Мою подругу зовут Камелия. Красивое, но удивительное имя. Сразу вспоминается «Дама с камелиями» – стоит у меня на книжной полке, заново когда-то переплетенная, всегда можно перечитать, если время есть. Времени никогда нет. Та «Дама», книжная – стройная, томная и загадочная. Она крутила мужчинами, как хотела, и они ей с радостью подчинялись. Камелия не томная и не стройная. Рыхлая и полная, с блеклоголубыми глазами и неопределенного цвета волосами, зачесанными, как придется, часто задумчивая (отчего, от каких забот, непонятно). Может, она когда-то была другой, тонкой и стройной, но я ее такой не знаю. Загадочность на нуле. Она простая и понятная. Как яблоко. Как апельсин. На таких предпочитают жениться мужчины. Такие не взбрыкнут вдруг, как норовистая лошадка, всегда тихие и спокойные, без сюрпризов. Моя Камелия незамужняя. Сказала один раз: «Была когда-то. Давно». И всё, больше не распространяется. Но я не вижу в этом никакой тайны. Потому что сильно подозреваю, что «не была». Но говорить ей так, естественно, неудобно. Не те годы уже. Чтобы под сорок, и «не была» – какая же нормальная женщина так скажет. Но я не копаюсь, с лишними вопросами не пристаю. Я знаю, что она любит почитывать в интернете женские журналы, про любовь-семью-секс, и иногда шлет мне ссылки – я их тут же удаляю, мне неинтересно. Пусть сама читает, если ей надо. Я ее и научила некоторым интернетовским премудростям – письма писать, погоду смотреть, ссылки отправлять и прочей ерунде. Она в тишине своей крошечной квартирки и развлекается, после нудной клерковской работы в небольшом банке. А в квартирке изрядный бедлам, похоже, хозяйка уборкой не слишком озабочена.

Мы с ней познакомились не так давно, но как-то быстро сдружились, хотя, вроде, у нас мало общих интересов. Но я, в силу своей специфической работы, привыкла общаться с разными людьми и всегда найду «свой интерес». С Камелией было нескучно, она довольно начитанная, а после освоения, с моей помощью, интернета, стала даже в какой-то мере «продвинутой».

Я люблю к ней приходить, отвлечься и отстраниться на время от своих шумных домашних, которых, на мой взгляд, уже слишком много. Сын Робик – студент-первокурсник, – значит, друзья приходят и музыку врубают, еще кот Билан – его привел с улицы Робик, и такса женского рода Жасмин – её когда-то притащил тоже сын, любитель животных. Ну и Карен, муж. Он из всей компании самый уравновешенный и адекватный. Но тоже нуждается в моей заботе, не говоря об остальных. Это мой первый и единственный брак, и сравнивать мужа мне не с кем, а потому я считаю его почти идеалом. Носки не разбрасывает и тарелку после себя вымоет. К тому же деньги зарабатывает. Так что я, можно сказать, благоустроена. А он, между прочим, во втором браке (наверно, в нем и научился прилично себя вести). О первом, очень давнишнем браке, Карен не рассказывает. «Так вышло, по глупости, ошибка молодости», – это всё, что я слыхала от него. И только однажды. Больше мне узнать не удалось, несмотря на наводящие «хитрые» вопросики, Карен был как утес – недоступный, но только в этой теме. Я со временем успокоилась – было так было, хотя иногда ощущала наше как бы «неравноправие». У него имеется за спиной нечто, мне неизвестное, а у меня ничего – как в первый раз в первый класс, и так навсегда.

 

*

Камелия бывала у меня дома, но не часто – я не особенно люблю, когда ко мне приходят, я всегда чем-нибудь занята, или кухней – жаждущих поесть хватает, или сижу, пишу статьи по своей работе. Еще в первый раз Камелия походила по квартире, разглядывая картины на стенах, и спросила: «А фотографий почему у тебя нет? Покажи, я твоего мужа не видела, и сына, у тебя есть альбом?». «Потом, - ответила я, - у меня всё в компьютере, а его включать надо, побегу в кухню, котлеты сгорят!». Так и не показала, пришел сын, голодный, как всегда. Камелия на него посмотрела... как-то очень пристально, но Робик только вежливо поздоровался с ней и удалился к котлетам. А Камелия скоро ушла, поняла, что мне не до нее. Наверно, я недостаточно уделила ей внимания, но у меня действительно только картины, какие фотографии на стенах, зачем?

