В ногу с дождем по одной из разбитых весенней непогодой улиц шагал человек. Он был совсем невысокого роста, не носил бороды и усов, а его черные волосы, слипшиеся от дождя в пряди, свисали на лоб и уши. Одетый в старенькую синюю кофту с огромными белыми пуговицами и широкие красные штаны, сделавшиеся от дождя бордовыми, он походил на грустного клоуна из цирка, что приезжал в город со своими необыкновенными воздушными гимнастами, фокусниками и гуттаперчевыми мальчиками. Этот маленький человек всматривался вдаль, будто пытаясь разглядеть что-то в конце улицы, по которой гулял дождь. Но так ничего не увидев, он грустно опускал голову и смотрел на лужи у себя под ногами.

Я не узнавала этого человека. Но тут мне вспомнилась одна история, которая случилась не так уж давно.

 

В одном небольшом провинциальном городке жили две сироты – брат и сестра. А куда деваться им в таком огромном мире? Вот и стали жить они вдвоем, держась друг за друга. Девочке Тоне было тогда только пятнадцать, а она уже вела хозяйство и ухаживала за больным младшим братом Ваней. Он страдал приступами сильнейшей головной боли, от которых часто падал в обмороки. Ни один из местных врачей так и не смог вылечить Ваню, а на доктора из столицы денег не было. С ранних лет окруженный лаской и безграничной любовью старшей сестры, он рос капризным непослушным ребенком. А Тоня, не привыкшая думать о себе, мыслила только о его здоровье и счастии.

 

С тех пор прошло немало времени. Ваня не выздоравливал, а Тоня все еще надеялась на чудо.

Был свежий весенний вечер. Стояла зыбкая прозрачная тишина. Из распахнутого окошка веяло приятной прохладой и терпким запахом расцветшей сирени. Ее фиолетовые набитые грозди заглядывали в бедное жилище Вани и Тони. Вдруг из дверей соседней забегаловки вывалился их пьяный сосед Тимофей и громко выругнулся. Куст сирени будто вздрогнул и снова затих, прислушиваясь.

- Ваня! Сколько можно говорить, не сиди у открытого окна!

Тоня подошла к Ивану и, легонько шлепнув его по спине, закрыла маленькое окошко.

- Пошли-ка к столу.

Ваня выглядел очень грустным. Уныло шагая по старым скрипящим доскам, он подошел к широкому деревянному столу, доставшемуся им от родителей, сел за него и начал устало наблюдать за суетившейся Тоней.

- Вот, - сказала она, улыбнувшись, - твоя любимая.

И поставила перед ним тарелку с кашей. Тоня села и, подперев голову рукой, стала смотреть на брата.

- Ложку дай, - сказал он совсем тихо, даже не глядя на сестру.

Но она, видно, не слышала его слов. Ваня начал злиться.

- Тоня!

- Что? – удивилась она.

- Ложку, говорю, дай.

- Ах, ложку. Да, ложку-то я дать тебе забыла… - тут же всполошилась она и, протянув ее Ване, снова села напротив и, улыбнувшись чему-то, задумалась.

Ваню жутко злила вечная Тонина улыбчивость. «К чему так много улыбаться? – всегда думал он. - В жизни нечему улыбаться. Особенно в моей».

Тем временем в доме и на улице стало тихо. Только изредка из того заведения через дорогу доносились чьи-то крики и ругань. Вдруг послышался стук в дверь. Тоня поднялась со стула и, подошедши к входу, спросила: «Кто там?» «Это я, Тонь, открывай», - послышался приятный мягкий голос.

- Здравствуй.

На пороге стоял высокий русоволосый юноша, он приветливо улыбался, а руки почему-то держал за спиной.

- Привет, - тихо ответила Тоня и застенчиво улыбаясь, опустила голову.

- А я тебе подарок сделать хочу.

Девушка подняла глаза и увидела на широкой ладони Фильки нитку жемчуга.

- Ух, ты! – воскликнула она. – Это мне?

- Конечно! – засмеялся он.

