С нарастающей высотой звука нарастала скорость электропоезда Ростов—Новошахтинск. Внезапно первая часть процесса оборвалась, и электропоезд, постукивая на стыках рельс, помчал нас в предрас-светную темь.

Нас — одиннадцать охотников, не считая английского спрингер-спаниеля по кличке Алмаз. Это крупный кобель с короткой, гладкой, белой шерстью и светло-рыжими пятнами. Хитрый и умный, предан-ный и отважный, с лукавыми темно-карими глазами, и отлично обу-ченный: на областных полевых соревнованиях среди спаниелей он за-нял второе место. Первое место занял начальник охотинспекторкого надзора со своей непослушной, избалованной сукой Норой. Алмазу не светило и второе место, так как в соревнованиях принимало участие еще одно лицо областного масштаба (кстати, весьма по-рядочное), но всех поразило то, что Алмаз четко выполнял команды не только поданные голосом, но и жестом, без единого звука, а таких команд ровно пятнадцать и только самых необходимых. Таким фокусам, как «дай лапу», «служить» и подобным, я его не обучал — охота не цирк. Однако в высокой траве Алмаз иногда вставал на задние лапы и осматривался.

Что собой представляют полевые испытания спаниелей?

Послушание, в первую очередь, подача дичи с воды, «челнок» во время полевой охоты, обнаружение затаившейся дичи верхним или нижним чутьем на расстоянии не менее десяти метров, поднятие дичи на крыло (спаниели стойки не делают), поиск и подача трофея после выстрела.

Под перестук колес мы травили охотничьи байки, прерываемые смехом и комментариями. Читатель догадывается, что нам было недосуг следить за остановками, которые на нашу беду объявлялись в момент торможения или набора скорости. Несколько охотников, окуривая себя и тамбур табачным дымом, всматриваясь в покрытые инеем стекла, определяли наше местонахождение. В очередной раз элек-тричка, сопровождаемая шумом торможения и деревянным голосом машиниста, стала замедлять ход. Дверь, ведущая в тамбур, открылась, и раздался хриплый, дурашливый голос Петра Ильича: «С вещами — на выход!».

— Приехали, за разговорами незаметно время пролетело, — ска-зал Николай.

Я отстегнул поводок от ярко-красного ошейника Алмаза, и он устремился на выход. Выходить с резвой собакой на поводке опасно, так как на скользких ступеньках вагона можно упасть при нетерпели-вых рывках собаки, а на руках нести тяжело — это вам не такса. В тамбуре было много желающих сойти. Еще не все охотники вышли, как начался встречный поток пассажиров, но неожиданным для нас было то, что в этом потоке оказались и наши курильщики.

— Наша станция следующая, — сказал Петр Ильич, — я обмишурился, думал, что это наша остановка, а это Казачьи Лагери.

Алмаз с остановочной площадки лаем приглашал меня поторопиться. Я рванулся к выходу, энергично расталкивая встречный поток, но дверь сомкнулась, и электропоезд тронулся.

— Придется возвращаться пешком по шпалам, тут недалеко, всего десять километров, — решил я.

Петр Ильич виновато что-то мне объяснял. Я молчал. За меня говорили товарищи; их эпитеты в адрес виновника были тихими, но не-печатными. Алмаз — любимец нашего коллектива.

«У Бориса Ивановича третий дальнебойный ствол», — говорили охотники про Алмаза. Раненый заяц на трех лапах может удрать от чемпиона мира по бегу, но не от Алмаза. Преследуя подранка, он иногда скрывался с глаз, но выполнив свой долг, возвращался ко мне и вел к месту трагедии. На охотничьем языке это называется анонс — доклад собаки о найденной дичи. Алмаз — сильная собака и вполне мог принести зайца, но он хитер, и перенапрягаться ради пазанка (заячья лапка) — не в его характере.

Товарищи утешали меня, но я хранил молчание. На них это дей-ствовало удручающе, и на всякий случай Петра Ильича оттерли от меня на почтительное расстояние, но мне было не до него: я был убит горем и поглощен мрачными мыслями.

