлению нет конца, - Ведь я же тебе ВСЁ, во всех подробностях объяснила!»

Обессилев от всей этой галиматьи, что успела нагородить за какой-то час, я плюхаюсь в кресло и выплёскиваю в фужер вино. Только когда в желудке становится тепло, я наконец-то решаюсь взглянуть тебе в глаза. Ты молча ждёшь, я это чувствую. Ждёшь дальнейшего продолжения. По-моему, тебя начинает забавлять эта игра. Во всяком случае, ты не ушёл, а мог бы…

-«Знаешь, дорогой…»

(«Дорогой» прозвучало так, будто я в течении 30-ти лет, ежедневно пользуюсь этим словом, и оно давно утратило для меня всякий смысл.)

–«Мне сейчас стало ужасно грустно тебя оставлять. У тебя столько достоинств! Ты – умён…»

(Если честно, то не очень, но это уже про себя.)

-«Красив…Да-да, не смейся. У тебя очаровательная ямка на подбородке…»

(Первый признак, что мужчина – бабник.)

-«Потом, ты очень внимательный и заботливый…»

(У тебя поползли вверх брови.)

-«И потом ты…» - я погрозила ему пальчиком – «…потрясающий мужчина…ну, ты понимаешь, о чём я.»

Ты улыбнулся. Как светло ты улыбнулся мне. И мне стало радостно и больно. Как больно играть эту роль! Я хочу просто любить тебя. Хочу, чтобы твои губы искали и находили мои, хочу чтобы твои руки гладили моё тело, хочу тебя…

Но я ещё не поставила заключительный аккорд.

-«Нам нужно иногда видеться, ты прав…»

(Опять твои брови наверху. Хорошую я им сегодня зарядку устроила, вверх-вниз, вверх-вниз…)

-«Видеться хотя бы для того, чтобы просто пообщаться друг с другом, как друзья. У тебя масса достоинств,» - мой голос был сердечен и прост,- «…и мне вряд ли доведётся увидеть их все вместе у кого-то ещё.»

В конце монолога, мой голос всё же предательски скрипнул, а в глазах повис немой вопрос. Ты встал. Подошёл ко мне. Твои руки скользнули по моим волосам и сказал:

-«Могу я, как друг, переночевать сегодня у тебя, а то метро уже закрыто?»

У меня перехватило дыхание и чтобы не заплакать от щемящей радости, я развела руками и закачала головой из стороны в сторону, дескать, какой разговор, для друга ничего не жалко.

(3:2 в мою, как будто кто-то, едва слышно шепнул на ухо.)

Я потушила свет и зажгла свечу. Я хотела нырнуть к тебе, как мышка, но в последнюю секунду моя рука сдёрнула с тебя простыню, и кто-то, (этой нахалкой не могла быть я), сказал моим голосом:

-«Сэр, что вы делаете в моей постели?»

Ты рассмеялся.

-«Сэр, не спорю, вы похожи на Аполлона Бельведерского, но развалились в моей постели, будто мамонт. Немедленно двинтесь в сторону!»

-«Пожалуйста, пожалуйста…» - продолжая смеяться, ты обхватил меня руками, увлекая к себе.

Я барахталась, вырывалась, грозилась вызвать милицию, пожаловаться в местком, партком, комсомольскую организацию, которую посещала моя мама в молодости, ничего не помогало! И Слава Богу! Всё ещё смеясь, ты погрозил мне пальцем:

-«Это бесполезно, я же потрясающий мужчина, а ты…» - и он вдруг стал абсолютно серьёзным, - «…ты самая потрясающая женщина в моей жизни».

Ты никогда не целовал так красиво. Я забыла, когда ты был так страстен и вместе с тем, так нежен со мной. Я снова услышала те маленькие, славные прозвища, которые не слышала уже так давно. Ты вспомнил их все, кроме одного. Ты первый раз не назвал меня «мышонком сереньким».

О – Боги! Надеюсь, у вас были закрыты глаза. Что мы творили! Но как же это было прекрасно!

… Ты спал, а я лежала с открытыми глазами и думала. Ну почему, почему, чтобы что-то вернуть, надо переломать, поставить всё с ног на голову, пройти сквозь гильотину, вынырнуть в последний момент, едва успев глотнуть воздух…

Утром я впервые не побежала сразу же после трезвона будильника в ванну, чтобы скрыть следы сна. Впервые, я не наложила лёгкий макияж похожий на естественный, но делавший меня не похожей на ту, которая просыпаясь одна, и мельком глянув на себя в зеркало, с ужасом говорила «ну и морда!» Я не сварила тебе кофе, твой всегдашний, утренний кофе. Я спала. (Почти) Ты удивлённо смотрел на меня одеваясь, а я борясь с зевотой пробурчала:

-«Мои друзья варят себе кофе сами. Зёрна наверху, кофемолка внизу, в общем, найдёшь…» - последнее я уже бормотала в подушку, делая вид, что продолжаю спать.

И ты торопливо ответил:

-«Нет-нет, спи. По утрам я предпочитаю ничего не пить».

Я чуть не поперхнулась от удивления, едва не выдав себя с головой. Оказывается и в «старых друзьях», можно открывать для себя нечто новое.

Одетый, ты стоял у двери и ждал, вероятно, что я встану и начну опять делать намёки насчёт будущей встречи, но я честно посапывала и даже чуть-чуть похрапывала. Ты кашлянул, что заставило меня открыть глаза:

-«А-а, ты ещё не ушёл? Захлопни дверь, чтобы мне не вставать».

Ты осторожно прикрыл дверь, и я услышала шум лифта, который увозил тебя вниз. Я тут же вскочила с кровати, совершив молниеносный пробег на кухню, и устроилась за шторой. У меня там отличная дырочка для наблюдения.

Ты вышел из подъезда, прошёл немного, чуть ссутулившись, (никогда за тобой этого не замечала), и, оглянувшись по сторонам, как нашкодивший школьник, посмотрел на мои окна. Пошёл дальше. Снова оглянулся. Всё. Скрылся за углом.

Вот теперь я осталась одна. Наедине с собой. Можно стряхнуть с себя ненужную браваду, стереть с лица, словно грим весёлость. Теперь можно быть, самой собой.

Уж и не знаю, с каким счётом мы закончили эту игру. Мне, вдруг, стало это не важно. Я побеждала не тебя, любимого. Я хотела победить себя, мышь серую.

Я подхожу к зеркалу, хочу посмотреть, каким убожеством, ты видел меня сегодня утром. Я внимательно смотрю на себя. Я не верю собственным глазам.

Та женщина в зеркале – это не я. Это не могу быть – я!

Я никогда ещё не была такой красивой!!!