Я как-то говорила мужу о новой подруге, но он отнесся индифферентно, только заметил: «Ты вроде не очень склонна к трате времени на подруг. А как ее зовут?». Я назвала, добавив: «Какое красивое имя, правда?». Карен, после некоторой паузы, заметил: «Имя еще ни о чем не говорит. А откуда она взялась у тебя?». Я стала вспоминать, откуда. «А, в очереди к зубному врачу».

Ну да, я сидела в очереди, зуб ныл, впереди еше было три человека. Рядом со мной место освободилось, и села женщина. Сама первая заговорила со мной, такая она была участливая и доброжелательная, мы познакомились, она пригласила заходить, написала на бумажке свой телефон, а я дала ей свою визитку. Когда я вышла из кабинета, и искала ее глазами, новой знакомой не было. А ведь у нее сильно зуб болел. Видимо, не могла долго ждать своей очереди.

Она мне позвонила. Так мы и подружились. Я с ней отдыхала от суеты, отключалась от своих психологических «задачек», которые сами лезли в голову, мы смотрели модные журналы, ходили иногда в театр. Что мне в ней импонировало, так это ее настойчивость: если надо что-то сделать, куда-то пойти, она сделает и пойдет, и ничто не остановит, никакое препятствие. Как-то мы собрались в театр, я заехала за ней, и вдруг полил дождь. «Куда это мы потащимся в такую погоду, у меня и зонтика нет, машина далеко стоит... черт с ними, с билетами», - заныла я. Но всё напрасно. Зонтик запасной нашелся, передо мной уже открылась дверь, и мои возражения были бесполезны.

 

Как-то Камелия явилась вдруг, даже без предупреждения, сказала, что была неподалеку, а я подумала, что она просто любопытная, как все женщины, особенно одинокие, им чужая жизнь интересна. Камелия была, как всегда, в шляпе с большими полями и в дымчатых очках, и она даже по приходе этого убранства не снимала, наверно полагала, что так импозантнее выглядит – с чем я даже согласна. Карен был на работе, а Робик дома, собирал рюкзак в турпоездку с друзьями, и бегал туда-сюда – он ведь никогда не помнит, где у него что находится из вещей, любимая рубашка может обнаружиться в кухне на стуле, а пресловутые носки в углу ванной и нестиранные, разумеется, кто ж их там увидит. Неаккуратный – не удалось приучить, с детства упирался, не хотел собирать свои игрушки. Но это такие мелочи. Робик замечательный. Меня иногда приводит в ужас мысль, что его могло бы у нас не быть.

Камелия опять глядела на бегающего Робика, ну да, своих детей нет, так на чужого посмотреть. Когда он, наконец, упаковав рюкзак, убежал – он же всегда и всюду на грани опоздания, точно как Карен, Камелия спросила:

- Он совсем на тебя не похож... На мужа, наверно?

И опять спросила про фотографии, дались ей они. На компьютере висела незаконченная статья, и мне не хотелось отвлекаться. Я сказала, что с файлом этим у меня что-то случилось, как-нибудь, в другой раз, я найду старый альбом.

Не хотелось мне ничего показывать, ни ей, и никому другому. Там Робик с нами, начиная с трех лет, а до этого ничего. Словно он родился у нас сразу трехлетним. И зачем мне ненужные вопросы?