Тоня осторожно взяла бусы и поднесла к свече, чтобы получше рассмотреть. Ровные, один к одному, круглые камешки отливали нежно-розовым цветом. Они казались такими нежными и хрупкими, что Тоня боялась надевать такую прелесть.

- Спасибо тебе, - искренне сказала она и засмеялась. – Я, наверное, их на стену повешу и буду любоваться!..

Филя серьезно ответил:

- Зачем на стену? Лучше на себя и пусть другие тобой любуются!

- Ладно, - согласилась Тоня и весело добавила: - Тогда помогай!

И протянув Фильке бусы, повернулась к нему спиной.

- Готово.

- Дай-ка зеркало, оно на столе.

Филя прошел на кухню. Там за столом еще сидел Ваня. Чтобы не разговаривать с Тониным другом, он напихал себе в рот каши и сидел со здоровенными щеками, как хомяк.

- Привет, Ваня, - улыбнулся Филя.

Тот в ответ чуть кивнул головой.

- Тоня сказала, здесь зеркало лежит.

Ваня молчал.

- Не знаешь, где оно?

Он отрицательно покачал головой, хотя прекрасно знал, где лежит зеркало. Услышав разговор Фильки и Тони, Ваня схватил его со стола и подложил под себя. Теперь-то они точно его не найдут.

- Ну ладно, - проговорил Филька и вышел из комнаты. – Я его не нашел.

- Не нашел? Да оно же…

Тоня захотела было пойти сама, но Филя ее остановил:

- Может, погуляем сегодня?

Тоня отвела взгляд в сторону.

- Извини, Филипп, но я не могу. Мне надо за Ваней ночью смотреть…

Филька отвернулся, а потом зло сказал:

- Ну сколько можно за ним смотреть?! Скажи, тебе не надоело?..

- Филя… Как я могу такое говорить? Он мой брат.

Тут из кухни выбежал Ваня и, испепеляя Тоню взглядом, ядовито сказал:

- И правда, сколько можно за мной смотреть?

Тоня отпрянула и, прислонившись к холодной стенке, смотрела на брата широко раскрытыми испуганными глазами. А Ваня продолжал:

- Ты надоела со своей опекой! Вон за Филькой своим смотри. А с меня хватит! Я и без тебя проживу, слышишь?

Тоня тихо заплакала, а он схватил с гвоздя легкое пальто и, громко хлопнув дверью, побежал неизвестно куда.

- Ваня, Ванечка, стой! – опомнившись, вдруг закричала Тоня. – Надо вернуть его…

Дрожащими руками она стала надевать пальто, но Филя отнял его у нее и опять повесил на гвоздь.

- Не надо, Тоня.

Девушка испуганно взглянула на него и тихо заговорила:

- Как… как не надо? Филя, нужно его остановить, пусти меня!

- Тоня, хватит! – крикнул он и взял ее за руки. – Он вернется сегодня же. Я обещаю.

Тоня опустила глаза, постояла молча несколько мгновений и, утирая со щек слезы, подошла к окошку.

 

Ночь раскрыла ему свои объятия. Но в них было холодно и неуютно. Наверное, как Каю, сбежавшему от сестры, в объятьях Снежной Королевы. Тоня читала Ване эту сказку, и ему всегда было непонятно, почему же Кай убежал от Герды? Что чаял найти он в ледяных дворцах злой повелительницы, не способной на любовь?.. Ваня вздрогнул, поняв, что сейчас он, подобно мальчику из сказки Андерсона, совершает ужасный поступок. Но назад он не вернется. Он так решил.

А в окнах того самого заведения через дорогу горел свет. Он будто звал Ваню к себе, манил под обветшалый свод. Ваня знал, что заходить туда не стоило. Как часто, сидя по обыкновению у окна дома, он видел заходивших туда людей. Они почему-то казались ему страшными. Может потому, что Тоня всегда плохо о них отзывалась. Она говорила, что если Ваня не будет ее слушаться, то станет таким, как дядя Тимофей. На него такая угроза всегда действовала. Но не в этот раз. Ваня переборол страх перед теперь неизбежным будущим и перешел дорогу. Взявшись за широкую деревянную ручку, он потянул дверь на себя. Из небольшой гостиной с бревенчатыми стенами и камином в углу пыхнуло жаром, странный запах ударил в нос, а перед глазами предстала вот какая картина.