Через 15 минут электричка остановилась, и мы сошли на оста-новке «10 й совхоз». К северо-востоку от совхоза раскинулись поля, степи, балки, лесополосы — Персиановское охотхозяйство. Меня уго-ворили не возвращаться, а идти с коллективом. Аргументы были ве-сомые, и один из них был тот, что Алмаз неоднократно охотился с на-ми в этих угодьях, и несколько раз мы возвращались домой не на электричке, а пешком через Казачьи Лагери, танкодром, Персианов-ку — в Хотунок. Уговорили.

Мы перешли автотрассу Новочеркасск—Каменоломни, расчехлили ружья, зачехлились в белые халаты, наметили направление, затянули фланги «котла» и пошли. Через полчаса окончательно рассвело. Низкое матовое небо, встречный ветер, температура минус 6 °С и не-глубокий снег — все это предвещало хорошую охоту.

На ходовой охоте я придерживаюсь такого правила: через каждые 80—100 метров резко останавливаюсь, поворачиваюсь во все сторо-ны, иногда поднимаю вверх ружье, а затем продолжаю движение. Часто во время таких упражнений нервы у близлежащего зайца сдавали и он, покидая лёжку, пускался наутек. На равномерные маятниковые движения охотника заяц может не среагировать и остаться в лёжке даже тогда, когда охотник проходит в десяти метрах. Бывали случаи, когда заяц поднимался прямо из-под ног. Некоторые считают зайца трусливым зверем, но это далеко не так, и примеров, опровергающих это мнение, множество.

Через два часа, выполняя очередное упражнение, я увидел, как сзади и чуть левее вздыбился снег — заяц, покинув лёжку, пустился наутек. Уравниваю скорость стволов со скоростью зайца, опережаю его стволами на корпус и, не останавливая движения оружия, стре-ляю. Цепь охотников остановилась и, как только я вернулся в строй, снова начала движение. Балки, заросшие бурьяном, поля со стеблями кукурузы и подсолнечника, пахоту и озимь проходили мы, изредка останавливаясь на совещания. Видели еще пять зайцев, по трем стреляли, а два поднялись далеко, наверное, гонные. Так называют зайцев, которые убежали от лисы, от бродячих собак или от охотников. Гонные зайцы обычно встают далеко.

Справа, в районе Казачьих Лагерей, раздавались выстрелы. Пере-секли балку, кое-где заросшую терновником, затем грунтовую дорогу и подошли к скирде. Решили сделать привал и пообедать. Надергали сухую солому на подстилку и расположились кругом. Из рюкзаков достали хлеб, колбасу, котлеты, консервы, термосы с чаем, соленые огурцы, бутылки с водкой. Все это разложили на опустевших рюкза-ках. Разлили водку по пластмассовым стаканам, выпили, захрустели огурцами, а затем принялись за то, что Бог послал.

— Хороший зайчик, — нарушил молчание Григорий, рассматри-вая зайца, лежащего рядом.

— Да, больше четырех, — откликнулся я. — Приду домой, а жена спросит: «А где Алмаз?». Я ей отвечу: «Вот альтернатива — длинные уши и короткий хвост, и пятно рыжее».

На мою плоско-кислую шутку ребята ответили натянутыми улыбками и как по команде посмотрели на Петра Ильича. Он за-суетился, достал из рюкзака бутылку водки и разлил по стаканам, налив мне больше всех.

— Может, прибежит. Собака-то умная, — сказал он. — Если бы я обладал таким умом, то давно бы стал знатным чиновником, а то все в слесарях да токарях хожу.

Его реплика была одобрена.

Трапеза подходила к завершению. По очереди сфотографирова-лись с моим трофеем, затем молодежь взяла три пустых бутылки, кон-сервные банки и отошла с ружьями на дорогу.

— Ребята, — сказал я, — уйдите с дороги. Стекло на дороге, это плохо. Вот рядом, в балке, терновые кусты, там и стреляйте.

Через минуту над кустами взлетела первая бутылка. Выстрел — промах. От второй бутылки, после удачного выстрела, мелкие оскол-ки, как шрапнель, осыпали кусты терновника. Та же участь постигла и третью бутылку.

— Если бы вы так по зайцам стреляли, — сказал Александр Гри-горьевич, — те бы три зайца не ушли.

— Если бы мы глаз направили сразу, как только расчехлили ру-жья, никто бы не мазал, — сказал Вася.