 

*

Он стоял в сторонке, такой карапузик, с рыжеватыми, еще слабыми волосиками, и светлоголубыми круглыми глазами. Увидел нас... и бросился к Карену, обнял его за колени и смотрел молча снизу вопросительно и... неотступно. Выбора он нам не оставил сразу. Я поразилась, как мальчик похож на Карена, прямо одно лицо. Только глаза другого цвета, у мужа карие, а у мальчика светлоголубые. Сказала Карену об этом, он довольно улыбнулся. «Это же хорошо, что похож, это замечательно!». Он улыбался и рассматривал мальчика, взял его на руки, и на лице малыша разлилось такое блаженство.

Нам сообщили, что мать отказалась от ребенка при рождении, и больше никогда не будет иметь на него никаких прав. Имя ему дали еще в доме малютки, откуда он перешел в детский дом. И Робик стал наш навсегда. Другого ребенка мы с Кареном уже не мыслили, и наше счастье, что его не усыновили до нас. Мальчик заикался и приволакивал правую ножку, но мы с этим справились. Робик теперь заикается только, когда сильно волнуется, и не хромает совсем.

Хотя я профессиональный психолог, но мои познания в этой области никак не отражаются в общении с Робиком. С самого начала он тяготел к Карену, слушался только его, рассказывал обо всем, что с ним происходило в детском саду, а потом в школе, только ему, и так до сих пор. Я принимала и принимаю это как данность. И считаю вполне естественным – мальчик больше тянется к мужчине, так, очевидно, должно быть. Если бы у меня была девочка... но у меня никого не может быть, это тоже данность.

 

*

Я считаюсь хорошим психологом, ко мне записываются за месяц вперед. Но только взрослые, для детей есть свои специалисты. Я как-то пробовала пару раз беседовать с подростками, но результат был нулевой. Не могу я в них «проникнуть» и понять истоки и смысл их неадекватных поступков и поведения. Но со взрослыми я разбираюсь вполне реально и даю ценные советы, потом приходят, или звонят – и благодарят за понимание проблемы и своевременную помощь. Не одну супружескую пару удалось помирить и найти подход друг к другу. А во многих случаях люди просто не в состоянии ужиться со своими ближайшими родственниками, нет никакого взаимопонимания, терпимости и желания понять другого человека, или простить его.

Бывают вообще курьезные случаи, хотя на самом деле, в них ничего смешного нет. Вот, пришла ко мне на прием милая бабушка, в красивой белой блузке и шляпке, и стала уверять, что сама она очень здорова, почти не болеет (хотя я об этом не спрашивала), но вот какой с ней происходит «казус» – в ее пуделя Кешу вселился дух покойного мужа. И что с этим делать, она не знает. А главное, как убедить дочь называть пуделя папой, и стоит ли ему предложить сигару из той коробки, что осталась после смерти мужа. А потом уж совсем доверительно сообщила, что у нее есть поклонник, и она хотела бы выйти за него замуж, но не знает, как к этому шагу отнесется ее муж, то есть, пудель Кеша. Но дочь, «незамужняя одиночка», мешает ей нормально устроиться в последние годы жизни, а сама-то гуляет вовсю с кавалером, и на мать ей наплевать и начихать, а кавалер бритый налысо, чистый уголовник!

А на другой день прибежала ее дочь, втиснулась в кабинет без записи, и заявила, что ее мать вместе с Кешей надо срочно определять в дурку, никакой жизни нет, а тут еще ухажер мамин, а вдруг он к ним вселится, тогда что?.. Она упала на стул и заплакала. Пришлось целый час убеждать, что ее мама не такая уж ненормальная, чтобы сразу в дурку, а с ухажером стоит провести приватную беседу, и далее в том же духе.

Почти через месяц дочь позвонила и сказала, что всё утряслось, Кеша уже не муж, а поклонника увезли дети в другой город, но пришлось им неоднократно звонить и уговаривать. «А с мамой какие отношения?», - спросила я. «Да уж, как-нибудь», - вздохнула дочь. То есть, ситуация как-то разрулилась, хотя бы на данный момент. Очевидно, проживет бабуля еще очень долго, за это время успеет выпить из родной дочери все соки и наверняка изрядно поломать ее надежды на лучшую жизнь, если они не совсем еще развеялись.