За грязными деревянными столами сидели пьяные бородатые мужчины с огромными кружками в руках. Двое из них, забравшись на стол, начали драться, а веселые посетители выстроились внизу и сопровождали драку подбадривающими криками, пробуждая злость и ярость в спорщиках. И чем неистовей и свирепее они дрались, тем громче и сильнее кричали остальные. За стойкой в конце комнаты стояла толстая женщина в грязном фартуке и красным лицом с беззубой улыбкой на нем. Вдруг она громко захохотала, завидев у двери ошарашенного мальчишку. Ваня содрогнулся всем телом, когда услышал этот смех и, съежившись, бросил взгляд на худого старика в порванной на боку бордовой рубашке, который стоял в углу и что-то играл на скрипке. Но когда скрипач опустил смычок и взглянул на Ваню, тоже рассмеялся своим стариковским, дребезжащим смехом, и взвизгнув в конце, он снова принялся пиликать на своей скрипке.

Все вокруг было таким непонятным, пугающим и гадким, что Ване сделалось очень страшно. Ему захотелось обратно домой, к Тоне.

Вдруг голову пронзила жуткая боль, он схватился за нее обеими руками и, прислонившись к двери, начал медленно оседать на заплеванный пол.

 

Что было дальше, Ваня не знал. Он очнулся на улице под дырявым забором. Вокруг было много людей, все кричали, суетились. И вдруг он увидел перед собой черное обгорелое здание. По нетронутой огнем двери с широкой деревянной ручкой, Ваня понял, что это то самое заведение, в котором он был вчера. Он попытался вспомнить, что произошло с ним, и в ушах, словно напоминая о его ошибке, зазвучал ужасный хохот той женщины – хозяйки заведения. Ваня поморщился от ужасных воспоминаний и, желая узнать, что же случилось вчера вечером, поднялся с земли и подошел к мужчине, который стоял неподалеку и качал головой, глядя на сгоревшее здание.

Когда Ваня тронул его за плечо, мужчина обернулся и воскликнул:

- А, это ты? Ну что, очнулся? А то мы уж бояться за тебя начали.

- Извините, а вы не могли бы рассказать, что произошло? – спросил Ваня, оглядываясь на снующих туда-сюда людей.

- А ты, что ничего не помнишь? – удивился мужчина.

Ваня замотал головой.

- Так знай… Как тебя зовут? Ваня? Так знай, Ваня, что тебе очень повезло. Пожар начался на кухне, огонь тут же перебежал в гостинную. Столы все мигом загорелись, и все, кто за ними сидел, жуть, как обгорели, - его передернуло, - кто на месте умер, а кто жив… - мужчина тяжело вздохнул и, немного помолчав, продолжал. – Когда все сбежались, сначала тебя увидели. Ты лежал прямо у открытой двери и потому не задохнулся. Сразу на улицу тебя вытащили.

- Значит, это вы потушили пожар?

Мужчина помотал головой и заговорил:

- Нет, Ваня. Как все загорелось, сразу дождь начался и в миг огонь унял. Так, что он даже к двери не успел подобраться, где ты лежал, - он замолчал, посмотрел на небо и, взглянув на Ваню, заговорил. – Странно все-таки, что весной такой дождь сильный. Очень странно…

Но Ваня уже не слушал, он побежал домой, к Тоне. Он хотел ее обнять, попросить прощения! Ваня распахнул дверь и вдруг увидел Фильку. Он сидел, опустив голову и, кажется, плакал.

- Что…

Он поднял на Ваню опухшие глаза и сказал:

- Умерла наша Тоня. Сегодня ночью. Когда пожар был.

Ваня вдруг вспомнил, что Тоне очень нравился весенний дождь.

На землю опускались влажные сумерки. А дождь все еще не хотел уходить с мокрых улиц. Но вдруг, будто припомнив что-то важное, побежал куда-то, на прощанье заглядывая в узкие переулки и просторные дворы. И встретив грустного маленького человека, улыбнулся.

Ваня улыбнулся в ответ.