— С утра даже лошади не пьют, — последовал ответ.

Для несведущих: направить глаз, на охотничьем жаргоне, это значит принять на грудь дозу спиртного или остограммиться. Я понятно объяснил?

Над кустами взвилась консервная банка. Дуплет подбросил её еще выше. Вдруг мы, наблюдавшие за стрельбой, увидели, как из кус-та терновника, в который свалилась, громыхая, консервная банка, вы-скочила лиса. Не выдержали нервы у Патрикеевны!

— Лиса, лиса! — дружно, в один голос, закричали мы.

Беспорядочно и торопливо прогремели выстрелы. Лиса упала. Вася кинулся к ней. Он ближе всех находился от павшей. Лиса вскочила и, припадая на переднюю лапу, стала удирать. Вася бежал за ней, на бегу заряжая ружье, при этом чуть не упал. Расстояние между ними быстро увеличивалось. Наконец Вася зарядил ружье и еще один раз выстрелил; второй ствол, очевидно, дал осечку. Лиса была уже за пределом выстрела. Вася, опустив ружье, смотрел ей вслед. Мы не видели его лица, но знали, что оно в этот момент выражало.

— Смотрите, заяц! — вдруг закричал Николай.

Мы увидели, как на пересекающихся с лесой курсах стремитель-но мчался заяц.

— Какой-то бешеный! Что он, лису не видит? — сказал Петр Ильич.

— Какой это, к черту, заяц, — заорал Вася, — это Алмаз!

Лиса увернулась от Алмаза, но он её закружил почти на одном месте, и этим воспользовался Вася. Он подбежал на верный выстрел и, выбрав подходящий момент, выстрелил.

К неподвижной лисе Алмаз потерял всякий интерес и бросился ко мне. Радость встречи трудно передать словами. Все окружили двух друзей, которые, каждый по-своему, выражали восторг: Алмаз собачий восторг, а я почти такой же. Когда страсти улеглись, началось скармливание мясопродуктов герою дня. Петр Ильич и Вася обеспечивали бесперебойную подачу котлет, колбас и т. п. Разумеется перед охотой я его не кормил. Вася чуть ли не целовал Алмаза. Шикарная лиса была первой у молодого охотника. Через пятнадцать минут Алмаз был неохотоспособным — так он наелся. Он свернулся калачиком возле зайца и задремал. Под общий хохот Петр Ильич на-лил Алмазу 50 грамм водки, а так как мой пес трезвенник, то за его здоровье выпил Вася.

Опять защелкал затвор фотоаппарата. Я помог Васе снять шкурку с лисы; тушку он оттащил к терновым кустам. Через неделю от неё останутся одни косточки. Мыши всеядны. Мы взяли курс на остано-вочную площадку «10 й совхоз»; если в пути ничего не случится, то успеем на электричку. Через час к нашим трофеям прибавились два зайца, а еще через два часа мы сидели в электричке. На злосчастной остановке «Казачьи Лагери» в наш вагон вошли охотники из училища связи.

— Мы чуть его не подстрелили, приняв за зайца, — рассказывал Огнерубов, — но заметили красный ошейник, а я узнал Алмаза. Он появился невесть откуда, внезапно. Пробежал вдоль цепи охотников, обнюхал меня, а затем так же внезапно исчез. Почти белая собака на белом снегу, не то, что русак, который и зимой серый.

По нашим скромным подсчетам, Алмаз, в поисках потерявшегося хозяина пробежал больше десяти километров, а выстрелы молодежи по летающим бутылкам, банке и лисе внесли поправку в его поиск.

Про Алмаза можно рассказывать много. Это талантливая собака. Однажды, находясь на берегу водоема, я произвел по летящему чирку удачный выстрел. В прибрежных тростниках на лодках было пять или шесть охотников. Они стреляли, но не вся дичь падала на открытые плёсы. Дичь, упавшая в крепь, на 70 % потеряна, если нет обученной собаки. Через час я выполнил норму по отстрелу уток, хотя выстрелил всего два раза. Моя доля в коллективном шулюме была весома.

За Алмаза мне не раз предлагали большие деньги. Мой ответ не отличался разнообразием: «Друга не продаю».