А то еще курьезнее было. Престарелый дедушка купил себе компьютер, освоил премудрости пользования интернетом, нашел на каком-то сайте знакомств юную смазливую девицу, вступил с ней в интимную переписку и теперь на полном серьезе намеревается жениться. Родня в шоке, учитывая, что дедушка владеет кое-каким имуществом, и переход имущества в пользование будущей молодой вдовы абсолютно не входит в их планы.

Привели дедушку. Благообразный, с аккуратной седой бородкой, глаза шустрые и пытливые. Я провела с ним наедине беседу. Конечно, оказалось, что он понятия не имел, насколько современные девушки расчетливые особы, с охотой даже могут замуж за пожилого пойти, имея за спиной любовника, а то и двух, то-то они рады будут чем-нибудь поживиться! И к тому же не секрет, что эти девочки, если с ними, быть, так сказать... чересчур близко... могут наградить какой-нибудь нехорошей болезнью. Это часто случается.

Как он меня благодарил, прощаясь! Только спросил, уже от двери: «А интернетом-то пользоваться можно?». «Конечно! - ответила я. - Новости читать. Вас же интересуют новости и политика?». Он важно кивнул и удалился. Но как ему запретить шастать по «нехорошим» сайтам – этого я не знаю. Только сломать компьютер. Если еще раз обратятся, придется дать именно такой совет. Пусть в домино во дворе играет.

 

*

Камелия как-то сказала: «Я так боюсь старости. Я ведь одна». «Все боятся, - ответила я, - просто не надо о ней думать. Живи сегодняшним днем. Здесь и сейчас». Камелия помолчала. «Я живу больше прошлым днем». Тут я удивилась. Что такого интересного у нее в прошлом, что она им живет? Но спрашивать не решилась. Захочет, сама поделится. Но она делиться не стала. Камелия права, что боится старости. Просто я обязана, как подруга, убедить ее в обратном. Поэтому не рассказываю ей свои «кабинетные», как я их называю, истории. Вроде той, как отец взрослой дочери напивается и бегает по квартире с игрушечным пистолетом маленького внука в руках, крича, что перестреляет всю родню, после чего застрелится сам. И пятилетний внук стал настолько бояться дедушки, что писался ночью в постель. Пришлось мальчика водить к неврологу и детскому психологу, а мне вразумлять дедушку и заодно его дочь. Она так возненавидела отца, что дай ей в руки пистолет – застрелит.

Старость неизбежно «проходит», но пока она здесь, как жить с этим? К примеру, когда мамаша собирает в парках и скверах пустые бутылки, сообщая при этом всем: «Мне жить не на что», а дочь бежит за ней и кричит: «Мама, прекрати, у тебя всё есть!».

Я, когда выхожу из кабинета, оставляю всё там, за дверью. И мгновенно переключаю голову на другие, более близкие мне вещи – на Робика, на мужа. Иногда на Камелию.

 

Вдруг она стала чаще к нам приходить. И всегда Робик был при ее приходах дома. Словно она следила за ним с улицы – эта минутная странная мысль как возникла так и пропала. Не хватает мне уподобиться своим клиентам с их чудачествами.

Как-то, вскоре после очередного визита подруги, я выскочила в конце дня из дома за молочными продуктами – Робик обожает их, даже молочный кисель, который я с детства ненавижу, а сын любит, точно, как кот Билан – тот даже пытается по-джентельменски делиться киселем и сметаной с таксой, щедро пододвигая ей свою мисочку, а капризница Жасмин воротит нос.

И тут, боковым зрением я заметила парочку, которая сразу же задвинулась за угол нашего длинного дома. Что-то мне показалось в ней знакомое. И я, обычно не обращающая внимания на посторонних, спряталась за дерево – их у нас во дворе с десяток, и, передвигаясь перебежками от дерева к дереву, увидела их. Боковое зрение меня не обмануло, как и сейчас прямое. Камелия и Карен. Он ей что-то втолковывал, а она, наклонив голову, похоже, отказывалась, как упрямая овца – на нее она была в тот момент очень похожа, несмотря на шляпку. Это зрелище так меня поразило... Камелия ведь никогда с моим мужем не сталкивалась, во всяком случае, у нас дома. Мне даже порой казалось, что она побаивается с ним встретиться, возможно, такой «суровый» имидж я ему невольно создала. А они, по всему видно, знакомы, возможно, даже хорошо, раз так стоят и разговаривают. Я не ревнивая, просто повода не было. И сейчас нельзя сказать, что сразу приревновала. Просто сильно удивилась – это была первая реакция. А вторая – ну и лживая же у меня подруга!

Я аккуратно передвинулась таким же образом обратно и пошла в магазин. Когда возвращалась, их уже не было. И я, чертова психологиня, ни о чем не догадалась. Пока мне не объяснили всё, как неразумной курице...

 

Вернувшись домой, я увидела Карена в прихожей, переобувающегося в домашние тапочки. То есть, он только пришел, и они, пока я в очереди стояла, всё это время говорили. О чем? Чего не люблю, так это играть в кошки-мышки.

- Оказывается, ты знаком с Камелией... Я вас видела возле нашего дома.

Карен всегда спокойный, его ничем с толку не собьешь, а тут он стоял с одним тапком в руке и молча смотрел на меня. Я занервничала.

- Ты мне что-нибудь скажешь, или нет?

Карен бросил тапок на пол, скинул с ноги другой, надел туфли и схватил с вешалки куртку.

- Я скоро приду, - сказал он. - У меня срочное дело.

 

Через три часа они пришли вместе. Робик уже был дома и сидел в своей комнате, за чуть приоткрытой дверью – он ждал, когда я позову ужинать, и стучал на компьютере.

Я в изумлении смотрела на Камелию. Кроме того, что она явилась вместе с Кареном, поразил меня и ее вид. Я впервые видела ее красивой. Даже, собираясь в театр, она почти не красилась и ничего особенного не надевала, обычный костюм или платье, и заурядные туфли. Но сейчас... макияж, притом очень качественный. Светлоголубые глаза стали большие и выразительные, губы с блестящей помадой, на скулах чуть заметный, умело тонированный румянец. Новая прическа, так идущая к новому лицу. Нет ни шляпы, ни дымчатых очков. А платье! Куда девалась ее полнота, темновишневое, хорошо сшитое платье, преобразило ее фигуру... и черные лодочки на тонких каблуках...

Это была другая женщина. Я ничего не понимала. Но мне Камелия объяснила, и ее слова были резкими, как удары хлыстами. Она ходила по комнате и говорила, а Карен устало сел в кресло и только следил за ее движениями, не вслушиваясь в слова, потому их суть он знал.

 

Роберт (так она сказала – не Робик, а Роберт) – её сын. Её и Карена. Они были молодые, еще студенты. Жили вместе два года, снимали комнату. Она забеременела. Когда сказала, Карен заявил, что ему на днях предложили поехать на год стажером за рубеж, в престижный университет, и от этого предложения он отказаться не может. И ребенок сейчас в эту ситуацию не вписывается. Он уехал. Она уже была на четвертом месяце – поздно сказала, не решалась, и ничего сделать было нельзя. Да она бы и не стала, страшили последствия. Институт бросила, беременность была тяжелая, не до учебы. Мальчика она оставила в роддоме, к родителям боялась обратиться, они бы ее осудили и не приняли, жить было бы с ребенком не на что. Сама перебивалась на всяких работах, через года три-четыре встала на ноги, выучилась на банковского служащего, купила в кредит маленькую квартирку. Стала искать сына. Но не нашла, его усыновили. Карена встретила случайно. Вместе с Робертом. Роберт почти сразу куда-то убежал, но она его успела рассмотреть... и что-то почувствовала. Роберт ведь и на нее похож, и очень сильно. Пришлось с Кареном поговорить. В частности, про день рождения мальчика и год...

- А меня встретила тоже случайно? - не удержалась я. Больше всего меня потрясло, что Карен бросил беременную девушку. Такой всегда надежный, такой правильный. А еще, что она моего сына называет Робертом, я с самого первого дня только Робиком. А вообще, от всего услышанного можно было сразу в уме повредиться.

- Тебя... Нет, тебя не случайно. Я хотела знать точно, что он мой сын. Я сделала генетическую экспертизу. - Камелия посмотрела на мое лицо и усмехнулась. - Что ты так удивляешься. Это оказалось просто. Пока ты возилась в кухне, я зашла в комнату Роберта и возле компьютера нашла два волоска и состриженный ноготь.

Камелия могла не продолжать, всё стало ясно. Я оглянулась. За дверью сына стояла тишина, смолк перестук клавишей, а когда – я не заметила.

- Тебе лучше уйти, - предложила я. Поколебавшись мгновение, добавила: - И тебе тоже.

- Ты не поняла, - сказала Камелия. - Я хочу, чтобы Роберт жил со мной и с Кареном. Мы его родители. Мы большую квартиру купим. И мы...

Значит, всё у них уже обговорено. Я искала взгляда Карена, но он сидел в той же позе и смотрел в сторону.

Дверь комнаты распахнулась и на пороге встал Робик. Он смотрел на Камелию. Перевел взгляд на отца. Хмыкнул странно и плотно закрыл за собой дверь.

- Он не пойдет, - пояснила я. - Это невозможно. Он не маленький мальчик.

Больше всего мне хотелось остаться одной, чтобы они ушли, а я могла придти в себя и обо всем подумать. Я была уже на пределе своих возможностей, и вот-вот могла впасть в истерику, но перед ней, перед Камелией – этого мне никак не хотелось.

Наступило молчание. Наконец-то она умолкла. Теперь была моя очередь.

- Значит, ты... бросил беременную женщину... Я не могу в это поверить. Скажи, что это неправда. Что она всю эту белиберду придумала.

- Но ведь теперь ничего не изменить... Робик наш сын. И он может жить с нами, - он не смотрел на меня, видно, ему тоже было непросто. Хорошо же она его обработала.

Камелия подошла к двери Робика. Взялась за ручку...

- Я хочу с ним поговорить, - тихо сказала она. - Он уже взрослый, во всём разберется и поймет.

Она отошла от двери и продолжила: - Он поймет и простит. Я ведь его мама. Даже плохих матерей прощают, даже пьяниц... Я видела по телевизору...

- Ты не в телевизоре, - сказала я. - Но ты можешь обратиться туда и рассказать свою историю.

- Я тебя понимаю, ты не думай... но справедливость в том, что сын должен жить со своими родителями.

- Справедливость?! А я кто?

Повисла гнетущая тишина. Я читала ответ в ее красиво обрисованных глазах: «Ты никто».

- Уйдите, - сквозь зубы сказала я. Хотя мне хотелось прокричать это слово что есть силы.

Они ушли. Карен УШЕЛ ВМЕСТЕ С НЕЙ. Когда он вернется... А он вернется? Или будет искупать свою вину перед ней... Старая любовь не ржавеет. Придет и Робика заберет. Робик его так любит.

Я сидела, сжавшись, в кресле и рыдала, как никогда в жизни. Потому что никогда не плачу. Не услышала, как подошел Робик, он присел возле кресла и обнял меня.

- Мама, я ник-к-уда не уйду. А папа в-в-ернется, вот увидишь. Он т-т-ебя любит. Он мне говорил это.

- Да?.. А мне не говорил, ни разу... Когда женились, один раз и всё-ё-ё...

- Мама, п-п-ерестань. Даже, если папа не в-в-ернется... я буду с тобой.

- Робик... я сегодня поняла, что я никудышний психолог. Может, мне специальность поменять?

- Ага. Поступай к нам в университет. Вместе будем на лекции ходить...

Я вытерла ладонями лицо и глянула на Робика. И ему вытерла лицо. Мой сын никогда не плачет. Как и я.

 

-------------

 

сент. 09 г.